Текст книги "Цветник бабушки Корицы"

Автор книги: Елена Соловьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 6

где Маргарита подвергается нешуточной опасности и видит светящуюся пыльцу

Дверь оказалась массивной, окованной железом, как сундук Корицы. Ее почему-то не подогнали под общий «пластиковый» декор, а только загородили от глаз нарядной ширмочкой.

За дверью начинался узкий коридор, по кирпичной кладке которого змеилось огромное количество проводов. Тут Блондинка расслабилась окончательно и, легко перехватив старушку за талию, повесила на сгибе руки, как летнее пальто. Маргарита даже не успела испугаться. Да и некогда уже было пугаться-то: «Или Франкенштейн совсем иссохла, – подумала она, – или эта тетка терминатор. Господи, где же бабушка?»

А вот с этой мыслью пришел страх. И узнавание. Маргарита вспомнила коридор, которым они шли (вернее, уверенно и быстро шла Блондинка, а девочка, крадучись, еле поспевала за ней).

«Сейчас, – мысленно проверяла она себя, – за поворотом будет цех С-3, где хранят парики и платья для исторических постановок. Совсем рядом – выход на сцену, за кулисы. Дальше, – девочка чуть не всхлипнула, – бабушкина костюмерная, потом нижнее фойе, за ним – другой коридор и кабинет Франкенштейн». Блондинка с директрисой-пальто на руке скрылась за углом, а Маргарита вдруг споткнулась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за стену, громко ойкнув. Шаги впереди стихли.

«Услышала, – пронеслось в голове у девочки, – сейчас обратно пойдет».

И она судорожно начала озираться – куда бы спрятаться? Только дверь С-3. Толкнула – открыто. Внутри темно, лишь в глубине слабо лучится какой-то источник зеленоватого света. Подробностей Маргарита не рассмотрела, потому что с размаху врезалась во что-то большое и мягкое. Тут же сверху на нее со змеиным шуршанием обрушилось бесформенное нечто. Пытаясь отстраниться, девочка только сильнее запутывалась в пыльных складках то ли материи, то ли огромной змеиной кожи. Ее накрыло с головой, стало трудно дышать. Она в бессилии опустилась на пол. А сверху все шлепалось и скользило непонятно что.

И не закричать, потому что – Маргарита слышала – дверь С-3 открылась, и щелкнул рубильник выключателя. Девочке показалось, что сердце ее бьется слишком громко. Сама она старалась не дышать. И только сильно-сильно зажмурила глаза, чтобы как можно глубже погрузиться в спасительную темень. До того, что с той стороны век вспыхнули разноцветные звездочки. Но Блондинка молча постояла какое-то время, потом – чок-чок – проследовала в сторону двери. Выключила свет, ушла. Маргарита осторожно выбралась наружу. И опять чуть не вскрикнула, на этот раз от удивления. Было относительно светло, свет шел от облачка зелено-золотистой пыльцы, висящей посреди С-3. Оно состояло из искрящихся огоньков – каждый чуть меньше рисового зерна.

Огоньки показались Маргарите неопасными, и она потихоньку огляделась. Казалось, комнату срочно пытались подготовить к ремонту, да так и оставили. Наряды королей, принцесс и мушкетеров, которые раньше висели на специальных вешалках, кто-то свалил огромной кучей в центре помещения. Они-то и обрушились на Маргариту, надежно укрыв от Блондинки. Немой толпой стояли оголенные манекены с болванками вместо голов, на некоторых еще были натянуты парики. Раньше девочка часто играла с ними, когда приходила к Корице, но сейчас поежилась. Что-то зловещее вдруг проступило в них, лишило театральной магии и сделало похожими на снятые скальпы.

На иных манекенах ниже париков были накручены пестрые платки, галстуки, кружевные жабо или боа. А на одном – хоть протирай глаза, хоть не протирай! – под растрепанным «вороньим гнездом», в котором травести Вера Сергеевна обычно играла Карлсона, красовался полосатый шарф Корицы.

Девочка кинулась к нему, зарылась носом. Конечно, бабушкин!

От него и пахло Корицей. Слезы сами брызнули из глаз, и, не отдавая себе отчета в том, что делает, Маргарита начала разматывать шарф. Стащила, спрятала за пазуху. И снова обратила внимание на слабый источник зеленоватого свечения. В стеклянном ящике, напоминающем аквариум, из песчаного грунта торчал странный цветок. Два мясистых лепестка – точь-в-точь хищно приоткрытая пасть, утыканная противными ворсинками-тычинками, над которыми вилась стайка светящихся огоньков. Маргарита сделала несколько шагов, чтобы рассмотреть монстрика поближе. Он очень напоминал росянку – растение-хищник, о котором совсем недавно на уроке природоведения рассказывала учительница. Сладким нектаром и запахом цветок приманивал мелких насекомых, а потом – ап – и захлопывал лепестки, точно пасть, и оставались от несчастной мушки или пчелки только ножки да крылышки.

«Что за день сегодня такой, – подумала Маргарита, опасливо разглядывая губастое чудо в аквариуме, – какие-то противные цветы кругом. На презентации тот – с желтой метелкой, как на бабушкиной кружке, тут этот – похожий на хищника, весь в светящейся пыльце!»

К тому же пыльца – огоньки – вдруг сильно встревожились. С угрожающим тихим рокотом облачко двинулось к Маргарите. Рокот нарастал. Стало трудно дышать. Почему-то пахнуло застоявшейся водой. «Так пахнет, если пруд, около которого гуляешь, закидали мусором, и он превращается в болото», – подумала девочка и опрометью бросилась прочь, отмахиваясь от липнувших к лицу светлячков. А сзади, казалось, врубили сигнализацию – такой истошный поднялся вой. На бегу Маргарита дернула дверь костюмерной, та не поддалась. «Никто и не сомневался», – подумала она, резко свернув в сторону фойе. Там было пустынно: ни уборщиц, ни гардеробщицы тети Насти, которая целыми днями вязала, сидя на стульчике, шерстяные носки. Слава богу, стеклянная дверь на улицу оказалась открыта.

Остановилась Маргарита только через два квартала. Никто за ней не гнался, а по щекам тихонько текли слезы. Они щипали в носу, застилали глаза. Стесняясь вытирать их на виду у прохожих (маленькая, что ли), девочка так и брела по улице почти наугад, едва различая асфальт под ногами и картинки по сторонам.

– Эй, милая, ты чего? – услышала она вдруг и поняла, что кто-то дергает ее за подол куртки. – Ну-ка не реви, тоже мне – слёзки на колёсках!

Протерев, наконец, глаза, Маргарита увидела перед собой обглоданный временем песцовый воротник пальто и веселое лицо уличной торговки. Та приветливо улыбалась, поблескивая золотым зубом. Прилавок изображал деревянный ящик, застеленный газеткой. Между мешком с жареными семечками и связкой тряпичных мячиков стояла коробка с самодельными петушками цвета «вырви глаз». Мячики на резинках украшали тщательно разглаженные «золотинки», которые подозрительно напоминали фольгу от съеденных давным-давно конфет. Весь товар выглядел достаточно нелепо. Ведь в любом магазине поблизости продавали «чупа-чупсы» самых разных моделей и пластиковые «йо-йо». Причем некоторые «чупики» были снабжены конфетами, а «йо-йо» – начинены бегущими огоньками. Начнешь играть с таким, а он тихонько зажужжит, замигает, совсем как маленький космический аппарат…

– Не реви, – сказала торговка. – На-ка лучше, – и протянула Маргарите развеселого красного петушка и мячик с розовой золотинкой.

– Спасибо, что вы, – шмыгая носом, поблагодарила девочка, – у меня и денег-то нет.

– Ничего, сочтемся, – заверила торговка. – Считай, подарок от заведения.

И она хрипло хихикнула, накрывая свое богатство полиэтиленовой пленкой, потому что с неба крупными хлопьями повалил мокрый снег.

– Иди-иди, чего стоишь, – подтолкнула она Маргариту, застывшую в нерешительности, – лоток не загораживай.

И Маргарита пошла, рассеянно засунув леденец и шарик в карман курточки. Хотя возвращаться в пустую квартиру совсем не хотелось. Снегопад, стремительно пронесшись над городом, кончился, по улицам и дворам словно прошлись побелкой, и тут же стало смеркаться. Из детсадов вели домой карапузов в цветных комбинезонах, похожих на игрушечных космонавтиков. А во дворах взрослые, прикидываясь, что делают это для детей, лепили снеговиков.

ГЛАВА 7

где в дверь к Маргарите звонит джентльмен с собакой

Зима, похоже, не состоялась. Маргарита проснулась от того, что за окном падали на землю с веток, карнизов и крыш тяжелые капли. Таял выпавший снег. «Утро теперь или вечер?» – подумала девочка. Вернувшись из театра, она несколько раз набрала номер Корицы. Потом немножко послонялась по пустой квартире, немножко поплакала. В конце концов уснула, не раздеваясь, на бабушкиной кровати, в смутной надежде, что «утро вечера мудренее». А теперь не могла понять: уже наступило «утро» или продолжает длиться бесконечный «вечер»? И тут раздался звонок в дверь.

Маргарита бросилась в прихожую с криком «Бабушка-а-а-а!!!», но, услышав в ответ собачье тявканье, остановилась. С опаской заглянула в глазок: в мутном свете коридорной лампочки переминался с ноги на ногу давешний джентльмен из-под фонаря. Он то и дело наклонялся к собачке и что-то тихо ей втолковывал. Но песик только гордо вскидывал мордочку и несогласно отвечал: «Р-ррр-гав».

«Открывать или не открывать?» ^{8}– лихорадочно соображала девочка. Хотя пальцы уже сами собой тянулись к замку.

– Кто там? – едва успела она спросить, делая первый поворот ключа.

– А Евгения Дмитриевна дома? – ответили с той стороны.

Маргарита распахнула дверь. Первым порог квартиры гордо переступил пекинес.

– Георгий, – представляя его хозяйке, сказал человек из-под фонаря, согнувшись в театральном поклоне. – А я, – он стянул с головы берет, – старинный друг вашей бабушки.

– А я… А меня, – начала было Маргарита, но вместо того, чтобы назвать свое имя, неожиданно для себя самой разрыдалась в голос.

Через полчаса все уже мирно пили чай на кухне. Маргарита, уткнувшись носом в большую кружку, время от времени всхлипывала. Пекинес Георгий урчал, устраиваясь на атласной подушечке, в большом кресле. А Че – именно так попросил называть себя странный гость – вертел в руках приемник Корицы.

– Так-так, – совсем как бабушка произнес он, поправив круглые очки, – как же это включается, Георгий? Я что-то кнопки не вижу.

– Гав, – коротко ответил пекинес.

– Справа? – разглядывая приемник, переспросил Че. – Ну что ж, попробуем справа…

Он что-то нажал, и панельная доска засветилась слабым зеленым светом.

– И как она этим пользовалась, а, Георгий?

– Р-гав!

– И я не знаю, – согласился Че. – Только нашла она нас с помощью этого прибора, – обратился он уже к Маргарите. – Твоя бабушка большая мастерица на такие штучки. Никогда не понимал, как ей это удается. У меня, – он снял очки и протер их носовым платком, – точнее, на даче у моего друга, где я жил, неожиданно заработала старая «Ригонда» ^{9}. А ведь ее лет десять в розетку не включали, у нее и штепселя нет. А засветилась, и будто диктор передачу начал, знаешь, сквозь шумы такие и помехи.

Че покрутил ручку настройки, недоуменно пожал плечами.

– Гав, – вмешался в разговор Георгий, который уже вольготно устроился на атласной подушке и картинно свесил вниз короткие лапки. – Гав-гав.

– Да что ты говоришь? – спохватился Че. – Думаешь, она родной внучке и не рассказывала? Хотя, что же это я, ворожайка старая…

Он отложил приемник в сторону и повернулся к Маргарите, которая смотрела на своих гостей во все глаза и уже ничему не удивлялась, потому что слишком устала удивляться за этот бесконечный день.

– Ты давно живешь с бабушкой? – спросил Че.

– Полгода где-то, – ответила Маргарита и громко отхлебнула из чашки, видимо от смущения. Ведь она прекрасно помнила уроки Корицы, которая говорила, что воспитанные девочки должны пить чай – даже самый горячий чай – беззвучно. И ни в коем случае не стоит шумно дуть на поверхность чашки. «Не стоит», – повторила про себя Маргарита и, сложив губы трубочкой, принялась что есть силы дуть в свою чашку, хотя никакой необходимости в этой операции не было. Чай успел остыть.

– И она тебе ничего такого не рассказывала? – продолжал расспрашивать Че.

– Рррррр-гав, – встрял Георгий.

– Хорошо-хорошо, – отмахнулся Че, – только не нервничай. В общем, она тебе никогда не говорила, что у нее есть такие замечательные во всех отношениях друзья, как мы?

– Нет. – Маргарита от напряжения даже наморщила лобик.

– Странно, – расстроился Че. – Не успела, наверное. Хотя у нее всегда был сложный характер, по крайней мере, для того чтобы…

– Рр-р-р-ргав, – практически взвизгнул на своем месте Георгий.

– Н-да, что-то я не о том, – смутился Че. – В общем, мы давно не виделись с Евгенией. Но, похоже, она попала в какую-то весьма неприятную историю, если пригласила нас сюда. Вчера, в восемь тридцать вечера мы должны были встретиться около театра. Я и Георгий прождали ее до двенадцати, а потом…

– Гав, – предупреждающе тявкнул пекинес.

– …потом пошли искать гостиницу, – продолжил Че. – Сегодня мы тоже ее нигде не встретили. Да и ты в полной растерянности. Может, объяснишь, не торопясь, что здесь все-таки происходит?

Снова предательские слезы подкатились к глазам Маргариты. И, тихонько вытирая их кулачком, она начала рассказывать то немногое, что знала.

– Но вы ведь тоже были в том магазине? – спросила она, завершив описывать свои приключения.

– Мы только зашли, – согласился Че, – и сразу попали в историю. Какой-то мужичок наступил на лапу Георгию. Но сам при этом так испугался, что отскочил и опрокинул стеклянную вазу с цветами. И та разбилась…

– Гав, – добавил пекинес.

– А ты молодец, умело воспользовалась ситуацией, – похвалил Че. – В каком-то смысле провела для нас предварительную разведку. Георгий просит передать, что восхищен твоей смелостью.

– Спасибо! – покраснела от смущения Маргарита. Она-то совсем не считала, что у нее есть повод для гордости.

– Ну а теперь давайте спать, – предложил Че. – Я пока займу комнату Корицы. Моему четвероногому другу вроде бы приглянулась атласная подушка. А ты, Маргарита, больше не вздумай плакать. Твоя бабушка жива, я тебя уверяю. Просто попала в серьезную переделку. Если бы с ней случилось самое плохое – я бы знал. У нас с ней в этом отношении бесперебойная связь. Какая, расскажу после.

Засыпая, Маргарита подумала о том, что Че и Георгий много недоговаривают. Например, интересно было бы узнать, почему они появились в городе таким необычным способом? Откуда знают Корицу? Да и в «А-фелии Blum» эта парочка оказалась совсем не случайно. И откуда у нее, большой, честно сказать, трусихи, возникло вдруг неодолимое желание проследить за Блондинкой? Да ведь и имена какие-то странные! Че, например, сказал, что Маргарита может называть его Камрадом или Чертополохом.

ГЛАВА 8

в которой творится черное колдовство

А в театре в этот поздний час было на удивление тихо. Тихо не по-хорошему. Тихо зловеще. Свет горел только в кабинете Старушки Франкенштейн, которая с закрытыми глазами, не подавая признаков жизни, лежала в повернутом к окну кресле. Рядом на вертящемся стуле расположилась Блондинка. Не снимая черных очков, она сосредоточенно листала пухлый, густо исписанный от руки блокнот. Время от времени ей попадались схемы, странные символы, пентаграммы ^{10}, рисунки.

– Вот оно! – ткнула мадам длинным ногтем, покрытым зеленым лаком, в один из них. – Нашла!

Она запихнула блокнот в блестящую черной кожей сумку. Пугающим своей легкостью движением перекинула через руку Старушку Франкенштейн и вышла из кабинета. «Чок-чок-чок», – застучали ее каблуки в темноте коридора, ведущего к С-3. Было совершенно неясно, как Блондинка ориентируется в полной темноте, да еще в черных очках. Войдя в комнату, где сегодня днем Маргарита пережила далеко не самые лучшие моменты своей жизни, мадам не стала поворачивать рубильник – вполне хватало света от облачка-пыльцы, тихо дрейфующего под потолком. Да и губастый монстр в аквариуме стал лучиться гораздо сильнее, он даже увеличился в размере.

С ловкостью опытного прозектора Блондинка уложила Лилию Филадельфовну на длинный железный стол, где раньше стояли болванки с париками. Сухонькое тельце заняло не больше трети стола, так что Блондинке хватило места, чтобы начертить, сверившись с блокнотом, перевернутую пентаграмму. Орудовала она чем-то вроде маркера, если кому-то доводилось видеть маркер, заряженный фосфором. Пятиконечная звезда, центр которой в аккурат занимал аквариум с цветком-уродцем, засияла на поверхности стола.

А дальше Блондинка принялась творить что-то и вовсе отвратное. Поправила на Старушке Франкенштейн бейсболку, стащила с ее ног серые замшевые туфли и капроновые носки. Маркер в ее пальцах сверкнул прорезавшимся лезвием. Взмах, еще один – и два отсеченных старушечьих мизинца улеглись на краешке стола, а на обезображенные конечности Лилии Филадельфовны немедленно опустилась золотая пыльца. Крови не было. Мадам гордо выпрямилась над аквариумом, прочитала короткое заклинание на корявом, неизвестном языке и – один за другим – бросила мизинцы Старушки Франкенштейн в раскрытую пасть растения-монстра. Мясистые лепестки немедленно сомкнулись ворсинками вниз, послышались чавкающие, слякотные звуки – будто поднимались на поверхность болота донные газы. Внутри зеленого крепко захлопнутого бутона набухло и отвердело круглое уплотнение. Оно задвигалось, бугря изнутри кожистую поверхность. Когда цветок с треском вновь разлепил лепестки – из зеленой, сочащейся слизью сердцевины уставился на Блондинку круглый черный глаз.

– С днем рождения, сокровище мое. – Мадам протянула было к монстрику руку, но тут же ее отдернула. – Я твоя новая хозяйка, – проговорила она, брезгливо протирая пятерню платком, – Афелия Блюм. Подрастай скорее, уродец, нас ждут великие дела. Для начала нас должен заобожать этот город. А там – посмотрим. Запомни хорошенько: нашему с тобой совершенству нет пределов!

И без капли иронии уточнила:

– В особенности – моему…

ГЛАВА 9

в которой Маргарита первый раз пьет волшебное зелье и узнает много интересных вещей

Утром следующего дня Маргарита застала на кухне такую картину: на плите вовсю готовился завтрак. Шкворчала сковорода, посвистывал, закипая, чайник. Че поставил перед девочкой тарелку с яичницей.

– Хлеба нет, – сказал он с виноватой улыбкой, – но леди, даже если они маленькие, то есть я хотел сказать не очень взрослые, и не имеют проблем с лишним весом, все равно должны есть мучного как можно меньше ^{11}.

– Р-р-р-гав, – раздалось откуда-то из-под стола. Через несколько секунд, качнув скатерть, как театральный занавес, показался Георгий, повилял хвостиком и ловко вскарабкался на свою подушечку.

– Он тоже вас приветствует, Маргарита, – привычно перевел Че, колдуя над туркой, – и просит непременно угостить сегодняшним особым кофе, чтобы впредь леди понимала его без перевода. Тем более, сообщает он, у вас к этому явные способности.

– Откуда он знает? – удивилась Маргарита, но Че, не ответив, метнулся к плите, снял с кастрюли дребезжащую крышку и стал помешивать овсянку с таким упоением, словно не каша варилась в кастрюле, а какой-нибудь там нектар.

– Кто не помешивает овсянку, тот не ест, – сообщил он, заговорщически подмигнув Маргарите. – А почему, спрашивается?..

Девочка пожала плечами.

– Потому что есть будет нечего, – ответил Че и засмеялся собственной шутке.

«Хорошо этот Че управляется на нашей кухне, даже „блинная“ сковорода у него не капризничает, – отметила про себя девочка, уплетая за обе щеки завтрак. – И когда успел со всеми договориться?» Несмотря на вчерашние треволнения, аппетит ее совсем не ухудшился.

– «Пищей этой собачке будут акулий плавник, печень вальдшнепа и грудки перепелов, – декламировал Че с какой-то особо противной интонацией, пристраивая перед пекинесом маленький переносной столик с миской. – А поить его должно чаем из ветвей кустарника, растущего в провинции Ханькоу, или молоком антилоп, пасущихся в Императорском парке» ^{12}. Но сегодня, Георгий-сан, только овсянка, со здешними рынками я пока не ознакомился. А мы с тобой, Маргарита, выпьем нашего волшебного зелья, для облегчения коммуникации так сказать. После этого можешь говорить мне «ты».

И он налил ей в кружку что-то похожее на кофе. Себе, однако, плеснул жидкости из плоской старинной фляжки, обшитой кожей. Вкус напитка показался девочке смутно знакомым, хотя бабушка такого вроде бы не варила. После первого же глотка странное тепло разлилось по всему телу Маргариты, в глазах потемнело, потом наступила необычайная ясность, даже краски вокруг стали ярче.

– Ну вот, – как бы издалека донеслось до ее слуха, – наконец я могу представиться самостоятельно, а не уповать на милость этого пустозвона.

К концу фразы голос стал более четким:

– Итак, давайте знакомиться, прекрасная Маргарита, я – представитель древнего рода львиных императорских собачек Георг Златогривый. Мои предки были завезены в Англию в 1860 году из Китая, в дар королеве Виктории…

Маргарита, потихоньку приходя в себя, смотрела на пекинеса, кроме прочего страшно польщенная тем, что она «прекрасная».

– История моего рода уходит корнями… – продолжал Георгий.

Но тут вмешался Че:

– Нет-нет-нет, – запротестовал он, посмеиваясь, – истории рода и народа вечером будем друг другу рассказывать. Мне, между прочим, тоже есть чем поделиться, – он многозначительно взглянул на Маргариту, – но дело зовет! Пора всерьез заняться поисками твоей бабушки и разобраться, наконец, что готовится в этом городке.

– Боюсь, не готовится, а уже происходит, – уточнил пекинес, соскакивая на пол. – Собирайтесь!

Он старательно обнюхал шарф Корицы и на улице уверенно повел Че с Маргаритой за собой. Хотя, конечно, им обоим приходилось сильно сдерживать шаг, чтобы не обогнать семенящего впереди Георгия.

– На самом деле не стоит думать, что он не спешит, – улыбнулся, придерживая Маргариту под локоток, Че. – Георгий у нас – жертва породы. Считалось, что собачке императоров не пристало иметь мускулистые ноги. Их носили на руках особы царской крови, и гуляли пекинесы исключительно по ухоженным тропинкам дворцовых парков. Для них важнее было целиком помещаться в рукаве августейшего одеяния.

«Интересно, – рассеянно подумала Маргарита, – что такое „августейшее одеяние“», ^{13}а вслух сказала:

– Получается, мы идем к театру.

– Чего и следовало ожидать, – отозвался Че.

– А чем вы меня сегодня поили?

– Корнем одуванчика, дорогая моя, который издавна использовали как кофе. На его основе я разработал рецепт напитка, обостряющего способности к усвоению чужих языков.

– Здорово, – восхитилась Маргарита, подумав, что теперь у нее должно быть гораздо меньше проблем на уроках английского.

– Вовсе нет, – отозвался на ее мысль Че, – на человеческие языки мое изобретение не запрограммировано.

Пораженная Маргарита надолго замолчала, пыталась сообразить, как же правильней поступать в ситуации, когда все вокруг читают твои мысли. Ладно лишнего не сболтнуть, а как вот лишнего не подумать? Между тем их маленькая процессия поравнялась с торговкой семечками. Маргарите показалось, что пекинес чуть притормозил у ее лотка и даже приветственно дернул пушистым хвостом. «Наверное, ему леденцы или шарики понравились», – решила девочка и тоже кивнула недавней знакомой. Та в ответ махнула рукой, но ничего не сказала.

– Вы уже знакомы? – удивился Че.

– А почему «уже»? – не поняла Маргарита.

– Умная девочка, вся в бабушку! Ни почему, просто оговорился, – засмеялся ее собеседник, но осекся. Совсем близко от них по проезжей части медленно (гораздо медленнее, чем все остальные в потоке) проплыла черная машина, дверцы которой были украшены золотым логотипом «А-фелии Blum». За стеклом угадывался профиль Блондинки. Маргарита непроизвольно схватила Че за руку, а тот только присвистнул:

– Видал, Георгий, как величественно? И метелки эти – точь-в-точь гербы на дверцах кареты.

– Сразу, как кончится этот дом, – предупредила Маргарита, – будет театр и магазин.

– Вот туда-то мы и направимся, – беспечно отозвался Че.

Однако на стекле входной двери красовалось объявление: «„А-фелия Blum“ не работает. Срочно требуется продавец».

– Так-так, – озадаченно почесал в затылке Че. – Опять твои проделки, Георгий?

– Счастливое стечение обстоятельств, герр Чертополох, – лукаво ответил песик, – наверное, предыдущего продавца уволили за вчерашний погром. Идите и попытайте счастья, друг мой. Тем более что хозяйка только что подъехала. А мы с Маргаритой, чтобы не мешать, подождем тебя вон на той скамье.