Текст книги "Ромео во тьме (СИ)"

Автор книги: Элеонора Хитарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Их действия причиняли Ромео неимоверные страдания. От боли, в глазах Ромео померкло, ему стало нечем дышать.

            Ромео вдруг понял, что умирает.

Ему сделалось так страшно, что он хотел закричать, но у него не было сил.

– Дом… – его тело слабело с каждым мгновением.

Зато сердце билось все громче и быстрее, будто кто-то заводил его ключом, как механическую игрушку. – Доминик…– Ромео обдало невыносимым жаром. Прямо перед собой он увидел второго себя. Его лицо улыбалось с дьявольским удовлетворением, глаза его алчно горели, он манил Ромео к себе.

Мэйз собрался с силами, чтобы поднять его и, как можно, аккуратнее, положил его на кровать:

– Вот, уже все. Уже добрели. Не бойся, ты будешь в порядке. Мы с тобой все исправим. У нас все получится. Только потерпи чуть-чуть. А, ну-ка! – Но Ромео вдруг взвился, задрожал, вцепился в его руку и глянул на него с таким ужасом, что тот оторопел.

Что-то слева в груди Ромео запекло так, будто туда поставили раскаленный утюг, сердце затрепетало, как на тоненькой ниточке. Юноша отчетливо услышал его удары, которые резко замедлились: Тук,…тук,… – он захлебнулся и провалился во тьму.

Юноша захрипел, глаза его расширились, и вдруг он обмяк. Руки его безжизненно повисли.

От неожиданности, Мэйз не удержал его, и Ромео тяжело повалился на пол, рядом с кроватью.

Доминик упал на колени и прижал ладонь к его горлу. От страха у него перехватило дыхание, и он начал жадно хватать воздух ртом: похоже, сердце Ромео не билось. Он не слышал пульса!

Мэйз судорожно сжал рукой запястье юноши, но как он ни пытался, он не мог нащупать его пульс.

Нет…– едва слышно пролепетал Мэйз. – Нет… – он замотал головой и схватил Ромео за руки. Они были мягкие и бессильные, как у тряпичной куклы. Доминика бросило в жар. Еще никогда в жизни его состояние не было так близко к панике, ему показалось, что он сходит с ума.

Ромео умирает…– тихо сказал он сам себе, – Господи, он…умирает? – Доминик вскочил на ноги и подхватил тело Ромео.

У Мэйза не было времени на размышления по поводу собственной персоны: в ту секунду, как он понял, что больше не слышит сердце Ромео, что-то внутри него надломилось, и весь мир, что держался на той невидимой глазу, безымянной подпорке, с оглушительным грохотом, рухнул вокруг него.

Мир рассыпался в песок, оставляя самого Мэйза сломленным, слабым и потерянным среди безграничной пустыни не искупленной вины, солнце которой испепелит его душу в прах.

Нет! Доминик не мог отпустить его.

Не мог позволить ему уйти просто так, не мог позволить бросить его одного, посреди обломков собственного сердца.

Он не мог позволить жизни покинуть Ромео без борьбы!

Он не мог стать его добровольным убийцей!

У Мэйза не было времени на сомнения.

У Мэйза не было времени ждать врачей.

3.

Спустя мгновение, черный «Порш» с грохотом снес прочь чересчур медлительные ворота, и на скорости, опережающей смерть, помчался по дороге.

К счастью, Мэйз знал одну клинику совсем недалеко.

– У нас остановка сердца! Кардиология! Отделение интенсивной терапии! Быстро! Быстро! Быстро! Мы теряем его! Разряд! Еще! Укол! Быстрее!

Доминик бежал следом за носилками Ромео, которому на ходу, перекрикивая резкие приказы друг друга, целая толпа врачей уже делала массаж сердца, колола какие-то уколы, вставляла в его вены иглы капельниц.

«Только не уходи. Слышишь меня? Не уходи…» – под нос бормотал Доминик, как будто Ромео мог его услышать. Он продолжал смотреть на бледное, как саван, лицо Ромео, иногда кидал вопрошающие взгляды на врачей. Но на него никто из них не обращал никакого внимания, словно его и не было рядом.

Перед ними распахнулись стеклянные двери с надписью «Реанимация», и тут же захлопнулись перед самым носом Мэйза. Он ударился руками о стекло с буквами «РЕАНИ», и в ярости пнул двери ногой.

Ему необходимо было последовать за ними, туда, куда они увезли Ромео! Ему необходимо было видеть, что они делали с ним, ему необходимо было знать, пришел он в себя, или…

«НЕТ!» – Мысленно закричал Мэйз и еще раз пнул запертую дверь.

Какое-то время он еще расхаживал туда-сюда, надеясь как-нибудь проникнуть внутрь.

Через час он понял, что это безнадежно и решил просто ждать. С другой стороны коридора он увидел раскрытое окно.

Время летело быстро. Доминик сидел на подоконнике и терпеливо ждал. Внутри он весь был стиснут в нервный ком, и душа его замерла в мучительном ожидании, переполненном страхом. Он, то и дело, переводил дух, давя в себе слезы, которые раскаленными гвоздями длиною в девять дюймов, жгли его глаза, пронзали его горло, вколачивались в его сердце.

Наконец, он заметил человека в белом халате, который вышел из заветных дверей и направился к Мэйзу.

Доминик вытянулся, как струна.

Врач, сухощавый пожилой человек с надменным лицом, в очках на золотой цепочке, и с тщательно подстриженными седыми волосами, быстро приближался.

В тот момент, как он сурово сказал «Здравствуйте», сердце Мэйза стихло. Он даже прекратил дышать. Он только пытался взглядом проникнуть в голову врача и предугадать его слова.

– Где вы его взяли? – Сразу в лоб спросил врач, поджимая тонкие губы.

Доминик оказался не готов к такому неожиданному вопросу. Он замешкался, а потом сказал:

– М-мм, я…ехал домой и увидел его. Он лежал прямо на улице. Наверное, парень отравился…чем-то…химическим. Мне стало жаль его. Я его подобрал.

Врач кивнул и едко усмехнулся:

– Конечно.

– Что с ним? Он жив? – Опомнился Доминик и схватил врача за рукав. Он с надеждой заглядывал в его глаза.

– Вы знаете его имя? – врач высвободил руку и продолжал свой допрос.

– Что с ним?

– Жив он, жив. Вы привезли его в последний момент. С ним все будет в порядке. – Врач с брезгливостью передернул плечами.

– Господи. – Мэйз громко выдохнул и откинулся на оконную раму. Плечи его расслабленно опустились.

– Так вы знаете его имя?

Мэйз заподозрил неладное: как-то уж очень цинично вел себя доктор.

– …нет! А что?

– В общем, ничего хорошего, мистер… – врач вгляделся в бледное, усталое лицо мужчины. Его лицо казалось ему смутно знакомым.

– Неважно. – Перебил его Мэйз. Врач кивнул с пониманием и вынул планшет из подмышки:

– Так вот, милейший. Экспресс-анализ показал содержание в его крови всех возможных наркотических веществ, которые только известны науке, образно выражаясь. Судя по всему, этот молодой человек употреблял все, что попадалось под руку. Кроме того, он имел регулярные гомосексуальные связи. – Врач поморщился.

Доминик поймал себя на мысли, что каждое произнесенное врачом слово о Ромео, причиняет ему невыносимую боль.

– При нем не было никаких документов. – Продолжал доктор, – У вас их, случайно нет?

Мэйз отрицательно мотнул головой.

– Понятно. Дело в том, что у нас есть основания полагать, что по личным причинам, которые мне неизвестны и необьяснимы, молодой человек, употреблявший запрещенные вещества в подобных количествах, занимался не вполне легальным видом деятельности. Скорее всего, предлагал себя мужчинам за наркотик. Этим отребьем заполнен весь наш город. И если вы случайно его подобрали, и его некому передать на поруки, то нам придется обратиться к властям. Им займется полиция, как и полагается.

Доминик исподлобья глянул на его презрительно скривленные губы, ослепительно белый халат, безупречную стрижку, начищенные до блеска туфли, и возненавидел его.

Тем временем, врач передернул плечами и прошипел сквозь сжатый рот, про себя, но достаточно громко, чтобы Доминик слышал:

– Я бы дал что угодно, чтобы таких отбросов, как он, уничтожали, как бешеных собак. Разносчики заразы. Проклятье наших городов!

В голове Мэйза вмиг помутнело. Он бы сейчас скрутил этого доктора в золотых очках в бараний рог, и выкинул его прямо в окно, с четвертого этажа! Чтобы больше его не беспокоили никакие отбросы!

Только чудо самообладания удержало его от этого рокового поступка.

Мэйз долго молчал, тупо уставившись в стену над головой доктора, чтобы вновь овладеть собой.

Врач продолжал разглядывать его, пытаясь угадать, где он его видел.

– Он, скорее всего, придет в себя через некоторое время. Здесь у нас больница скорой помощи, так что ему придется покинуть нас. Мистер, если вдруг, совершенно случайно, вы найдете на улице номер телефона кого-нибудь из знакомых этого, с позволения сказать, человека, то попросите их пожаловать сюда и забрать свое сокровище. Иначе, я уже сказал вам, что последует.

– Засудить бы вас за такую профессиональную этикую. – Продолжая в ступоре смотреть на стену, зло пробормотал Мэйз. Про себя, но достаточно громко, чтобы врач слышал.

Тот иронично хмыкнул и резко развернулся, скрипнув подошвами новеньких туфель о пол. Он быстро зашагал прочь.

4.

А ведь это он, Мэйз был виноват в том, что юного гения по имени Ромео Дэниелс приняли за безымянного бродягу. Только он виноват, что этого чистого мальчика причисляли к тем несчастным, «от кого следует очистить наши города».

Сердце Мэйза облилось черной кровью. Только он повинен в том, что светлый ангел пал, и крылья его топтали чужие ноги. Он своими руками разрушил то единственное, что было ему дорого, тот светоч божественной силы, которому он поклонялся, тот неиссякаемый источник созидания, который вдохновлял и его самого. Он своими руками исковеркал, изуродовал, испачкал его. Он извалял в грязи того, кто даровал ему очищение. Он сам истоптал ангела, которого собирался вознести до небес.

Теперь Ромео Дэниелс станет «гомосексуалистом-проституткой, наркоманом, который валялся на обочине, и обслуживал клиентов за дозу»?

И он ничем не попытается искупить свою страшную вину перед ним?

Уйдет домой, как ни в чем не бывало? Сотрет из памяти всякое воспоминание о человеке по имени Ромео Дэниелс, чью судьбу он разорил, как грязный варвар?

Эта мысль поразила его, словно карающая молния олимпийских богов. Мэйз вскочил с подоконника и кинулся вслед за врачом:

– Стойте!

Тот замер и оглянулся с недовольством:

– Что?

– Я! Я заберу его, когда он придет в себя. Сразу же. Я переведу его в другую клинику, к своему врачу. Запишите мой телефон…

Врач воззрился на Мэйза с кривой ухмылкой:

– Так, вы ему, собственно, кто?

– Я? Я его друг.

– А-а, вот как,…тогда понятно.

– Пишите номер! – Не обращая внимания на сарказм доктора, приказал Доминик.

Врач взял ручку и принялся писать под диктовку Мэйза. Когда номер был записан, он снова внимательно посмотрел на Доминика поверх очков:

– Только имейте в виду, знакомый. Ваш дружок – собиратель болезней. Так что, принимайте меры предосторожности, когда будете…общаться!

– Будьте любезны, свои комментарии оставьте при себе, пока я не пришил вам моральный ущерб. Вы не записали имя. – Жестко оборвал его Доминик. Врач скривил губы. – Под номером напишите: «Доминик Мэйз». Позвоните немедленно, как только он придет в себя! – С этими словами, Мэйз развернулся и торопливо пошел к выходу.

Услышав его имя, врач побледнел. Он остался стоять на прежнем месте, растерянно глядя вслед Мэйзу. Теперь он понял, где видел это лицо: оно же смотрело с каждой обложки, с каждой передовицы, с экрана телевизора. Это был «тот самый Мэйз»! Его собственная жена заодно с дочерью были помешаны на нем.

Пальцы его похолодели от мысли, с кем он разговаривал таким мало уважительным тоном, и какая сумма будет ему предьявлена в судебном иске за неэтичное поведение и оскорбление личности, стоит тому лищь пожелать.

5.

Мэйзу, конечно, никто не поверил: кто бы на месте самого популярного героя светских хроник, бросил все на самом пике?

Тем не менее, Доминик Мэйз внезапно исчез из поля зрения не только репортеров, но и коллег и друзей.

Некоторые, особо настойчивые журналисты, которые вели неусыпное наблюдение за особняком Мэйза, констатировали, что время от времени, по утрам в ворота заезжали автомобили с непроницаемо черными стеклами, которые покидали особняк уже затемно.

Но, несмотря на все профессиональные ухищрения, репортерам не удавалось раздобыть никаких подробностей происходящего, ибо нанята была охрана дома, и особняк представлял собой неприступную крепость. Однако было очевидно, что хозяин находился там, а не уехал куда-то на Гавайи, несмотря на упорные слухи.

      Но публично Мэйза, действительно, будто не стало. А с ним заодно исчезла и Анаис Роса, мало известная писательница сказок, но знаменитая светская львица и мотоциклистка.

На самом деле, вскоре после того как Ромео пришел в себя в больнице скорой помощи, и его состояние было стабилизировано, Доминик и Анаис забрали его оттуда и перевезли в дом Мэйза.

Им была нанята целая бригада врачей, которые и приезжали в автомобилях с непроницаемо черными стеклами.

            ГЛАВА 8.

1.

Добрая половина дома превратилась в больничную палату, в которой Ромео получал весь необходимый уход. Мэйз неусыпно следил за ним и, помогая врачам, сам с рвением ухаживал за единственным пациентом.

      Новый мир Мэйза целиком заключался в этой импровизированной палате, в ее пациенте, и в его молодой помощнице с глазами нимфы. Его мысли были поглощены только жизнью Ромео. И еще Анаис.

Со временем, Мэйз ощущал, что сам становился каким-то другим, совершенно новым. Он не хотел спать, не чувствовал голода, он совсем не уставал, глядя, с какой быстротой поправлялся Ромео.

Это происходило на глазах. Здесь однозначно не обошлось без чуда. Душа Доминика успокаивалась мыслями о том, что к этому чуду был немного причастен и он сам. Хотя для того, чтобы терзания вины полностью покинули его, Доминику предстояло сделать еще очень много.

Следуя подспудному наитию, он анонимно сделал огромные пожертвования на лечение сирот, страдающих заболеваниями сердца, и в фонды борьбы с наркоманией.

Но этого ему было мало. Он вдруг почувствовал настоящий, ни с чем не сравнимый вкус жизни. И этот вкус становился острее и насыщеннее с каждой минутой. И он видел и понимал с каждым днем все больше. Открывал целый мир заново.

В Мэйзе вдруг открылся мощный источник любви и сострадания, который был доселе спрятан под семью печатями где-то так глубоко в его душе, что он сам и не подозревал о его существовании. Его настолько переполняло великое желание творить добро, что он даже не знал, что с ним делать. Ему хотелось изменить целый мир, ведь он смог изменить себя.

К его вящему удовольствию, время неслось с космической скоростью, и вскоре Доминик отпустил всех врачей, вплоть до последней сиделки, и смог находиться при Ромео постоянно. Он ухаживал за ним с бесконечным терпением. Он почти чувствовал себя отцом.

Рядом с ним все время была Анаис. Без нее он бы не справился: своей лаской и терпеливой нежностью, она успокаивала его. Она умиротворяла его, давала ему надежду, и на нее он направил всю ту любовь и нежность, которая оставалась нерастраченной.

Она видела, как он менялся, как из жестокого, расчетливого красавца превращался в самоотверженного человека, исполненного готовности сделать всех немного счастливее.

И в один прекрасный момент, когда в очередной раз, уже под утро, она увидела, как он упал на свою кровать, не в состоянии даже говорить от усталости, она вдруг отчетливо осознала, что весь ее придуманный внутренний мир, с его магами, башнями и единорогами, был все лишь призраком.

Иллюзорным, пустым миражом, надобность в котором исчезла сама собой.

Она вдруг поняла, что была близорука, ведь все это время у нее был самый настоящимй зачарованный принц. Он, Доминик. И теперь, на ее глазах, чары рассеивались, словно произошло чудо и заклятье пало.

Разве в ком-то еще она видела столько любви? Разве к кому-то еще она испытывала столько нежности?

Конечно, они больше не могли не быть вместе. Тем более что они так подходили друг другу.

2.

Смущенный, Дьявол потирал рыжую бороду, которая, то и дело, потрескивала и брызгала цветными искорками:

– Признаться, Брат, я растерян…

– Я рад, что ты нашел в себе силы признаться в этом. – Господь глядел на брата с мягкой улыбкой.

В Чертогах было светло и очень уютно. Бог окинул взглядом центр тронной залы, где совсем недавно вершился суд над непокорной душой, которая изначально не была наделена никакими выдающимися способностями, но требовала для своего человека судьбу гения.

– Я не могу постигнуть, как произошло такое…– Черт печально покачал головой.

– Я тоже не могу… – кивнул Господь. Он положил руку на плечо Дьяволу и заглянул в его глаза.

– Он был создан для зла!

– Значит, в людях не все еще потеряно, и если они могут преподнести нам сюрприз! Помнишь, мы как-то толковали с тобой о человеческом выборе?

– Ну и что? – Черт робко глянул на Бога: ему было неловко.

– Нет абсолютного зла, дорогой! Как и нет абсолютного добра. В одном всегда есть капля другого. И по-иному не может быть, ведь в этом и заключается гармония двойственности.

– Но как ей, этой несчастной душонке, как бишь ее, 6871, удалось откопать в нем ту крупицу добра, которую я даже не заметил? И не просто найти, а вытащить ее на поверхность и перевернуть всю его душу вверх дном?

Господь помолчал немного, а потом задумчиво произнес:

– Может, в этом и заключалась ее гениальность?

– Да не было в душе никакой гениальности!

– Не было, – согласился Бог, – но в попытке доказать нам свои способности, она смогла развить ее в себе. Ведь сочинения человека так захватили тебя, что ты вмиг нашел способ явить их миру, обойдя заклятье. Ты хитроумен, конечно. Выдать его творенья под чужим именем, на котором заклятья нет.

– Я не мог допустить, чтобы они пропали зря. Я, в конце концов, искусствовед!

– Но главное оказалось вовсе не в этом…

Дьявол согласно кивнул:

– Главное оказалось в том, что он, гармоничный в своей вечной борьбе противоречий, безропотно принимая все, что нес ему жизненный путь, смог пробудить любовь, возродить другого и возродиться самому.

– Да, именно так. Так что мы с тобой решим? – Господь сжал рукой плечо брата и снова заглянул ему в глаза.

– Твоя взяла, брат. Ты решай. Я бы все равно его убил. Он ведь и так еле дышит.

– Ай-ай-ай! А ты все за свое: убить, убить, и точка. Нет уж. Он будет жить. Я снимаю с души ее бремя. Того, что она сделала, для меня достаточно, чтобы освободить ее.

– Как знаешь. Я соглашусь с любым твоим решением. – Покорно пожал плечами Дьявол. – Она уже все равно мне не принадлежит.

– Отныне человек может жить дальше своей судьбой. Той, которую сам построит своим выбором. Ведь мы пропишем только вехи.

Господь поднялся из своего трона и величественно покинул Тронный зал.

Дьявол долго глядел ему вслед. Потом он потер подбородок, хитро улыбаясь своим мыслям, и едва слышно пробормотал: «Впереди – целая жизнь, мои дорогие. Вам удалось выиграть битву, но посмотрим, каков будет исход войны». С этими словами он расправил крылья и стремительно улетел прочь.

3.

Доминик потянулся в постели и лениво приоткрыл глаза: в окно спальни весело заглядывало солнце, о его ноги с мурлыканьем терлась голая кошка, снаружи доносились раскаты прибоя и радостный лай Болвана. Воздух пах океаном.

Нежная и теплая, к нему прижималась Анаис. Она еще спала, и ее темные длинные волосы разметались по подушке. Они струились по ее восхитительному точеному телу, как у фарфоровой статуэтки. Бархатные глаза еще были закрыты, и длинные ресницы чуть подрагивали. Она льнула к нему, спасаясь от утренней прохлады.

Доминик улыбнулся, поцеловал ее глаза и крепче прижал к себе.

Девушка мурлыкнула, совсем как кошка, и раскрыла глаза. Ее заспанное, нежное лицо было бесподобно.

– Я люблю тебя… – прошептал Мэйз. Она улыбнулась и уткнулась лицом ему в грудь. Пожалуй, это было одно из счастливейших пробуждений в его жизни. Он твердо знал, что ему никогда не придется раскаиваться или винить себя в этом утре. Он гладил ее шелковистые волосы, когда вдруг, неожиданно для себя самого, спросил:

– Может быть, ты все-таки, выйдешь за меня замуж? Или еще лет десять подождем?

Анаис засмеялась и обвила руками его шею вместо ответа. Тем временем, Моргана перелезла через ноги Мэйза и теперь устраивалась поудобнее, как раз между ним и Анаис. Все трое молчали какое-то время. Было просто хорошо – лежать и молчать.

– Как Ромео? – Спросила Анаис. Вчера она заснула гораздо раньше, чем в постель пришел Доминик.

– Он уже в порядке. Мы вчера с ним беседовали всю ночь напролет. Прошло ведь уже пять месяцев с тех пор, как он оказался в больнице. Маловато, конечно, для полного восстановления, но думаю, ему уже можно выходить в свет. Главное, чтобы он больше не попадал в дурную компанию. Знаешь, я приготовил ему сюрприз.

– Какой? – Анаис отпихнула кошку и еще теснее прижалась к Доминику.

– Я купил ему байк! – Гордо обьявил он.

– Мотоцикл? Ты купил Ромео мотоцикл?! – Анаис расхохоталась. – Дом, ты неисправим! – А что? Может он будет гонять по пятницам вместе с нами. И еще у меня есть один сюрприз! Но это пока секрет.

– Люблю тебя, мистер Волчьи Глаза! – Она обхватила ладонями его лицо и поцеловала его в шрам около рта. Доминик поймал ее губы своими – ему всегда хотелось делать именно так.

Заключение.

Ромео Дэниелс вышел из дома спустя три дня. Он вышел из дома знаменитостью.

Особняк Доминика Мэйза с самого утра осаждали репортеры, папарацци и новоиспеченные поклонники: все ждали выхода молодого писателя, чья совершенно потрясающая книга увидела свет накануне.

Ее выход сопровождался мощной рекламной кампанией, и личность автора была окутана тайной: загадочный и молодой романтик с сентиментальным именем никогда не показывался на публике, но при этом его знали самые известные люди Лос-Анджелеса.

Его сочинения были настолько пронизаны чувственными переживаниями, что казалось, будто в свои двадцать три года юноша успел пройти сквозь Рай и Ад, повстречаться с Ангелом, увидеть Сатану и услышать Бога.

Ромео стоял около бассейна, совершенно растерянный, а его со всех сторон фотографировали, просили подписать экземпляр книги, задавали разные вопросы люди, которые толпились в саду особняка Мэйза.

Доминик и Анаис стояли поодаль, обнявшись, и наблюдали за происходящим.

Кстати, их публичные объятия тоже не укрылись от пронзительных глаз репортеров, и красноречивые снимки украсили собой обложки свежих номеров всех желтых изданий.

Уже смеркалось, когда сад наконец опустел. Все еще слабый, Ромео устало опустился на шезлонг возле бассейна. Он счастливо улыбался, оглядывая беспорядок, оставленный посетителями. Он знал, что в доме его ждут друзья, накрытый стол и торт с двадцатью четырьмя свечами. Сегодня был его день рождения. Но он не спешил к ним.

– Как ты себя чувствуешь? – Мэйз похлопал Ромео по спине и присел рядом с ним.

– Я чувствую себя свободным, Доминик. Теперь я чувствую себя совершенно свободным… И впереди у меня целая жизнь. – Улыбнулся Ромео.

– Да, впереди еще целая жизнь…– эхом отозвался Мэйз и украдкой взглянул на него.

                              Элеонора Хитарова.