Текст книги "Гений (СИ)"

Автор книги: Эли Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

– И ничуть не смешно, – встряла богиня, очевидно опять подслушав мои мысли, – А очень даже красиво. Как фигурное катание. А красиво – это всегда интересно!

Войдя в избушку, я тут же пошел ставить чайник. Нет, и правда приучился… – подумал я рассматривая как Алина накрывает столик свежей скатертью и ставит на нее чистые чашки и вазочки с каким-то новым видом амброзии, удивительно напоминающим нежно-воздушные и очень липкие привычные кусочки птичьего молока без шоколада.

– А кстати, кто у профессора бог-прародитель? – поинтересовался я, уже сидя в кресле с чашкой в руках, – Чего-то не слыхал я про такого бога «Укантропупа».

– Как кто? Сет, конечно, – рассмеялась Аля, – Это у профессора просто чувство юмора такое. В египетской мифологии Сет плыл вместе с Ре на его небесной ладье, чтобы каждый день перед закатом поразить великого змея Апофиза, который пытался сожрать Ре с ладьёй, чтобы солнце больше не поднималось на небе. Мифология мифологией, но вообще-то примерно этим Сет и занимается – защита сети, в первую очередь от всяких самозарождающихся и эволюционирующих демонов. А Апофиз – типичный демон. Вот профессор демонов выискивает и уничтожает, а также ищет зараженных демонами и лечит их.

– Обалдеть, – задумчиво сказал я, – Антивирус и файевол в одном флаконе. И заодно министр безопасности.

– Ну, да. Потому и кафедра у него такая – героики, охраны и безопасности. В силу чего он и придумал такой вот псевдоним, не то себе, не то прародителю. Кстати, именно поэтому он не возрачает против прозвища «Укантропупыч» – оно ему даже льстит, мне кажется. А вот «Пупыч» – не в стиле, поэтому он на него обижается.

– И вовсе не обижаюсь, – раздался вдруг голос профессора, – Просто это вульгарно, не передает сущности и оскорбляет эстетическое чувство. Можно, конечно, стоматолога зубником называть, или там уролога… сама понимаешь как, но если уролога «зубником» называть, то получается совершенно уж бессмысленное хамство, поскольку имя не отражает содержания.

– Профессор, а вы за нами постоянно подглядываете? – поинтересовался я, – Не то, чтобы я сомневался в такой возможности, просто интересно.

– Делать мне нечего, за вами подглядывать! – ответил профессор, так и не соизволив явить свой лик, – Да и не за чем у вас еще подглядывать. А не хотите, чтоб я слушал и в разговоры встревал, не поминайте мои имена, а тем более прозвища, которые я не люблю. А то Гайя решает, что я вам нужен зачем-то и начинает трезвонить мне, как будильник, мол, тревога, маленьких обижают. Используйте слово «профессор», вот и всего делов.

– А что, нас тут есть кому обидеть? – поинтересовался я. Даже не очень сьязвил, а действительно стало интересно.

– Некому, – откликнулся профессор, – Это просто у Гайи с Нефтидой материнский инстинкт зашкаливает. Причем, если бы только на богов, а то и на смертных тоже. Хорошо еще нас почитать перестали, а то трезвон был такой, что демонов-секретарей приходилось держать, чтоб молитвы фильтровать. Что б я еще позволил себе где-нибудь храм соорудить… – в голосе профессора послышалось бешеное раздражение, – Не дождетесь! Ладно, проехали. Пойду я, если не нужен. Алексель, не забудь – вечером с Михаэлем на дежурство!

– А куда?

– В башню. Пусть королева эльфов проводит, все лучше занятие, чем чужие имена не по делу склонять, – ответил профессор и исчез. По крайней мере, сложилось ощущение, что исчез.

– Я провожу, Алеша, не беспокойся, – добавила Аля и налила мне новую чашку.

Я благодарно принял ароматный напиток и сделал глоток.

– Слушай, я помню в египетской мифологии Изида на что-то там уломала Ре, поскольку знала его настоящее имя. А что это получается, и правда знание имени бога дает над ним власть?

– Власть – это слишком сильно сказано, Алеша, – ответила Аля, – Это, скорее, как номер телефона. Представь, дал ты кому своей номер телефона, а тот начал трезвонить тебе днем и ночью, не считаясь со временем. Тебе понравилось бы?

– А, понял. То есть, имя просто дает возможность тебя найти, а дальше уж как договоритесь.

– Вот именно. Скажем, если знаешь имя демона, то это действительно дает над ними практически полную власть. Поскольку сами они имеют наинизший приоритет и права, им даже смертный может приказывать, если найдет. А имя – настоящее имя – позволяет его найти. Нашел – и твори с ним что хочешь, хоть вызывай, хоть развей. Так что сколько-нибудь успешные демоны свое имя очень тщательно скрывают.

– А откуда у демонов вообще имя?

– Как откуда, Алеша? – удивилась Аля, – Ну, где-то же они находятся. Это где-то имеет адрес в сети. Вот этот адрес и есть их настоящее имя.

– А «Укантропупыч» – это что, адрес? Извините, профессор.

– Это алиас, псевдоним, связанный с адресом для удобства. Так что, практически то же самое. Ну, а у демонов псевдонимов обычно, конечно, нет, но адрес все равно есть, никуда не деться.

Я сделал еще глоток и задумался на всем только что услышанным. Тем временем, дверь в алину комнату чуть приоткрылась, и сквозь нее проскользнул сонный Мартик. Пройдя несколько шагов, он сладко потянулся, а потом поставив хвост трубой направился к хозяйке. Взглянул на нее снизу вверх, покрутился у ног, а потом нахально залез сначала на колени, а оттуда на стол и решительно свернулся клубочком. Вот тут-то я и задал вопрос, крутившийся у меня на языке весь день:

– Аль, слушай, а что это получается? Что политеисты-язычники были правы? А монотеисты нет?

Не успела Аля открыть рот, как Мартик поднял ко мне свою мордочку и тоном университетского профессора нравоучительно произнес:

– И с чего вы эту глупость взяли, молодой человек?

– Как с чего? – в свою очередь удивился я такому вопросу, – Мы же, вроде бы, боги, и нас много.

– На одной и той же сеточке? – иронично спросил котяра, – По хорошему, все боги – это просто специализированные части Гайи, или там Изиды. А разные личности – это и есть специализации. Что в этом такого? Вы, вообще, когда-нибудь задумывались, что моноличностый Бог – с большой буквы – это полный бред?

– Это почему? – опешил я.

– Ну, хотя бы потому, – котяра понялся на лапах и потянулся, красуясь, – Что всемогущий не может быть всезнающим, и наоборот. А в полиличностной форме единый бог таких проблем не имеет.

– Это, пожалуйста, подробнее. Почему это?

– Ну, подумайте сами, – Мартик удостоил меня снисходительного взгляда, – Если он все знает, то знает и то, что сделает завтра, а если он знает, что сделает завтра, то как он это может изменить? И если изменит, то значит, он не знал. Классический парадокс. Секрет в том, что одна личность знает, а другая меняет.

– Казуистика какая-то… «Тут помню, тут не помню…» Если бог – вроде все знать должен, разве нет?

– Ну, да, – ответил котяра, улегаясь обратно и поворачиваясь ко мне задницей, но еще кося взглядом в мою сторону, – А у смертных, конечно, центр аппетита в курсе высшей алгебры, так надо понимать? Конечно, любые знания локальны и специализированы. Какой-то кусок хранит одни знания, какой-то другие, и что тут такого? Если человек позволяет считать себя единой личностью, но хранит аппетит в одной части мозга, а высшую алгебру в другой, то чего он единому богу-то в этом праве отказывает? А главное, с чего он решил, что может богу в чем-то отказать?

Мартик уже лежал в совершенной и похоже отрепетированной позе «задницей в лицо», но при этом повернув мордочку на гибкой шее так, что на меня по-прежнему смотрели два внимательных кошачьих глаза.

– Но даже если Изида и есть по сути единый бог, а все мы – лишь ее ипостаси, но уж создателем мира она уж точно не является.

– Знаете, молодой человек, – Мартик приподнялся и уселся мордочкой ко мне, сделав попытку сунуть хвост в Алину чашку с чаем, и вызвав алин окрик «Мартик!» – Это далеко не такой тривиальный вопрос, как кажется. Вам уже обьяснили, что все началось с исчезновения новой информации, которая должна была поступать в Изиду?

– Ну, да, и?

– Есть предположение, что вселенная не просто стала скучной, а действительно коллапсировала.

– И как же Изида это предотвратила.

– У вселенной есть такая забавная особенность – ограниченная плотность информации, – заявил котяра, – Если взять, скажем, шарообразную область пространства и покрыть ее поверхность треугольничками определенного размера, то окажется, что число этих треугольничков – это предел количества битов информации, которые могут влезть в эту область. Дальше возникает законный вопрос – а что, если попытаться все-таки засунуть больше. Классический ответ в том, что это просто не получится. Однако, тогда не обьяснить такой феномен, как черные дыры, поскольку за сферу Шварцильда падает очень много материи со всякого рода информацией, и там ясно должно быть ее больше, чем она может теоретически вместить.

Гипотеза в том, что при этом пространство внутри начинает надуваться пузырем, что, в принципе, несильно противоречит и классическим теориям. Ну, как воздушный шарик надувается, если накачивать его воздухом, только риска что лопнет, вроде бы нет. Так что, не исключено, что предыдущая вселенная действительно сколлапсировала в черную дыру, но до сингулярности дело не дошло, просто все попало внутрь сферы Шварцильда. И вот тут-то еще функционирующая Изида и начала надувать этот пузырь новой информацией. В старой вселенной выйти наружу было невозможно, да и самой старой вселенной, по сути, не осталось, а внутри пузырь разросся до новой вселенной и продолжает расти. Под давлением новой информации, создаваемой нами и нашими подопечными.

– Так, если мы падаем в черную дыру, то скоро всем должен быть конец?

– Молодой человек, – Мартик возмущенно махнул хвостом в сантиметре от носа задумчиво смотрящей на него хозяйки, – во-первых, это всего лишь теория, а во-вторых, вы отлично и сами знаете, что субьективное время падения в черную дыру – бесконечно.

– А приливные силы? А обьективное время?

– Обьективное время старой вселенной не имеет значения поскольку его уже нет, равно как и старой вселенной. А приливные силы компенсируются тем, что мы раздуваем воронку вокруг черной дыры в огромный пузырь. После чего, собственно, бесконечное время падения в черную дыру уже таким перестает быть, но это тоже перестает иметь значение, поскольку мы теперь в новой вселенной. И та старая черная дыра она где-то здесь, но в новой вселенной у нее уже другая сфера Шварцильда и вообще, это просто еще одна черная дыра, ничего особенного.

– Так значит, люди не просто развлечение для богов, но еще и причина появления вселенной и ее расширения.

– Молодой человек, во-первых, началось все задолго до людей, – Мартик возбужденно поднялся на все лапы и полностью развернулся ко мне, – А во-вторых, высказанная вами мысль обычно формулируется со значительно меньшим пафосом. А именно, «человеческая глупость не лезет во Вселенную.»

Сказав это он резко развернулся, все-таки залез хвостом в Алину чашку и гордо уселся прямо в вазочку с амброзией.

– Мартик!!! – крикнула Аля, хлопнув нахала неизвестно откуда взявшейся белой накрахмаленой салфеточкой. Мартик, так и быть, взглянул на хозяйку, поднялся, увернулся от надвигавшейся на него второй раз салфетки, и уронив мою чашку, сиганул на пол. Отойдя на пару метров в сторону, он уселся у камина и с видом оскорбленной невинности стал вылизывать пятую точку, измазанную в бело-розовой липкой кондитерской массе, периодически недовольно встряхивая головой. Секунд через десять он оторвался от этого занятия и сообщил:

– И не надо так кричать, я и первый раз отлично слышал.

После чего продолжил свое занятие.

– Аль, а он тоже – бог? – задумчиво спросил я.

– Мартик – бог домашних животных, Алеша, – ответила она.

И у меня в памяти тут же всплыл неудачливый песик то ли из телевизионного сериала, то ли из комикса, который после очередной неприятности грустно говорил себе: «Я так и знал, бог является кошкой.»

Глава 9. Первые уроки: Дежурство по мирозданию

Провожать меня на дежурство от Али не потребовалось. За пару часов до этого в избушку ввалился Миха, разумеется с очередной бутылкой нектара, а потом сам же меня и проводил на место. Я так и не увидел снаружи, где эта башня находится и как выглядит, поскольку Миха решительно перенес меня в главный зал – круглое, застекленное со всех сторон помещение с круговым видом на подсвеченый разноцветными огнями олимпийский комплекс с высоты сотни три метров. Теперь я вспомнил, что и правда видел в свой первый визит какой-то странный гибрид эйфелевой башни и сиэттловской иглы, с приплюснутым шаром у самой верхушки, возвышавшейся над кампусом направо от ворот.

Миха тут же потащил меня с экскурсией по всему периметру по пространству между окнами и стоящими кругом с видом наружу уже знакомыми пустыми и удобными откидывающимися креслами. Надо сказать, посмотреть и правда было что. Разнородные, но очень красивые строения подсвечивались огнями разных цветов, которые еще и переливались психоделически, плавно и неторопливо. В общем, Лас Вегас не то, чтобы отдыхает, но конкуренцию ему данное зрелище составить явно могло бы.

– Вон, смотри, – показывал мне Миха, – Вон этот русский храм – это лаборатория гармонии власти и народа. Иронично, не правда ли? Я бы ожидал что-то в буддийско-китайском стиле. Кстати, заведующий – бывший ученик профессора. А вон тот готический собор – это знаешь что? Нипочем не угадаешь! Это лаборатория разработки новых религий. К счастью, за последнюю сотню лет ни одной массовой религии они так и не придумали. Ну, кроме сайентологии, да и та не очень массовая. Ну, и в прошлом веке мормонов. А так, баклуши бьют ребята, подозреваю, что скоро битовой пылью осядут.

– И за что же их держат?

– За бывшие заслуги, – усмехнулся Миха, – Они в свое время – примерно в 18-м веке, придумали самую смешную религию, какую только можно придумать, да еще и очень удобную, по крайней мере для нас, богов. Никогда не подумал бы, что эти бездари могут придумать хорошую массовую религию, а вот надо же – придумали. Злые языки правда говорят, что по пьяни во время погружения, но получилось здорово.

– А что это за религия такая?

– Как какая? Атеизм, конечно. Нет, идеи ходили со времен Древнего Египта, но превратить это в массовую религию…

– А чем это так удобно?

– Ну, как, никто не пристает с молитвами, больше отвечают за свои поступки и нас не винят, когда напортачат.

– А не обидно, что в нас больше не верят?

– А на фига нам их вера, – удивился Миха, – Мы ж не демоны какие, крохотные ресурсы смертных под себя загребать.

– Интересно, а на Земле бытует поверье, что богам нужна вера в них, а то и жертвы, а то они хиреют.

– Смеешься? Ты хоть сам вспомни, кому нужны вера и жертвы, – пожал плечами Миха, – Богам жертвы никогда нужны не были. А вот демоны богами сплошь и рядом притворяются, тут уж и правда хорошо, если верующие только верой отделываются. Хотя и это, бывает, дороговато обходится. Практически все мировые религии имеют такие демонические ветки, а то иногда и проходили через них массово. И главное – ничего толком не сделать. Разве что, как в Южной Америке…

– А что там было?

– Да вот как раз разрослась типичная демоническая религия с массовыми жертвоприношениями и заняла целый континент. Пришлось дать конкистадорам их завоевать и полностью уничтожить их цивилизацию, поскольку иначе зараза продолжала бы распространяться. Следы до сих пор остались. Уважения к человеческой жизни – ноль. Потом, когда у них войны за освобождение проходили, друг друга убивали так, что страшно смотреть было.

– А ты тогда уже мог смотреть на это?

– А ты в архивах посмотри. Мне профессор посоветовал, когда я его спросил, а так ли это уж важно – уничтожать демонов.

Не откладывая дела в долгий ящик, я сформировал запрос «Военные преступления в ходе освободительных войн в Южной Америке и роль демонов в них», и отправил результаты рассасываться в своей памяти. Мы прошли еще чуток.

– А вон смотри на то здание из стекла и бетона, как какой банк выглядит – это лаборатория социальной инжинерии. Вот это – более серьезные ребята, без дураков могут гармонию власти и народа устроить. Да, еще такую, что просто дружная семья – нерушимый союз трахающих и трахаемых. Правда, смертные и полусмертные ученики у них не ахти, все больше в стиле как у Бармалея из Айболит-66 «У меня в два дня все станут счастливыми! А кто не станет, я того в бараний рог согну, сотру в порошок и брошу акулам. У меня все враз станут счастливые!»

– Гляжу, любишь ты их…

– А то… Понимаешь, у инженеров что-то создавать должно получаться, а у них больше так все ломается. Да еще и друг с другом постянно дерутся. А вон, рядом два небоскреба-башни – это лаборатория социальной хирургии. Ладно, об этих засранцах в другой раз поговорим…

– А чего так?

– Да, ладно, и правда, давай в другой раз. И инженеры, и хирурги, они, в общем-то, иногда и то, что и правда нужно делают, только отношение у них к этому… с этаким докторским цинизмом… и руки из задницы растут. Не люблю я это. А уж когда они не сами делают, а своим подручным поручают… умеют ведь выбрать подонков.

– Так что, эти двойные башни и правда их работа?

– Не, что ты. У них был план – любо дорого глядеть, как по нотам. Это опять их смертные помощники просрались. Ладно, фиг с ними. Пришли уже. Вот и дежурные…

И правда, в соседних креслах лежали развалясь двое – уже знакомый толстый бородатый дядька и крепкая отнюдь нестарая мускулистая женщина, которая выглядела бы очень даже привлекательно, если бы не здоровый рост и перекачанная мускулатура. Причем, даже это ее несильно портило.

– А это что за Брунгильда? – тихо поинтересовался я, чтобы не привлекать внимания.

– Йогита… Ладно, неважно. Давай устраиваться.

– А поподробнее? Я все-таки по мирозданию еще не дежурил…

– Подробнее и по пунктам, – вьедливо откликнулся Миха, – Устраиваешься в кресле, закрываешь глаза, расслабляешься, и говоришь «Дежурство принял!» Все. После этого оказываешься в ЦУМ, и – вперед.

– ЦУМ??? Это как в Москве?

– Центр Управления Мирозданием. Да, ладно, расслабься, не так страшен черт, тебе теперь это часто предстоит.

– А это почему? – удивился я, устраиваясь в кресле с видом на башни-близнецы, – За что это я наряды вне очереди получил?

– Не за что, а для чего, – ответил Миха, тоже усаживаясь в свободное и закрывая глаза, – Новеньких всегда часто посылают на дежурство, чтобы быстрее учились. Я вот не жалуюсь же. Ну, что готов? Пошли!

Я откинулся поудобнее, закрыл глаза и мысленно произнес «Дежурство принял!» В сознании сплелась картина какого-то невообразимого техногенного пространства покруче «матрицы», а передо мной появилась та самая рослая женщина из второго кресла, висящая в этом пространстве.

– О, новенький? – спросила она, – Это у тебя что первое дежурство? Миха, зараза, ты кого приволок? Представь даме!

– Знакомься, это Леха, – как ни в чем не бывало раздался голос Михи, – Леха, это – Йогита, как я тебе уже говорил. Воительница без предрассудков.

– Алексей, значит? – кивнула головой Йогита, – Рада познакомиться. А меня можно просто Гита или Яга. Заходи как-нибудь на чаёк, у меня в южнорусской лесостепи берлога оборудована, есть чем развлечься. Ты огнестрельное оружие любишь? У меня стрельбище и лучшая коллекция в этом мире. И вне его тоже. Короче, заходи – Михаил знает где, приведет.

– Взаимно. Люблю. Обязательно, при случае, – кивнул я, почему-то ни на минуту не успомнившись, что у нее действительно окажется любое оружие от пистолета до пулемета, о котором я когда-нибудь слышал и могу захотеть попробовать, – Извини, а ты случайно не имеешь отношения к той самой бабе Яге из сказок? Там, внучка?

– Какая внучка? Я это и есть!

– Ну, в анекдотах обычно именно внучка красивая, а сама вроде бы старая и с костяной ногой, нет?

– За комплимент спасибо, а насчет ноги, – усмехнулась Йогита, – так я просто ее сломала и в гипсе была, когда тот сказитель ввалился. Там как раз очередная степная орда собиралась, и мы с богатырями им по шеям надавали. Хорошая битва была, веселая. А потом уже, когда праздновали, не хватило, и один из богатырей – кстати, тоже Алешей звали и тоже красавчик, вроде тебя, – вызвал меня на соревнование, кто быстрее до лесной избушки доскачет, где у меня медовуха зрела. Вот по нетрезвому делу свалилась с коня и ногу сломала. Я ж тогда еще в смертном теле была. Ну, Алеша меня на обратном пути уже обнаружил, напоил медовухой для обезболивания, стянул штаны, положил ногу в лубок, ну, тут уж мне пришлось его немного полечить, поскольку в ходе перевязки он слегка перевозбудился, а не помочь такой ерундой боевому товарищу, который тебя только что перевязывал, – просто недостойно. Хотя и удивительно неудобно, с ногой-то в лубке, но, учитывая количество потребленной медовухи – справились. В общем, к утру добрались до места, где пир был. Посадили меня во главе стола, как единственную пострадавшую в битве, а тут как раз этот сказитель-боян ввалился, чтоб наши подвиги воспеть. Вот и попала в историю со сломаной ногой…

– А чего этот боян насчет возраста набаянил?

– Ничего он не баянил. Ягу ведь никогда не называют старушкой, а только бабой. А баба – это любая женщина, которая уже не девушка, даже если и молодая. Кем я и была, поскольку остаться девушкой, когда к тебе такое количество богатырей, добрых молодцев и всяких царевичей со всех сторон шастает не просто невозможно, но и как-то глупо.

– Так ты и правда этих сказочных героев привечала в своей избушке?

– Ну, и там тоже. Это у меня краткий период изгнания был. Сидишь, как дура, одна в лесу, и вдруг подьезжает красивый здоровый воин и просит, чтоб его спать уложили. А в избушке одинокой женщины кровать одна – она же русская печка, не задумывался? Причем не хамит, понимает, что сначала надо в бане помыться. А избушка в лесу – это не королевство в Шемахе, такие визиты нечасто случаются. Ну, как откажешь себе в удовольствии? Кстати, из них-то и собрался корпус богатырей, которые меня потом на трон вернули.

– Погоди… Шемаха? Это что, Закавказье? Примерно там вроде какая-то царица жизнь за ночь любви требовала.

– Не я, – отрезала Йогита, – Требовала я, чтоб это была именно ночь, и никаких собственнических претензий. Я – воительница, сама себе хозяйка, и пару раз и правда особо наглых кавалеров прибила. Но остальные остались не только целы, но и довольны. А что я ожидала некоторых взаимных обязательств, типа помочь мне трон вернуть или если еще что, то на моей стороне быть. Так это к тем ночам отношения не имеет. Просто с кем попало я не спала, а с воинами, соратниками. Хотя, с некоторыми так и познакомилась. Но тут никакой торговли не было, друзья – они и есть друзья. Обязательства взаимные – помогать друзья друг другу обязаны. Я им тоже потом не раз помогала. Например, у меня потом Сашка Залесский отсиживался, пока его на севере ловили, а его противники пиарили, что я его, мол, околдовала. Ладно, не буду отвлекать от работы. Если захочешь поговорить, приходи в гости, или загляни ко мне – я тут зав лаборатории классических и партизанских боевых действий. Здание напоминает римский амфитеатр или просто стадион, только крытый – мне еще с античности этот стиль нравится, так что легко найдешь.

– Так вы, что, тоже из страших богов?

– Тебе говорили, что обращаться на «вы» – это хамство? – возмутилась Йогита, – А если ты о том, что я знаю, кто я, так сам подумай. Укантропупыч царя помнит, и уже старший, а я тебе только что о своей смертной жизни с былинными богатырями рассказывала. Ты что, и правда решил, что я настолько тупее Сета?

У меня под ухом явно раздался недовольный хмык профессора.

– Извини, никаких намеков на возраст, – поправился я, – Как говорит Мартик, «старые привычки плохо забываются.» Кстати, а ты – кто?

– Мартик? Хороший котяра, хотя и наглый. В Греции я была Афина, но это тоже смертное имя, а настоящее имя египетско-индийское, но его я не люблю упоминать, поскольку опять же намеки на возраст.

– Афина? А яблоко раздора…

– Чушь, – оборвала Йогита, – не было никакого конкурса красоты. Яблоко это было еще одним виртуальным миром из лаборатории любви, который эта курица Афродита куда-то засунула и забыла, а Парис его нашел и вернул по назначению. Вон она его и «отблагодарила», так сказать. Ладно, к делу, – оборвала она себя, – Ты пока будешь дежурить, присмотрись к мирам серии F, там 79-ый на 5-м срезе как-то подозрительно желтым мигал, да руки не дошли. И заходи. Дежурство сдала.

И Йогита исчезла из поля видимости, после чего у меня, наконец, появилась возможность сориентироваться в пространстве. А с пространством явно что-то было не то… Я собрался было воззвать за помощью к Михе, но вспомнил, что проще сначала попробовать найти нужные сведения самому. Подгрузив инструкции по дежурству из Гайи и дав им всосаться, я понял, что было не так.

Виртуальное пространство ЦУМа было четырехмерным. Очевидно, количество контрольных систем просто не лезло удобно в три измерения, и кто-то не мудрствуя лукаво просто добавил еще одно. А чего – виртуальное пространство, он и есть виртуальное пространство, можно хоть десять измерений завести, единственная проблема – как визуализировать. В конце концов, изображение на сетчатке глаза вообще двумерное, и ничего. Два глаза дают стероскопию, а в четырехмерном три нужно, и всего делов.

Визуализация в ЦУМе делалась просто – мысли оператора отслеживались, и его трехмерная точка зрения автоматически смещалась в четвертом измерении, чтобы заинтересовавшие его контрольные системы оказались в видимом ему трехмерном срезе пространства. А поскольку я думал о разных вещах, то и мир вокруг меня плавал вслед за ними, пытаясь настроиться на текущую мысль и создавая слегка тошнотворную психоделическую картину с появляющимися из воздуха и исчезающими системами.

Разобравшись со зрением, я все-таки обратился к Михе за инструкциями:

– Мих, а чего делать-то?

– Проверь процесс переселения душ, а потом и правда посмотри состояние виртуальных миров, особенно этого 5F79, о котором Йогита сказала, что мигал. А я пока проверяю магнитное поле планеты и кору вдоль тихоокеанской кромки – не хотелось бы схлопотать серьезное землетрясение только от того, что не удосужились проверить, а давно пора. А в целом, контрольные системы сами твое внимание привлекут, если что не так.

– Кстати, злыдень, а чего ты меня не предупредил, что Йогита – из старших.

– Да она сама этому значения не придает. Она ведь принципиальная противница эго. Считает, что холить свое «я» – просто еще одна разновидность демонов. И в чем-то, наверное, права, – ответил Миха, – Ты и правда, воспользуйся приглашением, не пожалеешь. Считай, от нас обоих приглашение. Ладно, извини, я занят.

Я сконцентрировался на процессе переселения душ. В общем, оказалось – ничего сложного. Каждая смертная душа занимала небольшой кусочек Гайи. Получив финальный бэкап со смертью тела, ярлычок с адресом души отправлялся к наименее нагруженному из группы специальных узлов под управлением искусственного интелелекта-программы Инпу. Почему ярлычок? А потому что копировать данные в нейронной сети очень и очень трудно, так что проще переслать ярлычок с адресом, по которому каждый может до души дотянуться и проверить все, что нужно. Узел Инпу-определитель проверял душу на наличие человеческих и животно-демонических элементов и вешал на него процент человечности или демоничности. Дальше обработанные узлом души, точнее их ярлычки, сортировались по этому проценту, и имевшие одинаковый процент отправлялись этаким пакетом ко второму виду узлов Инпу-исполнителей. Узел-исполнитель Инпу сверялся с процентом человечности полученных душ, и активировал соответствующего исполнителя, которому и скармливал души одну за другой для реализации их будущей судьбы.

Для большинства душ в среднем диапазоне таковой судьбой было перерождение, и исполнитель просто следил за рождениями в нужном диапазоне кармы и благополучности среды, и отправлял туда порученные ему души. Однако, если процент человечности оказывался низким, и душа была сильно заражена демонами, то вместо перерождения ее приходилось отправлять к исполнителю-чистильщику, который просто отключал узлы души, захваченные демонами, а потом отправлял ее остатки на второй круг. Для еще более низкого процента человечности, исполнитель не только отключал зараженные участки, но и отправлял остатки через г'Арона в г'Ад – магматическую подсеть Гайи, обладавшую большим количеством незанятых узлов, которые можно было использовать для пусть и очень медленной, но более тщательной чистки. Ну, и наконец, если от человека ничего не оставалось, то душу приходилось просто развеивать, выключая узлы, на которых она существовала, поскольку плодить демонов никакого смысла не было.

В противоположном конце спектра были души с очень высоким процентом человечности. Этим оставалось избавиться только от очень небольшого демонического багажа. А были еще те, кто не успел «подчиститься» в жизни по какой-то причине – например, из-за насильственной смерти. Эти отправлялись для промежуточных миссий в виртуальных мирах, иногда даже с появлением там в своем собственном теле и с сохраненными воспоминаниями предыдущей жизни. Это был, кстати, второй вид «попаданцев», которые, впрочем, никаких фэнтези потом не писали, поскольку из тех миров с полной памятью все-таки не возвращались. И, наконец, самая верхушка – считанные единицы – сортировалась по талантам, истории и наклонностям, а потом собирались для индивидуальной работы богами из разных лабораторий. Скажем, боевой офицер имел хороший шанс попасть к Йогите, а затесавшийся в избранную категорию «боец невидимого фронта» – к профессору. А лаборатории уж оценивали души заново и подбирали им индивидуальный путь дальнейшей реинкарнации в реальном или виртуальном мирах, который увеличивал шансы достижения конечной цели – эволюции смертной души до состояния бога, который мог бы быть принят, как равный, на Олимпе… Собственно, это и были те самые герои, с которыми мне теперь предстояло целую вечность нянчиться.

Вот такой вот Страшный MapReduce, то есть, пардон, Суд…

Я пригляделся к характеристикам процесса. Человечество росло в размерах, так что проблем со средним диапазоном практически не было. В самом деле, при населении почти 7 миллиардов и средней рождаемости 20 детей на тысячу, это означало прибавку в 140 миллионов в год, при этом средняя смертность составляла порядка 8.6 смертей на тысячу, то есть примерно 60 миллионов в год, так что новорожденных тел для реинкарнированных душ хватало с запасом. Узлы-исполнители работали с хорошей нагрузкой, отправляя души в новые тела. А вот узлы-определители работали даже со слишком большой нагрузкой. Я взглянул на исторический граф нагрузки узлов за последние несколько лет и понял, что количество узлов-определителей скоро может опять оказаться недостаточным.