Текст книги "Художник и актриса (СИ)"

Автор книги: Елена Щербиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

   – Значит, пойдете с нами? – взволнованно спросила Натэлла.

   – Двадцатого, говорите? Сейчас соображу. – Алевтина недолго помолчала.

   Натэлла замерла в ожидании.

   – Да, в этот день я пока абсолютно свободна, во всяком случае, в первой его половине. – Сообщила Алевтина, – чтобы посмотреть выставку, я думаю, вполне достаточно часа – полутора?

   – Ну, конечно, это не долго, – согласилась Натэлла, стараясь не вызвать у Алевтины заранее каких-то подозрений. – Как передать вам пригласительный билет? Заедете к нам, или кто-нибудь из нас вам подвезет?

   – Не знаю, успею ли заехать, эти дни довольно напряженные, – сказала Алевтина, – но, в крайнем случае, можем встретиться прямо там, на стоянке. Я все прикину, и попозже вам перезвоню.

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   «ОТКРЫТИЕ ВЫСТАВКИ»

   Зеленый Нисан свернул с Крымского Вала в небольшой проезд между оградой, и вскоре запарковался на площадке перед Домом Художника.

   – Ух! – Михей отпустил руки от руля, вытер пот со лба. – На такой громадине того и гляди, кого-нибудь зацепишь.

   – Это тебе не мотоцикл, Мих, – улыбнулся Саныч.

   – Обратно сам поведешь, – буркнул Михей.

   – Тут есть и более опытные водители, – ответил Саныч, повернувшись к Натэлле и Дарье.

   – Мы не претендуем, – сразу же сказала Натэлла. – Дайте нам хоть немножко побыть пассажирами.

   – Дадим, дадим, догоним, и еще дадим, – проворчал Михей.

   – Кто-то сейчас получит в ухо, – бросила Дарья.

   Они еще некоторое время попрепирались.

   – Ладно, ребята, мир. – Сказала Натэлла, – Сколько там у нас времени?

   – Одиннадцать двадцать, – сообщил Саныч.

   – Значит, минут двадцать в запасе имеем.

   Все дружно закурили. Михей приоткрыл окно.

   – А вдруг она не приедет? – тихо произнесла Верочка.

   – Я сама волнуюсь, – сказала Натэлла. – Но не хочу даже мысли допускать, что Алевтина может так с нами поступить. Она ведь обещала. И потом еще рано, мы же договорились от половины до без двадцати.

   – Лишь бы в пробку не попала, – прошептала Зиночка. – Весь центр забит.

   – Типун тебе на язык! – возмутилась Галушка.

   – Уши и языки прошу не трогать! – Гаркнул Михей.

   Опять начались препирательства. В это время все услышали трель мобильника.

   – Тише, ребята, – шикнула Натэлла, и сказала в трубку, – да! Да, Алечка! Мы уже на месте. Через десять минут? Очень хорошо. Ждем вас на стоянке. – Натэлла отключила связь. – Славу Богу, все в порядке. Она будет здесь ровно без двадцати.

   И все облегченно вздохнули.

   Еще минут через пять вся команда свах с букетами цветов вывалилась из Нисана и направилась к въезду на площадку встречать Алю.

   – Вот она! – закричал Михей, – увидев поворачивающий темно-серый Гольф, и замахал руками.

   Алевтина аккуратно поставила машину рядом с Нисаном, и предстала перед восхищенной публикой. Выглядела она великолепно – в белой вязаной шапочке, веселая, озорная, молодая. Радостно поздоровавшись со всеми, она тут же заявила.

   – Ребята, это невероятно, но я сегодня совершенно свободна. Могу после выставки заехать к вам, поговорить о преф-клубе, и поглядеть на ваших женихов.

   – Отлично, – обрадовалась Натэлла, тут же начав соображать, как бы затащить к ним и Леонтовича.

   – Позвольте, – сказал Саныч, подхватывая Алевтину под руку, – здесь скользко.

   – Здесь очень скользко, – подтвердил Михей, и взял Алевтину под руку с другой стороны.

   На самом деле, было не особенно скользко, по все поняли, что мужчины просто хотят проявить себя галантными кавалерами.

   – Да, присутствие такой женщины преображает окружающих, – с улыбкой сказала Натэлла.

   – Даже нашего увальня превращает в джентльмена, – хмыкнула Галушка, подмигнула Дарье.

   Из чего та поняла, что давно прощена, и вообще все в порядке.

   Когда вся команда «свах» вместе с Алевтиной поднялась в зал, до открытия оставалось десять минут, но там собралась уже огромная толпа. При входе висел большой транспарант:

   «ИГОРЬ ЛЕОНТОВИЧ. МОСКВА – САН-ФРАНЦИСКО. Живопись, графика»

   Всюду шныряли фотографы и операторы с телекамерами. Натэлла заметила, что среди зрителей много известных лиц, знакомых, в основном, по телеэкрану. Тут были и журналисты, и артисты, и музыканты, и бизнесмены. Конечно, далеко не всех она знала, но, судя по тому, как эта публика держалась, сразу становилось ясно, к какому слою общества она относится. Во всяком случае, причисляет себя.

   – Да, похоже, весь московский бомонд сюда ломанулся, – прошептала Галушка.

   – Любят лишний раз перед камерой покрутиться, – поддакнул Михей.

   Натэлла стала искать глазами Игоря, но только через какое-то время увидела его роскошную шевелюру, возвышавшуюся над плотным кольцом окруживших его других голов. Потом в этом кольце образовался просвет, и Натэлла разглядела какую-то дамочку с микрофоном, оператора с телекамерой. Игорь стоял лицом к камере, и вполоборота к вошедшим, поэтому лица его было почти не видно, а голос заглушал гул других голосов. На очереди к художнику топтались еще несколько корреспондентов.

   Тема с фотокамерой попытался протиснуться мимо них, с большим трудом умудрился снять пару кадров, и его оттеснили.

   Игорь вдруг повернул голову, скользнул рассеянным взглядом по собравшейся толпе, Натэлла на всякий случай махнула ему рукой, но он ничего не заметил и продолжал что-то медленно и не очень охотно отвечать корреспонденту. На лице его не чувствовалось особого воодушевления, скорее – усталое безразличие. Ну, вынудили меня, я согласился, но мне самому ничего этого не надо, – словно говорил его взгляд.

   Да, – подумала Натэлла, – пробиться к художнику сейчас и представить ему Алю просто невозможно. Придется подождать, когда рассосется толпа и прекратится весь этот ажиотаж.

   Даже найти место в зале, где бы вся компания свах могла бы разместиться, и то оказалось трудно.

   – Какой аншлаг! – удивленно произнесла Алевтина. – Похоже, ваш друг – очень модный художник.

   – У нас так часто бывает – сначала работать не дают, выживают из страны, а потом спохватываются, вводят в моду, – сказала Натэлла.

   – Он классный художник, и мужик классный, – подхватила Галушка. – Не закоснел в своей Америке.

   Дарья метнула взгляд на Галушку, та поняла, что чуть не проговорилась, но Алевтина, к счастью, ее промах не заметила.

   – Интересно, очень интересно, – сказала Алевтина, пытаясь заглянуть через спины людей на развешенные в зале картины.

   Натэлла увидела своих родителей. Они стояли гораздо ближе к началу экспозиции. Давид махнул дочери рукой, вся команда стала осторожно протискиваться к ним, но тут Алевтину окликнули.

   – Алечка, и ты здесь! – бросился к ней какой-то разряженный тип, с восторженным видом чмокнул в щеку

   К ним сразу же подлетели еще какие-то мужчины и женщины.

   – Аля! Какая приятная неожиданность.

   – Ты потрясающе выглядишь!

   – Когда ждать очередной премьеры?

   Они стали оживленно болтать с Алевтиной, потащили ее куда-то.

   – Как бы нам ее не потерять в этом вертепе, – заволновалась Натэлла.

   – Ничего, мы подстрахуем, – понимающе кивнул Саныч.

   Они с Михеем двинулись за группой, окружившей Алевтину, и, изображая чуть ли ни ее личных телохранителей, встали неподалеку.

   – Дамы и господа, прошу минуту внимания! – произнес в микрофон пожилой мужчина в парадном костюме.

   Сразу наступила тишина. В этой тишине, как и положено, ведущий произнес торжественную речь о деяниях художника, о его принципиальной творческой позиции, о сложной философии и особом, неповторимом стиле его произведений.

   Игорь стоял чуть в стороне – немного смущенный и божественно красивый. Он теребил тонкими, длинными пальцами буклетик выставки. Он почти не слушал, что о нем говорят, откровенные дифирамбы отнюдь не тешили тщеславие, все это казалось фальшивым, напыщенным. Игорь рассеянно глядел в зал. Зачем столько людей? Ради чего было вырываться из своего уединения? Ради детей? Чтобы потешить их тщеславие? Ради друзей? Но настоящих друзей так мало.

   Толпа сливалась в расплывчатое цветовое пятно. Он попытался сфокусировать взгляд на тех немногих лицах, которые были ему приятны. Дото, Торико, их дочь, ее смешные коллеги. Их разглядеть не удалось. Но вдруг в расплывчатом, теряющем цвет пятне возникло одно лицо. Это было лицо женщины. Он не знал ее, никогда раньше не видел, и даже не мог сказать, насколько она красива. Конечно, она была очень красива, но дело было в чем-то другом. Ее лицо сияло, излучая еле уловимый внутренний свет.

   Игорь встрянул головой – наверное, легкая галлюцинация, от усталости, нервного напряжения. А может быть, это откровение, посланное свыше, какой-то особый знак?

   Ведущий продолжал говорить о творческих открытиях художника Леонтовича, о глубоком проникновении в природу вещей и человека.

   – Это редкий мастер, руке которого доступны все жанры живописи. Это художник, который живет вне времени и пространства, но творчество его, не смотря ни на что, именно сегодня особенно актуально и злободневно, – закончил ведущий.

   Игорь продолжал смотреть в зал, он искал глазами женщину, но ее нигде не было. Она растворилась в сером пятне.

   – Господин Леонтович, прошу вас! – раздалось у него над ухом.

   – Да, да, – он взял микрофон, коротко поблагодарил всех, кто организовал эту выставку, всех, кто собрался в этом зале посмотреть его работы, а сам продолжал выискивать глазами в толпе ТУ женщину.

   Торжественная часть закончилась. Лавина зрителей хлынула в глубину зала.

   Игорь наблюдал, как люди рассматривают его картины, что ж, пусть смотрят, в конце концов, художник пишет не только для самого себя...

   К нему подбежала Марина.

   – Папа, успех грандиозный! На пять картин уже есть покупатели!

   – Так быстро? – удивился Игорь. – Они же еще посмотреть не успели.

   – Да они знают художника Леонтовича! Давно знают! – суетилась Марина. – Хочешь с ними поговорить?

   – Нет, дорогая, разговаривай сама, – отмахнулся Игорь. – Ты – деловая женщина, а я – всего лишь часть экспозиции.

   – Да, господин Леонтович, ваша самоирония неистребима, – с улыбкой произнесла Анжела. – Поздравляю! Выставка прекрасна.

   Она протянула Игорю руку, и он торопливо поднес к губам ее аккуратные, пухлые пальчики, унизанные шедеврами лучших ювелирных торговых домов мира. Он был рад, что Анжела не затаила на него обиду после их последней встречи. Нелепая вышла сцена, Игорь немного сожалел, что так резко отшил ее и уехал у нее из-под носа на первой попавшейся машине. С тех пор они не виделись, надо было, наверное, позвонить, как-то сгладить, но лишний раз говорить с ней не хотелось. Любой его звонок она могла воспринять, как призыв к действию. А теперь само собой так хорошо получилось.

   – Спасибо, Анжела! Рад тебя видеть, – сказал Игорь.

   – Что-то не очень верится, – усмехнулась Анжела.

   Игорь немного напрягся. Разговор мог принять неприятный оборот, а так не хотелось каких-то новых осложнений, выяснений.

   Маринка уже исчезла, побежала к своим покупателям, воспользовавшись случаем оставить отца с Анжелой наедине.

   – Анжела, ты знаешь, я никогда не лукавлю, – сказал Игорь мягко. – Мы – давние друзья, и, надеюсь, навсегда останемся друзьями, что бы ни случилось.

   – Спасибо за признание в дружбе, – Анжела не удержалась, поцеловала Игоря в щеку. На этой не самой плохой ноте, наверное, стоило закончить. – Ладно, пойду, дорогой мой друг, к тебе там целая очередь. Уступлю место другим.

   Не успела Анжела отойти, как Игоря заключил в объятия Давид Лагунский. Он был растроган, и сказал чуть срывающимся голосом.

   – Какой же ты молодец, Игореха. Я с тобой и твоими картинами будто на тридцать лет помолодел.

   – Спасибо, Игорь, – Торико потянулась к художнику. Он наклонился, и они крепко поцеловались.

   И тут же пустились в воспоминания о далеких студенческих годах. Жили весело, бесшабашно, и никто еще не думал, что один из самых близких друзей через какое-то время окажется на другом континенте.

   Из всей команды «свах» работал в поте лица только Тима. Он сделал уже столько снимков, что хватило бы на целую галерею. Все остальные с букетами в руках стояли тут же неподалеку, выжидая подходящий момент. Натэлла видела, что рядом с Игорем продолжают крутиться корреспонденты, фотографы, просто какие-то люди, жаждущие поздравить художника.

   – Все, пора, а то потом не пробьемся, – сказала Натэлла. – Алечка, давайте, я вас представлю.

   – Погодите, моя милая, – улыбнулась Алевтина. – Сначала я должна посмотреть картины. Иначе мне нечего будет сказать художнику.

   Она медленно двинулась вдоль экспозиции, останавливаясь у каждой работы, и странное, тревожное чувство наполняло ее. Что-то отзывалось в душе созвучными струнами, заставляло усиленно биться сердце. Все было настолько понятно, близко, словно автор смотрел на мир ее глазами. Если бы она умела писать картины, но, наверное, делала это именно так. В этих полотнах отражался как бы ее собственный внутренний мир, будто кто-то разгадал ее душевные тайны. От такого странного ощущения мурашки бежали по коже.

   – Папа, это несправедливо! – заявила Натэлла отцу. – Вы видитесь каждый день, можете дома наговориться. А мы уже полчаса смиренно стоим в очереди, чтобы поздравить Игоря.

   – Ладно, Игореша, уступим тебя молодежи, – улыбнулся Давид.

   – До вечера, Игорек, – сказала Торико.

   – Вы уже уходите? – огорчился Игорь. – А банкет?

   – Ну, еще немного побудем, но настоящий банкет устроим вечером дома.

   Торико взяла под руку мужа, и они двинулись в глубину зала.

   И тут же Игоря обступили «свахи». На него просто посыпались букеты цветов.

   – Господи, зачем столько? – удивился Игорь. – Я же не актер после бенефиса.

   Натэлла молниеносно обменялась взглядом с Дарьей, поискала глазами Алевтину, и осторожно начала.

   – Игорь, кстати, мы тут хотели вам представить...

   Но договорить ей не дали. В это мгновение на Игоря уставился объектив телекамеры, и энергичный режиссер произнес.

   – Извините, дамы и господа. Игорь Ростиславович, буквально еще несколько слов для нашего телеканала!

   «Свахи» были вынуждены отступить, и отправились искать Алевтину, которая успела раствориться в огромном помещении выставки.

   Алевтина тем временем прошла в смежный зал, и задержалась у картины «Полет птиц». Рассматривала особенно долго, и никак не могла оторваться. В этом полотне было что-то пронзительное, щемящее. Оно вызывало боль, и в то же время уносило куда-то ввысь, поднимало вместе с большими птицами над этим городом, над землей. И, казалось, будто это не птицы парили в свинцовых облаках, а души людей вырвались из своей телесной оболочки и обрели вечную свободу.

   Что-то подобное Алевтина испытывала на последней выставке Марка Шагала, но там было эстетическое наслаждение, сопереживание, а здесь... Казалось, это ограниченное пространство полотна, закованное в строгую раму, затягивало ее внутрь, в себя. Ей хотелось войти туда и остаться. Ее душа рвалась в полет вместе с этими бесстрашными, сумасшедшими птицами. Их полет не был символом смерти, скорее – ее преодолением на пути в другую жизнь, бурную, страстную и еще неизведанную...

   – Вам нравится? – раздался за спиной Алевтины мягкий, вкрадчивый голос.

   Она вздрогнула, обернулась, и увидела художника.

   Он стоял совсем близко, и смотрел на нее.

   Смотрел большими, чуть миндалевидными зелеными глазами с расширенными зрачками, отчего глаза казались почти черными.

   Этот взгляд взволновал, смутил Алевтину. Почему такие зрачки? Она давно знала, что когда у человека так расширяются зрачки, он испытывает положительные эмоции. Это – признак любви. А когда сужаются – человек зол, недоволен. Но он меня не знает? Почему он так смотрит? И что смущает меня? Сотни людей из зала почти каждый день смотрели на нее, она привыкла к любым взглядам – восторженным, любящим, трепетным, сердитым, завистливым, но взгляд художника был совсем иным, новым для актрисы. Этот взгляд, как и его картины, затягивал внутрь.

   – Ваша картина меня взволновала, – тихо ответила Алевтина, почувствовав вдруг смущение, но не желая ее показывать. Что может смутить актрису с моим опытом, и женщину, прожившую такую жизнь. Что за глупость.

   – А меня взволновали вы, – прошептал Леонтович, и сам удивился своей смелости. Будто это не он говорил, а кто-то, помимо него, управлял его голосом.

   И в этот момент подбежала шустрая девица с диктофоном.

   – Игорь Ростиславович! Позвольте, небольшое интервью для нашего журнала.

   – Нет, – покачал головой Леонтович.

   – Пожалуйста, вы не можете отказать! Буквально несколько слов! – напористо уговаривала девица.

   – Разве вы не видите, что разговариваю с дамой? – резко произнес Леонтович и демонстративно повернулся к девице спиной.

   – Хорошо, я подожду, пока вы закончите, – не сдавалась девица.

   – Боюсь, вам придется долго ждать, – ехидно ответил Игорь.

   – За что же вы ее так? – с улыбкой спросила Алевтина. – Она не виновата, это ее работа.

   – Ни за что, просто боюсь потерять вас, – сказал Игорь, и снова удивился своей смелости.

   – Но я никуда не ухожу, – успокоила его Алевтина.

   – Ладно, сейчас исправлюсь.

   Корреспондентка стояла чуть в стороне с оскорбленным видом. Обиженно поджала губы.

   – Девушка, вы обратитесь к Марине Леонтович, моей дочери, – сказал Игорь. – Она – организатор этой выставки, и расскажет вам все лучше меня.

   – Спасибо, – смягчилась корреспондентка. – А где она?

   – Вот уж не знаю. Где-нибудь здесь. Вы поищите.

   Корреспондентка удалилась искать Марину.

   – Мещерякова, Мещерякова, – пронесся шепот сзади.

   К Алевтине подбежали двое парней и одна девчонка.

   – Алевтина Борисовна, пожалуйста, дайте автограф.

   – Ребятки, вы же видите, я разговариваю, – отмахнулась Алевтина.

   – Автограф – не интервью, – улыбнулся Игорь, – сжальтесь над молодым поколением.

   – Ну, хорошо, хорошо, – согласилась Алевтина, – но только ради него, – она покосилась на художника и быстро подписала неизвестно откуда взявшиеся собственные фотографии.

   – Игорь Ростиславович, и вы, пожалуйста, подпишите, – ему протянули сразу несколько буклетов.

   Когда подписи были поставлены, и довольная молодежь удалилась, Игорь решительно взял Алевтину под руку.

   – Идемте, Алевтина Борисовна! Спасибо вашим поклонникам – теперь я знаю ваше имя. Там фуршет. Выпьем шампанское. Поговорить все равно не дадут!

   – Можно – Аля, – тихо произнесла она.

   Тонкие пальцы Игоря крепко сжали ее локоть.

   – Аля... – повторил он, заглядывая в ее голубые глаза. – А я, простите, даже не представился... Игорь Леонтович.

   – Да вас тоже уже представили, – улыбнулась Мещерякова.

   Кто-то уже бежал им навстречу.

   – Игорь, ну куда же ты пропал! – Мы не можем начинать без тебя!

   – Иду, иду!

   Они подошли к накрытым столикам. Тут же кто-то стал произносить тост. И опять звучали громкие слова о великом таланте, новаторстве в живописи.

   – Как все нелепо, – прошептал Игорь. – Зачем столько слов.

   – Люди у нас иначе не умеют, – так же шепотом ответила Алевтина. – И, поверьте, они искренне так думают.

   – А что думаете вы?

   – Леонтович! Леонтович! – закричали несколько голосов. – Мы пьем за вас!

   – Спасибо! Давайте выпьем, Аля, – Игорь поднял бокал шампанского.

   – Я на машине, – Алевтина взяла стакан минералки.

   – А я выпью. За вас, Аля!

   – Причем здесь я? Это ваш праздник, Игорь.

   – Все равно – за вас! – Игорь неторопливо выпил шампанское. – Потому что, если бы я не встретил вас, для меня был бы не праздник, а траур.

   – Почему так мрачно?

   – Потому что я здесь чужой. Но сейчас это перестало иметь значение. Есть только вы...

   Вокруг были какие-то люди, кто-то еще произносил тосты, кто-то еще что-то говорил, но Алевтина почти ничего не слышала. Все голоса сливались в общий гул. И только тихий, вкрадчивый голос Игоря звучал, как таинственная музыка...

   – Дото, – прошептала мужу Торико. – Посмотри на нашего Игоря. Его будто подменили. Такой веселый, счастливый.

   – Конечно, он рад, выставка проходит с таким успехом.

   – Да причем здесь выставка! – Торико поднялась на цыпочки и зашептала в ухо Давиду. – Плевать ему на эту выставку. Ты видишь, как он смотрит на Мещерякову? По-моему, его уже не надо ни с кем знакомить.

   Давид улыбнулся.

   – Я все вижу. Просто верить боюсь.

   В это время Анжела, в окружении знаменитостей, владельцев галерей и бизнесменов разного калибра, громко смеялась, пила шампанское. Это было именно то общество, в которое она мечтала полноправно войти, и каждая подобная встреча становилась новым шагом на пути реализации ее мечты. Конечно, сам того не подозревая, Игорь помог ей в этом. Далеко не на каждое мероприятие удается собрать такой бомонд. И, продолжая непринужденно общаться с важными и нужными персонами, она незаметно наблюдала за Леонтовичем. Он стоял неподалеку, с бокалом в руках, рядом с какой-то известной артисткой, и увлеченно что-то говорил ей.

   – Анжела, ты войдешь в историю! – произнес какой-то мужчина рядом. – Войдешь в историю, как великий меценат. Давайте, выпьем за это.

   Анжела повернула голову и узнала одного из владельцев известной художественной галереи Арт-проект, с которым ее недавно познакомили.

   – Приятно слышать это из уст настоящего профессионала, – улыбнулась она.

   – Конечно, вложиться в такую выставку! – поддержал коллегу его спутник – директор еще одной известной галереи, Анжела, правда, не могла вспомнить ни название этой галереи, не имя директора. Но подумала – хорошо бы эту фразу услышал Игорь. Узнал бы не от нее самой, а от посторонних людей, кому именно он обязан и своей выставкой, и приездом в Москву.

   Но Игорь, похоже, ничего не слышал, продолжая увлеченно болтать с артисткой и пить шампанское.

   Интересно, когда успела его подцепить эта артистка? – думала Анжела, сохраняя на лице светскую улыбку. – Почему он так увлеченно с ней разговаривает? Никогда ведь не был театралом.

   Но тут внимание Анжелы снова переключилось на ближайшее окружение.

   – Это – беспроигрышный вариант! – уверенно произнесла приятельница Анжелы Виолетта Нубаева – известная бизнес-леди, владелица сети модных бутиков. – Анжела знает, что делает.

   – Спасибо, Виола. Из твоих уст...

   – Всегда ценила твои деловые качества, – приятельница улыбнулась, продемонстрировав ровный ряд роскошных белых зубов. – Ты безошибочно чувствуешь, в кого из представителей мира искусства стоит вкладывать средства.

   «Ах, Виолетта, если бы знала, на чем основано мое чутье, – подумала Анжела, не желая никого посвящать в свои сердечные тайны. Вот если бы Игорь ответил ей взаимностью, или, хотя бы, согласием – тогда другое дело. А пока...»

   – За Анжелу! – провозгласил знакомый предприниматель Леонид Кучумов – владелец пакета акций крупного издательского дома.

   Раздался звон бокалов. Анжела тоже пригубила шампанское, а сама не спускала глаз с новоиспеченной парочки. Эта парочка что-то уж слишком оживленно и долго болтала, Анжелу это невольно начинало раздражать, и она попыталась прислушаться. Вот ей удалось уловить несколько фраз.

   «Мне ужасно стыдно. Я такой профан, совсем не знаком с творчеством актрисы Мещеряковой», – расплывался в улыбке Игорь.

   «Но это просто исправить, у меня послезавтра спектакль. Я приглашаю вас» – тут же заявила Мещерякова.

   «С благодарностью принимаю приглашение, Аля!» – воскликнул Игорь.

   Она для него уже Аля?! Что за фамильярность. Как смеет он так обращаться к посторонней женщине, случайной собеседнице! У Анжелы перехватило дыхание, а слух обострился, как у охотничьей собаки.

   Тут кто-то рявкнул прямо у нее над ухом заплетающимся голосом.

   – Мы, меценаты и спонсоры – паразитируем на творцах.

   – Нет, это они, так называемые люди искусства, па-ра-зитируют на нас, – ответил ему пьяно другой собеседник.

   «Черт бы вас побрал с вашей дебильной философией, – злобно подумала Анжела. – Разорались на самом интересном месте!»

   Но вместо того, чтобы заткнуться, подвыпившие спонсоры неожиданно подсели к ней.

   – Анжелочка, – обратился к ней первый, – позвольте, пользуясь случаем, пару слов. – И сразу перешел к делу, а язык его совершенно перестал заплетаться. – Я представляю интересы... – он зашептал Анжеле в ухо имя одной из самых знаменитых звезд шоу бизнеса. – Она желает приобрести элитный коттедж в престижном месте, на полностью освоенной и охраняемой территории. Я ведь обратился по адресу?

   – Да. Моя компания к вашим услугам, – спокойно ответила Анжела, а сама внутренне собралась, почуяв миллионную сделку.

   Игорь выпил уже несколько бокалов шампанского и слегка захмелел.

   – Да, до сегодняшнего дня я жил только живописью, – взволнованно говорил он Алевтине. – Мне часто казалось, что в мире вообще ничего больше не существует. Только цвет, форма, и там – моя душа. Но теперь понимаю, что я вообще ни черта не понимал! Аля, а что вы любите, ради чего живете?

   – Я люблю театр и живу ради театра, – ответила Алевтина.

   – А я, я ни черта не понимаю в театре, – воскликнул Игорь. – Я кажусь вам диким, да?

   – Ничуть. Просто вам это не нужно.

   – Мне очень нужно. Я хочу понять, что такое – театр, для вас?

   Алевтина улыбнулась.

   – Это целый мир, мой мир! Это роли, которые я играю, и которыми я живу. Это люди, с которыми я работаю, много людей. Художник творит в одиночестве, а актриса не может быть одна. Ей нужна сцена. И зрители. Вам ведь тоже нужны зрители.

   – Мне наплевать на них, – усмехнулся Игорь. – То есть, пусть смотрят, но без меня...

   – А актриса не может существовать без обратной связи, без зрительного зала...

   – Аля, простите за глупый вопрос, но у вас есть мечта? У вас есть такая роль, которую вы еще не сыграли?

   – Конечно, есть...

   Анжела все еще напрягала слух, прислушиваясь к разговору Игоря с Мещеряковой, и в то же время выстраивала в уме перспективу будущей сделки со звездой шоу-бизнеса. Важно было не упустить не то, не другое.

   Фразы доносились обрывочно. Но вот отчетливо прозвучало – «Мария Стюарт». Что-то щелкнуло в сознании Анжелы. «Мария Стюарт» – где-то она уже слышала...

   Она посмотрела на Игоря. А он смотрел на эту актрису, и слушал, глядя ей в рот. Она еще несколько раз повторила «Мария Стюарт», но тут к ним подвалила целая орава каких-то женщин и мужиков, во главе с дочерью стариков Лагунских, они заговорили все хором, обращаясь то к Игорю, то к этой Мещеряковой. Анжела перестала вслушиваться – теперь ей было не так интересно.

   – Алечка, вот вы где, – весело сказала Натэлла, обнимая Алевтину. – А мы уж вас потеряли.

   – Так вы знакомы? – изумился Игорь.

   – Конечно, это мои друзья, – улыбнулась Алевтина.

   – И мои, – заявил Игорь. – И за это надо выпить.

   Все дружно подняли бокалы, и компания свах, еще раз поздравив Игоря, тут же куда-то рассосалась.

   – Ребята, неужели это произошло? – прошептала Натэлла.

   – Поверь своим глазам, подруга, – улыбнулась Дарья.

   – По-моему, нам лучше всего сейчас тихо смыться, – сказала Натэлла.

   – А вдруг она нас хватится? – предположил Михей.

   – Да не хватится! – сказал Саныч.

   – В конце концов, хватится – позвонит, – внесла ясность Галушка. – У нее же Наткин телефон есть.

   – Значит, оставляем все на волю судьбы и отваливаем? – спросил Михей.

   – Конечно.

   И дружная команда незаметно выскользнула из зала.

   – Кто у нас самый трезвый? – спросила Натэлла, подойдя к машине.

   – Я, – улыбнулся Саныч. – Давай ключи, Мих.

   Он завел машину, все забились в салон.

   – Неужели мы так и уедем, и не узнаем, чем все кончилось? – взволнованно спросила Верочка.

   – Саныч, – сказала Натэлла, – переставь машину, так, чтобы ее не было видно. Веруня, конечно никто не уедет, не дождавшись развязки.

   Игорь и Алевтина были так увлечены друг другом, что не замечали взглядов, устремленных со всех сторон.

   Кто-то услужливо налил Игорю еще шампанского. Сказал какой-то тост. Игорь его не расслышал. Он посмотрел на Алю, прошептал.

   – За тебя.

   И снова выпил.

   И снова глядел на нее. Голова шла кругом – и не столько от шампанского, сколько от того, что рядом была эта женщина. И выплыло ее лицо из мрака и тумана. И больше никого кругом не стало в этот миг. И только пламень ее губ, и глаз аквамарины, и тот огонь ее души, что в душу мне проник – всплыли откуда-то в сознании странные строчки. Откуда они взялись? Неужели это я на старости лет стал думать стихами? Кажется, я уже я пьян. И спьяну даже обратился к ней не «ты».

   – Аля, извините меня, кажется, я немного пьян, – виновато пробормотал Игорь.

   – Игорь, не наговаривайте на себя, – успокоила его Алевтина. – Вы совсем не пьяны. Хотя имеете на это сегодня полное право.

   – Аля, – Игорь заглянул в ее аквамариновые глаза, – здесь столько народу. Это просто невозможно. Давайте, убежим отсюда?

   Он сказал и испугался. Вдруг она не согласится, начнет его отговаривать, приводить всякие доводы – мол, неудобно, неприлично.

   – Легко! – весело ответила Алевтина.

   Они тут же незаметно выскользнули из-за стола, и быстро прошли к выходу. Спустились по лестнице чуть ли ни бегом, будто опасаясь погони.

   – Мы – как нашкодившие школьники! – рассмеялась Алевтина, когда Игорь подавал ей шубку.

   – Это прекрасно! – громко произнес Леонтович, надел дубленку и, приплясывая перед Алевтиной, направился к выходу.

   Он вышел на ступеньки в распахнутой дубленке, с шапкой в руке.

   – Там холодно, – забеспокоилась Алевтина.

   – А мне – жарко! – весело крикнул Игорь. – Как хорошо! Свобода! И вдруг запел, – мы ушли от проклятой погони!

   Алевтина рассмеялась.

   – Ребята, они вышли! – крикнула Галушка.

   – Да не ори ты так, – одернул ее Михей.

   – А что не орать? У нас окна закрыты. Они все равно не слышат.

   Все прижались к стеклу.

   Игорь и Алевтина стояли на ступеньках широкой лестницы. Вдруг припустились по ней бегом.

   – Так куда мы бежим? – спросила Алевтина, перешагивая через сугроб на площадке перед лестницей.

   Игорь подхватил ее под руку, посмотрел на нее совершенно трезвым взглядом и сказал.

   – Мне абсолютно все равно. Главное – мы убежали вместе. Вы же не бросите меня, актриса Мещерякова, здесь, на морозе, на грязном снегу?

   Он вдруг поскользнулся, картинно взмахнул руками, и плюхнулся в сугроб.

   – Ни за что не брошу, художник Леонтович, – Алевтина бросилась к нему, протянула руку.

   Игорь поймал ее руку, прижал к губам.

   – Простите, Аля, я не упал, я пошутил!