Текст книги "Ведовская страсть (СИ)"
Автор книги: Елена Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Милана наблюдала за ним и улыбалась: она чувствовала, как в нем пробуждается чуть не погибшее навеки зерно мудрости. И пусть это только семя, но оно непременно даст богатые всходы.
– Вот, возьми, – Милана нарушила молчание и протянула Дмитрию куколку обратно. – Отдай ее дочери Будимира – малышка будет рада.
Дмитрий принял куколку и с удивлением отметил: за то время, что она провела в руках Змиуланы, к ней вернулся ее изначальный вид. Игрушка вновь стала такой, какой была, когда ее подарили Алисе.
– А со мной ты так можешь? – с надеждой спросил Селиванов.
– Человеческое тело устроено куда сложнее деревянной куколки, – заметила Милана.
– Вот жалость, – произнес Дмитрий и снова замолчал.
Он долго рассматривал Змиулану и отметил, что она сидит на траве в противоестественной позе: спина сгорблена, ноги выглядят так, будто их скрутило судорогой.
«Правда ли, что это существо не принимает естественный образ, боясь отпугнуть меня?» – подумал про себя Дмитрий. Почему-то осознание этого так восхитило его, что он отважился задать себе другой, гораздо более важный вопрос: не об этой ли юной особе говорила провидица Настасья? Что, если именно эту девушку нужно «пробудить»?
Селиванов взглянул на Милану иными глазами и сделал первый шаг. Он заметил, что из-под края сорочки девушки виднеются ее маленькие ступни с аккуратными пальчиками.
– Тебе не холодно? – спросил он у чаровницы.
Милана слегка отпрянула от такого вопроса, потом прислушалась к себе и ответила:
– Да, наверное…
– Ты не ощущаешь холода? – удивился Дмитрий.
– Моя человеческая сторона слишком слаба, – призналась Милана и грустно улыбнулась. – Если бы мне довелось научиться использовать и ее, то я бы стала бы гораздо сильнее, чем сейчас.
Селиванов усмехнулся: ну, точно, это она! Сомнений быть не может.
– Так научись управляться с нею, – предложил Дмитрий. – Хочешь, я тебе немного помогу?
Гоня прочь воспоминания о змеином хвосте и убеждая себя в том, что Милана всего лишь девушка, он опустил кресло максимально низко и закинул ножки чаровницы себе на колени.
Милана вздрогнула и хотела сбежать.
– Не пугайся, – попросил ее Дмитрий, – я не причиню тебе вреда.
«Просто не смогу!» – добавил он про себя.
Действуя как можно нежнее, Дмитрий начал растирать крошечные ступни. Они были мягкими и шелковистыми, как у младенца. Сильные ладони Дмитрия плавно скользили по коже Миланы, изгоняя лед из окоченевших пяточек. Подушечки его указательных пальцев легонько надавливали на особо чувствительные точки, постепенно увеличивая темп и силу нажатия.
Милана, вначале ошарашенная происходящим, постепенно расслабилась. Она легла на землю, оперлась на локти. Голова ее запрокинулась, открыв нежную шею лунным поцелуям.
Умелые пальцы Дмитрия, отогрев ступни, поднялись чуть выше и обхватили тонкие щиколотки. Дотянулись до икр.
Что-то похожее на всхлип сорвалось с уст Миланы. Она резко распахнула глаза, одернула подол рубахи и встала.
– Мне пора уходить, – заявила пугливая дива.
– Куда? – не растерялся Дмитрий. – Где твой дом?
Избегая смотреть на Дмитрия, Милана перекинула волосы на плечо и начала заплетать косу.
– Большую часть времени я провожу не в яви, а на приграничье, там, где стираются различия между мирами, – пояснила она.
Вдали от проворных теплых рук к ней возвратилось самообладание. Она вновь стала загадочной и недоступной.
Милана попрощалась и направилась в храм. Дмитрий видел, как с каждым шагом ее тело становилось все прозрачнее, а потом и вовсе растаяло в тумане.
«Что ж, теперь посмотрим, кто из нас кого убоится! – усмехнулся Селиванов. – Будь ты хоть трижды чудище, я не отступлюсь от своих слов. Берегись, змее женщина! Ты еще не знаешь, на что Дмитрий Селиванов способен ради исцеления!»
Глава 11
Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.
Франсуа де Ларошфуко
Рассвет полностью вступил в свои права, над поселением запели петухи, а расторопные хозяйки пошли кормить домашних животных. Дмитрий решил, что сейчас самое время и ему обнаружить себя. Спросив у первой попавшейся женщины, где находится дом Будимира, он отправился в указанном направлении.
Постучав в незапертую дверь, Дмитрий переехал за порог и застал семью местного плотника за завтраком.
При появлении гостя, с лавки поднялся высокий, крепко сбитый мужчина с курчавой каштановой бородой. Его богатырская внешность никак не вязалась с открытым, простодушным выражением лица.
– Ты Будимир? – сухо уточнил Дмитрий.
Хозяин дома почтительно кивнул.
Не желая мешать семье, Дмитрий попросил Будимира выйти на улицу.
Там, стоя на высоком резном крыльце, Дмитрий объяснил цель визита. Будимир не удивился, когда незнакомец предложил ему подарок.
– Да, дочка будет рада, – заметил он, рассматривая куколку. – Понимаешь, плотницкое ремесло я только осваиваю. Могу сколотить лавки и столы, но подобные предметы мне пока не под силу. А покупать детям игрушки в городе слишком дорого. Ты твердо решил ее отдать?
– Не волнуйся, обратно не заберу, – слегка усмехнулся Дмитрий.
Про себя же он подумал: «Какую аренду дерет с них глава администрации, раз эти люди не в силах купить детям игрушки?»
– Знаешь, а ты отдай ей куклу сам, – предложил Будимир, прерывая размышления Селиванова. – Лада, поди сюда, – позвал он дочку.
На крыльцо вышла девочка лет семи. Она держалась скромно и вежливо, но в ее фиалковых глазах было столько озорства, столько света. Из-под тонкой косынки малышки выбивались золотистые пряди, а щеки горели яблочным румянцем.
Дмитрий поразился, так Лада напомнила ему Алису. Не удивительно, что именное ей Змиулана предложила отдать куклу.
Будимир несколько секунд раздумывал, а потом предложил Селиванову позавтракать с ними.
– Не хочу вам мешать, – отнекнулся Дмитрий. – Лучше поем в какой-нибудь таверне… или харчевне… Есть здесь более-менее приличная забегаловка?
– Подобного не держим, – отозвался Будимир, – ни к чему нам. А от приглашений в гости у нас отказываться не принято, можно обидеть хозяев.
– Не знал, – кашлянул Селиванов. – Раз дело обстоит так, то я с удовольствием позавтракаю вместе с вами.
– Вот и славно, – заметил Будимир и проводил гостя в дом.
Кроме хозяина, его жены и Лады, за столом сидели еще и двое сыновей плотника. Мальчики, стараясь подражать отцу, были сдержаны и немногословны. Девочка, напротив, веселилась и озорничала. И пару раз ей удалось вывести братьев из их «взрослого» состояния.
На завтрак миловидная, похожая на румяный пирожок, хозяйка подала угощение: вареные яйца, свежий, только что откинутый творог, сметану и молоко. Роль традиционного чая заменял брусничный отвар, а в центре стола гордо размещался громадный свежеиспеченный каравай.
Дмитрий, увидев это изобилие, сглотнул набежавшую слюну: он и не подозревал, что так сильно проголодался.
Когда гость слегка насытился, радушный хозяин решил его разговорить. Будимир спрашивал Дмитрия о разном: нравится ли ему здешняя природа и воздух, отличаются ли местные продукты от тех, к которым он привык.
Со стороны их разговор смотрелся так, словно на завтрак к семье заглянул долгожданный родственник. При всем при этом Будимир тактично избегал разговоров о цели визита Селиванова в поселение. Что несказанно радовало гостя и настраивало на добродушный лад.
Пока мужчины обсуждали хозяйственные вопросы, расторопная женушка плотника, с удовольствием отметившая аппетит гостя, подкладывала ему все новые порции угощения.
– Спасибо, но в меня больше не влезет не кусочка, – шутливо заметил Дмитрий и похлопал себя по плоскому животу.
– Что же ты, Марьюшка, сладкое к столу не подала? – ласково упрекнул хозяйку муж.
– Ох, – спохватилась женщина, – совсем забыла!..
После этих слов на столе появились варенье и мед, а в честь гостя еще и пряник.
Дети радостно взвизгнули и набросились на сладости.
– Сахар мы в городе закупаем, – как бы оправдываясь, пояснил хозяин. – Но к следующему году освоим свое производство из сладкой свеклы, вот тогда и пошикуем! – воскликнул он и ласково потрепал сидевшего к нему поближе сына по макушке.
Мальчик, занятый лакомством, не обратил на отца внимания.
Дмитрий взял со стола лишь ложку меда. С удовольствием опрокинул в себя три кружки ароматного чая. Блаженно закатил глаза. «Пора бы и честь знать», – подумал он про себя.
Гость поблагодарил хозяев за хлеб-соль и откланялся.
Но уйти по-тихому ему не дала Лада. Девочка потянула его за рукав и тихо пожаловалась:
– Дяденька, а ты мне не сказал, как куколку зовут.
– Называй, как нравится, – ответил Дмитрий.
– Тогда пусть будет Леля, в честь богини весны, – решила Лада.
– Подходящее имя, – удивленно произнес Дмитрий.
Его сестра называла свою любимицу просто Лялькой, и не подозревая о значении этого имени.
– Спасибо, – поблагодарила Лада и поцеловала Дмитрия в щеку.
– Пожалуйста, – еле вымолвил Дмитрий.
Он был удивлен, что такое трогательное проявление детской привязанности вызвало в его душе бурю эмоций. Это чувство несло в себе столь мощный положительный заряд, что он побоялся окончательно растрогаться и спешно покинул избу Будимира.
Добавить комментарий
Не желая вновь выгонять мать Миролюба из дому, Дмитрий решил разместиться в другом доме. А так как он был здесь мало с кем знаком, то счел лучшим вариантом расспросить обо всем жреца.
Безгнева Дмитрий нашел в храме, занятым мало подходящим для него делом. Жрец, трясущимися от волнения руками, пытался восстановить скульптуру Матери-земли, осрамленную вандалами. Рядом ним стояли банки и ведерки с расходными материалами.
Нисколько не смущаясь, Дмитрий подъехал ближе и заглянул в емкости. В одной из банок находился едко пахнущий синтетический материал, по цвету отдаленно напоминавший мрамор, а в другом, судя по консистенции, – специальный клей.
– А не проще ли нанять специалиста? – поинтересовался у жреца Дмитрий.
– Не проще, – ответил тот, покряхтывая от натуги.
Своими толстыми, похожими на сардельки пальцами, Безгнев пытался сделать невозможное – восстановить тонкие кисти статуе.
– Во-первых, это дорогостоящая процедура, а во-вторых, я не хочу, чтобы к Матери прикасались нечестивцы. Она вынесла достаточно надругательств.
Безгнев вновь принялся за дело, но досадливо крякнул, когда вылепленный им кусочек вновь отлепился от мраморной руки.
В далеком детстве Дмитрий был первым в кружке детей, занимавшихся лепкой из соленого теста. Да и его фигурки из пластилина выглядели неплохо. Удивительно, но он, главный озорник в приюте, если хотел, умел быть терпеливым и последовательным.
– Хочешь, я попробую? – предложил Дмитрий. – Или мои пальцы тоже недостаточно чисты для подобной работы?
– Вот зря ты ерничаешь, – заметил Безгнев. – Многие из тех, кто изготавливал иконы и расписывал храмы, были еретиками. До того момента, пока не столкнулись со святостью, изменившей их жизнь. Если у тебя действительно получится это благое дело, то кто знает, вдруг и на тебя прольется свет божий?..
– То есть разрешаешь? – уточнил Дмитрий.
– Валяй, – согласился жрец. – Хуже чем у меня, не получится, а материал засыхает очень быстро. Боюсь, что на новый я накоплю не скоро.
Дмитрий закатал рукава рубашки, взял в руку материал и поднял кресло на нужную высоту. Пришло время вспомнить, чему его обучали в детстве.
По мере того, как продвигалась работа Дмитрия, Безгнев приходил во все большее благодушие, сменившееся радостными возгласами.
– Да ты просто кладезь мастерства! – заметил жрец, когда у прижатой к груди мраморной руки явно обозначились женские пальцы. Как раз такие, какие и должны быть.
– Вот, вложи в руку, – сказал Безгнев и протянул Дмитрию выполненную из зеленого камня веточку дерева.
– Ничего себе! – присвистнул Дмитрий, рассматривая полученный предмет. – Какая финтифлюшка…
– Это ветка Древа Жизни, символ возрождения! – воскликнул Безгнев.
– Да ладно, не обижайся, – ничуть не смутился замечанием Дмитрий. – Ее-то ты, небось, не сам делал?
– Не-е-ет, заказывал, – протянул жрец. – Долго копил, а потому прошу, будь осторожен – вещь довольно хрупкая.
– Ясно, – согласился Дмитрий. – Раз уж ты считаешь себя скульптором, то будь добр, хотя бы помогай. Бери ту бадью с раствором и подавай мне небольшими порциями. Иначе нам до завтрашнего дня не управиться.
– Конечно-конечно, – засуетился Безгнев. – И я вовсе не умаляю твоей роли в этом процессе. Напротив, благодарен тебе за помощь. И я рад, что тебе не удалось сбежать – в этом есть промысел высших сил.
– Не сомневаюсь, что это был он, – буркнул Дмитрий, но продолжать щекотливую тему не стал и сменил тему: – И как долго ты копил на этот материал?
– Пять лет, – заявил Безгнев.
Удивленный ответом Дмитрий вздрогнул от неожиданности и чуть было не загубил уже сделанный слепок.
– Этот материал так дорог?! – спросил он.
При этом Дмитрий помнил, какую сумму он передал Миролюбу в качестве аванса, иее вполне могло хватить на целую статую, а не на запчасти.
– По обычным меркам – нет, – ответил жрец. – Деньги мы получаем здесь лишь от страждущих, таких как ты. Только вот исцелившихся не так много. Основную часть дохода откладываем на арендную плату, а остальное распределяется между членами общины.
– А почему бы вам не продавать часть урожая? – спросил Дмитрий. – Ведь я видел: здесь прекрасные поля, да и скотины навалом.
– У нас с Широковым договор: он не вмешивается в наши внутренние дела и не допускает к нам не прошенных гостей, а мы не перебиваем ему цены.
Дмитрий недоуменно качнул головой и уточнил:
– Он сам что-то продает?
Жрец нахмурился и стиснул кулаки.
– Широков «помогает» нескольким фермерским хозяйствам, которые отдают ему за это часть доходов.
– Известная схема, – признал Дмитрий. – Ну а почему бы ему не закупать продукцию у вас, а потом не выдавать ее за продукты тех же фермеров?
Безгнев горестно вздохнул, развел руками.
– Наши продукты выгодно отличаются от того, что производят «его» хозяйства.
В вопросах ведения бизнеса Селиванов разбирался лучше, чем в искусстве.
– Тогда попробуйте найти рынок сбыта сами, – предложил он.
– В этом случае Широков сообщит куда следует о нашей находке, – возразил Безгнев. – Сюда съедутся толпы любопытных и разнесут все на мелкие кусочки.
Дмитрий оторвался от работы и вопросительно глянул на жреца.
– Широков знает о Змиулане?..
– Что ты?! – Безгнев испуганно поморгал и негодующе уставился на Дмитрия. – Достаточно того, что он знает про храм.
– Выходит, этот Широков вас попросту шантажирует? – подвел итог Дмитрий.
– Выходит… – согласился Безгнев. – А арендную плату повышает с каждым годом.
Дмитрий щелкнул языком, качнул головой: расклад что надо.
– Почему бы не приглашать больше таких «страждущих», как я?
– Мы позволяем прийти только тем, на кого указывает Змиулана, – пояснил жрец. – Она знает, кому можно помочь, а кого уже не спасти.
– Да, дилемма, – произнес Дмитрий. – И что же с вами будет дальше?
– Нам остается надеяться только на чудо, – заметил жрец.
Работа закончилась. Безгнев пожал руку Дмитрию и еще раз поблагодарил его за помощь.
– Начало положено! – торжественно произнес жрец. – Надеюсь, когда-нибудь на этом месте будет стоять настоящий храм, не менее великолепный, чем в былые времена.
Безгнев не без гордости осмотрел обновленную статую, силясь найти малейший недостаток, но Дмитрий выполнил свое дело на совесть.
– Тебе, наверное, пора к Миролюбу, ты ведь у него остановился? – спохватился Безгнев.
– На самом деле я и пришел к тебе, чтобы узнать: нет ли здесь другого жилья, – ответил Дмитрий.
– Не поладил с Миролюбом? – удивился жрец.
– Да, нет, – отмахнулся Селиванов. – Веста, его мать, не хочет жить под одной крышей с чужаком, и ей приходится ночевать у соседей.
– Значит, не хочешь их стеснять?.. – задумчиво произнес Безгнев, поглаживая длинную бороду. – Похвально… Знаешь, ты оставайся у меня, думаю, уживемся.
Дмитрий не спешил соглашаться.
– А как на это отреагирует твоя семья?
– Ты никого не обременишь своим присутствием: я живу один, – сказал жрец, заметно погрустнев. – Моя благоверная не захотела переезжать в эту глушь, а потомства мы не прижили. Но, может, это и к лучшему: не хотелось бы, чтобы дети разрывались между родителями… не правильно это как-то.
– Здесь, насколько я успел увидеть, полно женщин, – заметил Дмитрий.
– Нет, – твердо произнес жрец, – теперь я предан только им, – и он кивнул в сторону мраморных изваяний.
– К чему им твоя верность? – усмехнулся Селиванов, все еще не понимая причин, побудивших Безгнева посвятить жизнь божеству. – Думаешь, они снизойдут до тебя?
– Едва стал походить на человека, но стоило мне чуть расслабиться, и ты вновь принялся язвить, – упрекнул гостя-атеиста Безгнев. – Их любовь совсем не похожа на отношения между мужчиной и женщиной, в твоем понимании…
– Так что? – перебил его Дмитрий, – возьмешь в постояльцы или нет?
– Пойдем, – произнес жрец и тяжко вздохнул, – за добро я привык платить добром. И Боги учат нас делиться со страждущими, а Их воле я противиться не могу.
– Ну, спасибо вам, – обратился Дмитрий к изваяниям. – А если вы еще и поможете избавиться от нравоучений жреца, я буду просто счастлив!
Статуи не ответили. За них это сделал Безгнев, полушутливо погрозивший Селиванову увесистым кулаком за богохульство.
– Ладно тебе, не горячись, – рассмеялся Дмитрий. – Может, я благодарил их на полном серьезе?
– У тебя не поймешь, говоришь ли ты искренне или ерничаешь, – заметил Безгнев.
Дмитрий коротко хохотнул.
– Такой уж есть.
– Нет, не такой, – произнес жрец и пристально посмотрел на него. – Иначе ноги бы твоей здесь не было.
Дмитрий не нашел, чем возразить. Крутанул колеса коляски и двинул за жрецом.
Глава 12
Женщина, которую все считают холодной, просто еще не встретила человека, который пробудил бы в ней любовь.
Жан де Лабрюйер
Дом у жреца был бедный, почти все его пространство занимала одна комната с расставленными рядами столов и лавок: оказалось, что Безгнев выполнял в местной общине еще и роль учителя.
– Обидно, но я могу дать малышам так мало… – заметил хозяин, показывая гостю помещение, – но это лучше, чем ничего.
Дмитрий обвел взглядом избу и с укором покачал головой.
– А вы понимаете, что при таком уровне подготовки дети не выживут вне условий общины?
– Мы вовсе не неволим детей оставаться здесь. Напротив, поощряем их желание получать знания, – вспыхнул Безгнев. – Родители отправляют детей к родственникам на время обучения, либо же сами покидают общину до той поры, пока их чада не станут достаточно взрослыми, чтобы вести самостоятельную жизнь. И в то же время мы горды теми из них, кто возвращается в общину. Как, к примеру, Миролюб.
Слушая разъяснения Безгнева, Дмитрий вспомнил, что среди членов общины он не встречал подростков. А дети постарше, скорее всего, приехали к родителям на время каникул.
– Извини, – сказал он жрецу, – я погорячился.
– Ничего, твоя забота о чужом благополучии похвальна. – Жрец несколько мгновений подумал, а потом добавил: – Еще я хотел бы заметить, что у детей, рожденных здесь, проявляется масса способностей, чуждых отпрыскам крупных городов. Они более внимательны, вдумчивы, у них лучше развиты память и воображение. Знаешь, иногда, наблюдая за ними со стороны, я замечаю, как малыши общаются друг с другом без слов. А их связь с миром флоры и фауны поразительна!
– Это интересно, – произнес Дмитрий и решил тоже понаблюдать за детьми.
В первый же день, когда ученики пришли к Безгневу на занятия, они были явно смущены присутствием постороннего на уроках. Дети постоянно косились на Дмитрия и заикались, рассказывая выученные задания.
Среди малышни, к своему удовольствию, Селиванов заметил и маленькую Ладу, не расстававшуюся с куколкой и во время занятий.
Местная детвора прежде не видела инвалидов. Хитроумное приспособление с колесами поразило их воображение. Особо отчаянные малыши даже просили покататься на кресле.
– Когда я вырасту, то тоже куплю себе такую штуку, – заметил один не по годам бойкий малыш.
И с завистью покосился на рассевшегося в коляске незнакомца, в то время как он сам и другие ученики теснились на грубо сколоченных деревянных лавках.
– Надеюсь, что тебе не придется ездить в таком кресле, – невесело рассмеялся Дмитрий.
Ему, как ни пытался он казаться незаметнее, пришлось оставить жилище жреца на время уроков. Несмотря на одежду язычника, Дмитрий слишком отличался от местных мужчин. А инвалидное кресло только добавляло ему странности.
– Ничего, пара-тройка недель, и они привыкнут, – заметил Безгнев. – Ты перестанешь быть для них диковинкой.
Дмитрий недовольно нахмурился и буркнул:
– Не думаю, что задержусь здесь так долго.
Он крутанул колеса коляски и направился к выходу. Замечания жреца раздражали его и вместе с тем пугали.
– Не зарекайся!.. – предупредил Безгнев.
Дмитрий еще сильнее насупился. Он и сам не понимал, что заставляет его оставаться в этом затерянном среди вековых сосен уголке. И все же продолжал жить среди загадочных и немного странных обитателей поселения, каждый день обещая себе, что вот наступит завтра – и он обязательно уедет.
Но день сменял ночь, а Дмитрий все не возвращался к оставленному прошлому. Его прежняя жизнь стала казаться сном – давним, полузабытым. Будто и не существовало вовсе того Дмитрия Селиванова, красавца-бизнесмена, грозы миловидных дам. Удивительно, но об оставленных удовольствиях и причудах Дмитрий вспоминал все реже и не стремился к ним возвратиться.
Он полюбил ночное время суток, когда все жители засыпали, а темное небо напротив, пробуждалось к жизни. Дмитрия непостижимым образом манили тени гигантских стволов, рисовавших в отблесках луны призрачные картины на нежной весенней траве. Полюбились ему вскрики ночных птиц, гонявших где-то в темноте добычу. Он вслушивался в журчание ручья, впадавшего в неширокую реку с отвесного холма; созерцал густой туман, поднимавшийся над болотами.
Среди величия ночи Дмитрий забывал о том, кто он такой и где находится. Но, не помня себя, он чувствовал, как внутри него рождается нечто иное. Словно другая, чуждая ему сущность наполняет каждую клеточку его тела.
Дмитрий научился ориентироваться на местности и теперь с закрытыми глазами мог добраться до поселения. Лес и поселение стали ему не просто прибежищем, но новым домом.
Иногда, прогуливаясь, Дмитрий уходил глубоко в чащу и там, среди густых зарослей, слышал протяжный вой волков, уханье сов и звуки, издаваемые другими хищниками. Но эти чуждые его уху шумы не пугали его, а скорее завораживали своей первобытностью. Он не боялся животных, а они не трогали его.
И, конечно же, частым спутником Дмитрия в ночных прогулках стала она, Змиулана. Загадочная полудевушка-полузмея пугала его и манила одновременно.
Не договариваясь заранее, они встречались на закате. Иногда просто беседовали, чаще – молчали, рассматривая, словно впервые, огромный купол звездного неба, шатром раскинувшийся над их головами.
Дмитрий постепенно свыкался с мыслью о том, что Милана нравится ему сильнее с каждым днем. В человеческом обличье она казалась такой хрупкой, такой живой и нежной. Он не мог удержать себя от прикосновений: гладил ее шелковистые волосы, массировал уставшие после долгих прогулок ножки, с интересом наблюдая за тем, как на ланитах скромницы вспыхивает румянец удовольствия.
Однажды Милана позволила ему прикоснуться к своим обнаженным плечам. Она смущенно комкала спущенный до груди широкий ворот нижней рубахи и вздрагивала каждый раз, когда пальцы Дмитрия касались ее «кошачьего места» – крошечного островка удовольствия, уютно расположившегося между лопатками.
Дмитрий не торопился, он понимал: стоит ему проявить нетерпение и излишнюю настойчивость, как Милана сразу же замкнется в себе. Сбежит от излишне откровенных проявлений чувственности.
У Дмитрия имелся небольшой опыт по совращению девственниц, но он догадывался, что поспешность сведет на нет все предыдущие успехи. И сдерживал свои порывы, дожидаясь того момента, пока Милана сама не захочет пойти дальше.
Напрасно Дмитрий убеждал себя в том, что делает все это ради возвращения мужской силы. Он жаждал эту девушку, но не вожделел, как всех былых спутниц своей жизни.
Дмитрий упивался осознанием того, что именно на его долю выпала честь покорить Змиулану. Он пообещал себе выложиться полностью, призвать на помощь все свое умение, дабы заставить эту деву желать.
Дмитрий мечтал увидеть, как это хрупкое тело содрогнется в самом своем первом порыве страсти, выгнется ему навстречу, оглушит ночную тишь рвущимся из груди криком наслаждения.
Но его пора еще не пришла. Дмитрий затаился, как хищный зверь, выслеживающий добычу. Он методично и неустанно обвораживал Милану, приручал ее.
После полуночных посиделок они расходились… каждый в свой мир. Змиулана – туда, где ждали ее предки, Дмитрий – в темный, призрачный лес.
Но рассвет странная пара неизменно встречала в стенах полуразрушенного храма. Каждое утро они стояли возле проема, на месте которого раньше висели медные врата, и смотрели, как первые лучи восходящего солнца заливают пурпуром всю долину, превращая мир вокруг них в яркую вспышку.
– Что ты видишь там, среди этого света? – спросила однажды Змиулана.
– Я вижу все те же предметы, но в этот краткий миг они кажутся мне нереальными, будто это зарево меняет не очертания, но саму суть вещей, – честно признался Селиванов. – А что видишь ты?
Она сладко вздохнула и приложила ладонь к груди.
– Закаты и рассветы – таинственное время. В эту пору стираются тонкие границы между мирами, позволяя и моей человеческой половине видеть то, что видит другая сущность.
– Хотел бы и я увидеть это… – восхитился Дмитрий.
– Узришь, ты близок к этому, – предрекла полубогиня.
С тех пор Дмитрий взялся еще яростнее вглядываться в мглистый сумрак рассветов и закатов, мечтая своими глазами увидеть мир, отгороженный от людей границами реальности.
– То, что мы зрим вокруг, – лишь отражение представления о сущем, – сказала ему Милана. – Но стоит тебе позволить себе стереть эту грань, как ты обретешь то, чего жаждешь.
– Но как это сделать? – разгорячился Дмитрий.
– Забудь о своем теле, забудь, что ты человек из плоти. Позволь разуму освободиться от тесных оков. – Голос Миланы подрагивал от возбуждения. – Известно ли тебе, что многие предсказатели были слепы от рождения? Это позволяло им не надеяться на глаза, а видеть мир вокруг внутренним зрением.
Дмитрий слушал ее речи и не верил.
– Не думаю, что если к уже имеющимся увечьям прибавится слепота, то это даст мне шанс увидеть твой мир, – подметил он.
– Наш мир! – оборвала его Милана. – Люди идут по жизни наощупь, спотыкаясь и падая, предавая забвению свои истинные возможности. Они как птицы, забывшие о том, что у них есть крылья.
Дмитрий был настроен скептично.
– Тебе легко так рассуждать, ведь ты не человек, – не удержался он от едкого замечания.
– Но я бы очень хотела им быть…
Дмитрий смерил ее недоверчивым взглядом и вяло поинтересовался:
– Зачем?
Милана сладко вздохнула, обняла себя руками.
– У человека есть то, чего лишены Боги.
– Что же это? – напрягся Дмитрий.
Прежде, чем ответить, Милана мечтательно прикрыла глаза и ее длинные золотистые ресницы коснулись нежных щек. Пунцовые губы разомкнулись, позволяя бархатному голосу заворожить Дмитрия:
– Возможность быть слабыми. Быть желанными и любимыми.
– Ха! – усмехнулся Дмитрий, отворачиваясь от дивного видения. – К тебе ходят толпы местных почитателей, плюс еще заезжие, вроде меня. Многие считают тебя божеством, разве тебе недостаточно такой любви? Такого почета?
– В этом все и дело, – печально сказала полубогиня. – Для одних я божество, для других – монстр, который, тем не менее, может оказать им услугу. А мне хочется побыть человеком, женщиной, такой, как все.
Дмитрий глянул на Милану исподлобья, задумчиво поскреб небритый подбородок.
– Забавно, вот Безгнев отказался от земных радостей, чтобы почитать богов, а ты – мечтаешь отречься от преимуществ богини, чтобы стать обычной? Все хотят того, чего не могут иметь.
– Ты забываешь, что Безгнев сделал выбор по своей воле, а я… – Милана запнулась. – У меня выбора нет. И никогда не было.
Дмитрий сделал паузу, подыскивая нужные слова.
– А как ты трансформируешь свое тело? – поинтересовался он, спустя минуту. – Ведь если тебе удастся долгое время оставаться в теле девушки, то твоя внешность сведет с ума не одного мужчину.
«Не такого как я, калеку, – добавил он про себя, – а нормального, полноценного… Того, кто даст тебе то, к чему ты стремишься…»
– Во время заката и на рассвете мое тело тяжелее всего поддается трансформации, но это полбеды, ведь я могу на такие моменты скрыться на приграничье, – отозвалась Змиулана. – Хуже мне приходится в грозу… В это время я не могу контролировать свое тело, но самое ужасное – не могу покинуть мир яви. Любой, кто будет находиться в эту пору рядом, обязательно увидит меня такой, какой видел меня ты при первой встрече. Увидит – и ужаснется! Как и ты…
Добавил Дмитрий смутился и потупил взгляд.
– Прости, – только и проронил он. – Я полагал, что ты специально показалась мне такой.
– Нет, это не так, – вздохнула Милана. – Если бы мне удалось найти подходящего мужчину, я бы хотела, чтобы он принимал и любил обе мои сущности.
Дмитрий тяжко вздохнул, услышав ее заявление. Подобная прямота была ему в новинку.
– Многие из моих знакомых женщин идут к поставленной цели любым путем, а обман для них – часть естественного поведения, – проговорил он. – Так почему бы и тебе не прикинуться обычной и не поискать себе достойную пару?
Милана надула пухлые губки.
– Я не стану обманывать человека, притворяясь тем, кем не являюсь в действительности. Ежели нет в мире яви мужчины, способного любить меня целиком и полностью, то мне лучше навсегда остаться монстром.
– Я не говорил тебе, что ты монстр, – спохватится Дмитрий.
– Это было написано у тебя на лице, – заметила Милана.
Селиванов не сдался:
– Если ты говоришь о нашей первой встрече, то да, признаюсь, я немного испугался. Можно сказать, твой вид шокировал меня.
Милана вспыхнула, дыхание ее участилось.
– А сейчас?
Вопрос поставил Дмитрия в тупик.
– Я не знаю, что тебе ответить…
Он не врал и не преувеличивал. С одной стороны Дмитрий видел перед собою красивую молодую девушку, волнующую его своим присутствием. С другой – по-прежнему боялся змей, во всех их проявлениях.
– Прикоснись ко мне, – попросила Милана, изменяя облик.
Она приблизилась вплотную к коляске, подобрала подол рубашки и приподняла кончик хвоста.
Дмитрий судорожно сглотнул и непроизвольно зажмурился. Попытался исполнить ее просьбу и протянул ладонь.
