Текст книги "Явление зверя"

Автор книги: Елена Прокофьева

Соавторы: Татьяна Енина (Умнова)
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 10

Софья

Все вахтеры Дома на Набережной уже знали меня в лицо и только приветливо кивали, привычно занося в книгу посетителей мою фамилию, – даже не переспрашивая. Я расписывалась на бегу – и неслась к лифту… В тот день – яркий, солнечный, веселый – у меня было настроение настолько мрачное, что я вновь ощутила неприятное давление этих розовых, покрытых венецианской штукатуркой стен, этих лепных потолков, мозаичных мраморных полов – всей этой гнусной, неправедной роскоши. А ведь казалось бы – уже привыкла, перестала замечать.

Дедушкин пистолет оттягивал карман. Я весело улыбнулась охранникам. Они ответили мне вполне искренними улыбками.

К счастью, Надежды Семеновны не было дома. А Костя уже успел принять душ и взбодриться несколькими чашками кофе. Хотя вид у него был утомленный.

– Где мама?

– Поехала к подруге на дачу.

– Скоро вернется?

– Не знаю. Но точно не сегодня. На несколько дней, сказала, но, если похолодает… Ты сразу скажи: что случилось? Не томи…

Я швырнула сумку с вещами на пол в прихожей, прошла на кухню и плюхнулась на табурет.

Костя встал в дверях, глядя на меня с заботой и тревогой.

Господи, как же это приятно… Когда кто-то так на тебя смотрит! Приятно иногда чувствовать себя слабой, уязвимой… И вести себя – как слабая…

И я сделала то, что запрещала себе уже много месяцев.

Я разревелась.

На Костю это произвело впечатление грома среди ясного неба! Он привык меня видеть неизменно спокойной, эдакой «железной леди». Ох, как же нежно он меня утешал! Какие слова бормотал на ушко! Как целовал! Да, в современных мужиках сила редко встречается, но и подлинная нежность – тоже такой дефицит… Причем не только у мужиков, но вообще в современной жизни. Сейчас у всех души вытравленные, зачерствелые. Даже у маленьких детей. Костик – хоть и слабый, но хотя бы нежность в его душе подлинная. И уже за это можно его обожать по гроб жизни.

Сидя у него на коленях, жалобно всхлипывая, я сказала:

– Они побывали у меня дома. Они… Они трогали мои вещи! И Дедушкины – тоже! Хорошо, хоть пистолет у меня был с собой…

– Они что-нибудь взяли?

– Нет.

– Испортили?

– Нет. Но они заходили в мой дом! Ты понимаешь? Мой дом – больше не мое убежище… Там побывали чужие люди!. – Я снова разревелась. – Они могут прийти туда снова! Даже ночью! Когда я сплю!

– Оставайся у меня.

– Спасибо… Если честно, я уже принесла вещи.

– Молодец.

Костя был бесподобен сегодня! Такой спокойный и мужественный! Как будто он – вовсе не он, а… Мой Дедушка. Да, очень странно – но сейчас он напомнил мне Дедушку.

– А что они искали?

– Не знаю. Может, просто хотели показать свое всесилие и мою уязвимость? У меня хорошие замки. Но они их все аккуратно открыли. А потом так же аккуратно закрыли.

– Радуйся, что не сломали дверь.

– Радоваться?!

– Это из Чехова. «Если тебя ведут в участок – радуйся, что не на казнь. Если тебе изменила жена – радуйся, что она изменила тебе, а не родине».

– Что ж… В этом тоже есть свет истинного Дао.

– Свет чего?

– Истинного Дао. Это из Олди.

– Не читал.

– Приятно слышать, что ты хоть что-то не читал!

– Но я обязательно прочту. А теперь решай, куда мы сейчас пойдем: в кафе-мороженое или кататься на речном трамвайчике?

– А иной альтернативы нет? Например, остаться дома и обсудить, что же мне теперь делать и как спасать Лешу с Анютой, и Гулю, и детей…

– Нет. Мы не останемся дома и не будем ничего обсуждать. Нам все равно не найти никакого решения. По крайней мере, вдвоем. А вот когда к нам присоединится третий…

– Кто еще?

– Помнишь моего соседа? Который в лифте с нами как-то ехал?

Ох! Сердце пропустило один удар, а потом забилось в ускоренном темпе. Помню ли я Алексея Ивановича? Смешной вопрос… Я почувствовала, как загорелись щеки и уши. Наверное, следовало сразу рассказать Косте о том, как Алексей Иванович спас меня от бандитов, а потом навещал во время болезни. Но я боялась огорчить Костю, поставить его в неловкое положение: мне было плохо – а рядом со мной был не он, мой возлюбленный, а совсем другой мужчина.

К счастью, Костя, похоже, не заметил моей реакции на свои слова.

– Ты ему очень нравишься! – бодро продолжал он. – Как и все здесь, человек он влиятельный в своей сфере…

– В какой сфере?

– Точно не знаю. Подозреваю, что имеет отношение к спецслужбам. Он тут подошел ко мне, спросил, как у тебя дела…

– И ты ему все разболтал?!

– Я, конечно, идиот, но не до такой же степени!

– Ты вообще не идиот… Извини…

– Так вот: я сказал ему, что у тебя все в порядке. А он мне сказал, что у него другие сведения. И рассказал мне всю вашу историю! Только без тех подробностей, которые он знать не мог… Голые факты. Но их-то он знал хорошо!

У Кости был такой торжествующий вид… А мне сделалось нехорошо.

– Откуда? Откуда он узнал?! – слабым голосом спросила я, судорожно просчитывая в мозгу, какими неприятностями для нас всех чревато появление на сцене нового персонажа.

Человека, обладающего надо мной какой-то странной властью!

Точно, нашла наконец подходящее слово… Всего-то несколько раз поговорили, и – словно околдовал меня. То, что я к нему чувствовала, было – больше, чем благодарность. И… Что-то совсем иное. К благодарности – которую я, естественно, тоже чувствовала – не имевшее никакого отношения. При этом я понимала, что подобные чувства совершенно неуместны и не нужны ни мне, ни ему, ни Косте. И ничего хорошего я от этого всего не ждала! Только неприятностей. Так уж меня жизнь научила.

– Я же говорю: мне кажется, он имеет отношение к спецслужбам! Он сказал, что должен поговорить с тобой. И лучше, если вашу встречу устрою я, на своей территории. По телефону с тобой об этом говорить запретил. Только при личной встрече.

– Значит, они прослушивают мой телефон…

– Возможно. Но, знаешь, мне показалось, что он – мужик серьезный и действительно знает, как тебе помочь. И хочет помочь.

– Почему?

– Во-первых, ты ему нравишься. Я вижу, меня не обманешь… А во-вторых – возможно, они занимаются сейчас этим делом?

– Как ты думаешь, мне радоваться или ужасаться?

– Радоваться, конечно.

– Я почему-то с подозрением отношусь к нашим современным спецслужбам.

– Зря. Наверняка там остались честные люди. Не могут же все быть продажными!

– Мне кажется, могут…

– Ты – пессимистка. Кафе-мороженое или речной трамвайчик?

– Кафе-мороженое. В детстве Дедушка водил меня в «Космос» и «Север» на улице Горького. В «Космосе» мороженое было очень сливочное, такое вкусное-вкусное. Мне нравились «Солнышко» – с абрикосовым джемом, «Планета» – с орехами, «Космос» – с шоколадом и орехами, и еще было такое, с медом, не помню, как называлось… А в «Севере» подавали фруктовое мороженое разных сортов, со взбитыми сливками! И не так уж дорого стоило. – Я вздохнула. – А после перестройки оба кафе закрыли и устроили там что-то вроде борделей…

– Ночные клубы.

– Вот я и говорю! Что-то вроде борделей.

– Ты никогда не была в ночных клубах?

– Нет. И не пойду.

– А я вот посещаю ночные клубы. Но в «Космосе» и «Севере» не был никогда. Потому что я – лимитчик! Я отведу тебя в итальянское кафе-мороженое. Очень вульгарное и очень дорогое заведение, куда ходят только богатые негодяи, заработавшие деньги неправедным трудом.

– Может, тогда лучше на речном трамвайчике? – жалобно спросила я.

– Нет. Решение принято, и поздно его менять. И потом, мне кажется, тебе полезно будет взбодриться…

Ох, если бы Костя знал, что слова его окажутся пророческими! Насчет того, чтобы взбодриться… Правда, он сам никогда в жизни не предположил бы такого!

Он долго и старательно причесывался. Долго выбирал подобающий случаю туалет. Нарядился – как на раздачу пальмовых ветвей в Каннах!

Я сделала макияж и переоделась в самое приличное платье из тех, что взяла с собой. Красное платье. Красное и бархатное. Все мои нарядные платья были красными и бархатными. Как то Никино платье, из-за которого я в детстве получила душ из кипящего компота! Разумеется, пришлось сменить кроссовки на туфли. Ноги тут же заболели. Ненавижу изящные дамские туфли. Костя подбивал меня распустить волосы – но на это я уже не могла согласиться. Потом ведь их не расчешешь.

Хорошо, что я положила-таки в сумочку пистолет! Костя был против, но без оружия я чувствовала себя такой беззащитной…

Мы вышли из квартиры.

И увидели, как навстречу нам, по коридору, в сторону своей квартиры, идет сосед Алексей Иванович. А с ним – тот красивый мальчик, который частенько его сопровождал. Не знаю уж, секретарь, денщик или – чем черт не шутит? – любовник… Алексей Иванович приветливо нам улыбнулся. Я еще успела порадоваться, что наконец-то он видит меня в красивом наряде и с макияжем. В красном платье и с красной помадой на губах.

И в этот момент в глубине коридора, там, где он сворачивает к лифту, появились какие-то люди.

И начали стрелять.

Я не знаю, видели ли они нас с Костей.

Возможно, Алексей Иванович со спутником закрывали им обзор.

А может, хотели убить его во что бы то ни стало.

Даже ценою нескольких случайных жертв.

Выстрелом Алексея Ивановича швырнуло на пол, ничком.

Мальчик выхватил пистолет и, прижавшись к стене, что, по-моему, было бессмысленным в насквозь простреливаемом коридоре, принялся палить… Как в американском боевике: так же активно – и безрезультатно.

Костя толкнул меня к двери и попытался закрыть собой.

Я выхватила из сумочки пистолет и, сняв предохранитель, сделала несколько выстрелов…

Алексей Иванович к этому моменту тоже приподнялся, извернулся и принялся стрелять…

Собственно, на все про все ушло несколько мгновений. Просто запомнилось все очень хорошо – в мельчайших подробностях.

Нападавшие попадали.

И больше не стреляли.

Костя с ужасом смотрел на пистолет в моей руке.

Алексей Иванович медленно поднялся, цепляясь за стену.

На его светлом льняном пиджаке расплывалось кровавое пятно.

Его мальчик подбежал к поверженным врагам. Алексей Иванович оглянулся на меня… Криво улыбнулся… И присоединился к своему юному другу.

Юноша несколько раз пнул ногой одного из лежащих.

– Т-ты… С-су-у-ука… – простонал киллер-неудачник.

Юноша еще раз ударил его.

– Падла ты, Кривой, падла! Все равно тебя достанут… Сдохнешь…

– Но ты этого не дождешься, – тихо ответил Алексей Иванович и выстрелил раненому в голову.

Костя застонал – так, словно пуля попала в него…

Раненый затих.

Остальные двое, похоже, были мертвы. На удары не реагировали. Но юноша проверил у них пульс и реакцию зрачков. Видно, знал свое дело. И не в первый раз оказался в подобной ситуации.

Двери лифта открылись, и на площадку выскочил охранник – в бронежилете и с автоматом.

Другой синхронно появился со стороны лестницы.

– Алексей Иванович! Все в порядке? – тяжело дыша, спросил тот, кто пришел с лестницы.

– Уберите этот мусор. И чтобы никаких ментов и журналюг… Запись ведется? – Алексей Иванович кивнул в сторону видеокамеры.

– Нет… Вхолостую работают… Просто смотрим по телеку, что где. Увидели… Но поздно. Откуда они взялись? Мимо нас не проходили!

– Я потом разберусь. Если насчет записи соврал – с вами разберусь тоже. Пока – здесь убрать… И чтобы без шума.

– Будет сделано.

– Вот, возьми. – Алексей Иванович вынул бумажник и вытащил оттуда несколько купюр.

– Да не надо… Вы ж уже за все…

– Бери, бери. Это премия. За бдительность.

Охранник нерешительно взял деньги.

– Вы ранены, – заметил второй охранник, до сих пор молчавший. – Может, доктора?

– Нет. Софья Михайловна – врач. Она оказалась случайным свидетелем… Вы не пострадали, Софья Михайловна?

– Нет, – пискнула я.

Слава Богу, я успела опустить руку с пистолетом и теперь прятала его в складках платья.

Заметили охранники? Или – нет?

Но смотрели они на меня скорее с сочувствием, чем с подозрением.

Откуда он знает мое отчество? Ему Костя сказал?

– Вы ведь сможете оказать мне первую помощь? Потом я вызову своего врача, но сейчас не хотелось бы привлекать к делу посторонних.

– Наш доктор молчать будет, как могила! – вмешался охранник.

Алексей Иванович сверкнул на него злым взглядом.

Охранник буквально поперхнулся…

– Я помогу вам. Я умею обрабатывать огнестрельные раны, – сказала я.

На самом деле я не очень хорошо это умела… Но я видела, что он почему-то хочет, чтобы помощь ему оказала именно я. Наверное, ему важно как можно скорее со мной поговорить.

– Тогда лучше проделать это у вас в квартире, – сказал Алексей Иванович, выразительно глядя на Костю. – Вряд ли у меня найдется все необходимое…

Костя молча отпер дверь.

Молодой человек поддержал Алексея Ивановича и довел до квартиры.

Охранники остались в коридоре с мертвецами…

Как ни странно, извлечь пулю из мягких тканей плеча оказалось не таким уж сложным делом. Правда – из обезболивающего был только анальгин в ампулах. Это даже хуже, чем новокаин. Но Алексей Иванович оказался мужественным человеком. Он молча терпел. Только раз зубами скрипнул. У него на торсе я увидела несколько старых шрамов – от огнестрельных и колото-резаных ран. Некоторые – со следами швов. Хорошо, хоть эту рану зашивать не пришлось. Мне было элементарно нечем – ни нитей, ни инструмента, – но рана, к счастью, была чистая, и кровь остановилась быстро.

На моем нарядном красном платье темнели пятна его крови… Странное это ощущение: перевязывать рану человеку, к которому по какой-то причине – неравнодушна. Когда его кровь – на твоих руках… Мне вспомнилась сцена из «Унесенных ветром» – там, где Мелани прижимает полотенце к плечу раненого Эшли. А еще вспомнилось – вовсе уж неуместно, – как познакомились бабушка Тамила и мой Дедушка.

– Все равно понадобится консультация врача, разбирающегося в ранениях такого рода, – сказала я, туго перебинтовав плечо.

– Это – потом. А сейчас… У меня к вам есть разговор, Софья Михайловна. Вам передали?

– Да. Откуда вы знаете про Лешу?

Он вздохнул и улыбнулся. Улыбка у него была… Волчья.

– А почему – Кривой? Почему киллер назвал вас Кривым? – вдруг спросил Костя.

– Это моя кликуха. В преступном мире меня знают как Кривого. Софья Михайловна, мне очень неприятно вам сообщать это, но придется… Я – не совсем честный предприниматель. Даже совсем не честный. Я контролирую, так сказать, сферу нищенства в Москве. Это приносит большие деньги. Очень большие. Но как всегда, вокруг источника больших денег сталкиваются интересы нескольких группировок. Я сейчас вам объясню…

– Я не хочу ничего этого знать! – перебила его я.

– Хотите. И должны. Это имеет прямое отношение к тому, что происходит с семьей вашего друга. Сразу предупреждаю – в его несчастьях я не виноват. Не надо хвататься за пистолет. Я убедился, что вы хорошо стреляете… Поверьте, я на вашей стороне, у нас с вами общие враги, я нахожусь в конфликте с теми, кто преследует вашего друга! Это они пытались сегодня убить меня. И попытаются снова. Очень скоро. И скорее всего, преуспеют в этом…

И он рассказал мне.

О, Господи! Что за историю он мне рассказал!

Костя

Я сидел на подоконнике и курил. Знаю: Софья ненавидит запах никотина, и я уже поклялся бросить, я уже почти бросил… Но сейчас – особая ситуация. Мне необходимо взбодриться и успокоить расшалившиеся нервы. Думаю, Софья меня поймет и простит. Если вообще заметит, что я курю.

Она не смотрела на меня. Она смотрела на моего соседа Алексея Ивановича Донцова, в преступном мире известного по кличке Кривой. Интересно, почему Кривой? У него же два глаза…

Господин Кривой полулежал на диване, опираясь спиной на гору подушек. Софья наложила тугую повязку на его плечо и шею. Он был все еще бледен, но, похоже, уже не собирался умирать. Его спутник, юноша со странным именем Юраш, сидел на полу возле дивана – весь напряженный, словно сторожевой пес, готовый защищать любимого хозяина от всего враждебного мира.

– Так вы согласны убрать моих конкурентов? – Кривой смотрел на Софью почти что с недоумением.

– Нет. Не ваших конкурентов. Людей, которые виновны в страданиях моих близких друзей. Преступников, которые по-прежнему угрожают их жизни и благополучию.

О, Господи! Голос Софьи звучал так мелодично и безмятежно… Я подавился дымом и закашлялся. Юраш сверкнул глазами в мою сторону, но Кривой и Софья продолжали смотреть друг на друга.

– А может быть, все-таки последуете моему предложению?

– Бежать? Скрываться всю оставшуюся жизнь?

– Со временем о вашем друге позабудут. Просто вам всем следует перебраться в маленький город, лучше – в разные города, затихнуть, затаиться, не качать права… Пусть он откажется от мысли восстановить себя в списках живых. Сейчас многие живут без документов. Возможно, он накопит денег и купит какой-нибудь паспорт. Или заявит, что он – беженец. Выход найти не трудно. В стране такой бардак, что… Это не вызовет удивления. Главное – уйти сейчас из зоны их внимания. Показать им, что вы испугались. Что ваша цель – не разоблачить их, а просто выжить. Что вы не представляете для них опасности.

– Нет. Это будет неправильно. Думаю, и Леша не согласится. Они искалечили его жизнь. Убили его деда.

– Они могут убить и всех остальных.

– И поэтому я хочу попытаться прежде убить их.

– Вообще, в этом есть что-то забавное. Они не ждут ничего подобного, вот в чем прелесть! – улыбнулся Кривой. – Они уверены, что надежно изолировали меня. Для них – я был ранен и оказался в квартире соседа, знаменитого актера, ни о чем таком не подозревающего… Думаю, пока они не связывают вас – с ним и со мной. Вы для них проходите, так сказать, по другому делу. Ваш Леша – слишком мелкая рыбешка… Когда охотятся на такую акулу, как я, о мелкоте и не вспоминают. И о вас – вряд ли вспомнят.

– Сейчас они, наверное, еще не знают, что покушение не удалось, – заметил Юраш.

– Но скоро узнают. Вряд ли они ожидают от меня ответного удара. Я все равно не смогу ни с кем связаться. Наверняка все прослушивается… И телефон, и сигналы мобильного. Но я и не буду ни с кем связываться! Я просто позвоню им и предложу встретиться на заводе, между складами, чтобы обсудить наш конфликт. Они будут уверены, что я не смог никого позвать на помощь…

– Значит, будет сюрприз, – спокойно заметила Софья. – Знаете, они ведь обыскивали мою квартиру. Негодяи, нарушили неприкосновенность частного жилья!

Я не понял, шутила она или говорила серьезно.

Во всяком случае, Юраш заржал и Кривой улыбнулся тоже.

– И все-таки я не уверен в правильности такого решения. Софья Михайловна, вы прекрасно стреляете, вы – отважны, но вы – женщина…

– И что?

– Подставлять вас… С моей стороны это как-то…

– Полагаю, выхода у нас все равно нет. Рано или поздно…

– Как вы планируете их убивать? Из вашего ТТ?

– Конечно, нет. Вы предоставите мне оружие.

– И что вы выбираете?

– Автомат Калашникова. Десантный. С откидным прикладом. Лучше – с оптическим прицелом. В обычный комплект оптический прицел не входит, но я неоднократно видела… В общем, так мне будет удобнее. Сколько их?

– Точно не знаю. От десяти до пятнадцати. А почему не винтовку? Вам же привычнее?

– С близкого расстояния удобнее из автомата – его не нужно перезаряжать. Стрелять буду не очередями, а единичными. «Калашников» лучше других моделей, у него крупный патрон и большая убойная сила. Даже при ранении противник все равно выбывает из строя.

Господин Кривой кивнул с довольной миной на лице.

Я почувствовал, что у меня встали дыбом волосы не только на голове, но и на всем теле…

– А как я смогу убедиться, что вы не убьете и меня? Вам это так просто. Просто сделать на один выстрел больше. Нет – на два выстрела. – Он кивнул на Юраша.

– Вам придется поверить мне. А мне придется поверить вам, что вы действительно предпримете все усилия и положите конец тому беспределу, который творится в… Скажем так: в вашей сфере бизнеса. Я считаю, что для нас выгоднее, чтобы вы остались в живых и устранили конкурентов. Тогда Алешу Рославлева больше не будут тревожить.

– Если у вас все получится, я даже помогу ему и его девчонке безболезненно вернуться в мир живых. Ведь по документам он – мертвец… А следственный процесс, без которого в обычной ситуации его возвращение невозможно, мне не нужен.

– Полагаю, детей мы тоже отдать не сможем.

– Понимаю. Это очень благородно с вашей стороны. Значит, «калаш» с оптическим прицелом?

– Да. Я займу крышу склада. Когда машины подъедут, я начну стрелять. Наверняка они будут отстреливаться. Вы тоже отстреливайтесь. Чтобы выглядело так, будто вы не ожидали нападения и так же ничего не понимаете… Не думаю, что им удастся меня убить. Я стреляю быстро и метко. Я надеюсь успеть перебить их прежде, чем они разберутся в происходящем.

– Софья Михайловна, вряд ли у вас большой опыт по части устранения конкурентов…

– Никакого опыта. Так что можно без предисловий.

– Хорошо. Дам вам несколько советов. Во-первых, постарайтесь заблаговременно приехать на место. Запаситесь едой и водой. Профессиональные киллеры-снайперы даже надевают памперс для лежачего больного…

– Я слышала об этом.

– Изучите обстановку. Пути отхода. Выберите лучшую позицию. И все это – заранее, в спокойном состоянии духа, чтобы не торопиться, не нервничать… Потом засядьте там и поскучайте часика эдак три. Чтобы дрожь в руках ушла. Чтобы уже не в трепетном ожидании, не с волнением встречать клиентов, а с мыслью, что вам это все надоело, отстреляться бы скорее – и домой.

Софья кивнула.

– И еще: возможно, они пошлют людей, чтобы заранее обыскать окрестности. Хотя, не думаю, что так оно и будет, обычно у нас на «авось» надеются… Но может такое случиться. Тогда придется – или прятаться, или мочить этих людей.

Софья снова кивнула…

Как все это выглядит просто на словах!

– Сейчас, Константин, вы поможете мне перебраться в мою квартиру, – сказал Кривой, повернувшись ко мне. – И я позвоню им… Во время встречи со мной будут только шофер, второй телохранитель и Юраш. Кстати, Софья Михайловна, шофера и второго телохранителя вы можете убить.

Софья ничего на это не ответила. Только как-то неопределенно мотнула головой. И спросила деловым тоном:

– А как же вы достанете мне оружие?

– Юраш завтра принесет. После того, как я договорюсь о «стрелке», он поедет ко мне в офис, привезет для меня… скажем, дипломат. А для вас – громадную и очень красивую коробку конфет. В виде ларца. В благодарность, так сказать, за своевременно оказанную медицинскую помощь.

– А вы уверены, что он успеет? И что его не попытаются захватить ваши конкуренты?

– Уверен. В нашем деле есть свои законы… Если я назначу «стрелку», до нее ни меня, ни кого-либо из моих людей не станут убивать. И не станут чинить нам вообще никаких препятствий. Юраш сообщит вам о точном времени и месте события.

– А что такое «КООН»? – вдруг спросила Софья.

Я не понял ее вопроса, а Кривой рассмеялся:

– Красивая надпись на визитке. Фирма, существующая только юридически. А значит – не существующая вообще. Согласитесь, Софья Михайловна, не мог же я написать на визитке «Князь грязи»! Ну что, Константин? Сумеете меня поднять?

Пришлось суметь… Впрочем, он был не тяжелый, к тому же мне помогал Юраш. Вдвоем мы доволокли господина Кривого до его апартаментов. Должен признать: держался он мужественно. Даже ни разу не застонал. Хотя никакого обезболивающего, кроме анальгина, Софья ему предложить не смогла.

Кровь с мраморных полов уже стерли, а на ковровых дорожках – замыли. От трупов не осталось и следа. И никаких признаков милиции или репортеров! Словно и не случилось ничего! Влажные пятна на ковре подсохнут – и все. Конечно, остались царапины на стенах… Но, наверное, их тоже быстренько заделают.

Интересно, в нашем элитном доме подобные инциденты – не редкость? Иначе – почему так спокойно отреагировал охранник? И почему Кривой так же спокойно предложил ему деньги за «уборку»? И куда они дели трупы? Да, и еще – неужели никто из соседей не слышал выстрелов? И сколько раз за те четыре месяца, что я здесь прожил, в других коридорах и на других этажах звучали выстрелы, после которых бравые охранники убирали трупы, словно мусор, а мы с мамой жили себе спокойно и ни о чем не догадывались?.. Господи! Какая страшная жизнь!

Оказавшись в своей квартире и в своей постели, господин Кривой предпринял собственные меры по обезболиванию. Он достал из тумбочки инкрустированную коробочку с беленьким порошочком и трубочку. Порошочек был высыпан двумя полосками на бумажку и втянут в ноздри болящего… После чего господин Кривой откинулся на подушки с выражением нескрываемого наслаждения на лице.

– Хотите? – щедро предложил он мне.

– Нет!!!

Я отказался, пожалуй, слишком резко. Отшатнулся даже, как черт от ладана. Но в свое время, когда я жил в Лондоне, я едва не подсел на эту дрянь… Хорошо, хоть физического привыкания не вызывает! И я успел вовремя остановиться…

– Не хотите – как хотите. Спасибо вам, Константин, за всяческую помощь. Юраш, подай телефон.

Я поспешил уйти. Не хочу быть более посвященным в их грязные дела, нежели пришлось посвятиться на данный момент.

Софья возилась на кухне, бряцала посудой.

Надо бы зайти к ней, морально поддержать… Но я был не в силах. Очень хотелось побыть одному. И – если уж честно – нюхнуть кокаинчику…

Был момент тяжелого искушения: может, вернуться и попросить кокаина у соседа?

Но я устоял.

Закурив, я устроился на подоконнике. Все-таки из нашего дома открывается очень красивый вид на реку и лесной массив. Дом на Набережной… Дом, где все время кого-нибудь убивают…

Должен ли я попытаться отговорить Софью от участия в убийстве? Наверное, нет. Во-первых, это бессмысленно. А во-вторых – только так она и сможет вернуться к спокойной жизни: если уничтожит своих преследователей. Вернее, преследуют они не ее, а ее друзей. Но она – не из тех, кто друзей в беде бросает. В отличие от некоторых…

Черт, ведь кто-то из этих «королей нищих» виноват в гибели Веньки! А я даже не знаю кто. Может, снова попытаться расспросить Лещинского? Но он наверняка не помягчал за эти годы. Пошлет меня – как тогда. Венька спасал племянницу и получил пулю в спину. Чья рука послала эту пулю?

Может, господин Кривой в курсе той давней истории? Но – вряд ли… Вон у них сколько кланов и группировок… А мой Венечка для них, наверное, «мелочь», как и безногий солдатик Леша Рославлев.

Должен ли я сопровождать Софью к месту ее будущего преступления? Очень не хочется. Но – должен. Мужик я или кто?! И так вон полтеатра в данном факте сомневаются… Впрочем, они все равно ничего не узнают и перед ними я не смогу самоутвердиться таким способом. Разве что мы погибнем и наши трупы покажут в «Новостях», сопроводив комментарием, что знаменитый актер Константин Шереметьев… Или нас не найдут – даже если мы с Софьей погибнем?

Сигареты кончились. За новой пачкой нужно было всего лишь спуститься на первый этаж. Но у меня не было сил. К тому же из кухни понеслись такие приятные ароматы…

Софья – раскрасневшаяся от жара плиты, рукава засучены, косы отброшены на спину, голова повязана пестрым платочком – сосредоточенно поливала соусом какого-то зверя в духовке. Какая же она все-таки прелесть! И лечить умеет, и готовить умеет, и убивает классно… С такой женой не пропадешь!

– Кто у тебя там?

– Утка. Я обнаружила в морозилке. Надеюсь, Надежда Семеновна не обидится за своевольное обращение с ее продуктами?

– Она будет счастлива. Особенно – если мы и ей кусочек оставим. Мама – творческая натура. Она все время приобретает кулинарные книги, накупает продукты для приготовления сложных блюд… И уже на этом этапе теряет к ним интерес. То есть – готовлю в результате я, и вовсе не так вкусно, как хотелось бы. Правда, иногда она интерес не теряет и что-нибудь эдакое соображает… Но у нее это получается совсем уж неудобоваримо. А это что за соус? – Я мазнул пальцем по ложке и совершенно неприлично его облизал.

– Секрет фирмы. Будет утка. Два салата. Пирог с яблоками.

– А в честь чего пируем?

– Тризна, – коротко ответила Софья.

Я поперхнулся.

– Такой обычай был у древних славян, – пояснила любимая.

– Я знаю, что такое «тризна», – осторожно заметил я. – Но… По кому?

– Или – по ним. Или – по нам. Как уж получится.

Мы съели салаты и половину утки. Яблочный пирог поливали сливочным йогуртом – за отсутствием взбитых сливок. Выпили чаю. И по рюмочке «Бэйлиса».

– Как сказано в одном старом фильме: «После еды приходит время любви», – промурлыкал я, целуя Софью в шейку.

Я не особенно надеялся, ввиду того, что пережили мы сегодня и что предстояло нам завтра, но… Вдруг?

– Это из «Девушки моей мечты», да? – просияла Софья. – Мой Дедушка обожал эту картину! А Марика Рекк – правда, она божественная красавица?!

– Ты – лучше. Ты похожа на Вивьен Ли.

– Марика Рекк гораздо красивее, чем Вивьен Ли! Она… Рыжая и пышная! Причем рыжая от природы! А какая у нее кожа! Как розовый лепесток!

– Все равно ты – лучше.

– А ты знаешь, что она снималась в этом фильме, будучи беременной и мучаясь токсикозом?!

– Нет… И по лестнице на каблуках она скачет, будучи беременной?

– Представь себе! И ее все время тошнило. Особенно – когда она вертелась волчком на одной ножке. Или совершала сальто через голову.

– Какое мужество… Так как насчет любви?

– Да.

И мы пошли в спальню. И я оказался на высоте – кажется, моя мужская мощь потрясла и сокрушила бедняжку Софью: она при своей неопытности такого вообще не ожидала, и тем более – от меня. Во всяком случае, у меня такого уже лет десять точно не бывало… Засыпая, я подумал: наверное, организм предчувствует свою скорую гибель и потому концентрирует все силы на лучшем выполнении поставленной задачи.

После всего, когда мы лежали, прижавшись, в темноте, наслаждаясь ощущением приближающегося сна, я спросил:

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Да, – спокойно ответила она.

Ну вот! Кто меня за язык тянул?! Но дело сделано. И теперь нужно было продолжать романтическую беседу в том же духе.

– Ты любишь меня?

Она долго молчала. Потом тихо сказала:

– Я не знаю…

– Как – не знаешь? Так не бывает! Или любишь, или – нет! – вскипел я.

– Наверное, люблю. Мне не с чем сравнивать. Я еще никогда не любила. Кажется, люблю… Хочешь, мы не пойдем в загс, пока я не буду уверена?

Я рассмеялся и поцеловал ее.

– Нет. Все равно пойдем. Если выживем.

– Если мы поженимся, нам проще будет удочерить Вику. А если Стас женится на Анюте, тогда не будет проблем с усыновлением Гоши.

– И наступит полная идиллия.

– Ты не против того, чтобы удочерить Вику?

– Я – за.

В тот момент, пресыщенный телесной радостью, перед лицом неотвратимой опасности, я готов был согласиться на что угодно: просто чтобы сделать Софье приятное.