355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Ярилина » Любви хрустальный колокольчик » Текст книги (страница 5)
Любви хрустальный колокольчик
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 19:17

Текст книги "Любви хрустальный колокольчик"


Автор книги: Елена Ярилина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Да успокойся ты, все же нормально. Чего ты разволновалась? Все было просто отлично, ты страстная, горячая женщина, лично мне очень даже понравилось – не выношу, когда баба корчит из себя монашку. С тобой же все нормально, а что кое-что забыла, так это не беда, не из-за чего пороть горячку, я помогу тебе наверстать упущенное.

Он улыбнулся мне, высвободил свою руку, которую я все еще судорожно сжимала, и стал легкими прикосновениями гладить меня по лицу. Но я все еще не могла поверить в то, что он мне только сейчас говорил. Не могла и не хотела! Вдруг я почувствовала, что его рука переместилась с моего лица уже на шею и продолжает двигаться дальше. Только тут я сообразила, что все еще не одета, и быстро протянула руку, чтобы прикрыться хотя бы одеялом. Саша прижал ее к кровати, в то же время другой рукой он несколько раз сжал мою грудь и вдруг резко потянул за сосок. Я вся содрогнулась – мое тело, которое только что мною ощущалось каким-то онемевшим и почти неживым, мгновенно ожило, наполнилось тысячью разных ощущений, задрожало. В ушах какими-то странными, словно бы нездешними отголосками зазвучали стоны и крики, которые я вдруг с ужасом, столь запоздало признала своими. Что это? Когда это было? Неужели же это кричала я? Неужели я могу, умею так протяжно стонать и так хрипло кричать?

– Нет! Это была не я! Это не я кричала! Я не могла так безобразно кричать, я никогда не кричу в постели, даже если мне очень хорошо. Ты слышишь?! Я никогда, никогда не кричу!

Я как одержимая бросала эти глупые, беспомощные слова ему в лицо и при этом трясла его, как будто от моего отчаянного крика могло что-то измениться. – Это ты под другими не кричишь, а подо мной еще как кричишь! – Склонившись ко мне совсем близко, он не то утешал меня этими словами, не то, наоборот, хотел сильнее разозлить, улыбка у него была какая-то кривоватая, и слово «другими» он цедил сквозь зубы. – Со мной ты, милая тетушка, ведешь себя как мартовская кошка.

На меня словно кипятком плеснули. Я даже зарычала от бешенства и рванулась к нему, чтобы вцепиться в ненавистную физиономию, стереть с нее эту наглую усмешку. Но не успела, Саша опередил меня и впился в мой рот жгучим, раздирающим поцелуем. Задыхающаяся, смятая его натиском, я вдруг вспомнила, что все это уже было. Мы ссорились с ним на кухне, я потеряла от злости голову и бросилась на него, а он ответил поцелуем. Что же было потом? Ох, что он делает?!

– Нет, боже мой! Нет! Отпусти меня, я не хочу, я правда не хочу, ох! Ну отпусти же меня!

Мои испуганные крики только возбуждали его, он ни на мгновение не прекращал своих движений и не скрывал, насколько ему приятен и мой испуг, и мое сопротивление.

– Ага, давай, давай! Мне нравится, как ты изображаешь из себя жертву, я ведь уже был в тебе! Ну что, чувствуешь меня, чувствуешь? Это я в тебе! И вот так, и вот так! Ты теперь моя, вся моя! То, что я делаю, тебе приятно. Тебе хорошо, очень хорошо, поэтому ты и кричишь! Кричи, кричи, мне нравится, когда ты стонешь. Громче! Еще громче! Вот так! Вот теперь правильно!

Тело мое перестало слушаться, оно полностью вышло из-под контроля. Сдавшаяся, я какой-то дальней, периферийной частью сознания, в шоке от происходящего, фиксировала наши с ним слитные, бешеные телодвижения, свои кошачьи стоны, перешедшие вдруг в крик, и его частое-частое, хриплое дыхание и тоже протяжный, резкий крик и стон. Закричали мы вместе, ощущения были почти непереносимы по остроте, и даже та, дальняя часть сознания, что у меня была еще в действии, выключилась. Но, видимо, на какие-то мгновения, потому что, очнувшись, я еще чувствовала свои и его содрогания, на меня давила все возрастающая тяжесть его тела. Когда я открыла глаза, Саша лежал на мне распластавшись, но, ощутив, как я зашевелилась, тут же поднял голову, хмыкнул, глядя на меня насмешливо и вместе с тем удивленно, и сказал:

– Ну и ну, Женя! Ну и ну! Да ты просто бесподобна! Мне казалось, что еще мгновение, и я улечу в космос. Второй раз был даже лучше, чем первый, так, может быть, третий будет еще лучше. Попробуем, а?

– Уйди! Уйди сейчас же. Ненавижу! Как же я тебя ненавижу, видеть тебя не могу, уходи!

Судя по всему, мой хриплый шепот нисколько не испортил Саше настроения, он немного приподнялся на руках, дав мне наконец возможность вздохнуть полной грудью. Однако освобождать меня совсем он не торопился, нависнув надо мной, довольный и потный.

– Так что ты там шепчешь? Значит, ненавидишь? Ну как же так? Только что, несколько минут назад, ты меня обожала, себя не помнила от удовольствия, а сейчас все сразу забыла. Что-то я не пойму тебя. Объясни-ка мне поподробней. Ну же, давай говори. Я слушаю, я весь внимание.

Говоря это, он улыбался мне так, как мог бы улыбаться кот пойманному мышонку, если бы умел. В этот момент я почувствовала глубоко в себе одну из последних судорог ушедшего наслаждения, от чего невольно содрогнулась и застонала. Мой стон вызвал ехидный смешок у Саши.

– Вот видишь, дорогая моя, все, как я и говорил, – ты не только не ненавидишь меня, напротив, все еще продолжаешь наслаждаться мной. Ну, признайся же, признайся, что без меня ты теперь и дня не проживешь. Ты же обожаешь меня.

Я отрицательно покачала головой, сил не было даже для того, чтобы разозлиться как следует, настолько я была опустошена и расслаблена промчавшимся животным шквалом. Заулыбавшись, он напряг руки, чтобы совсем встать, как мне показалось, и действительно стал выходить из меня, но в самое последнее мгновение остановился, послал мне хитрую усмешку и, совершенно неожиданно, сделал несколько резких движений тазом во весь мах. Насколько я успела понять, таким образом он хотел пошутить надо мной, а может, и наказать меня. Но получилось так, что он ощутимо подшутил и над собою тоже, так как результат оказался внезапным и неожиданным для нас обоих. Как будто рядом со мной ударили в набат, и мое тело, словно огромный колокол, отозвалось низким, вибрирующим гулом, таким тяжелым и мощным, что этот гул придавил и поглотил собой весь остальной мир. Я не только забыла о Саше, но и себя-то в первый момент не сознавала. Потом словно разорвалась завеса, я увидела над собой Сашино лицо, на котором последовательно сменялась гамма чувств: сначала недоверие, потом изумление, торжество, и, наконец, все заполнил восторг. Он оскалился и навалился на меня всей своей тяжестью, словно собирался расплющить меня. Вместо того чтобы задохнуться, испугаться, я тоже исполнилась восторгом, словно только и ждала этой тяжести, и приняла ее с благодарностью, обхватив его тело руками и ногами. Двигаясь с ним в такт, я лизала ему грудь и урчала, словно большая кошка. Да ведь мы с ним словно леопарды в период случки, еще успела подумать я, но тут горячая лава стала разливаться во мне, и, сорвавшись, я стала падать в жерло вулкана. Падала я стремительно и вместе с тем медленно, мучительно медленно, и падение это вызывало острую, небывалую боль. Наконец, огонь сомкнулся у меня над головой, и больше я ничего не чувствовала.

* * *

В себя я пришла только наутро, посмотрела на часы – десять. Чувствовала я себя, мягко говоря, неважно, на душе кошки скребли. Да и немудрено, решила я, вспомнив все, что было вечером. Но вздыхай не вздыхай, этим делу не поможешь. Повернув голову, посмотрела, конечно, я была не одна. Рядом спал Саша, вольно раскинувшись, почти сбросив с себя одеяло, легко и почти неслышно дышал во сне. Я коснулась его руки, легонько провела по лицу – никакой реакции. Тогда я решилась и, совсем откинув одеяло, принялась рассматривать его тело. Тело как тело: молодое, крупное, поджарое, ухоженное. Все в нем было обычным и не давало ответа на вопрос, почему, даже слегка соприкоснувшись с ним, я теряю не просто самообладание, но всю себя теряю, превращаясь в обезумевшую мартовскую кошку. С печальным вздохом я слегка тронула пальцем вялый знак его мужской доблести, он чуть перекатился под пальцем, но никак не среагировал, Саша же слегка вздрогнул во сне, но, слава богу, не проснулся. Спохватившись, я прекратила опасные эксперименты, выскользнула неслышно из кровати и отправилась под душ, испытывая что-то вроде душевной тошноты. Душ мне не очень-то помог, да и как иначе? Если я была сама себе отвратительна, тут уж никакая мочалка не поможет, три не три. В том же отвратительном настроении я принялась готовить завтрак, хотя есть мне совершенно не хотелось, душевная тошнота перешла в физическую. Задумалась: готовить на Сашу или же не надо? А если готовить, то будить или ждать, когда он сам проснется? Невесело усмехнувшись, подумала, что для полноты картины следовало бы отнести ему завтрак в постель, то-то порадовала бы его такой покорностью. Но мои невеселые размышления прервали хлопанья дверей: сначала туалета, потом ванной, немного спустя его комнаты. Чувствовалось, что он очень торопится, ну да, ему же на работу надо. Обычно он уходил рано, а сейчас здорово проспал. Я хотела уйти в свою комнату, переждать, пока он не уйдет. Потом подумала, что не хватает только прятаться по углам в собственной квартире. Саша появился на кухне, подлетел ко мне и попытался поцеловать в шею, но я успела увернуться. Тогда он схватил меня, развернул к себе лицом, всмотрелся в мои глаза, нахмурился, но отчего-то передумал и, держа в ладонях мое лицо, крепко поцеловал в губы, невзирая на мое сопротивление. Оторвавшись, заметил чашку черного кофе, который я себе налила, схватил и выпил, после чего по-хозяйски шлепнул меня пониже спины и, очень довольный собой, ушел. Вся эта сцена прошла как в немом кино, без единого звука.

Вечером он пришел с работы не поздно, около восьми часов. Я весь день просидела безвыходно дома, пыталась работать, но так и не смогла. Долго всерьез раздумывала: а что, если поставить на дверь своей комнаты задвижку, чтобы можно было закрыться изнутри?

Саша разделся в прихожей, прошел к себе, я слышала, как он несколько минут крутился на кухне, даже хлопал дверцей холодильника, что меня удивило. Наконец решительно направился к моей двери, постучал, не получив ответа, постучал еще раз. Преспокойно открыл мою дверь и вошел, в руках букет розовых хризантем, на губах широкая улыбка, прямо джентльмен с плаката, да и только. Я стояла у окна и с упавшим сердцем наблюдала за тем, как он ко мне приближается.

– Добрый вечер, любовь моя. Соскучилась? Извини, что задержался, но все важные и нужные дела, никуда от них не денешься.

Я посмотрела на букет и тихонько вздохнула. Мне очень нравились розовые хризантемы. Эх, такой бы букет, да от кого-нибудь другого! А от кого? Сама не знаю. Цветы мне дарил только Павел, но делал это так небрежно, что они не приносили особой радости. Уйдя в свои мысли, я совершенно забыла о Саше и конечно же совсем его не слушала.

– Как можно быть до такой степени рассеянной, Женя? Ты хоть что-нибудь слышала из того, что я сейчас говорил? Нет? Вот и делай после этого женщинам комплименты. Давно пора взять тебя в твердые руки, а не то ты пропадешь совсем. Не понимаю, как ты без меня жила все это время?

– Очень хорошо жила, просто здорово, гораздо лучше, чем с тобой. Была свободна, принадлежала только себе.

– Ну ладно, хватит киснуть, я же теперь с тобой, так что улыбнись. Посмотри, какие цветы, правда, красивые? И накрой на стол, поужинаем, ты наверняка ничего не ела, вечно у женщин всякие диеты. Посмотри на кухне, я там кое-что принес, тебе и делать-то ничего не надо, все уже готово.

Я поплелась на кухню. Поставила цветы в вазу, нарочно выбрала самую плохую, словно мои любимые хризантемы были в чем-то виноваты. На кухонном столе горкой были свалены продукты, в основном готовые к употреблению, так называемые нарезки. Я вспомнила, что в холодильнике у меня есть зелень, неплохо бы бросить на тарелки для украшения. В дверце увидела бутылку шампанского и бутылку коньяку, слегка подивилась тому, что обе стоят не там, где надо, и переложила шампанское в морозилку, ведь наверняка он его сейчас пить собирается, не успеет же охладиться, а коньяк вытащила. Коньяк оказался весьма средненьким, но все равно я ему, в отличие от шампанского, обрадовалась. С этой бутылкой в руках меня и застал Саша, который зачем-то переоделся и выглядел весьма торжественно, что было странновато и не совсем уместно для кухни. На его фоне я смотрелась совсем уж серенькой мышкой, но этот факт меня волновал сейчас меньше всего. Но мой жилец думал иначе. Он оглядел меня, сморщился и покачал головой:

– Ну и вид у тебя! Иди переоденься, да поторопись, долго ждать не намерен.

– Зачем? Я вполне нормально одета.

– Не вижу ничего нормального в этих обносках, как ты вообще можешь носить эти брюки? Надень что-нибудь поприличней, лучше, конечно, юбку, все-таки у нас с тобой сегодня праздник.

– В этих брюках я всегда хожу дома, мне так удобно, и снимать их не собираюсь, не говоря уже о том, что праздновать мне совершенно нечего.

– Господи! Ну какая же ты все-таки упрямая, не одобряю эту черту в женщинах, учти на будущее. Сейчас спорить с тобой не хочу, оставайся уж в чем есть. Зачем ты, кстати, взяла эту бутылку? Я купил ее просто так, на всякий случай, пить мы будем шампанское.

– Этой бутылке в холодильнике делать нечего. Потому что: во-первых, коньяк не охлаждают, во-вторых, я собираюсь пить именно его, поскольку не люблю шампанское.

– Странно. Я думал, ты обрадуешься. И потом, коньяк слишком крепкий напиток для женщины. Но уж если тебе пришла в голову такая блажь, то так и быть. Хотя, по-моему, ты просто оригинальничаешь.

– Это не я оригинальничаю, это ты сделал плохой выбор: у меня масса недостатков, есть и куда более серьезные, чем пристрастие к коньяку. Но этой беде легко помочь – кругом полно женщин хороших и разных, ручаюсь, что если постараешься, то найдешь по своему вкусу, хоть он у тебя и чудовищный.

Весь остальной вечер я вела себя точно так же, задавшись целью испортить дурацкий праздник. Молола всякую чушь, высмеивала его, меня словно прорвало. Саша налил мне только одну рюмку и счел, что для меня этого вполне достаточно, но я так не считала и сама за собой ухаживала. Он попробовал отнять у меня бутылку, но я не дала, и он махнул на меня рукой. Я напивалась намеренно и целенаправленно и делала это назло ему. При этом понимала, что в конечном итоге хуже всего будет не ему, а мне. Но ведь плохо будет только завтра, а сегодня моя неумеренность и вызванные ею залихватские манеры раздражающе действовали на моего жильца, он прямо из себя выходил. То ли еще будет, мстительно подумала я. А что, собственно говоря, будет-то? Уже поздно, скоро спать, так что ничего не будет, кроме сна.

Я проснулась одна и чувствовала себя при этом просто ужасно. Похмелье – что может быть отвратительней? Господи, и зачем же я так вчера напилась? То, что я чувствовала себя так плохо сейчас, было весьма неприятно, но странно, мне совсем не было стыдно. Это Саша на меня так разрушительно действует, мрачно решила я. Кстати, который час? Наверное, мой злой демон уже ушел на работу, но повернуть голову, чтобы посмотреть на часы, было выше моих сил. Уснуть бы опять и проснуться с прекрасным бодрым настроением, зная, что нет никакого Саши, что он мне просто приснился в страшном похмельном сне. Нет, надо что-то с ним делать, невозможно так дальше жить. Казалось бы, чего проще – сказать ему, что его время вышло, пусть немедленно съезжает. Почему же я не говорю? То есть я что-то такое ему уже говорила, но, видно, не очень серьезно, а почему? Чего я опасаюсь? Боюсь его реакции на мои слова? Пожалуй. Но надо решиться, нельзя же все время трусить. А может быть, он все-таки мне нравится и поэтому я не гоню его в три шеи? Кое-как я выползла из кровати и поплелась в ванную, стараясь поменьше шевелить головой. Особой бодрости душ мне не принес, и чашка черного кофе, которую я выпила потом на кухне, тоже не слишком помогла. Несмотря на сильную вялость, я все-таки решилась выйти из дому, понадеялась, что на улице мне станет лучше. Кроме того, я просто не знала, чем заняться, работать сил не было.

На улице мне полегчало, холодный ветер слегка взбодрил, поднялось настроение. Дождя не было, хотя по небу неслись темно-серые тучи, но ветер так быстро гнал их, что они просто не успевали пролиться дождем. Я шла куда глаза глядят, но вскоре начала зябнуть. Возвращаться еще не хотелось, давненько я не бродила вот так, без всякой цели. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что нахожусь недалеко от новомодного магазина, так называемого бутика. Светка говорила мне о нем как-то, кажется, еще летом, очень хвалила. Я решила зайти полюбопытствовать, посмотреть, что там за товар, тем более что в магазине наверняка тепло. Здесь оказалось не просто тепло, но даже жарковато и душно. Одежда была развешана очень удобно, легко все как следует рассмотреть. Вещи и впрямь были хорошие, некоторые даже очень хорошие, но цены!.. Боже мой! Цены прямо-таки ошеломляли, к ним надо было долго привыкать. Впрочем, какая мне разница, покупать я все равно ничего здесь не собираюсь. Обойдя весь магазин, нигде не задерживаясь подолгу, я окончательно согрелась и повернула к выходу. Совершенно случайно взгляд мой упал на один из манекенов, и отвести глаз я уже не смогла. Меня попросту заворожило платье. Вроде бы и не было в нем ничего особенного, и в то же время оно мне настолько нравилось, что во рту пересохло. Про него можно было смело сказать: стильная штучка. Оно мне подойдет, совершенно определенно я буду в нем выглядеть более чем хорошо, и я так давно ничего себе не покупала. Уговаривая себя подобным образом, я решилась наконец взглянуть на ценник, он превзошел мои самые худшие ожидания. Нет, я решительно не могу себе этого позволить. Думая так, я тем не менее пожирала глазами платье, и при этом у меня в голове словно арифмометр крутился, прикидывая и высчитывая. Деньги у меня с собою были, все, какие у меня есть, последние – напомнила я себе, но уже знала, что куплю платье, даже если следующие два месяца буду сидеть на хлебе и воде. Ничего страшного, стройнее буду. Тут я наконец заметила, что возле меня стоит молодая, роскошно одетая продавщица и смотрит на меня скептическим взглядом. Это как веником смело мои последние сомнения, и я твердо решила, что если платье на мне будет хорошо сидеть, то я обязательно куплю его, а там будь что будет! Платье сидело идеально, я это видела во всех зеркалах кабинки для примерки и не спешила снимать его, поскольку сама себе в нем нравилась, а это бывает со мной ой как не часто. Конечно, я купила его. Не знаю, зауважала ли меня продавщица, я себя уважала минут пять точно. Потом опасения нахлынули вновь, как вдруг мелькнула спасительная мысль. У меня есть очень дорогой кулон с рубином, подарок Павла. Равнодушная к драгоценностям, я берегла эту вещь в память о нашей любви, честнее сказать, о моей любви. Павел мертв, а мне теперь все безразлично, все давно перегорело, что с ним связано. Если совсем не на что будет жить, то можно будет продать кулон и решить проблему. Я сразу повеселела. Совершив столь неожиданную покупку, я так воодушевилась, что, придя домой и слегка перекусив, смогла переделать массу мелких дел, откладываемых раньше по каким-либо причинам, и, в довершение ко всему, настряпала картофельных котлет под грибным соусом. Весьма довольная проделанной работой, а главное – собой, посмотрела на часы: уже начало девятого, ну и где же носит этого типа? Через несколько минут открылась дверь, и упомянутый тип вошел в квартиру. Я в этот момент была в прихожей, конечно же не встречала его, упаси меня боже! Поговорила по телефону с дочерью и как раз клала трубку, когда он вошел. С совершенно непроницаемым лицом, молча, он прошествовал мимо меня, словно это была и не я, а какая-нибудь кариатида. Что это с ним? С ума окончательно спрыгнул? Ах, ну да, испорченный праздник. Ну и что? Подумаешь, это все пустяки, дела житейские, не стоит из-за этого себе кровь портить. Решив тоже не обращать на него внимания, я преспокойно уселась за стол и, положив себе две котлеты, щедро полила их своим любимым грибным соусом. Вошедший в эту минуту на кухню Саша невольно потянул носом. Еще бы, такие запахи! Но ел он с таким недовольным видом, словно у него на тарелке лежали опилки. Презрительно ковыряя вилкой уже пятую котлету, Саша вдруг небрежно спросил:

– А этот Павел, он кто?

Я не сразу сообразила, о чем он меня спрашивает.

– Ответь лучше, нашел ли ты себе другое жилье, ведь мы с тобой как договаривались… Постой, постой, как это, кто такой Павел? Откуда ты вообще о нем знаешь?

– Еще бы мне о нем не знать, ты вчера мне все уши прожужжала. Павел то, да Павел се, да такой, да сякой. То ругала, то хвалила, а уж плакала-то!

Я закрыла глаза, сжала зубы и мысленно дала себе клятву больше никогда так не пить. Открыв глаза, я осведомилась как можно равнодушнее:

– Вот как? И что же такого особенного я тебе о нем сказала?

Но с Саши уже слетела вся его небрежность и напускное равнодушие, он смотрел на меня волком и рявкнул так, что уши заложило:

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – И продолжил уже спокойнее: – Так кто он тебе, любовник? Поэтому ты меня гонишь? Новая любовь гонит старую, так получается? Не выйдет, дорогуша!

При этих словах он весь перекосился и с такой силой хрястнул кулаком по столу, что соусник упал на пол и разбился. Вот тебе и поспокойнее. Особенно жалко было соуса. Когда-то я еще соберусь такой сделать! Намеренно задержавшись взглядом на осколках и безобразной лужице на полу, я уже гораздо спокойнее продолжала:

– Как-то ты назвал меня сумасшедшей, но до тебя мне ох как далеко. И нечего сверлить меня пронзительным взглядом, я не боюсь. Кто ты такой, чтобы задавать мне эти вопросы? Каким бы Павел ни был, он все же был в тысячу раз лучше тебя, о нем и поплакать не грех. А что касается того, что я якобы выгоняю тебя, то разве мы не договаривались, что ты поживешь у меня две-три недели, пока не подыщешь квартиру?

– Теперь все изменилось. Ты спрашиваешь, кто я такой, чтобы задавать тебе вопросы? Ну, так я тебе отвечу. Я – твой мужчина, твой единственный мужчина, отныне и до скончания твоих дней. Если ты надеялась, получив удовольствие, избавиться от меня, как от ненужной тряпки, то сильно ошибалась. Я остаюсь здесь, и даже десять Павлов не смогут мне помешать.

– Десять не понадобились бы, не обольщайся на свой счет. Будь Павел жив, ты летел бы отсюда как птичка! А чтобы прекратить этот бессмысленный разговор, я скажу тебе, что Павел был моим мужем, отцом моих детей. И ты его, кстати, видел, когда приезжал с матерью сюда еще маленьким тихим мальчиком. Никогда не знаешь, что из кого получится!

– Да, действительно, припоминаю. Весьма неприятный тип был. Очень хорошо сделал, что умер. Так что же, получается, ты теперь вдова? Надо же! Никогда не спал со вдовами.

– Нет, я разведена. Все, иду спать, а ты будь любезен убрать за собой, раз сам насвинячил.

– Подожди, если ты разведена, то давно? И был у тебя после мужа кто-нибудь или нет?

– Мне сейчас только твоей ревности и не хватало. Кто в моей жизни был и кого не было, уже давно не имеет значения. Все, я устала, хочу спать.

– Спать ты пойдешь, когда я тебя отпущу! Сначала убери с пола. Во-первых, это ты вывела меня из себя. Во-вторых, мыть пол я не привык, это женская работа. А моя работа начнется чуть позже.

Я на самом деле устала, и спорить с ним у меня не было сил. Да и совершенно бесполезно спорить с человеком, имеющим сильно развитую манию величия. Вот это и называется вляпаться! Мне пришлось повторить это себе еще раз, когда, приведя в порядок кухню, а потом в ванной и саму себя, я добралась наконец до комнаты с единственным намерением лечь и уснуть и обнаружила в своей постели Сашу. Никакие мои отнекиванья, ссылки на усталость и даже на свой возраст успеха не имели, мне было недвусмысленно сказано:

– Дорогая, ты совершенно напрасно стараешься убедить меня в своей усталости, от моих ласк она сразу же рассеется. Что же касается твоего возраста, то больше я не желаю слышать о нем ни слова. Ну же, не упрямься, со мной тебе будет хорошо, настолько хорошо, что ты забудешь про всех подонков, которые у тебя были. Я прощаю их, потому что ты тогда меня не знала так, как знаешь сейчас, но теперь смотри – если что, я просто сверну тебе шею!

И видимо, наглядности ради он сжал мою шею двумя руками, не слишком сильно, но ощутимо, я испуганно сглотнула. Саша разжал руки, глядя на меня скорее насмешливо, чем сердито. Но мне-то было уже не до смеха, но и не до секса тоже. Все его последующие попытки привести меня в надлежащее состояние оказались несостоятельными, конечно, свое-то он получил, но все настолько отличалось от предыдущего раза, что мой мучитель остался недоволен. Ведь ему так хотелось ощущать себя дарителем блаженства, тем более после только что заявленной декларации. Он ушел раздраженный и даже разобиженный, хлопнув дверью. Уснула я мгновенно, мне снилось что-то хорошее, веселое, но от этого прекрасного сна меня пробудили Сашины поцелуи. Я была такая сонная и размягченная, что ему вполне удалось наверстать все, чего ему не хватало для полноты ощущений. Оставив меня совершенно разбитую, он ушел на этот раз вполне довольный собой.

В последующие дни Саша почти постоянно пребывал в хорошем настроении, на работе не задерживался, иногда даже приносил продукты, ведь ужинал он теперь всегда со мной. Ему нравилось обставлять трапезу торжественно, со свечами, пошутить, посмеяться. И каждый вечер заканчивался одинаково: он неизменно приходил в мою постель. И здесь мне уже ничто не помогало, приходилось отрабатывать по полной программе. Как-то я додумалась до того, что решила симулировать экстаз, чтобы побыстрее освободиться. У других женщин, как я слышала, это очень даже неплохо получается. То ли они такие умелые актрисы, то ли мужчины у них не столь чуткие и не замечают обмана. Саша мой подлог раскусил мгновенно, разъярился и показал мне наглядно, что такое грубый, жесткий секс. Мне было больно, и я испугалась, не сразу заметив, насколько доволен моим испугом Саша. После его ухода я поплелась отмокать в теплой воде. Лежа в ванной и вдыхая запах розового масла, которое я добавила в воду, чтобы немного порадовать себя, я думала о том, насколько этому монстру важно ощущать свою власть надо мной, с помощью экстаза ли, испуга, все равно. Как же вырваться из ловушки, в которую я столь неосмотрительно забрела?

* * *

Постепенно отношения наладились, насколько это вообще было возможно. Но вчера меня пригласили на презентацию по случаю пятилетия издательского дома. Саше я ничего не сказала. Начало в пять часов, как ни торопись, но вернуться раньше его я не успею. Как он отреагирует?

Я убралась, приготовила ужин из двух блюд, не считая салата, украсила стол. Оставила записку, где сообщала, что вынуждена срочно уйти по издательским делам и что вернусь вечером. Теперь надо решить вопрос с тряпками. Я открыла шкаф: так, по делам я всегда езжу в строгом сером костюме, для сегодняшнего случая он не годится, нужно что-то другое. Но что? Взгляд остановился на нежно-голубом шелковом костюме. Макияж нанесла едва заметный. Оглядев себя в зеркало, решила, что вполне на уровне.

Начался вечер как-то уж слишком официально, все были скованы, но постепенно народ мало-помалу оживлялся. Я отпила из бокала и решила подойти к своей редакторше, которая только что мелькнула в другом конце зала. Пока я к ней пробиралась, лавируя между группками гостей, меня неожиданно окликнул главный редактор. Когда, слегка недоумевая, я подошла к нему, он представил меня своему собеседнику. Мужчину звали Модест Сергеевич. Меня поразил контраст между солидным именем нового знакомого и его внешностью. Был он очень высоким, крупным, даже толстым. Ярко-рыжие волосы растрепались, дорогой костюм помялся, и вообще чувствовалось, что человек очень мало обращает внимания на свою внешность. Но в его галстуке сверкала булавка с большим бриллиантом. Я так увлеклась, рассматривая рыжего Модеста, что не сразу уловила, зачем им понадобилась. Оказалось, главный рекомендует меня как литобработчика, способного спасти даже самую слабую книгу. Главный наш был человеком довольно суровым, в первый раз он удостоил меня похвалы, и я даже покраснела от смущения. Модест Сергеевич сунул мне визитную карточку, попросил непременно ему позвонить. И, не дожидаясь моего согласия, тут же откланялся, куда-то, видимо, спешил. Я посмотрела ему вслед: несмотря на его грузность, походка у него была легкая. «Порхающий бегемот», – подумалось мне. Конечно, это был только предварительный разговор, не заказ, но на сердце все же потеплело, я поняла, что мне не придется просить денег ни у сестры, ни у дочери. Уйти с презентации удалось только в начале девятого, оставив веселье в самом разгаре.

Такси я поймала тут же и через несколько минут была уже возле дома. По дороге я думала о том, как хорошо, что я выпила всего бокал и вряд ли от меня сейчас пахнет. Господи, до чего же я докатилась! Поднимаясь по лестнице, я взяла себя в руки и в квартиру вошла уже вполне уверенно. Было темно и тихо, наверное, Саша еще не вернулся. Войдя в темную кухню, я сразу же наступила на что-то хрупкое, стеклянное и торопливо зажгла свет. Мама моя! Сколько живу, такого не видела, разве что в кино. То, что я со старанием приготовила на ужин, было разбросано, да еще как! Сначала все бросалось в стену, а потом уже брызгами и осколками разлеталось по кухне. Но и этого ему показалось мало: банки с различными припасами, крупами, из шкафчика и холодильника, вообще все, что можно разбить, было разбито, рассыпано, растоптано! Ни в сушилке, ни в серванте не осталось ни одной чашки! Зато на полу красовалась куча осколков. Да он псих! Тут появился и автор данного шедевра авангардизма и, схватив меня за волосы, резко развернул к себе. Больно было так, что выступили слезы, но я напомнила себе его фразу, что он не способен ударить женщину. Как ни странно, в его глазах читалось только изумление. Саша внимательно рассматривал меня, словно я превратилась в экзотическое насекомое. Ах да! Он же никогда не видел меня нарядно одетую и накрашенную! Взгляд переместился ниже, неспешно обежал всю мою фигуру и надолго замер на открытых коленях. Юбка была короткая, при своих ногах я могла позволить себе небольшие вольности. Но Саша явно придерживался другого мнения на этот счет, ибо брови его сдвинулись, а губы искривились. Наконец он отпустил мои волосы, и я тут же тряхнула ими, словно проверяя: цел ли скальп? Все так же молча, чуть приобняв за плечи, он повел меня в комнату. Я хотела ему сказать, что очень голодна, но вспомнила, что есть после его погрома совершенно нечего, и нехотя подчинилась. Саша подвел меня к кровати, чуть отстранился, придерживая за плечи, и резко рванул на мне жакет. Тонкая ткань не выдержала, порвалась в двух местах, и пуговицы как горох запрыгали по полу. Я остолбенела, но тут раздался звонок в дверь. Саша выскочил в коридор. Как ни была я испугана, но сообразила, что юбку надо спасать, быстро сняла ее, кинула в шкаф и накинула халат. Послышался громкий голос моей любопытной соседки:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю