Текст книги "Художник и актриса (СИ)"

Автор книги: Елена Щербиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

   – Ух! – выдохнули тем временем Леонтовичи и разом повалились на голубое ковровое покрытие. – Лихо! Тебе пап еще сто лет жить. Закружил до смерти! – стонала Марина.

   – Вот. – Торжествующе заключил Игорь. – А вы мне уже сиделку вздумали найти. Я еще вам братьев и сестер нарожаю. Ну, это я погорячился, конечно! – рассмеялся он, увидев округленные глаза детей.

   Игорь встал с пола, подал руку дочери, и они все вместе пошли пить чай. С чая опять перешли на уже третью бутылку вина. Игорь захмелел, они даже спели с ребятами пару цыганских песен. Через час он засобирался.

   – Ну, пап, останься, – заканючила Марина.

   – Действительно, пап, ну куда ты на ночь глядя? Ты же пьян. – Антон стоял с курткой отца в руках.

   – Кто пьян? Я? Никогда! Хочу пройтись немножко, подумать. Я же художник, человек не от мира сего. Поймаю тачку. – Он усмехнулся, расцеловал детей и, пообещав позвонить, скрылся в темноте лестничных пролетов.

   Марина молча захлопнула дверь, прошла мимо Антона и, налив до краев вино, выпила его жадными глотками.

   – Вот только напиваться по этому поводу не стоит. – Антон на всякий случай убрал бутылку.

   – Надо ему все честно сказать. – Рубанула Марина.

   – Ты о чем?

   – Об Анжелке. Надо отцу все рассказать, попросить, чтобы он сходил с ней в ЗАГС, а когда ты получишь заказ, а я – салон, путь идет и разводится.

   – Ты совсем с ума съехала, сестрица?

   – Да. – Она помолчала и вдруг заорала. – Да, да, да!!! – она упала головой на стол и заплакала.

   Антон, как все мужчины, чувствовал себя совершенно безоружным, когда плакали женщины. Когда плакала его сестра, он совсем терялся. Ему ничего не оставалось делать, как сесть рядом и успокаивать ее, уж как умел.

   Анжела набрала номер и долго ждала ответа. Наконец абонент отозвался.

   – Я слушаю.

   – Простите, пожалуйста, за поздний звонок, я бы хотела поговорить с Игорем Леонтовичем.

   – Его сейчас нет, – вежливо ответила Торико Лагунская. – Он пошел на встречу с детьми. Вам дать телефон Марины?

   – Нет-нет, у меня есть, спасибо большое и еще раз извините.

   – Да ничего, дорогая. Всего доброго.

   Анжела отключила трубку и повеселела. Похоже, ее план идет полным ходом. Ну, что ж, подождем.

   Она посмотрела на часы. Было уже начало двенадцатого. Анжела сидела до сих пор на работе, поскольку ей не хотелось идти домой. Зачем? Опять слоняться между пустыми стенами ее огромной холодной квартиры? Нет, лучше уж поработать еще. Выждать пару часов, а потом позвонить Маринке, узнать, чем окончились переговоры.

   Она закрыла глаза и представила Игоря. Высокий, красивый, а руки... Анжела повела плечами. Ах, какие у него руки! В ее жизни было много мужчин, но Игорь не мог сравниться ни с кем. И дело было даже не в сексе, а в том тепле, что всей кожей ощущала Анжела. Она просто любила этого человека, а когда любишь, все окрашивается в фантастические краски.

   И тут шальная идея пришла ей в голову. Она сорвалась с места, подхватила свою сумку и выбежала их дома.

   К подъезду дома в Сокольниках она подкатила в тот момент, когда Игорь уже выходил из полосы света, что отбрасывал уличный фонарь. Первым желанием Анжелы было окликнуть его. Но как-то неудобно. Выходило, что она караулит его.

   Она дождалась, когда он выйдет на шоссе. На метро он уже опоздал, значит, будет ловить машину. Она быстро развернулась, доехала до конца дома и вырулила на дорогу. Высокая фигура Игоря, чуть покачиваясь, маячила впереди. Он медленно шел, о чем-то раздумывая, и не торопился ловить машину.

   Анжела подъехала почти вплотную к бордюру и посигналила. Он обернулся.

   – Господин Леонтович! Что вы делаете в час ночи на пустом шоссе? – задорно прокричала она.

   – Анжела? – пьяно растягивая слова, воскликнул Игорь. – А ты здесь какими судьбами?

   – Да квартиру показывала клиентам, – она вышла из машины и подошла к нему. – Игорь, да ты пьян!

   – Ну, есть немного, – он смущенно улыбнулся. – А я у ребят был.

   – Правда? Давно пора с детьми пообщаться. Они скучают по тебе, я говорила. Ну, что ты решил с квартирой?

   – С квартирой? – он остановился и почесал в затылке. – Ах, да, с квартирой. Знаешь, дорогая, я еще не решил.

   – Садись, пьяница! – засмеялась она. – Я тебя до Лагунских довезу.

   – Не-е-е, я с тобой не сяду. А то придется потом, как настоящему мужчине, вести тебя в ЗАГС. А я не хочу! – с пьяным задором выкрикнул он.

   Она молча смотрела в это такое родное лицо, и слезы закипали на глазах помимо ее воли.

   – Ну что ты смотришь на меня так жалобно? Девочка моя, ну ты пойми, я старый придурок, мне уже никто не нужен. Ни ты, ни дети, ни эта страна. Я здесь чужой, я ничего не понимаю в вашей стремительной жизни.

   Она не реагировала, а только продолжала смотреть.

   Он вдруг схватил ее за плечи и стал трясти, как грушу.

   – Да не люблю я тебя, неужели ты этого не понимаешь? И никогда не любил. – Он отпустил ее. – А вот дети тебя боготворят, но... – он распахнул руки. – Прости.

   Он вышел на дорогу, около него тут же остановилась машина. Он взмахнул рукой в прощальном жесте и уехал.

   А она все еще стояла на морозе и смотрела, как огоньки автомобиля удаляются от нее, постепенно исчезая в ночной мгле.

   Затем она быстро села в свой БМВ и вернулась к дому Марины.

Звук открываемой двери насторожил Антона. Ключи от квартиры сестры были только у него и у Анжелы. Но Антон даже не успел додумать свою мысль, как Анжела, не скинув даже сапоги и шубу, влетела на кухню, где Марина все еще продолжала рыдать.

   – Что вы ему сказали?! – заорала она.

   – Анжела? – Марина подняла на нее заплаканное лицо. – Мы очень старались, но ничего не вышло. Пока, – добавила она.

   Анжела взяла себя в руки. Ну, ничего-ничего, еще не вечер, – сказала она себе. Взяла Марину за руку, почти отшвырнула в ванну, и минут двадцать лила ей холодную воду на голову, пока та не взмолилась о пощаде.

   – Так, теперь рассказывайте все по порядку. Не пропуская ни одного слова, – приказала она, и ребята повторили все слово в слово.

   – Мы попытаемся еще, Анжелочка, – закончила Марина.

   – Да уж, хотелось бы, – докуривая сигарету, ответила Анжела.

   Раздалась трель телефона.

   – Это отец, – сказал Антон и поднял трубку. – Да... Да пап, я понял. Мы тоже тебя любим. Пока. – Он положил трубку. – Отец сказал, что это был незабываемый вечер, и он так не веселился уже много лет. Ладно, девки, я спать пойду, у меня от всего этого голова кругом.

   Он встал и вышел из кухни. Уже засыпая, Антон принял решение – чтобы ни придумала Маринка, больше он в этом участвовать не собирался.

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   «ЗНАКОМСТВО, ИЛИ ФАНТАЗИИ СВАХ»

   В кабинете Натэллы дым стоял коромыслом.

   Всем было ясно, что познакомить Игоря и Алевтину просто необходимо, и каждый пытался изобрести, как бы потоньше, поаккуратнее это сделать – уж больно люди необычные, непростые.

   – Господи, ну что же нам делать? – Натэлла взволнованно оглядела свою команду. – Остается какая-то неделя. Сразу после выставки он улетит, если мы его не задержим, а мы ничего еще не придумали.

   – Да, ситуация, – вздохнула Дарья. – Все наши испытанные способы здесь не годятся. Я вчера до полночи ломала голову, да так ничего стоящего и не пришло.

   – Не переживай, Даш, это правда трудно, – сказала Галушка. – Если Игорю Ростиславовичу еще можно запудрить мозги, то уж Алевтина точно просечет, что бы мы ни придумали. Она же все насквозь видит.

   – Точно, – согласился Саныч, – как она вас в буфете раскусила. Сразу сказала – у вас какой-то заговор.

   – Она же актриса, – вдруг робко прошептала Зиночка.

   – Великая актриса, да еще и умная – самый тяжелый случай, – проворчал Михей.

   – Плюс – азартный игрок, – вставила Дарья. – И, как я понимаю – высшего класса. О ней и ее подругах по московским клубам лихая слава ходит...

   – А ты откуда знаешь? – поинтересовался Михей.

   – Ну, ваш психолог тоже не лаптем щи хлебает, а уж по крайней мере – модельными сапожками, – усмехнулась Дарья. – Так вот, эти благородные дамы – члены самого элитарного преф-клуба леди-преф. Играют обычно втроем, их самые заядлые преферансисты боятся. Но когда им попадаются неопытные новички, эти дамы всегда прощают долг.

   – Вот и надо познакомиться с Алиными подругами, и воздействовать через них, – резонно заметил Михей.

   – Мих, хорошая идея, конечно, но это слишком долго, – с сожалением произнесла Натэлла. – У нас нет времени.

   Все замолчали, задумавшись.

   – А что, если им просто честно все объяснить, – вдруг предложила Верочка. – А потом пригласить обоих к нам. Они ведь обязательно друг другу понравятся.

   – Правильно, это лучше всего, – поддержал ее Саныч. – Зачем голову ломать.

   – Правильно-то – правильно, да только есть риск, – сказала Дарья. – Для Игоря, как я понимаю, нужна какая-то особая, романтическая атмосфера, иначе он может вообще ни на кого не среагировать, а Алевтине...

   – Даш, ну как нормальный мужчина может не среагировать на Алю, сама посуди? – перебил ее Михей. – Да любой мужик, увидев такую женщину...

   – Уж не запал ли ты сам на нее? – тут же подколола Михея Галушка.

   – Я образно выражаюсь. И прошу без личных выпадов! – обиделся Михей.

   – Да Олька просто ревнует, не переживай, – пошутила Дарья и похлопала Михея по плечу. И вдруг заметила, что лицо Галушки стала почти такого же цвета, как и ее волосы. Боже, как же я так прокололась – мысленно ужаснулась Дарья. Давно ведь замечала, что эта парочка постоянно пикируется, чувствовала, что не просто так, но вот уж не думала, что тут настолько серьезно. Ай, да горе – психолог!

   – Галушка, – выручила подругу Натэлла, – я вот что подумала. Я приглашу Игоря, ты для отвода глаз покажешь ему пару дамочек, которых мы отметили в распечатке, и незаметно подсунешь программку с автографом Мещеряковой. Там есть ее фотография.

   – Ну, конечно, – обрадовалась Дарья, – а потом надо напроситься к ней на спектакль! Пусть сначала увидит ее на сцене.

   – Точно, – согласился Михей. – Наконец-то додумались, как знакомить художника с актрисой.

   – А после все толпой потремся за кулисы? – произнесла, уже совершенно придя в себя, Галушка. Да он с нами не пойдет.

   – Пойдет, потому что будет под впечатлением, – сказала Натэлла. – Захочет выразить восхищение замечательной актрисе и нашей подруге. Мы же представим ее, как нашу подругу.

   – Да это такая честь, что она наша подруга! – воскликнула Зиночка.

   Некоторое время они еще спорили и гудели, но ни к какому окончательному решению так и не пришли.

   – Значит, так, – подытожила Натэлла, – за тобой, Зинуль, расписание спектаклей с участием Мещеряковой на ближайшие дни, Оля подготовит карточки клиенток, Тема на всякий случай сделает несколько фотографий, а я, получив от вас результаты, позвоню Игорю. И будем дружно молиться, чтобы все у нас получилось.

   Когда все разошлись, Дарья задержалась у Натэллы. Она просто не находила себе места.

   – Натка, ну, какая же я идиотка! Вроде, все знаю, такая опытная, умудренная, а ведь обязательно какую-нибудь глупость ляпну! Спасибо, хоть ты замяла.

   – Дашь, да не переживай ты так, – стала успокаивать ее Натэлла. – Ну, откуда тебе было знать? Да и потом, может быть, это просто случайность, Олька от чего-то своего так вспыхнула.

   – Нет, никакая не случайность, – продолжала сокрушаться Дарья. – Я же давно все видела, чувствовала. А тут с языка сорвалось. Вот ведь, психолог хренов. Дура бестактная, прямо, как когда-то с Санычем!

   Натэлла минуту подумала, делая какие-то свои выводы, после чего высказала их подруге.

   – Знаешь, Дашь, мне кажется, все – к лучшему. Мы же с тобой много говорили о провокациях, шоковой терапии. Вот даже Саныч, тогда, вроде, обиделся, а что мы в результате имеем? Счастливого, здорового человека, который просто молится на тебя. Так же и тут. Ты помогла Ольке раскрыть свои чувства перед самой собой. Сейчас она, конечно, злится, но потом начнет действовать. Может быть, и до нашего Михея что-то дойдет. Хватит ему строить из себя недотрогу.

   – Ну, до него еще год доходить будет, – пробормотала Дарья. – Пойду, загляну к ней.

   Галушка закрылась в своем кабинете и, действительно, страшно злилась и ругала себя. Покраснела при всех, как невинная девица! И из-за чего! Сдался мне этот увалень! Вот еще не хватало!

   Чтобы переключиться, она принялась за работу. Вывела на экран фотографии двух клиенток, сделала увеличение, потом быстро отсканировала программку с портретом Алевтины, и стала редактировать изображение.

   – Оль, можно к тебе? – заглянула в дверь Дарья.

   – Заходи, – буркнула Галушка.

   – Слушай, ты извини, я с дуру брякнула...

   – Не бери в голову, Даша, – отмахнулась Галушка. – Я сама виновата, шутки понимать разучилась. Это у меня сезонное, зиму терпеть не могу.

   Галушка замолчала. Дарья постояла еще, собралась уходить, но тут Галушка ее окликнула.

   – Даш, посмотри, как я придумала.

   И она прокрутила на экране фотографии двух клиенток, а потом, будто случайно, выскочила часть театральной программы с довольно четкой фотографией Алевтины.

   – Он обязательно спросит – а это кто?

   – А ты ответишь – рояль в кустах, – улыбнулась Дарья. – А вообще – здорово.

   – Ну, то-то же, – хмыкнула Галушка.

   Примерно через полчаса по коридору протопал Михей и тоже постучал в кабинет Галушки.

   – Не заперто! – крикнула она, и увидела взлохмаченную голову Михея. – Тебе чего?

   – Войти можно?

   – Входи.

   Михей помялся, а потом сказал.

   – Слушай, мне тут ребята предложили билеты на мотогонки по льду, может, составишь мне компанию, одному идти не охота.

   Все знали, что Михей еще до недавнего времени сам был страстным байкером, и в его устах такое предложение звучало примерно так, как для меломана – приглашение на концерт Спивакова или Башмета.

   – Ты что, встал не с той ноги, или с дуба свалился? – проворчала Галушка. – Зимой переться на стадион!

   – Ну, можно одеться потеплее. Ладно, я так, на всякий случай, – Михей направился к двери.

   – Стой, Мих, – окликнула его Галушка, – а когда это твое мото-шоу?

   – В субботу.

   – Ладно, я подумаю, – уже миролюбиво произнесла Галушка.

   После того, как Зина передала Натэлле расписание спектаклей, А Галушка продемонстрировала на компьютере свой фотомонтаж из клиенток и театральной программки, Натэлла собралась звонить Игорю. Но он неожиданно сам появился у свах и спутал все их планы. Он был явно озабочен, и даже не снимал пальто.

   – Вот, это пригласительные билеты на всю вашу команду, – он вручил их Натэлле. – Открытие выставки в двенадцать. Надеюсь, она вас не разочарует.

   – Игорь, мы тут выбрали парочку очень интересных дам, не хотите взглянуть? – осторожно спросила Натэлла.

   – К сожалению, не могу, – ответил Игорь. – Меня ждет такси. Слишком много дел на выставке.

   – Очень жаль, – огорчилась Натэлла, – мы так старались.

   – Спасибо, большое спасибо, – смущенно улыбнулся Игорь, – только я не хочу морочить вам голову. Боюсь, что теперь это не актуально...

   – Почему? – заволновалась Натэлла.

   – Скажу тебе честно, Натэллочка, я все решил и уже взял билет домой. Через неделю улетаю. Думаю, так будет правильно, – произнес Игорь. – Вас же я приглашаю на выставку просто, как своих друзей. Надеюсь, мы теперь навсегда останемся друзьями, и в следующий мой приезд первый же визит – к милым свахам и сватам!

   – Как грустно, – прошептала Натэлла.

   – Почему же грустно? – удивился Игорь. – Все возвращается на круги своя. Нормальное движение жизни.

   – Грустно, что вы улетаете. Нам будет вас не хватать.

   Пока Натэлла разговаривала с Игорем, весть его о появлении быстро разнеслась по агентству. Верочка шепнула Галушке, Галушка передала по цепочке Дарье, и дальше, таким же путем.

   Когда все сбежались поздороваться с художником, он только успел произнести общее приветствие, и торопливо направился к выходу, бросив на ходу.

   – До встречи на выставке, друзья мои!

   Проводив Леонтовича, все так и остались топтаться в коридоре у кабинета Натэллы.

   – Что, облом? – обеспокоено спросила Галушка, когда звуки шагов Игоря окончательно стихли.

   – Облом, – качнула головой Натэлла. – Он уже взял билет.

   – Натэлла, ну нельзя же допустить, чтобы он улетел, так с ней и не встретившись! – чуть ли ни со слезами воскликнула Верочка. – Это такая несправедливость.

   Зиночка натурально хлюпнула носом.

   – Надо что-то придумать, – бормотала Натэлла. – Неужели мы все исчерпали?

   Подошла Галушка, обняла ее за плечи.

   – Натка, мы обязательно что-нибудь придумаем. Когда мы сдавались, а?

   Натэлла слушала Галушку, но оставалась в растерянности, пытаясь поймать мысль, которая вертелась где-то рядом. И вдруг шлепнула себя по лбу.

   – Вот оно! – она взмахнула пригласительными билетами. – Игорь нас всех позвал на выставку! Двадцатого, в двенадцать часов.

   – А мы приведем с собой Алевтину, – тут же подхватила Галушка.

   Сразу поднялся шум. Все оживленно начали обсуждать, как бы так сделать, чтобы Алевтина не отказалась.

   – Еще три дня в запасе, чтобы ее уговорить, – обрадовался Михей.

   – А вдруг у нее в этот день репетиция, или утренний спектакль? – забеспокоилась Дарья.

   – Да я прямо сейчас ей позвоню, – Натэлла бросилась в кабинет.

   Она взяла визитку Алевтины, набрала вписанный от руки домашний номер. Прослушала много длинных гудков, но ответа так и не получила. Набрала еще раз – с тем же результатом. Попробовала дозвониться в театр, но там ответили, что Мещеряковой пока нет. Натэлла попыталась уточнить, что значит – пока, и когда она будет, но в трубке дали отбой. Натэлла задумалась. Идея знакомства, которая еще несколько минут назад представлялась ей такой удачной, вдруг показалась слишком банальной, прямолинейной.

   Расстроенная, Натэлла вышла из кабинета.

   – Что, опять облом? – спросила Галушка.

   – Дома телефон не отвечает, в театре ее нет.

   – Может, куда-то уехала? – предположил Михей. – Ты хоть спросила, когда у нее спектакли?

   – Не у кого спросить, – вздохнула Натэлла, – да и вообще, неловко как-то получается...

   – Ты что, передумала их знакомить? – возмутился Михей.

   Натэлла покачала головой.

   – Нет... просто боюсь, как бы не вышло, что мы навязываем им нашу схему, а тут случай особый...

   На какое-то время все затихли, молча закурили.

   И тут в тишине раздался голос Дарьи.

   – Я понимаю, Натка, что тебя смущает. Давайте порассуждаем трезво. Какой перед нами расклад? Живут на свете два ярких, красивых, но абсолютно самодостаточных человека. Для него почти ничего не существует, кроме живописи, она фанатично предана своему театру. А мы дружно создаем в нашем коллективном воображении красивую, уникальную пару, сочиняем трогательную сказку.

   – Ну, и что тут плохого? – вставила Верочка.

   – Плохого – ничего, – произнесла Дарья с горечью, – но, может быть, мы слишком увлеклись своей идеей, размечтались, а ни ему, ни ей на самом деле все это на фиг не нужно? Конечно, хочется, чтобы такие чудесные люди встретились, полюбили друг друга с первого взгляда, но вдруг в нас просто говорит профессиональный азарт? Почему обязательно надо сводить их вместе? Потому, что нам этого хочется?

   Компания как-то сразу приуныла. Зиночка насупилась и отошла к окну. Верочка опустила глаза. Дарья говорила правду, всем это было понятно, но так не хотелось признавать эту правду и мириться с ней.

   – Да, – протянул Михей, – как-то об этом мы и не подумали.

   Дарья грустно посмотрела на него.

   – Мне самой только сейчас пришло в голову.

   – Дарья Сергеевна, это – точно от головы, – строго сказал Саныч. – А вот что твоя интуиция, твоя душа говорит?

   Он испытующе посмотрел на Дарью.

   – Моей душе чертовски обидно! – призналась она.

   – То-то, – кивнул Саныч.

   – И никому мы не навязываемся, – тут же поддержала его Галушка. – Натка, ты же сама всегда говорила – люди, созданные друг для друга, могут так об этом и не узнать, если мы им не поможем! Что за пораженческие настроения!

   Натэлла кивнула.

   – Ладно, положимся на судьбу. Только бы теперь дозвониться Алевтине.

   На самом деле Алевтина в это время была дома, неторопливо одевалась, и краем глаза смотрела на экран телевизора. Там шел новый сериал, хотя новый он или старый – большого значения для нее не имело. Алевтина никогда не смотрела сериалы, экономя свое драгоценное время. Но тут случай был особый. Продюсер этого сериала одолевал ее уже несколько дней, умоляя сняться в главной роли своего последующего детища. В какой-то момент умудрился впихнуть актрисе сценарий, который она так и не прочитала. И, конечно, хвастливо рекламировал свою последнюю продукцию, с успехом демонстрирующуюся в эфире.

   Алевтина обещала ему посмотреть и подумать, и честно пыталась выполнить обещание.

   – Нет, это невозможно! – не выдержала она. – Какой кошмар! Ни текста человеческого, ни мизансцены, ни грима. Бедные артисты, ну кто же позволяет так издеваться над ними!

   Она сердито нажала на кнопку пульта, экран погас.

   – Так-то лучше, – Алевтина бросила пульт, взяла сигарету, вставила в любимый мундштук и, удобно откинувшись на диване, закурила. Понаслаждалась тишиной. И телефон молчал – как приятно. Она нарочно его отключила, чтобы не надоедал продюсер. А то трезвонят целый день – то он сам, то режиссер, то ассистента подсылают. Свой мобильный, она, конечно, не дала, и строго-настрого запретила давать в театре. Это – только для самых близких, и на экстренные случаи, а то ведь замучают звонками все, кому не лень. А вот городской приходилось иногда отключать.

   Алевтина решила, что завтра же эти деятели экрана получат ее решительный отказ, сразу успокоилась и подумала, что можно выехать пораньше и заглянуть по дороге в книжный магазин, посмотреть, какие появились новые детективы. Она привыкла засыпать с детективом, а все, что было в доме, давно перечитала.

   Перед уходом она, все-таки, включила ответчик, неторопливо оделась и вышла из дома.

   Натэлла принималась звонить Алевтине еще несколько раз. И когда, наконец, услышала автоответчик, страшно обрадовалась. Наличие автоответчика обнадеживало немного больше, чем просто длинные гудки.

   Натэлла представилась, наговорила несколько фраз, и попросила позвонить, надиктовав на всякий случай еще раз номера телефонов – и агентства, и своего домашнего. Теперь оставалось надеяться, что Алевтина откликнется на сообщение.

   В этот вечер в театре шел спектакль по пьесе Теннеси Уильямса «Орфей спускается в ад».

   Алевтина любила эту пьесу, особенно ей нравилось, что в напряженный, детективный сюжет драматург заключил древний миф об Орфее и Эвридике.

   В постановке Соколовского пьеса звучала вполне современно, актуально, хотя действие развивалось в Америке сороковых годов прошлого века. Миф и реальность, жизнь и смерть, попытка обрести бессмертие, пройдя через ад – эти вечные темы явственно звучали на сцене, обретали новый смысл, удерживая в напряжении набитый до отказа зал.

   Алевтина играла главную роль – Лейди Торренс, трагически гибнущую от руки мужа-злодея, которая одновременно была и Эвридикой – возлюбленной Орфея.

   Она высоко ценила эту роль за ее объемность, неоднозначность, глубину.

   – Знаю!.. Это Смерть стучит и зовёт меня!.. У меня вся кожа холодеет, когда он прикасается ко мне! Но я терпела, я терпела все эти годы! Я сердцем, наверное, знала, что кто-нибудь придёт и выведет меня из этого ада! И ты пришёл!.. Ты пришёл за мной! Взгляни же теперь на меня! Я снова живу! – произносила на сцене Лейди Торренс – Эвридика своему возлюбленному Вэлу Ксавье – Орфею, пришедшему за ней в настоящий ад современного мира.

   На самом деле Лейди Торренс оставалось жить совсем недолго.

   Зал замирал в напряженном молчании, слушая глубокий, страстный голос Алевтины Мещеряковой, и предчувствуя трагический финал.

   И когда героиня погибала от рокового выстрела, зрители видели именно то, что написал больше полувека назад великий американский драматург – видели на лице её печать всех тайн, всех страстей жизни и смерти; в горящих неистовым светом глазах – всеведение, готовность всё отринуть и всё принять.

   Зал снова замирал, глядя на прекрасное лицо актрисы. Кто-то плакал, прикладывая к глазам платок.

   Но вот спектакль закончился. Зал буквально взорвался аплодисментами. Раздались крики «Браво!».

   – Браво, Мещерякова!!! – особенно громко кричали голоса из боковой ложи. Но те, кто сидели там, были скрыты от глаз актеров, вышедших на поклон.

   После третьего выхода Алевтина, обхватив огромный букет цветов, под раздающиеся еще звуки аплодисментов, удалилась со сцены и направилась в свою гримерную.

   В это же время Гурий Маслюков вышел из ложи и направился за кулисы, за ним двигались двое охранников с большой корзиной роз.

   – Свободны, ждите внизу, – он отобрал у них корзину и дальше пошел один.

   Алевтина стояла полураздетая, даже не успев накинуть блузку. Тут дверь распахнулась, и следом за огромной корзиной с алыми розами в гримерную ввалился Гурий Масюков.

   – Боже, – вскрикнула Алевтина.

   – Дорогая моя королева! Это вам! – гаркнул Гурий, плюхнув корзину к ее ногам.

   – Как вы прошли сюда?

   – Я везде могу пройти! – Хмыкнул Гурий.

   – Пожалуйста, уходите, я не одета! – возмущенно произнесла Алевтина. Схватилась за блузку. Но Гурий перехватил ее руки.

   – О, королева! Обнаженная ты еще прекраснее! – пробормотал он, поедая ее своими маленькими глазками. – Поедем со мной!

   – Вы с ума сошли! Уходите.

   – Только с тобой, моя королева. – Он двинулся к Алевтине, ухватил ее своими жирными лапищами за обнаженные плечи. От него разило виски. – Поедем сейчас, ко мне домой, в мою теплую постельку...

   Алевтина со всей силы оттолкнула его – руками, коленом, и он с размаху плюхнулся задом на пол.

   – Не понял, – пробормотал он.

   Пока он соскребал с пола свою полутора – центнеровую тушу, Алевтина успела подумать – что же ей в этом типе так особенно отвратительно? Не внешний облик, не его хамство. Это все еще можно было как-то стерпеть. Пожалуй, самое отвратительное даже не физическое прикосновение его потных пальцев, хотя от одного этого может вырвать. Оскорбительнее всего то, что он не понимает, не может оценить ни ее игры, ни глубокого трагизма самого спектакля и его философии. Он воспринимает только две вещи – красивую бабу и громкое имя. Бабу – для койки, имя – для кармана. Все просчитал, ублюдок! А еще лезет с цветами!

   Мысли стремительно пронеслись в сознании. Ублюдок тем временем с трудом поднялся на ноги и тупо уставился на Алевтину.

   – Не понял, – снова проблеял он заплетающимся языком. – Я же – миллионер!

   Да, не привык ходить без охраны к актрисам в гримерную!

   Алевтина глубоко вдохнула и крикнула со всей мощью своего прекрасного голоса.

   – Пошел вон!

   Он оторопел, но остался на месте. Как всякое грубое животное, он нуждался в хорошей плетке.

   Алевтина схватила корзину, хлестнула по нему со всей силой, потом подняла, и, ловко перевернув, надела прямо ему на голову.

   Он пошатнулся и чуть снова не упал.

   – Я сказала – вон! Миллионер! Подавись ты своими миллионами!

   И вдруг до него дошло.

   Стаскивая корзину с лысого черепа, он в бешенстве заорал.

   – Дура! Шлюха подзаборная! Ты еще пожалеешь! – за сим последовали слова откровенно нецензурные.

   Тут в дверях показались два охранника, сухо пробормотав извинения, подхватили босса под жирные ручки и потащили на выход.

   Алевтина некоторое время приходила в себя, потом тщательно вымыла руки и плечи, особенно в тех местах, где ее успел облапить изгнанный с позором спонсор, и вдруг начала безудержно хохотать. Особенно смешно ей было от того, что этот тип как только ее не обзывал, но ни разу не назвал старухой.

   В распахнутую дверь гримерной вбежал испуганный Вась-Вась.

   – Алечка, что случилось? Ты плачешь?

   – Все нормально, – ответила Алевтина, вытирая платком глаза. – Просто я его выгнала. А плачу от смеха.

   – Он тебя оскорбил?

   – Пустое. Это ко мне не липнет. Но какой фарс, какой фарс.

   – Ты уж меня прости... – суетился Вась Вась.

   – Все нормально, – повторила Алевтина. – Только не подсовывай мне больше то, чему место в свинарнике.

   Вась-Вась схватился за голову, поохал, посетовал, но вскоре переключился.

   – Алька, ты так сегодня играла! – прошептал он. – Даже я прослезился, как дурак.

   – Дурак бы не прослезился, – усмехнулась Алевтина.

   – Чудо ты мое! Ничего, найдем мы другого спонсора, обязательно найдем.

   Алевтина ничего не ответила, взяла сумочку.

   Вась-Вась подал ей шубку, потом проводил до машины.

   Алевтина уже уехала, а он все смотрел в след удаляющимся огонькам и думал – как же ему повезло, что не прошел тогда мимо той лавочки в соседнем дворе, на которой сидела его будущая звезда...

   По дороге Алевтина совсем успокоилась.

   Вернувшись домой, прослушала автоответчик. Конечно, в очередной раз отметился надоедливый продюсер, но были и приятные звонки. Дина и Шура просили подтвердить, состоится ли двадцать первого их очередная игра. Конечно, состоится. Это – святое.

   Потом прозвучало:

   – Алечка, здравствуйте, это Натэлла Лагунская. Не могу вам дозвониться, но очень надо поговорить. Пожалуйста, позвоните. Мы все вас очень любим.

   Алевтина улыбнулась и подумала – обязательно позвоню.

   На другой день в кабинете Натэллы раздался звонок.

   – Слушаю вас, – отозвалась Натэлла.

   В трубке послышался красивый, низкий голос.

   – Добрый день, это Алевтина Мещерякова.

   – Алечка, я вас узнала! Здравствуйте! – обрадовалась Натэлла. – Как хорошо, что вы позвонили. Мы так ждали вашего звонка.

   – Очень приятно, дорогая, – произнесла Алевтина. – И что же вы хотите мне сказать?

   – Алечка, во-первых, мы соскучились, и очень хотим вас увидеть, во-вторых, просто необходимо посоветоваться насчет преф-клуба, – непривычно для себя затараторила Натэлла.

   – А в третьих, вы нашли для меня жениха! – рассмеялась Алевтина.

   – На женихов вы при случае посмотрите, но я сейчас о другом. Главное, Аля, мы хотим пригласить вас на выставку одного замечательно художника, она открывается послезавтра в двенадцать, в ЦДХ, – Натэлла мысленно помолилась, чтобы Алевтина в это время оказалась свободна.

   – А что за художник? – поинтересовалась Алевтина.

   – Он – большой друг нашей семьи, и нашего агентства, его зовут Игорь Леонтович, – выдохнула Натэлла, и замерла.

   – Леонтович? – переспросила Алевтина. – Кажется, припоминаю. Когда-то давно я видела несколько его работ на одной закрытой выставке. Помню смутно, но что-то тогда меня зацепило, даже впечатлило.