Текст книги "Королевство иллюзий (СИ)"

Автор книги: Элина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Наша повозка выруливает на просёлочную дорогу, но возница мудро заворачивает Колетт к самой кромке леса,

– Нечего глаза мозолить, проедем тут.

– Ты хоть дорогу до столицы знаешь?

– Конечно, тем более, мы в Обероне пока что, я тут каждую тропинку знаю, не то что дорогу.

– Что значит Оберон? – он как-то сказал, что Абекур – обетованная земля, а что значит название его герцогства.

– Главное место, ну или первое место. Именно сюда Ноэле вывел людей. Оберон, как пуповина, связывающая нашу землю с остальным миром. Поэтому всегда под особой защитой. Каждый наследник престола, получает во владение Оберон и охраняет эту священную землю, это почётно и ответственно. Только после того, как докажет свою состоятельность на данном месте, может стать королём.

– А ты просрал, теперь короны не увидишь, как своих ушей! – режу правду-матку, и только потом задумываюсь, как это больно слышать любимому. Но он не сникает, напротив,

– Теперь понимаешь, как важно мне было вернуться сюда? Я сдохну, но докажу, что достоин Оберона! И не в короне дело! Дело в чести!

Он пугает своей решимостью, в которой нет места ничему, кроме борьбы за честь… Но он же мужчина, я понимаю его уязвлённую гордость, его чувства. В этом весь Костя – благородный герцог Оберонский…

Крытая повозка, прячет нас от полуденных лучей, мерное покачивание и лёгкий ветерок, клонят ко сну, но я же помню, что мой любимый теперь не такой добрый молодец, как раньше, предлагаю передать вожжи. Никогда не правила лошадью, но вроде бы это не так уж трудно, тем более, мы снова выехали на прямую дорогу среди леса, сворачивать некуда.

– Отдыхай, – слишком добр ко мне и заботлив, – я пока не устал…

А ведь мне достался клад! Не в смысле того, что богатый наследник, а в самом, что ни на есть главном! Костя, сколько бы ему ни было лет, как бы трудно не становилось, всегда будет заботится обо мне первой, а потом уже вспомнит себя, словно я и впрямь его богиня…

* * *

Просыпаюсь, от шума, конского ржания, смеха, громких голосов,

– Вот, как раз и постоялый двор, – поясняет любимый. Оглядываюсь, солнышко одаряет последними косыми лучами, опускаясь за крыши домов. Ничего себе, я придавила!

Кругом снуёт местный люд. В основном мужчины, все примерно одинаково одеты, темноволосые, крупные. Сейчас, когда их не один и не два, особенно чувствую себя неуютно. Как лилипут в стране великанов.

К нам подходит молодой парнишка в простой, но опрятной одежде: бежевая свободная рубашка с распахнутым воротом на шнуровке, и тёмные свободные штаны. Жаркий климат диктует свою моду: всё свободное и лёгкое, как у всех мужчин в этих краях, независимо от достатка. Обращается к Косте,

– Заночуете, уважаемый?

– А, как же! – отвечает. По голосу слышу, что устал, и становится стыдно, что не подменила, не дала передохнуть.

– Я повозку закачу на двор и позабочусь о лошади, можете не беспокоиться, – и добавляет, – у нас ещё остались свободные комнаты, но народ прибывает.

– Отличные новости, дружок, – Костик спускается на землю, с трудом разгибаясь а в пояснице, помогает спуститься мне. Я захватываю саквояж с личными вещами и уже направляюсь к крыльцу. Мой старик достаёт из кармана широких штанов кожаный мешочек и выдаёт из него маленькую блестящую монетку работнику. Мальчик искренне радуется награде.

– Откуда деньги? – тихо интересуюсь, когда он равняется со мной.

– Джакопо обо всём позаботился, а мелочи на такие случаи позаимствовали у Жюстин, не лоринами же расплачиваться по каждому пустяку, сразу заподозрят неладное, – а я ведь даже и не подумала, как нам существовать. Впервые за свою самостоятельную жизнь не вспомнила о деньгах!..

Столовая, похожая на старинную таверну, очень напоминает гравюру времён средневековья. Масляные фонари освещают большое помещение под сводами деревянных балок, на утрамбованном земляном полу расставлены несколько длинных столов и лавок, абсолютно простых, но чистых, выскобленных добела. Шумно. За всеми столами люди. Здесь и мужчины, и женщины, даже кто-то с ребёнком. Но в основном мужской пол, и дам без сопровождения вообще нет.

С одной стороны, вход, с другой, по всей видимости, кухня, из недр которой две молодые высокие девицы в серых платьях по щиколотку, перехваченных в талии белыми передниками и белых чепцах, то и дело выносят посетителям простые глиняные блюда с нехитрой едой, но пахнет очень вкусно.

Выбрав место в углу одного из столов, устраиваемся. Тут же подлетает одна из официанток,

– Что уважаемому господину угодно?

– А, что есть готового? – мы торопимся, неизвестно, когда зелье нас отпустит.

– Пулярка только что с вертела, свежие овощи, ягодный нектар из погреба… – строчит девчонка, как из автомата.

– Вот и неси всё, – прерывает Костя, – да побыстрей, отблагодарю за расторопность, – он так естественно держится, что не устаю удивляться. Хотя, чему? Это же его мир. Правда, за исключением того, что он в нём привык быть персоной королевских кровей, а не пожилым путником, хоть и не бомжом, конечно, но обыкновенным, как многие. Здесь таких полон зал…

Костя задвинул меня к стене, так что чувствую себя в полной безопасности за его широкой спиной. Пока ждём ужин, к нам подходит хозяин заведения,

– Господин желает остановиться на ночлег или проездом у нас? – мужчина лет сорока, высокий, вернее по меркам Абекура, не выше среднего, опрятный, в белой полотняной рубахе, такой же, как и все: бородатый, волосы не очень длинные, вообще, таких длинных, как у Костика, я не видела ни у кого, брюнет. Отличает его от гостей только бордовый короткий жилет со множеством кармашков.

– Переночуем, если достойные комнаты найдутся, – солидно отвечает мой господин, как будто у нас есть выбор! Ну так-то есть, конечно, где-нибудь в лесу среди диких зверей или разбойников, тоже вариант.

– Безусловно! – радостно демонстрирует жемчужную улыбку хозяин, – остались одни апартаменты с купальней и одни с видом на лес, по лорину за ночь, остальные – одиночные комнаты за четверть лорина.

– С купальней! – скорее вставляю из-за Костиного плеча. Хозяин косится с некоторым изумлением. Ну, всё, думаю, хана пришла, и в этом облике Дадиан углядел!

– С купальней, любезнейший, – Костик отвлекает внимание на себя. Сразу рассчитывается, а пока вынимает деньги, хозяин заинтересованно рассматривает меня, но недолго, – постарайся, чтобы после ужина уже были готовы и купальню наполните тёплой водой, – сверх лорина добавляет ещё, какую-то мелочь.

– Будет сделано! – вдохновлённый деньгами хозяин спешит приготовить номер, всё ещё оглядываясь на меня.

– Что не так-то? Опять с Дадиан перепутал? – шепчу, как только он исчезает.

– У нас женщинам в мужские разговоры встревать не принято, особенно на людях.

– Я же встревала, когда вы с Тео разговаривали.

– Для него ты богиня, а для трактирщика простая тётка, – поясняет, а мне обидно,

– Тётка?!

– Прости, любимая! Ну, что мне сказать ему, что Наисветлейшая?

– Нет уж, спасибо за внимание!

Наконец-то приносят ужин, и мы принимаемся за еду. Вроде бы общепит, но очень вкусно! У нас и в ресторанах так не готовят! А мне становится стыдновато за то, что Костика практически всё время потчевала сосисками.

Вилки здесь не в чести, я ещё в гостях у Тео заметила, а в этом заведении вообще дичь ломают руками, хлеб тоже. С едой принесли два тканых полотенца, сначала не поняла зачем, а потом присмотрелась, у всех такие же для рук.

Но мне не до изучения местного столового этикета, скорей бы поесть и скрыться с глаз, за окном уже стемнело…

Быстро покончив с трапезой, выходим на воздух. Хозяин поручил нас тому же парнишке, что встречал, видимо сыну, слишком много сходства. И тот ведёт нас через двор, окружённый одноэтажными постройками, в одну из них. Тёмный квадрат внутренней площади освещён масляными фонарями, которые позволяют рассмотреть коновязь у дальней стены, где среди других лошадей, меланхолично пожёвывает корм наша Колетт. Неподалёку от кухни несколько собак, тихо рыча, делят объедки, выброшенные им на ужин, в одном из окон плачет ребёнок, и мать в надежде его усыпить, заводит негромкую мелодичную колыбельную.

В какой-то момент весь этот антураж начинает казаться качественной декорацией фильма о средневековых временах юга Европы. Здесь бы неплохо вписался эшафот с виселицей или лобное место для инквизиторского костра. И даже Костя такой родной и привычный в облике сутулого седого старика, добавляет аргументов в пользу того, что сплю.

Наверное, у меня смена в больнице, а Никитична отпустила передохнуть, и я, отключившись, провалилась в мнимую реальность. От осознания этого, всё встаёт на свои места и становится объяснимо, но при этом накрывает разочарование: сказки не получилось и прекрасного принца тоже больше нет. А потом мне вдруг кажется, что и больница – сон, что парю над всей этой суетой, и нет ни постоялого двора, ни больницы, ничего, а только бесплотная вечность, пронизанная энергетическими токами, которую я сама могу превращать в любую реальность. Останавливаю парение и опять посреди двора, надо проснуться!

– Родная, ты что? – Костик в полном недоумении, прошагав до нужного входа и не обнаружив меня рядом, возвращается. В его руках фонарь, он поднимает его к моему лицу и тревожно вглядывается.

– Я сплю, – не знаю, какой смысл сообщать видению об этом, но он понимает по-своему,

– Несколько шагов и спи сколько хочешь, постель готова, – обнимает за плечи и увлекает за собой.

Мальчик отдал ему огромный кованый ключ от двери и ушёл. Костик отворяет и заводит меня в номер. Я всё ещё в глубоких сомнениях стою и не знаю, как проснуться, а он поджигает от фонаря несколько подсвечников, так что становится довольно светло.

Осмотрев наши владения, возвращается, и я вижу, что это уже мой молодой и красивый Костик, а я?

Здесь есть зеркало, не очень большое и слегка мутноватое, но и в нём прекрасно видно, что я всё ещё гожусь ему в матери!

И тут меня накрывает ужасом: он помолодел, а я нет! Это мой личный кошмарный сон или теперь реальность похожа на кошмар?! Мне плохо от чувства непоправимой беды, непонятности, где я и, что со мной, темнеет в глазах, и всё… провал.

Глава 18

– Таня, Танечка, очнись! – открываю глаза. Я на кровати, рядом Костик с круглыми от испуга глазами и мокрым полотенцем. Ощущаю прохладную влагу на лбу и щеках, – ну, наконец-то! – подхватывает под плечи, приподнимает и принимается целовать всё подряд, – напугала меня, богинюшка, чуть с ума не сошёл! Что случилось? На солнышке сегодня перегрелась? Утомилась? Я вижу на его длинных ресницах и в глазах влагу, а следом радость, сменившую страх,

– Испугалась, – шепчу сипло, – старухой остаться…

– Глупая, – кидается к зеркалу, сдёргивает со стены, – смотри! – опасаюсь, но потом всё-таки, взглядываю. Уфф! Кажется, пронесло! Вижу моё собственное нормальное лицо. Осматриваю руки: молодые, гладкие. Чувствую повисшее балахоном платье, – пить хочешь?

– Очень, – мчится к кувшину с водой, что оставлен заботливыми хозяевами, там же большая глиняная кружка. Наливает быстро, возвращается, – вот, богинюшка! – пью крупными глотками, горло, как безводная пустыня, выпиваю до дна, в голове тоже проясняется,

– Я долго без сознания была?

– Вечность! Я успел сойти с ума!

– Мне страшней было, представь, осталась бы тёткой в летах!

– Да хоть тёткой, только больше не умирай так!

– Зачем тебе тётка, Берти? – вот реально, хочется понять, что бы он со мной стал делать, когда я старше на два десятка лет?

– Да ты для меня любая – богиня! – изумлён моей тупостью, – это же ты! Всё равно, ты!

И я пытаюсь понять, осознать свою реакцию, если бы он остался стариком? Ответ однозначный,

– И ты для меня единственный в любом облике, Берти! – на душе сразу легко стало, – там у нас кажется ванна оплачена?

– Ожила! Вот и славно! – стаскивает платье без лишних разговоров, не успеваю возразить, бельё тоже, подхватывает на руки и несёт в купель, – богинюшка моя, пушинка невесомая! Напугала… Так напугала!

Опускает в овальный бассейн и принимается пригоршнями поливать спину тёплой приятной водичкой, как будто я сама не могу окунуться.

– А ты? – ванна достаточно свободная, больше стандартных, к которым я привыкла, он бы уместился тоже.

– Можно я сегодня позабочусь о тебе, любимая? – что же с ним приключилось? Сентиментален, как никогда. Мне очень приятно чувствовать себя принцессой, но хочется докопаться до истины,

– Берти, ты ведь устал больше, я хоть в дороге поспала, а ты целый день в напряжении! Что случилось? – он призадумывается на минуту, а сам уже обмывает мне плечи, руки, грудь. На груди задерживается, но ненадолго и без всяких притязаний, а потом начинает говорить,

– Сегодняшний день заставил меня кое-что переосмыслить. Раньше я думал, что годы забирают желания, и старикам ничего уже не интересно, и ничего не хочется. Немощь делает их безразличными ко всему, что не касается здоровья. Оказывается, с силами уходят возможности, но не желания. Они остаются, превращаясь в сожаления. Знаешь, как много у меня было сожалений сегодня? И, как мало времени! Больше ничего откладывать не буду!

– А ванну-то со мной почему не можешь принять?

– Хочу вернуть тебе заботу, помнишь, как мыла меня в больнице? В бане? – помню ли? Конечно! Как представлю его худое измождённое тело, так и сейчас слёзы наворачиваются! А в бане, когда он мне драму устроил, и на полном серьёзе собирался расстаться с жизнью! Жуть! Как уже много всего нас связывает, – можно мне тоже тебя помыть?

– Да, Берти, – он сияет, а у меня комок в горле! Неужели есть человек, которому я настолько дорога, настолько ценна, что вот он стоит тут возле ванны на коленях и бережно, как малому ребёнку, намыливает мои острые, ни разу не соблазнительные плечи, аккуратно, чтобы не дай Бог не дёрнуть, моет волосы, ополаскивает из пригоршни лицо, чтобы мыльная пена не попала в глаза. Плачу молча, пусть думает, что всё-таки попала, но это вовсе не из-за мыла. Это душа плачет счастливыми слезами, – я тебя люблю…

Вымытую и расслабленную, он закутывает меня в большое, как простыня полотенце, и относит в постель, целомудренно целует в лоб,

– Отдыхай, любимая, сейчас сполоснусь и приду, – отправляется в ту же ванну, в которой только что купал меня, а потом возвращается абсолютно довольный. Я ещё не сплю, но пребываю в состоянии лёгкой дрёмы. Костя не будит, лишь перебирает мои влажные волосы и тихонько шепчет, – напугала меня, так напугала, чуть сам не умер… Люблю тебя, моя богинюшка, больше жизни люблю… – потом касается тёплыми губами виска и прижимает к себе, так и засыпаю в объятьях…

* * *

Следующий день путешествия похож на предыдущий: мы выпиваем состаривающее зелье с утра, завтракаем в таверне и отправляемся в дорогу, а как только начинает смеркаться, находим ночлег. Когда наступает время возвращаться в молодость, у меня замирает сердце, вдруг произойдёт осечка. Но не происходит, всё нормально.

В пути обсуждаем всё подряд, а чем ещё заниматься? Костя рассказал о столице Абекура. Саленса – означает солнечная, я не удивлена, у них вся страна солнечная, не так велика, как мой город, хотя он и не самый крупный. В ней всё организовано вокруг двух центров. Один из них – дворец короля, а второй – главный Храм Пантеона,

– По какой дороге не иди, обязательно попадёшь к либо к храму, либо ко дворцу. Но в храм может войти каждый, а во дворец – нет. Уже на подступах полно стражи, – я слушаю и поражаюсь, ведь рядом со мной вот так запросто сидит и беседует тот, кто через какое-то время окажется столь высоко, что станет недоступен. Но только не для меня. Костя продолжает, – большинство приближённых к королю имеют особняки в столице, а за её пределами собственные земли. Если не служишь при дворе или нет повеления короля, в столице жить не обязательно, поэтому многие дома зачастую пусты. Так что ничего удивительного, что мы поселимся в одном из них.

– Мы заберёмся в чужой дом?!

– Он фиктивно принадлежит кому-то из знати, а на самом деле Джакопо, так что мы – не разбойники, успокойся, богинюшка.

* * *

Однажды мы встречаем конный вооружённый отряд. Костя инстинктивно дёргается вперёд, а потом со вздохом оседает и даже наоборот, углубляется подальше под крышу повозки. Навстречу, поднимая клубы пыли, крупной рысью движется колонна. Я насчитала человек двадцать, когда поравнялись. Все один к одному, на мощных конях, рослые, мускулистые, с суровыми лицами, в одинаковых зелёных камзолах и чёрных шароварах, на головах высокие мохнатые шапки, несмотря на жару. У каждого на ремённом поясе короткий меч, а у седла что-то вроде арбалета. И на рукаве в районе плеча расшитый серебром знак, который я теперь узнаю из тысячи рисунков.

– Пограничная стража Оберона, – вполголоса сообщает Костя, когда отряд нас минует.

– Что-то случилось? Куда они следуют?

– Обычный рейд, возвращаются обратно.

– Поехали самозванцу докладывать, что в Багдаде, пардон, Обероне, всё спокойно?

– Это их служба, – вздыхает, – они просто выполняют то, что д о лжно и охраняют не владыку, а Оберон, – Косте совсем непросто принимать данность, я вижу, чувствую.

Молчу и любимый молчит, только сильнее подстёгивает Колетт, торопясь в пугающую неизвестность…

К исходу третьего дня, прибываем в нужное место. Действие зелья, как и предупреждала Жюстин, всё короче и короче, поэтому, мы уже помолодели и похорошели. Спасает то, что кругом совсем темно и поблизости ни души.

– А как покажемся тому человеку, что живёт в доме? Он же сразу смекнёт, что за гости пожаловали.

– Это человек Джакопо, ему и не таких гостей видеть приходилось, – успокаивает Костя, а потом всё же сомневается, – хотя богиню вряд ли. Но всё когда-то бывает впервые, пусть гордится, – обнимает, вселяя уверенность, – всё будет хорошо, любимая. Пошли!

Дом, как и все, что я успела увидеть в Абекуре, утопает в зелени сада, правда, в ночи никакой зелени не видать, черным-черно. Я уцепилась за Костину руку и бреду по садовой дорожке шаг в шаг чуть позади него, боясь оступиться или, того хуже, наступить на какую-нибудь живность. Платье, ставшее два часа назад не по размеру, предательски спадает то с одного плеча, то с другого и путается длинным подолом под ногами. И ещё, мне страшно.

В доме не горит ни одно окно, он будто мёртвый зловещий призрак, затаившийся в глубине тёмных зарослей, белеет своим скелетом.

Однако, когда подходим к крыльцу, и деревья уже не заслоняют стен, понимаю, что все ужасы – ни что иное, как результат моего через чур впечатлительного воображения. Дом, как дом, таких здесь полно, я уже нагляделась.

Костик, взявшись за что-то на дверях, наверное, кольцо какое-нибудь чугунное, делает несколько ударов, в ночной тишине они звучат набатом настолько резко и громко, что невольно оглядываюсь по сторонам. Хотя, постройки здесь на достаточном отдалении, с большой прилегающей территорией, не то, что у нас в посёлке. Сразу вспомнилось, как сосед Денис оттяпал у меня два метра земли. Здесь бы мы с ним ещё надумались, как дойти друг до друга. Хотя, конечно, нафиг он мне сдался…

Ждём довольно долго, любимый уже присматривается, как бы плечиком приложить дверцу, но сейчас это вряд ли получится. В сервисе преграда была гораздо хлипче. А ещё,

– Ты уверен, что мы не ошиблись адресом?

– Уверен! Мне Джакопо дал чёткие ориентиры и предупредил, что агент давно на заслуженном отдыхе, никого не ждёт, спокойно доживает свои дни.

– Вот так сюрпризец ему привалил! – сочувствую дедуле.

– Поверь, любимая, он будет в восторге!

Наконец, защёлкали замки и задвижки, чувствуется, что хозяин не шибко гостеприимен, но вот заскрипела дверь, и в узкую щель просочился свет фонаря,

– Кто здесь? – скрипучий старческий голос был тут же поддержан глухим рычанием, судя по тембру немаленького зверя.

– Свои, – откликается Костик, – привет тебе от принсипале Джакопо, любезнейший.

– Тихо, Роб, – хозяин осаживает пса и открывает двери пошире, вытянув вперед руку с фонарём, суёт её чуть ли Костику не в нос, – чем докажешь?

Любимый без лишних разговоров, снимает с шеи шнурок с капсулой и подаёт,

– Вот доказательство, – костлявая морщинистая рука тут же схватывает добычу и утаскивает к себе, сразу захлопнув дверь.

Мы с Костиком в недоумении молчим у порога. Время идёт, реакция за стенами дома нулевая,

– Классно! Восторг прямо прёт из всех щелей!

– Похоже, дядя выжил из ума, – сетует Костик, – придётся брать штурмом!

– Не придётся, – скрипит голос и дверь одновременно, – заходите, гости дорогие!

– Вот так-то лучше! – Костя расслабляется, а то уж, принял нужный упор для тарана. Пропускает меня вперёд, – ты иди, Танюша, а мне надо Колетт выпрячь и накормить, – потом обращается к старику, – уважаемый, как Вас называть?

– Пеппе, – откликается хозяин и добавляет сразу, – можете не представляться, в этом нет нужды, я вас узнал, – интересно, обоих?

– Отлично, Пеппе, – констатирует Константин, – куда мне лошадь можно поставить?

– Сейчас всё устроим, не спешите, Ваше Высочество, я уже не так молод, чтобы резво исполнять приказы…