Текст книги "Охота за квартирой (СИ)"

Автор книги: Елена Щербиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

   Когда окончательно измученная Юлька заснула на моем плече с блаженным выражением на лице, за окном было уже светло.

   На следующее утро Юлька отправилась, наконец, на работу в свой салон. Правда, вид у нее после долгих, бурных часов, проведенных со мной и Жераром, был хотя и счастливый, но еще более утомленный, чем после взрыва в квартире. И сколько она ни наносила макияж, ни румянила щеки, следы бессонных ночей отчетливо проступали под глазами. А сами глаза мучительно слипались под щедро накрашенными ресницами.

   Выпроводив свою подругу, я первым делом проверил клетку с попугаем. Злодей находился в ней, снаружи клетка была заперта. Вспомнив единственный проверенный способ борьбы с домашними птицами, я накрыл клетку плотным одеялом, и убрал с глаз подальше. Потом тщательно побрился, надел приличный костюм, и отправился в ЖЭК. План рождался на ходу. Надо добиться аудиенции с одной из теток, желательно, с Клавдией, кажется, так ее зовут, она посимпатичнее. Вторая – просто глыба мяса с Микояновского комбината, а эта Клава чем-то даже пикантна. Правда, тоже толстовата, но, надеюсь, обойдется без интима. Хотя, ради дела... Нет, не надо ни в чем зарекаться, Господи, прости мою грешную рыжую голову! Мне необходимо было расколоть эту Клаву на предмет провернутой ЖЭКом аферы, избавить Юльку от ужасного штрафа и, по возможности, добыть информацию и проработать одну из версий. А в том, что тут имеет место какая-то афера, я не сомневался. Не могла же комиссия, действительно, составить акт, собрать все документы, поставить подписи и печати за одну ночь. Это ясно любому младенцу. А я уж давно не младенец.

   Я вошел в здание бывшего ЖЭКа с громким названием «Дирекция». Интересно, какую должность занимает мой объект в этой дирекции, и где ее искать? Быстро пробежав по запутанному коридору, я просмотрел таблички на дверях. Бухгалтерия мне не нужна, хотя, кто знает? Нет, на бухгалтера она не похожа, наверное, все же, какое-то более крупное начальство. Ну, вот и надпись, заместитель директора Митрофанова К.Ф. Должно быть, она. Но тут я обнаружил к своему ужасу огромную очередь из старушек, помятых алкашей и мамаш с детьми, толпившуюся в маленьком предбаннике. Неужели к ней? Ну, это – преодолимое препятствие. Главное, не глядеть им в глаза, иметь вид абсолютно независимый и немножко наглый, то есть, в меру наглый, но не слишком. В три шага я пересек душный предбанник, осторожно постучал, и тут же толкнул дверь, не дожидаясь ответа. Ну, с богом в рай.

   На мое счастье, нужная мне дама восседала в кабинете за большим письменным столом и кушала булочку, запивая чайком из кружки. О, боги, я купил бы ей сотню булочек, и угостил бы самым лучшим чаем, только бы она ответила на мои вопросы. Но в своем помещении, на своей территории, она, вероятнее всего, на контакт не пойдет. Стало быть, надо ее выманить в более благоприятную, интимную обстановку. А уж там умудриться всучить ей небольшое денежное вознаграждение, проще говоря – взятку, в обмен на нужную мне информацию. Самое простое решение – снова затащить ее в свою квартиру, но, желательно, куда-то сплавив на время Юльку. Повод нарисовался сам собой – моя квартира тоже немного пострадала в результате пожара надо мной, а также его тушения. Необходимо осмотреть ее. Все эти мысли мгновенно пронеслись в моем сосредоточенном сознании, и тут я услышал раздраженный, даже злобный окрик.

   – Молодой человек! У меня не приемные часы! Освободите кабинет!

   Как бы не так!

   – Клавдия Федоровна, – произнес я нежнейшим голосом, – это невозможно. Мое дело не терпит отлагательств.

   Она тупо уставилась на меня, продолжая жевать свою булку, как корова траву на выпасе. Но ничего не ответила. Вероятно, не успела еще проглотить. Стало быть, я отчество угадал правильно. Не Феоктистовна же, и Федуловна, в конце концов! Но, судя по взгляду, в котором промелькнула целая гамма самых разнообразных чувств, она узнала меня. Действительно, как можно меня не узнать! У меня, как вам известно, совершенно уникальная, неповторимая внешность.

   – Так это вы! – буркнула она недовольным голосом. – Я же сказала – не принимаю!

   – Клавдия Федоровна, я пришел к вам только по причине чрезвычайных обстоятельств, извините, что в неурочный час, – продолжал я свой натиск, – и я очень прошу меня выслушать.

   – Завтра. С десяти, – сделала она новую попытку от меня избавиться, но не тут-то было.

   – Сегодня, сейчас, – произнес я с самой очаровательной улыбкой, на какую только был способен, глядя на жующую толстую тетку.

   Она всплеснула руками.

   – Ну что мне с вами делать? Вам говорят одно, а вы твердите свое!

   – Да, дорогая, уважаемая Клавдия Федоровна! Вам придется меня выслушать!

   И тут я выдал без запинки приготовленную по дороге речь. Чего только я ни плел! Если послушать меня со стороны, можно было бы подумать, что в моей квартире находится центр культурной жизни столицы. Или даже какой-то стратегически важный объект. Клавдия совершенно обалдела от моей пафосной речи, и тут я перешел к делу.

   – Поймите, я не могу жить и работать в таких условиях, – возопил я, – это форс-мажор! Вы должны срочно принять меры! Я преподаватель современного танца в элитном клубе, а не пловец или водолаз! – И так далее, и так далее.

   На ее лице сначала отразилось непонимание, потом подобие испуга. После некоторых тяжелых раздумий буркнула.

   – Ну, зайдем на днях с Петром Савичем и главным инженером, составим акт...

   И тут я обворожительно улыбнулся, пустил в ход все свое обаяние и произнес страстным шепотом.

   – Зачем нам Петр Савич и главный инженер? Клавдия Федоровна, мы можем решить проблему без них. Давайте, заглянем в мою квартиру прямо сейчас!

   Интересно, поведется туповатая тетка на мою игру, или нет?

   Она окончательно оторопела от моего изощренного натиска, но вдруг выражение лица изменилось, на нем проскользнуло подобие улыбки, глаза подернулись поволокой, она приподнялась над столом всеми своими восьмьюдесятью с гаком килограммами, и решительно произнесла.

   – Что ж, идемте!

   Да, женщина всегда остается женщиной, независимо от веса и возраста, и намек на легкий флирт может заставить даже самую закоренелую матрону, убежденную в своей непогрешимой порядочности, стронуться с места и пуститься со мной в неведомое и опасное приключение. А приключение милейшей Клавдии, действительно, предстояло опасное, о чем она и не подозревала, возможно, только смутно догадывалась, но не в силах уже побороть свое естество.

   Ах, женщины, как же я люблю вас, дивные создания, и почти любую из вас готов наградить своей нежностью и страстью, исключая только малолетних детей и совсем древних старушек.

   Итак, бок о бок с Клавдией Федоровной мы вышли на относительный простор старого московского двора, и двинулись по направлению к моему дому. Я галантно взял ее под руку, она ухмыльнулась, но не выдернула свой пухлый локоть, и, через несколько минут я уже втащил ее в квартиру.

   – Вот, поглядите, пожалуйста, какая красота! – сказал я, распахивая дверь в ванную и указывая на старую трещину в потолке. – Как вы думаете, Клавдия Федоровна, могу я так жить?

   Она осмотрела мой потолок с равнодушным видом, и сказала без всякого выражения.

   – Вы живете не под взорвавшейся квартирой, а под апартаментами Эдуарда Борисовича.

   – Ну и что? – воскликнул я. – Дом тряхануло, как при извержении Везувия! Вот и результат – огромная трещина! Это вполне объяснимо с технической точки зрения.

   – Квартира застрахована? – помрачнев, спросила Клавдия.

   – Нет, я не доверяю страховым компаниям! – нарочито возмутился я. – Слишком много неприятных прецедентов, понимаете ли...

   Она пожала круглыми плечами.

   – А что мы можем сделать?

   – Насколько я понимаю, – не уступал я, – мой случай относится к разряду стихийных бедствий! И ваша контора обязана устранить его последствия.

   – Стихийное бедствие – это ваша Юлия! – резко возразила моя пленница, – вот пусть она и оплачивает вам ремонт.

   – Клавдия Федоровна, сами посудите – это невозможно. Во-первых, у нее просто нет денег, а во-вторых, она ни в чем не виновата! – Я осторожно втолкнул ее в кухню. – Присядьте, пожалуйста, а я мигом заварю чай.

   Она села на стул с недовольным лицом. Я быстро приготовил чай, молниеносно накрыл на стол. И заметил, что взгляд ее при виде бутербродов и коробки хорошего, фирменного печенья немного оживился. Надо было брать быка, точнее корову – за рога. И я произнес с самым невинным видом, наливая в ее кружку ароматный чай.

   – Видите ли, я могу, конечно, подать в суд, выиграть дело, и вам придется не только делать в моей квартире ремонт. У вас еще будет масса неприятностей, потому что...

   – Чего вы от меня добиваетесь? – вдруг перебила гостья. – Вам же не ремонт нужен?

   О, я ее недооценил! Она оказалась не так глупа, как я думал.

   Я вытащил из заначки бутылку шоколадного ликера, аккуратно наполнил две рюмочки, одну пододвинул Клавдии.

   – Очень рекомендую с чаем, – я выждал, пока она заглотит сладкую, тягучую жидкость, и приступил к следующему акту атаки. – Вы правы, ремонт – это повод, – произнес я с таинственной улыбкой. – Повод, чтобы встретиться с вами наедине!

   Она недоверчиво, даже испуганно поглядела на меня.

   И тут я пустил в ход свой главный козырь – достал из кармана заранее приготовленную бумажку с портретом одного из американских президентов, положил на стол, и до половины накрыл ладонью.

   – Я готов пойти на уступки. Думаю, мы сумеем договориться.

   У нее жадно загорелись глазки. Она быстро переводила их с моей ладони на меня самого, потом опять на ладонь, точнее, не то, что под ней.

   – Да-да, я хочу предложить вам небольшой презент.

   – Вы – мне? – не столько удивилась, сколько обрадовалась она.

   Я незаметно вынул еще одну стодолларовую купюру, прибавил к первой.

   – Ну, да, мне надо знать точно, каким образом вы так быстро начислили штраф моей приятельнице! Согласитесь, за одну ночь составить акт и оформить все бумаги невозможно. Либо это будет моим аргументом в суде, либо...

   Я медленно подвинул деньги в направлении Клавдии. На ее лице отразилась мучительная внутренняя борьба. «Только бы не сорвалось», – с тревогой думал я, всеми силами стараясь мысленно внушить ей, что срываться и уходить совсем неправильно. Незаметно подлил в ее рюмку еще ликерчика. И сказал

   – Вы заплатили газовой конторе за ее заключение? А я готов заплатить вам за эту информацию и, клянусь, не буду разглашать вашу тайну.

   – Да, черт бы вас побрал! – с одобрением и злостью одновременно воскликнула Клавдия, и, уже не стесняясь в выражениях, принялась рассказывать мне о том, что на другое же утро после происшествия, очень рано, бабка Василиса обо всем ей растрезвонила. И про милицию – мол, сказали – утечка газа. Они с Савичем смекнули, что тут можно поживиться – содрать с Юльки деньги на ремонт во всем подъезде. Девка явно богатенькая, раз купила такую дорогущую квартиру. Пусть поделится денежками ради общего блага! Вызвали газовщика. Тот сказал, что, скорее всего, утечка, но надо еще выяснять. Слишком все покорежено. Клавдия с Савичем дали взятку газовщику, чтобы тот дал соответствующее заключение прямо сейчас, без выяснения. Вот так все и было. А себе в карман – ни-ни, ни копейки! – уверила Клавдия, и повторила. – Только ради общего блага!

   Ура! Клюнула! Я, словно невзначай, пододвинул к ней деньги, убрал руку, и зелененькие купюры тут же исчезли со стола.

   – То есть, вы решили воспользоваться случаем? – сказал я.

   – Да согласитесь, грех было не воспользоваться! – кокетливо улыбнулась Клавдия. – Государство на ремонт денег не выделяет, с жильцов не сдерешь.

   Да, похоже, Клавдия не врет, ни она, ни этот гундосый Петр Савич специально Юлькину квартиру не поджигали. Слишком сложный и рискованный сценарий. А вот воспользоваться случаем... Кто в наше время не пытается строить «общее благо» на несчастье ближнего?

   Я попросил уменьшить штраф Юлии Сергеевне до разумных пределов, и предложил остальные деньги на ремонт, все же, собрать с жильцов. Пусть дают, кто сколько может.

   Клавдия кивнула.

   – Да, вы правы, люди живут видные, представительные. Могут и раскошелиться. Эдуард Борисович один чего стоит.

   Так, так, внимание! Разговор еще не закончен! Эдуард Борисович, в связи новыми фактами, меня очень интересовал. А Клавдия, давно работая в ЖЭКе, многое знает о жильцах.

   Я добавил еще купюру, достоинством поменьше, и сунул в карман Клавдии. Она вдруг стала отбиваться, отнекиваться, но потом деньги, конечно, взяла. И, состроив мне глазки, спросила.

   – Это ваш взнос на ремонт? Тогда, конечно, я готова принять...

   – Мой взнос на ремонт будет отдельно, – ласково сказал я. – А это – моя благодарность вам лично. Вы даже не представляете, как вы мне помогли. Такая гора с плеч упала!

   – Разумные люди всегда могут договориться! – улыбалась Клавдия. – Рада всегда помочь вам. Если что, обращайтесь.

   И я не замедлил обратиться, снова осторожно переведя разговор на Эдуарда Борисовича. И вот что мне удалось узнать. Он выкупил на третьем этаже сначала одну большую двушку, потом другую, поменьше, и еще однушку, и общая площадь у него получилась около ста семидесяти метров. Он брал разрешение на перепланировку, сносил стены, все перестраивал. Произошло это лет пять – шесть назад, то есть примерно за два года до моего вселения в дом, и за четыре – пять – до Юлькиного. Если к Эдуардовым апартаментам добавить еще около семидесяти метров Юлькиной квартиры, будет существенно за двести метров, и полностью весь этаж. Заманчиво. Но зачем бизнесмену понадобилась такая огромная площадь именно сейчас? И почему он не выкупил квартиру раньше, у других жильцов, живущих до Юльки? Это еще предстояло выяснить.

   Узнал я также, что в квартире Юли прежние жильцы тоже делали перепланировку, но кто и когда – она не помнила, или не желала говорить, считая, что мои деньги уже отработала.

   Клавдия захмелела от ликера и стала напропалую заигрывать со мной, но ничего нового уже не сообщала. Тут я воскликнул, что мне срочно пора на работу. Мы расстались, чуть ли ни друзьями. Когда, наконец, мне удалось выпроводить тетку за дверь, на прощанье, поцеловав ей руку, я стал подводить результат.

   Версия с ЖЭКом закрыта. Они не поджигали квартиру, а только хотели воспользоваться случаем.

   Эдуард появился в доме лет пять-шесть назад. Что это мне дает? Пока не знаю. Возможно, он пытался выкупить квартиру у тех, кто жил до Юльки, но почему-то не срослось. Все это было ценной информацией для размышления.

   Ясно одно – теперь мне нужна местная сплетница Василиса. Надо бы с ней поговорить, только жаль, днем не получиться – в семействе Ласкиных – великое торжество! Отмечаем столетие деда Ореста. Так что разговор с Василисой откладывается на завтрашний вечер (если повезет) или на послезавтра.

   Кстати, забегая вперед, могу сказать – Клавдия на следующий день прислала мужика и тетку из своей «дирекции», которые за полтора часа заделали старую трещину в моем потолке. За что ей отдельное мерси!

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   «СЕМЕЙНОЕ ТОРЖЕСТВО»

   Бабушка Электра назначила торжественный обед в честь столетнего юбилея моего прославленного прадеда на четыре часа. Было уже два, а я все еще валялся в постели, пытаясь поймать такие драгоценные последние минуты сна. В этот день я решил не пользоваться своим любимым мотоциклом, а заранее заказал такси. На семейные торжества полагалось приходить в костюме, рубашке и галстуке, и я подумал, что не стоит трепать свой парадный наряд на ветру. К тому же у меня была приготовлена целая сумку всевозможных гостинцев к столу – шампанское и красное вино, большая коробка шоколадных конфет, разные еще сладости, так любимые моими сестричками, и по дороге я собирался еще купить цветы. А тащить все это на мотоцикле – нонсенс.

   Когда я оказался в просторной квартире бабушки, вся семья была уже в сборе. Мать и тетки возились на кухне, раскладывая в миски салаты и другую разнообразную закуску, а младшие сестрички Анька и Ирка крутились вокруг бабушки, которая наносила последние штрихи на праздничный стол.

   – Ну, конечно, Орестик, ты, как всегда, последний! – усмехнулась моя драгоценная бабуля. – Позволь тебя спросить, когда ты сегодня проснулся?

   Бабуля в своем репертуаре! Я вручил ей букет, выложил приготовленные гостинцы и вино, и с вожделением глядя на теплые пирожки в большой плетеной корзинке, накрытой белоснежной салфеткой, спросил.

   – Ну что, пора за стол?

   – Нет, мой дорогой, – с загадочной улыбкой ответила бабушка, – мы ждем еще одного гостя!

   По ее выражению я понял, что должен придти кто-то из ее давних поклонников, пользующийся особым расположением. И оказался прав. Вскоре в квартире появился главный гость, он же – главный гвоздь программы, пожилой седовласый мужчина очень благообразного вида. Его интеллигентное лицо украшали очки в тонкой оправе, из-под которых глаза смотрели с живым блеском, демонстрируя, не смотря на возраст, ясное состояние ума. Это был Евгений Максимович Андриевский, человек по-своему, легендарный, профессор истории, специалист по греческой мифологии. Я видел его когда-то, раза два или три, а уж слышал о нем от Электры очень много. Она его ласково величала – Эжен.

   Какие у него были отношения с бабулей, я никогда не смел спрашивать, но этот человек из всех, ныне здравствующих, был единственным, кто знал моего прадеда лично, и даже считался его учеником и последователем. Если учесть, что прадеду исполнялось сто, то Евгению Максимовичу было, по меньшей мере, под восемьдесят, или за восемьдесят, но и выглядел, и держался он прекрасно. С каким благородством и достоинством он поцеловал руку бабушке – это надо было видеть. Я подумал, что у этого благообразного старика и мне есть, чему поучиться.

   Мне даже показалось, что в этот момент прадед с портрета, висевшего в гостиной, подмигнул, а губы его изогнулись в легкой улыбке. Вообще мне не свойственны галлюцинации, экзальтации, и прочие аномальные состояния, но все же, согласитесь, есть в нашей жизни что-то таинственное и необъяснимое, такое, что, по словам Шекспира – и не снилось нашим мудрецам.

   На мое счастье, бабушка кликнула всех к столу, зажгли свечи в старинных подсвечниках, выключили свет, и торжество началось.

   – Дорогая, несравненная Электра! Прекрасная Даная, Галатея и Пандора! Юные прелестницы Ифигения и Артемида! – Евгений Максимович сделал галантный поклон в направлении каждой из дам. – Дорогой Орест! – он поднял свой бокал и, держа его в руке, произнес. – Я приготовил свой рассказ специально для вас, и надеюсь, что не слишком вас утомлю.

   «Хорошо бы», – подумал я с надеждой, что рассказ окажется не слишком долгим.

   Евгений Максимович нараспев начал произносить торжественную речь, посвященную великому человеку и великому ученому, исследователю античной мифологии Оресту Ивановичу Ласкину.

   Мы с Иркой незаметно переглянулись. Я знал, что ей очень хочется потрепаться со мной, но встать из-за стола, уединиться где-нибудь в недрах бабушкиной квартиры было невозможно. В нашей семье не принято нарушать ритуалы.

   – Орест Иванович был настоящим реформатором. За свою недолгую, но очень яркую, значительную, я бы даже сказал – знаковую жизнь, он полностью переосмыслил все прежние теории мифа, – певуче произносил профессор.

   При всем уважении к почтенному другу бабушки слушал я рассеянно, уверенный, что ничего нового, кроме того, что уже навязло в ушах с раннего детства, не узнаю. Биографию прадеда я давно выучил наизусть, и, разбуди меня среди ночи, мог бы без запинки повторить. Но это отнюдь не означало, что я был поклонником античной мифологии.

   Сказать по правде, и свое законное имя, доставшееся мне в наследство от прадеда, я тоже никогда не любил. А его мифический тезка, воспетый некогда Эсхилом, Еврипидом и другими древними авторами, был просто отвратителен. Какой-то слизняк, да еще злобный и мстительный. Убил собственную мать из мести за папашу. Жаль, что злобные старухи Эриннии не разодрали его на куски! Правда, и папаша, великий полководец Агамемнон, надо сказать, был еще тот фрукт – хотел принести в жертву собственную дочь Ифигению, и принес, подлец! И после этого спокойненько себе воевал, добывал славу отечеству и себе. Супруга Клитемнестра, конечно, затаила ненависть, и хладнокровно прикончила муженька, когда он вернулся с победой. Но тут возник Орест с дружком Пиладом, хитростью проник в дом и зарезал грешную матушку. Как можно убить собственную мать, даже из праведной мести, даже по наущению Бога? Нет, этого я понять не мог никогда, и не только Орест, но другие герои античных мифов, а особенно боги вызывали у меня явную неприязнь. Все они воинственны, мстительны, кровожадны, бесконечно кого-то мочат то в битвах, то в мирной жизни.

   Мягкий и вкрадчивый голос старого профессора звучал монотонно, действовал убаюкивающе.

   – Ластик, ты спишь? – моя двоюродная сестричка Ирка хихикнула и незаметно меня щипнула.

   – Я слушаю и размышляю, – прошептал я в ухо своей игривой сестрице.

   – А я уже не могу, – так же шепотом пожаловалась она.

   Анька – другая моя сестренка, рядом со мной заерзала на стуле, потом откровенно зевнула. Я осторожно наступил ей на ногу. Она хмыкнула. И тут же я поймал осуждающие взгляды матери и теток.

   «Вот бы сюда Юлькиного попугая!» – промелькнула у меня крамольная мысль. Я живо представил, как он вносит свои комментарии, и с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.

   И тут неожиданно Евгений Максимович посмотрел в нашу сторону и произнес с подкупающей улыбкой.

   – Милое юное поколение, я понимаю, что все же утомил вас. Но потерпите еще немного. То, что я сейчас скажу, очень важно.

   Мы тот час притихли, устыдившись, тетки и мать надменно отвернулись от нас, бабушка улыбнулась, а Евгений Максимович перешел к главной теме – наказу прадеда, оставленному потомкам. Конечно, и о нем я знал с детства. И был уверен, что мой предок неспроста слыл сумасшедшим.

   Надо же было назвать четырех своих дочерей Артемидой, Клитемнестрой, Дафной и Электрой! Ну, ладно, пунктик был у мужика. Но я никак не мог врубиться, зачем надо соблюдать традицию спустя много лет после смерти сумасшедшего Ореста? Не проще ли было давать своим детям самые обычные имена?

   Но, по словам профессора, выходило, что Орест Ласкин не просто наказал всех своих потомков называть именами исключительно древнегреческих богов и героев. Оказывается, мой прадед решил изменить историю на примере своей семьи. А суть его завещания заключалась вот в чем. Все потомки обязаны носить имена персонажей из совершенно разных мифов, не связанных между собой. Каждый миф, и каждый мифологический персонаж, существуя по отдельности, живя своей жизнью, обретет в истории совсем иное качество и смысл. Расчлененная таким образом мифология утратит свою мрачную роковую суть, и принесет прекрасные новые плоды.

   Конечно, все это звучало слишком мудрено, но что-то в рассказе меня зацепило, мне показалась, что я узнаю затертую семейную легенду заново.

   Получалось, что наша семья в точности живет по наказу сумасшедшего Ореста. Каждый из нас несет в себе кусочек какого-то мифа, но совершенно в ином контексте.

   Моя драгоценная Электра приходилась мне бабушкой, а не сестрой, матушку, по счастью звали не Клитемнестрой, а Данаей, Ирка, она же Ифигения, была моей сестрой, но не родной, а двоюродной, а уж мой папаша Борис Васильевич ничем не походил на Агамемнона! И фамилию я носил не его, а прадеда, так что, можно сказать, если не считать самого факта моего рождения и оставленной мне квартиры в качестве откупа, он не имел к моей участи никакого отношения. И моя мать вовсе не убила его, а просто развелась с ним больше двадцати лет назад.

   Я мельком взглянул на портрет.

   Прадед был очень красив, молод, откровенно рыж, и любой, знавший меня, вполне мог подумать, что это мой портрет. В семье к этому сходству давно привыкли. Но я вдруг почувствовал, что между мной и моим предком существует какая-то связь, и не только внешняя. Это меня взволновало, взбудоражило, разозлило. А предок с портрета глядел своими синими глазами, и как бы укорял за легкомысленное отношение к семейным легендам. Казалось, он говорит мне – не такие уж это вымыслы и сказки, как тебе кажется! Погоди, Орест, ты еще даже не подозреваешь, что тебя ждет, а я, из своего совсем иного бытия, все вижу и все знаю. Согласитесь, от таких мыслей мурашки бегут по коже.

   Меня так и подмывало спросить – чего же ты хотел? Зачем сочинил свой безумный миф? Какой во всем этом смысл, какие скрываются тайны?

   Прадед опять подмигнул, даже ухмыльнулся. Я вздрогнул. Или это меня глючит? На самом деле все объяснимо, зажженные свечи дают такой эффект...

   Я не заметил, когда Евгений Максимович закончил свое повествование. А очнулся я от звука доносившихся до меня голосов.

   – Я же говорю, ему необходимо жениться, – выразительно шептала Галатея.

   – Ты права, Галя, – поддержала ее тетка Пандора. – Мужчине в его годы давно пора остепениться!

   – Конечно, – согласилась Галатея, – длительное пребывание в одиночестве может вредно отразиться на психике.

   – Какое одиночество? – усмехнулась мать. – Он меняет подружек, как твоя Анька майки и топы!

   – Но все равно в душе остается одиноким, – вздохнула тетя Галя.

   – А я так хочу, так хочу, чтобы он свил, наконец, свое семейное гнездышко, чтобы в нашем доме зазвучали голоса детишек, – прошептала мать.

   – У нашего деда в его годы было уже две дочери! – снова встряла Пандора.

   Я посмотрел на своих дражайших родственниц и метнул в них глазами молнии. Но тут, на счастье, мне на помощь пришла Электра, прервав беседу с Евгением Максимовичем.

   – Да-да, усмехнулась она, – у вашего деда было уже две дочери, а до женитьбы на моей покойной матушке – не меньше сотни прелестных подружек! Вот, Эжен не даст соврать.

   – Но он же остепенился, мама, – не желала сдаваться Пандора.

   – Ну, хватит, раскудахтались, – строго прервала бабушка. – Оставьте в покое моего внука. Он сам решит, как ему жить.

   Я с благодарностью посмотрел на бабушку.

   Тут Ирка ухватила меня за руку, мы незаметно выскользнули из-за стола и уединились в кухне. Она потребовала немедленно рассказать о моем очередном романе. Видимо, разговор старших только разжег в ней любопытство. Я стал рассказывать про Юльку и ее нахального попугая. Сестрица покатывалась со смеху. К нам тут же присоединилась Анька. Мы расширили тему беседы, и стали обсуждать не только мои романы, но и ухажеров моих сестриц. Я отпускал смешные шуточки по поводу каждого. Сестры хихикали, они никогда не обижались на меня.

   – Ластик, скажи, ты, правда, никогда не женишься? – вдруг спросила Анька.

   – Никогда! – уверенно ответил я.

   – А почему?

   Я рассмеялся.

   – Потому что я люблю всех женщин, и если женюсь на одной, это будет несправедливо по отношению к другим! Но больше всего на свете я люблю вас, дорогие мои сестрички! И ради вашей дружбы пожертвую любой своей возлюбленной!

   Я обнял девчонок, мы еще немного повеселились, но когда в кухне появились тетки с пустыми тарелками и остатками закусок, мы быстро переместились в комнату моей матери. Она ушла раньше всех, так как у нее был вечерний спектакль в театре оперетты, где она уже много лет работала. Мы еще поболтали, время незаметно пролетело, все стали собираться по домам, и мы с бабушкой, наконец, остались одни.

   Как давно я ждал этого момента, чтобы поделиться с мудрым и верным другом своим расследованием.

   – Так-так, – сказала бабушка, выслушав мое детективное повествование, – тетке из ЖЭКа ты зря отвалил столько денег.

   – Почему? – удивился я. – Я заплатил за информацию.

   – Они не поджигали квартиру твоей подружки – вот и вся информация, – усмехнулась бабушка.

   – А разве мало? – удивился я. – Она мне еще про Эдуарда много рассказала.

   Бабушка критически покачала головой.

   – Не так уж много. А если за каждую информацию, и каждую закрытую версию ты будешь выкладывать столько денег, то просто разоришься.

   – Больше не буду, то есть постараюсь, – заверил я бабушку.

   – И вот еще что, Орест, – в глазах Электры сверкнул озорной огонек. – Почему ты все время говоришь о поджоге? Разве не случайно загорелась квартира? Если бы эта девочка не закурила...

   – То есть, ее просто хотели отравить газом, без всякого взрыва? – догадался я. – Ты это хочешь сказать?

   – Вполне возможно. Понимаешь, в этом случае квартира бы не пострадала. Не думаю, что этому Эдуарду с его сомнительным бизнесом, хотелось получить именно сгоревшую квартиру, – сказала моя проницательная бабушка.

   – Да еще с трупом в придачу, – вставил я. – Юлька ведь чудом уцелела. Если бы дверь не вышибло...

   – Да, – согласилась бабушка, – Похоже, избавиться от хозяйки кому-то очень было нужно.

   – Ах, бабуля, ты просто кладезь! – воскликнул я. Но сдаваться я тоже не хотел. – Если это дело рук Эдуарда, то квартиру могли взорвать хотя бы для того, чтобы скинуть цену!

   – Орестик! – Электра рассмеялась, – неужели ты считаешь, что человек, добивающийся определенной квартиры с какой-то определенной целью, да еще с таким упорством, будет жаться в деньгах? Нет, не думаю. А вот зачем этому толстопузому бизнесмену нужна квартира твоей подружки, какова его цель – это тебе и предстоит выяснить!

   У меня промелькнула мысль – не связаны ли они все события как-то между собой, или это просто случайные совпадения? Пущенный газ, взрыв, странная болтовня попугая и бабки Василисы, выкуп Эдуардом трех квартир на этаже четыре года назад...

   Я высказал эту мысль бабушке. Она покачала головой и сказала.

   – Мой отец бился над этой проблемой и положил на это жизнь.

   Я был поражен.

   – Что, мой прадед занимался какими-то расследованиями?

   – Не расследованиями, и исследованиями, – уточнила бабушка, – но одно сродни другому. И там, и там требуется логика, напряжение ума.

   Я вздохнул. Напряжения ума и логики мне пока явно недоставало.

   – Не огорчайся, – подбодрила меня бабушка. – Ты только начинаешь! И время сейчас другое.

   – Да, прадеду труднее приходилось, – вставил я.

   – Конечно! – Воскликнула бабушка. – И задачу он взвалил на себя просто непосильную! Он хотел установить взаимосвязь между реальностью и мифом, выяснить, как мифология, разделенная на множество отдельных частиц, может повлиять на эту реальность. Поэтому и экспериментировал.