Текст книги "Ромео во тьме (СИ)"

Автор книги: Элеонора Хитарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Ангелу снова необходимо было ждать.

Он со слезами наблюдал за тем, как демоны вновь терзали Ромео, когда на его плечо опустилась чья-то рука и больно вонзила в него когти.

Он отпрянул и обернулся.

На него, надменно улыбаясь, смотрел Дьявол. Он восседал на спине самого крупного из демонов. Демон завистливо глядел на пиршество остальных, с его клыков срывались крупные капли ядовитой слюны, но он не роптал: нынче он покорно служил конем своему господину.

– Что пречистый Ангел делает здесь? – Лукавый обвел все широким жестом. – Дискотеки, ночные клубы, наркотики, разврат – наша стихия. Может ты решил пасть, а, Крылатый? – Он подмигнул.

Ангел нахмурился:

– Кто-то же должен хоть как-то защищать людей!

– Защищать? – Дьявол расхохотался. – Ты смешон! Ты одного человека даже защитить не можешь! И не имеешь, кстати, на это ни малейшего права. Убирайся-ка отсюда! Вон, сколько места своими крыльями занял. Моим демонам развернуться негде!

Ангел мрачно молчал. Возразить ему, к несчастью, было нечего. – А, может, все-таки, присоединишься к нам? С нами весело. – Дьявол взял Ангела под локоть, хитро посмотрел ему в глаза и повел бровями.

Ангел содрогнулся от того, насколько все-таки были похожи их лица. Великие близнецы, Бог и Дьявол, совершенно одинаковые, и абсолютно противоположные друг другу.

Но, несмотря на их невероятную схожесть, Ангел ни на мгновение не сомневался, что видел перед собой Зло, и дело даже не в том, что Бес был рыж, а Господь златокудр: слишком зияющей была черная пустота взгляда синих глаз Дьявола. Эта алчущая, ненасытная, всепожирающая бездна не позволяла спутать Великих братьев. Никогда.

Он выдернул руку и резко ответил:

– Ангелам не место здесь! Это твоя вотчина. Ты и властвуй. Но не забывай, что мы все равно рядом! Я всегда наблюдаю за ним!

– А толку с тебя? Ни веселья, ни радости, ни помощи. «Я всегда наблюдаю за ним!» – Передразнил его Дьявол, – Ну, и наблюдай! Ничего только не делай. А я даю ему счастье, радость, наслаждение! Посмотришь, как он будет веселиться через несколько минут. Здесь всем хорошо. Всем весело, все получают свое удовольствие и тонут в наслаждениях. Я сегодня Ди-Джей! И это настоящая вечеринка! А ты наблюдай себе, наблюдай. Не смею мешать. Только, будь добр, убери свои крылья отсюда, летать негде! Счастливо оставаться, пречистый! – И дьявол, пришпорив своего демона, с громким кличем понесся в танцевальный зал, где творилась настоящая адская вакханалия.

5.

В дверь звонили долго. Бесконечно долго и страшно назойливо.

Ева не решалась подойти к двери. Она не выходила из дому уже несколько дней подряд. Мир казался ей чужим и враждебным с того дня, как не только ее сын, но и молодой любовник оставили ее.

Она навсегда запомнит тот вечер, когда вернулся Люциус, злой и отчужденный. Он долго отмалчивался, а потом заявил, что ему нужны деньги на запись альбома их новой группы. И потребовал такую сумму, которую Ева не могла ему дать. Она льнула к нему, унизительно просила прощения. Они долго препирались, а потом, оттолкнув ее, он вдруг выкрикнул, что впустую потратил на нее столько времени.

И далее последовала продолжительная и убийственная тирада:

«Ты вонючая старая кошелка! Ты зря тратила свои деньги на чулки и корсеты, потому что ничто не способно скрыть твою старую дряблую кожу! Сначала я хотел оказать услугу Ромео и трахал тебя, чтобы ты оставила его в покое. Но когда твой ублюдок кинул меня, я трахал тебя для того, чтобы унизить тебя, и чтобы причинить ему боль. Мне было противно, я переступал через себя, потому что ты и трахаться-то толком не можешь!»

Эти слова постоянно звенели в ее ушах. Его обезображенное ненавистью лицо с огромным шрамом, который нагло выглядывал из-под всклокоченных волос, его расширенные в бешенстве глаза еще долго будут пытать ее память.

«Потом я подумал, что с тебя хоть денег можно сбить! А ты еще и скупая сука! Не удивляюсь, что даже твой бесполезный сын свалил подальше от тебя! Я вообще даже думаю, что и твой муженек, о котором ты мне рассказывала, вовсе не случайно сдох! Он, должно быть, покончил с собой, что и не удивительно! От тебя и впрямь скочевряжиться можно! Пошла ты, старая сука!»

А потом он хлопнул дверью.

Одна. Она осталась совсем одна. Безнадежно одинокая, старая, бесполезная. Ей казалось, что все соседи только и ждут момента, пока она сунется на улицу, чтобы показывать на нее пальцем и глумиться над нею.

Ева медленно спускалась по лестнице. Дверной звонок продолжал разрываться.

Она никак не могла преодолеть свое нежелание приближаться к двери. Она замирала на каждой ступени, в надежде, что нежданный гость, в конце концов, уйдет восвояси, потому что его приход не мог обещать ей ничего доброго.

Но звонок все звонил, упорно и требовательно.

На пороге стояла Лайза.

Ева сразу узнала ее, хотя никогда и не видела: о ней много рассказывал Ромео, и пару раз упоминал Люциус. Это белокурое воплощение мужских сексуальных фантазмов, сейчас переминалось с ноги на ногу и поправляло кудри, на пороге дома Евы Дэниелс.

Любопытство одержало верх над стремлением к уединению, и, заглянув разок в зеркало, Ева приоткрыла дверь.

– О, здравствуйте, миссис Дэниелс! – Воскликнула Лайза. Она широко улыбнулась, продемонстрировала идеально отбеленные зубы, и сразу же напустила на себя фальшивую серьезность. – У меня для вас новости!

– Проходи. – Ева почувствовала смутную тревогу. Ей захотелось выставить девушку вон, но вместо этого она пригласила ее войти, и проводила в гостиную.

Лайза уселась на диван, с интересом оглядываясь по сторонам. Она не отказалась от чая.

Когда Ева вернулась с подносом в руках, то обратила внимание, что на губах девушки играла странная, будто смущенная, улыбка. И она ерзала в кресле, из-за того, что ей не терпелось скорее начать говорить.

– Как дела, Лайза? – Спросила Ева из вежливости.

Лайза прочистила горло и загомонила:

– У меня все отлично, спасибо! Я, знаете, почему пришла? – Она наклонилась к Еве и доверительно заглянула ей в глаза. – Я никому еще не рассказывала, и впредь не собираюсь болтать. Но вам я не могу не сказать! Меня познакомили с одним продюсером. Очень важным человеком! – Она кивнула головой, чтобы придать значимости своим словам. – Я не могу вам сказать его имя. Пока! Но со временем все будет известно. Так вот, этот продюсер пригласил меня в Лос-Анджелес, откуда я вернулась только вчера вечером. Сегодня проснулась – и сразу к вам!

– И при чем здесь я? – Ева начинала раздражаться.

– Притом, миссис Дэниелс! Я прошла несколько прослушиваний, меня пригласили пройти курсы актерского мастерства, а потом мне прочат главные роли у именитых режиссеров. Так вот, после очередного прослушивания, этот продюсер пригласил меня в ресторан. Мы пили шампанское. Фра-а-анцузское. – Она закатила глаза. – Потом мы поехали в один из престижных ночных клубов. Не помню, как называется.

Внутри у Евы что-то екнуло. Она могла бы оборвать ее и сказать наперед, что в том клубе Лайза встретила Ромео.

– Да, и я прохожу мимо рядов низких таких столиков, и вижу! Миссис Дэниелс, за одним из них сидел Ромео! Он выглядел… странно, знаете… – она нахмурила брови, – он так странно сутулился, и голову поддерживал руками, как будто она сама по себе не держалась. Мне кажется, с ним неладно!

Ева перевела дыхание.

– Он был там один?

– Нет– нет! С ним была какая-то огромная женщина, одетая как проститутка, и пара молодых людей… такого… странного вида. Так вот, я к нему подхожу, говорю: Ромео, привет! Как дела? Туда-сюда, а он, представляете, поворачивается, а глаза, как слепые. Он смотрит мимо меня, понимаете. Он так засмеялся… смотрит на меня и смеется. И не говорит ни слова! Ой, мне кажется, с ним неладно! – Лайза подалась в сторону Евы и с наигранным ужасом приложила ладонь к глазам.

– Что было дальше? – Ева физически ощущала, как кровь отливала от ее щек, как бледнело ее лицо.

– Я его продолжаю звать: Ромео, Ромео! А он повернулся к тем людям и говорит, да так медленно: я тут…девку увидел. Это глюк?

– А они?

– Они начали хохотать и говорить: Да, глюк! Нам тоже он видится!

– А ты что?

– Мне стало как-то… не по себе, и я ушла, миссис Дэниелс!

– Это все, что ты хотела рассказать? – У Евы похолодели кончики пальцев.

– Мне кажется с Ромео…да, нет, конечно!

Этого-то она и боялась!

Ромео с трудом поднял голову. Прямо перед ним возник силуэт мужчины. Над Ромео и его новоявленными приятелями возвышался Мэйз. Он был в бешенстве и не скрывал этого.

– Так ты здесь, олух? Вставай быстро, пошли!

– Ты кто такой? Моя мамаша? Она, вроде, не мужик. – С издевкой, захихикал Ромео. Его приятели загоготали.

– Я тебе сейчас покажу, кто я такой! – Мэйз легко поднял Ромео со стула, сгреб его в охапку и потащил к выходу.

Ромео остервенело брыкался и извергал такую отборную брань, какой отродясь сам не слышал. Тогда Мэйз поволок его к задней двери, чтобы не привлекать излишнего внимания.

6.

Потом, через некоторое время, я сидела в лимузине у продю…в общем, в лимузине я сидела, около задней двери клуба. У той, через которую обслугу выпускают. Мы уже собирались уезжать. И …смотрю: открывается дверь и выходит, знаете, кто?

– Мэйз….

– Верно…откуда вы знаете?…

– Просто знаю…

– В клубе раньше его не было, это я точно знаю: я его там не видела. Он позже пришел.

– И что?

– Он выволок Ромео на улицу. Знаете, Ромео идти вообще не мог. Доминик его тащил. Простите, Ромео был просто невменяемый. Я смотрю – «Порш» Мэйза, он на нем в Университет приезжал, я эту машину точно помню, стоит неподалеку. Так вот, он тащит Ромео к машине. Вдруг, на полпути останавливается. Я слушаю изо всех сил. Слышу, Мэйз говорит: «Я поднял весь город на уши, а ты здесь! Непонятно, с кем! Непонятно, в каком состоянии! Какого черта ты меня позоришь?»

– А Ромео говорил ему что-нибудь?

Ромео посмотрел осатанелым взглядом в лицо Мэйза:

– Пошел ты к черту, Мэйз! Ненавижу тебя! Ненавижу. В кого ты меня превратил? Ты изуродовал меня! Ты! Ты!

Доминик с силой тряхнул юношу, что тряпкой висел у него на руках, и потащил дальше, к машине:

– Не смей говорить мне такого. Никогда. – Процедил он.

– Пошел на хрен, урод! – вяло бормотал Ромео, без сил волоча за собой ноги. – У тебя с собой есть твоя фигня? Влей мне ее в рот, скорее. А то без нее я смотреть на тебя не могу.

– Закрой рот! Ты нюхал? Кокаин? Героин? Курил? Или жрал? Что тебе давали? Признавайся!

Ромео отрицательно мотал головой и мерзко хихикал.

– Нет? Не нюхал? Тогда что? – Мэйз схватил его за руку и резким движением задрал рукав рубашки. На сгибе локтя, прямо на бледной фиолетовой ниточке вены, что светилась сквозь тонкую кожу, он явственно разглядел припухший след от укола, вокруг которого собирался синяк.

Доминик оторопел на миг и выдохнул:

– Ты дал себя уколоть? Придурок! В этом притоне! Самоубийца! Сдохнешь от СПИДа, кретин! – И Мэйз отвесил ему такой подзатыльник, что у Ромео зазвенело в голове. Это было больно и так унизительно, что Ромео вскрикнул и неожиданно вырвался из его рук. Он отпрыгнул на пару метров, глядя на него как затравленный, но готовый к атаке волчонок.

– Какого черта ты здесь делал один? Здесь! Один! – Мэйз изо всех сил старался не срываться на крик. – Кто позволил тебе шататься по этим вонючим притонам? Какого дьявола ты начал жрать все подряд? Где ты взял дрянь, которой сейчас обдолбался?! Идиот, тебе же подсунут любое дерьмо! В могилу захотел?! Да я, скорее, убью тебя сам!

– Убей меня! Убей! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Не смей мне указывать! Буду делать, что хочу!

– Зато, я тебя люблю! Я забочусь о тебе, черт возьми! Я не хочу, чтобы ты встрял в передрягу!

– Да, я знаю, как ты меня любишь, проклятый извращенец! Только, хорошо, что не помню!

– Заткнись. – Сквозь зубы процедил Мэйз.

– Как я сразу не догадался, почему это ты так меня от Бенуа отваживал!

– Замолчи… – громче и с угрозой, сказал Мэйз.

– Как я не понял, зачем ты Эвелин, а потом и его сослал к чертям на рога! Ты уже тогда на меня виды имел, да?

– Закрой рот! – Прикрикнул Доминик.

Но Ромео не унимался. Его трясло то ли от бешенства, то ли от героина. Он подскочил ближе к нему:

– Ты уже тогда хотел драть меня каждый день? Тогда какого дьявола ты прикидывался мне другом? Советы мне давал, змей! Ты тоже мне врал! Мне все врут по жизни! Все! Знаешь, кто ты такой? Ты безумный, одинокий, никому не нужный, изуродованный извращенец! Лживый, грязный псих!

Дальше он не продолжил: терпение Мэйза лопнуло.

7.

«Миссис Дэниелс, он бросился на него! Он ударил его по лицу! Разбил ему что-то, я видела кровь!»

Сразу же, он сгреб его за шиворот и ударил его под дых. Да так сильно, что Ромео отлетел на пару метров, в стопку картонных коробок, которые были аккуратно уложены, рядом с мусорным контейнером. Оглянувшись по сторонам, Мэйз поднял его и снова ударил по лицу. Ромео потерял сознание.

– Так с тобой проще совладать, дружок. Ты уж прости. Черт. – Пробормотал он, поднял бесчувственное тело и потащил его к машине.

Голова Ромео оказалось совсем рядом с лицом Мэйза. Несмотря на темнеющий на глазах синяк над скулой, на разбитые губы, на мертвенную бледность, лицо Ромео все равно оставалось светлым ликом ангела, а его спутанные волосы пахли свежестью.

Мэйз вдруг остановился, одной рукой приподнял голову Ромео и долго смотрел на его лицо. Ему хотелось ртом собрать кровь, сочившуюся из разбитых губ Ромео. Доминик несколько секунд разглядывал тонкую темную струйку, потом подобрал кровь пальцем и слизнул ее.

«До дома невозможно далеко». – Пробормотал он и воровато оглянулся. Запас гнева его стремительно иссякал, уступая место бешеному желанию.

Этот мальчик просто мутил его разум.

Мэйзу было совершенно плевать на то, что Ромео говорил о нем, да и на то, что он думал на его счет, ведь все эти мысли были следствием наркотиков.

Он просто хотел его. Постоянно. Всегда.

Он осознавал, что его некогда священный трепет к Ромео уступил место алчному, браконьерскому использованию. Его желанием уже было не поклоняться волшебному светочу одухотворенности и чистоты.

Им страстно владело жестокое и бескомпромиссное желание обладать. Иметь. Эту чистую талантливую душу. Это молодое свежее тело. Эти ангельские сапфировые глаза. Присваивать себе его одухотворенность, питаться его чистотой. День за днем. Всецело владеть им. Владеть!!! Властвовать. Единолично и безраздельно. И фанатично охранять свою собственность от любых посягательств. Он любил его. Он безумно любил его. Как собственность. Как свои машины.

«Наваждение какое-то! Самое настоящее наваждение! Я, наверное, действительно псих!» Иного объяснения поведению Мэйза, сам Мэйз найти не мог. И не искал с тех пор, как получил способ управлять этим мальчиком. За последнее время его желания всецело открылись ему. И они оказались отвратительнее, чем он когда-либо предполагал. Но это были желания его души. И он подчинялся ее велениям. Всегда. Как поступил бы и сейчас.

            Вокруг он не увидел ни одной живой души. Но их могли заметить. Это было опасно. «Потерпи немного, – увещевал Доминик сам себя, – пока мы доберемся домой, он как раз дойдет до нужной кондиции».

                              +

– «После всего этого, он засунул его в машину. И я увидела, я могу, вообще-то, ошибаться, потому что видно было плохо, но мне показалось, что Мэйз… поцеловал его»… – Лайза скривилась.

– Господи,… как…все это могло произойти?…Ромео… – Ева не могла больше говорить. Она могла только шептать.

«Да! Да! В губы».

Его губы были холодными и солеными на вкус, от крови. Да, он не удержался. Мэйз ничего не мог поделать с собой.

Он был готов признать, что его чувство к юноше тоже было сродни наркомании: когда он хотел его – ему необходимо было получить его немедленно. В желаемом количестве. Иначе наступала ломка.

– Что же было дальше?

– А…мы уехали пить шампанское.…

– Какого черта ты таращишься, девочка? – Ревниво спросил продюсер. Его имя Лайза никак не могла запомнить. – Ты кого-то из них узнала? Мэйза, наверное. Этого сукиного сына все знают. Ты его хочешь? Отвечай! Его, сукиного сына, все хотят. Да ты расслабься, Лайза. Ты же видишь – у него уже есть друг.

– И…он всегда предпочитал парней? – Вкрадчиво поинтересовалась девушка.

– Нет. Раньше за ним этого не замечали. Вот, как появился этот воробышек, так у него крышу и снесло. Вылезла наружу вся его сущность. Но, говорят, он всегда с бабами неудачником был. Искал совершенную женщину, наверное. Вот и нашел себе. Совершенную женщину. Торчка какого-то, конченного. Так что тебе здесь ловить нечего, милая. Поворачивайся лучше ко мне. Я весь твой! Живот у меня, конечно побольше, чем у него. Но ты ведь хочешь быть как Дженнифер Лоуренс? Или даже круче…Тогда забудь о Мэйзе. Смотри, куколка, на меня! – Он расстегнул молнию брюк и уверенно положил ей ладонь на затылок.

– Это все…невозможно… – твердила Ева. Она прятала лицо в ладонях.

– Я вам говорю, миссис Дэниелс! Я вам честно рассказала, как дело было.

– Это невозможно…мой сын – наркоман… – Но в настоящий ужас ее повергла весть о том, что Мэйз, столь желанный ею Доминик, в отношении которого она продолжала строить свои нелепые мечты, оказался вовсе не благородным меценатом.

«Все это было странно с самого начала! Я должна была догадаться – такой великолепный самец в сорок лет не только не был женат, но и не имел подруг. И он так опекал Ромео, поселил его с собой, платил за него. Как я была слепа! Если бы я сразу поняла, что к чему, то мой мальчик остался бы дома, со мной. А теперь что?…Что будет со мной! Что будет с моими надеждами? Что с ним будет? Что будет дальше? Эта Лайза…дрянь. Она все усложнила!»

– Это не правда. Ты лжешь. Я не верю тебе. – Пробормотала Ева. Она оторвала руки от лица и с ненавистью воззрилась на Лайзу. Та возмущенно передернула плечами:

– Что значит неправда? Я все это выдумала, по-вашему?

– Ты могла ошибиться! Это мог быть не Ромео!

– Как же! – Она усмехнулась, – Ромео – вполне узнаваемый парень. Не говоря уже о Мэйзе! Того вообще спутать ни с кем нельзя.

– И все равно я не верю тебе! Нет, не верю.

– Ну, знаете! Вам «спасибо» мне следовало сказать, а не обвинять меня во лжи! – Она фыркнула, с достоинством поднялась из кресла и торопливо пошла к выходу. Ева бежала следом и без устали повторяла:

– Неправда! Ты лгунья! Ты все придумала, чтобы оклеветать моего сына! Я знаю, ты просто завидуешь ему! Он – талант! Ты же просто бездарная потаскуха! А он станет звездой!

– Не станет! Не станет! – Взвизгнула Лайза, рывком распахнула дверь и выскочила на порог. Она обернулась и выпалила Еве прямо в лицо:

– Не станет он никакой звездой! Вы бы его видели, своего Ромео! Он просто педераст и конченый наркоман! Вот и все! Конченый! Наркоман! – Она хлопнула дверью прямо перед носом Евы и кинулась к своей машине.

Ева смотрела, как автомобиль девушки стремительно скрылся за поворотом.

В ее ушах еще звенели слова Лайзы, следом за ними эхом отзывались злые крики Люциуса, и уходили в далекий шепот Ромео.

Разрушительные как торнадо, смертоносные как лезвие ножа, необратимые как гниение.

Ева тяжело побрела обратно в спальню. Ей казалось, что с каждым шагом она распадается на части, что с нее, как листва с дерева, осыпаются последние силы молодости, что ствол ее жизни рассыхается, и трещины все дальше расползаются по нему. И с каждой секундой ею все больше овладевают дряхлость и немощь.

Ева легла на смятую постель. Была еще одна проблема, которая вот уже третью неделю мучила ее.

Ее тело отяжелело, а грудь, ни с того ни сего, налилась. Она надеялась, что это пришел поспешный климакс, хотя симптомов, которых она ждала, не было. Она понятия не имела, что такое «приливы», но могла себе представить, как это должно было ощущаться. Ничего подобного она не чувствовала. Ей было страшно решиться проверить еще одну свою догадку. Но это было необходимо и неизбежно. Сколько можно было мучиться в сомнениях?

Она снова поднялась и пошла в ванную. В одном из ящичков туалетного столика она нашла маленькую пеструю коробочку, надпись на которой гласила: «Женская точность! Потратьте две минуты своего времени и не сомневайтесь больше!»

У Евы ушло намного больше, чем две минуты на то, чтобы разорвать упаковку и достать тест. На все остальное, действительно, ушла всего пара минут.

«Да! Ура! Вы беременны!» – В бумажном окошке розовыми буквами проявилась веселая надпись.

«Да. Ура. Вы беременны!» – Пробормотала Ева, в ступоре глядя на бумажку с этим категоричным заявлением.

Она кинула тест в корзину для мусора и достала из ящика новый.

«Да! Ура! Вы беременны!» – Эта надпись показалась Еве весьма циничной.

«Да! Ура! Вы беременны!» – Розовыми буковками издевался над ней уже третий тест.

«Да! Я беременна! Ура!» – В полный голос повторила Ева, глядя на себя в зеркало. И усмехнулась. У нее, у стареющей одинокой женщины, был не климакс.

Это был ребенок Люциуса О.Кайно, двадцатитехлетнего гитариста, студента последнего курса Университета, факультета Истории Искусств.

                  ГЛАВА 4.

1.

Дни шли. Тягостные и длинные.

Хотя Ева прекрасно знала, что внутри нее сейчас, всего-навсего, слиплись воедино несколько крошечных клеток, ей навязчиво казалось, что ребенок все растет и растет с каждой минутой. Что он уже пихается и толкает ее изнутри, что на лбу у него уже проявился огромный розовый шрам, что он щурит на нее свои зеленые глаза лицедея, и из утробы проклинает ее.

На третий день она бродила по дому, постоянно держась за живот, будто бы зародыш был так тяжел, что норовил вывалиться из нее, или скорее, выскочить вон и свести ее с ума напоминаниями об ее фатальных ошибках. Она готова была поклясться, что отчетливо ощущала, когда он бил ее ножкой, а когда кулачком, когда он шевелился и переворачивался. Во снах она видела его лицо, которое корчило ей мерзкие гримасы и тыкало крошечным пальчиком в свой шрам на лбу, который ребенок позаимствовал у отца.

Она устала терпеть его.

От всех этих воспоминаний и ощущений, мыслей и снов можно было уйти.

Она несколько раз пыталась звонить Ромео, но тот либо не брал трубку, либо на том конце сообщали, что абонент выключил мобильный телефон.

От всего можно было уйти. Даже не бежать, а уйти, спокойно и не торопясь.

Ева прошла по дому, плотно закрыла все окна и наглухо зашторила их. Затем она проверила, чтобы все двери были заперты. Вслед за этим, она прошла на кухню, плотно закрыла за собой дверь и расстелила на полу плед. Она достала из шкафа коробку с лекарствами, открыла баночку снотворного и выпила сразу четыре таблетки.

«Так должно быстро подействовать. Я крепко усну. И мне будет сниться мой Роджер. И, может быть, Ромео». Она была совершенно расслаблена.

Когда, спустя несколько минут, ее веки начали тяжелеть, она выкрутила до упора все ручки газовой плиты и свернулась в клубок на пледе. Она ощущала абсолютное спокойствие и совершенную пустоту. Она заснула почти сразу.

2.

Ромео спал три дня. Все это время от него не отходила новая женщина, нанятая Мэйзом вместо Лорэйн. Ей он тоже подробно рассказал о психическом расстройстве юноши и дал подробные инструкции по поводу приема «лекарства».

Однако, в течение этого времени, лекарства Ромео не получал: надо было дать отдохнуть перегруженному мозгу и отравленному телу.

Ромео снилась черная пустота. На третий день почти беспрерывного сна, к нему все же пришел отец. Он прятал слезы от Ромео.

– Папа, я знаю, что это я во всем виноват.

Отец с грустью смотрел на него:

– Ты мог защитить себя, сын. Почему ты не слушал меня? Почему не боролся с ненавистью в своем сердце?

– Прости меня, отец…я виноват перед тобой.

– Ты виноват не передо мной. Ты виноват перед собой. Почему ты не боролся, не защищался?…

– Я не видел зла. Я верил. Как ты думаешь, пап, уже поздно что-то менять?

– Нет! Нет! – С жаром воскликнул отец и сложил руки в мольбе. – Никогда не поздно измениться! Никогда не поздно сделать что-то! Никогда! Ты должен начать бороться! Это единственный способ. Ты можешь изменить все и всех! Ведь в тебе находится особая душа! Ты способен на очень многое, дорогой мой сын! Ты все можешь!

– Я постараюсь, пап. Я постараюсь. – Пообещал ему Ромео. Потом вновь все пространство заполнила пустота.

И проснулся он от боли.

«Боже! – Закричал он, едва раскрыв глаза. – Сделай что-нибудь!» – Боль кромсала его на части, голова не просто раскалывалась: было ощущение, будто кто-то вскрыл его черепную коробку и вонзал, и вонзал в его оголенный мозг тонкие, раскаленные докрасна, шила. Под кожей всего его тела будто ползали длинные черви, которые рыли свои ходы прямо в его плоти, отдирая кожу и мясо от костей.

«Господи! Кто-нибудь! Помогите мне!» – Истошно вопил Ромео. Глаза его вылезали из орбит, по лицу сбегали крупные капли пота.

– Мистер Мэйз! Что делать?! Пожалуйста, скажите! Я не знаю, что мне делать! – В его кабинет без стука вломилась новая сиделка. Бедная женщина была в панике. Что говорить, сам Мэйз в последнюю пару часов не только не мог сосредоточиться на своей работе, он вообще не был в состоянии думать. Он только слушал и слушал этот обезумевший от боли голос. Он не хотел давать ему больше «замеси». Он боялся убить его. Но, видимо, иного выхода уже не было, потому что иначе пришлось бы вызывать врачей. На это Мэйз пойти не мог. Оставалась только «замесь».

– Мисс Бойд, возьмите себя в руки. Это просто сильный приступ. Будьте так любезны. – Сохраняя внешнее спокойствие, он встал из-за стола, открыл шкаф и вытащил оттуда флакон, заполненный еще наполовину. – Налейте в стакан любого сока и капните туда четырнадцать капель этого средства. И дайте ему выпить залпом. Только ровно четырнадцать! Ни больше, ни меньше. Это очень сильное средство. – Он пригрозил ей пальцем и передал флакон.

– Да! Да! Одну минуту! Сейчас! Бедный мальчик, он так мучается!

Когда за нею захлопнулась дверь, Доминик подошел к окну. Он хмуро смотрел на бассейн, но не видел ничего, крепко задумавшись.

Вдруг, в кармане его пиджака, который, как обычно, валялся в кресле, зазвонил телефон. Доминик с неохотой вытащил трубку и поднес ее к уху:

– Что?

– Алло, – услышал он незнакомый, сухой голос, – Я могу поговорить с господином Дэниелсом?

– Кто его спрашивает? Откуда у вас этот номер? – Доминик встревожился, но голос его остался бесстрастным.

– Это звонят из больницы скорой помощи. Я не владею информацией, откуда взялся этот номер. Соедините меня с мистером Дэниелсом, пожалуйста. Это срочно.

– К сожалению, сейчас это невозможно. – Крики в комнате Ромео стихли. – Его сейчас нет. Но вы можете передать мне любую информацию для него.

– Хорошо. С кем я говорю?

– Меня зовут Мэйз. Доминик Мэйз. Я…близкий друг Ромео Дэниелса. А что, что-то случилось?

– Видите ли, дело в том, что миссис Ева Дэниелс, его мать, находится сейчас у нас, в отделении интенсивной терапии.

– А…что произошло? – У Мэйза перехватило дыхание. Он нервно сглотнул.

– Она в коме.

– Как это?… – От неожиданности Доминик сел. – Почему?

– Предположительно, она совершила попытку самоубийства. Ее соседи позвонили в «911». Когда ее обнаружили, сердце уже остановилось. Сердце удалось запустить снова, но в себя она пока не пришла. Будьте добры, передайте эту информацию господину Дэниелсу. Может быть, он пожелает связаться с нами. Всего доброго.

Потрясенный, Мэйз еще долго сидел в своем кресле, пытаясь осмыслить, зачем же Еве Дэниелс понадобилось кончать с собой. И как теперь преподнести эту новость Ромео? И нужно ли было ее вообще ему сообщать, когда он сам за последнее время, ни часа не провел в трезвом сознании?

«Все-таки, сказать надо. А там – будь, что будет». – Решил Мэйз и направился в комнату Ромео.

Мисс Бойд склонилась над Ромео. Она сжимала в руках платок, которым промокала пот с его лица. Он дышал еще прерывисто и шумно, но уже успокоился, и веки его были устало прикрыты.

– Хоть глаза перестали закатываться… – Прошептала мисс Бойд, когда в комнату тихо вошел Мэйз. – Бедный мальчик… – Она покачала головой и отошла от кровати на пару шагов, уступая место Доминику.

На Ромео жалко было смотреть, и сердце Мэйза вдруг сжалось от мысли, что Ромео еще предстояло услышать. Юноша раскрыл глаза. Какое-то время он, не отрываясь, смотрел на Доминика. Тот любил этот взгляд, внимательный и изучающий. Так юноша смотрел только, когда ему было хорошо, он взлетал на свои облака, и видения начинали волновать его фантазию.

Мэйз замешкался. Но молчать не имело смысла: какая разница, скажет он ему о матери сейчас или двумя днями позже – Ромео всегда пребывал в одном и том же состоянии, если не считать срыва, который произошел по вине предыдущей сиделки. Чтоб ей провалиться!

– Ромео, – Доминик нагнулся к его лицу и прошептал, – как ты себя чувствуешь?

– Уже хорошо… – как во сне, эхом отозвался Ромео.

– Ромео. Послушай меня.

– Слушаю…

– Тебе придется поехать домой. Скоро.

– Зачем? – Он действительно звучал, как эхо, слабо и безучастно.

– Дело в том… – Доминик замолчал ненадолго, потом тряхнул головой и продолжил, – твоей маме очень плохо.

– Маме? – В небесных глазах юноши отразилось удивление, будто он слышал это слово впервые.

– Да, она…в больнице.

– Хорошо. Я понял. Я поеду и поговорю с ней.

– Нет, Ромео, ты с ней не поговоришь. Дело в том, что она,…она в коме.

Глаза Ромео расширились. Удивление сменилось ужасом. Но ужас тут же испарился с его лица, будто бы кто-то сменил на нем маски.

– Хорошо, я понял. Я поеду. Высплюсь, и сразу поеду. – Он глубоко вздохнул, перевернулся на бок и тут же уснул.

«Ладно, так даже лучше». – Решил Мэйз, – «Сегодня воскресенье. Если он уедет в среду, а лучше даже в четверг, а вернется к следующему воскресенью, то мероприятие в пятницу пройдет совершенно безболезненно. Он может о нем даже не узнать. Будет великолепно, если он об этом просто не узнает. И мне не придется ничего объяснять, и все будет спокойно. Так что не стану его торопить. Вряд ли Ева выйдет из комы в ближайшие дни. Полежит еще недельку-другую. Если не всю оставшуюся жизнь».

Вслух он сказал, обращаясь к сиделке:

– Мисс Бойд, побудьте с ним, пожалуйста, еще полчаса. Если он будет спокойно спать, то вы свободны. Спасибо.

Женщина с готовностью кивнула. Она тут же придвинула кресло поближе к кровати Ромео, и уселась так, чтобы не сводить с него настороженных глаз.

Но беспокоиться уже было не о чем: юноша крепко спал. Он спал тихо, как младенец, и его безмятежное лицо уже ничем не напоминало той, искаженной болью гримасы, на которую, еще час назад, со слезами, смотрела мисс Бойд.

Когда указанные полчаса миновали, она посидела еще минут десять, на всякий случай. Но Ромео спал и даже улыбался во сне. Тогда мисс Бойд беззвучно встала из кресла, еще раз окинула взглядом спящего юношу, с жалостью покачала головой и вышла.