Текст книги "Художник и актриса (СИ)"

Автор книги: Елена Щербиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

   Лара медленно отодвинула от себя конверт.

   – Вы думаете, что в сегодняшнее время я двумя тысячами вылечу свое здоровье и психику. Тем более что в эту сумму входят мои пятьсот долларов.

   – Но у меня сейчас нет больше! – воскликнула перепуганная Дора. – давайте встретимся в Москве, я схожу в банк...

   – Нет, дорогуша, так не пойдет, – покачала головой Лара. – Вы сейчас сядете в свой Нисан и умчитесь прямехонько в Италию, к сыночку.

   «Все так! Все так, как и задумывалось! – ликовала в душе Алевтина. Именно сейчас я тебе впарю свой браслетик.» Дело в том, что когда они со Свахами разрабатывали свою комбинацию, было решено использовать браслет, как неопровержимую улику. Все понимали, что Лара не довольствуется двумя тысячами, это факт. И вот тогда сваха предложит свой браслет в качестве отступного.

   Дора уже набрала воздуху в грудь, как тут...

   – Ваш браслет, Дора. – и Лара указала на руку свахи. – Я думаю его должно хватить.

   – Мой браслет? – Дора инстинктивно схватилась за руку.

   Ах, девочка, ты сама лезешь в пасть тигру! – промелькнуло в голове у Алевтины. Ну, что ж, играем дальше.

   – Я поняла! – зашептала Дора. – Вы мошенница!

   – Я мошенница? – зашипела Лара. – Это ты, вонючая сводница, подсовываешь неизвестно кого. А теперь у меня возможно никогда детей не будет. Это ты, старая ведьма, сама мне предложила познакомиться с этим ублюдком! Так кто из нас мошенник? Все, я звоню другу. Не хотела я твоей крови, сама напросилась.

   И Лара выхватила здоровой рукой сотовый телефон.

   – Ладно, Ларочка, ладно, – заторопилась Дора. – Не будем нервничать. Я понимаю, я виновата, и должна исправить положение. Вот, возьмите, носите на здоровье.

   Дора расцепила замок браслета и сама надела на руку Ларе. Та молча подхватила конверт с деньгами, встала и, не прощаясь, медленно вышла из зала.

   Алевтина на всякий случай обхватила руками голову, представляя, что на ее месте Дора была бы просто раздавлена. И сидела так, пока не зазвонил телефон.

   – Порядок, Алевтина Борисовна. Объект взят под наблюдение.

   Алевтина отключила трубку, подняла голову и позвала Людочку.

   – Милая, что-то у меня голова разболелась. Пожалуй, я не буду сегодня обедать.

   Она расплатилась, быстро прошла в гардероб и, схватив шубу, выбежала на улицу.

   Зеленый Нисан подкатил к ступенькам, и Аля впрыгнула в салон.

   – Вот и все, – с облегчением выдохнул Игорь.

   – Еще не все, – азартно сказала Аля. – Самое интересное впереди. Ждем.

   – Чего? – с заднего сидения послышалась возня.

   Алевтина развернулась и увидела довольные лица свах. Да, Семен Батанов знал, какую машину дарить свахам. Все, в полном составе сидели и глядели на Алевтину.

   – Ты думала, мы пропустим твой очередной триумф? – улыбнулась Натэлла.

   – Хорошо, вас Соловейчик не видит, а то разорался бы как резанный, – проворчал Игорь, заводя мотор.

   – Так чего ждем-то? – напомнила Галушка.

   – Развязки и звонка капитана.

   Ленка неторопливо, но и, не медля, дворами прошла к станции, где ее должен был ждать Сенька.

   Едва выйдя на пятачок станции, она тут же приметила грязно-белые Жигули, которые томились в ожидании под разлапистой елью.

   – Привет, напарник. – Весело прокричала Ленка и плюхнулась на соседнее сидение. – Считай, – и она кинула ему в руки конверт.

   – Может, поедем отсюда?

   – Да ладно, чего бояться, – хохотнула Ленка. – Сейчас эта старая кошелка, скорее всего, заливает горе шампанским. А может и с радости, что отделалась легким испугом. Это уже не наша забота. Смотри!

   И она выставила руку в браслете. Камни тихо мерцали в свете включенной лампочки освещения салона.

   – Господи, какая же красота! – зачарованно глядя на браслет, проговорил Сеня.

   – Сейчас сотру этот ужас с лица, и гоним в Москву, к моему человечку, – доставая косметичку из бардачка, сказала Ленка. – Я уже ему с утра отзвонилась, назначила встречу.

   Сеня открыл конверт и вытащил деньги. Стал пересчитывать.

   – Лен, а что это деньги какие-то липкие? – проговорил он.

   – Что? – Ленка повернула голову.

   Пальцы Сеньки были в какой-то непонятной краске. Ленка уставилась на конверт, потом перевела взгляд в лобовое стекло. К машине неторопливо шел какой-то человек. С боку тоже нарисовались две фигуры. Она метнула взгляд в зеркало дальнего обзора. Слепя фарами, к стации подъезжал милицейский газик и...зеленый Нисан!

   – Выбрасывай, немедленно выбрасывай деньги! – заорала Ленка, дергая браслет за замок.

   – Чего?

   – Это подстава!

   Но браслет никак не хотел открываться. Она дергала браслет в разные стороны, раздирая острыми гранями бриллиантов кожу, пыталась сдернуть украшение, но тщетно. Много секретов знает великий ювелир Давид Лагунский! Особенно те, что касаются старинных драгоценностей.

   – Лена, кто эти люди? – спрашивал Сенька, наблюдая, как с разных сторон к машине подтягиваются темные фигуры, но она его не слышала.

   Зеленый Нисан остановился в плотную к Жигулям и из машины на снег кто-то спрыгнул.

   Дверца со стороны Ленки открылась и в салон заглянула Дора.

   – Не получается, деточка? – она протянула руку, и неуловимым движением сняла браслет с запястья девушки. – Кажется, это мое, вы не против? – она вернула свое украшение на место.

   Арсения уже выволокли из салона машины, и он, словно оглушенный с удивлением наблюдал за происходящим. Какой-то мужчина поднял Ленку из кресла.

   – Кто вы? – только и спросила Лена, не отрывая глаз от Доры.

   – Это великая Мещерякова. – Защелкивая уже совсем другие браслеты на руках Ленки, пробубнил Соловейчик.

   Дора протянула руку и провела по щеке Ленки. На белой лайковой перчатке остался жирный слой театрального грима.

   – Милая, в вас пропал великий дар гримера. Это я вам как актриса говорю.

   – Да пошла ты. – Огрызнулась Ленка.

   – Гришаня! Привет! – Галушка подпрыгивала на месте, стараясь согреть вмиг окоченевшие на морозе ноги. – Ты, я смотрю, записался в любители садомазохистов. Отыскал свою обидчицу?

   Арсений растерянно оглядывал группу людей, некоторых он знал, некоторых видел впервые. Каким образом здесь, в Кузькино оказались сотрудники московского брачного агентства Свахи? И вообще, что происходит? Он мало что понимал, но одно было совершенно ясно – ни в какую Францию они с Ленкой в ближайшее время не полетят.

   Лена смотрела в тонкое лицо Натэллы, и никаких объяснений ей не требовалось. Она только судорожно пыталась вспомнить, где они прокололись. Тогда, в Москве.

   – Что, Лара, много вопросов? – Дарья подошла к Натэлле.

   – А мы все объясним, все расскажем, – заверил Соловейчик, – разговоры у нас долгие предстоят. Да, гастролеры? В Самаре по вас плачут уж третий год!

   – Не докажите, – в отчаянии выкрикнула Ленка.

   – Докажем дорогая, докажем. Про все ваши многолетние деляги знаем, – защелкивая наручники на руках Арсения, бубнил Андрюха Воронов. – Сержант. Пакуй голубчиков.

   Мошенников усадили в газик, и они уехали. Снежная пыль закружилась вслед машине, унося с собой в темное небо все несбывшиеся мечты бывшего фельдшера Елены Пивоваровой и неудавшегося бизнесмена Арсения Котова.

   Все загрузились в Нисан. Михей лихо развернулся и помчался в сторону центра. Через пять минут они остановились около отделения милиции. Вышли попрощаться.

   – Ну, господа, спасибо вам. – Соловейчик протянул руку Алевтине и всем, кто стоял рядом. – Хоть вы и дилетанты, но без вас мы вряд ли бы раскрутили этих молодцов.

   – Да что мы, это все Аля, – забубнил Михей. – Мы так, сторонние наблюдатели.

   – Нет, я всегда чувствовала ваше незримое присутствие, – улыбнулась Алевтина Михею.

   – Конечно, приме нужна публика. – Игорь обнял Алевтину за плечи. – Ну, что капитан, упадет тебе звезда на плечо за поимку вымогателей?

   – Все может быть. Честь имею. – Он козырнул, и побежал в отделение.

   Натэлла развернулась к своим друзьям.

   – Ну, что, по домам?

   – Как по домам? – вскричала Галушка. – А все подробно рассказать?

   – А хлопнуть по рюмашке за окончания дела? – вклинился Саныч.

   – Тогда рвем к нам, – предложил Игорь.

   – Нет, поедем туда, откуда все началось. – Михей завел мотор. – Домой, на Малую Никитскую.

   Снегопад неожиданно прекратился, и выехав на шоссе, Михей разогнал тяжелый автомобиль до достаточно приличной скорости. Алевтина смотрела в окно, наблюдая, как все дальше и дальше удаляется от нее этот маленький городок, в котором она отыграла свой последний, возможно, самый лучший спектакль в жизни.

   Они разъехались из Свах уже за полночь. Усталая Алевтина дремала на плече Игоря, а он, боясь ее разбудить, медленно вел свой Форд по пустынным улицам Москвы. Он был спокоен и счастлив. Все позади, все закончилось. И завтра уже наверно можно спросить Алю, какое она приняла решение. И если ее ответ да, то не будет человека счастливее его на свете. Он уже присмотрел хороший круиз, который хочет предложить Але в качестве свадебного путешествия.

   Наконец-то они останутся вдвоем. И не будет никого вокруг, ни детей, ни друзей, ни бешенного ритма этого замечательного города с его проблемами и трагедиями. Аля свободна, впервые за столько лет не связана театром, поэтому у нее нет причин отказываться. Игорь так размечтался, что чуть не пропустил поворот.

   Мягко приостановившись, автомобиль замер.

   – Аля, любимая, мы приехали. – Игорь коснулся губами ее глаз.

   – Уже? – она разлепила глаза. – А где все?

   Она еще не совсем проснулась, и поэтому просто забыла, что все сваты и свахи, выслушав ее интересный и захватывающий рассказ, и выпив по бокалу вина, распрощались с ними на пороге своего агентства.

   – Дома уже, спят, – усмехнулся он.

   Они вышли из машины, и пока Игорь включал сигнализацию, Алевтина присела на ступеньки крыльца.

   – Что-то я устала сегодня, дорогой. Столько переживаний. И лифт сломан.

   – Тогда я понесу тебя на руках.

   – Да ты что, с ума сошел. – засопротивлялась она. – Тоже мне, герой – любовник. Я еще не так стара, чтобы не поднять свое тело на четвертый этаж.

   Она поднялась и уверенно вошла в подъезд.

   Он подбежал сзади и, подхватив ее на руки, закружил на маленьком пятачке лестничной клетки.

   – А я еще настолько молод, что вполне способен донести свою женщину до квартиры.

   – Игорь, перестань! – захохотала она, но он упрямо шел и шел.

   Когда до ее квартиры оставался одни пролет, она вдруг попросила.

   – Остановись. – Он замер, не выпуская драгоценную ношу из рук. – Я тебе говорила, что люблю тебя?

   Игорь пошатнулся. Нет, она никогда этого не говорила вот так, глядя в глаза, тихим срывающимся голосом, словно ожидая чего-то.

   – Кажется, ты что-то предлагал мне недавно? – не отрывая своего взгляда, сказала она, – так вот, я согласна.

   – Алька! – выдохнул он и поцеловал ее.

   Она соскочила с его рук, прижалась к нему всем телом, вкладывая в этот поцелуй всю боль, всю радость, усталость, счастье, словом все из чего состояла ее такая разноречивая, такая трепетная томящаяся душа.

   – Кхе-кхе, – вдруг понеслось с верхней площадки. – Алечка-а-а-а! Прости меня дурака старого.

   – Кто это? – удивился Игорь, оторвавшись от Алевтины.

   – Пойдем посмотрим, – усмехнулась Аля.

   Они поднялись на пролет и чуть не упали на пару, увидев умопомрачительную картину.

   Вась Вась стоял на коленях, в одной руке держа огромный букет роз, в другой большую бутылку коньяка. Умоляющее выражение лица, слезящиеся глаза и вытянутые в трубочку губы одновременно удивляли и смешили.

   – Васечка, ты что это, напился что ли? – захохотала Аля.

   – Это кто? – грозно спросил Игорь.

   – Это, – не переставая смеяться, пробулькала Аля, – великий режиссер всех времен и народов Василий Васильевич Соколовский.

   – И что же великому режиссеру от тебя надо в час по полуночи? – сурово поинтересовался Игорь, будто великий режиссер не полировал в данный момент кафель лестничной клетки коленками, а спал где-нибудь в мягкой постели у себя дома.

   – Пока не знаю, но, по-моему, догадываюсь, – уже спокойно ответила Алевтина.

   – Алька, я без тебя погибаю. – Вась-Вась поднялся с колен, и вмиг серьезность залила его лицо. – Черт с ней, с этой Колесниковой и ее деньгами. Ничего у меня без тебя не получается. Ну, ударь меня, обзови продажной сукой, делай все что хочешь, только возвращайся!

   – Это трудно, Вася. – Алевтина вставила ключ в дверь.

   – Я понимаю, но дай хоть надежду.

   – Так, господа, я ничего не понимаю, – голос Игоря встревожил ночное эхо подъезда. – Аля, при чем здесь Анжела?

   Алевтина осуждающе посмотрела на Вась-Вася.

   – Я чего, опять что-то ляпнул не то? – совсем расстроился худрук.

   – Опять. – Алевтина распахнула дверь. – Но в том не твоя вина.

   – Алевтина, ты не ответила мне! – Игорь повысил голос.

   – Ну, я, пожалуй, пойду. – Вась-Вась шагнул в прихожую, положил цветы, оставил бутылку и вновь вышел на лестницу.

   – Я позвоню, подруга, – буркнул он в абсолютной тишине.

   Алевтина и Игорь стояли и смотрели друг на друга. Худрук решил не встревать в этот немой диалог. Как не желал он получить ответ сейчас, будучи натурой творческой, а посему чувствительной, понимал, что в данную минуту со своими извинениями будет не к месту.

   – Чтобы ни случилось, ребята, – не выдержал он, уже стоя на последней ступеньке пролета, – Знайте, вы чудесная пара.

   И побежал вниз.

   – Входи в дом, художник, ты простынешь, – проговорила, наконец, Алевтина.

   Он вошел, тщательно закрыв за собой дверь.

   – Ты сейчас мне все расскажешь. Потому что я просто не смогу жить, если у тебя будут какие-то секреты, – тихо проговорил он.

   – Я расскажу, – ответила она. – Только обещай мне, поклянись своей любовью ко мне, что никогда никому ты не предъявишь никаких претензий, и ни в чем не будешь обвинять.

   – Хорошенькое начало, – горько усмехнулся он. – Но – я обещаю.

   На рассказ ушло не так много времени, как могло показаться Алевтине. Прозвучало последнее слово, а Игорь так и сидел, замерев с сигаретой в руке. Аля осторожно вытащила фильтр из его длинных пальцев, и бросила в пепельницу.

   – Как она могла? – глухо проговорил он.

   – Могла. – Спокойно ответила Алевтина. – Ты не представляешь, на что способна женщина, когда она любит. Истово, без оглядки. Именно так она тебя и любит.

   – А ты, ты как меня любишь? – он поднял на нее полные муки глаза.

   – Если ты скажешь, что не хочешь, чтобы я возвращалась в театр, я не вернусь, – она закурила новую сигарету.

   – Но тогда ты не будешь счастлива, – упавшим голосом продолжил Игорь. – И максимум через полгода возненавидишь меня.

   Она молчала. А что она могла сказать? Что не может ответить на этот вопрос? Что нет для нее более счастливой и захватывающей минуты, когда она видит разъезжающийся театральный занавес, огни рампы и тысячи устремленных на нее глаз? Он это все знает, чувствует, поэтому и сидит сейчас напротив нее и с тоской качает головой.

   – Я не буду врать тебе, художник, – наконец произнесла она. – К сожалению, человек не может быть абсолютно счастлив, я это столько раз в жизни на своей шкуре проверяла. И, похоже, я опять стою перед выбором – либо личная жизнь, либо карьера.

   – И в чем же твое абсолютное счастье? – горько усмехнулся он.

   – Чтобы меня понимали. Чтобы хоть раз в моей судьбе все было, как я хочу.

   – А чего хочет великая Мещерякова в начале двадцать первого века?

   – Тебя. И театр. Вместе и навсегда. Пока смерть не разлучит.

   Он долго смотрел ей в глаза, и было так тихо, лишь большие настенные старинные часы мерно отстукивали минуты зарождающегося нового дня.

   – Я всегда буду ревновать тебя к нему, – наконец произнес Игорь. – И он мой самый грозный соперник. Но я постараюсь полюбить его, как ты.

   – Не поняла. – Аля вскинула свои брови. – Ты про кого?

   – Я? – он, наконец, улыбнулся. – Про твою единственную страсть на все времена – про театр. Но у меня одна просьба.

   – Все что угодно. – Алевтина подалась навстречу к нему.

   – Пожалуйста, пусть в списке твоих страстей я все же буду на первом месте.

   Она сорвалась со своего кресла и прижалась к нему, обнимая крепко – крепко, так, что захолонуло сердце. Такого восторженного, щемящего счастья Алевтина Мещерякова не испытывала уже много-много лет. Пожалуй, только однажды, когда впервые ступила на профессиональную сцену. Было страшно, жутко до холода в пальцах, но ее тянуло и манило в этот водоворот чувств, и она прыгала, не оглядываясь, с твердой, почти маниакальной уверенностью, что все будет хорошо.

   – Я обещаю тебе, художник, – успела она прошептать перед тем, как закружиться в вихре извечного танца любви.

   ...Худрук Василий Соколовский приканчивал вторую бутылку коньяка, когда неожиданно зазвонил его сотовый телефон. Вась-Вась с удивлением посмотрел на часы. Минул третий час ночи! Кому не спится?

   – Васька! Бьюсь об заклад, ты пьешь свой коньяк и не думаешь, что завтра на репетиции меня опять будет воротить от твоего перегара! – хрипловатый голос Али тихо смеялся.

   – У меня траур, Алька. – вздохнул он. – Мой театр гибнет без Мещеряковой, и я... Постой! – вскрикнул он. – Что ты сказала? Перегаром? ТЕБЯ воротить будет? Алечка, родная!

   – Репетиция в десять, как всегда? – и не дожидаясь ответа, она положила трубку.

   Маленькие серые воробьи, мирно почивавшие на ветках большого заснеженного клена, испуганно разлетелись в стороны от громогласного «Я спасен!!!» Птички улетали, так и не поняв, что именно прервало их такой тихий и глубокий сон.

   ...Алевтина сбросила туфли и, крепко сжав руку своей партнерши Ольги, прекрасно сыгравшей королеву английскую Елизавету, и потащив ее за собой, босиком вышла на сцену. Просто невозможно уже стоять на каблуках, а зал все снова и снова вызывал на поклон. И вот, вновь оглушительные овации, вновь дождь из цветов, вновь крики «Браво, Мещерякова!» «Браво, Мария Стюарт». «Браво, Власенко!»...

   Актрисы, уже в который раз, поклонились публике.

   Васечка, не стыдясь, плакал, промакивая слезы кружевной манишкой актера, который обнимал растроганного худрука.

   Алевтина посмотрела в зал. Где-то там ее друзья, где-то там ее последняя, самая нежная любовь. За ослепительным светом рампы она их не видит. А именно сейчас, именно в эту минуту они ей так нужны. А что, собственно, ей мешает? Сегодня ее день, сегодня ее триумф!

   Она выставила руку в успокаивающем жесте. И зал замолчал, как по мановению волшебной палочки.

   – Ребята-осветители! Вырубите рампу! – тихо попросила Алевтина, но она знала, что ребята слышат каждое слово примы.

   Рампа потухла, и зал замер в ожидании чего-то необыкновенного. Не часто актеры разговаривают с залом.

   – Дорогой, мой самый требовательный, самый строгий, и самый любимый зритель! Я хочу, чтобы сейчас на эту сцену поднялись мои друзья. Без них не получился бы наш спектакль. Я хочу, чтобы вы видели этих людей. Семен, Михей, девочки, поднимитесь.

   Из середины зала послышались какие-то смущенные крики.

   – Поднимитесь, я вас прошу.

   Через минуту на сцену вышли красиво одетые женщины, мужчины предпочли остановиться у ступеней сцены. Лишь одни из них, высокий блондин с огромной корзиной выбежал к Алевтине и, упав на колено, рассыпал десятки ароматных головок роз к ногам Алевтины.

   – Семка, встань. – Аля подняла молодого человека. – Господа, разрешите представить спонсора и мецената нашего спектакля, Семена Батанова. Спасибо. – Она поцеловала парня, тот коротко кивнул в зал и сбежал по ступенькам.

   – А это мои подруги и самые верные товарищи. Натэлла Лагунская, Дарья Титова...– Аля не забыла никого, даже Зиночку, которая так и не вышла на сцену по причине зареванного лица. Что поделать, Зина была натура чувствительная, и плакала по любому поводу. – Спасибо.

   – И еще.

   Алевтина на миг замолчала, смотря в зал. Она нашла лишь одни единственные глаза, глаза которые мечтала видеть каждую минуту своей оставшейся жизни, глаза из которых всегда, пока она дышит, будет струиться любовь, понимание и безграничная вера.

   – Я хочу, чтобы ты, мой зритель, узнал первым и из моих уст, а не из бульварных газет. Вчера я вышла замуж за самого замечательного человека во Вселенной, художника Игоря Леонтовича. Я люблю тебя, милый.

   Зал взорвался аплодисментами, криками, кто-то выкрикивал поздравления, но Алевтина в тот момент ничего не слышала. Она кожей уловила ответ: «Навсегда».

   Он сидел с краю партера, рядом с Диной и Шурой, качал головой и, как всегда, немного ироничная улыбка не покидала его лица.

   Алевтина раскинула руки.

   – Благодарю, – и низко-низко поклонилась залу.

   ЭПИЛОГ

   ...– Пассажиров, следующих рейсом авиакомпании Дельта Москва – Нью-Йорк, просят пройти в зал регистрации, – вежливо оповестил девичий голос в репродукторе, и сразу повторил то же самое по-английски.

   – Это наш. – Игорь схватился за дорожную сумку.

   – Ну, пора прощаться. – Алевтина обняла Натэллу.

   – Как прилетите, отзвонись, пожалуйста. – Дарья поцеловала Алевтину.

   – Алевтина Борисовна, значит сразу к моему другу, не стесняйтесь, я уже его предупредил, чтобы встречал. – Семен Батанов приложился к ее руке.

   – Надеюсь, с цветами и оркестром? – рассмеялась Галушка.

   Мимо торопливо шли люди, катя за собой модные чемоданы на колесиках и с длинными ручками, кричали дети, смеялись девушки. Аэровокзал жил своей жизнью, впитывая энергетику людей по большей части положительную. Ведь когда человек куда-то едет, это подразумевает под собой новые впечатления, новые знакомства, новые ощущения. Ах, дороги, дороги, что ждет там, впереди?

   Алевтина взглянула на Игоря. Он в пол-уха слушал последние пожелания счастливого пути, и кого-то искал глазами.

   – Они не придут, художник. – Аля тронула его за рукав.

   Он печально качнул головой. Жаль. Жаль, что он так и не наладил отношения с детьми. Жаль, что они так и не поняли своего отца. У Игоря заныло сердце. Все-таки, какие бы они ни были, это его дети, кровь, плоть, и возможно это его вина, что они выросли совсем не такими, какими он хотел их видеть. Добрыми, отзывчивыми, щедрыми, понимающими. Как же они не похожи на Анну и на него!

   – Не грусти, все в жизни меняется. Повзрослеют, поумнеют. – Одними глазами сказала Аля.

   Свахи и сваты засуетились, Михей подхватил чемоданы, и они быстрым шагом всей гурьбой двинулись к четвертому залу.

   – Ну, до свидания. – Алевтина остановилась у ограничительного парапета. – Через две недели встречайте.

   – А чего так мало? – удивилась Верочка. В ее представление медовый месяц – это тридцать дней.

   – Васечка сопьется в ожидании своей примы, – рассмеялся Игорь. – Все ребята, дальше вам нельзя.

   Последний взмах руки, последний воздушный поцелуй...

   Игорь пропустил Алевтину вперед и уже сделал первый шаг в нейтральную зону.

   – Отец!

   Он так резко развернулся, что из рук вылетели паспорта.

   – Антошка! Сынок! – два длинных шага, сильные мужские объятия.

   Антон заслонил большим букетом гвоздик спину отца.

   – Прости, пап, – прошептал он. – Я полный дурак.

   – Пустое, сын. Молодец что пришел.

   Антон оторвался от отца и подошел к парапету, около которого стояла Алевтина.

   – Это вам. Я был на премьере, только подойти побоялся. Я знаю, что отец с вами счастлив. А ведь это самое главное?

   – Да. – Алевтина обхватила его за шею и поцеловала в лоб. – Ты очень похож на отца. Такой же благородный.

   – Регистрация подходит к концу. – Поторопила девушка в форме.

   – Все, ребята, счастливо. – Игорь подбежал к Але и они, уже не оглядываясь, бодро зашагали к стеклянным дверям.

   Антон следил за спиной отца до тех пор, пока светлый плащ не скрылся за дверьми. Потом коротко кивнул не очень знакомым людям, что стояли рядом и поглядывали в его сторону, и медленно побрел к выходу. Щипало глаза, Антон сердился, но ничего поделать не мог. Как-то все по-дурацки, не правильно! И с Маринкой разругался в кровь, и с дизайн фирмой придется расстаться! Заказов нет, клиентов нет. Хорошо, еще успел попрощаться с отцом. Таким счастливым Антон никогда его не видел. Даже когда была жива мама.

   – Антон Игоревич! – высокий женский голос заставил обернуться.

   Мария Батанова отошла от мужа и приблизилась к Антону.

   – Вы не оставите свою визитку? Я купила себе помещение, хочу открыть ночной клуб, элитный. А вот с дизайном никак не разберусь. Игорь сказал, что вы необычайно талантливы. Не поможете? – и она широко открыто улыбнулась.

   Группа людей, окружавшая ее мужа, отчего-то тоже загадочно улыбались.

   Антон взглянул в огромное стеклянное окно вокзала. Самолет оторвался от бетонной взлетной полосы и взмыл в вечернее небо, унося с собой печаль и невзгоды, и возможно даря радость и надежу на будущее.

   – Спасибо, отец, – вслед взмывающей железной птице понесся тихий шепот сына.

   За несколько метров от Антона, в углу, около стекла, стояли две молодые женщины, и так же не отрывали глаз от улетающего самолета.

   – Анжел, он еще вернется. Может, все образуется? – Марина тронула ее за плечо.

   Анжела оторвала взгляд от самолета и медленно побрела на стоянку машины. И невдомек было Марине, что в этот момент крутая железная бизнесвумен Анжела Колесникова отчетливо понимала всю безысходность мертвого холодного слова: «Никогда».

   КОНЕЦ

   163