Текст книги "Школа мечтателей (СИ)"

Автор книги: Элеонор Бирке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

   – Прям все?

   – Именно! А когда он умял все съедобное, то принялся за сам магазин. Он ел доски, витрины, кассовый аппарат, крышу, стены. Но когда закончилось и это, он увидел своих родителей, дрожащих от ужаса. И тут он понял...

   – Только не говори, что он и их съел.

   – ... он понял, что они будут повкуснее кирпичей и уже направился к ним облизываясь и представляя как же будет вкусно...

   – Харм прекрати!

   – Он подошел к отцу и открыл рот, готовый укусить его за пиджак, как вдруг тот шарахнул ему по голове и закричал: "Проклятая муха – ты же разбудишь всех!" – и тут – я проснулся!

   – Фу ты, испугал. – Элфи только на миг обиделась на небольшой обман Харма, но тут же забыла об этом и рассмеялась.

   Харм оцепенел и через мгновение улыбнулся сам, помотал головой и медленно выдохнул. Какая-то легкость и умиротворение наполнили его. Будто после долгого дня напряженного труда он, наконец, уселся в мягкое уютное кресло. Он расслабился и остановился не в силах перестать улыбаться.

   – Харм, так это ты все съел и решил укусить своего папу? – веселилась малышка Смолг.

   – Да! Поесть – это первое в моем списке важных дел.

   – Ты решил без разбора хватать все, что попадется?

   – Конечно! И если б я сейчас был голоден... – он устрашающе посмотрел на Элфи, а потом резко перевел взгляд на Кайгы, – то съел бы твою большущую аппетитную собаку!

   – Нет, не надо, – Элфи присела и обняла пса за шею. – Лучше съешь меня! – она рассмеялась, а Харм, улыбнулся в ответ. Нечто легкое наполнило его, дурманящее и приятное.

   Элфи смеялась, а пес мотал хвостом. Похоже, Кайгы почувствовал перемену настроения у своей хозяйки, и это псу понравилось.

   – Харм! Харм! Иди сюда, мерзкий гад! А ну, ко мне!!!

   Дети обернулись. Харм застыл, а пес вырвался из объятий Элфи и рванул, что было сил.

   – Стой! Стоять, кому говорю! – старая соседка Дриммернов гневно выкрикивала приказы, но пес бежал без оглядки, а Элфи, испугавшись, схватила Харма за руку и прошептала:

   – Это кто? Твоя мама? Она тебя зовет?

   Старуха плюнула на песок дороги и недовольно вошла во двор:

   – Вот мерзкая собака! Сбежала, опять! Поймаю – убью.

   Элфи изумленно глянула на Харма, но тот в ярости сжал губы и молчал. Неуверенно она спросила:

   – Она мою собаку звала? Его тоже зовут Харм? Как и тебя?

   Харм отвернул голову и с грустью в голосе ответил:

   – Лучше б я съел свою соседку вместо магазина, – а потом весело глянул на Элфи.

   Она недоуменно выдохнула и, улыбнувшись, добавила:

   – Точно! Но сомневаюсь, что она съедобная, – и вновь рассмеялась.

   Харм подхватил смех. Нотка грусти, резонирующая со стыдом, звучала у него в голове, но мальчуган умело упрятал свои переживания. Харм то знал, именем он обязан соседскому псу. Но предпочел не рассказывать Элфи об этом. Она смеялась и это – главное, а свою печаль он ей не покажет, хватит с нее. Пусть веселится!

   С отличным настроем, в компании Харма, Элфи шагала к школе.

   – Ты веселый, прям как мой папа!

   – А я знаю его, его зовут мистер Генри.

   – Да! Точно! Вы, что знакомы?

   – Мы иногда разговариваем. Он у тебя хороший.

   – Это точно! Смотри вот и Кайгы, – Элфи и не думала звать пса старым именем. Так неловко, что у ее нового друга и нового пса одно имя. – Сбежал, испугался? – пес преданно стал лизать Элфи руки.

   – Хорошо, что Кайгы теперь с тобой, – Элфи глянула на Харма. – Там ему жилось очень плохо. Его обижали и совсем не любили, – он подал руку псу и тот лизнул ее.

   – Ой, ты ему тоже понравился.

   Харм вспомнил, как несчастный пес бродил поблизости. Как жалок он был, и Харм презирал его. Он жалел, но одновременно ненавидел его. Но чудо, теперь Харм проникся сочувствием. Как хорошо, что и ему встретились хорошие люди. Несчастному псу, также как и самому Харму.

   Элфи давно волновали кое-какие происшествия, и она решилась спросить:

   – Харм, ты кринул во сне, помнишь?

   Дриммерн почесал макушку и стыдливо улыбнулся:

   – Около столовой?

   – Да, там было столько учеников.

   – Я не специально. Мне снилось, что я ем магазин, – Харм решил перевести разговор в шутку.

   – Опять ты шутишь, – рассмеялась Элфи, но тут же решилась докопаться до правды. А Харм был готов балагурить без остановки, только бы Элфи веселилась. – Так что же тебе приснилось?

   Мальчишка призадумался, вороша былые события и, наконец, выдал:

   – Ничего особенного, так часто бывает после какого-нибудь события, мне снится как бы его продолжение. Я видел как мистер Хванч разговаривал с Мэри. Она его ругала. Так смешно. Они были в школьном огороде и махали руками, и кричали. Так нелепо, как в старом черно-белом кино. А томаты были ну прям краснющие! – забавлялся Харм.

   – А за что Мэри ругала Хванча?

   – Они говорили о тебе и о твоей маме, вроде что ты похожа на нее, чтоли?

   Элфи остановилась.

   – Ты чего, Элфи? Смотри, Кайгы что-то раскапывает.

   Пес изо всех сил разбрасывал песок сразу во все стороны, но Элфи не обратила внимания:

   – О моей маме говорили? – от слов Харма у Элфи сжалось все внутри, она вспомнила разговор Хванча с Мэри, который она нечаянно подслушала, – Харм, а ты можешь вспомнить точнее, о чем они говорили?

   – Это было так давно... Они были во внутреннем дворике купола... Ты мечтаешь или что-то такое. – Теперь Харм сам насторожился. Ведь точно! Они говорили про мечты и мечтателей и про Элфи! Он растеряно продолжил, – Сейчас не вспомню, но вот недавно мне приснилось, как они опять спорят, но уже в каком-то незнакомом месте. Хванч ел, а Мэри его отчитывала.... и опять мечтатели... какие-то мечтатели.

   – Погоди, Харм. Мечтатели?

   – Ага, они...

   – Это точно был сон? Я слышала похожий разговор, когда убежала. Ну, когда ты крикнул... – Ей вспомнилась досада и неприятная встреча с чучеловедом – не самый лучший день в ее жизни. – Хванч и Мэри шли по коридору и говорили обо мне и о моей маме. Похоже на то, что ты рассказал, только это было в отделении чучельных дел, а не в огороде Хванча. Тебе точно приснилось или ты ходил за мной? – Элфи строго посмотрела на Харма.

   Но он вдруг сказал:

   – Это так странно. Иногда мне кажется, я знаю будущее. И сны часто сбываются, то есть не совсем, но что-то похожее происходит.

   – А разве так бывает?

   – Я не знаю... Но меня волнуют мечтатели. Я думаю это волшебство какое-то.

   – Можно и так сказать, – неожиданно выдала Элфи, и в тот же миг прикрыла рот ладошкой.

   – Что? Ты тоже знаешь о них? Твои родители... Они такие? – Харм схватил Элфи за плечи и тут же, смутившись, отпустил. – Ты тоже такая? – Элфи удивилась. – Ты умеешь исчезать? Знаешь заклинания?

   – Подожди, погоди Харм! Ты уже напридумывал невесть чего.

   – Так расскажи!

   – Я не могу, прости.

   – Но ты? Ты такая же?

   – Харм...

   Элфи не могла себе объяснить, но почему-то была уверена – Харму можно доверять, и она сказала:

   – Прошу, не говори никому, но думаю – да. Я тоже, наверное, мечтатель. Только я пока не очень понимаю, что это такое.

   – Элфи! – восторженно произнес Харм, – Так давай выясним!

   Элфи улыбнулась и пожала плечами:

   – Давай! Но только об этом ни с кем не говори. Хорошо?

   – Конечно! Но только ты... не грусти, – Харм густо покраснел, впрочем, Элфи так засмущалась, что этого не заметила.

   Теперь два маленьких вэйоса молча шли в школу. Но молчание лишь то, что мы видим! В их головах крутились открытия и новые загадки, и они пытались их разгадать. Каждый по-своему. Вскоре главная площадь Воллдрима и обсаженная густыми шарами кустарников дорожка оказались позади, они подошли к парадному входу школы.

   – Знаешь Харм...?

   – Ага, что?

   – Спасибо, что отогнал от меня ту змеюку на уроке хищников и травоядных. Я испугалась...

   Харм задумался. "Как там отвечают, что говорила мисс Брегантина...?"

   – Не за чем извиняться, забудь.

   Элфи глянула на своего собеседника:

   – Извиняться? Ты о чем?

   – Спасибо Элфи, спасибо, – Элфи рассмеялась, но Харм ничего не понял.

   Харм хотел избавиться от неловкости и поэтому попытался прочитать выдолбленную в камне надпись:

   – Ш...шко..лллла. Школа... Име...мени. Имени... Мис...тера. И... ми...сси... Кр..кру, – последнее слово явно не давалось Харму.

   – ...Крубстерс, – помогла ему Элфи.

   – Крубстерс... Ну и имя.

   – Фамилия, – хихикнула Элфи.

   – А почему написано "имени"?

   – Не знаю. Так чудно. Действительно имя, а на самом деле фамилия.

   Харм вдруг заявил:

   – Так что же мы будем делать с мечтателями?

   – Надо разобраться. Может твой сон и то, что слышала я – совпадение. Но я не уверена... – Элфи задумалась, а потом выпалила. – Я все придумала: ты будешь спать на уроках, а я послежу за Хванчем с Мэри. Ну или хотя бы за одним из них. Если опять совпадет, я.... Я даже и не знаю, что думать.... – она испугано посмотрела на Харма, но затем вновь воинственно продолжила, – С этим мы потом разберемся, но даже если не совпадет, вдруг удастся подслушать что-нибудь новенькое?

   Харм ступил за порог и засопротивлялся:

   – А как же занятия? Прийти в школу, чтобы поспать? Мне такое не подходит.

   – Харм здесь что-то не чисто, надо разобраться.

   – Ты знаешь, я сейчас вспоминаю подробности о своем сне. Когда Хванч ел, он что-то болтал про сов и застолье, про какое-то лечение голоданием или вроде того. И во сне он сказал про цветок, который ты нюхала на уроке... – он почесал макушку, – когда нам про ревень рассказывали. Как же он назывался?

   – Окриниус! – влез в разговор Кирк. Он всегда отличался тактичностью и вежливостью, то есть их отсутсвием.

   – Точно! – обрадовалась Элфи, но тут на нее нахлынуло возмущение, – Кирк, ты что подслушиваешь?

   – Да ладно, если б не подслушивал знал бы в сто раз меньше. Люди которые болтают не глядя по сторонам раскрывают важные тайны. Проверено на практике! Поверьте! Так о чем вы? – он уставился на ребят, деловито проведя по своим блестящим волосам.

   Харм не хотел посвящать во все нахала, ведь тот не пожелал поведать ему о своих соображениях после урока у мистера Хванча, когда тот случайно сказал о каких-то мечтателях. Кирк ожидал Харма в коридоре. Однако, выяснив, что Дриммерну ничего полезного не известно, сам не стал вдаваться в подробности и просто-напросто удалился. По правде и Харм не раскрыл ему свои секреты, не рассказал про сон и страшную рыжеволосую женщину. Но, доверия Кирк не заслужил и иными нелицеприятными поступками. Например, он постоянно надсмехался над вопросами, которые Харм задавал учителям. Мог сказать: "Этого не знают только глупцы!" или "Чушь и ничего больше!" Многие вэйосы грешили небольшими шуточками в его адрес, впрочем, они подшучивали и над своими друзьями, но от Кирка явно веяло презрением. Это Харм ощущал, это он понял очень быстро. Посему, Харм решил схитрить:

   – Цветы я не очень люблю. Тот, что ты нюхала еще ничего, красивый, но от них мало толку: не съесть, да и ухаживать надо. Какая польза? Одна трата времени.

   Элфи поняла задумку Храма и решила поддержать новую версию беседы:

   – Ты не прав. У меня вокруг дома столько цветов и даже зимой в специальном помещении всегда цветут какие-нибудь. Скоро похолодает и я обязательно тебе покажу как это здорово среди зимней стужи любоваться живыми цветами. Кирк уже видел, – она с упреком посмотрела на Беккета.

   – Видел, видел. Только при чем тут мистер Хванч? – легко раскрыл обман догадливый Кирк.

   – Он помогает, рассказывает как растить цветы и другое, – замялась Элфи. На самом деле Хванч не бывал у них в гостях и увидела она его впервые в стенах школы. – Он ведь огороды любит.

   – Все понял. Важная беседа. Я пошел. Удачи вам и не замечтааааайтесь, – хитро ухмыльнувшись, Кирк ушел прочь.

   Элфи насупила брови:

   – Пойдем? Ты куда сейчас?

   – Как раз к мистеру Хванчу. А ты?

   – Я собиралась в зоосад, но, решено – я пойду с тобой! Понаблюдаю и вдруг ты решишься все-таки заснуть на уроке, – она резво развернулась и зашагала к куполу природы.

   – Пойдем! – махнул головой Харм. Сопротивление яро раздувалось, но перечить планам Элфи он не решился и потому покорно последовал за ней. – Только спать я не согласен. – Элфи захихикала и, крутанувшись в реверансе, вошла в створки бабочек и вьюнов.

   – Кстати, – призадумался Харм, – а что Кирк имел ввиду – "не замечтааааайтесь"?

   – А ведь точно!

   Пара друзей уставилась в спину удаляющегося Кирка. Тот неожиданно обернулся широкой улыбкой с прорехами на месте выпавших молочных зубчиков и помахал Элфи. Потом отвернулся и скрылся в уходящем налево коридоре.

   Однако его мыслишки шагали совсем в другую сторону: "Элфи пришла в школу – это хорошо, она улыбается – замечательно! А этот оборванец Дриммерн выбивается во всезнайки, да еще может стать "просвещенным"! Какая несправедливость! Наглец из подворотни!"

Глава 19. Язык света

   "У здравомыслия есть лишь один подход – наука. Отсюда имеют место лишь факты, доказательства, незыблемые постулаты. Куда не глянь – явления природы состоят из домыслов. В глубинные причины заглянуть не удается. Научились подстраиваться, но обуздать не могут. Природа неподвластна умам человечества. Она умнее ученых. Что ж, кому разбираться в этих загадках, как не мне?" – размышлял Кирк.

   Мистер Беккет-младший подошел к зеркалу и выставил свои почти кроличьи резцы, пригладил волосы, приподнял подбородок, повертел вправо, влево – серьезный ученый. Отвернулся и прошагал к столу, взобрался на огромный стул с высокой спинкой, обвитой древесиной с массивными узорами по краям и мягкой набивкой за спиной. Резные подлокотники истерлись от времени, но все еще дышали роскошью. Рука Кирка не могла охватить кулаки, вырезанные на подлокотниках там, где сейчас располагались его детские ладони. Кирк уместился на широком сидении и его носки, начищенных до блеска ботинок, едва касались пола.

   Кабинет отца теперь всецело принадлежал Кирку. Частые командировки надолго оставляли хранилище знаний дома Беккетов на попечение младшего из семейства. И тот порой забывал о главном хозяине и вел себя будто сущий властелин книг и рукописей этой одной из самых вместительной комнаты особняка.

   Стол, перед которым уместился Кирк, примерно четыре метра в длину и около полутора в ширину взгромоздился на изогнутых деревянных колоннах с увесистыми металлическими набалдашниками, упертыми в пол. Закругления этих несущих весь вес тяжелого письменного предмета интерьера представляли собой нормандские шеломы, которые служили защитой для голов воинов в сражении. Конус и спускающаяся на переносицу полоса металла. Шлемы водрузились на позолоченные головы. Один из вылитых в печах воинов что-то кричал, другой был спокоен, а два других, что отвернулись на выход из кабинета, подмигивали входящим сюда посетителям.

   Резьба на столе отличалась от той, что использовалась на стуле, но все же гармонировала с письменным массивом. Несколько выдвижных ящиков, вделанных по краям, повторяли изгибы ног стола с одного края и извивались, как волны на детских рисунках, с внутренней стороны. Они занимали всю высота стола. Один ящик метра в полтора длиной размещался под столешницей и всегда запирался на ключ, который Кирк уже давно обнаружил и, время от времени, радовал себя запретными знаниями. Впрочем, ничего особо ценного там не было. Банковские бумаги, акции и документы на дом, складские помещения в старом Воллдриме, акты о праве собственности Лилианны Беккет на здание аптеки и другие мелочи. Отец оставил здесь несколько изящных предметов, не ясного применения, походивших на сувениры. Возможно, изделия имели ювелирную ценность или историческую?

   Столешница представляла собой цельный кусок дерева, причем на ней читались годовые кольца невероятно толстого ствола. Весь срез дерева вместили в раму из выкрашенного черного бука. Этот стол, вероятно, стоил немалых денег и вряд ли имелись его копии. Наследие Беккетов досталось им от прародителей Кирилла Беккета, отца Кирка. Несмотря на возраст, древесина излучала запах лака, смешанный с преставлением о том, как пахнет консервативная старина. Терпкий и основательный.

   Стеллажи с книгами украшали почти все стены кабинета, лишь окна от пола в потолок создавали атмосферу жизни в этом строго научном мире, ведь выходили они в сад Беккетов. Дуновения свежести устремлялись в помещение через несколько распахнутых квадратов стекла. Мелодии птах и кузнечиков тормошили тишину и покой комнаты. Кучерявая листва плясала в порывах ветра, а листочки схватывали лучи солнца и через мгновение выпускали прыгунов на волю. Отчего по полкам с книгами сновали эти неуловимые солнечные хулиганы. На улице, по ровно выстриженной траве носился Кайгы. Изведав сад Смолгов, он пристроился пролезать на лужайку соседей. Впрочем, Беккеты уже привыкли. Сам Кирк успел привязаться к Кайгы, но все еще мучился, вспоминая, что чуть не убил беднягу.

   Для бездомной собаки, тот оказался довольно умным и, похоже, понимал речь людей. По крайней мере, интонацию. Реагировал на команды и даже на обычные просьбы, например, "не лаять". Забавно, но Кирк полюбил невзрачного питомца Элфи, впрочем, ему нравилось многое, что связывалось с ней.

   Кабинет наполняли неисчислимые книги, карты, картины, свитки, рукописи, инструменты для наблюдения за звездами, микроскопы, компасы. Чего тут только не было!

   Научный хаос намекал на увлеченность Беккетов, будь то отец или сын. Владельцы обстановки явно противились вмешательству со стороны, на что указывала покоившаяся здесь пыль. Пожалуй, редкий марш швабры с тряпкой по полу – это все что дозволялось творить в этих стенах пришельцам из мира обслуги. Остальное – дело семейной элиты интеллектуалов, и вовсе не связанное с наведением порядка.

   Кирк запрокинул голову и уставил взгляд в потолок. В десяти метрах над ним купол кабинета венчала раскидистая люстра. Ее испещряли изгибы позолоченных вьюнов – непроходимые джунгли на отдельно взятом произведении мастеров искусства. Кирк презирал их за фантазии – таких растений не существует, он искал – ни в одной книге, ничего подобного. Кроме того надписи – странный язык.

   С появлением массивного светильника в кабинете Беккетов, у Кирка появилась идея расшифровать причудливые фразы. Уже давно он перерисовал иероглифы со светильника и много часов потратил, чтобы выявить систему. Выяснилось только, что это вполне стройная письменность, со своей пунктуацией и повторяющимися символами. Из известных Кирку алфавитов ни один не совпадал с этими. Собственно может это вовсе не иероглифы, но слишком заковыристые. Скорее всего, каждый является слогом или даже целым словом. Возможно, загадочный язык превратился в антураж для украшений предметов искусства. Он слегка походил на Ливийские углы и петли, но все же с неимоверной натяжкой. Лишившись всяких указаний на дальнейшее исследование языка " с люстры" Кирк забросил это занятие. Однако нерешенная задача порой злила его. Не любил он проигрывать, тем более каким-то завиткам похожим на слова.

   Отец привез эту люстру в прошлом году. В тот раз мистер Кирилл Беккет, долго отсутствовал и вернулся с ворохом всевозможной утвари и литературы, как раз вместе с бабушкой и дедушкой Элфи, четой Либель. Вроде бы они встретились на пересадке одного из вокзалов. То было первое путешествие, в которое он не взял сына. Тогда младший из Беккетов еще не ходил в школу и был весьма свободен. Но, сославшись на какие-то непреодолимые препятствия, отец отказался от совместных путешествий, и Кирк стал безвылазно обывать в Воллдриме. Если не считать прогулки по окрестностям в короткие недели нахождения отца дома. С тех самых пор отец ни разу не позвал Кирка с собой! Думая об этом, Кирк вздохнул и несколько раз провел ладонями по вискам: "Ни разу!" Это обстоятельство чрезвычайно злило его.

   В то лето, вернувшись в родные края, мистер Кирилл Беккет вовсе первым делом направился к соседям. Шумиха взбудоражила двор Смолгов, торжественное возвращение вылилось в радость за кустарной оградой. Прелестно. Так Кирк узнал о его возвращении. Отец не взял Кирка в путешествие и свежими новостями поделился с другими. Впрочем, Кирк не затаил обиды, отец всегда привозил что-то своему сыну. В тот раз ему досталось несколько книг. В том числе учебник по старофроландскому и несколько научных изысканий на том же языке. "Флора и фауна Земли", "Хождение в строение молекул" и "Странности – нет – системность!" о законах жизни и круговороте знаний о ней.

   Итак – старофроландский. Прежде Кирк не слыхал о нем. Но отец уверял – пришла пора изучать языки и ни в коем случае не бросать подготовку к школьному природоведению. Он твердил: "Пригодится все! Понимание простых вещей приведет к пониманию всего". И Кирк верил. Все же отец преумнейший человек, хоть порой и забывает о своем единственном сыне.

   К началу обучения Кирк вызубрил учебник и прочел остальные книги. Теперь мог изъясняться на старофроландском. Впервые он столкнулся с остатками древнего произношения в школе. Названия некоторых животных, тасманийских и сумчатых обитателей континентальной Австралии на древних наречиях были схожи с наименованием на старофроландском. Кстати, современного фроландского он не встречал, существовал лишь умерший язык, но отчего он назывался "старо"-фроландским, не ясно?

   "А еще – Дриммерн!" – покачал головой Кирк.

   Его имя – "Харм" – дословно переводилось "тихо", "тишина", "несчастье", "печаль", кое-где даже упоминалось значение "злоба", но лишь в паре мест потрепанных учебников. Странное имя, но вспоминая их первую встречу, Кирку показалось – именно подобные эпитеты и подходили незнакомому оборванцу с букетом роскошных цветов, которые явно ему не соответствовали.

   Кирку бывало жаль Харма – изредка накатывало. Он заслужил что-то большее, чем презрение, тем более после спасения Элфи от кобры в зоосаде. А может, он не так уж плох? Действительно, совершенно неученый ребенок, однако схватывает знания и умело ими манипулирует. Задает дерзкие вопросы и продирается в саму суть. Будь он одет приличней, вполне заслужил бы его внимание.

   А вот ситуация с Элфи, Кирку вовсе не нравилась. Она заболела – это печально. Но Дриммерн влез в ее жизнь и теперь та проводит столько времени с этим... С этим Хармом.

   В последнее время Элфи предпочитала либо одиночество, либо общение с Хармом. Кирк понимал – плохо себя чувствовала, но все же Дриммерна удостоила вниманием.

   Кирк ставил лишь большие цели и одна из них – пройти все отделения школы, дабы попасть в таинственный "Уголок Просвещения" школы Крубстерсов. Мало кому это давалось, но он готов трудиться! Однако какая несправедливость – Дриммерна туда возьмут, почти решено. Он вздохнул и нахмурил брови, сложил кулаки и упер их в подбородок.

   – Мечтателями становятся после изучения всех наук или это природный дар? – вслух размышлял Кирк.

   Он вспомнил событие недельной давности.

   Занятия окончились, и он шагал по главному холлу Купола Природы. Мистер Генри Смолг сидел на краю сцены, заложив ногу за ногу – он что-то читал. Кирк, как воспитанный молодой мужчина, решил проявить вежливость и поинтересоваться здоровьем Элфи, тем более это его действительно тревожило. Но вдруг мистер Генри вскочил и подошел к Дриммерну, похлопал того по плечу и они разговорившись отправились куда-то. По всей видимости, мистер Смолг ждал именно Харма и так обрадовался его появлению, что позабыл свою книгу. Кирк подошел и не смог прочесть название на переплете. Однако узнал символы – точно такие же красовались на люстре в кабинете отца.

   Что же было потом? Кирк намеревался догнать мистера Смолга и вернуть ему книгу, но подходить к тому, пока рядом находился Харму, ему не хотелось. Иметь что-то общее, хоть всего-то собеседника, можно, но демонстрировать – это уж слишком!

   Кирк проследил за ними. Те довольно долго ходили по коридорам школы, а потом зашли в кабинет. Один из тех, что посещали вэйосы, с десятком аквариумов. Они прикрыли дверь. Кирк остался поодаль, но его разбирало любопытство, и он подошел, осмотрелся – никого, приложил ухо и через пару секунд выпрямился – послышались шаги и голоса бродящей по школе молодежи. Какая нелепость – подслушивать. Он зашел за угол и оперся о стену, то и дело выглядывая. Вскоре выскочил довольный Харм и вприпрыжку почесал прочь.

   Кирк задумался: "Что же делать? Зайти? Подумают – следил. Подожду, пока мистер Генри выйдет", – но минуло с десяток минут и Кирку надоело ждать. Он вышел в коридор "морских глубин" и подошел к двери – закрыта, тишина. Из щели под дверью ударил ветер – видимо открыли окно. И Кирк сразу услышал голоса, мужской и женский.

   – Здравствуйте мисс Брегантина! – Кирк обомлел. Откуда она взялась? Может там есть другой проход?

   – Генри, здравствуй! Я ненадолго, поэтому сразу спрошу, как успехи у малыша Харма?

   – Чудесно в плане разума, похуже этикет, я думаю это вовсе не его, – он рассмеялся.

   – Это точно, да, да. Но я не за тем прикрепила тебя к нему, – мисс Брегантина тоже смеялась. – Ты знаешь, что меня интересует? Мечты, его мечтательство, ты контролируешь их?

   – Это, пожалуй, невозможно. За такой срок, да и мечты обуздать по силам лишь самому мечтателю, вы ведь знаете.

   "Что?!" – После таких слов Кирка ничто не смущало, он прижался ухом к двери, и прохожие ученики перестали существовать в этом акте расследования, хотя те укоризненно поглядывали на невоспитанного вэйоса.

   А Брегантина продолжала беседовать с мистером Смолгом:

   – Конечно. Но все же давай серьезней.

   – Я уверен, Харма ждет Уголок Просвещения и бесконечность за его дверями. Он научится чуду в душе, но в ней много несчастья, гораздо больше, чем вы думали.

   – Как же тебе не стыдно вэйос?! – на Кирка смотрела два глаза налитых яростным укором.

   Один из учителей застал ученика за неподобающим занятием. Он упер кулаки в свои раздутые бока и склонил голову к Кирку, отчего треугольная прядь седых волос опустилась на нос учителя.

   – Что?

   – Какой позор! Ты кто? – учитель выпрямился и не сводил глаз с Кирка.

   – Я...?

   За дверью послышались шаги, и Кирк рванул с места. Будто водитель гоночного автомобиля вдавил педаль газа, и машина, прихватив с собой привязанного к ней невидимым канатом Кирка, умотала в неизвестном направлении. Через секунду Кирк скрылся за поворотом и гнал, что было сил до самого дома.

   Вспоминая это преинтереснейшее происшествие, Кирка кольнула зависть:

   – Столько тайн мира, но Дриммерн только появился, а ему прочат блеск и знания за пределами общедоступного. Почему?

   Позорная сцена с подслушиванием, а точнее факт его обнаружения, покоробила самолюбие Беккета, но теперь он понял – Харм из "мечтателей", они же "просвещенные"! Кирк не сожалел, ведь знания никогда не стоят сожаления.

   – Все-таки необходим природный талант. У меня-то он должен быть! Я отнюдь не прост! – Взгляд Кирка обшаривал стены кабинета, впрочем, скорее его мысли блуждали в мозговых извилинах, а глаза лишь повиновались невидимому сражению интеллекта. Он помотал головой и взял в руки ту самую, забытую мистером Генри книгу. Теперь отдавать ее неудобно. Откуда она у него? Да и в томике гораздо больше символов. Так легче расшифровать загадочный язык. К тому же на страницах встречаются фразы старофроландского и еще пяти-шести неизвестных языков. Ничего подобного на корпусе Мировых Яыков он не видел, а тот пестрел фразами с сотен известных говоров и наречий! Еще та загадка!

   "Эти просвещенные не так просты. Ими могут оказаться учителя и, даже, некоторые ученики", – теперь Кирк понял это. "Помощи ждать ниоткуда. Да и не зря отец говорил: "Ты станешь умнейшим из людей!"

   Мама всегда одергивала отца, когда он внушал подобное сыну.

   "Да откуда ей знать, что же будет на самом деле? Она вовсе не ученая, в отличии от папы! Тому явно видней! А если так – я разгадаю любую головоломку!"

   Беккет-старший, несомненно, был одним из самых образованных и умных людей Воллдрима, имел почитателей не только в школе. Часто его приглашали на приемы в мэрию, в университеты и колледжи всего мира. Он мог стать мэром Воллдрима, однако отказался от участия в выборах, ссылаясь на множественные теории, занимающие все его время. К тому же они явились его основной страстью, заставляющей собирать данные вдали от дома, вдали от единственного сына. Лилианна скучала, но муж никогда не брал ее с собой. Теперь и Кирка перестал брать. С мамой ясно – она ничего не поймет, но он! Почему?

   Воспоминания об удивительных местах, куда возил его отец, о необычных людях, с которыми он успел встретиться за годы своего раннего детства, иногда всплывали в памяти Кирка. Они были столь расплывчаты, что порой ему казалось – этого не было на самом деле. Частенько снились красочные сны о сказочных местах. Кирк давно понял, что его незрелый мозг искажали детские воспоминания. Они не соответствовали действительности, ведь он мало знал и понимал в то время. Иногда Кирк задумывался, почему отцу было интересно ездить с ним, пока он был совсем ребенком и требовал строго надзора, но сейчас, когда он стал вполне самостоятельным и столько знающим взрослым, не по возрасту образованным, он перестал делить исследования с сыном. Говорил: "Надо ходить в школу!" Но звучало это не вполне убедительно. Кирк превосходил каждого вэйоса в любой науке, впрочем, не только вэйосов.

   – Шунте дель мунте, – сказал Кирк и опустил лоб на стоженные крест-накрест на столе ладони.

   "Загадки существуют лишь в незнании" – эпитет в книге мистера Смолга.

   Кирк достал из личного ящика стола толстую тетрадь и стал просматривать свои пометки о расшифровке фразы "с люстры". Не так уж много там было. В основном рассуждения об устройстве мира и потоках знаний, опирающихся на человеческую речь. Задумавшись Кирк понесся в интеллектуальную фантазию:

   – Все связано не только в природе. Как круговорот жизни и питание организмов, как переход энергии в иные состояния. Есть цепочка циклов, пройдясь по которой достигнешь иной сферы жизни и знаний. Один язык можно увязать с другими. Всегда есть связующие нити. Это математические формулы речи, из простейших аксиом рождаются сложнейшие теоремы! Из звуков – слова, фразы, языки. Даже в относительно изолированном обществе детали речи обязательно совпадут с языком соседей. Главное понять связи. – Но мысли отделялись от теорий и часто возвращались в лоно непонимания и претензий к отцу: "Почему отец настаивал на природоведении? Он говорил, что природа объяснит все, она основа и источник знаний. Из нее зародилось все остальное..."