Текст книги "Ромео во тьме (СИ)"

Автор книги: Элеонора Хитарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Тем временем Мэйз холодно отстранился и направился к выходу. Уже делая шаг за порог, добавил:

– И, к вашему сведению, обоюдная эксплуатация с целью увеличения дохода, во всем цивилизованном мире именуется «бизнес». Вы используете меня, я использую вас. Я даю вам имя и деньги, вы приносите деньги мне. Все довольны. Прощайте, Ева. Берегите себя. – Он дернул изогнутой, рассеченной шрамом бровью и на прощанье одарил ее ледяной улыбкой.

Он оставил входную дверь распахнутой, и Ева как завороженная провожала его взглядом, пока он сел в роскошный черный автомобиль. В это мгновение вниз по лестнице прогрохотали торопливые шаги, и Ромео поравнялся с ней. В руках он держал большую дорожную сумку. Ева подняла на него глаза и почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Взгляд. Его чудесный взгляд цвета неба. Такой нежный, такой любимый, такой светлый.

Он был пуст и стыл, как глыба арктического льда.

Ромео остановился рядом с ней всего на долю мгновения. Она даже не успела открыть рот, чтобы сказать ему до свидания, как дверь Бентли захлопнулась, и автомобиль надменно проплыл мимо ее глаз.

Ноги Евы подогнулись, и она рухнула на пол, заливаясь слезами.

5.

До самолета оставалось еще около трех часов.

Ромео ждал в машине, пока Мэйз заходил еще в пару представительных офисов в деловой части города. После того, как дела были завершены, молчаливый шофер Мэйза отвез их в ресторан, так как было уже время обеда.

За       все полдня, что они провели в машине, Ромео не проронил ни слова. Он не был ни грустным, ни злым. Ромео выглядел, скорее, сконцентрированным, отметил про себя Мэйз.

– Ешь! – Уже в четвертый раз повторил Доминик, глядя, как юноша ковыряет в своей тарелке и размышляет о чем-то. – Ешь! – Сказал он в пятый раз и добавил. – Потому что по прибытии в Лос-Анджелес мы сразу начнем много пить.

Ромео удивленно поднял брови. Доминик улыбнулся своей ослепительной улыбкой:

– Да, так бывает. Мы же не поедем сразу спать? А если не спать, так тогда пить!

– Ты не очень похож на человека, у которого проблемы с алкоголем. – Пошутил Ромео.

– Рискованная шутка! – Рассмеялся мужчина. – Я мог бы и обидеться.

Ромео помолчал немного, потом вдруг тихо заговорил, смущенно опустив глаза:

– Я все думаю о том, сбудутся ли мои мечты. Глупо, конечно. Ты, наверное, не поймешь. Просто… я был так далек от… настоящих возможностей. Все что я делал, было игрой. Все – понарошку. Если честно, то у меня и в мыслях не было, что это может быть всерьез. У меня всегда все так легко получалось…А я всегда думал, что талантливые вещи, настоящие, рождаются только в каких-то адских муках.

– Но ведь и твои, как ты говоришь, вещи, тоже рождались с трудом. Тоже в адских муках. Это муки чувств, которые заполняют тебя, когда ты что-то делаешь. Страдания твоих эмоций.

– Об этом я не задумывался…

– Тебе дан дар выражать свои чувства разными средствами. И сам процесс выражения не составляет для тебя труда. Твой труд – это твоя душа. То, что в ней зреет. Что в ней разбивается, рождается заново, что ее мучает, рвет на части. Это и есть муки творчества, а вовсе не то, какое слово лучше подобрать: «морковка» или «подковка»…Понимаешь?

Ромео кивнул и продолжил:

– И вдруг, откуда ни возьмись, появляешься ты. И как будто кто-то произнес заклинание,…и все вдруг переменилось.

– Нет, Ромео, я не «откуда ни возьмись». Ты совсем позабыл об одном очень важном человеке. Об Орландо. Именно он решил, что уже пора произнести заклинание, и тогда он просто мне позвонил и прислал несколько твоих работ. И, вообще, запомни: случайностей не существует. Все закономерно. У каждого своя судьба, которая уже предначертана где-то. Кем-то.

– Как бы мне хотелось знать, сбудется ли то, о чем я мечтал, предначертано ли мне это! То, что считал абсолютно невозможным. – Глаза Ромео загорелись. – Я отдал бы что угодно, лишь бы узнать, что будет!

Доминик с иронией глянул на него:

– Послушай. Не хочу, чтобы ты решил, что я на самом деле зануда, но я все равно скажу тебе, что я думаю по этому поводу. Это великое счастье, что ни один человек не обладает даром предвидения, и никто на всем свете не сможет тебе сказать, сбудутся ли твои мечты, и вообще, что будет с тобой завтра. Ну, представь: ты мечтаешь о чем-то, что составляет весь смысл твоего существования в двадцать два года. Эта мечта – все, что движет тебя вперед. И вдруг бах! Ты узнаешь, что она никогда не сбудется. И что? – Мэйз назидательно потряс вилкой. – В двадцать два жизнь потеряла смысл. Ты опускаешь руки, и совсем молодой, ты лишаешь себя шанса мечтать другие мечты, ставить другие цели и достигать их. Ведь в тридцать три ты можешь мечтать о чем-то еще, а в сорок два – о чем-то совершенно другом, и так далее. Вперед, вперед! Мечта не одна. Их может быть много. И она не вечна. То, что вчера составляло весь мир, сегодня может просто исчезнуть из твоей памяти. Без следа. Или наоборот представь: ты вдруг узнаешь, что твоя мечта сбудется. Это все, чего ты желал! Но сбудется она не в двадцать два, а в тридцать пять. И что может произойти тогда? – Он обернулся и поманил рукой официанта. – Ты прекратишь жить, ты начнешь ждать. Неистово подгонять время, чтобы эти тридцать пять поскорее наступили. Ты потеряешь целых тринадцать лет! В конце концов, ты смертельно устанешь от ожидания и, когда твоя мечта, наконец, сбудется, то разочарует тебя, потому что к этому времени потеряет прежний смысл. И всю дальнейшую жизнь тебя будет преследовать мысль о том, что ты упустил тринадцать лет в погоне за призраком. Уж не знаю, насколько понятно я выразил свою мысль, но в общем, все это зло. Официант! Счет, пожалуйста.

6.

Когда самолет плавно оторвался от земли и взмыл вверх, носом прямо в небеса, Ромео явственно ощутил, как его внутренности поменялись местами. Он еле сдерживал нервную дрожь и каждую секунду сглатывал, чтобы не закладывало уши. Он терпеть не мог, когда закладывало уши.

Ромео покрутился в своем просторном кресле салона первого класса и украдкой уставился на Мэйза, который был погружен в чтение какой-то газеты и совсем не обращал внимания на неудобства. Сосредоточенно нахмуренные брови, совершенный профиль, резкий упрямый подбородок. И глаза, глубокие, таинственные и магнетические. Они таили бесконечное количество мыслей, догадок и тайн. Ромео вдруг поймал себя на том, что безумно хотел бы быть на него похожим. Про себя он вновь поблагодарил Орландо Роуда за то, что тот познакомил его с этим удивительным человеком. Невозможно было поверить, что этот рафинированный бизнесмен с газетой, в соседнем кресле, богемный денди на черном Порше, отчаянный пьяный байкер в рваном свитере – один и тот же человек. Он мог иметь столько разных лиц, каждое из которых было безукоризненно. Он был так мужественен, так умен, так уважаем, так забавен, так талантлив, так решителен, так непредсказуем…Сплошная мечта.

Ромео тяжело вздохнул. Он бы отдал полжизни, чтобы на минуточку стать Мэйзом. Или хотя бы проникнуть в его голову, чтобы покопаться там и познать секрет, благодаря которому Мэйз и был Мэйзом. А если бы чудеса были возможны, то он пожелал бы еще и частичку души Мэйза. Потому что просто знать секрет недостаточно.

В эту минуту Доминик внезапно повернул голову и встретился взглядом с Ромео. Юноша встрепенулся и фальшиво закашлялся.

– Хочешь пить? – Мэйз поднял правую бровь и лукаво подмигнул: Виски или шампанское?

Два бокала шампанского, торопливо выпитые залпом, подействовали на юношу как сильное снотворное и, хотя ему очень хотелось поболтать с Домиником, он не смог преодолеть сонливость, и скоро гул турбин самолета стих и перестал его беспокоить.

                  ГЛАВА 10.

1.

Свежий бриз играл волосами Ромео, юноша то и дело слизывал с влажных губ соленые брызги.

Он стоял на пирсе. На самом краю. Покатые горбы бурливых волн разбивались в пышную шипящую пену прямо у его ног. Как будто кланялись ему. Ромео обернулся. Пирс уходил так далеко в море, что Ромео не смог разглядеть линии берега. Позади него виднелась лишь узкая каменная тропа, которая таяла в сероватой, слоеной дымке тумана. Все вокруг было серым, вода сливалась с небом, и только курчавые гребни волн пенистыми завитками указывали ему на океан.

Юноша окинул взглядом беспокойное пространство вокруг себя.

Он был один. Маленький и хрупкий, посреди затаенной мощи, которая наблюдала за ним своим туманным взглядом. Ромео почувствовал смятение. Холод побежал по его спине. То ли от страха, то ли от одиночества, то ли от жгучих прикосновений холодных брызг.

Вдруг далеко впереди он увидел маленькую точку, которая стремительно увеличивалась, пока приближалась к нему. Он изо всех сил напряг глаза, чтобы рассмотреть ее. Но усилие было излишним, потому что совсем скоро он понял, что это была лодка. Маленькое утлое суденышко.

Размером почти с яичную скорлупу, она не имела ни паруса, ни весел. Ромео никак не мог взять в толк, каким же образом ей удавалось приближаться с такой быстротой. Еще через пару секунд Ромео сумел разглядеть в лодке неподвижную, словно застывшую фигуру. Юношу начала охватывать паника. Он сделал шаг назад, чтобы повернуться и бежать по бесконечному пирсу туда, где должен был скрываться берег. Но, отступив одной ногой еще назад, он вскрикнул и едва не упал: позади него больше ничего не было.

С ужасом Ромео посмотрел себе под ноги – он стоял на узкой полоске камня, который теперь просто торчал посреди бескрайнего гудящего ничего. Бежать было некуда.

Тем временем, лодка продолжала приближаться. Ромео смотрел на нее как зачарованный. Он не мог отвести от нее взгляд. Он не мог шевельнуть и пальцем.

В лодке сидел человек. Он сидел недвижимый как статуя, сложив руки на коленях.

В ту секунду как Ромео удалось разглядеть его лицо, страх внезапно отпустил его, по всему телу вдруг разлилось тепло умиротворения, и крошечный кусок скалы, на котором он стоял, показался ему вполне надежным. И юноше уже не страшно было стоять на этом камне среди грохота волн.

Он знал это лицо. И не боялся его увидеть. Это был отец. Отец все еще не двигался. Его лицо выражало безмятежность. Отец улыбался.

Ромео почувствовал радость. Нелепую, пустую, возвышенную радость оттого, что видел призрака перед собой. Радость эта была так сильна, что, казалось, могла раскрыть крылья за спиной юноши, и позволить ему взлететь, воспарить над бескрайней грозной пустотой и увидеть то, что пустота прятала за своими пределами. Ромео не взлетел. Он продолжал стоять на камне, но чувствовал, что парит.

«Отец! Я так рад».

«Здравствуй, Ромео!» Отец раскрыл руки, словно бы хотел обнять сына, но между ними оставались несколько метров мутной воды.

«Отец. Почему ты в прошлый раз не говорил со мной, почему ты ушел от меня? Это очень мучило меня».

«Тогда я не мог с тобой говорить, но теперь могу. Я рад, что могу смотреть на тебя, рад, что могу тебя слышать».

«Отец, ты видишь, как у меня все складывается. Скоро я смогу прославить твое имя, папа. Я буду много работать и добьюсь всего того, о чем ты мог мечтать! Ты гордишься мной? Я очень хочу, чтобы ты мной гордился».

«Я очень тобой горжусь, сын мой. Ты много трудишься, чтобы добывать знания. Но тебе необходимо быть осторожным»…

Отец печально опустил голову. Ромео с беспокойством спросил:

«Что-то не так, папа? Я что-то делаю не так?»

«Милый мой сын, ты мог бы все сделать правильно, но»…– он умолк.

«Что?» – Ромео сделалось страшно.

«Ромео. Не всякое знание несет добро. Не каждая мысль наполнена светом. Тебе следует научиться отличать добро от зла, и быть мудрым. Запомни: ты не можешь позволить себе чувствовать зло, не можешь позволить ненависть. Ты должен бороться с этими чувствами, иначе они погубят тебя. Война не должна править твоим сердцем. Ты обязан бороться. Борись со всем, что попытается овладеть тобой, кроме чистых помыслов. Борись, Ромео! И не теряй важного».

«Чего, отец?»

«Не теряй» … – он не закончил.

Вдруг перед глазами Ромео возник образ девушки с янтарными глазами. Эта подзабытая мечта снова вернулась, чтобы напомнить ему о себе, и девушка снова шла мимо, вея на него ароматом грез. Легкая, беззаботная, она была словно воплощением свободы. Она шла вперед, и на ней не было никаких оков.

Вслед за ее образом все погрузилось во мрак, и Ромео больше ничего не видел.

– Тебе понятно, Душа № 6871? – Строго спросил Ангел.

– Боже, Крылатый, так это ты?! Я не поняла этого сразу! Как же я рада тебя видеть! А что сейчас с моим человеком? И как ты можешь открыто со мной говорить? Он видит тебя?

– Не волнуйся, не видит. Ромео просто спит более глубоким сном и ничего сейчас не видит и не слышит. А если наш разговор ему и приснится, то этот сон сразу же покинет его память.

– Я не могу в это поверить! – Продолжала восторгаться Душа. – Как ты сюда попал? Никому ведь не дозволено!

Ангел прижал палец к губам и заговорщицки прошептал:

– Мне разрешил Отец!

– Что?!! Сам?

– Да. Он даровал мне возможность навещать тебя. Понимаешь, ты должна сейчас стараться изо всех сил. У тебя появился шанс на спасение.

– Как это возможно? Я не могу поверить в это! Хотя, впрочем, почему это не могу. Я ведь гениальна!

– Тихо ты! Не смей все испортить, дубина! -Сердито воскликнул Ангел. – Слушай, что происходит. Все дело не в тебе, а в твоем человеке. Ему скажи спасибо. Отец подумывает простить тебя, не сейчас, со временем, когда ты полностью докажешь, что твой человек стоит того. Тогда судьба его будет переписана, а ты сможешь вернуться в Райские Кущи и, естественно, в дальнейшем отправляться на Землю с особыми миссиями.

Душа ликовала.

– Ну, я же на правильном пути! Разве не так? Я же доказываю, что я – лучшая! Вот сейчас он прославится, и сам останется добрым самаритянином. Ведь он такой талантливый, и при этом добрый – ого, человечище!

– Не представляю, каким образом у тебя это получается,… но знай: не все так просто…– Ангел с предупреждением поднял указательный палец. – Во-первых, в твоем человеке, а значит и в тебе, появилось зло. От него надо избавляться. Во-вторых, есть еще кое-какие условия, о которых ты не знаешь.

– Что за условия? – Душа насторожилась. Ангел с сожалением покачал головой.

– Пока не могу тебе сказать. Через время. Сейчас я пришел сообщить, что могу навещать тебя, и что у тебя есть шанс на спасение. Так что не расслабляйся и трудись изо всех сил. И помни, что оба брата наблюдают за тобой. Не разубеди Господа в своей надобности! Я постараюсь прилетать чаще, давать тебе знать, как обстоят твои дела, когда смотришь на них сверху. Все. Сейчас мне пора. Самолет начинает садиться, так что он вот-вот проснется. Береги его!

2.

«Мистер Дэниэлс!» – Ромео медленно открыл глаза. Над ним склонилась очаровательная стюардесса. – «Мы уже совершили посадку. Пожалуйста, просыпайтесь».

Мэйз стоял рядом с ней и беззвучно посмеивался.

Ромео не помнил точно, что ему снилось, но он проснулся в таком блаженном настроении, что выпорхнул из самолета навстречу ночному городу грез, как на крыльях.

У трапа самолета их уже ждал черный Порш. Доминик, издав радостный возглас, кинулся к машине и немедленно занял водительское место. Их скудный багаж в мгновение ока был уложен в багажник.

3.

Огни. Миллионы, миллиарды огней. Ночь светилась и сияла вокруг них. Сияли холмы, по очертаниям которых расползался город, сияло море, на поверхности которого балансировали нарядные корабли. Несмотря на то, что Ромео и Доминик прибыли в Лос-Анджелес уже поздним вечером, город жил полной жизнью и гудел, словно пчелиный улей.

Картонные одноэтажные домики нестройными рядами лепились к расчерченным под линейку улицам. За рядами пальмовых аллей, от посторонних глаз прятались роскошные виллы. Солоновато пахло океаном. Здесь все было не так, как привык Ромео. Но это будоражило и захватывало его. Он не мог оторвать лица от стекла: он, как оголодавший бродяга, глотал этот город большими кусками, не разжевывая. Он хотел запечатлеть каждый фонарь, каждый поворот, каждую пальму, каждый дом.

– Вот мы и в Эл-Эй! – Воскликнул Доминик. – Это город-пожиратель, город-убийца, город-архитектор, город-создатель, город-Бог! Этот город может все! И ты в этом городе, Ромео! Как себя чувствует будущая звезда литературных обозрений и светской хроники? Писатель Р. Дэниелс был замечен вчера на вечеринке, в сопровождении художницы Бла-Бла. Оба явно находились под действием кокаина и вели себя неподобающим образом! – Словно бы процитировал газетный заголовок Мэйз. – Как тебе такое? Или вот вариант… м-мм… новый бестселлер молодого, но уже нашумевшего автора Эр Дэниэлса, безусловно, приоткрывает нам завесы тайн бытия. Это, бесспорно, блестящее произведение, но говорят, он пишет в измененном сознании! Здесь обо всех так говорят, Ромео. Большинство, конечно, так и делает. Но это не про тебя. Героин, кокаин… это ведь так банально! Мы можем интереснее!!! Мы можем лучше!!! – Вдруг резко выкрикнул он и крутанул руль. Машина опасно вильнула, и на мгновение вылетела на встречную полосу. Доминик задиристо погрозил кулаком встречным машинам, которые посмели возмущенно загудеть.

У Ромео пока не было слов, он только заливисто смеялся и продолжал вертеть головой во все стороны, рискуя вывихнуть себе шею.

Как Мэйз и обещал, прямо с самолета они поехали пить. И делали это в разных местах и очень много. Излишне говорить, что Мэйза везде знали и принимали как родного. Специально для Ромео составлялись какие-то особенные коктейли, к ним постоянно подходили какие-то люди, что-то говорили, весело шутили, Ромео смеялся. Мэйз сначала сыпал анекдотами, затем выбрасывал свой галстук, потом выкидывал пиджак, пока не потерял их совсем. Восторг юноши смешался с безумным количеством разнообразного алкоголя в таких пропорциях, что уже скоро все замелькало как в калейдоскопе, и Ромео уже ничего не помнил. Кроме одного:

Всю первую ночь в Лос-Анджелесе его жестоко рвало.

3.

Ромео едва смог разлепить глаза. Они болели так, что ему казалось, что они вылезли из орбит и сейчас висят на нитках нервов. Голова гудела как английский Биг-Бен, и боль ударяла в виски, словно язык колокола о его чугунные стенки.

Он лежал в большой уютной комнате, которую, сквозь светлые занавеси, наполнял мягкий дневной свет, чириканье птиц и отдаленный гул города. На кресле напротив кровати был аккуратно уложен белый махровый халат. Возле кресла стояла его сумка.

Ветерок слегка колыхал воздушные занавески, которые скрывали огромное, на всю стену, слегка приоткрытое окно. Больше Ромео ничего не смог разглядеть из-за подкатившей неуправляемой тошноты.

Он пулей вылетел из кровати и заметался по комнате. В комнате было три двери. На его счастье, первая же дверь, которую он распахнул рывком, вела в ванную с огромной мраморной джакуззи, и какими-то фантастическими светильниками.

К несчастью, его интересовал только унитаз.

Через какое-то время Ромео выполз из ванной и, раскачиваясь как на палубе, добрался до постели, просторной, теплой, застеленной ароматным бельем. Но перед тем как рухнуть как подкошенному, Ромео все же выглянул в окно.

Поверх сочных зеленых макушек высоченных пальм, его глазам открылся великолепный вид на скалы, нависшие над синим океаном. Стало понятно, что отдаленный гул, который он слышал, издавал вовсе не город, но океанский прибой.

День выдался изумительным. Жаль, что Ромео был не в том состоянии, чтобы наслаждаться видом и погодой. Он услышал всплеск воды и посмотрел вниз.

Окно его комнаты выходило на громадный внутренний двор, где были разбиты чудесные, тщательно ухоженные цветочные клумбы, и находился большой бассейн под пальмами. На краю бассейна, мокрый и взъерошенный, сидел Мэйз. Он болтал ногами в воде и пил кофе. Метрах в двух от него стоял стол, накрытый к завтраку.

Если бы Ромео мог думать, он бы сейчас подумал, что хорошо бы поплавать и позавтракать. Но думать Ромео сейчас был не в силах, поэтому он рухнул в постель как подкошенный и тут же снова провалился в сон.

«Господин Дэниелс!» – Грудной женский голос просочился в его сон, ласково пощекотал спящий слух. Ромео сладко потянулся и приоткрыл один глаз, чтобы понять свое самочувствие до того как проснуться полностью. Сон пошел ему на пользу: тошнота и головная боль отступили.

Голос позвал его опять:

«Господин Дэние-е-лс», – над кроватью склонилась пожилая темнокожая женщина. У нее было симпатичное пухлое лицо и ласковые блестящие глаза, похожие на маслины. Она улыбалась. В руках она держала поднос с едой. У Ромео свело скулы от жажды, когда он увидел графин с апельсиновым соком.

«Доброе утро, мэм». – Сипловато произнес он. Женщина засмеялась приятным глубоким смехом и покачала головой:

«Скоро уже закат, мистер Дэниелс. Утро уже наступит завтра».

«Как? Сколько времени, мэм?»

«Меня зовут Камелия, сэр». – Она поставила поднос на кровать рядом с Ромео. Он тут же схватил стакан, налил сока доверху и выпил его залпом. И почти физически ощутил как кисло-сладкий, прохладный, сок наполнял каждую клетку его пересохшего организма влагой и чистой энергией. Пока он пил, Камелия откинула шторы от окна, и комнату залил жаркий золотой свет дневного солнца.

– Я помогаю Доминику по хозяйству. Он мне почти как сын. Сейчас половина третьего, мистер Дэниелс. Доминик велел вам передать, чтобы вы отдыхали, а когда отдохнете, так он пришлет за вами. Вам не здоровилось, мистер Дэниелс…или, вроде того.

– Можно я попрошу вас называть меня по имени, мэм? Я чувствую себя неловко, когда вы говорите «мистер Дэниелс».

– Конечно, милый! – Переход с официального «мистер Дэниелс» на ласковое «милый» произошел мгновенно и очень легко. Ей тоже было не очень-то по себе звать этого мальчишку по фамилии, так еще и с приставкой «господин». Но на всякий случай, чтобы он не подумал, что она слишком фамильярна, Камелия назидательно добавила:

– Мой возраст, Ромео, позволяет звать молодых людей вашего возраста по имени. Между прочим, Доминика я иногда называю «сынок». Понимаете, – она выразительно прижала руки к груди, – для одинокой бездетной женщины нет ничего приятнее, чем звать хоть кого-нибудь сыном!

От ее слов Ромео вздрогнул. Он тут же вспомнил о матери. Мгновенно его воображение нарисовало ему маму, сидящую в гостиной в полной тишине. Ведь теперь она была в их большом доме совсем одна. Одинокая, никому не нужная…

«А, как же, никому! У нее ведь теперь есть Люциус… проклятье!»

Он мотнул головой, чтобы стряхнуть неприятные мысли, но они не улетучились вовсе, а осели, опустились, подобно тяжелому осадку, на самое дно его души. Ромео еще раз наполнил стакан соком доверху и жадно выпил.

– Покушай свой завтрак, Ромео. Не стесняйся звать меня, когда тебе что-нибудь понадобится. Можешь пользоваться в этом доме всем, что есть. И не стесняться. Таково распоряжение Доминика. А его слово в этом доме – непреложный закон! – Камелия с улыбкой подмигнула и оставила его одного.

Ромео потянулся к тумбочке, взял пульт дистанционного управления и включил телевизор, который минуту назад обнаружил на противоположной стене. Теперь можно было и поесть.

Когда с завтраком было покончено, Ромео вылез из постели, выглянул в окно. На бассейн. Вода манила его своей дикой, почти тропической лазурью и, в то же время, стерильной чистотой. Юноша не стал сопротивляться и с готовностью поддался соблазну. Он схватил полотенце в ванной и побежал вниз.

Ромео грелся на солнышке в шезлонге рядом с бассейном, когда из дома вышла Камелия. В руке она держала телефонную трубку, которую подала юноше. Из трубки несся неясный людской гомон, на фоне которого солировал глуховатый, тягучий голос Мэйза:

– Привет, пьяница. Ну, как ты, жив?

– Да, водные процедуры – самое лучшее из лекарств.

– Ты познакомился с Камелией? Она моя правая рука в доме. И левая, впрочем, тоже.

– Да, она очень милая.

– Можешь обращаться к ней в любую минуту. Она просто золото. Послушай, ты в силах сегодня приехать в издательство? Я сейчас здесь, в своем офисе. Могу прислать за тобой через сорок минут. Ты увидишь все своими глазами. Возьми с собой рукописи, чтобы твоя секретарша могла уже начать набирать текст. Спасибо она, конечно, тебе не скажет. Кто еще в нашем мире до сих пор пишет на бумаге? Ха. Литературный редактор начнет работать над правкой.

– Моя секретарша?!!! – Ромео был ошеломлен. Он внезапно прочувствовал, насколько все на самом деле серьезно. От волнения у него похолодел затылок. – Да, я буду готов через сорок минут.

– Вот и отлично. До встречи.

4.

Ромео бросился в дом. Сорок минут было более чем достаточно, чтобы одеться и собраться, но бесконечно мало для того, чтобы собраться с мыслями и подготовиться морально. К этому шагу. Первому шагу навстречу чему-то большому. Почему-то Ромео придавал этому особое значение. Он так погрузился в свои мысли, как он должен выглядеть, как должен ходить, вести себя, что говорить и как скрыть свое волнение, которое медленно накатывало на него из глубин его сознания, подобно цунами, что по пути в свою комнату он даже не обратил внимания на убранство дома. Хотя, ему было очень интересно, как должен был выглядеть дом такого человека как Мэйз.

На самом же деле, главная особенность особняка Доминика Мэйза заключалась в том, что он, считай, не выглядел никак. Нет-нет, это был красиво убранный огромный дом, с дорогой мебелью, но интерьер его не имел никакого определенного стиля, не был привязан к каким-то условностям. Дом был удобен, лаконичен и красив. Человек с любыми художественными пристрастиями мог бы чувствовать себя в нем комфортно именно потому, что интерьер дома ни противоречил, ни потакал ни одному из дизайнерских направлений. Это был просто хороший дом. Не перегруженый мелочами, не заваленый хламом, но и не холодно пустой. Главным принципом этого дома было: светло, чисто, уютно, не навязчиво.

Мэйз, главным образом, гордился безупречным подбором безумно дорогой звуковой аппаратуры, которая красовалась в каждой из комнат, а также парой дощатых подлинников Босха в стеклянных саркофагах, потрясавших воображение, в его кабинете. Вот и все.

Но пока, юноша об этом еще не знал. В эту минуту ему было не до интерьеров. Он страшно нервничал и впопыхах собирался на архиважную для него встречу.

Первым делом, он сложил отдельно свои рукописи. Их предстояло показать,… страшно подумать, секретарше и литературному редактору.

Затем он тщательно причесался.

Потом оделся. После этого, его прическа показалась ему легкомысленной, и он причесался заново.

Затем Ромео задал себе вопрос: а как он хотел, чтобы его восприняли люди с первого взгляда? Как стеснительного юношу, как задумчивого молодого мыслителя, как бесшабашного талантливого повесу, как невротика-графомана? Или как начинающего богемного плейбоя?

Ему нравился образ молодого мыслителя.

Так что, он опять переоделся. Объемный тонкий свитер и легкие льняные брюки вкупе с мягкими туфлями, должны были как раз создавать нужный романтический и расслабленный образ. Который, как назло, полностью шел вразрез с лихорадочно блестевшими глазами и руками, которые тряслись не то от волнения, не то с похмелья.

Он решил снова переодеться, когда с улицы послышался автомобильный гудок. Ромео нутром почувствовал, что это гудел уже знакомый ему Бентли. Он торопливо сгреб рукописи и, даже не посмев бросить взгляд в зеркало, стремглав выбежал из комнаты.

После короткого приветствия шофера, они двинулись в путь.

Чтобы не зацикливаться на предстоящих событиях, Ромео пытался рассматривать город, по которому они ехали. Но ничего не получалось. Мощная волна его беспокойства уже докатилась до самой кромки души, сметая все остальные эмоции на своем пути, и Ромео уже начинал захлебываться в этой исполинской, всепоглощающей волне.

В тот момент, когда автомобиль остановился у многоэтажного здания, Ромео показалось, что настал его смертный час, и мир в глазах его меркнет.

В старинное семиэтажное здание вели мощные дубовые двери с золочеными ручками в виде львиных голов. Двери ежесекундно открывались и закрывались, туда-сюда сновали люди с озабоченными лицами. По бокам от дверей были установлены гранитные постаменты, каждый из которых занимали двухметровые грифоны, сплошь покрытые сверкающе – синей португальской мозаикой. У входа красовалась таблика с витиеватой надписью: «Кобальтовый Грифон». Издательский дом».

Как только Ромео сделал шаг из автомобиля, к нему тут же метнулась молоденькая светловолосая девушка в строгом коричневом костюме. Широко улыбаясь, она торопливо повлекла его за собой:

– Вы мистер Ромео Дэниелс? – на ходу спросила она.

Ромео сконфуженно кивнул. Ему было неловко оттого, что ноги могли вот-вот подогнуться. Так сильно ему еще волноваться не приходилось.

– Меня зовут мисс Роккс. – Она на мгновение остановилась и подала ему руку.

Он тоже нашел в себе силы улыбнуться.

– Можно Эвелин, – добавила она.

– Можно Ромео, – отозвался он.

– Я буду вашей секретаршей. – Голос ее прозвучал не без кокетства. Ромео украдкой глянул на нее. Девушка была очень красивой. Можно сказать, кукольно красивой. И выглядела весьма изящно в своем узком коричневом костюме. – Господин Мэйз ждет Вас. Он желает лично показать Вам свои владения. Вернее, их часть. Потому что его предприятие не ограничивается только этим зданием. Здесь мозговой центр «Мэйз Груп».

– «Мэйз Груп?» – Удивился Ромео. – Я думал, есть только «Кобальтовый Грифон».

– Нет! – Рассмеялась Эвелин. – Сам мистер Мэйз предпочитает, чтобы так думали. Но «Мэйз Груп» это, прежде всего компьютерные технологии. Два колоссальных айти центра – в Сеуле и в Гонконге. Я там была. Улет! Программное обеспечение на полмира. Есть еще «Глобал Мэйз Текнолоджиз» – космические разработки. Ну а издательское дело и пиар агентство – как бы хобби мистера Мэйза. Он очень любит «Кобальтовый Грифон». И успешно развивает его, хотя в целом спрос на книги существенно и стабильно снижается. У нас есть несколько типографий в разных штатах, пятьдесят четыре представительства издательства, тоже во всех штатах. Кроме того, он владеет двумя мультимедийными торговыми центрами, каждый в десять тысяч квадратных метров, сетью розничных магазинов. Еще много всего по мелочи. Например, наше издательство обеспечивает нотами все музыкальные школы и студии, почти повсеместно.

– Нотами? – удивился Ромео.

– Да, да. Вы думали, мы издаем только книги? О, нет! – Эвелина говорила с восторгом, – мы издаем и книги, и ноты, и карты мира, учебники, художественные альбомы, и даже комиксы! И у нас сотни агентов, которые занимаются поиском талантов по всему миру.