Текст книги "Школа мечтателей (СИ)"

Автор книги: Элеонор Бирке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

   Сейчас она занимала мелкую должность в Куполе Природы, ранее – работала в кухне, в библиотеке Мировых Языков, да практически в каждой части школы, в каждом отделении. Немного, совсем чуть-чуть, изменяя черты лица, она успела исполнить десятки ролей за свою длинную жизнь. В основном, она трудилась в лоне мелких поручений. Старалась оставаться где-то сбоку от знаковых событий или фигур школы. Несколько лет разносила почту, потом следила за вольерами, а много позже вела учет новых поступлений в библиотеке. Кто обратит внимание на пожилую даму, наверняка работающую последние годы до заслуженного отдыха? Некоторые мечтатели улавливали наигранность облика, однако далеко не все. Мало кто обладал подобным даром. Сейчас, впрочем, таких в школе Крубсерсов не наблюдалось.

   Используя миниатюрный орей, такие фокусы Виола проделывала вполне обыденно. В общем смысле орейфусы служили для переноса людей в иные пространства. Но Виола с помощью хитрого сооруженного орея (маленького аналога орейфуса), окутывала себя подпространством, в котором и творила подобные перемены. В целом этот мир был мало подвластен изменениям, по крайней мере, тем, что противоречили его законам. То, что может быть скорректировано, ученые называют "природными явлениями", но они лишь отражают то, что заложили в мир его создатели – кое-какие ограничения и связанные с ними возможности.

   Над скамьей в тени высокой ограды нависли ветви с пахучими розовыми цветками. Неуместное цветение в надвигающейся прохладе поздней осени тронуло Виолу, но она решила не отвлекаться, не сейчас. Итак, хватало поводов пораскинуть своими представлениями о порядке вещей. Они присели.

   – Почему не позвала меня, когда собака была в школе? – возмущалась Виола.

   – Так ведь пес сбежал, как только пришел в себя. Я сама не успела разобраться, – оправдывалась Брегантина. – Да и вообще чего ты ворчишь как исцарапанная пластинка? Уж тебе бы не занимать рассудительности. – Брегантина закатила глаза. – В последнее время ты словно прокисший отвар из коры одного упрямого дерева. – Она прикусила губу – не любила Виола, когда ее сравнивали с упрямым дубом. Ноздри Брегантины раздулись, словно паруса гонимые бойким ветром и ее открытое лицо (правда, вовсе не "ее", все же наигранный облик), превратилось в саркастическую физиономию дерзкой старухи.

   – Брегантина! Моя ты молодая развалина, все веселишься. Скоро начнешь завивать косички и щеголять в коротких юбочках. Куда тогда планируешь прятать свои вещицы для перемещений и других фокусов? – Виола была довольная собой. Игра колких язычков завелась.

   – Как же ты мне надоела за сотни лет! Люблю тебя, но временами хочется влепить тебе затрещину. Думаешь, я в восторге от этих изменений? И уж точно не планирую заниматься устройством личной жизни. Хватит с меня школьных забот, а держать выправку перед мужчинами не по мне. Сама знаешь!

   – Независимость – твой порок или дар, но ты прямо идеальный директор! Держишь всех в загоне, как дрессированных барашков. Иные учителя трепещут перед тобой. Хорошо, что я не у тебя на службе.

   – Хочешь, чтобы я навела порядок и на Изнанке? Нужна помощь? – На самом деле Брегантине вовсе не хотелось воспитывать мечтателей, не имея возможности их приструнить. Они мигом могли окутать ее туманом и переместить, например, в жуткий сад у площади Школы Мечтателей. Ни за что! Хватить с нее обычных школьных дел.

   – Собралась к моим воспитанникам? Да, ты полна отчаяния, не смотря на дремучие годы, – рассмеялась Виола. – Хотя раньше в тебе его было поменьше. Вспомни, хотя бы, что было с левитацией, когда мы с Карлом трудились в юном Воллдриме? Дома взмыли в небеса. Слава мечте, людей тогда еще не было. А тебя искали несколько часов. Как же ты испугалась. Маленькая девочка в обнимку с табуретом! Хохотали с того случая лет тридцать, – месть сладка и потому Виола улыбнулась, но по-доброму погладила Брегантину по плечу. – Весело было, а временами и страшно. Я и сама тогда испугалась за тебя...

   – А ведь мне до сих пор снятся неприятные сны о том случае. Засела заноза воспоминаний и свербит.

   – Свербит – это нормально, с нашими-то заботами, – Виола глянула на подругу, глаза бывалой мечтательницы светились нежностью. Столько лет проведенных вместе, они – больше, чем сестры! Они понимали, они принимали друг друга, как есть. А ворчание и саркастические подковырки придавали их дружбе остроты. Не все же купаться в комплиментах.

   Вокруг простирался изысканный парад фантазий архитекторов Воллдрима, нашедших воплощение в здешних постройках. В Зюжно, расположенном на юге города, сплошь возвышались роскошные дома: двух, трехэтажные; с лужайками, террасами, беседками, заковыристыми воротами, колоннадами, статуями греческих богов... Чего тут только не было! Какая либо единая стилистика отсутствовала, будто каждый из владельцев жилища стремился выделить свою постройку среди других.

   Дамы сидели на скамье, через дорогу от бежевых стен, захваченных изгибами взбирающихся на стены зеленых дорожек с листиками, которые добрались даже до колонн у парадного входа. Фасолевые нити с вызревшими фиолетовыми стручками, играючи с собратьями в догонялки, проникли в самые дальние закоулки решетчатой ограды перед домом. За ожившей изгородью возвышались конусы пятиметровых хвойных из отряда Кипарисовых. И конечно розы! Весь дом окружили пышные колючие кусты – страсть Генри Смолга.

   По дороге промчался автомобиль, разбросавший гравий. Вскоре прошествовала группа школьников, видимо старшие воспитанники уже возвращались со своих уроков. Они прошуршали по каменной насыпи, окутанные спорами о происхождении жизни на планете. Одни утверждали, что все дело в случайных играх звездной пыли и газов, которые под действием сил гравитации собираются в звезды и планеты. Другие уверенно доказывали, что без вмешательства извне тут не обошлось. Высший разум (или разумы) сотворили мир для жизни – в общем, совсем не научные догадки в головах интеллектуалов, а может это были языковеды, увлеченные историей? Кому ж еще волноваться устройством мира, если не детям? Они всегда стараются выискивать причины. А если речь об интеллектуалах, так те и вовсе ни с чем не соглашаются, не получив подкрепленные доказательствами факты. В то время как языковеды предпочитают верить древним свиткам. Для них факты – это античная поэзия или трактаты древних философов.

   Подруги молча отдыхали, однако Виола, услышав спор учеников, покачала головой, немного наклонившись в сторону Брегантины, и похлопала подругу по колену. Брегантина посмотрела на нее и хитро улыбнулась. Казалось, ей известны ответы на вопросы, терзающие школьников, но этими разрешениями вселенских задач она видимо предпочитала ни с кем не делиться, впрочем, как и Виола.

   Дискуссия юных исследователей оставила в покое камни дороги: молодежь удалилась на значительное расстояние, и теперь лишь легкие прикосновения листвы колыхали тишину своим шепотом.

   А две дамы продолжили неспешную беседу:

   – Еще надо подумать, что с Ветхоном. Что он там увидел, когда ты принесла ему бенайрис? Думаешь Грейхана?

   – Я уверена, – спокойно ответила Брегантина.

   – Выходит брат поддался ужасу и скорби из-за Пантелея? И если бы не его мечты, Грейхан и сейчас жил среди нас, среди мечтателей этого мира? А возможно и наоборот. Благодаря Пантелею мы раскрыли коварство, что зародил в сердце Грейхан, и, таким образом, успели его изолировать? Жаль – нельзя взглянуть глазами Пантелея сквозь бенайрис. Увидеть мир без его мечты. Хотя, ты ведь знаешь – бенайрис не всегда затрагивает гибридные воплощения, те, что сотворило несколько мечтателей. Сквозь него предстает лишь вариант мира без твоей, "чистой" мечты. Здесь бы "аппабенайрис" подошел, – размышляла Виола. – Но это слишком опасно. Если Ветхон от обычного бенайриса чуть не обезумел, что же станется если одеть ему более мощный инструмент? – Виола стукнула себя по коленям и выдала заключение, – Итак, откуда взялась кобра мы так и не узнали. Зато получили порцию новых загадок!

   – Но ведь Грейхан живет в своем мире, отделенном от остальных, далеком? Он не сможет выйти? Так?

   – Кто же даст гарантии? Мы сделали, что могли. Разрушили орейфус с этой стороны, а там... Все в его руках, но это маловероятно. Он может перемещаться, но попасть в обитаемый мир, из которого можно выйти сюда почти невозможно.

   – Значит проблема в том, что мы недооцениваем самого Пантелея?

   – Может статься и так.

   – Делать-то что?

   – Я не знаю. Я так понимаю, что плоха была сама идея одеть ему бенайрис – это факт. Развеяние? Вновь? Он стар и убрать ему часть памяти...? Когда он был ребенком – это одно, но теперь – все сложнее. Кто возьмется за такую процедуру? Можно ненароком вовсе удалить ему все воспоминания. Так нельзя! Это гадко! Но и бросать на самотек – сущее безумие... – анализируя варианты, Виола вертела ладонями, сгибала и разгибала пальцы, а потом вовсе зажала их в замок. – Я должна посоветоваться с кем-то из близких к кругу. Но беспокоить их по пустякам... А вдруг не пустяк...? Пора мне выйти в иные пространства. Засиделась я здесь. Надо освежить знания. Но проблема в том, что я обессилена. Совсем обмякла.

   – Ну, известно, лишь то, что старухи мы с тобой. Для меня – это единственный факт. Остальное, как всегда, сплошные домыслы! – Брегантина усмехнулась, а Виола вдруг расслабила хватку своих ладоней, слово отпустила тревогу. – А бенайрис на Ветхоне, мы не зря использовали. Возможно, мы получили предупреждение и нам стоит подготовиться к приходу его брата?

   – Печальная мечта. Он способен на страшные вещи! Я надеюсь, что это не так. Но если это правда, то он уже на свободе. Предупреждение ведь не предсказывает, а указывает на начавшиеся изменения.

   – Пусть я буду не права. Но все эти события и чрезвычайно одаренные мечтами дети... Мир гармонизирует перекосы. Вы ведь позаботились об этом, как могли. Возможно, потому и появились сразу два ребенка с невероятными талантами. Сразу два!

   – Да. Харм и Элфи невероятно талантливы. Мечтателей хватает, но умеющих ТАК мечтать – единицы. Элфи изменила цвет лепестков бразильского ипе в зоосаде. А куст окриниуса в огороде Хванча до сих пор цветет, хотя цветение кустов должно было прекратиться в середине октября! И сделала она это без всякой концентрации, по крайней мере, не осознанно. Я не видела такого раньше, здесь... Правда с Магдаленой подобное случалось, но она была гораздо старше. А Харм? Тут и говорить нечего! Чего стоит его "видение будущего"? Часто непросто нащупать зависимость от мечты, но здесь... Их запросто можно называть волшебниками! Они – герои детских сказок! Этот мир ограничен пучком строгих законов, а они не видят их, просто игнорируют! – Виола уперла руки в колени и с натугой наклонила голову на бок, будто перебарывая боль в мускулах шеи. – Брегантина, а что с твоей возвращающейся молодостью? Может быть это мечты Харма? Ты с ним часто видишься и подолгу...

   – Это действо скорей всего не специальное. Я думаю кто-то из молодых или даже детей... Это может быть Харм. Скорей всего он и есть!

   – Пес еще этот, – Виола взглянула на бежевый дом с обвитыми плющом колоннами.

   – Да, он не прост. Меня проняло до самой макушки, даже руки задрожали, когда я увидела его впервые. Ну, ты знаешь, первые ощущения, наплыв понимания...

   – Брегантина, – Виола посмотрела на подругу, – я часто думаю теперь и понимаю, уверенности никакой...

   – Ты о чем?

   – Зря ты притащила мальчишку в школу. Он мог оставаться в своем коконе, в личном пространстве семьи Дриммернов. А теперь все под угрозой!

   – Виола! Прекрати! Оставить без присмотра такую силу – это вовсе безумно!

   – Что нам делать с этим малышом? Может отправить его в более статичный мир?

   – Например?

   – Например, в один из старейших. Где вовсе невозможно мечтать.

   – И что ты предлагаешь кинуть его там и предоставить самому себе?

   – Я не знаю. Все это опасно. Его бабка... Он чувствует приближение событий или даже сам кроит их на свой лад... Если так, то мне становится страшно. Что вырастет из него? С его корнями и скорбящими родными. Он может оказаться сильнейшим из мечтателей, которых я встречала в своей жизни. Да что там! Сильнейшим из тех о ком я слышала! Но будет ли он в чуде или скорбь затмит его...?

   – Мы не бросим его в чужом мире! Это жестоко! Мы должны отправить его на Изнанку и учить с остальными юными мечтателями! Учить чуду в душе, вытаскивать из тоски и безразличия родного дома.

   – Он так мал! – почти выкрикнула Виола. Ее душило предчувствие, а от этого она всегда предостерегала своих подопечных! Необходимо отмахиваться от предчувствия, это ложное ощущение, сбивающее мечты в ниспадающее русло, то есть к печали и разочарованию, а порой и к более серьезным последствиям. Но после смерти мужа, Виола сама стала терять уверенность, часто поддаваться унынию, и она это осознавала. Это понимала и Брегантина, и всеми силами старалась растормошить старую подругу. Как могла.

   Но сейчас страх унялся в сердце Виолы, она утихомирила его, как прирученного пса, мысленно погладив его загривок, словно притупляя его бдительность. Он уснул – она так представила. Это была стандартная манипуляция, которой она обучила не одну сотню мечтателей. Представить тревогу, как нечто живое или предмет, и совладать с ним. Любому мечтателю необходимо в первую очередь научиться унимать страх и думать, иначе мечты станут плодом отчаяния, а не здравомыслия. У некоторых это занимало уйму времени, Виола же овладела этим искусством в совершенстве. Несколько секунд и она чиста, как помыслы только что рождённого над океаном ветра, когда он лишь нашептывает покой и даже не думает стать разрушительной бурей. Жаль, что все чаще требовалось использовать этот навык – терзания и страхи теперь сопровождали ее мысли почти неотступно.

   Успокоившись, она продолжила:

   – Он... Мне жаль его, но речь об... Печальная мечта, ну ты сама представляешь масштабы! Ставить все на случай – это выше всякой беспечности!

   – На Изнанку! Виола! Туда и уже сейчас!

   – Мне надо подумать. Так что с псом? Ты не договорила...

   Брегантина оправила юбку и та принялась переливаться, будто календарь с изменяющейся картинкой – клетка, однотонный подол и вновь мелькнула красно-синяя клетка. Виола строго посмотрела на подругу и та резко одернула руку. Юбка вновь превратилась в коричневый колокол. А образ руки, завибрировав, влился в смуглую кожу теперешней Брегантины. Замер.

   – Забываюсь, – она сморщила лоб и недовольно покачала головой. – Ты знаешь, что пес жил по соседству с Дриммернами. Его имя... Харм.

   – И ты, конечно, думаешь это никакое не совпадение? – теперь Виола была спокойна и сосредоточена.

   – Я думаю, он каким-то образом связан с малышом Дриммерном. Их бы вместе посмотреть.

   – Посмотрим. Но пока остановимся на псе. А вот и он!

   К дамам выскочил новоиспеченный питомец Смолгов. Кайгы пронесся по дороге, подкидывая закругленные камешки. Сбегал до ближайшего поворота, скрылся на пару секунд, выскочил, вернулся и почесал в другую сторону. Пригнулся, подпрыгнул, приглашая новых знакомых поиграть. Но дамы проигнорировали задор пса. Тогда он подошел, лег и уложил голову на ногу Виоле.

   – Умница! – Виола ободрила его и тот, купаясь в похвале, принялся излучать гордость. – Умный пес: учуял, что я его звала. Думаю, теперь собака сама меня найдет, если будет в том необходимость. Моя или его. – Она потрепала мохнатую голову с прижатыми в покорности ушами. – Так удобно! – улыбнулась Виола и вспомнила о своих страхах. Именно так она и боролось с ними, поглаживая их, как пса. Она мотнула головой и отбросила эту мысль.

   Кайгы понюхал ее руку, сел напротив и, выдавая какие-то пережевывающие звуки, заговорил с Виолой. Она выслушала и погладила того по голове.

   – Да, ты порой творишь все, что тебе заблагорассудится, – восхитилась Брегантина.

   Сама она научилась улавливать эмоции, по большей части свои и интерпретировать их. Понимание вливалось в нее, если она давала волю ощущениям, но то, на что была способна Виола, Брегантине было не доступно. Общение с животными было прерогативой мечтателей, старейших и чрезвычайно одаренных. И оттого Виола ей порой казалась всемогущей.

   – Не все. А было бы неплохо, – хмыкнула Виола.

   – Так, что ты узнала?

   – Харм в доме, у Смолгов, играют с Элфи. Вот тебе и дети. Теперь они вместе!

   – И что?

   – Их срочно надо учить, пока они самостоятельно не научились невесть чему. Это уж точно никакое не совпадение. Я верю в вероятность, но не в судьбу. Они катализаторы изменений и потому тянуться друг к другу. Я так понимаю. Иного объяснения у меня нет.

   – Виола! Куда тебя несет? Ты ведь сама решила приставить в качестве наставника к Харму – Генри Смолга. Какое уж тут совпадение?

   – Ах, да! Наверное, так они и сдружились, через Генри, – она задумалась. – Но не совсем. Кто Харма в школу проводил? Ты не забыла?

   – Да, рассудила ты все верно. Что-то их притянуло задолго до их знакомства. Никто не отменял "закон случайного выбора". Все знают – выбор никогда не бывает случайным...

   Вдруг голос Виолы изменился:

   – Да... да... Ты знаешь Брегантина, я стала многое забывать. Словно я в негармоничной реальности, во сне. Я стара, но, похоже, вовсе теряю рассудок. Забываю куда шла, просыпаюсь уже без сил. Иногда хочется рыдать, просто так, без причины. Поизносилась я в последние месяцы. Как будто старость бродила поблизости и, застав меня врасплох, решила навалиться всеми годами разом. Но когда-то это должно было случиться. Возможно уже...

   Брегантина и сама давно заметила подобные изменения. Виола часто окуналась в печаль. Тосковала по мужу. Волновалась обо всем и стала неловка в движениях. Она мечтала безукоризненно, но ее жизнь оборачивалась к отчаянию. Она жаловалась на боли в суставах, много спала, но, бывало, мучилась бессонницей и бродила ночами по дому, иногда всхлипывая и причитая. Чашки выскальзывали из ее рук, и она оставила свою забаву со спицами. Хотя раньше Виола вязала, и это ей нравилось. Помогало отвлечься и хорошенько выплеснуть мысли в затейливые узоры. Но сейчас что-то происходило, что-то нехорошее. Брегантина не видела явных причин и способов помочь своей давней подруге. Месяц назад Брегантина отослала весточку своему старому знакомому, Жулю из Хемора. Он был мечтателем и довольно сильным. Однако он так и не ответил.

   Кайгы взглянул на Брегантину и заскулил. Виола аж подпрыгнула. Однако ее облик остался неизменным. Лишь слегка колыхнулся пучок, неловко собранных в шар волос.

   – Кажется, я поняла! – кончено не Кайгы поведал Виоле ответ, он подтолкнул ее к пониманию, ведь псы видят энергии окружающие людей, чувствуют их настроение, а некоторые умеют угадывать желания своих хозяев.

   – Что?

   – Ты молодеешь, мы с тобой практически не расстаемся. Неужели это именно так и происходит?! – Виолу трясло.

   – Что? О чем ты? – Брегантина еле сдерживала себя, чтобы не вскочить. Она понимала, ее облик, в отличие от облика Виолы, легко развеется и, потому, старалась не шевелиться. Однако буря эмоций растрясла ее не меньше, чем Виолу. – Ну! Говори же!

   – Жизнь, молодость, сила... от меня передается тебе!

   На Брегантину опустилось несколько лепестков с кроны над скамьей, Виола подняла глаза. Ветвь, что нависала над самой головой ее подруги, изменилась. Цветы, утеряв изящество, отбрасывали свои лепестки. Других ветвей изменение не коснулось.

   – И не только от меня. Это дерево. Оно чахнет, а всего-то ты побыла здесь с полчаса. Такого я не видывала раньше. Ты забираешь. Точнее – тебе отдается. Как я раньше не заметила? Надо что-то делать! – Виола скрежетала камнями дорожного покрытия, вышагивая перед Брегантиной. Все же она виртуозно владела "наигранным обликом", сейчас, полная эмоций, она ни на крупицу не выдавала своего настоящего облика. Вдруг Виола остановилась и уперла руки в бока. – Я знаю что делать! Уходим!

   – А Харм Дриммерн? Ты хотела увидеть пса рядом с ним, посмотреть их вместе...

   – Это ни к чему. Мне итак все ясно.

   – Поделишься?

   – Харм – собака, Харм – ребенок. Они связались сами. Это произошло естественным образом. Жили рядом, имена, печаль. Они самостоятельно впустили друг друга в свои нити. – Виола быстро выдавала факты, будто сберегая время. – Это очевидно для меня. Они даже чем-то похожи внешне, если это возможно. Я так осознала.

   – Об этом тебе пес поведал?

   – Конечно, нет! Понимаешь, собаки имеют дух, иной, не схожий с людским. Однако крайне редко дух человека может связаться с животным духом. Это как твоя связь с соловушкой. Вы почему-то взяли нить и завязали. А как и по какой причине – кто знает...? Во что это обратится – вовсе невозможно предсказать. – Она продолжала топтать дорогу и словно размышляла вслух. – Порой я корю себя за самонадеянность. Почему я решила, что справлюсь с такой задачей? Знания это еще не все. Законы выпущены и кроят мир, как могут. А я сама и поделать уж ничего не могу. Как самонадеянно. Мы поступили безумно, мы с Карлом опрометчиво решили, что сможем. А теперь. Что теперь? Я не знаю! – Брегантина смотрела на Виолу. В ней бушевали сомнения. Вдруг Виола остановилась и взглянула на свою собеседницу. – Но не будем об этом! Надо срочно решить с тобой! Ты... нельзя чтобы так продолжалось, ты станешь забирать жизнь отовсюду. Этого нельзя допустить!

   – Что же будем делать?

   – Отправим тебя на Изнанку. Поживешь там. Влияние должно исчезнуть. Если это Харм... На время изолируем тебя, пока разберемся. В молодых мирах, не скованных строгими законами, все происходит как задумаешь. Мечта может воплотиться в мгновение, но здесь – совсем другое дело. Как так вышло? Явный дисбаланс! Что творится с миром? Неужто круговорот законов оказался неустойчивым? – тревога заставила Виолу покачать головой. Она провела ладонью по лицу и, вдруг, решительно сказала, – Я не допущу! Надо исправить! Надо взять детей под контроль! Пойдем, пристроим и тебя куда надо!

   Брегантина смотрела на подругу и молчала. Однако Виолу носило из крайности в крайность. То она кричала и возмущалась, в следующий момент вздыхала от бессилия, а потом, встав в стойку бегуна, готовилась к активным действиям. Да, Виола изменилась. Но что поделать – жизнь меняет всех...

   Выбрав подходящий момент, когда в поле зрения двух пожилых дам никого не было, они переместились. Улица Камней опустела, лишь порыв ветра вскружил сливовое древо, отчего одна из ветвей растеряла потухшие бутоны.

Глава 22. Крылатый воин

   – Харм, возьми еще кусочек.

   Харм протянул тарелку и слегка склонил голову. Магдалена уложила толстый кусок сырного торта на изящно расписанный фарфор для десерта. Малыш Дриммерн принялся за дело.

   – Вкусно? – поинтересовалась Элфи и хихикнула.

   – Мммм, – не отрываясь от дела, подтвердил Харм.

   – Хех, думаю, на этот раз все останутся целы? – подмигнула Элфи своему другу. Она хорошо помнила их первый разговор, когда Харм рассказывал ей историю о "поедании магазина".

   Харм неуверенно кивнул в ответ: отвлечься от аппетитного кусочка ему было непросто.

   – Не буду вам мешать, оставайтесь здесь, а я должна ненадолго отлучиться. – Магдалена вышла из комнаты и тут же услышала звонкий смех.

   Мальчишка, которого она вместе с мужем когда-то привела в Купол Природы, стал частым гостем в их доме. Генри возился с ребятней в цветочной галерее, учил их уходу за цветами и кое каким хитростям мечтателей. Пожалуй, малыш еще не догадывался о своих способностях, о них знали лишь супруги Смолг.

   Генри учил спокойствию, сосредоточенности и взгляду на жизнь сквозь чудо доброй мечты. Этого вполне должно было хватить для слишком уж "ранних" мечтателей, Элфи и Харма. Хотя Харма заразить позитивом бывало довольно трудно.

   – Магдалена? Ну, как там они? Веселятся? – Генри встал из-за стола, когда в спальню вошла Магдалена.

   – Едят, – улыбнулась она, – опять...

   – Да, Харм ненасытен, и не только в учебе, – рассмеялся Генри.

   – Пришлось Эстер опять отправиться за покупками, но ничего. Она с удовольствием. Кстати она все еще переживает: кто все-таки набедокурил в библиотеке?

   – Дети! Я уверен! Четкий отпечаток на конверте, явно пальцы кого-то маленького, – Генри улыбнулся. – Харм, скорей всего. Но я поговорил с ним, то есть сказал, что он может ходить туда, когда захочет. Он озадаченно почесал затылок и кивнул. Пускай изучает. Знания ему понадобятся.

   – Он признался?

   – Магдалена, об этом и речи не было! Зачем его смущать? Я разрешил. Он не особо разбирается в приличиях. Кто мог его научить? Ничего. Это не страшно. Я решил не сковывать его своими соображениями. Хватает ему поводов для печали...

   – Бедняга. Не просто будет его растормошить. Но он будет чудным мечтателем. Я верю в это! К тому же Эстер говорит: "Харм хорошо влияет на Элфи. С ним она счастливая... Как прежде..." Он чудо. Он будет в чуде. И Элфи с ним, – Магдалена попыталась проглотить ком, подкатывающийся к горлу.

   – Милая, все хорошо. Иди ко мне, – Генри обнял любимую жену и погладил ее по распущенным волосам. В голове звучал мотив и оттого Генри, повинуясь ему, медленно закружил Магдалену, крепко ухватив ее за талию. Несколько пируэтов и, будто искра, вспыхнула мысль. Генри отпрянул, попятился к сидению, укрытому покрывалом, и сдернул кусок ткани. Отвязал серебряный шнурок с изгиба спинки. – Может, сходим – полетаем?

   – Не надо. Не хочу оставлять детей одних.

   – Все будет нормально. Они вместе играют. Ну, давай, ненадолго.

   Он мигом очутился у двери и повернул ключ в замке, заперев вход в спальню.

   Желание прошмыгнуть сквозь орейфус неспроста появилось у Генри. Каждый день, Харм и Элфи после занятий двигались прямиком в дом Смолгов. Целые дни дети будоражили жилище всевозможными играми и затеями. К тому же наставничество Генри над Хармом выматывало его, потому как Харм без остановки атаковал его всевозможными вопросами. Порой приходилось изрядно поднапрячь извилины, чтобы ответить на них, не выдав лишней информации. Да и объяснять приходилось так, чтобы было понятно шестилетнему ребенку. Не будучи учителем, не имея выверенного навыка преподавания, Генри подолгу приходилось обдумывать свои ответы. Посему супругам Смолг оставалось крайне мало времени для работы над усовершенствованием их личного мира, входом в который служил стул-орейфус. Оставлять молодой мир надолго без посещений было опрометчиво. Законы его устройства еще не представляли цикличную систему, в которой одно явление вызывает другое, а то влияет на третье, затевая четвертое.... и так до замыкания циклов в одну устойчивую структуру. Смолгам этого добиться никак не удавалось, и потому все их старания постепенно растворялись. В присущем теперь миру виде они опирались лишь на мечты супружеской пары, а значит – были не устойчивы. Любому ученику с Изнанки известно, что мечты без подпитки мечтателя или самой системы сами по себе живут недолго.

   Генри почти трясло от нетерпения, и Магдалена сдалась:

   – Ну, хорошо! – она резво присела на орейфус и закрыла глаза, в следующий момент она оказалась в уже знакомом доме с паутиной хрусталя на потолке.

   Теперь здесь стало немного уютней. Предметы интерьера закрепили на стенах, а роскошный диван ввинтили в пол. Мелкая утварь уже не летала без надзора, все запиралось в ящиках и шкафах на замок. Сила притяжения никак не поддавалась Смолгам, а может им просто нравился полет. Но Магдалена уже парила в комнате в ожидании, когда появится Генри.

   В первое мгновение, без особых усилий, Магдалена представила дыхательное приспособление, и оно тут же воплотилось на крыльях носа. Вскоре появился Генри, и он также смог дышать, используя аналогичный аппарат.

   Генри облачился в черную мантию с разноцветными нашивками, а на его голове выступила острием четырехугольная конфедератка.

   – Как я тебе в роли учителя?

   – Изумительно!

   – Сначала Элфи, а теперь Харм... Я – магистр изнаночной наружности!

   – Балагур, – рассмеялась Магдалена. – Но неплохое начало. Харм доволен, ты для него авторитетный конфедерат.

   – Думаю, ты заблуждаешься. Он не особо поддается влиянию с моей стороны, хотя если рядом Элфи, работает с удовольствием.

   – И она! Она тоже! – Магдалена улыбалась. – Так должно быть!

   – Уверен, наша дружба была неизбежной. И Брегантина сразу мне об этом заявила.

   – Она мудра, а Виола лучше всех понимает подобные вещи.

   – Ты знала, что Харм по крови связан с Анной Волгиной? – нахмурившись, выдал Генри.

   – Да, слышала. Это меня пугает.

   – Еще бы! – Генри смахнул конфедератку, и та испарилась, а его мантия поблекла и стала белой. – Хорошо, что его жизнь не пересеклась с ней. Это дает некий шанс минимального влияния.

   – Генри, не забывай, Дриммерны – его семья, а они в определенных рамках едины.

   – Не похоже, что среди других членов семьи есть мечтатели.

   – Оно всегда не похоже, пока не случится что-то серьезное.

   – К сожалению, ты права. Но Харм все же чудесный мальчик! Мне нравится его характер. У него он есть! Его трудно принудить к чему-то или убедить без весомых доказательств. Хотя именно это иногда меня и пугает, – Генри рассмеялся, но было видно, что он горд за Харма.

   – Он – чудо! А ты посмотри на Элфи, когда она играет с Хармом или просто он рядом, она ... она – Элфи! Но лишь ему пора уходить, тоска вновь селится в ее глазах. – Магдалена отмахнулась от мыслей, как от чего-то материального и улыбнулась. – Но все же открой секрет. Как ты с Хармом подружился?

   – Нет никакого секрета, все очень просто и немного весело, – вдруг аура свежей выпечки окутала Магдалену. Запахи не могли существовать здесь, но все же Магдалена ощутила уют пекарни и вызывающие аппетит ароматные волны, которые окружают подобные заведения. Это сделал Генри, он искусно воплотил свои воспоминания, коснувшись восприятия Магдалены нежной мечтой. Она окунулась в его мысль, Генри разделился с ней кусочек своей памяти. Магдалена закрыла глаза и улыбнулась. Это было аккуратное взаимодействие, Генри заботится о ней и всегда стремится чем-то удивить. Ловко он придумал с запахом!

   Генри поманил супругу к выходу. Пара выплыла из особняка. Невидимая капсула обняла их, и они помчались к своей цели.

   Магдалена глянула на Генри:

   – Ну и? Что же с Хармом? Чем ты его покорил?

   – Ах, да! Пи-ро-ж-ки!

   – Что? О, теперь все ясно.