Текст книги "Любовь, как криптология (СИ)"
Автор книги: Елена Пивницкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)
Я стал за спинкой кресла, следя за ее действиями. Хотя в отсутствие привычного интерфейса, понимал я лишь десятую часть ее манипуляций.
– Не доверяешь?
– Доверяю, но зачем тебя лишний раз провоцировать, – ухмыльнулся я.
Нормалка недовольно засопела, но сдержала эмоции и продолжила работу. Вместо адреса получателя, колонка цифр, подключение, подтверждение, передача, быстро мелькающие буквы на черном фоне.
– И-и-и, все! Бортовые компы всех кораблей в окрестностях планеты информацию приняли.
– Что дальше? – спросил Зак.
– Ждем, – вздохнул я. Либо мы уже спасены, либо нас сейчас поджарят.
Наш корабль продолжал двигаться курсом к Прино, в поле вокруг корабля Союза промелькнуло несколько уже голубоватых искр, и он стал еще ближе. Поле готово. Дистанция тоже достаточная для захвата.
Десять минут. Двадцать.
Из динамика донеслось несколько коротких нот, обозначая вызов диспетчера.
– Борт 6968, продолжайте движение к Прино в карантин. Координаты те же. Подтвердите, как поняли.
Слава богу, значит, канал связи разблокирован.
– Вас понял. Продолжаем движение.
Корабль Союза отдалялся. Я отключил микрофон, с силой потер ладонями лицо, стирая напряжение, и впервые за последние сутки вздохнул спокойно.
Вырвались. Почти из самой пасти смерти, но вырвались.
Обернувшись, я улыбнулся застывшим позади с хмурыми лицами Каре и Заку.
– Выше нос! Они уходят, мы в безопасности.
Глава 42. О старых врагах
Карина
Конец…
Выпущенного джина не загонишь обратно в волшебную лампу. Мне казалось, что я физически чувствую, как информация ценой в сотни миллионов расползается по сети. С одного корабля на другой, по информационному полю Прино, в самые дальние уголки Вселенной ее уносит прыжок каждого из кораблей. Сотни, тысячи копий, количество которых экспоненциально растет с каждой секундой.
Уже не остановить.
Я проиграла. Вчистую. Не будет мне ни курорта, ни океана, ни бунгало с террасой.
Информация о вспышке дельтийской лихорадке оказалась уткой, но нас все равно выпустили из карантинного бокса, в котором мы приземлились, лишь после того, как получили результаты анализов крови и проб воздуха.
Благо хоть Эрика Лау умотала обратно к Земле, не пожелав мараться и опускаться до мести, как Рок и прогнозировал. По крайней мере, не стала действовать сразу и напрямую.
О, как же мне хотелось врезать по холеному личику мисс Лау. Со всей дури, так чтоб зубы посыпались! Поймите меня правильно: я, конечно, патриот и все такое, но когда твое же правительство пытается тебя убить, то пускай катится оно к едрене фене.
Честно говоря, я до сих пор не уверена, что номер с «дневником-пустышкой» не сработал бы. Вернее, не так. С каждым днем я все больше сожалела, что позволила Року себя уговорить. Права была Шерон, когда утверждала, что ее племяш при должной мотивации способен и черта лысого уболтать. А в критической ситуации его уверенность и вовсе подействовала на меня гипнотическим образом. Упоминание гарров просто оказалось той последней соломинкой, сломавшей хребет верблюду.
Но по здравому размышлению суть всех его доводов сводилась к «я так считаю». И в голове который день не прекращался бесконечный воображаемый спор, в котором я находила все новые и новые аргументы против.
Как будто это еще что-то меняло.
Бессмысленно и неконструктивно.
Отделаться от этих мыслей было невозможно, а выставлять претензии – глупо. В результате я накручивала себя и срывалась из-за каких-то мелочей – переложил мой ноут, не развесил мокрое полотенце, оставил следы от зубной пасты на умывальнике. Сама понимала, что превращаюсь в склочную мегеру, но любое слово, любой жест или поступок Рока вызывали неконтролируемую агрессию.
Пока один раз не сорваласьи не высказала все, что думаю:
– Ты хоть представляешь, как сильно я подставилась в порту Дельты, когда ломала их систему защиты? Представляешь? Ну что же ты? Так красиво мне рассказывал, почему пилотам несанкционированные прыжки запрещены, какое наказание… Должна сообщить, что мне грозит не меньше, если разработчики решатся огласить свой промах и докажут мою причастность. Но я на этот риск пошла! Осознанно, заметь.
Конечно, следы я за собой подчистила, а записи с камер могут служить лишь косвенными доказательствами. Но ситуация несколько изменилась в тот самый момент, когда Крис отправил мне письмо. Если раньше доказать, что я имела доступ к коду программы, было невозможно – а следовательно и взятки гладки, то теперь из этого дела «торчат уши» Криса, который по роду службы имел доступ к коду.
А я оказалась под колпаком. Единственная надежда, что компания-разработчик замнет происшествие, чтоб самой не понести убытки. Вот такая шаткая надежда. Больше ничего.
– Когда я попросила всего чуть-чуть подправить формулу, пойти на минимальный риск, то ты струсил! По-твоему, Эрика Лау за собой лабораторию возит и штат научных специалистов? Или за те несколько минут они успели бы проверить, правильна ли формула?
– Они именно потому так быстро нас отпустили, что на борту были специалисты, способные дать оценку, – с непрошибаемой невозмутимостью бросил Рок.
– Ничего подобного. Они просто испугались. И поступили бы точно так же, распространи мы пустышку.
– Ты этого не знаешь наверняка.
– Ты тоже.
Рок хотел было что-то сказать, но я перебила:
– И не начинай опять про свою чертову интуицию. Нормальному человеку, кроме задницы – чтоб чуять, еще и голова дана – чтоб думать!
– Ага, конечно, ты у нас самая умная, самая хитрая и обведешь вокруг пальца кого угодно! А спецслужбы Союза так, погулять вышли. Да ну тебя, все равно ничего не докажешь! Кроме собственного эго ничего вокруг не видишь!
– Ой, а ты лучше? Все-то он нюхом чует, беда только в том, что обосновать не получается. Прям собачка! Кстати, вашу расу случайно с лайками не скрещивали? А то меня терзают сомнения. – У кретянина от злости аж желваки запульсировали, но меня, что называется, несло: – Гав, гав, песик! Косточку хочешь?
Он ничего не ответил. Только посмотрел, словно на что-то мерзкое, и ушел в командную рубку.
С той поры мы не разговаривали. Я перебралась в свою каюту. Он ничего не сказал. Лишь вздохнул, то ли с разочарованием, то ли с облегчением.
А я так и не нашла слов, чтоб извиниться. Да и смелости тоже.
Впрочем, ни Рок, ни Зак в эти дни тоже не отличались особым благодушием. Только наличие персональных кают послужило причиной того, почему мы втроем не поубивали друг друга.
Анализировать причины и последствия нашего провала не возникало ни малейшего желания. Хотя Рок с Заком время от времени заводили речь о произошедшем, словно пытались убедить сами себя, что поступили верно.
В довершение ко всему – вишенкой на торте – послужило то, что мы практически лишились корабля. Бортовой компьютер некорректно интерпретировал замену местами блоков связи, и в диспетчерскую службу ушел длинный список якобы имевших место поломок. Теперь судну не разрешат взлет, пока не будет проведена полная диагностика. О цене на эту услугу я даже вспоминать не хочу – раз двадцать на Землю и обратно в каюте люкс слетать можно за такие деньги.
На четвертый день нам вручили пропуска и разрешили идти на все четыре стороны. Мы не планировали больше возвращаться на корабль, правда, и вылететь пассажирским транспортом в ближайшие дни уже не успевали. Решили переждать активную стадию «аномалии» на Прино, а дальше каждый по своим адресам. Зак вроде бы к Маргуне намылился, я, однозначно, на Землю, Рок пока не озвучивал, но, думаю, вернется на Крет.
Рок последний раз проверил ворота шлюза, поправил перекинутую через плечо лямку своей сумки и нырнул в проем тоннеля. Зак пер контейнер с химерой и рюкзак. Я шла налегке – с ноутом и сумочкой. Эх, где же ты, мой любимый чемоданчик?
Я только сейчас прочувствовала, что Прино является планетой-тюрьмой. И как на самом деле эта тюрьма выглядит. Низкие тяжелые своды, серые щербатые стены из необработанного камня, длинные узкие коридоры. Яркое освещение лишь усугубляло неприятные ощущения, создавая впечатление, что ты уже попал в карательно-исправительное учреждение.
Никакого сравнения с тем роскошным залом с слюдово-голубыми панелями потолка, через который мы попали в недра Прино в предыдущую посадку. Впрочем, после заточения на корабле в неопределенности нашей дальнейшей судьбы, даже этот неприглядный туннель казался благом.
Коридор повернул вправо, и через сотню метров показалась частая решетка турникета, разделяющего сектора. Ну, наконец-то! Уже больше километра по этому унылому туннелю тащимся. М-да, в прошлый раз на лифте получилось на порядок быстрее. Пройдя турникет с помощью выданных нам пропусков, мы очутились в столь же мрачном пустынном вестибюле. Отсюда ответвлялось несколько коридоров, также прегражденных турникетами, на верхние уровни поднимался эскалатор, тускло светились лаконичные табло в виде стрелок с номерами секторов. Я даже растерялась. Вот чем, объясните, отличается сектор «24 дробь 7» от «21 дробь 8»? И в каком секторе мы останавливались ранее? Из коридора «24 дробь 7» донесся приглушенный шелест тормозящего поезда. Ага, значит, там станция…
– И куда дальше? – я еще раз огляделась, но ни на одном из табло надпись «идти туда» так и не появилось. И никого из аборигенов не видно, чтоб спросить.
– Наверх, – сквозь зубы бросил Рок, пройдя мимо меня в направлении эскалатора. – С этого уровня путь только в колонии для опасных и особо опасных.
– Откуда ты знаешь? – не то чтобы меня это сильно интересовало, просто хотелось послушать его голос. Последние дни мы только через Зака общались, и то в случае крайней необходимости.
– Номер в дроби указывает категорию: единица – сектор без ограничений, восьмерка, – он кивнул в сторону указателя, – строгий режим.
– А самый-самый строгий каким числом обозначается? – полюбопытствовала я.
– Десятка, – ответил вместо Рока Зак и, состроив грозную гримасу, наклонился ко мне и зловеще прошептал: – Оттуда никого не освобождают. Кстати, мы из восьмого вышли. Есть чем гордиться.
– Угу, великое достижение. Не дай бог, родители узнают – десятый сектор мне раем покажется, – буркнула я, внимательней присматриваясь к окружающей обстановке. Несмотря на отсутствие людей и минимум видимых заграждений, вестибюль пестрел камерами, а характерные борозды, опоясывающие подступы к входам-выходам, свидетельствовали, что наглухо закрыть любой из секторов – дело доли секунды. Уверена, в стенах прячется еще немало сюрпризов, о которых я не догадываюсь.
Нам пришлось подняться на пять уровней, каждый раз пользуясь пропусками, чтоб добраться к благословенному «дробь 1».
Рок
Нет смысла терзаться тем, чего уже нельзя изменить. Мы живы, выскользнули из практически патовой ситуации, да еще щелкнув по носу не последнего человека в спецслужбах Союза. Это не многим удается.
Зак не особо переживал по поводу утраты формулы, его больше грел контейнер с «химерой», заточенной под его ДНК. А вот Карина психовала последние дни. Я решил ее просто пока не трогать, пусть лучше сама перебесится, чем на мне зло вымещает. Уж очень мне хотелось ответить на некоторые из ее выпадов, и не только силой слова. Повезло ей, что я женщин не бью, а то давно бы уже дотявкалась.
А ведь если подумать, формула «химеры» была не только у нас, но и у Фредерика Килкени – отца Зака. Стопроцентно Эрика Лау и его планировала как-то прижать со смертельным исходом. Благо на Нодаре нехватки в исполнителях щекотливых поручений нет. Нужно будет разузнать… И если того все же укокошили, то стоит послать госпоже полковнику благодарственную открытку. Впрочем, участь этого мерзавца меня интересовала только в плане судьбы Зака. Близких родственников у мальчишки нет. Нужно будет выпытать, остались ли дальние. В самом деле, не бросать же ребенка одного.
Добирались мы почти шесть часов, да еще с двумя пересадками. Карина настояла на том, чтобы забрать забытые в отеле вещи, поэтому пришлось переться так далеко, вместо того, чтоб остановиться в ближайшем городе с крупным пассажирским космопортом. Ну да ладно.
Плохо только, что наш номер уже успели сдать. Во время активной стадии «аномалии» гостиницы оказались переполнены. Мне чудом удалось забронировать однокомнатный номер в не самом презентабельном отеле на другом конце города.
Взяв напрокат машину, первым делом поехали по каринины шмотки. Зак ждал в авто, пока мы бегали в гостиницу. Как ни странно, вещи нам отдали сразу и даже не потребовали денег, а то я уже кошелек приготовился доставать. Карина тут же зарылась в недра этой потрепанной жизнью бесколесной пародии на чемодан.
– Нормально, ничего не сперли, – серьезно постановила она. Угу, можно подумать, кому-то так надо твое ношеное белье и безразмерные футболки.
Я подхватил чемодан и направился к парадному входу. Холл был заполнен людьми разной степени нетрезвости – застряв на Прино, каждый расслаблялся, как умел. Сейчас, вероятно, по всему городу такое творится. Оглянувшись на приотставшую женушку, я рассеянно окинул взглядом кучкующийся компаниями народ и периферийным зрением уловил какую-то неправильность в окружающем. Присмотрелся. Нет, все нормально: группа молодых людей обсуждает планы на вечер, громко смеясь, женщина в коротком голубом платье выговаривает кому-то по телефону, мужчина в сером костюме читает лежащие на столах рекламные листки. К нам никто интереса не проявлял.
И все же царапает что-то…
Да, этот мужчина в сером. Как назло он наклонил голову так, что невозможно разглядеть лицо, но его фигура, образ… Я отвернулся, не желая, чтоб он заметил мое внимание, и свободной рукой подхватил Кару под локоть и вытолкнул за дверь.
– Быстрее, к машине.
– Эй, куда ты несешься? – завозмущалась она. – Подожди, я не успеваю.
– Сбавь тон и шевели ногами, – тихо рыкнул я.
– Да что опять стряслось?
– Пока ничего.
Или я зря паникую? Мало ли где я мог того мужика видеть…
Я не оглядывался, но внимательно следил за улицей позади нас в зеркальных окнах кафе по другую сторону дороги. Двери отеля разъехались, и из них показалась фигура в сером, повернула налево и последовала за нами неспешным размеренным шагом.
Значит, не показалось. Кто же это? Никак не получается вспомнить.
Среднее телосложение, средний рост, невыразительное лицо – идеальная внешность для человека не желающего привлекать внимание. Даже в его движениях не выделялось никаких характерных черт. Взгляд буквально соскальзывал с него, не найдя за что зацепиться.
И тут я понял, что уже слышал похожее описание. Более того, видел этого человека, но не вживую, а на записи. Да и там он старался расположиться под таким углом, чтоб камера захватывала только его затылок.
Томас. Шестерка Фредерика Килкени. Помнится, я поклялся глотку ему вырвать за то, что он сотворил с Карой. Я исподтишка оглядел отражение в витрине магазина, пытаясь определить, есть ли при нем оружие. На первый взгляд – нет, но такие, как он, без пистолета не ходят. А у меня пусто – на корабле было несколько стволов, но вынести их из сектора восьмой категории мне бы в любом случае не позволили. Придется отталкиваться от того, что есть.
Машину мы оставили на стоянке за углом. Метров десять пройти осталось, потом повернем за угол и там еще двадцать. Пока сядем, заведемся, выедем… Нет, рискованно. Он слишком близко – успеет нас нагнать и перестрелять.
Лучше использовать эффект неожиданности – повернем за угол, Карина побежит к автомобилю, а я стану сразу за поворотом и постараюсь не позволить ему достать оружие.
На последнем метре я чуть повернул голову к витрине, чтоб последний раз оценить расстояние между мной и Томасом и натолкнулся на его взгляд. Черт, теперь не выйдет сделать вид, что мы типа не знакомы! Как-то невежливо получилось.
Бандит сориентировался на удивление быстро, его рука поползла под лацкан пиджака. Ухватив Кару за плечо, я толкнул ее за угол под прикрытие стены, а сам резко развернулся на месте и с полуоборота с силой запустил чемоданом в Томаса, который уже выхватил из наплечной кобуры пистолет и направил в мою сторону. Громоздкий чемодан не самое быстрое метательное орудие – Томас успел отклониться в сторону, упав на одно колено, и тем самым уйти из-под удара. Но именно благодаря этому первая пуля просвистела мимо. Назад нельзя, за углом просматриваемая и простреливаемая площадка всего с парой машин. Укрыться и продержаться до того времени, пока кто-нибудь сознательный вызовет копов, мы не сумеем. Он нас там как мишени в тире поснимает.
Остается только вперед – хоть какие-то шансы на успех. Надеюсь, Карина и Зак догадаются свалить отсюда. Пригнувшись, я рванул в направлении Томаса, который уже восстановил равновесие и как раз поднимался с колен. Плечо обожгло, но адреналиновый коктейль в крови позволил проигнорировать боль и почти не сбиться с движения. Повреждения позже оценивать буду. Я врезался в бандита, повалив его на спину и впечатывая в асфальт, но перехватить руку с зажатым в ней пистолетом уже не успевал. Ствол уперся в бок, и раздалось два оглушительно громких, как мне показалось, выстрела. Сознание поплыло.
Наверно, я отрубился на пару секунд. Не больше. Пришел в себя от боли, когда Томас попытался спихнуть с себя мое тело. Я непроизвольно дернулся, прижимая локоть к боку. В глазах потемнело. Нет, нельзя отключаться. Он сейчас добьет меня и займется Карой и Заком.
Позади раздался женский крик. Идиотка, беги!
Я откатился влево, зажимая правую руку бандита между асфальтом и своим телом. Томас дернул конечностью, силясь вытащить ее из-под меня. А я качнулся к нему, согнув правую руку и метя локтем в шею. Удар пришелся аккурат под адамово яблоко. Раздался сиплый хрип. Есть! Удалось повредить трахею!
Его пальцы конвульсивно сжались, раздался еще один выстрел и звон разбитого стекла за спиной. Я продолжал давить – приподнял корпус, перенеся вес тела на локоть и воя от боли. Перед глазами стояла чернота. Но прежде чем вырубиться, я все-таки услышал хруст его шейных позвонков.
Глава 43. О цене жизни и сделках с совестью
Карина
Неожиданный толчок в спину заставил меня упасть на бок, приложившись коленом о бордюр. Выступившая на стесанной ладони кровь смешалась с пылью дороги, превращая ее в бурую грязь, а под кожу забились крохотные камушки гранитного отсева, насыпанного вокруг пышных кустарников, растущих у края тротуара.
Больно, между прочим! И вообще, что это все значит?!
Со стороны главной улицы раздалось два приглушенных хлопка, будто кто-то с размаху захлопнул дверь.
Я оглянулась в поисках Рока. Где он? То тащит за собой, словно у него земля под ногами горит, то толкается…
Хлопки повторились. И на этот раз им вторил полный боли крик. До ужаса короткий крик.
Рок?.. Рок!
Носки кроссовок скользили по асфальту, пока я пыталась одновременно и подняться с земли, и развернуться, и мчаться обратно. В конце концов, мне удалось оттолкнуться рукой и встать на ноги. Краем глаза отметила, как из машины вылетел Зак.
Я выскочила за угол и на секунду застыла, пытаясь осознать открывшуюся картину. Из горла вырвался глухой вскрик. Рок распластался на каком-то человеке в серой одежде, практически погребя того под собой. Было неясно, шевелится ли Рок или его тело тормошит тот мужчина, стараясь спихнуть с себя груз.
Тут я заметила пистолет в руке неизвестного. И кровь. Пятно крови, растекающееся по рубашке мужа. В этот момент кретянин выгнулся, приподнимаясь, и обрушился на противника всем корпусом. Ноги «серого» смешно задергались. От еще одного выстрела раскололась витрина магазина, сыпанув мелкими осколками…
Рок обмяк через секунду.
Нет, нет, не смей! Мы с тобой уже проходили через подобное. Тогда, на Крете, на подземной парковке. Помнишь? Мне тогда на несколько страшных секунд показалось, что тебя убили, а ты вскочил, довольно рассмеялся, пьяный от адреналина.
Ну давай! Что же ты не встаешь, а?
Я рухнула на колени рядом с Роком. По его руке струилась кровь, а по ткани на боку расползалось красное пятно. Боже… что делать?
Какая первая помощь при огнестрельных ранениях? Закрыть рану? Или не трогать, чтоб не занести инфекцию? Зажимать с силой, или сделаю только хуже? Я была уверена только в одном – необходимо как можно скорее предоставить Року квалифицированную помощь.
За спиной раздались торопливые шаги.
– Зак, вызывай «скорую»! – скомандовала я и помчалась к чемодану.
Бинтов у меня в запасниках, ясное дело, нет, но можно будет использовать какую-нибудь чистую футболку. О, прокладки! Годится, я о таком способе перевязки где-то читала.
На заднем фоне послышался голос Зака, объясняющего по телефону, где мы находимся. На ходу потроша упаковку, кинулась обратно. Потерпи, мой хороший, помощь уже едет.
Через целую вечность – хотя, если верить часам, через четыре минуты – завывая сиреной, прибыла бригада медиков. Оттеснили меня от Рока, сообщили по рации, что один труп, один тяжелый. Одновременно с ними подъехала полиция. Эти задавали вопросы, но, слава Богу, не стали задерживать, когда мы с Заком садились в машину скорой.
Салон «скорой» казался фальшивой декорацией. Хотелось закрыть глаза, открыть и понять, что последние события мне просто привиделись, потому что ни недвижимое тело такого родного человека, ни суетящиеся вокруг него медики не вписывались в картину моего мира. Потом был бег по длинному коридору больницы вслед за каталкой. В какой-то момент нас решительно остановила медсестра и не терпящим возражений голосом заявила, что дальше нельзя. А потом потянулись долгие часы ожидания…
Рок же всегда был самым сильным из нас, никогда не ошибался, всегда знал, как правильно поступить. Как же так случилось?
Так нереально быстро… Вот только что он шел возле меня, и вот лежит в луже крови. А ведь это я уговорила его лететь на поиски «химеры», потому что самой было страшно. Зачем, зачем я потянула его за собой? Нужно было отпустить его домой на Крет. Более того, выгнать метлой, если бы задумал возражать.
О, если бы могла вернуться в тот момент… Или хотя бы сейчас каким-то образом махнуться с ним местами… Пускай бы я лежала на хирургическом столе, а он сидел на этом стуле под дверью. Я бы душу с радостью отдала за такой обмен… Но Рок по-прежнему оставался в операционной, где врачи боролись за его жизнь, а я умоляюще заглядывала в лица всех, кто выходил из операционного блока. Иногда даже кто с жалостью, кто с раздражением бросал короткое «ждите, пока не ясно», хотя чаще отводили глаза в сторону и проскакивали мимо.
Вскоре прибыл следователь и позвал меня на опознание в морг, разместившийся в подвале госпиталя.
– Вам знаком этот человек? – санитар вжикнул молнией мешка для трупов. Я скользнула взглядом по покойнику, отрицательно качнула головой и развернулась, чтоб выйти из морга.
– Подождите, присмотритесь, – полицейский придержал меня за плечо. Я остановилась лишь потому, что хотела как можно быстрее отделаться от допроса, и втупилась в бледное невзрачное лицо. Что-то знакомое… Неужели Томас? Да, он. Мразь!
– Нет, не знаю, – сымитировать безразличие оказалось несложно. Оказывается, это легче легкого, когда где-то там, тремя этажами выше, осталось твое сердце. Возможно, и стоило бы рассказать полиции, кто такой Томас, но если начну объяснять «кто, где, как и почему», то застряну здесь до утра, а у меня осталось одно желание – вернуться в больничный коридор и дождаться новостей о Роке.
Потом. Все потом.
Через два часа Рока в бессознательном состоянии вывезли в медицинской капсуле, на боковой поверхности которой отображались ломаные линии анализируемых функций организма и уйма непонятных цифр. Прозрачным оставили лишь «окошко» на уровне лица. От носа и губ тянулись тонкие белые трубки, теряясь в недрах капсулы.
– Кто родственники? – мужчина в темно-синем хирургическом костюме, вышедший следом, взглянул на нас.
– Я, жена, – с готовностью отозвалась я, в надежде услышать наконец прогноз.
– А вы? – он повернулся к Заку.
– Друг.
– Хорошо, подождите здесь. А вы, – врач взглянул на меня, – пройдемте со мной.
Я обернулась в сторону удаляющейся капсулы. Мужчина устало вздохнул:
– Состояние вашего мужа тяжелое, но стабильное. Идемте.
– Я присмотрю, – ободряюще провел ладонью по моей спине Зак и бросился догонять капсулу.
В кабинете нас ждала женщина с сочувствующим выражением лица, выработанным многолетней практикой, и кипой бумаг на столе.
– Миссис… – она заглянула в один из листков, – Карр? Присаживайтесь. Воды?
– Нет, – внезапно помертвевшими губами отозвалась я. От паники свело желудок. Хорошие новости сообщают сразу же, и только плохим предшествуют длительные реверансы. – Как он?
– Состояние тяжелое, – вступил в разговор мужчина. – У вашего мужа обширные повреждения внутренних органов. Три пулевых ранения в упор, из них два в брюшную полость, причем задето и забрюшинное пространство. Чудо, что его довезли живым. Повезло еще, что пули неразрывные, – деловито объяснял врач с каким-то профессиональным энтузиазмом. Кажись, он собой чертовски гордился.
– И? – еле выдавила я, страшась услышать ответ.
– Ну… – смутился своего воодушевления мужчина. – У него проникающее ранение с повреждением желудка, кишечника, печени и правой почки, переломы ребер. Что могли – сшили-склеили, но нужна пересадка поджелудочной и печени… Желательно бы еще и почку… Мы подключили вашего мужа к аппарату жизнеобеспечения, но времени мало. Забор клеток был проведен по время операции, и уже сегодня необходимо приступить к выращиванию новых органов. Тогда недели через две, после повторной операции, можно будет делать прогнозы.
– Понятно.
– Именно этот вопрос мы должны обсудить, – вмешалась покуда молчавшая женщина. – Меня зовут Сара Март, я страховой агент. Скажите, у мистера Карра есть полис медицинского страхования?
– Да, должен быть, – растерялась я.
– Еще один вопрос: полис какого государства?
– Эм… Крета.
– О… – женщина скривила лицо в странной гримасе, долженствующей означать сожаление. – Я так и подумала. Дело в том, что Крет не участвует в международной системе медстрахования.
– У меня пациенты. Пойду, – врач торопливо поднялся с кресла и заспешил вон. – Вы тут решайте.
Я заторможено проводила его взглядом. Ну да, для него это всего лишь один пациент из множества других… Конец света наступил только для меня.
– Миссис Карр? – позвала меня Сара Март.
– Да, да, я слушаю.
– Бесплатно мы можем предоставлять лишь неотложную помощь. Для проведения пересадки и выращивания органов нужна страховка… Либо оплатить расходы.
– Стойте! Есть, у меня есть полис Земли! Он подойдет?
– Да, конечно. Номер помните?
Номер? Номер… Голова была пустой, как барабан. Я бы сейчас и дату рождения не вспомнила бы.
– Приложите ладонь к сканеру. Я сниму ваши данные, – понимающе кивнула женщина и пододвинула ко мне планшет. Экран мигнул зеленым и через секунду вывел информацию о страховке. – Простите, но у вас личный полис, не распространяющийся на членов семьи.
Да что за гадство такое!
– А сколько стоит операция?
– Около двухсот тысяч, – она взглянула на мое вытянувшееся лицо. – Это не только операция, но и стоимость воспроизведения органов на замену. И еще… – женщина замялась. – Пребывание на аппарате жизнеобеспечения тоже необходимо оплатить. Без страховки мы не можем держать на нем дольше трех дней. Две недели обойдутся еще в сто тысяч. Возможно, чуть меньше…
Я молчала, стараясь осознать размер суммы…
– Скажите, – она покрутила в пальцах ручку, раздумывая, – ваш муж не изгнан из рода?
– Нет, а что?
– Согласно протоколам сотрудничества Крет может оплатить медицинскую помощь. Но они идут на подобное только когда… сейчас прочитаю… – Сара Март коснулась экрана планшета, – «субъект является гражданином Крета и не изгнан из рода». Не совсем понимаю, что это означает… в нашей больнице за все время было только три пациента-кретянина, по двум из них получены отказы. Но, сами понимаете, на Прино контингент не самый законопослушный.
– Нет, его не изгоняли! – надежда вспыхнула яркой звездой. – Ему не откажут!
Пусть только попробуют, я тогда дедулю лично морским узлом завяжу.
– Хорошо, – женщина вновь заглянула в планшетку, – значит, процедура следующая: представительства Крета у нас нет, вы должны обратиться в консульство Сатулы, они как ближайшие соседи берут на себя решение вопросов кретских граждан. Консул Сатулы пошлет запрос, и нам останется дождаться решения Крета. Давайте скину вам координаты.
– Секундочку, – я достала из заднего кармана телефон и нажала на разблокировку. Устройство не подало признаков жизни, а экран по диагонали пересекала длинная трещина. Наверно, разбила, когда упала на той стоянке. – Черт! Ой, а можно с вашего позвонить?
– Прошу, – она протянула планшет.
В консульстве согласились мне помочь. Конечно, они вышлют запрос. И деньги с радостью перечислят… Когда получат ответ с Крета… Тогда будет все и сразу. А пока надейтесь и ждите. Дней так шесть. Или семь. Или как получится. «Аномалия» возле Прино вещь плохопредсказуемая… И пока она не рассосется, транспортное сообщение, а следовательно и связь, не возобновится.
Они записали данные о Роке и отключились, пообещав отправить запрос в экстренном порядке, как только появится возможность.
У Сары Март сквозь натренированное выражение сочувствия проступала непоколебимость администратора, не имеющего права потерять ни цента.
– Мы можем договориться, чтоб счет мне выставили после того, как наладится связь? – предприняла я еще одну попытку.
– Боюсь, что нет… Максимум мы можем разбить сумму на два этапа: двести сейчас, чтоб обеспечить пребывание на аппарате и выращивание органов, а остальное непосредственно перед операцией.
– Я достану деньги. Пускай начинают подготовку.
– Простите, но только после оплаты. Это от меня не зависит.
– Зайду еще к вечеру, – захлопнув за собой дверь кабинета, я поспешила к операционной.
Честно говоря, я не представляла, что делать. Знала только одно – костьми лягу, но Рока вытащу. Даже если придется этой Саре Март нож к горлу приставить. После нашего разговора агрессия из меня так перла. Ну почему в наше время, когда медицина способна творить чудеса, жизнь и смерть зависит от этих гребаных денег? Почему они определяют ценность человека, а полубогов в белых халатах, на которых мы готовы молиться, низводят до уровня ненасытных демонов, безжалостно приносящих в жертву тех, кто не смог оплатить свою жизнь? Как может в одной системе сочетаться милосердие и хладнокровное безразличие?
– Куда повезли пациента из операционной?
– В конец коридора и налево, – сестра на посту лениво махнула рукой в нужную сторону.
