Текст книги "Художник и актриса (СИ)"

Автор книги: Елена Щербиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

   Игорь оторопел. Он ждал от нее совсем другого, вплоть до разрыва отношений, но не этого неприкрытого, так не свойственного ее благородной и возвышенной натуре предложения.

   – Аль, я должен...

   – Ты должен за мной ухаживать и любить меня, – перебила она его. – И больше в этой жизни ты ни для чего не предназначен. Именно это ты имел в виду, когда дарил мне обручальный браслет?

   – Я люблю тебя, – тихо ответил он.

   – Вот и докажи это, – рассмеялась она. – Главное – мы с тобой, все остальное – ерунда.

   – Ты удивительное создание.

   – Ага. Из плоти и крови. Поднимайся.

   Игорь вложил деньги в бархатный переплет, который оставил на краю стола официант, и они пошли в гардероб.

   Выйдя из ресторана, Алевтина посмотрела на небо. Звезды высыпали на чернильный небосвод, это было такой редкостью для загазованной Москвы.

   – А знаешь, как бы то ни было, мне очень понравились твои ребята.

   – Ты издеваешься?

   – Нет, – она пожала плечами. – Они просто хотят чего-то добиться в этой жизни. И немного обижены на тебя.

   – Ты хочешь услышать мою версию про Анжелу? – осторожно спросил Игорь, распахивая перед ней дверцу своего Форда.

   – Нет, зачем? Не хочу знать о тех, кто был до меня. И так все ясно.

   – Спасибо, – он прижал ее руку к губам.

   – Да обращайтесь! – весело усмехнулась Аля и села в машину.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ

   «ПРОИГРЫШ»

   Марине повезло. Ее не остановили ни на одном посту ГАИ. Она, как всегда протрезвела мгновенно, но злости от этого не убавилось. За сорок минут она долетела до дома Анжелы. Не закрывая машины, поднялась на пятый этаж.

   Анжела распахнула дверь и с ужасом уставилась на Марину. Та стояла почти синяя, в длинном платье, в туфлях.

   – Господи, Марин, ты откуда? Тебя ограбили, где твоя шуба? – засыпала Анжела вопросами, но Марина быстро прошла на кухню и припала к большой бутылке минералки.

   – Э-э, подруга, ты опять накушалась? – усмехнулась Анжела. – Не часто ли вы стали пить, мадам?

   – Смеешься? – оторвавшись от бутылки, зло спросила Марина. – Сейчас тебе будет не до смеха. Он женится.

   Анжела дернулась, будто от удара. Затем спокойно взяла сигарету, прикурила от зажигалки, и только потом спросила.

   – На ком?

   – На Алевтине Мещеряковой.

   – Ты смеешься? Он ее знает несколько дней.

   – Дурное дело не хитрое. Я со своим вторым мужем пошла в ЗАГС через два дня.

   – Результат нам известен, – подковырнула Анжела.

   – Не передергивай. – Марина схватилась за сигарету. – У тебя появилась соперница, подруга. Ты понимаешь, что мы с Антоном просто не успели его додавить?

   Анжела встала, прошлась по просторной кухне от стены до окна. Марина закончила свой пересказ встречи в кафе и замолчала, напряженно ожидая, что скажет подруга.

   – Алевтина Мещерякова, говоришь? – медленно спросила Анжела. – Успокойся и расслабься. Я что-нибудь придумаю.

   Она отправила Марину в душ, потом, дождавшись, когда подруга вылезет из ванной, напоила горячим чаем с медом и уложила спать.

   – Анжел, мне необходим этот салон, – засыпая, пробормотала Марина.

   – У тебя еще будет возможность его заработать. Спи. – Она выключила свет и вышла из спальни.

   Сама же Анжела вытащила бутылку коньяка, рюмку и открыла новую пачку сигарет. Что ж, ее путь к Игорю значительно усложнился. Но не в правилах Анжелы Колесниковой пасовать перед трудностями. Препятствия разжигают азарт.

   Она прикрыла глаза, выдергивая из памяти открытие выставки, где она впервые увидела Мещерякову. Вот Анжела здоровается с Игорем, вот к нему подходит группа каких-то непонятных личностей вместе с этой Мещеряковой. Что она говорила на фуршете? Что-то про проект Марии Стюарт...Анжеле еще тогда показалось знакомым название этой пьесы... Совсем недавно она где-то слышала про эту постановку. Почему-то у себя в кабинете...Стоп! Она встала, покопалась в бумагах и вытащила красочный проспект «Театра в подвале». «Ладно, госпожа Мещерякова, мы еще поборемся с вами за художника».

   Она протянула руку к телефону и, несмотря на поздний час, набрала номер.

   – Эльвира Львовна? Добрый вечер. Устройте мне встречу с этим Соколовским. Наверно, вы правы, надо выдвигаться в искусство.

   – Очень разумно, Анжела, – услышала она низкий голос партнерши. – Я прямо сейчас разыщу его телефон. Люди творческие ложатся глубоко за полночь.

   – Прекрасно. Можно у нас, можно – на его территории, как вы посчитаете нужным. Да, еще один вопрос, – добавила Анжела.

   – Я слушаю.

   – Насколько я поняла, Эльвира Львовна, вы большая поклонница Театра в подвале. Скажите, кроме Мещеряковой там есть интересные актрисы, такого же плана, как она?

   – Конечно. – С радостью воскликнула Эльвира. – Ольга Власенко. Она прекрасно играет во втором составе. А вместе на сцене они просто что-то сногсшибательное. Недавно был спектакль «Три сестры», так вот...

   Анжела очень внимательно выслушала помощника, записала в блокнот все, что считала необходимым для завтрашней встречи с худруком и попрощалась с Эльвирой Львовной.

   – Всего доброго. – Отчеканила Анжела и положила трубку.

   Вась-Вась был крайне удивлен. С чего это вдруг его разыскала ночью милейшая Эльвира Львовна, правая рука той железной леди их Триумфа и милостиво упросила принять ее патронессу с утра? Неужели до этой несгибаемой дамочки дошло, наконец, что не хлебом единым жив российский бизнес? Скорее всего, проблемы с налоговой. Соколовский знал, что многие крупные фирмы вкладываясь в благотворительность, а театральные постановки иначе, чем благотворительностью не назовешь, убегая таким образом от выплаты денег государству. Ну, или значительно сокращают суммы. На самом деле ему было глубоко наплевать, какие причины толкают Анжелу Колесникову круто изменить свое решение. Главное, что фирма Триумф, фирма уважаемая, не криминальная и уж конечно, Анжела не полезет в постель к Альке.

   Василий Соколовский бредил этой постановкой. И если честно, был уже на грани. И готов был пойти на что угодно, лишь бы сделать этот спектакль. Даже Алька не понимала, как страстно он желал этого. Он обошел уже всех, кого знал и кому был рекомендован друзьями, чтобы найти денег на Марию Стюарт. Но...Тщетно. Гурий сорвался, черт побери. Ну, что стоило Альке переспать с ним? Убыло бы от нее что ли? Но спорить с Мещеряковой было бесполезно. Принципы, принципы. Какие могут быть принципы, когда такое поставлено на карту?

   Соколовский взглянул на часы. До утренней репетиции оставалось полтора часа. Он, как и все тридцать лет, что руководил этим театром, приходил ровно в семь, благо жил недалеко. Он обожал утреннюю тишину театра, когда кроме него были только охранники, и можно было спокойно обдумать репетицию или заняться противными бумажными делами.

   Чем он сейчас и пытался заняться, перебирая бумаги на столе. Ровно в десять раздался стук в дверь.

   – Разрешите, Василий Васильевич? – и Анжела вошла в кабинет.

   – Анжела Юрьевна, какой сюрприз. – Он встал из-за стола и пошел к ней навстречу. – Я право удивлен был звонком вашего помощника. Прошу прощения, что принимаю вас здесь, но мне хотелось показать вам наш театр.

   – Ну, что вы, Василий Васильевич, это вы меня простите. – Она улыбнулась и позволила ему усадить себя в кресло.

   – За что же я, старый дурак, должен прощать столь прекрасную даму?

   – За то, что я совершенно ничего не понимаю в проблемах сегодняшнего театра, – пококетничала Анжела. – Но, обдумав все хорошенько, я пришла к выводу, что вложение средств моей фирмы в вашу постановку принесет мне хорошую рекламу и эстетическое наслаждение.

   И она витиевато стала врать, какое неизгладимое впечатление произвела на нее игра Власенко и Мещеряковой в спектакле «Три сестры». После этого спектакля она твердо решила, что просто обязана поддержать такой талант, как Соколовский.

   – Я польщен, Анжела Юрьевна. Почему вы не зашли ко мне после спектакля? Я бы представил вас своим примам.

   – Это успеется. Я человек занятой, у меня тогда было назначено еще две встречи, – отмахнулась она. – Ну, так что же вы хотите, Василий Васильевич? И главное, на какую сумму рассчитываете.

   Она молча выслушала получасовой восторженный рассказ о будущей постановке, и даже бровью не повела, когда Вась-Вась назвал шестизначную цифру денег, требуемых на весь этот праздник жизни.

   – Гм... – хмыкнула Анжела. – Это будет самая дорогостоящая реклама нашей фирмы. Но, искусство требует жертв. Только у меня одно условие.

   « Ну, начинается, – мысленно расстроился Вась-Вась. – Конечно, куда же без условий, черт бы вас всех подрал!»

   – Как спонсор вы имеете на это право, – пожал плечами Вась-Вась.

   – Я безгранично ценю талант Мещеряковой, но просто без ума от Власенко. Мне бы очень хотелось, чтобы в главной роли была она. – И она хищно улыбнулась.

   Вась – Вась знал цену таким улыбкам. В своей нелегкой жизни он очень хорошо понимал, что стоит за этой улыбочкой. Это не просто просьба, не просто условие это – требование, которое обжалованию не подлежит. И что бы он сейчас не говорил, как бы не убеждал, эта баба будет стоять на своем. Нет, без Альки ничего не получится!

   – Это невозможно. – Твердо ответил он.

   – Не торопитесь с ответом, Василий Васильевич, – мягко надавила она. – Вот мои телефоны. – Она положила картонку своей визитки ему на стол. – Это не последняя постановка в вашем театре, и Мещерякова сможет еще блеснуть на сцене не раз, тем более что я намеренна стать вашим постоянным спонсором, если Мария Стюарт убедит меня в правильности моего выбора. Всего доброго.

   Она встала и вышла из кабинета. Вась-Вась тут же настежь распахнул окно, чувствуя, что задыхается от удушливого запаха ее духов.

   Анжела же спокойно села в машину и завела мотор. Она знала наверняка, что не пройдет и часа, как этот худрук позвонит ей. Она слишком долго в бизнесе и за версту чует, когда будущий партнер на грани согласия. А видно, что Соколовскому до чертиков надоело искать денег. И так же страстно он желает эту постановку. Ну, что ж, господин режиссер, подождем.

   Она не успела доехать до офиса, когда раздался звонок Соколовского.

   – Я согласен.

   – Отлично. – Они договорились о делах финансового порядка и Анжела, повеселевшая, запарковала БМВ, и вошла в здание своей фирмы.

   Возможно, впервые в жизни Алевтина опоздала на репетицию. И не просто опоздала, а катастрофически! Паркуя свой многострадальный Фольксваген, она мельком взглянула на часы. Боже, начало первого. Она подобрала полы своей шубы и заспешила к служебному входу. Но ее не покидало какое-то смутное томление. Именно томление, поскольку тревогой это и назвать нельзя. И только ступив на паркет холла театра она поняла, что ее так взволновало – за все три часа, что она отсутствовала на репетиции, ей никто не позвонил! Никто! Хотя бы справиться, где собственно пропадает прима театра, и почему ее нет на сцене репетиционного зала? Ни Вась-Вась, ни помреж, ни Ольга, напарница по сегодняшней репетиции, никто!

   Пока она поднималась в репетиционный зал, она вдруг подумала – может я перепутала дни, и сегодня нет репетиций? Но нет, сегодня вторник, а по вторникам как всегда прогон вечернего спектакля в десять.

   Она приоткрыла дверь в репетиционную. Нонсенс! Никого, только уборщица баба Валя тихонько подметает лестницу на сцену и бурчит что-то под нос.

   – Баб Валь! – окликнула она старушку. – А где все?

   – Ой, Алечка, сердешная ты моя! – веник полетел в сторону и слезящиеся глаза, собранные в складках старушечьих морщин уставились на Алю.

   – Что случилось? – металлическим голосом вопросила Аля, и ее голос ударился о высокий свод зала.

   – Алечка, но ничего же страшного, ну подумаешь, все в жизни бывает. – Причитала баба Валя.

   – Да что такое? – уже кричала Аля, и внутри что-то оборвалось. – Кто-то умер?

   – Да Господь с тобой, Аля! – перекрестилась уборщица. – Да ты к Вась-Васю иди, иди сердечная.

   Алевтина с недоумением прихлопнула дверь зала. От этой бабуськи все равно ничего не добьешься. Странно, с чего это она так жалостливо смотрела на Алю, словно она первая узнала о ее смертельной болезни, не приведи Господи. Ладно, чего гадать, сейчас же идти к Васечке и все узнать из первых уст.

   Но из первых не получилось. Верно говорили древние, не будьте так явно счастливы, этим вы вызовите зависть богов.

   Аля зашла к свою гримерку, бросила шубу и, не закрывая дверей, спустилась на первый этаж, к кабинету худрука.

   Но как только она вошла на этаж, гул голосов, до этого слышанный аж на лестнице разом смолк.

   У Али от этой тишины сжалось сердце. Вся труппа стояла около доски, на которой Вась-Вась всегда вывешивал список актеров занятых в новой постановке. Но с какой стати сейчас? Вроде еще вчера никаких объявлений по поводу возможной работы над новой пьесой не было! И почему все смотрят на нее, словно у Алевтины вырос второй нос, или все лицо покрылось гнойной коростой?

   – Привет, ребята, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – ее голос звонко звучал в могильной тишине.

   Более молодые актеры расступились, что дало обзор доски объявлений. Алевтина сделала шаг.

   На белом обычном листе значилось.

   Список актеров на постановку трагедии Фридриха Шиллера «Мария Стюарт»

   Мария Стюарт – королева Шотландская – О.Власенко.

   Елизавета – Королева Английская – Т. Петрова.

   Роберт Дадли – Граф Лестер – М. Мелихов.

   Дальше она уже не читала, ибо, пробежав по всем женским ролям, своей фамилии не увидела.

   – Аля, поверь, я здесь ни при чем, – густой голос Ольги раздался над ухом. – Я вообще не понимаю, что происходит. Мы думали, ты объяснишь.

   Аля подняла невидящий взгляд на актрису. Не смотря на бытующее мнение обывателей, между двумя ведущими актрисами театра никогда не было вражды, даже зависти. Алевтина с Ольгой, возможно, не пылали большой страстью друг к другу, но их отношения всегда можно было назвать теплыми.

   – Репетицию перенесли на три часа, а вместо нее Вась-Вась созвал всех на собрание, – продолжала Ольга. – И объявил, что нашел деньги на Марию. И сказал, что список на доске. – Она волновалась, заглядывала Але в глаза, но та лишь улыбалась. – Аль, ты меня слышишь?

   – Конечно, Оленька. Да что вы так разволновались? В конце концов Соколовский худрук, ему решать, кому работать в этом спектакле. Оленька. Поздравляю. – Она обняла подругу. – Ребята, ну что застыли? Все в порядке.

   Но никто не поверил ни единому ее слову. Все знали, что идея постановки Марии Стюарт принадлежала ей. Новую интерпретацию специально для нее еще год назад написал ведущий театральный драматург Москвы. А Аля ему помогала, что само по себе уже было удивительно, ибо капризный и взбалмошный драматург отродясь в соавторстве не работал! Но что не сделаешь ради Алевтины Мещеряковой! И вот теперь, когда, казалось бы, все супер, деньги нашлись, почему-то худрук не вносит в список основного состава ее, великую Мещерякову?

   Все это не только читалось в глазах актеров, а просто вопило. Но Аля была бы не Алей, если бы буквально минуты за две не умудрилась убедить своих коллег, что это все давным-давно оговорено по причинам личного характера.

   Алевтина не задумывалась над словами, которые вылетали с ее губ. Но, похоже, что-то в них казалось правдой, ибо вздох облегчения вырвался единым порывом из актеров, и все, шумно обсуждая предстоящую работу, ушли в кафе, расположенное здесь же, в театре. Только Власенко придержала Алю.

   – Аль, во всей этой чуши, что ты сейчас наговорила, хоть капля правды есть?

   – Честно? – Алевтина держалась из последних сил.

   – Как всегда, – пожала плечами Ольга. – Пожалуй, за двадцать лет, что мы работаем вместе, мы были вполне откровенны друг с другом.

   – Да, и поэтому я тебе говорю – я ни черта не понимаю.

   – Пойти с тобой к Ваське? – тут же схватилась Ольга за рукав Алевтины. – Я откажусь от роли. Скажу ему в лицо, что он делает страшную ошибку...

   – Не смей. – Строго одернула ее Аля. – Если он так поступил, значит, на это были железобетонные причины. Все, Оль, иди.

   Ольга порывисто обняла Алю тонкими руками и, высоко вскинув голову, заспешила к коллективу в кафе.

   Алевтина же подошла к кабинету худрука. Постояла секунду и решительно открыла дверь.

   Вась-Вась стоял у окна. Он даже не обернулся на звук отрываемой двери, спиной чувствуя, кто вошел.

   – Аль, этот спектакль – часть моей жизни, – тихо сказал он.

   – Знаю.

   – Я очень долго мирился с твоими желаниями и принципами.

   – И это мне известно. – Она села за стол и уставилась на его спину.

   – И я устал. Устал, понимаешь? Унижаться, ходить по конторам, выпрашивать, уговаривать. Понимаешь?

   – Понимаю. – Ее голос был ровен, на губах играла улыбка. Она действительно все понимала. Только одно не давало ей покоя. – Вась, а что тебе помешало мне первой во всем признаться?

   Он отошел от окна, порывисто сел в кресло и прямо посмотрел ей в глаза.

   – Потому, что боюсь. Потому, что я чувствую, что вываливаюсь в таком дерьме, что аж тошно. Я продал тебя, Алька, за полмиллиона долларов. Не знаю, чем ты насолила этой Колесниковой, но это было ее единственное условие. В спектакле должна быть одна звезда, и эта звезда – не ты!

   – Колесниковой? – повторила Аля, наморщив лоб. Где она могла слышать эту фамилию?

   – Аль, она сказала, что в дальнейшем тоже будет спонсировать наш театр, – торопливо выговаривал Вась-Вась. – Мы придумаем еще проект, круче этого. Надо только зацепить эту стерву, скрывающуюся под ангельским именем.

   – Под каким? – не поняла Алевтина, нервно закуривая.

   – Анжела, – фыркнул Вась-Вась. – Представляешь, эту смердящую меценатку зовут Анжела. Ангел, твою мать.

   – Анжела Колесникова! Ну, конечно! – Аля хлопнула себя по лбу.

   – А-а-а...– начал было Вась-Вась.

   – Постой, дай подумать.

   Алевтина уставилась в окно, но то, что происходило внизу, в узком московском переулке, сейчас ее не волновало. Она даже не фокусировала взгляд на спешащих людях, прикрывающихся от колючего снежного ветра, на медленно ползущих машинах, на ярких светящихся витринах. Нет, она мысленно прокручивала, словно тонкую пленку старой киноленты, встречу с детьми Леонтовича. В ушах гулко звучали резкие пьяные выкрики Марины: «Анжела... Анжела Колесникова... У меня будет свой салон...», и позже – тихий, какой-то прозрачный голос Игоря в машине, хотя она и не настаивала на этой теме: «Она богатая дама, много значит для моей семьи, но я ее никогда не любил, а она...». Быть может, разгневанная неудачей с детьми, дамочка, которую, конечно, поставили в известность о появлении Алевтины рядом с Игорем, решила таким образом отомстить? – мелькнула шальная мысль. Нет, не может быть! Слишком похоже на дешевый бульварный роман. Полмиллиона! Не слишком ли дорогая цена за любимого человека для такой расчетливой женщины? И на что она рассчитывала? Унизить ее, Алевтину, растоптать, отнять так желаемую постановку? Ну и что? Каким образом она через эту пакость хочет вернуть себе Игоря? И как она узнала о проекте?

   – Как она узнала о проекте? – вслух повторила Аля.

   – Да я сам к ней месяц назад ходил, – горько вздохнул Вась-Вась. – Она наотрез отказалась, а тут представляешь, сама пришла.

   – Сама? А когда это было? Василий, это очень важно! Вспомни, когда это было?

   Вась-Вась посмотрел в откидной календарь и с точностью выдал дату, когда ему звонила любезная Эльвира Львовна.

   «Значит, в ночь после встречи в кафе. Все сходится». Конечно, все это может быть притянуто за уши, и она ошибается. Есть вполне реальное объяснение – бизнесвумен Колесникова действительно боготворит Ольгу Власенко и поэтому.... Хотя почему тогда она потребовала, чтобы Али не было вообще в постановке? На роль королевы Елизаветы Аля с таким же успехом подошла. Еще не известно, какая роль ярче. Значит, все-таки причина в Игоре! И как только Аля мысленно произнесла эту фразу, она вдруг отчетливо поняла, что это так и есть! Именно так! Шестым, седьмым и каким там еще чувством, но это было так явно, что она моментально успокоилась.

   – Работай, Васечка, и ни о чем не думай. – Она встала. – Все, что произошло, не для твоего творческого понимания. Ты сделаешь гениальный спектакль, и Ольга в нем будет блистать! Я знаю это.

   – Алька, ты так говоришь, как будто... – он вдруг вскочил. – Алька, не смей меня шантажировать уходом из театра! Это перейдет все мыслимые границы! Я главный режиссер, черт возьми!

   Он еще что-то кричал ей вслед, но она его уже не слышала, да и не хотела. Все было ясно. И она даже не могла его осуждать. Своя рубашка ближе к телу. И в творчестве, как и в бизнесе, дружеским отношениям места нет. К сожалению, как нет места там чести, благородству и элементарной порядочности!

   Она выхватила свою шубу из гримерки, порадовалась, что никого не встретила по дороге к спасительному выходу из театра, и выскочила на улицу. Быстро добежала до своей машины и рухнула за руль. Включила зажигание, потом вдруг выдернула блокнот из бардачка. « Прошу уволить меня по собственному желанию...» буквы ровно ложились на лист, не смотря на то, что слезы застилали глаза, и было так больно, словно ей заживо резали по кускам душу. К черту! К черту все! Она поставила точку, и, не раздумывая, вернулась к театру.

   Высокий охранник удивленно смотрел на раздетую Мещерякову, которая всунула ему сложенный лист и, мило улыбнувшись, попросила отдать главрежу. Потом почти бегом вернулась к Фольксвагену и сорвалась с места так, будто за ней гналась стая вооруженных киллеров.

   Охранник пожал плечами. Творческие люди, что с них возьмешь. Посмотрев на лист, он запер покрепче дверь, и двинулся в сторону кабинета главного режиссера.

   Что происходило в театре потом, Алевтина уже не знала.

   Большое колесо рулетки крутилось, и за его движением следили множество внимательных глаз. Алевтина равнодушно уставилась на шарик слоновой кости. Ей было все равно, выиграет она или проиграет. Она смотрела на шарик, и ее мысли текли, словно гутой мед из ложки. Она плохо понимала, что она здесь делает, она совсем не понимала, что она будет делать дальше. Внутри была такая пустота, что хотелось орать в голос. А вот голоса-то и не было. Она молча делала ставки и очнулась только тогда, когда ее мягко взяли за локоть.

   – Алевтина Борисовна, можно вас на бокал шампанского?

   Она туманно посмотрела на какого-то господина в смокинге. Что он хочет от нее?

   Господин представился. Ах, хозяин заведения? Очень приятно. Поклонник ее таланта? Я польщена. Что? Какие пять тысяч?

   – Вы хотите сказать, что я проиграла пять тысяч долларов? – прохрипела, наконец, она.

   – Но я не в коей мере не сомневаюсь, что вы уплатите этот долг. Я даже готов вам открыть кредит.

   – Нет-нет, спасибо. А сколько сейчас времени?

   – Уже скоро полночь.

   Она растерянно оглянулась. Господи, как ее сюда занесло? Оказывается, она играет уже шесть часов подряд! Или меньше?

   – Я сейчас позвоню мужу, и он привезет денег, – услышала она свой голос.

   – Что вы, Алевтина Борисовна, – засуетился хозяин. – Вы можете вернуть деньги, когда пожелаете. Просто мне показалось, что вы расстроены, и я решил...

   – Я благодарна вам, что вы оторвали меня от стола, – перебила она его. – Насколько я понимаю, вы сделали это в убыток своему заведению. Очень благородно. Спасибо.

   – Я не раз видел, как здесь просаживают состояние, Алевтина Борисовна, – накидывая ей на плечи шубу, сказал хозяин. – Но так, как играли вы – это не игра.

   – А что это? – напоследок спросила она.

   – Отчаяние.

   Алевтина еще раз кивнула ему и побрела к машине. Хозяин заведения еще долго провожал актрису взглядом, пока не убедился, что она села за руль. По-хорошему, надо дать ей водителя, но вроде она совсем пришла в себя.

   Но хозяин был не единственным, кто следил за игрой актрисы. Анжела Колесникова уже второй час сидела в углу зала, не веря в свою удачу. Гора сама шла к Магомеду.

   Анжела встречалась в ресторане этого шикарного казино с Виолеттой, и приятельница затащила ее сюда смеха ради. И почти сразу она увидела Мещерякову. «Отлично, а то уж я голову сломала, где тебя вылавливать дорогуша. – Ликовала Анжела, – В театре или дома, а ты сама ко мне пришла. Да еще проигралась в пух. Сказочно, просто сказочно». Виолетта ушла час назад, недоумевая, чего это вдруг Анжела решила остаться. Но Колесникова никогда не объясняла своих действий. Много чести.

   И когда она увидела, что сам хозяин заведения провожает Мещерякову, она тут же поднялась со своего места. Ну, что ж, решающий раунд начался.

   Алевтина села за руль и уставилась в ветровое стекло. Так, куда дальше? Домой или сразу на мост через Москву-реку? Как Катерина из Грозы камнем в воду или же на вокзал, уподобляться Анне Карениной? Она усмехнулась своим мыслям. Нет, все это чушь! Ее ждет дома и ужасно волнуется самый прекрасный мужчина на земле. Разве ради него нельзя пожертвовать самым дорогим, что есть на свете? Она прислушалась к себе. И услышала свой внутренний голос, который твердо, без запинки гаркнул: «Можно и нужно!» Ибо только ради любви приходит в этот мир человек! Только ради любви он ищет свою половину и часто не находит. Как ты, Алевтина, можешь гневить Бога?! Ты почти тридцать лет отдала театру. И тут появилась другая любовь. За все надо платить! И это – твоя плата! Двух любовей не бывает! Ну, так устроен мир, Господь что-то дает, и другой рукой отнимает. Значит, так предопределено судьбой.

   И она счастливо рассмеялась. Да Господь с ним, с театром, с Васечкой, ему тоже не сладко. Только кто выигрывает в этой игре? Она, великая Мещерякова. У нее был театр, и он с ней останется навсегда, и у нее есть и будет Игорь Леонтович, который тоже будет с ней навсегда. И никто и ничто не посмеет их разлучить!

   – Да будет так, черт возьми! – крикнула Аля и завела мотор.

   – Можно? – дверь распахнулась, и в свете неоновой вывески казино красивое утонченное лицо женщины склонилось над пассажирским креслом.

   – Простите, я немного выпила, – улыбнулась Алевтина, – и боюсь, в роли водителя сегодня несколько опасна.

   – Ничего, я не трусиха, – сказала женщина. – Мне недалеко.

   – Тогда садитесь. – Согласилась Алевтина.

   Алевтина посмотрела в боковое зеркало и вырулила на проезжую часть. Женщина молчала, лишь искоса поглядывая на Алевтину. Через пять минут она сказала.

   – Пожалуй, остановите здесь, Алевтина Борисовна. Нам надо поговорить.

   Аля ударила по тормозам. Выключила мотор и всем корпусом развернулась к пассажирке.

   – Насколько я понимаю, мне оказана честь видеть перед собой Анжелу Колесникову? – медленно, чеканя каждое слово, проговорила Алевтина.

   – Вы на удивление догадливы. – Холодно улыбнулась Анжела.

   – А знаете, Анжела, я действительно очень догадлива, – задумчиво сказала Алевтина. – И я даже знаю, о чем пойдет наш разговор. Хотите, скажу?

   – Сделайте милость, – немного растерялась Анжела.

   Как-то не так она видела эту встречу. Во всяком случае, начинать следовало ей, но...

   – Вы сейчас, дорогуша, будете меня покупать, как покупали детей Игоря. Согласна, что цена за его голову растет с каждым днем. Сколько нынче стоит художественный салон, который вы пообещали Марине? Тысяч сто, двести?

   – Около того, – прошипела сквозь зубы Анжела.

   – А мне вы предлагаете полмиллиона! Ведь так? Вы же сейчас начнете мне предлагать сделку? Вы меняете условие Соколовскому, я завтра же буду назначена на главную роль, и все в полном ажуре. Ах, да, забыла, но за это я не должна появляться рядом с художником Леонтовичем в радиусе километра. Так?

   – Пять тысяч долларов вашего проигрыша так же входят в сумму этой сделки, – сухо добавила Анжела.

   – Даже так! – усмехнулась Алевтина. – Круто, ничего не скажешь. А вы не боитесь, что я сейчас приеду к Игорю и все ему расскажу?

   Анжела посмотрела в глаза Алевтине. Алю аж передернуло. Такой ненависти ей не доводилось видеть.

   – Не боюсь. – Процедила Анжела. – Вы, актеришки, мать продадите за роль.

   – Предположим, – согласилась Алевтина. – Но мне просто интересно, как вы его уговорите стать вашим мужем? Ну, как, если он вас не любит?

   – Это мои проблемы. Я всего добиваюсь. Рано или поздно. Все в этом мире покупается, даже любовь.

   Алевтина с жалостью посмотрела на Анжелу. Именно с жалостью, ибо ничего кроме нее, не испытывала к этой покалеченной современностью личности. Как же перемололо вас время, сорокалетние! Что же сделали с вашей душой деньги! Вытравили, выжгли все человеческое, святое, воздушное и не поддающееся свирепому расчету!

   – Ну, так что, Алевтина Борисовна, играем? – без улыбки спросила Анжела.

   – Я не играю на любовь, деточка, – вздохнула Аля. – Мне жаль вас, вы абсолютный труп. Живой мертвец, без души. Подите вон из моей машины.

   Анжела сидела, уставившись на Алевтину, еще не понимая, что их разговор завершен. Что вообще конец всему, всей ее такой распланированной схеме. Нет, этого просто не может быть. Она ослышалась, чего-то не поняла. Она столько успела узнать за несколько дней об этой Мещеряковой. Она точно знала, что эта актриса хваталась за любые роли, ей было абсолютно плевать, кого играть, старух или цариц, лишь бы играть. Она просто не могла отказаться от такой роли. Не могла!

   – Эй, мадам, вы меня слышите? – Алевтина для верности помахала у Анжелы перед глазами рукой. – Убирайтесь, милейшая.

   – Ты не выйдешь на сцену до конца дней своих, – прошипела Анжела.

   – Уже, – рассмеялась Алевтина. – У вас, дорогуша, плохие информаторы. С сегодняшнего утра я пенсионерка и по совместительству невеста. И знаете, с каждой минутой мне все больше это нравиться.

   И тут зазвенел телефон. Оказывается, Алевтина оставила свой сотовый на панели управления.

   – Аля, я с ума схожу, – голос Игоря дрожал.

   – Художник, я задержалась по делам. – Весело прокричала она. – Сейчас вымету мусор из машины и через сорок минут буду.

   – Что? – не понял Игорь, но Алевтина уже отключила телефон.

   Она выпрыгнула из-за руля, в мгновения ока оказалась около пассажирской двери, рванула ее на себя. Откуда берутся силы, она никогда этого не знала, но в моменты особой ярости любая женщина способна на многое.

   Алевтина Мещерякова, заслуженная артистка России, обладающая всеми возможными регалиями и почестями, великая актриса, благородная, интеллигентная и так далее и так далее, схватила Анжелу за ворот роскошной шубы и вышвырнула ее на снег. Анжела даже не поняла, что с ней произошло.