Текст книги "Ушедший в бездну"

Автор книги: Елена Величка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Расставшись с Альфредом, Феррара попросил кухарку позвать Беппо и отправил его вслед за ним. Если Хооге только собирался привезти Конрада на «Вереск», но не сделал этого заранее, у ювелира оставался шанс опередить своего компаньона и забрать мальчика из его дома. В присутствии собственных родителей и слуг Хооге не должен был воспрепятствовать этому.

Маленький, худой, плохо одетый иностранец не привлекал к себе внимания на улицах многонационального Амстердама.

В гавани Беппо узнал о драке, происшедшей в таверне. Ни Хооге, ни Ибрагима он там уже не застал. Хозяин заведения делал вид, что не имеет понятия о том, кто они такие и куда направились.

Встретив на рынке матросов с «Вереска», Беппо услышал, что новый владелец шнявы недоволен своим экипажем и собирается нанять других людей. Возблагодарив судьбу за то, что успел найти себе работу и жильё, итальянец немедленно отправился к Ферраре и рассказал ему всё, что смог узнать…

…В доме Хооге Конрад любил только одно время суток – ночь, и она приближалась. За окном сгущалась темнота. Оставалось пережить семейный ужин, на котором даже Альфред был вынужден появиться без опоздания.

Конрад недовольно прислушивался к беспокойным шагам Ибрагима у себя над головой. Если ты бывший мусульманин или кто там ещё, глупо так переживать из-за христиан, которых прикончил твой обожаемый господин. Не в первый раз ему пришлось помахать шпагой.

Шаги наверху вскоре затихли. Ибрагим куда-то ушёл. Примерно через четверть часа, заглянув в комнату гостя, он холодно сообщил, что ужин подан и хозяева ждут в столовой.

В большом канделябре, установленном на лестничном марше, почему-то не горела ни одна свеча. Осторожно нащупав ногой верхнюю ступень, Конрад неожиданно вспомнил о матери и ощутил на себе взгляд – сосредоточенный и враждебный. Ещё не успев понять, какая опасность ему угрожает, мальчик инстинктивно сделал шаг назад. Сильный удар в спину бросил его в тёмную пустоту. Внизу мелькнули ступени. Навстречу рванулась стена со скользящими по ней изломанными чёрными тенями.

Если он и потерял сознание, то лишь на миг. Когда он поднимался, цепляясь за стену, ему казалось, что он проснулся в чужом незнакомом месте, наполненном красными мечущимися отблесками. Вверху и внизу гремели голоса, но слов он не различал. Кто-то тянул его за руку. Конрад сердито вырвался. Боли он не чувствовал. Голову покалывали ледяные иглы.

– Вы дойдёте сами до своей комнаты? – спросил Альфред Хооге.

Конрад сделал шаг, пошатнулся и схватился за перила. Хооге поднял его на руки и двинулся с ним вверх по лестнице. Сзади шёл лакей, освещая ступени свечой.

У дверей комнаты стоял Ибрагим. Он молча посторонился, пропустив хозяина внутрь.

– Моряк из вас не получится, – заметил Хооге, уложив Конрада на кровать. – Уж очень вы неуклюжи, ваша светлость. Как вас угораздило слететь с лестницы? Вы зацепились ногой за ступень?

Конрад почувствовал, как его щёки наливаются жаром. С лестницы его столкнул Ибрагим, но глупо было рассчитывать, что Хооге согласится поверить в это.

– Трудно быть ловким, когда тебя толкают в спину.

Альфред презрительно улыбнулся.

– Видимо, беспокойный дух господина Светелко нашёл вас даже в моём доме.

Появление старших Хооге предотвратило ссору, готовую вспыхнуть между их сыном и гостем. Глава семьи тут же послал лакея за водой и бинтами. Мать отругала Альфреда за то, что его «любимчик Корнелис» поленился зажечь свечи в канделябре на лестнице.

Конраду было необходимо отлежаться и прийти в себя. Голова у него раскалывалась от боли. Серьёзных повреждений он не получил и нуждался только в отдыхе. Хозяева ушли, поручив его заботам лакея, который помог ему раздеться и аккуратно промыл холодной водой его ссадины и царапины.

– Если желаете, я принесу вам ужин.

Конрад не мог и думать о еде. Ему хотелось спать. После ухода лакея он придвинул к двери тяжёлое кресло. Теперь Ибрагим уже не смог бы войти бесшумно. Его неожиданная месть испугала Конрада. Он не предполагал, что Ибрагим настолько ненавидит его.

Оставаться у Хооге больше не имело смысла. «Моравские гости» были уничтожены. Конрад решил уйти перед рассветом. Окно в нижнем этаже, выходящее на улицу, давало ему возможность сделать это беспрепятственно. Он не представлял, как будет искать дом Феррары в незнакомом городе, но был уверен, что найдёт. Не в первый раз ему приходилось бежать от своих благодетелей. Он не чувствовал к ним ни малейшей признательности. Они унизили его так, как не унижал даже пан Мирослав.

За ужином Альфред выслушал много неприятного от своих родителей. Он и сам был зол на Ибрагима. Берберский раб совсем некстати проявил дурной характер, и Альфред впервые подумал о том, что, возможно, напрасно взял этого дикаря с собой в Амстердам. Все попытки семьи Хооге внушить Ибрагиму хотя бы смутные представления о достойном поведении в цивилизованном обществе не принесли никаких результатов. В Берберии он был тихим и жалким. В Голландии стал дерзким и мстительным.

Вернувшись в свою комнату, Альфред вызвал Ибрагима. Тот явился и встал в дверях, упрямо сжав губы и устремив хмурый взгляд себе под ноги.

– За что ты хотел убить моего гостя? – спокойно спросил Хооге, в душе ещё надеясь увидеть искреннее недоумение на лице слуги, но Ибрагим явно ждал подобного вопроса.

– Он не гость, он враг. Он непочтителен с вами, мой господин, и его отец ненавидит вас.

Хооге на мгновение задумался, не зная, посмеяться над этим заявлением или накричать на безмозглого варвара. И то, и другое требовало определённых усилий, а ему не терпелось лечь и уснуть. В конце концов, наказать Ибрагима можно было и завтра…

– Защитник! – пренебрежительно хмыкнул Альфред. – Уйди с моих глаз и не смей приближаться к Конраду, иначе снова останешься на берегу.

Ибрагим удивлённо взглянул на хозяина и слегка подался вперёд, будто собираясь упасть перед ним на колени, но не осмелился сделать это: Хооге не одобрял слишком бурных проявлений благодарности. По существу его слова означали, что он возьмёт Ибрагима в плавание, если тот проявит сдержанность. После такого обещания Конраду больше ничто не угрожало.

Выпроводив слугу, Альфред решил на всякий случай ещё раз заглянуть к своему гостю, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, но дверь была придавлена изнутри чем-то тяжёлым. Конрад заперся. Для Альфреда это было равносильно пощёчине. Мальчик, которого он спас, едва не поплатившись собственной жизнью, не чувствовал себя спокойно в его доме. Хооге понимал, что сам спровоцировал Ибрагима на решительные действия. Следовало отнестись более внимательно к неприязни, возникшей между мальчиками. На корабле во время долгого плавания в Левант они будут вынуждены терпеть друг друга и безропотно повиноваться хозяину…

Проснувшись утром, Конрад понял, что побег придётся отложить. Во-первых, он проспал: уже совсем рассвело. Во-вторых, его одолевала лень. Ушибы болели, но не до такой степени, что из-за них стоило проводить целый день в постели. Тем не менее, Конраду не удавалось преодолеть слабость и апатию.

Из этого состояния его вывела внезапная тревога. Дверь его комнаты была придавлена креслом, а он не хотел, чтобы в доме узнали о мерах, которые он принял для своей безопасности.

Едва он оделся и отодвинул кресло от двери, явился лакей.

– Господа ждут вас внизу. За вами приехал отец. Собирайтесь…

Спускаясь по лестнице, Конрад не помнил ни того, что произошло с ним накануне, ни страха, связанного с неожиданной местью Ибрагима. Он не чувствовал боли от ушибов. Его тело казалось ему невесомым, в душе блистали огни молчаливого праздника. Долгая череда опасностей и неудач миновала. Впереди неясно мерцало счастье… возможно, не заслуженное.

В первый миг Конрад не узнал Феррару. Человек, ожидающий в комнате для гостей, был моложав и строен. Его живописный костюм, расшитый золотой нитью, выглядел чересчур просторным. На правой руке поблескивал тяжёлый перстень, украшенный алым камнем.

В руках Феррары Конрад увидел вещь, которой тот раньше никогда не пользовался: лакированную трость с позолоченным набалдашником.

В комнате присутствовали все трое представителей семьи Хооге. Конрад подошёл к ювелиру, не чувствуя реальности происходящего. Феррара взял его за руку и сказал, видимо продолжая начатый разговор:

– Смею надеяться, что вы, Альфред, не считаете меня своим должником после того как я продал вам «Вереск». К сожалению, я вынужден отказаться от вашего предложения. Мы с сыном остаёмся на берегу.

Взглянув на младшего Хооге, Конрад с удивлением заметил, что тот смутился. Он явно не желал посвящать родителей в свои планы, касающиеся «Вереска».

– Что за странные у вас дела, сын мой? – возмутился глава семьи. – Корабль не игрушка и стоит дорого, если только это не старая развалина, которая пойдёт ко дну в первый же шторм. Надеюсь, вы не забыли, что являетесь моим единственным наследником? Прежде чем пуститься в очередную авантюру, вы обязаны жениться и оставить мне внука.

– Я подумаю об этом, – серьёзно пообещал младший Хооге. – Но с чего вы взяли, отец, что господин Феррара продал мне старую развалину?

Феррару задело за живое недоверие старика, и он вмешался:

– Не могу утверждать, что «Вереск» находится в отличном состоянии после плавания в Смирну и стычки с пиратами, но всё же он достаточно прочен. Он был построен по моему заказу восемь лет назад. Другое дело, что и совершенно новое, прочное судно может пойти ко дну, если его команда сплошь состоит из людей, не имеющих опыта в морском деле, ленивых и не привыкших к повиновению. То есть, именно таких, какие сейчас составляют команду «Вереска». Но я слышал, что вы, Альфред, собираетесь уволить весь этот сброд. Шестерых я уже принял на службу и дал им более подходящую работу. Кстати, трое из них ожидают меня внизу у кареты, и, пожалуй, мне не стоит дольше злоупотреблять вашим гостеприимством…

– Вы наняли этих людей?! – искренне удивился младший Хооге. Казалось, он готов расхохотаться, но его лицо внезапно помрачнело. Он взглянул на Феррару, как римский патриций на плебея и холодно улыбнулся. – Желаю удачи. Возможно, на берегу ваши новые слуги окажутся полезнее, чем в море.

Старики беспокойно переглянулись, не понимая причины такого сарказма.

– Хорошие слуги нужны всегда и везде, – примирительно сказал глава семьи.

– Безусловно. – Феррара встал, придерживаясь за плечо Конрада. – Я благодарен вам, мингер и фрау Хооге и вам, Альфред, за гостеприимство, которое вы оказали моему сыну. Надеюсь, Господь, дарует мне возможность вернуть этот долг. Нам пора. Дитя моё, попрощайтесь со своими благодетелями.

Конрад не мог понять, чем разгневан Альфред Хооге. Ни в интонации, ни в словах Феррары не было ничего оскорбительного, но бывший корсар одарил гостей таким многообещающим взглядом, что младшему из них захотелось поскорее очутиться в карете, мчащейся прочь от Амстердама в какой-нибудь забытый Богом провинциальный городок.

– Наконец-то! – бесстрастно произнёс Феррара, когда они действительно сели в карету. – Едем домой. Не пугайтесь, если я вдруг потеряю сознание. Этот визит дался мне труднее, чем все мои прошлые путешествия.

В окошко заглянул маленький худой человек в камзоле покойного лакея Феррары и, улыбаясь с причудливой смесью лукавства и подобострастия, что-то спросил по-итальянски. Ювелир ответил ему и пояснил насторожившемуся Конраду:

– Это Беппо, мой новый слуга. Вы видели его на «Вереске», но в таком наряде, конечно, не узнали…

К карете подошёл Альфред Хооге и, грубо отстранив Беппо, открыл дверцу.

– Два слова, друзья, прежде чем мы расстанемся, как я предполагаю, надолго, хотя вряд ли навсегда, поскольку вы, Феррара, собираетесь покинуть Амстердам и обосноваться на Кюрасао. Увидимся в Новом Свете. Весьма жаль, что нам не суждено отправиться в плавание на одном корабле. Вместе мы могли бы добиться многого… Ну что ж, нет так нет. Не обещаю, что наша новая встреча будет мирной. Тут уж как Бог даст. А вам, Конрад, стоило бы всё-таки подумать о возвращении в Моравию. Морские приключения не для вас.

Хооге насмешливо поклонился, захлопнул дверцу кареты и приказал форейтору трогать.

Выезжая со двора, гости увидели у ворот неподвижно застывшую фигуру. Тёмный взгляд Ибрагима на мгновение остановился на Конраде и остался в прошлом вместе с ревностью и злобой, которые излучал…

– Дурак, – сказал Феррара, словно Хооге ещё мог его услышать. – Разве я говорил, что собираюсь в Новый Свет? Да Беппо придушит меня, если заподозрит такое. Я обещал ему и остальным, что возьму их с собой в Венецию. За это они готовы служить мне почти даром… Ах да, вы же не знаете: кроме Беппо, я нанял ещё пятерых матросов с «Вереска», которых Альфред неосмотрительно уволил. Так что у нас теперь надёжная защита. И от него в том числе.

Конрад смотрел в окошко, прикрытое шёлковой шторкой, и на фоне медленно скользящих мимо разноцветных домов ему чудилась ласковая, с едва уловимой тенью лукавства улыбка призрачного создания…

Эпилог

Несколько недель спустя Республика Соединённых Провинций подписала мирный договор с Францией. Через год – со Швецией. Война окончилась.

В декабре 1679 года Феррара получил письмо от брата из Венеции и наконец решился на возвращение.

Хооге уже давно не было в Амстердаме. Ещё весной он отправился на «Вереске» в Левант и, по своему обыкновению, отстал от торговой флотилии, предпочтя одинокий и тёмный путь. Когда осенью флотилия вернулась, «Вереска» в её составе не было, и никто не знал, что с ним стало.

Феррара готовился к долгому путешествию. Большая часть вещей и мебели была уже распродана, куплены верховые лошади, а также повозка для багажа. Покупатели приценивались к дому. Старая кухарка и конюх-форейтор получили расчёт. Беппо хозяйничал на кухне и прислуживал хозяевам. Пятеро бывших матросов «Вереска» усердно помогали Ферраре в его приготовлениях к отъезду.

В ежедневной сутолоке ювелир временами замечал, что его воспитанник что-то пишет, но не придавал этому значения, пока однажды случайно не заглянул в его записи.

Феррару охватил ужас, но в ещё большей степени – изумление. Он и подумать не мог, что Конрад ведёт дневник. Ювелир забрал всю пачку истрёпанных листов к себе в комнату и внимательно просмотрел. Если бы они попали в руки… ну хотя бы Беппо…

В воображении Феррары границы власти, которую получил бы над ним умный и хитрый слуга, терялись за горизонтом.

Конрад смутился, увидев свои записи у ювелира, и рассвирепел, узнав, что тот собирается их сжечь.

– Возмущайтесь как угодно, ваша светлость, – сказал Феррара, – но я не собираюсь из-за вашей любви к мемуарному жанру идти на виселицу. Вы понимаете, насколько опасно рассказывать о себе то, что вы доверили бумаге?!

– Мне покровительствует Велиар, – с раздражением возразил Конрад. – Я не боюсь. Мне нужен этот дневник. Я должен помнить всё, что со мной происходит.

– Для чего? Неужели вчерашний день для вас важнее завтрашнего? Главное не забудется, а подробности не важны.

– Для меня – важны. – Конрад смотрел куда-то в сторону, словно читал по невидимой книге. – Я должен сохранить свою память даже в чистилище… или в аду…

Он усмехнулся и спокойно, но решительно подвёл итог:

– Я хочу остаться тем, кто я есть сейчас.

Феррара понял. Несколько вечеров назад они говорили о Каббале и перевоплощении душ.

– Вы и так останетесь тем, кто вы есть и кем были раньше. Изменится лишь ваше земное тело. Душа не меняется…

– Я пытался вспомнить то, что происходило со мной до моего рождения в Норденфельде, – задумчиво сказал Конрад. – Мне кажется, что прежде я был то ли вором, то ли разбойником, и меня убили совсем молодым. Мне всё время представляется, что я иду в темноте по извилистой дороге через поле. Вокруг всё выжжено – пепел и гарь, а вдали на холме чернеет замок, похожий на Хелльштайн. Там меня ждёт мой господин… или госпожа, и это демон, но я его не боюсь. На мне нищенские лохмотья, но я не кажусь себе уродливым. Я похож на себя нынешнего…

Ювелир взглянул на своего воспитанника и подумал, что к старости стал сентиментален. Не следовало настолько привязываться к Конраду, чтобы каждая его прихоть воспринималась всерьёз. Рукопись было необходимо уничтожить…

Необходимо ли? Феррара внезапно усомнился в этом. Ему самому хотелось сохранить память о себе. Не в чистилище, разумеется, а на грешной земле. Если бы они оставались в Амстердаме, то Конрад мог продолжать свой дневник, не боясь случайных читателей. Рукопись хранилась бы под замком до тех пор, пока все, упомянутые в ней люди были живы, и перешла бы по наследству как семейная реликвия к детям своего автора. Возможно, кто-то из потомков Конрада решился бы опубликовать эти записки… Заманчивая перспектива, но…

Феррара вздохнул, с сожалением прогнав мысль о посмертной славе. Его и Конрада ожидали чужие страны, где совсем недавно наступивший мир был хрупок и тревожен. Любые письма, бумаги и записи в руках иноземных путешественников могли вызвать подозрение. Феррара сказал об этом. Подумав, Конрад на удивление легко согласился с ним. Ювелир ощутил раскаяние.

Два дня он продержал рукопись в шкафу вместе с ценными бумагами, не решаясь бросить её в огонь. Конрад не спрашивал о ней. Вечерами, оставаясь один в своей комнате, Феррара доставал дневник и читал, не переставая удивляться тому, насколько по-разному они с Конрадом оценивали одни и те же события и как далёк он был временами от своего воспитанника, даже не подозревая об этом.

На третий вечер, дочитав рукопись до конца, Феррара аккуратно зашил её в шёлковую ткань, отнёс в погреб и замуровал в потайной комнате вместе со всем своим магическим арсеналом, который теперь утратил для него значение. Прошлое было отрезано и надёжно скрыто. В зыбком, непредсказуемом настоящем всё определяла воля невидимого существа, проявляющаяся в неожиданных событиях и лишь изредка облекаемая в слова, слышные только Конраду.