Текст книги "Королевство иллюзий (СИ)"

Автор книги: Элина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 35

А потом появился Бартоломео. Вот оно – коварство! Моя личная охрана подчиняется не мне и даже не двойнику, принимая его за меня, а любимому дядюшке!

Замысел Барта стал понятен, как только он заговорил о тебе. Ловушка. Он каким-то образом догадался, что ты не Дадиан, но понимал, что и не простушка, тему с сервизом расколола на раз. Если бы подтвердила, что я – иллюзор, он бы понял, что ты не опасна для него, плану ничто не угрожает, все бы удостоверились в его правоте, и он отпустил бы тебя с миром. По идее, ты должна была сидеть около умирающего Армандо, думая, что это я, а меня грохнуть со злости, приняв за самозванца. Но…

– Что-то пошло не так! – договариваю, – с чего бы мне убивать невиновного. Но почему Барт решил убрать Армандо?

– Пока тут висел, сломал все мозги. Мне кажется, иллюзор не оправдал надежд. Барт думал, что получил временную марионетку, не понимая, что сам лично усаживает на трон Абекура второго в очереди перед ним законного наследника. Но, когда вышивка вросла, видимо прозрел. Потому и срезал, чтобы доказательств не было. А, Джакопо, сказал, что ни на что не рассчитывая, забрал у Жюстин снадобье, которое вправляет иллюзору мозги, заявился в замок в виде посланника короля и даже умудрился ему как-то его споить. Подействовало ли оно – тайна, покрытая мраком. Но, если да, то иллюзор вышел из повиновения, и Барту пришлось сменить план. Тут как раз появилась новая фигура – ты. Скорее всего, дядюшка не смог присутствовать при твоём первом визите во дворец, потому что занимался Армандо, но осведомителей у него хватает.

– Получается, он решил использовать меня втёмную? На моих руках умирает наследник, дальше я вся в горе и гневе являюсь в каземат и убиваю самозванца или просто подтверждаю, что это иллюзор, а дальнейшая участь ясна…

– Потом, когда кроме короля никого не остаётся, он его убирает окончательно ещё какой-нибудь отравой и сообщает, что отравила ты под видом лечения, что ты – самозванка, а дальше сама слышала: площадь, костёр и Бартоломео на троне!

– Я сегодня капельницу королю поставила с противоядием, он должен быстро восстановиться, но боюсь, мы об этом уже не узнаем.

– Это шанс! Если джениторе очнётся до рассвета, он может сам рассмотреть приказ о помилованиях и казнях. Это дело короля! – загорается мой любимый, а я понимаю, что он до этого чудесного момента уже не дотянет, и он понимает, – вали всё на меня, мне уже будет всё равно.

Я отказываюсь, но обманываться нет смысла, потому что, как бы ни бодрился, как бы не скрывал, замечаю, похолодевшие кончики пальцев, которым уже не хватает крови, хоть ладонь всё ещё удерживает мою, поверхностное дыхание, то, как он всё медленнее отвечает и подолгу закрывает глаза.

И вот я жду, жду, когда он вновь, хотя бы ещё раз откроет их, одарит меня своим сине-фиалковым взглядом, пусть в неровном свете последнего из ещё не потухших, масляного фонаря, мне не разглядеть этой чистой синевы, но не могу дождаться. А потом уже не улавливаю дыхания, и его ладонь, безвольно ослабнув, опускается.

– Боги! Наисветлейшая! Прости мне моё самозванство, накажи чем угодно, но только не этим! – я реву и ору, захлёбываюсь собственным криком и слезами, тормошу холодеющее, но пока ещё податливое живое тело моего Кости. Какая же я была дура, когда обижалась на него за невесту, когда не простила, оттолкнула, наказала равнодушием!

Каждый уголок моей души, каждая клетка тела вопит о любви и об утрате, ощущение бездонного непоправимого горя накрывает чёрной пеленой, как саваном, душа выгорает болью, превращаясь в пепел.

Я всё ещё прижимаю любимого к груди, а моё туловище само по себе совершает клонические движения, словно укачиваю младенца на руках, и мой голос сам собой выводит однообразно заунывно стонущую ноту, загоняя в непонятный транс.

Балансирую на грани яви, и, наверное, это в данный момент спасение для рассудка, не находящего опоры и сил, чтобы принять данность.

Согнувшись над телом, прижавшись лицом к любимому лицу, закрываю глаза. Всё равно, погас последний фонарь, и тьма поглотила очертания любимого, а сырость холодной ладонью гладит мою согбенную спину. Вот бы и меня поглотила тьма! Вот бы заморозила заодно кровоточащую раненую душу! Вот бы просто перестать быть! Осталось недолго, так зачем длить пытку? Костёр – это ужасно, страшно и больно, но ведь душа уже сгорела, уже подёрнулась пеплом…

* * *

Сквозь оцепенение не сразу понимаю, что кто-то коснулся моего плеча. Просто почудилось, это всё холод. Но нет, снова касание. Сквозь сомкнутые веки чудится свет. Поднимаю голову, открываю глаза,

– Мама! – в ореоле слабого голубоватого сияния моя, несколько лет назад пропавшая мать, – а, как же Геленджик?

– Геленджик? – переспрашивает она, – мама? Наисветлейшая, пора возвращаться! Вы слишком далеко зашли в своём эксперименте!

– Эксперименте? Мама, о чём ты? – так хочется кинуться к ней на грудь, прижаться, пожаловаться, выреветься и получить хоть малую надежду на то, что всё будет хорошо, что всё приснилось, но она меня пугает,

– Наисветлейшая! Я не Ваша мама! Я богиня нижнего уровня Пантеона – Наиниль! Вы не помните меня?

– Богиня нижнего уровня? – я эхом повторяю непонятные фразы, всё ещё баюкаю остывшее тело моего Кости и, кажется, схожу с ума!

– Ну, да! Наиниль! Я пришла к Вам с прошением получить разрешение связать судьбу с обычным человеком из иномирья и молила о жертве: отказ от бессмертия и божественности, взамен на то, чтобы Вы сняли обязательство умертвить простого смертного за связь с богиней. Но Вы предложили сделку: двадцать лет счастливой жизни, а потом всё же, закон должен быть исполнен, и в довесок вместо собственного ребёнка у нас родитесь Вы.

– Бред, какой-то! – наверное, я сошла с ума от горя? – зачем мне у вас рождаться?

– Вы сказали, что хотите рассмотреть проблему изнутри. Понять, что это за сила такая – любовь, что заставляет богов нарушать закон, отказываться от вечной жизни, а людей идти на казнь. Ну, вот и погрузились с головой. Двадцать лет для богов – мгновение. Наше с любимым время вышло. Его больше нет, а я вернулась в Пантеон, чтобы вечно его оплакивать, но Вы почему-то застряли в человеческом теле нашей якобы дочери и продолжаете в нём пребывать. Вот что Вы сейчас делаете? Почему рыдаете над мёртвым телом наследника Гаурелли, когда достаточно всего лишь Вашего желания, чтобы он жил?

– Да это главное моё желание! – неужели эта Наиниль, как и все в Абекуре заблуждается насчёт меня? – Я не Дадиан! По щелчку пальцев не оживляю!

– Вам и пальцем шевелить не придётся, если Вы вернётесь, если вспомните! Просто сами поверьте, что Вы – Наисветлейшая. Осознайте себя! Не противьтесь!

Чтобы вернуть Костю, я осознаю себя кем угодно, хоть чудовищем из преисподней, хоть богиней! Я осознаю!

Закрываю глаза и стараюсь внушить себе, что я – Дадиан. А Наиниль запевает песню или молитву, сначала тихо, а потом всё громче и звонче. Её слова понятны, но кажутся бессвязными, и смысл ускользает, сколько бы я не пыталась его ухватить, но тембр голоса Наиниль начинает цеплять какие-то тайные струны, попадать в унисон со скрытыми внутренними ритмами и, слившись воедино, рисовать картины, в которых я вижу себя.

Сначала мне удивительно то, что окружающее пространство не похоже на привычный быт ни из моего мира, ни из здешнего. Не лачуги, и не дворцы, не снег и не райские кущи. Просто прозрачно-синий воздух, и я в нём парю. Могу остановиться, сесть, лечь, подпрыгнуть и не упасть на землю, не провалится. Могу из его бесплотности сформировать что угодно, любой предмет. Вот я устраиваюсь в мягком, пушистом облачно-голубом кресле, а передо мной…

Наиниль на коленях, вымаливающая право на любовь с человеком. Тем самым, что был моим любимым отцом. И я холодная и властная, дарящая с барского плеча двадцать лет счастья тем, кто рад каждому общему дню!

А сколько их таких, моливших и получивших отказ? Память, вернувшись, услужливо подкидывает сюжеты прошлого, похожие на тот, что я только что поглядела. И ведь тогда казалось, что Наиниль повезло по сравнению с другими соискателями, потому что от скуки в тот раз во мне пробудилось любопытство.

Где люди и где боги? Тем более я – Наиглавнейшая Дадиан! И почему я должна менять закон, принятый мною ещё тысячелетия назад? И что для богов простые смертные с их мелкими смешными желаниями, наивными чувствами и душевными порывами, – ничтожные муравьишки, копошащиеся где-то в навозной куче, за что их любить? Они же предают походя!

Я решила проверить. И проверила! Вот он, тот, из-за которого я готова не то что переписать законы, но и стать простой смертной, как когда-то хотела Наиниль!

Только есть ли у меня право? После стольких казнённых, положивших жизни на алтарь запретной любви и тех, что остались их навечно оплакивать, выбрать иное, выгородить себе привилегии и попрать нерушимый закон?

Но Наиниль в отличие от меня не холодна и не жестока, поняв мои сомнения, бросает спасательный круг,

– Вас оправдывает то, что Вы не знали, что являетесь богиней! И наследник Гаурелли не знал!

– Он знал! Это я его переубедила! – чего, врать-то!

– Если переубедили, значит, не знал! – настаивает Наиниль, – так Вы спасёте его, Наисветлейшая? Вы же любите его! Спасите!

– Не могу, – душа на разрыв, – если спасу, то потеряю лицо! Как я буду смотреть в глаза тем, кого не спасла? Кого приговорила своим законом?

– Так потеряйте! Потеряйте своё лицо! Оно от этого не сильно пострадает! Признайте, что ошибались! Дайте шанс и право другим на будущее! Ваше сердце оттаяло, оно теперь стучит по-новому, трепещет по-новому, по-человечески! Вы же себе не простите!

– Ты права, Наиниль, себе не прощу! А Роберто будет жить, он и правда, ни в чём не виноват… И ещё кое-что исправлю!

Глава 36

Иллюзия темницы снята. Сначала хотелось дождаться рассвета и накрутить хвоста коварному Бартоломео! Продемонстрировать народу живого и здорового Роберто, вправить мозги королю и вернуть беднягу Армандо из иномирья. Но осознав, кто я есть, размениваться на мелочи и заниматься дешёвыми спецэффектами не собираюсь!

Поднявшись над мирской суетой, берусь за работу, которой не утруждала себя никогда: листаю прошлое.

Оно цветными картинками, состоящими из отдельных фрагментов, предстаёт перед глазами:

Барт, ведёт переговоры с Раулем, попеременно то угрожая, то обещая ему золотые горы при дворе короля. Короля Бартоломео Второго!

Вот он заказывает сервиз для брата. Мастер сразу предлагает серебро или его сплав, но заказчик настаивает на свинце. Значит, знал, что ядовит. А мастер, изготовив произведение искусства, вскоре умирает, потому что вдыхание паров свинца даже вредней, чем его проглатывание!

Ещё одна страница назад: маг, промакивая мягкой тканью кровящую в местах проколов кожу, кладёт стежок за стежком серебряную вышивку на спину Армандо. Тот сжимает челюсти и тихо стонет от боли, но терпит. Зачем? Почему несчастный парень пошёл на такую пытку?

Ещё лист назад: случайная встреча Барта с Армандо и уговоры, что тот, став королём по праву, как же этот болван близок к правде, даже не представляет, он сможет претендовать на руку и сердце недосягаемой любимой. А кто у нас любимая? Вот это новость – принцесса Флоранс или, как её все ласково называют Флор!

Ещё несколько шагов в прошлое: Бартоломео в обители мага-отшельника оставляет кожаный кошель, набитый лоринами, получает склянку с ядом для Констанс. А ведь несчастная женщина виновата только в том, что рождением сыновей всё больше отдаляла этого проходимца от вожделенной короны.

Вот молодой красавец Джакопо в форменном мундире, нахлёстывает что есть силы коня, увозя, прижавшегося к его груди, плачущего светловолосого мальчугана из ночной Саленсы. Значит, всё было настолько серьёзно, что пришлось торопиться?! И мой Берти мог никогда не стать взрослым, мы бы не встретились! И мне было всё равно?!

Я листаю и листаю, понимая, что так много пропускала, не обращая внимания на казавшуюся смешной и ничтожной, мелкую возню простых смертных! Столько позволила несправедливости и боли, потому что мне было никого не жаль.

Долистываю то до того самого места, откуда надо всё исправлять: рождение младшенького в предыдущем поколении династии Гаурелли. Вот та самая картинка, составленная из отдельных паззлов, как и все предыдущие.

Только ещё собирающийся появиться на свет младенец Бартоломео, второй сын в счастливом семействе короля Абекура, Роберто пятого, уже вовсю пробивается из материнского чрева на свет, хлопочет повитуха, вокруг мающейся потугами венценосной роженицы снуют служанки: кто-то отирает испарину на её раскрасневшемся от напряжения лице, кто-то подносит к пересохшим губам кружку с водой, кто-то уговаривает, сделать ещё одну попытку исторгнуть из себя дитя. А я – Всемогущая богиня Дадиан, пресыщенная полной доступностью всего, что только возможно, пробую новую диковинку – жабий нектар!

Наш развесёлый отвязный Ксанти – бог третьего уровня Пантеона, отвечающий за удовольствия, стащил это изобретение у какой-то болотной ведьмы, обещая, что глоток подозрительной чёрной бурды подарит незабываемые ощущения!

И вот, поперхнувшись этой дрянью, я кашляю в тот самый момент, когда голова младенца показывается на свет, а брызги попадают на его нежное розовое личико. Я просто не обратила внимания! Зашлась в кашле и проклятиях, всё высказала Ксанти, сослала его на пять лет обычным человеком в дикие земли, а книгу отбросила не глядя.

И дальнейшая вереница событий пошла тем путём, которым пошла.

Возвращаюсь к тому самому мгновению, оттираю всё до капли, картинка чиста. Тут же, как кости домино, выставленные для забавы в определённом порядке, так чтобы, если толкнуть одну, создают волну падения, цепляя друг дружку по цепочке, начинают меняться картины жизни, на первый взгляд самостоятельные и независящие от того маленького случайного забытого мной события. Но это для меня маленького, а для кого-то ключевого, главного.

И вот уже вижу, как молодой красавчик Барт кокетничает с фрейлинами матери, как радуется за Ригондо на его свадьбе, как всерьёз ухаживает за Валерией, предлагает ей руку и сердце, а потом, как у счастливой четы герцогов Новельских рождается один за другим пятеро детей! И все довольны!

У Бартоломео искренний и чистый взгляд состоявшегося в жизни мужчины: семья – полная чаша, детишки, как на подбор, один краше другого и светленькие в него, и тёмненькие в герцогиню, и любимая женщина рядом…

А параллельно величественный Ригондо Шестой правит справедливо Абекуром, на всё у него хватает внимания и сил, и на королевство, и на двоих сыновей – красавцев, и на любимую супругу Констанс.

Вот он выговаривает старшему Роберто, что пора остепениться и подумать о женитьбе, а мой любимый, не желая поднимать эту тему, всё оборачивает в шутку,

– Все принцессы не те! Разве, что богиню замуж позвать! – за что тут же получает от короля весомый подзатыльник,

– Не гневи Дадиан, обормот! – от этого сжимается сердце: они меня боятся! Даже короли!

Тут появляется Её Величество королева Констанс, высокая, статная, сдержанная и утончённая в своей красоте и величии, только не в любви к сыну. Она проплывает лебедем мимо Ригондо, а он только шею не сворачивает, любуясь каждым её движением, и во взгляде столько любви и счастья!

– Ты несправедлив, мой дорогой, у нашего Берти судьба особенная! – корит супруга, нежно перебирая волосы сына, опустившегося к ней в поклоне, и тепло по-матерински, а вовсе не по-королевски целует его в макушку. Берти совершенно счастливо, порывисто прижимается к матери, обхватив её руками, и меня обдаёт острой болью, как же легко и бездарно я лишила его детства и материнской любви в прошлой жизни.

Изменения расходятся широкими кругами, подобно тем, что идут от брошенного в воду камня. И вот уже в доме на холме дедушка Джакопо живой и здоровый, дослужившийся до высоких чинов и сам выпросившийся на заслуженный отдых, возится со своими милыми внучатами Амадеусом и Микеле, а немного поодаль светло улыбаясь сидит счастливая Жюстин…

Одна исправленная давняя ошибка повернула ход истории Абекура в совсем ином направлении. Я испытываю чувство, которое у простых смертных, кажется, называется счастьем. Я сегодня – молодец!

Но ещё кое-что забыла!

Несколько страниц другого романа пролистываются в прошлое,

– Наиниль, ты можешь покинуть Пантеон и последовать к своему возлюбленному в иномирье! И жертва мне твоя ни к чему! Будьте счастливы, живите в мире, плодитесь и размножайтесь, совет да… – но тут Наиниль, та, что сейчас стоит рядом с моим воздушным троном, останавливает меня на полуфразе,

– Наимудрейшая, а, как же Вы? Я сейчас исчезну в связи с изменившимся прошлым, так и не узнав, свяжите ли Вы судьбу с наследником Гаурелли! Почему Вы закрыли его книгу на самом интересном месте? Он же сказал, что хочет жениться на богине!

– Он просто неудачно пошутил. Да и что там смотреть? Сосватают видного жениха, не проблема. Теперь, когда Бартоломео перестал плести интриги, Берти не надо скрываться от мага-убийцы, он не провалится в грот, и не окажется бомжом в чужом холодном мире. Всё будет хорошо, – а что у меня всё будет плохо, что затоскую на века от неразделённой любви к простому смертному, так и останется тайной богини Дадиан, впрочем, это мы уже проходили.

– Ничего хорошего! – возмущается Наиниль потеряв всякий страх. Да и чего ей теперь страшиться, после того, что она видела, не важно кто из нас на каком божественном уровне, обе просто женщины, – знаете сколько времени я пыталась там этого упёртого Гаурелли столкнуть с Вами? А не получалось: то на остановке разминётесь, то не Ваша смена в больнице, то скорая брать не хочет! Он там чуть не умер!

– Зачем ты это делала, Наиниль? Нарочно хотела наказать меня любовью?

– Да, что Вы, Наисветлейшая! Мне надо было вернуть Вас, пока в Абекуре и других землях не произошло непоправимой беды, потому что, честно говоря, подчинённые Вам боги просто пошли в разнос, позабыв о своих обязанностях! Сами видели, что Барт вытворял, личная охрана наследника ушла к нему в услужение, пограничная стража Оберона тоже, ходи кто хочешь, это чудо, что до порталов не добрались, хоть там-то Ваш покров сохранился, и никто не дал ему отпора, не остановил, даже маги! Вот я и подумала, что увидев молодого Гаурелли в таком плачевном состоянии, Вы всё вспомните и вернётесь! Это было гораздо логичней, чем представить, что Наихолоднейшая Дадиан полюбит оборванца! А он полюбит Вас!.. – она вскидывает искренний взгляд в мольбе, – не бросайтесь любовью, Наисветлейшая, это такой дар, от которого весь мир станет намного счастливей!

– А, как же все те нравоучения, мамочка: найти хорошего мужика и удобно пристроиться? – ловлю её на слове, я же ничего не забыла!

– Глупый трёп обычной человеческой бабы! – винится, – я пробовала! Никто любимого заменить не смог!

– И что, все казнены?!

– Да что Вы, Наисветлейшая! – всплёскивает руками, – дальше дозволенного я не заходила!

– А если бы нашла замену? Снова ко мне пришла бы?

– Я знала, что не найду, просто возвращаться не хотелось. И Вам не найти, Наисветлейшая! Он Ваш избранник, сами сказали!

– Спасибо, Наиниль, я подумаю. А теперь иди. Совет вам, да любовь, – завершаю напутствие, – человеческий век слишком короток, чтобы ты проводила драгоценное время со мной, а не с любимым…

* * *

Мои бывшие родители живут хорошо в большой квартире в центре города и не могут надышаться друг на друга, нарадоваться. У них уже повзрослели Иван да Марья, дети не подозревают, какой трудный путь пришлось пройти любящим сердцам на пути к счастью. В семье всё замечательно, а значит, ещё один плюсик в мою душевную копилку.

Лачуга в посёлке благополучному семейству ни к чему, а вот я не спешу с ней расстаться.

Глава 37

Почему? Зачем Наивластнейшей богине Дадиан вообще нужен мир, в котором её никто не узнаёт и считает простой медсестрой, работающей в приёмном отделении обычной больницы? Наверное, за этим и нужен. Чтобы чувствовать себя человеком!

Теперь я знаю, что такое боль, жалость, скорбь, утрата, но зато ещё бывает радость и счастье. Моя душа наполнилась целой палитрой новых необычных ощущений, и главное, в ней прочно поселилась любовь.

А ведь когда-то много-много веков назад, она уже там жила! И её хватило на то, чтобы шепнуть весёлому симпатичному парню Ноэле: «Пойдём со мной и позови за собой тех, кого не сможешь оставить!» И открыть для избранных портал в Обетованную землю, похожую на рай, созданный мной. Мне счастливой и влюблённой так хотелось поделиться своим счастьем с людьми, что я подарила им всё, в надежде на то, что оценят, поймут, и в нашем новом мире будет царить только любовь. Я просто хотела быть счастливой!

Но ошиблась. И довольно быстро это поняла. Потому что среди спасённых оказалась та, которую мой герой оценил выше, которую любил сильней меня. А может он никогда меня и не любил вовсе, просто я ослепла от своего чувства.

Не важно! Было больно, но разрушать жизнь влюблённой пары я не стала. Боги должны быть выше суетного. Вот для этого я всё и сделала, потеряв интерес к созданному моими мечтами и чувствами миру, отгородив Пантеон стеной нерушимых законов, среди которых оказался тот самый камень преткновения, который и породил дальнейшие события. Не то, чтобы я стала кровожадной и беспощадной, нет. Просто назначив высшую меру, я подумала, что никто не решится её принять и преступить закон, но отчаянные головы всё же попадались, я считала их глупыми самоубийцами. Ну мало ли, всякое бывает. Мне ли не знать…

Чем меня тронули мольбы Наиниль? Она была не первой и не последней бы, наверное, но если до того случая я никогда не допускала и мысли, то тут вдруг подарила целых двадцать лет, да ещё и сама захотела поучаствовать! Наверное, моё сердце переболело и было готово вернуться к жизни…

И теперь я не хочу становиться вновь холодной, жестокой Дадиан, я же не такова! Исправно езжу на работу в скорбное место, как считают некоторые, и помогаю людям, чем могу. Иногда даже немного пользуюсь своими возможностями, чтобы спасти чью-то жизнь, но незаметно, совсем чуть-чуть…

Мой сосед Денис активизировался не на шутку, так и не дождавшись возвращения Кости, предложил соединить не только участки, но и жизни. Болван! Не представляет, с кем хочет связаться! У меня даже зла на него нет, только смех. Еле отвязалась…

Оказывается, и фельдшеру Михе я тоже не безразлична! И я его люблю, конечно. Чисто по-человечески, по-сестрински, но не более. Поэтому мы с ним друзья. Наивная Наиниль права, никто не нужен, кроме единственного…

А сейчас я на смене. Уже вечер, стало быть, начинается горячая пора. Ну, точно,

– Танюшка! – кричит Никитична, – там опять по твоей части! Встречай бомжика! – мои коллеги теперь смеются надо мной, и как только на нашем горизонте появляется какой-нибудь бродяга, обязательно зовут меня. Я не обижаюсь, делаю вид, что не понимаю,

– А, чего сразу Танюшка? – отбрыкиваюсь беззлобно.

– Так кто у нас главный эксперт по отличию потерявшихся иностранцев от бомжей?

– Иду, иду, – ворчу, но поднимаюсь с места и топаю в коридор.

А там!..

– Берти! – стою и глазам не верю, и слова все до единого куда-то потерялись! Зато сердце скачет радостным зайцем, расталкивая грудную клетку, того и гляди выскочит прямо любимому в руки! А он такой красивый, модный, современный, только причёска прежняя, улыбается, сияет своими лучезарными глазами и уточняет,

– А, может, Костя? – откуда он знает? Я же поменяла прошлое!

– Ты не можешь помнить, – всё стёрто!

– Прекрасно помню! – смеётся, – как провалился в портал в разрушенном гроте и угодил в этот жуткий мир, скитания и больницу эту, и твой дом, и тебя, единственная моя! – он не может больше просто стоять и отчитываться, два шага и на слове «моя», я уже утопаю в его руках! Вот моё сердце и попало к своему хозяину, замерло, пропустив удар, и снова заколотилось, забилось, затрепыхалось от счастья! Но мне надо знать, какую злую силу я опять проворонила, и почему любимый снова повторил прежний путь,

– Зачем ты полез в грот?

– Давно хотел осмотреть его изнутри. Я же хозяин Оберона, всё должен знать в своих владениях, – вот и вся загадка.

– Ты женился? Последняя картина о Берти, которую я видела, заканчивалась на том, что Ригондо собирался взять это дело под личный контроль.

– Неа, – заявляет легко, – и даже не сосватан!

– Почему? Тебе уже тридцать, не порядок для будущего короля Абекура.

– Вот и я про то же! – соглашается, – но есть одна маленькая проблема!

– Помочь решить? – я ж богиня, чего ему там не хватает для счастья? – говори!

– Никого не хочу, никого не люблю, кроме единственной, – при этом так опаляет меня своей синевой, что еле сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть, не запеть, радость рвётся из моей груди всеми возможными проявлениями, так трудно держать себя в руках!

Чтобы сменить тему, вспоминаю,

– Как Армандо?

– Какой ещё Армандо? – ревностная подозрительность так и прорывается.

– Ой, извини, я имела в виду твоего младшего брата Бартоломео! – как я могла подумать, что второго сына назовут иначе? Его же теперь прятать не приходиться. Кажется, я запуталась в этой изменённой реальности. Похоже, методика глубокого погружения не для меня.

– Скоро женится! – докладывает безо всякого сожаления, расслабляясь, – на Флор.

– А, как же ты? – помнится, именно умница, красавица Флоранс была Костиной невестой.

– У них любовь, а мне нужна богиня! – при этом так прижимает к себе, что еле дышу, но это так сладко, – о ком я ещё могу думать, после близости с самой Наисветлейшей? – оказывается мой любимый в курсе, что явился не к медсестре.

– Но ты же знаешь, что за это бывает? – напоминаю, – папа даже подзатыльник отвесил для освежения памяти!

– Джениторе всё время забывает, что я уже не мальчик! – возмущается, почёсывая то самое место, куда Его Величество приложил руку, но потом переходит к делу, – чего её освежать? Я же знаю, что ты меня не убьёшь!

– Откуда такая уверенность? – я сама-то не знаю.

– Ты уже пробовала, ничего не вышло, – он и это помнит! Я не помню, так ведь и не разобралась тогда, а он помнит,

– Расскажи!

– И рассказывать нечего, лишь прочертила на коже царапину ножом, а потом разревелась и упала без чувств. Девчонка, одним словом! – ещё и смеётся!

– Как хорошо, что не смогла! – радуюсь, представив, что не дрогнула бы рука, – но почему ты не остановил сам? Если бы у меня хватило сил? Неужели не страшно?

– С богами не спорят, а с Наивластнешей тем более, я рискнул отдаться твоей воле и не жалею.

– Почему раньше не рассказал?

– Зачем напоминать Наимудрейшей о том, чего она не хочет вспоминать?

– Боже мой! Костик! Деликатный мой герцог! Да знаешь ли ты, куда нас завела эта деликатность? – перед глазами встаёт картина подземелья и то, как я укачиваю на руках его умирающего, не в силах спасти! Спину окатывает холодом, сердце в комок!.. Но потом вспоминаю, что в его истории не было коварного предательства Бартоломео, – не важно…

А он, немного хмурясь, чем выдаёт волнение, по-своему понимает намёк,

– Помнится ты когда-то давно дала согласие принять руку и сердце герцога Оберонского? Оно ещё в силе? – и глаза его сине-фиалковые опаляют такой надеждой, что не представляю, может ли вообще повернуться язык, пытаясь сказать все лишь три простых звука «Н.Е.Т»?

– Давай я доработаю смену и обдумаю твоё предложение ещё раз, кое-что изменилось, – тогда я не знала, что сама изобрела закон, который не в праве преступить.

– Пожалуйста, – нехотя опускает руки, а потом снова прижимает, – но тебе придётся согласиться, любимая, выбора я не оставил… – что он имел в виду я поняла позже…

* * *

После смены, в течение которой мой возлюбленный либо был рядом, не сводя с меня восторженных глаз, и при любой возможности пытался где-нибудь зажать в углу, либо, чтобы не мешаться, гонял чаи с Никитичной в её личном кабинете, ведя светские беседы, мы на бессменном старом автобусе едем в посёлок.

Да, я по-прежнему очень экономна, не на такси же тратиться. Откуда у медсестры такие деньги… Костя не спорит. Он просто не может выпустить меня из рук, обнимая так, что я чувствую себя под крылом, как немощный слабый птенец под родительской защитой. Мне несказанно приятно греться его теплом и чувствовать крепкие мышцы, вдыхать его запах, ставший самым родным, обмениваться молчаливыми взглядами, в которых всё так красноречиво, что слова не нужны. Их даже нет, никто не придумал, как называется свет любви…

* * *

Войдя в дом, я привычно заношу на кухню продукты, купленные в нашем любимом супермаркете у остановки, и не сразу замечаю, что чего-то не достаёт в интерьере, стало, как– то свободней что ли…

Но вдруг осеняет,

– Костик, а где портал?

– А портала больше нет, любимая! Я его разломал и выкинул на свалку! Весь день этому посвятил!

– Ты охренел? Как теперь вернёшься в Оберон? – у меня всё обрывается внутри! Он же обрубил все концы со своей родиной, с прошлой жизнью, в которой он не какой-то там бомж, а без пяти минут первое лицо государства!

– Никак, – пожимает плечами, – с тобой останусь, и выгнать не сможешь… Некуда!

– Так вот, что ты имел в виду? Выбора мне не оставил?!

– Неа… Ну так что? Примешь бомжа на постой, богинюшка? – и взгляд пытливый, лукавый! Даже не сомневается!

– Я убью тебя, лодочник! – что ещё ответить, а он поправляет,

– Моя любимая последний раз говорила не так… – откуда он знает, ведь тот кошмар только в моей памяти?

– А, как?

– Ты знаешь… – знаю, и уже неважно откуда знает он,

– Я люблю тебя, Берти!

– И я тебя люблю! Больше жизни! – я уж поняла, но практичный разум, привыкший работать в условиях многозадачности сразу выдаёт решение,

– Здесь ты Горелов Константин Георгиевич, запомни!

– Воля Ваша, Наивластнейшая, – серьёзно кланяется, смеясь только глазами. Он не ошибся, всю меня изучил! Но один вопрос всё-таки не даёт покоя,

– Как ты вернёшься в Оберон, если что-то пойдёт не так? – вдруг разлюбит или ещё почему-нибудь передумает? Например, сильно в короли захочет.

– Только с тобой! Богине Дадиан холодильник для этого не нужен! – похоже, мой герцог всё решил за нас обоих, пользуясь тем самым правом, которое я когда-то ему дала: он – мужчина, я всего лишь женщина.

Так что выбирать не приходится и решение принимать тоже, мой мужчина уже определился, и теперь его не сдвинешь!

Вот он выбор, о котором говорила Жюстин, только для меня он не труден, уже всё выбрано!..