Текст книги "Хан (СИ)"
Автор книги: Елена Синякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)
– У нас для тебя сногсшибательные новости, а ты гуляешь!
Не знаю, почему я напряглась, услышав это, даже если подруги цвели и пахли.
– Что за новости? – осторожно зашла я на кухню, садясь за стол, где горкой лежали деньги, глядя на то, как Джеки достала из моей сумки копилку, принявшись вытаскивать из нее все купюры.
– Посчитала? – Джанет что-то жарила на плите, поглядывая на Джеки, которая радостно взвизгнула в ответ:
– Получилось!
Я нервно поерзала по стулу, пока не очень понимая, что здесь происходит.
– У нас хватает денег, чтобы полностью отдать долг Хану, Ириска! Даже еще остается на продукты на следующую неделю!
Я не смогла удержать шумного выдоха, пока не веря в происходящее.
Получилось? Но как? Т.е теперь наш договор больше не имел силы, когда я принесу ему все деньги и расплачусь?...
Я тяжело потерла грудь рукой, пытаясь понять мне больно от радости, что все получилось, или больно от мысли, что все закончилось так рано?...
– Здорово… – выдохнула я, слыша, как рассмеялись довольно девочки, воспринимая мою растерянность, как шок из-за того, что у нас все получилось.
– Больше не смей бояться его, Ириска! – обнимала меня Джанет, склонившись и обхватывая своими большими крепкими руками, – Теперь мы с тобой и нам не страшен никакой Хан и его команда. Пусть он бандит, но если я слышала о нем правду, то он человек своего слова. Договорись с ним завтра на нормальную оплату на последующие месяцы и будем спокойно жить и работать.
– Завтра?... – едва смогла выдохнуть я, чувствуя, как холоднеют мои руки.
– Да, унесешь ему завтра эти деньги. Отдадим все сразу, пусть даже не пересчитывает проценты за то, что отдали их заранее.
Да, девочки были правы, но вот я не была готова расстаться с ним так быстро…он был слишком глубоко во мне. Ведь я хотела узнать его, как можно больше…хотела, чтобы он стал той черной частью меня, которую я никогда не смогу вырвать из своего сердца….и тела.
Ужин был не в радость, и еда не лезла в горло, вызывая только тошноту, когда я поднялась к себе, не в силах даже раздеться, и, падая на кровать, обнимая подушку, на которой спал Хан, что сохранила его аромат. Как бы я хотела уткнуться в его грудь вместо этой подушки, ощущая под щекой его золотистую кожу и утопая в этом невероятном аромате, от которого содрогался и дрожал каждый возбужденный нерв моего тела.
Неужели после завтрашнего дня, подушка – это все, что останется у меня от Хана?...
Всю ночь я не могла уснуть снова, размышляя над тем, что стоит просто смириться и жить дальше. Разве не об этом я сказала тому странному сероглазому мужчине, который своими словами словно сглазил мое маленькое хрупкое счастье?...Что буду просто продолжать жить. Если бы я только знала, настолько больно и жутко это будет на самом деле, словно я умирала после каждого тяжелого вздоха.
Что ж…кажется, настал тот час, когда его слова можно было проверить...только было страшно видеть в окнах рассвет, понимая, что час истины крадется медленно, но неумолимо.
И лучше бы мое сердце было у Хана – замороженное и облаченное в золотой кокон, не пропускающий никаких эмоций, чем билось внутри меня болезненно и совсем едва-едва, словно трепещущие крылышки невесомой бабочки, летящей прямо в пламя…
Снова утро и попытки придумать речь перед разбитым зеркалом…
Снова мои дрожащие колени и едва стучащее сердце…
…вот только в этот раз все изменилось, и я не хотела уходить…страха не было, была лишь непонятная боль, которая жалила меня изнутри, кусая каждую секунду, словно роем пчел.
Аккуратно складывая присланное Ханом платье и туфли в коробки, я пыталась морально приготовиться к тому, что мужчина лишь пожмет безразлично плечом, получив свои деньги и успокоившись, не понимая, что моя душа была больна им. Что она была заражена им слишком сильно, чтобы была хоть какая-то надежда на излечение.
Выходя из дома с большим пакетом и пачкой денег, я медленно умирала, направляясь в его бар, где мне будут не рады…
Мне казалось, что я шла до него бесконечно долго, постепенно холодея каждой клеточкой тела, словно из меня по крупицам уходила жизнь лишь от одного осознания того, что я смогу ощутить аромат Хана в последний раз.
Остановившись у порога «Империи» я просто стояла, пытаясь заставить себя сделать шаг на пути к неминуемому расставанию. Да, возможно я смогу видеть его, когда раз в месяц буду приносить очередную плату за аренду, но не более того.
Я даже не вздрогнула, когда дверь неожиданно распахнулась, и на пороге показался тот самый огромный охранник, который так яростно, но безуспешно пытался охмурить нашу неприступную Джанет.
– Опа! Здоров, Ириска! – он высунулся из дверей, посмотрев с явной надеждой по сторонам, и пробасив в конце-концов, – А ты чего одна? Где потеряла мою пышечку?...
И я улыбнулась, даже не смотря на боль внутри и скрученные внутренности в пустом дрожащем животе. Эмоции этого большого мужчины были такими искренними и забавными, что не возможно было устоять перед его лучезарной улыбкой и задорным взглядом. Хоть бы наша Джанет растаяла и поняла, что значит быть в руках мужчины, от которого мир убегает из под ног. Хоть бы ей никогда не узнать, как может стонать и гореть в агонии душа, понимая, что твой мир сгинет и пропадет вместе с ним, когда ты останешься в полном одиночестве.
– Доброе утро, – кивнула я, пытаясь безуспешно спрятать свою неуместную улыбку, – Джанет была дома, когда я уходила, но сейчас должно быть уже в кафе.
Мужчина понятливо хмыкнул, и отчего-то подумалось, что сегодня Джанет обязательно ждет небольшой сюрприз на работе, и за заказом Хана приедет именно он и никто другой.
– Ну, входи что ли, – подмигнул мужчина, отчего я почувствовала себя неловко, потому что он не выказывал явного недовольства, или ненависти, как все остальные, глядя на меня с интересом, но без очевидной злобы или едкой насмешки.
– Благодарю… – пробормотала я, ступая на порог, и тут же встретившись взглядом с Реем, который вышел как всегда откуда-то из глубины зала и полного мрака, просканировав меня своими холодными карими глазами, чуть дергая бровью, словно говоря этим: «А не зачастила ли ты к нам?».
– Доброе утро, – пробормотала я, смущенно краснея, но стараясь при этом выглядеть достойно, видя, как Рей лишь кивнул в ответ, не проронив и слова, лишь продолжая тяжело смотреть, не моргая, – я пришла по делу. Не уверена, как мне следует поступить в данной ситуации…возможно, к мистеру Хану есть какая-то предварительная запись на прием?...
Боже, что я несу?! Словно он врач ей-богу!
– Зачем ты здесь, Алия? – спокойно, но холодно проговорил Рей, не изменившись в лице.
– Я принесла оплату за аренду… – я переступила с ноги на ногу, снова покраснев, когда Рей опустил глаза на бумажный пакет, две лежали коробки с платьем и туфлями от Хана, не зная, стоит ли мне говорить еще и об этом, услышав знакомый холодный и злобный голос откуда-то сверху:
– Поднимайся.
Мои ресницы медленно поднялись, чтобы открыть взору Хана, который стоял на втором этаже, упираясь руками в перила и сверля меня своими недовольными черными глазами.
Легкого разговора явно не получится, судя по тому, каких холодным и острым был его взгляд из-под ресниц, и как яростно впивались изящные длинные пальцы в красивые позолоченные перила, отчего моя душа свалилась в пятки, прикрыв свою призрачную головку мелкими дрожащими ручками.
Хан стоял, не шелохнувшись, осматривая меня и пакет в руках тяжелым пристальным взглядом, от которого хотелось убежать как можно дальше и спрятаться за широкой спиной того темнокожего охранника.
Я боялась поднять на него глаза, осторожно шагая вверх по знакомой лестнице, ощущая даже через пальто недовольный, яростный взгляд, который кусал кожу мелкими разрядами, словно воздух вокруг него сгущался и накалялся, отдавая бликами в глазах.
Не дожидаясь, когда я поднимусь на площадку второго этажа, развернувшись, Хан зашагал вперед по коридору к своему кабинету резко, отрывисто и злобно, словно каждый его шаг был выстрелом в этой звенящей тишине.
Уже сейчас не нужно было нестись сломя голову к гадалке, чтобы понять, что сегодня я снова лишусь своего сердца самым жестоким и изощренным способом, вряд ли уже когда-то в силах прийти в себя, потому что едва ли видела Хана в такой ледяной ярости до этого.
Я осторожно шагала за ним по коридору на некотором расстоянии, глубоко и судорожно вздохнув, остановившись у самого порога и слыша, что он пересек кабинет и занял свое место за столом, словно сам Люцифер в своей крепости, который уже через пару минут вынесет мне свой смертельный приговор…вот только было уже не важно, будет это удушение, расчленение, утопление или что-то другое интересное…мое сердце умирало от сознания того, что я скоро буду жить без него.
Мне понадобилось 25 секунд и пара глубоких вдохов, чтобы решиться войти в кабинет, не поднимая глаз и осторожно закрывая за собой двери, сделав несколько шагов вперед, чтобы встать ровно посередине кабинета, продрогшей кожей ощущая его колкий взгляд на себе.
– Доброе утро, мистер Хан… – начала было я, вздрогнув, от его излишне резкого и злобного:
– ..дальше!
А ведь я целую речь приготовила, пока не спала ночью, и шла до клуба, но в голове было так устрашающе пусто, словно погибало не только сердце, но и мозги в придачу.
Тяжело сглотнув и не зная, что еще можно сказать человеку, который был просто в ярости от моего появления здесь, я спокойно и тихо проговорила суть того, почему решилась потревожить его покой в очередной раз:
– Я принесла вам деньги за аренду и проценты за просрочку прошлой оплаты, как вы и говорили…
Не услышав от него больше ни звука и ощущая нависшее колкое напряжение в воздухе, я неловко достала из пакета упакованную пачку денег, приготовленную стараниями девочек, скованно сделав несколько шагов до его стола и аккуратно положив их у рук Хана, которые лежали на отполированной поверхности стола, переплетаясь пальцами.
Не дождавшись от него ни одного слова и в этот раз, я переступила с ноги на ногу, слыша лишь гул в ушах оттого, как колотилось мое бедное раздавленное сердце, когда так же аккуратно и медленно поставила на край стола пакет с платьем и туфлями, проговорив еще тише:
-…и ваши подарки, – я дрогнула, краем глаза заметив, как пальцы Хана впились друг в друга, отчего костяшки побледнели и под кожей выступили вены, но так и не смогла найти в себе силы, чтобы поднять глаза и встретиться с уничтожающим черным взглядом, который забирался мне под кожу, жаля и раня все сильнее и сильнее, путая мой мозг своим ароматом, который заставлял тело вспоминать его прикосновения и вкус, не зависимо от боли и ясного понимания того, что сероглазый мужчина оказался прав.
– Здесь вся сумма? – прозвучал мурлыкающий голос Хана, от которого по телу пронеслись мурашки, оставляя в кончиках пальцев нервные покалывания, даже если он не говорил добро или ласково, разъедая своей едва сдерживаемой яростью.
– Да, – выдохнула я, и в этот раз не посмев поднять на него глаза, видя, лишь как пальцы буквально вцепились друг в друга, ломая своеобразный ровный «домик».
– Гузааааль, – промурлыкал Хан нараспев, вот только его голос все-равно не был и капельки сладким, отдавая терпким ядом, в котором мое сердце стонало и захлебывалось, рыдая оттого, что ему даже не нужна была я. Денег было вполне достаточно. Тот мужчина оказался прав.
– А это?
Не пришлось поднимать головы, чтобы понять, что Хан кивнул на большой бумажный пакет с ручками из атласных лент, откинувшись назад на кресле и продолжая держать свои пальцы рук переплетенными и….излишне напряженными.
– Платье и туфли, которые вы присылали перед поездкой в больницу…
Воспоминания – это все, что у меня останутся, как бы сильно они не ранили изнутри, раздирая душу в кровь.
– Вот как? – хмыкнул Хан насмешливо, холодно и злорадно, отчего я прикрыла глаза, чуть поморщившись, уже прекрасно зная, как умело он умеет наносить удары своими словами, подбираясь ближе, и готовый броситься в удушение своей изощренной игрой на выживание. Мое. – Сама додумалась или кто-то подсказал?
От его язвительности и злорадства хотелось просто взвыть, но я лишь стиснула руки в кулачки, выпрямляясь, хоть и не в состоянии пока найти в себе столько силы, чтобы встретиться с его разрывающим в клочья взглядом.
-…просто я подумала….
– Ах, ты даже подумала. Гузаааааааль……
Страшно и жутко было слышать его сладкий тянучий голос, который отдавал льдом Арктики, и на секунду воцарилась звенящая тишина, но я взвизгнула, когда она оборвалась резко и неожиданной оглушительным грохотом, оттого что Хан подскочил на ноги, ударив по столешнице с такой неимоверной силой, что с неё просто повалились все письменные принадлежности, разлетаясь в разные стороны с кипой бумаг и каким-то записными книжками.
– Ты подумала, черт побери!!!!
От крика Хана, я отшатнулась назад, судорожно понимая, что теперь в моем теле если что-то и бьется, то только огромная истерика, словно я стояла рядом с действующим вулканом, отчетливо понимая, что за клубами этого дыма скоро польется огненная лава, в которой я сгорю, не оставляя после себя даже горстки пепла.
Кажется, дверь за спиной открылась, когда Хан буквально вылетел из-за стола, рыкнув яростно:
– ЧИК ДЭ ШАРЕ!
Кто бы там не пытался влететь, видимо, услышав шум, этих людей просто сдуло в единый краткий миг от яростного ледяного рыка, и я сжалась на своем месте, не шелохнувшись, видя, как перед глазами на дорогущем персидском ковре, появились идеальные начищенные ботинки Хана, который теперь буквально нависал надо мной, подобно симбиозу грозой тучи и огромному вулкану, от ярости которого содрогалась земля под ногами.
– Мы заключили сделку, и ты не можешь просто прийти и сказать мне, что ты растрогаешь её! – прорычал надо мной Хан, опаляя своим ароматным горячим дыханием мое лицо, отчего прядки волос на скулах затрепетали, и я попыталась дышать, и при этом говорить:
-…я не имела в виду….
– Молчи!
Я закусила дрожащую губу, пока смутно понимая, отчего Хан пребывал сейчас в такой ярости, от которой холодный пот капельками выступил на моем сжавшемся теле.
– Мне не нужны эти чертовы деньги!
Я вздрогнула от очередного грохота, когда Хан кинул с ненавистью пачку денег, которая пролетела через кабинет, глухо стукнувшись о закрытую дверь и упав с громким шлепком на пол.
– Ты сделаешь то, что должна, и плевать я хотел на суммы и сроки! МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ ДОГОВОР! Может, ты не знаешь, но среди бандитов слово – свято! И если ты что-то пообещала, то должна исполнить это, чего бы это тебе не стоило! Даже ценой собственной жизни!...
-…но я не бандит, – прошептала я, зажмурившись от крика Хана:
– ЗАТО Я – ДА!...
Меня уже просто начинало потрясывать от его душащей энергетики, которая кружила вокруг моего испуганного тела, обвивая своими черными томными кольцами, когда руки Хана впились в меня с такой силой, что стало больно, и, было очевидно, что к двум укусам на шее, скоро на плечах появятся синяки от подушечек его пальцев. Я вскрикнула, в секунду оказавшись распластанной на его столе, прижатая сильной безжалостной рукой грудью к столешнице.
Острый край впивался в мой живот и слезы катились из глаз, пока Хан одним рывком сдернул с меня пальто, раздвигая ноги своим коленом и наваливаясь сверху, впечатывая еще сильнее, и задирая короткий подол простого черного платья на талию, упираясь в напряженные ягодицы своей вибрирующей эрекцией, от которой шел жар, даже через ткань его узких модельных брюк.
От последующего треска я не сдержала приглушенного крика, упираясь ладонями в прохладный стол и кусая собственную кожу, чтобы только не всхлипывать и не дрожать так сильно, понимая, что он только что разорвал мое платье со спины, прижимая к столу сильнее и вплетаясь жестокими сильными пальцами в мои волосы, не давая даже пошевелиться.
Не такого я ожидала, когда шла сюда, содрогаясь и мелкими рывками пытаясь дышать, оглушенная его ароматом и этой жуткой страстью, которую едва ли можно было отличить от огненной ярости.
Я впивалась зубами в собственную ладонь до крови, чтобы сдержать стон от острой боли, когда Хан навалился сверху, отчего край стола больно впился в живот, едва не протыкая насквозь, ожидая того, что он причинит боль еще большую, находясь в таком состоянии, которого я не могла себе и представить даже в самом своем страшном сне.
…только неожиданно его губы опустились на мою шею осторожно и нежно, горячо и жадно прикусывая кожу и водя горячим языком, когда мелкая вспышка сладкой боли тут же заканчивалась шелковым прикосновением языка, сглаживающим все острые грани, и пробуждая золотых бабочек в моем животе трепетать и стонать в ожидании их освобождения.
Жаркие ладони сжимали мои напряженные бедра с силой, пока я пыталась бороться против этого странного жуткого наслаждения, вперемешку со вспышками боли, когда горячие губы Хана опускались вниз по позвоночнику, заставляя меня содрогаться от волны мурашек и выгибаться под его руками, упираясь дрожащими руками в гладкий стол.
Его жадные горячие губы опустились почти до бедер, остановившись лишь только потому, что дальше была часть платья, а я едва могла контролироваться себя, глухо постанывая в собственные ладони и упираясь лбом в отполированную гладкую столешницу, которая стала влажной от моего частого хриплого дыхания, почувствовав, что Хан что-то прошептал в мою кожу на своем непонятном языке, неожиданно укусив сильнее обычного, и резко выпрямляясь, отступил так быстро, что я была готова сползти на ковер, потому что ноги тряслись и не хотели держать меня даже в полу висячем положении.
Смутно понимая, что происходит в данный момент, я пыталась оторвать себя от стола, видя, как Хан пронесся вперед, пнув по дороге что-то валяющееся на ковре и, распахнув дверь, резко крикнул в коридор:
– Тревис! Подгони к черному входу машину! Сейчас же!!!
Развернувшись на каблуках, Хан на секунду замер у двери, потому что лишь в этот момент его полыхающие черной лавой глаза встретились с моими – дрожащими и совершенно завороженными его силой, его страстью и той властью, которой он обладал надо мной, что мог убить и воскресить в одну лишь жалкую секунду. Красивый, идеальный, жестокий и такой невыносимо жаркий, он снова зашагал ко мне, словно подкрадывался для броска, раздевая своими глазами, в которых мой мир горел и полыхал, стирая с лица земли совершенно все мысли и помыслы.
Не произнося больше ни слова, он поднял меня со стола, критически оглядев клочки от платья которые свисали со спины, и даже не вспомнив про то, что у меня где-то еще было пальто, быстро стянул с себя идеально пошитый пиджак, заворачивая меня в него.
От тепла его тела, впитавшегося в мягкую плотную ткань и аромата, за который я была готова продать душу самому Дъяволу, меня покачнуло, пока я утопала в этой роскоши чувствовать его и быть так близко, теряя саму себя.
Я даже не услышала шагов в коридоре, удивленно моргнув, когда дверь медленно приоткрылась и осторожно показалась голова темнокожего парня, который, выпучив глаза, смотрел исключительно на Хана, словно боясь посмотреть куда-то кроме него или даже моргнуть, быстро и тихо проговорив:
– Машина готова.
Хан лишь кивнул в ответ, протягивая руку ко мне и обхватив за локоть, повел за собой быстро, отрывисто и напористо, рывком закрыв за нами дверь своего кабинета и устремляясь в противоположную от лестницы сторону, в которой я еще никогда не была.
Я молча семенила за ним, кутаясь в его пиджак и быстро моргая, чтобы прийти в себя и позабыть на минуту про надоедливое золото в моем теле, которое теперь бурлило и стекалось в бедра, ожидая момента своей долгожданной свободы, затмевая собой не только колотившееся сердце, но даже мозг, который словно атрофировался за ненадобностью.
Скоро мы спускались по еще одной лестнице вниз, не такой шикарной, и скорее похожей на пожарную, отчего я испуганно вцепилась пальцами в края пиджака, натягивая его на себя по самый подбородок и стараясь удержать равновесие и не попасть тонким каблуком в решетку ступенек, с трудом проглотив глупую улыбку, когда, словно почувствовав мою неуверенность и страх, Хан обхватил меня своей сильной горячей рукой, поддерживая и помогая спускаться, при этом совершенно не сбавляя своего быстрого отрывистого темпа.
На улице у самого входа стоял машина. Не та, на которой мы ездили в больницу, поскромнее, хотя тоже вся сплошь тонированная и черная.
Молча, я залезла на переднее сиденье, кутаясь в его пиджак и, пока была минутка без его пронзительных и все замечающих глаз, глубоко втянула в себя аромат воротника, едва не застонав снова, но сдержавшись в последний момент, потому что Хан уже занимал свое место, задержавшись лишь на секунду и приглушенно проговорив поверх крыши машины в полумрак помещения, откуда мы только что вышли:
– Рей, все на тебе. Присматривай за ситуацией, пока меня не будет.
Как бы я не всматривалась в тонированное стекло в темное помещение, а так и не смогла разглядеть там Рея, очнувшись, лишь когда машина плавно двинулась вперед, ловко лавируя по узкой улице, заставленной какими-то коробками и пакетами.
Замечая, как продолжают дрожать мои колени, я пыталась закрыть их краем пиджака, видя, как Хан перевел взгляд на меня, улыбнувшись томно и хищно, ненадолго отвлекаясь от дороги:
– Можешь пока поспать, мавиш. Нам ехать пару часов.
Хотелось истерично захихикать, когда горячая ладонь Хана по-хозяйски скользнула по моей ноге выше колена, обхватывая сильнее и забираясь пальцами между зажатых ног.
-…кажется, где-то в вашем предложении нужно было злорадно посмеяться, – пробормотала я, зарываясь в его ароматный теплый пиджак и старательно деля вид, что я как бы в норме: дышу почти нормально, соображаю почти кристально ясно, и не схожу с ума от того, что творилось внизу живота и среди ноющих бедер, где кожа нагрелась до боли и казалось, что я смогу просто взорваться даже от излишне большой кочки на дороге, поерзав бедрами по мягкому сиденью, не в силах выбросить из головы мягкость его языка и жадность горячих губ.
Хан рассмеялся легко и хрипло, запрокидывая голову и совершенно не помогая мне держаться в руках, при виде его сладких ямочек, тут же выступающих на щеках. Его темные глаза блестели и переливались сотнями граней драгоценного камня, вобравшего в себя всю силу и мощь урагана и огонь плавящей лавы, когда он лукаво посмотрел на меня, проведя горячей ладонью по ноге до самого края трусиков, глядя пристально и так горячо, что пришлось прикусить зубами мягкую ткань пиджака, слыша его отрывистый резкий выдох и хриплый смешок:
– Не провоцируй меня, мавиш, или мы не доедем, и осуществим твою мечту про прогулку в лес.
– Мечту? – просипела я, пытаясь зажать ноги сильнее и убрать его руку, которая убираться не хотела.
– Ну, разве не об этом ты говорила, когда спрашивала меня не в лес ли мы едем в прошлый раз?...
Ох…его пальцы все-таки пробрались до самого нежного, горячего и стонущего, когда жаркий палец едва касаясь провел поверх трусиков по ложбинке, заставляя меня содрогнуться и закусить ворот пиджака сильнее, почти до скрипа в зубах, слыша приглушенный хриплый выдох Хана, пока я торопливо и запинаясь пробормотала:
– …это была не мечта, а обычный вопрос….и кто кого еще провоцирует!
Хан снова рассмеялся, что-то приглушенно рыкнув и, облизнувшись, все-таки убрал свою руку, вцепившись в руль и тарабаня по нему нервно пальцами, сокрушенно покачал головой:
– Спи, мавиш, спи! Для твоего же блага!....
Тяжело сглотнув я смотрела за его пальцами, покосившись на бедра, откуда продолжала выпирать могучая эрекция, пока что скрытая за брюками, понимая, что он может увидеть мой взгляд, и выдавая сама себя тем, что отчаянно покраснела, быстро отворачиваясь и стараясь утроиться на сидении боком, чтобы хотя бы сделать вид, что мне удобно, мне спокойно и я сплю.
Покосившись на меня и пробормотав что-то на своем языке, Хан втопил педаль газа, отчего машина рванула вперед с большим ускорением по трассе, включив негромко радио, и застучав пальцами в такт какой-то незамысловатой песне.
Не знаю, от нервов, излишнего перевозбуждения, эмоций, жуткого недосыпа последних двух ночей, или ощущения полного покоя в этом теплом пиджаке, пропитанным теплом и ароматом Хана, но я на самом деле скоро уснула, убаюканная тем, как плавно и монотонно урчал мотор. Свернувшись на переднем сидении и уткнувшись носом в ворот пиджака, я сладко сопела, даже во сне чувствуя себя так, словно я была на каком-то облаке или радуге.
Я не знаю, куда мы ехали и сколько пробыли в дороге, проснувшись оттого, что горячая ладонь опустилась на мою голову, принявшись гладить, словно я была ребенком, осторожно убирая прядки волос, прилипшие к лицу во время сна.
– Мавиш, просыпайся. Уже подъезжаем.
Я растерянно заморгала, почувствовав, как вдруг защемило сердце, потому что именно так, по голове, меня гладила только моя мама и никто другой, прикасаясь так нежно и осторожно, словно я была хрустальная, растерянно уставившись снизу на Хана, который легко управлялся с машиной второй рукой, что лежала на руле. Заметив мой взгляд на себе, Хан улыбнулся кончиком губ, показав свою сладкую ямочку, и бросив на меня быстрый горячий взгляд, который за прошедшее время все-таки немного успокоился и не выглядел уже таким откровенно хищным и раздевающим, хотя остался по-прежнему жутко горячим и блестящим. Не пытаясь убрать руки с моей головы, он снова приглушенно проговорил:
– Прости, что пришлось разбудить тебя. Я подумал, что ты испугаешься, если я попытаюсь достать тебя из машины и понесу на руках.
Я моргнула еще пару раз, чтобы понять, что я уже не сплю и это все не сладкий сон, а настоящий Хан, который может прикасаться так нежно и осторожно, словно боясь причинить боль.
– Выспишься ночью, – улыбнулся он, подмигнув и убирая руку от меня, проведя кончиками пальцев по скуле, лишь потому, что машина стала сбавлять скорость и куда-то сворачивать, заставляя Хана сосредоточиться происходящим на дороге.
Я села, недоуменно оглядываясь, и с интересом рассматривая большое шикарное здание, которое возвышалось прямо над нами, настолько великолепное, что едва ли я видела нечто подобное в своей жизни.
– Что это? – пробормотала я приглушенно, почему-то ощущая себя еще более мелкой и невзрачной рядом с этим творением инженерного искусства.
– Гостиница, – быстро ответил Хан, уверенно сворачивая к большому входу, к которому вела самая настоящая красная ковровая дорожка, и стоял высокий мужчина во фраке, буквально по стойке смирно.
– Идем, мавиш, – скомандовал Хан, заглушая двигатель и ловко выходя из машины, чтобы обойти ее и распахнуть дверь с моей стороны, протягивая ладонь в приглашающем жесте.
В этот раз в его черных глазах не было лукавости или азарта, он смотрела так, словно хотел помочь…словно хотел защитить….и я протянула свою руку, вкладывая свою ладонь в горячую ладонь того мужчины, которого еще не знала, но рядом с которым чувствовала себя живой. И по настоящему счастливой.
Губы Хана дрогнули в улыбке, или мне это только показалось, когда я выбиралась осторожно из машины, кутаясь в его пиджак и чувствуя себя очень неловко в своем виде в таком шикарном месте, где, должно быть, ходили одни миллионеры и звезды кино, вышагивая надменно и гордо. Но стоило крепкой руке Хана обвить мое дрогнувшее тело, как все мысли просто разбежались, словно боясь обжечься об него, когда он уверенно шел вперед, ведя меня за собой, и улыбаясь швейцару во фраке:
– Легкой работы, друг.
Мужчина что-то ответил ему на том непонятном языке, на котором часто говорил Хан, улыбаясь так широко и искренне, что я не смогла сдержать улыбки тоже, когда Хан просто ловко перекинул ключи от машины мужчине, подмигнув и что-то сказав ему в ответ нараспев.
Большие двери распахнулись перед нами, впуская в мир роскоши и элегантности, в которой Хану было самое место.
Невозможно было не залюбоваться этим стройным, черноглазым и идеальным мужчиной, который шагал вперед твердо и резко, вежливо кивая в ответ на десятки приветствий вокруг, когда люди останавливались, чтобы просто пожелать ему доброго дня, не оставляя и шага без внимания и заставляя меня краснеть, оттого, что приходилось семенить быстро и едва успевая за тем, кто выглядел как настоящий король, а я всего лишь мелкой странной девчонкой, замечая, как нам вслед оборачиваются женщины, глядя недовольно и пораженно.
– Что это за место? – прошептала я, когда мы ехали в лифте, ощущая его горячую руку, которая сжалась вокруг меня сильнее и горячие пальцы принялись скользить по трепетной коже бедра, забравшись под его пиджак, совершенно не обращая внимания на людей, которые стояли впереди нас, ожидая нужного этажа.
– Гостиница. – дернул плечом Хан, словно не было ничего необычного в том, как к нему относились окружающие, опуская голову и осматривая своими глазами сквозь пелену ресниц, под которыми снова начинал сиять хищный голод, едва прикрываемый налетом сдержанности.
– Просто гостиница?...
– Да, просто гостиница, мавиш.
Не отпустил он меня и когда мы выходили из лифта, сжимая рукой почти до боли и ускоряя шаг, продолжая вежливо кивать и улыбаться даже на скромные и смущенные приветствия уборщиц, которые оказались как раз на том этаже, куда мы вышли.
Лишь остановившись у больших дверей таких же двухстворчатых, как и в кабинете Хана в его клубе, я едва смогла перевести дыхание, наблюдая, как он открывает номер электронным ключом, распахивая дверь передо мной и галантно склоняя голову в приглашающем жесте, словно не кусал меня своими полыхающими глазами:
– Прошу.
Боже, я чувствовала себя какой-то Золушкой, которая попала неожиданно на бал с легкой руки этой черноглазой странной Феи, такой же милой, как и устрашающей, осторожно входя в номер, который оказался просто за гранью фантастики моего скромного представления о классе люкс.
Этот номер был просто огромный! Только все здесь было непривычно светлое….и привычно золотое. Словно какая-то светлая сторона Хана, которая ощущалась в каждой детале, будь то мягкая кашемировая обивка мебели или позолота на изящном ночнике… все совершенно идеальное, словно каждая вещь лежала на своем месте, искусно вплетаясь в общий вид роскоши, богатства, но вместе с тем невероятной утонченной элегантности и стиля.
– Ну же, проходи, – улыбался Хан, полыхая своими глазами, подталкивая меня от дверей и закрывая их за моей напряженной спиной, пока я стояла, осматриваясь большими глазами и продолжая обеими ладонями сжимать ворот его пиджака возле своего подбородка.
