Текст книги "Школа мечтателей (СИ)"

Автор книги: Элеонор Бирке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

   Магдалена остановилась, разочарованное лицо, однако, вмиг преобразилось, и ее глаза выдали дерзкие идеи:

   – Опять технический прогресс победил. Как же трудно тягаться с одержимыми интеллектуалами.

   Она очертила ладонями круг с двух сторон от удаляющегося соперника. Летящий Генри вдруг уменьшился в несколько раз и теперь беспомощно барахтался. Он застрял в ограниченном пространстве: какое-то силовое поле удерживало его. Магдалена держала в руках невидимую сферу и пульсирующими движениями то сжимала, то разжимала свою воплощенную мечту будто пружину.

   – Ты решила схитрить? Тогда держись! – Пропищал крохотный Генри и, раскрасневшись от потуг, стал медленно расти, а Магдалена плавала вокруг, наблюдая за его стараниями, однако руки все еще были напряжены: она вовсе не собиралась отпускать наглеца из невидимой тюрьмы. Дойдя до половины своего роста, Генри вновь стал уменьшаться. Он закрыл глаза, и вдруг его мышцы принялись раздуваться, превращаясь в каменные узоры сильного тела. На животе под складками рубахи проступило два ряда глянцевых кубиков пресса, брюки натянулись под разросшейся массой, а в некоторых местах даже треснули по швам. Магдалена залилась смехом и прижала ладони к лицу, изображая бурный восторг:

   – Каков красавец! Решил меня сбить с толку? – Генри набрал свой естественный размер и принялся выделывать фигуры культуристов, замирая в позах атлетов. Магдалена хохотала, и чешуйчатый хвост переливался от танца ее тела. Затем русалка обрела фигуру и одеяние, в которых явилась в этот мир, подплыла к мужу и обняла его:

   – Все равно я победила!

   – Естественно. С тобой мне не тягаться.

   – Но где же наша обитель? – Магдалена осмотрелась.

   Генри выпустил из объятий Магдалену и перекинул ремень от изорванных мускулистыми ногами брюк через ножки стула повыше перекладины, создающей устойчивость магического предмета, затем сцепил замок перед собой: орейфус покорно выпрямился вдоль его спины.

   – Дай руки, – он взял ладони жены и закрыл глаза, – представила?

   – Да!

   – Полетели!

   Они помчались с неимоверной скоростью, но теперь полет не колыхал их одежду, они словно в невидимой капсуле неслись к своей обители. Пустота, в которой не за что ухватиться взглядом, неслась мимо них. Направление движения ничем не указывало на верность выбранного маршрута. Казалось, будто они стоят на месте, так однообразен был окружающий их пейзаж. Немного погодя вначале расплывчатой точкой, но затем, приобретая знакомые очертания, возникла цель их стремительного полета. Угловатая коробка здания, размером с их земной особняк, плавала в пространстве.

   Пара стремительно влетела внутрь сквозь оконный проем без ставней. Все предметы, оставленные ими накануне, исчезли. Вероятно, они, также как и орейфус, выскользнули через отверстия окон и дверей. Даже мебель и полки на стенах освободились из оков креплений, удерживающих их на месте. Теперь лишь пара десятков блестящих штырей одиноко торчали тут и там на разной высоте. На белом потолке кустистые завитки из тугой проволоки лишились бесчисленных хрустальных фигур, украшавших светильник. Как медный паук с сотней лап, он топорщился в центре белой пирамиды потолка. Светильник служил для украшения помещения, так как серый день вечно держал этот мир в своих объятиях.

   – Что с тяжестью? Мы столько сделали в прошлый раз! Ведь все работало, когда мы уходили, – беспомощно простонала мечтательница, трудившаяся здесь долгое время.

   – Значит не все. Что-то мы упустили... опять...

   – О, нет, тяжелая мечта! Мы застряли!

   – Впервые слышу такое, "тяжелая мечта", ты злишься, Магдалена! – Генри хохотал. – Зачем нам тяжесть? Так прекрасно полетали...

   – У нас нет развития, всегда одно и то же. Надо посоветоваться с другими. Что же мы делаем неправильно? – Магдалену угнетала обстановка, с которой она не могла управиться. Этот мир, вовсе не собирался подчиняться ее воле.

   – Может проблема в форме? То есть в ее отсутствии... Точка, центр опоры ..., – Генри размахивал ладонями, растопырив пальцы, словно приманивая новые идеи в свою голову, – Должен быть центр? Шарообразная форма? Неужто нельзя иначе?

   Магдалена осматривалась, летая вокруг мужа, она понимала, что многое зависит от его навыков. Он отвечал за устройства и закономерности, тогда как она скорее была творческой составляющей в их совместном проекте.

   – Генри. Почему так получается? Всё устойчиво пока мы здесь, но стоит нам уйти, как законы прекращают существовать? Ты должен сконцентрироваться? Нам нельзя отвлекаться!

   Задумчивый мечтатель вдруг преобразился, и его уныние сменилось веселостью:

   – Как тут сосредоточишься? Я все вожусь с цветочками. Ты же знаешь, мне не до законов мироздания, когда кругом такие экземпляры, – он подлетел к Магдалене, затем обнял и поцеловал ее, потом развязал ремень и толкнул от себя орейфус.

   Из стены, будто из вязкого вещества, выползло два блестящих кольца. Пара миниатюрных цепочек, возникших из пустоты, принялась пульсировать, раздуваясь и обретая мощь. Желтый металл краснел при каждом вздохе и становился бледно серым при выдохе. Набрав необходимый размер, цепь замерла. Крайние звенья разомкнулись и схватили кольца, торчавшие из стены, другие концы обвились вокруг ножек стула и соединились. Теперь орейфус надежно закрепился в обители.

   Магдалена кивнула, соглашаясь с решением Генри, но потом, рассмеявшись, отпрянула от него:

   – Может уберешь эти мускулы, а-то мне кажется я целую циркового атлета, а не собственного мужа? – она прищурилась, оценивая его мускулатуру.

   – Ох, да. А я как раз мечтал о русалке... – Генри осмотрелся и будто не найдя того, что искал, изобразил горечь потери, – Но где же совершенное создание? Моя русалка...

   – Наглец... – тихо промолвила Магдалена, сложила руки на груди и отвернулась. Вскоре перед ней возник поднос. На нем, покачиваясь, дымились паром две чашки с темным напитком. Пакетик-пирамидка с молоком наклонился над одной из чашек, и немного осветлив напиток, исчез через мгновение. Магдалена взяла чашку и отпила несколько глотков:

   – Вот видишь, локально, на подносе тяжесть есть и кофе не поднимается из чаши, но почему не получается с домом и остальными предметами?

   Генри взял свою чашку, выпил глоток и тут же выплюнул содержимое, оно десятками шариков поплыло в разные стороны:

   – Квас? Да еще горячий! – он откинул прочь чашку и та, зацепившись об орейфус, разлетелась вдребезги. Салют фарфоровых ножей раскидало по сторонам, один из них вонзился в ногу Генри. Остальные, ударившись о стену, испарились. Генри спокойно вырвал острие из голени, и оно лопнуло, как мыльный пузырь, не оставив и намека на свое существование. Однако рана стала кровоточить.

   Магдалена вздрогнула:

   – О, нет! – подавшись в сторону мужа, ей захотелось кинуться тому на помощь, но глубоко вдохнув, она удержалась от порыва.

   Ситуация не была столь критичной и, посему, панический приступ Магдалены уступил благоразумию. Она не спеша вдохнула дивный аромат любимого напитка и, прикрыв глаза, четко выстроила в мыслях тугую повязку. Затем посмотрела на ногу Генри. Крохотные шарики крови перестали вываливаться из раны, аккуратно стянутой марлевым бинтом. Впрочем, ее супруг этого даже не заметил или только сделал вид, что ничего не произошло. Он был задумчив:

   – Как твой кофе? Лучше моего? – Генри строго посмотрел на Магдалену.

   – С наглецами так и надо поступать. Русалку ему подавай! – ее ноги вновь сомкнулись и образовали рыбий хвост, она подплыла к мужу, – но с другой стороны ты такой милый, когда обижаешься.

   Генри обнял русалку:

   – Мечты сбываются! Впрочем, как всегда!

   Магдалена покорилась объятиям мужа, а отдаленная мысль скребла в голове: "Но все же здесь небезопасно..."

   Они плавали в молодом мире, пока еще не скованном законами, но и абсолютно не пригодном для жизни людей. Еще пустой и безжизненный он ожидал продолжения своего развития.

  ***

   В спальне своего дома, в Воллдриме, появилась Магдалена. Ночная рубашка и собранные в косу волосы были в точности такие, как до перемещения сквозь орейфус. Она встала, и Генри появился вслед за ней. Его одежда также обрела недавний вид, однако на серой штанине чуть ниже колена быстро появилось красное пятно. Оно разрасталось, отхватывая новые участки. Магдалена заволновалась:

   – Надо держать аптечку здесь. На всякий случай. Подожди я сейчас, – она выбежала из комнаты и помчалась в кухню. Найдя все необходимое, она вернулась в спальню. Генри сидел на полу и, разорвав штанину, держал серую тряпку на ране. Кровь не переставала просачиваться сквозь льняную ткань, и Магдалена принялась обрабатывать глубокий порез. Однако мечтатель спокойно наблюдал за действиями жены. Он не чувствовал боли, он развлекался:

   – Похоже штаны обречены и в этом, и в другом мире, – Генри улыбнулся.

   – Надо аккуратней. Мы вели себя как дети. Ведь так можно серьезно пострадать.

   – Сначала как дети, зато теперь ты как ворчливая старушка, а я обездвиженный калека, – все опять в равновесии, – он провел ладонью по черной косе жены, а потом развязал ленточку удерживающую волосы Магдалены. Шёлковые пряди распустились и повисли над его окровавленной ногой.

   – Ты мешаешь сделать как надо! Прекрати или истечешь кровью в собственной спальне!

   – Ты, что? А вдруг Элфи зайдет? Ей ни к чему такое страшное зрелище. Подумай об этом и смилуйся надо мной. Будь доброй мечтательницей! – он намотал прядь ее волос на указательный палец и легко подтянул к себе.

   Магдалена взглянула Генри в глаза и дотронулась ладонью до его щеки.

   – Хорошо, ради дочери я сжалюсь, – она улыбнулась. – Ну вот, все готово. Снимай брюки, я их выброшу!

   Генри отпустил прядь и быстро разделся, а затем запрыгнул на кровать, и, покачиваясь на мягкой перине, осмотрел повязку на ноге:

   – Ты искусна в каждом из миров. Моя спасительница!

   За окном горели звезды и, в тиши ночного неба, сонно плавала луна. Смолги крепко уснули, а орейфус, скромно стоя в углу, продолжил ожидать своего часа.

   Вскоре свет ближайшей звезды уже раскрашивал смуглые очертания Воллдрима в привычные цвета, и некоторые из его жителей готовы были проснуться.

   – Мама, пап, вы спите?

   Генри открыл глаза и увидал личико своей дочурки.

   – Элфи, доброе утро! Ты уже встала? – Генри присел на кровати и взглянул на спящую жену. Черные кудри взлохматились на пухлой подушке. Он аккуратно убрал локоны с лица Магдалены. – Пойдем вниз, пускай мама еще поспит немного. Она поздно уснула.

   – Пойдем, – прошептала Элфи.

   Генри, в полосатой пижаме, похожей на дочуркин халат, встал и, обойдя постель, глянул на орейфус. Из-за вчерашней суматохи, он забыл прикрыть его и закрепить блокатор. Отругав себя за беспечность, правда, не вслух. Он подошел к стулу и швырнул на него покрывало, потом улыбнулся дочери, и они вышли из спальни.

   – Давай сходим в оранжерею. Вчера мы с тобой потрудились на славу.

   – Пап?

   – Да?

   – Думаешь, они прижились? Я волнуюсь, стебельки такие тонкие. Кажется, некоторые я сломала, – сказала Элфи, а потом добавила шепотом, – только маме не говори.

   – Не скажу, – прошептал ей в ответ отец.

   Они спустились по лестнице. Дверь, прятавшаяся за портьерой в гостиной, сейчас оказалась распахнутой, от чего аромат цветов из оранжереи проник в дом. Теперь в гостиной повис насыщенный запах цветочного сада. Здесь пахло не хуже, чем в цветочной лавке, хотя, пожалуй, у некоторых людей от столь пропитанного цветочными феромонами воздуха могла закружиться голова. Для Смолгов же это было привычно.

   Отец и дочь вошли в светлое помещение. Словно отсеченная часть невероятного размера шара, стеклянная полусфера вонзалась в фасад дома. Диаметром не менее шестидесяти метров оранжерея имела всего два выхода: в дом и, в дальней части, на зеленую лужайку. Экзотические растения и привычные для этих мест цветы и саженцы юных деревцев разрывались многочисленными дорожками, спиралью сходящимися к центру, в котором возвышалось массивное дерево, гардома. Оно считалась символом Смолгов, их талисманом.

   Дорожки, ведущие к могучей гардоме были не только спиральными, они лучами расходились в четырех направлениях. Вдоль каждой из прямых дорожек пушились кусты разноцветных незабудок.

   Генри отправился в дальнюю часть оранжереи: вчера там высаживали молодые ростки десятка цветов. Элфи медлила. Когда отец скрылся из виду, она подошла к столу, убрала гору рабочих перчаток и взяла голубые очки, спрятанные здесь вчера. Она одела их и ахнула: оранжерея преобразилась. Разноцветные незабудки вдруг мигом обрели голубой оттенок, а дерево, растущее в центральной части подкупольного сада немного сморщилось.

   – Так забавно. Очки других растений, – тихо, сама с собой, разговаривала малышка.

   – Элфи! ты куда пропала? Иди сюда. Посмотри.

   Элфи стала прокрадываться к отцу, не снимая очков. Почти все растения выглядели иначе, лишь многочисленные розы не изменили своего совершенного строя. Генри особенно тщательно следил за их ростом.

   Элфи выглянула из-за куста и увидала ряды уверенно торчащих из земли цветочков. Она отвернулась: "Ура! А я сомневалась!" Губы растянулись в довольной улыбке, она сняла очки и положила их в карман халата, а затем довольная показалась, из-за пышного куста и уставилась на отца. Он встал с колен:

   – Да... Не повезло. Вроде все делали правильно.

   Элфи глянула и застыла на месте: все росточки грустно скрутились и погибали.

   – Как это? Я ведь своими глазами виде... – она прикусила губу. – Что случилось, папа? Как это так? – она подошла к Генри и обняла его, слезы покатились по щекам, – я старалась.

   – Я знаю дорогая.

   – Я так и думала, что все завянут. У меня не получалось, они такие хрупкие.

   – Элфи посмотри на меня. Вытри слезы. Ты помнишь, что сказала тебе мама?

   – Надо мечтать о хорошем?

   – Именно. Они завяли потому, что ты слишком переживала. Ты думала, что ничего не выйдет? Так?

   – Да, наверное.

   – Вот ничего и не вышло.

   – А как надо?

   – Надо представить их крепкими, надо прислушаться к их шепоту, тихим песням. Ты слышала их вчера?

   – Нет. Я все время думала, что сломаю их и что я делаю все неправильно.

   – А надо было?

   – Надо было ...?

   – Надо верить в себя и в них конечно. Не надо плакать. Посмотри, они еще живы. Помоги им. Подумай о хорошем. Закрой глаза. Представь свой любимый мятный чай, свою пушистую Фелисию, мамину улыбку. Представила?

   – Да папа, я все вижу, прям как наяву.

   – Это хорошо, – он наклонился к дочери, – а теперь открывай глаза и пойдем все это воплощать в жизнь. Будь счастливой, тогда вокруг тебя все будут счастливы и анютины глазки в том числе.

   – Да, папа, так лучше и спокойнее! – радостно воскликнула Элфи, – Пойдем, выпьем чаю и разбудим маму! – она взяла отца за руку, но потом развернулась к печальным стебелькам, – а они быстро оправятся?

   – Посмотрим!

   – Ну, ладно! Идем же на кухню!

   Они вприпрыжку вышагивали по каменной тропинке. Генри пощекотал Элфи, а потом повесил себе на плечо. Малышка рассмеялась, и отец внес Элфи в дом.

   – Папа, подожди. Я кое-что забыла. – Генри опустил дочь, и она выскочила обратно в оранжерею. Элфи подошла к столу, спрятала очки на прежнее место. – Полежите здесь пока. Я еще к вам приду. – Малышка вернулась в дом, и, вместе с отцом, они отправились готовить завтрак.

Глава 13. Жилище соловушки

   Неуверенная осень повелевала густыми ночами Воллдрима. Лишь смеркалось, полная удовлетворения, она накрывала город влажной прохладой. И нехотя уступала дорогу все еще теплым дням. Деревья терпимо выносили перепады температур и все еще продолжали радовать Воллдримцев своими дарами. Но это там, за забором, у более участливых хозяев. Здесь же необычный сад одичавших яблонь и груш с вонзающимися в них остриями нескольких молодых елей, укутывал старинный дом пышной кроной, отягощенной тысячами мелких плодов. Не знавший ножниц садовника, сад рос и развивался в согласии с законами природы. В деревянном жилище, посреди сада, коротали время две преклонного возраста дамы. Гостей у них не бывало, да и сами они никогда не выходили. Часто оттуда слышались разговоры, и доносилась спотыкающаяся о виниловые царапины мелодия, впечатанная в старые пластинки.

Соседи не интересовались происходящим в стенах этого двухэтажного домика, однако в том, что он обитаем, никто не сомневался.

   Брегантина слушала пение своего пернатого питомца, устроившись в мягком кресле. Соловушка чирикал отчет о событиях, а его хозяйка умилялась совершенным нотам. Новости со всех концов Воллдрима каждое утро доставлялись прямо в спальню. Сокол, такое гордое имя носил кроха пташка, умел распознавать отдельные мысли некоторых людей. Он угадывал настроения и веяния Воллдрима, о чем ежедневно спешил поведать доброй старушке.

   К Харму Дриммерну Сокол заглядывал не часто, да и то старался помалкивать, чтобы мальчик его не заметил. Слишком уж засветился он в первый свой визит. Увидав Харма во второй раз, он прочел догадки в дерзком взгляде мальчишки. Словно Харм узнал, что та давняя песня была не случайна. Харм образовался новому визиту искусного певца и даже поздоровался с ним, а также поблагодарил за помощь. После такого откровения Сокол посещал мальчика, не выдавая своего присутствия. Харм же иногда скучал без игривых песен умной птицы.

   Старая директорша школы массажной щеткой выпрямляла спутавшиеся за ночь волны волос. Дерзкого проказника, одарившего ее внезапно возвращающейся молодостью, повинного в столь неуместной, для ее публичного положения, шутке она пока не обнаружила. Теперь тонкие каштановые нити кое-где уже собирались в целые пряди. Последние две недели Брегантина щедро украшала голову заколками с пышными цветами, но теперь, похоже, ей придется носить шляпы. Боль в шее почти полностью прошла. Давно не знавшая крепкого сна, теперь Брегантина, укладываясь в постель, спала всю ночь напролет, ни разу не просыпаясь до самого позднего утра.

   – Доброе утро, Брегантина! – в комнату вошла Виола.

   Она, кряхтя, уселась на край постели Брегантины и стала руками разминать колени. Взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, а ночная рубашка промокла от пота.

   – Доброе, Виола. Что с тобой? С самого утра ты уже такая уставшая.

   – Ночные кошмары... суставы опять ноют. Ну, ты знаешь, осень не для стариков.

   – Так же как и зима, и лето, и весна, конечно, во всем свои изюминки: холод, жара, перепады давления, – Брегантина рассмеялась и Виола, улыбнувшись, покачала головой в знак согласия.

   – Да, это точно. Но ты знаешь, я начинаю завидовать странной проказе мечтателя. Шутник, однако, наделяет тебя силой и красотой. Ты с каждым днем выглядишь все лучше. Еще немного и пойдешь на свидание с каким-нибудь юнцом, – Виола тяжело хихикнула, но взгляд ее был вовсе не веселым.

   – Прекрати говорить глупости! Если уж Я пойду на свидание, тогда точно мир расколется, большего противоречия и придумать нельзя, – она поддержала смех подруги.

   – Зато раскол будет того стоить. Откроем клуб свиданий для тех, кому давно за сотню.

   Подруги хохотали, поддевая друг друга мягким сарказмом. Каждая из них понимала, что ни к чему хорошему такие события привести не могут. За старостью должна идти еще большая старость и в конечном итоге – финал всей жизни.

   Обычно мечтатели, придумывая какую-то шалость, должны видеть результат для развития своей фантазии, иначе мечта, не поддерживаемая своим создателем, теряет силу и исчезает. Но в случае с Брегантиной, вряд ли кто-то заметил ее внешнее преображение, однако сюрпризы продолжались и дальше. Сначала постепенное восстановление цвета волос, затем общее улучшение самочувствия, а совсем недавно Брегантина заметила, что кожа на руках стала мягче, и ногти приобрели былой блеск и упругость. Крепкий сон и наплыв энергии также положительно сказывались на здоровье и делах директорши.

   – Я вот что не могу понять, Виола. Ты ведь знаешь: все, что происходит со мной, противоречит мироустройству. Как же это вообще может происходить? Разве можно перекроить мир настолько? Да и у кого есть такая сила?

   – Вероятно, кто-то нашел лазейку в законах. Но я боюсь иного варианта. За благодетельностью твоего преображения может скрываться коварство. Боюсь, не идет ли все это из источника, что напомнил Дриммернам об Анне Волгиной.

   – Да неужели? Это как-то не стыкуется. При чем тут Анна? Она вроде не особо любила меня. Да и вообще она умерла. Оттуда еще никто не возвращался!

   – Вот именно. И старость повернуть вспять тоже никто не умеет. Приостановить, замедлить, но обратить процесс!

   – Но может это твои травы? Хотя какие травы могут оказывать такое сильное влияние? Я столько лет прожила, что лютиками вряд ли что изменишь.

   – Лютиками точно не изменишь и даже целебными корнями эфеби не вернешь молодость. Важен не сам эффект и его последствия (хорошие ли они или плохие), важно то, что это противоречие. Так быть не должно! Если бы Карл был здесь... Мне было бы легче, он нашел бы выход. Лучше бы он воскрес, а не Анна.

   – Виола не сходи с ума! Никто не воскрес! И ты это знаешь! Вернулись воспоминания? Так много кто помнит об Анне Волгиной. В конце концов, Дриммернам просто могли рассказать о ней. Мало ли идиотов на свете! И ты знаешь, никто не воскреснет ни Карл, ни Анна. Прекрати думать об этом! Развяжи себя! – Брегантина почти кричала, теперь ранее хриплый голос, звучал звонче и бодрее. Она вдохнула аромат из чашки, оказавшейся у нее в руках и не ромашка, а будто бы само спокойствие наполнило ее легкие. Смягчившись, она продолжила. – Может как раз проблема в тебе? Ты скучаешь и страдаешь и тем самым сама себя убиваешь и искажаешь свое творение. Тебе то уж точно не стоит впадать в уныние, – Брегантина встала и подошла к Виоле, обняла подругу и ее длинные волосы укрыли обеих, словно мягким покрывалом. – В конце концов, сходи сама на свидание. Пузатый садовник из зоосада всегда жарко высматривает тебя в коридорах школы. За одно может он и наш сад привел бы в порядок?

   – Молодец, Брегантина! Давай сходить с ума вместе, – Виола рассмеялась, вспоминая страстный взгляд ее глуповатого воздыхателя из зоосада. Тот, пожалуй, даже и не догадывался, что объект его страсти годится ему даже еще больше чем в пра-пра-бабки. – Сегодня же одарю пузана старушечьим поцелуем.

   Обе расхохотались, представив такую сцену.

   – Кстати, Брегантина, как поживает твой подопечный? Я имею в виду Харма Дриммерна, – Виола обмахнулась ладонями, стараясь немного унять смех. – Ты не подашь мне чаю? – Она указала на поднос на подоконнике.

   Брегантина поднялась, оправила волосы и подошла к окну. Открыла сахарницу, однако, наполненную семенами подсолнечника. Соловей подскочил, прочирикал благодарность своей кормилице и схватил клювом семя. Взяв чашку с подноса, Брегантина подошла к Виоле и вручила ее подруге, затем уселась назад в свое кресло и взяла свою чашу с деревянного подлокотника. Под стрекот цикад и суету Сокола около сахарницы с семечками, вдруг подпрыгнула игла граммофона и мелодия прервалась, не доиграв до конца.

   Брегантина вздрогнула и уставилась на Виолу, а потом заговорила:

   – О, прости, ты спросила про Харма? – Виола улыбнулась ей. – Все в порядке. Вчера снова видела его. Ты знаешь, не проходит и дня, чтобы я случайно не встретила его в каком-нибудь коридоре или кабинете. Он словно чувствует меня... или я его, – она пожала плечами.

   – Понятное дело, ты завела дружбу с еще одним мечтателем. Правда он еще слишком мал, чтобы понять это, или что-либо сделать. Так что ты сама, видимо, ищешь его, летая по залам школы. – Виола подмигнула Брегантине. Она теперь полностью успокоилась. Ответственность, лежащая на ней, не позволяла долго находиться в унынии. Моменты слабости она проявляла только в присутствии Брегантины. Тем более та и сама могла догадаться, если что нет так.

   – Не "летая", конечно, "перемещаясь", ты хотела сказать.

   – Да-да, но суть от того не меняется. Тебе все везде надо успеть, неугомонная старушка.

   Брегантина отставила чашу и продолжила:

   – Думаю, сейчас ты изменишь свое мнение о его способностях. Вчера он мне рассказал и даже показал забавную вещь.

   – Да? Какую же? – Виола явно не доверяла подозрениям подруги, принялась выслушивать подробности.

   – После занятий мы с ним прогуливались по Куполу Природы. Он рассказывал об уроках, которые ему нравятся. Кстати огородничество, – она с усмешкой глянула на Виолу.

   – Не замечала. Хотя Кристиан Хванч больше сам по себе без своей помощницы. Ты ведь и сама знаешь. Мэри не может вечно следить за всеми, как и ты впрочем. Кстати, что-то не нравится он мне в последнее время. Потух, приуныл: сердечные дела. Ну, да ладно есть проблемы и поважнее. Давай рассказывай!

   – Ладно, ладно не будем трогать бедную Мэри и несчастного Кристиана, – Брегантина лукаво глянула на подругу, едва качнув головой, – да и не имеют они к этой истории отношения. Мы вышли с Хармом на крыльцо, и я уселась на скамейку. Харм же уставился куда-то. Я спросила его, что еще кроме огородничества ему понравилось. Он задумался, а потом как рассмеется. Я в недоумении спросила, что же его так рассмешило. А он мне знаешь, что ответил?

   – Ну и что?

   – Он говорит мне: "А вы знаете мисс Брегантина? Я могу видеть будущее".

   – Что? Такого быть не может. Будущее не определено, они лишь вероятно...

   – Да подожди Виола. Не надо лекций, дело не в предвидении. Дослушай меня.

   – Ладно, давай, выкладывай.

   – Я спросила его: "С чего ты взял Харм? Никто не видит будущее". А он мне: "Смотрите мисс Брегантина. Видите того мальчишку в синих брюках и рубахе. Он сейчас будет переходить дорогу". Я спросила: "Ну и что?", а он мне: "Сейчас, сейчас. Смотрите, он споткнется и упадет". Харм уставился на беднягу, а мальчишка посмотрел налево, затем направо, ступил на дорогу и вот просто на ровном месте как грохнется...

   – Что? О, нет, печальная мечта. Я так понимаю с мальчиком все в порядке?

   – С ним-то в порядке. А что Харм? В шесть лет он уже творит такое!

   – Брегантина. Ты почему сразу не рассказала? Раньше он тебе такое показывал? Что ты ему ответила? Маленькие мечтатели... Ну что они обычно могут...? Настроиться на учебу, мечтать о подарке на день рождения. А этот уже сейчас влияет на людей. Причем вот так на первого встречного?

   – Так, а я тебе о чем? Я так растерялась, что единственное, о чем я попросила Харма, так это не предвидеть плохое. Попросила, чтобы его ясновидение касалось только всего хорошего. Однако с его детством, разве можно надеяться на чудные мечты. Ему срочно нужен наставник! На Изнанку ему рановато, но кто-то же должен присматривать за ним!

   – Я думаю... Я так понимаю... это надо решить срочно. Вдруг он "предвидит" нечто похуже ушиба. О нет, печальная мечта, хоть бы не получилась трагедия!

   Мелодия вдруг возобновилась, и две дамы уставились на граммофон. Сокол уселся на иглодержатель. Видимо от наскока соловья тот опустился на дорожку. Сокол стал причирикивать старому джазмену, затянувшему блюз. Брегантину осенило:

   – Помнишь он спас Элфи Смолг? Кобра на нее напала...

   – О да! Еще ведь эта змеюка. Что-то проблем у нас больше, чем обычно. И про змею, как я понимаю, ты тоже пока не выяснила?

   – Проверяем Ветхона. Хотя я почти уверена, что это он!

   – На твое "почти" не стоит полагаться. Он... не уверена, что он обладает такой силой. Хотя конечно чучела занимают все его мысли. Может ты и права. Но только в таком деле нужна уверенность. Не хотелось бы совершить с ним ошибку, как вышло сама знаешь с кем.

   – О, нет. Не будем об этом. Это тут точно не при чем. Я не стану изгонять его, даже если это он создал эту мерзость. Ведь он не знает о своих способностях. Так как же можно его наказывать за них?

   – Ты примеряла Ветхону бенайрис?

   – Все никак случай не представится.

   – Все не так. Все наперекосяк.

   – Но вообще у меня идея. Я попрошу принести чучело той змеи за пределы школы, в место, в котором он раньше не бывал, чтобы он не уловил свои мечты, которых возможно он немало воплотил в своих мастерских. Там я и примерю на него "очки". В этом мне, кстати, помогает Пенелопа Хайвон.

   – Пенелопа? Умная девочка. Если б ей талант мечтателя достался, мир стал бы гораздо лучше. Да, к сожалению, на это мы повлиять не можем.

   – Да, она – умница. И таких немало. И в этом мире нужны не только мечтатели. Я ж как-то уживаюсь с вами и вроде немного полезна, насколько я понимаю. А ты что думаешь?

   Виола будто не слышала поддевок Брегантины, она задумалась:

   – Столько вопросов. Столько нерешенных проблем. Наверное, я просто уже слишком состарилась для их разрешения. Может быть, уже приближается мой конец и мне пора уходить...

   – Прекрати Виола. Как ты можешь покинуть свое творение? И прошу тебя, не оставляй меня одну. Я без тебя не проживу. Только мы с тобой и помним, как все начиналось. Для меня одной эта ноша слишком ответственна.

   Брегантина подошла к Виоле. Она присела на пол напротив подруги и стала разминать ее старые усталые ноги. Слезы катились по щекам сильной женщины. Однако Виола не видела их: густые волосы скрывали молодеющее лицо директорши.

   Важные и в чем-то судьбоносные события все же никогда не предполагают отказ от обыденности и, посему, старушки из заброшенного дома, скрытого разросшимся садом, вскоре принялись за свои обычные дела.

   В этот день Брегантине предстояло провести в пяти основных частях школы праздник распределения. Сегодня вэйосы должны выбрать дисциплины, которые им хочется посещать. Первый этап обучения окончился и, чуть более самостоятельные ученики, продолжать обучение по выбранным направлениям. Но перед этим предстояло уладить вопрос с Дриммерном. Ему требовался наставник.

   Сама Брегантина не обладала талантом мечтателя, хотя соприкасалась с ними постоянно. Ее подруга, Виола, на самом деле имела к ним самое прямое отношение, однако она занималась по большей части в отделении для юных мечтателей, а также поиском способных учеников в других корпусах школы. Но талантом лидера, способностью улаживать насущные проблемы школы, обладала именно Брегантина, поэтому посовещавшись между собой, подруги решили, кто же будет опекать молодого Дриммерна. Именно к будущему наставнику директор школы собиралась отправиться в это утро.

   Она оделась, как обычно, в длинную серую юбку с многочисленными потайными складками и карманами, вмещавшими некоторые загадочного назначения предметы, а также ключи от всех замков в школе. Мягкие туфельки на высоком каблучке-платформе и легкую темно-серую блузу с пуговицами до самого горла. Затем она собрала волосы в пучок и закрепила шпильками широкополую шляпу с атласной лентой, украшенной гербами каждого из направлений школы.