Текст книги "Дочь отца своего(СИ)"

Автор книги: Елена Молчанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Когда мне было три года, произошел эпизод, который я совершенно не помню. По пересказам других выходило слишком пафосно, в такое я не верю. Но, если сложить мои предыдущие воспоминания с рассказами очевидцев, произошло примерно следующее. Старшим ребятам было запрещено трогать малышню, но однажды моих "подопечных" обидели. Не помню, что произошло, но я со своей ватагой пошла разбираться и, так случилось, сцепилась на мечах-палках с двумя старшими мальчишками. Со своей планочностью и безбашенностью как-то ухитрилась выиграть, и они убежали. Моя маленькая "армия" подхватила меня мелкую, тощую, драную, избитую на руки и понесла праздновать победу.

Оказалось, что за всем происходящим наблюдал мой отец, который спросил:

– Кто этот мальчик? Я возьму его своим воспитанником.

– Это ваша дочь.

– Вы издеваетесь? Если это она, то почему в таком виде?!!

– Но Вы же не отдавали никаких распоряжений...

– Она моя дочь! Этого что, мало?!!

Вот так без малого в четыре года я обнаружила, что у меня есть отец, а кухарка совсем не моя мама. Дальше начался ад, запомнившийся мне на всю жизнь. Меня забрали какие-то непонятные тетки, привели в жутко огромный не нормально чистый дом и попытались раздеть. Дралась я хорошо, но их было трое. Потом они решили меня утопить! Хоть их и было трое, но дралась я хорошо и жить мне хотелось! Когда удалось вырваться, вслед закричали, что я должна помыться. Тогда пришло понимание, что это какой-то другой вид мытья, а не попытка меня убить. Вернулась, взяла тряпочку и стала обтираться, как меня приучили. Драться со мной больше эти тетки не пытались, даже трогать не рисковали. Просто говорили, что делать, иногда показывали сами. Когда на меня нахлобучили ужас, названный ими платьем, ходить я не смогла. Ноги запутались в подоле, и полетела я красиво и громко. Руки тоже в большом количестве ткани слушаться отказались, и смягчить падение не удалось. Жутко разозлившись, я тут же изодрала сие произведение портновского искусства в мелкие клочья. Стало легче. Но на меня почему-то стали жутко орать, брызгая слюной все три тетки. Инстинкт самосохранения посоветовал оказаться как можно дальше от этого места и раздраженных фурий. Не знаю, как я нашла выход, но бежала я до тех пор, пока перед глазами не оказались ноги в солдатской форме. Я вцепилась в них так, что отодрать мои руки можно было только вместе со штанами. Это проверили все, кому не лень. Кто проверял, не знаю, так как глаз открывать и не пыталась. Кто что и как долго обсуждал, я тоже не знаю, так как в голове была одна мысль, что ноги отпускать нельзя. Помню только, что вдруг кто-то погладил меня по голове и ласковый голос спросил:

– Котенок, может, ты все-таки меня отпустишь?

Я открыла глаза, подняла голову и встретилась взглядами с улыбающимися голубыми глазами. Этот солдат не страшный, но поняв, что он меня спросил, яростно замахала головой.

Вдруг сзади кто-то поинтересовался:

– А ты хочешь, чтобы он занимался твоим воспитанием?

Понятия не имела, что такое воспитание, но явно этот солдат должен был остаться со мной, поэтому кивнула.

– И слушаться его будешь?

Я видела, как солдаты занимались с мальчиками. Очень нравилось наблюдать и мечтать, что однажды со мной тоже будут заниматься. А у этого такие добрые глаза, может даже он позанимается со мной отдельно от других. Конечно, я буду слушаться этого солдатика – он плохого не сделает! Закивала головой так, что сама испугалась, как бы она не отвалилась. Но иначе нельзя, а вдруг не поймут.

– Тогда сейчас отцепись от него.

Посмотрела вверх в посерьезневшие глаза.

– Котенок, давай ты отпустишь штаны и возьмешь меня за руку.

Так у меня появился воспитатель, и попытки убрать его от меня хоть на минуту были пресечены в корне. В тот день меня очень вкусно накормили и показали мою комнату. Огромную и сказочно красивую. Вот только спать на кровати я не смогла, едва не задохнувшись в перинах. Но на полу были невероятные ковры, на которых спалось очень сладко. Такая себе кровать, размером с пол. А еще мой воспитатель позволил мне надеть красивые штаны и рубашечку, как настоящий солдат. Со следующего дня начались занятия. Меня стали учить ходить в платьях, красиво есть, танцевать, петь, нажимать на клавиши и прочее. Причем воспитатель хоть и неуверенно, но поддержал эти жуткие начинания! К обеду меня уже трясло от ярости, хотелось или заплакать, или ударить кого-нибудь, терпела я только потому, что так сказал мой воспитатель. А после обеда мой солдат спросил, чем бы я хотела заняться. Этот день стал самым счастливым в моей недолгой жизни.

С тех пор просыпалась я с рассветом, и до завтрака мы бегали, прыгали, плавали, лазали по деревьям и прочее. С завтрака до обеда мне выносили мозг разные учителя. С обеда до ужина была военная подготовка: мечи, луки, копья, ножи, лошади, арбалеты и так далее. В общей сложности многие годы физическим самосовершенствованием я занималась часов по девять-десять в день. Постепенно утренний ужас сменялся на более интересные вещи – началось обучение чтению, арифметике, ввели биологию, географию, риторику, логику, историю. Недалеко от нашего замка был университет. Позже я узнала, что это не просто лучшее учебное заведение на всем континенте (отец хорошо спонсировал науку), оказалось, что тут работают все самые выдающиеся ученые, а исследования, проводившиеся в университете, намного опережали свое время. Когда мне должно было исполниться восемь лет, отец переговорил с ректором, и с тех пор моими учителями стали лучшие ученые университета. Уж не знаю, как отец такого добился, но я ему очень за это благодарна. При индивидуальном обучении фанатами своих дисциплин уже к тринадцати годам я в совершенстве знала всю программу университета по большинству специальностей. Хотя самой любимой у меня была химия вообще и биохимия в частности. Особенно я маньячила над работой мозга, хотя это, конечно, было позже.

К моему дню рождения на шесть лет лучшим подарком стало строительство полосы препятствий. Через два месяца было устроено соревнование, и оказалось, что я прохожу ее почти также, как солдаты гарнизона. Также в шесть лет я впервые победила в спарринге своего наставника. Как? Конечно, нагло и подло, как еще я могла победить взрослого мужика. Пронырнула между ног, и, пока он разворачивался, приставила острие клинка к горлу. О, да! Сладок вкус победы. С тех пор хоть раз в день, но я одерживала верх в поединках. То кину что-нибудь в сторону, чтобы отвлечь внимание, то мукой в лицо дуну, то на ногу прыгну, то подножку поставлю, да мало ли я тогда способов придумала. Наставник принимал мои выходки со вселенским спокойствием. А вот если я ничего не делала, поднимал настоящую панику, ведь значит, я либо заболела, либо задумала что-то грандиозное. Странно, ведь я была таким спокойным ребенком. Нет, правда! Правда, я вас уверяю! Даже в ответ на гадости, которые говорили мне в лицо придворные, ничего не предпринимала. Правда, ничего! Аж до тех пор, пока из виду не скроются. Ну а потом происходило разное... От меня совершенно не зависящее. Например, падение с лестницы. Вот сами задумайтесь, толкнуть у меня сил бы не хватило, да и не было там меня. А что подошва вдруг стала такой скользкой, так я причем? Не буду же я чужую обувь в руки брать. И происходило это странное от меня не зависящее до тех пор, пока на обидчике не появлялся гипс, а его снятие гарантировало возвращение "невезучести". Какое-то время в замке существовала мода, называлась: "Хотите жить спокойно – носите гипс". Приезжавшие гости были, конечно, шокированы таким собранием калек. Разворачивались целые диспуты на темы того, это отец собирает себе всех сирых и убогих, или своими руками доводит их до такого состояния. Тогда кто-то в шутку назвал его Кровавым, но прозвище прилипло намертво. Самое забавное, что поначалу произносилось это с улыбкой, но чем дальше, тем больше люди сами себя накрутили, в результате стали такое говорить шепотом и с оглядкой. Продолжалось это до тех пор, пока один из обидчиков не вывел меня окончательно, за что и получил по физиономии. Роста он был большого, а в руках у меня были новые сапоги с металлическими набойками, вот с прыжка каблуком в глаз и засветила. И добавила: "Скажите спасибо, что в руках был не клинок, а лишь сапоги!" Прямое воздействие оказалось эффективным, этот тип оскорблять меня больше не рисковал и вообще обходил дальней дорогой. Так что применение данного метода стало моим излюбленным. Но появление серии синяков у гостей и постоянных обитателей замка не могло остаться незамеченным, а может мои "облагодетельствованные" нажаловались, и моим воспитанием решил заняться родитель. Выловив меня прямо в коридоре, отец начал долгую прочувствованную речь, но на мое счастье я заметила в прилегающем центральном хорошо освещенном зале одного из обидчиков. Оттеснив отца в одну из ниш и спрятав за портьерами, попросила его немного подождать и послушать. Сама же, показавшись на глаза намеченной жертве, вновь вернулась в коридор, изображая какую-то деятельность. Обидчик не заставил себя ждать: "А вот и наша сиротинушка-принцесса!" И это была единственная приличная фраза из всего монолога, в котором мне подробно рассказывали, под каким кустом меня зачали, кто мои настоящие родители, что именно этот тип думает о моем отце, а также куда и как надо отыметь меня. Отец уже давно вышел из укрытия и, стоя за спиной "рассказчика", поменял уже несколько цветов на лице, и пытался вставить в монолог хоть слово, но совершенно безуспешно. В конце концов, не выдержав, он развернул этого хама к себе и засветил огромный фонарь в правый глаз собственной рукой. Вот!!! И я о том же.

– Папочка, надеюсь, теперь ты меня понимаешь? Не могу я позволить всяким подонкам чернить наше честное имя.

Не знаю, что сделал отец, но больше меня никто не смел оскорблять. А того типа я никогда с тех пор не видела.

Но в общем, как из меня не пытались сделать благородную барышню, это всего лишь была маска, которая слетала при первом намеке на опасность или драку. Как-то услышала, что за глаза меня называют дикой кошкой. О, да, кошки мне очень нравятся, хоть и маленькие, но отлично могут постоять за себя. Мне бы еще их выживаемость и регенерацию. Постоянно были какие-то травмы, порой серьезно и надолго выводившие меня из строя. Тогда тренировать приходилось лишь неповрежденные части тела. Впрочем, со временем мне и в этом вопросе повезло. Когда мне было двенадцать лет, к берегам нашего континента прибило обломки неизвестного корабля. На одном из них нашли странного пожилого человека. Когда его вылечили, оказалось, что эта неординарная личность умеет нечто необычное. Он лечил прикосновениями рук и массажами. Поскольку даже на тренировках я сражалась с отчаянием загнанного зверя, то постоянно получала травмы, а на попытки запретить мне так тренироваться реагировала категорическими отказами. Поэтому, как только отец узнал о необычном жителе другого континента, поспешил нанять его, чтобы наследницу было кому собирать по частям и побыстрее восстанавливать. Поначалу пришлось тяжело, мой "лечитель" оказался ужасно необщительным, к тому же вообще плохо понимал, что ему говорят. Но со временем я поняла, насколько это невероятное везение – познакомиться с таким человеком. Я стала обучаться у него, в результате не только научилась лечить себя и других с помощью прикосновений, разобралась, как использовать мои знания анатомии во вред противникам, но и стала управлять собственным разумом. В частности, освоила так называемые медитации – тело отдыхает, почти спит, а разум поднимается над собой и наблюдает за происходящим. После такого обучения переломы заживали на два-три дня, травмы мышц и сухожилий максимум за неделю, эффективность моего обучения на всех дисциплинах повысилась, а еще я научилась чувствовать других людей. Но это все тоже было позже.

Когда мне было девять лет, произошло очень важное событие. В честь праздника решили провести показательный бой. По условиям две команды должны были в течение трех часов сражаться за лесную поляну, видимую со стен замка. Одну из команд доверили мне. То есть в мое личное распоряжение на целых три часа выделили десять солдат! Целых десять лично мне!!! Моему счастью не было предела. Я нашла неподалеку хорошее местечко в тенечке и постаралась разместить там своих солдат с максимальным комфортом. Натаскала с кухни несколько корзинок с едой, "ограбила" собственное хранилище оружия и снарядила моих подопечных самым лучшим. Решив, что просто на земле сидеть солдатикам жестко, натащила подушек и перин. Стала выспрашивать, чего бы им еще хотелось. Один ответил:

– Все отлично, еще бы девочек, вообще был бы рай.

На него тут же зашикали другие, так что, каких девочек им надо, выяснить не удалось.

По ходу дела я следила за "врагами" и, когда кто-то из них отлучался, была тут как тут. "Оглушить и связать" оказалось отличной тактикой. К окончанию третьего часа мои отлично отдохнувшие солдатики профланировали прогулочным шагом на поляну и помахали ручкой зрителям. Отец ругался ужасно, что солдаты нужны воевать, а не отдыхать, ведь они должны были отстаивать поляну, а не я. Но как только закончил отец, вперед вошел начальник гарнизона. И поклонился мне, сказав:

– Конечно, Ваш отец прав, солдаты нужны чтобы воевать, но Вы в свои девять лет понимаете, что нужно армии. Хорошее оружие и качественный провиант, довольствие и комфорт на отдыхе. Любые солдаты пойдут за вами в огонь и в воду. За такого командира не жаль и головы сложить!

– Не надо головы складывать! Чтобы побеждать, солдаты должны быть живыми! И здоровыми!

– Удивительно правильное замечание! Вы действительно очень точно понимаете суть войны. Нашим бы генералам ваши мозги в головы вложить...

–Мне самой мои мозги пригодятся.

В общем, с армией я подружилась и стала о ней заботиться.

Постепенно мои знания и умения возрастали. К девяти годам я уже настолько регулярно обыгрывала в спаррингах своего воспитателя, что мне наняли несколько специалистов: по фехтованию, верховой езде и выездке лошадей, стрельбе и метании ножей и т.д. В остальное время они занимались с нашими солдатами. Лучших специалистов собрали со всего континента. Мой воспитатель фехтовал очень прилично, но основой его стиля были прямота, честность и сила. Новый же наставник никогда не пытался побеждать силой. Гибкость, верткость в сочетании с предельной экономичностью движений позволяли добиться невероятной скорости. Этот хитрый лис ухитрялся побеждать двух-трех самоуверенных сильных противников даже не запыхавшись. Казалось, что он лишь слегка подвинулся, а противники уже сами уложили друг друга. Молниеносные движения его клинка увидеть могли лишь специалисты, знавшие, куда смотреть. Этот стиль боя подошел мне просто идеально. Раньше я выигрывала за счет того, что была мелкая, тощая, гибкая, выносливая и непредсказуемая. Но это было скорее по наитию, новый же тренер научил пользоваться всеми преимуществами и дал технику. Уже через месяц занятий ему пришлось прикладывать усилия, чтобы справиться со мной. Учитель оказался не готов к сражениям с противником, применяющим его же методы, да и я была более выносливой, так что наши тренировки шли и ему на пользу. Через полгода я впервые в спарринге встала против учителя и воспитателя одновременно и честно продержалась больше десяти минут. К одиннадцати годам впервые приняла участие в турнире среди солдат нашего гарнизона в разделах стрельба из арбалета и бой на мечах и выиграла. Тогда мой учитель фехтования показал мне бой с двумя клинками. Это был восторг! И началось обучение, правда, поначалу вместо одного меча пришлось брать кинжал и даже пользоваться им просто как щитом, но постепенно освоилась и со временем полностью заменила его полноценным клинком. Для меня это был идеальный выход, ведь пользоваться длинным тяжелым полноценным полуторным или вообще двуручным мечом я не могла просто из-за их тяжести. Немного укороченные и максимально облегченные но парные клинки в моих руках не оставляли моим противникам шансов на победу.

С учителем верховой езды тоже очень повезло. В двенадцать лет мне подарили молодого коника, наставник помог мне обучить и выездить его самой. И не просто элементарщину, а настоящую Школу с кучей сложнейших элементов, которые направлены на развитие самой лошади – ее тела, ума и понимания человека. Потом я воспитывала себе настоящих боевых друзей, которым доверяла свою жизнь в полном смысле этого слова.

С одиннадцати лет меня стали обучать экономике и управлению, с двенадцати законодательству, а с тринадцати я уже управляла нашими военными и присутствовала на всех заседаниях, проводимых в нашем замке. К пятнадцати годам отец скинул на меня часть своих обязанностей, причем мне всегда казалось, что самых занудных.

Как-то раз к отцу на прием пришел маленький невзрачный человечек с потерянным видом и вдруг заявил, что совершил революцию. На бунтовщика он был совсем не похож, но отец на всякий случай решил его арестовать и посадить в тюрьму. Как говорится, от греха подальше. Этот человечек вызвал мое любопытство, поэтому я отправилась вслед. Так вместо камеры эта странная личность попала в допросную.

– Рассказывайте, какую такую революцию вы совершили.

– Девочка, ты кто? Как ты сюда попала?

– Я – твоя последняя надежда. Никто другой возиться с тобой не будет, так и умрешь в тюрьме. От старости.

– Почему?

– Приказы отца не обсуждают, а он велел тебя посадить. Заметь, не разобраться, не выяснить, а посадить в тюрьму, так что шансов у тебя никаких.

– Но почему? Мое открытие гениально!

– Так ты – ученый, это уже что-то. Рассказывай дальше.

– Я открыл особый раствор. С ним любое строительство можно проводить в десятки раз быстрее, чем обычно. Причем дом получается прочнее и теплее, да к тому же красивее каменного.

Да, строительство, действительно, было бичом любого начинания. Деревянные дома часто горели, каменные же постройки возводились годами. Я слышала еще о новом материале – кирпиче, но до нас это начинание еще не дошло, да и мастеров требовало специальных – умеющих из него возводить дома. Так что интерес к такому делу, конечно, был. Только сообщать отцу непроверенные результаты нельзя, поэтому отправилась в лабораторию этого мужичка. Да, раствор действительно был. Аж целый стакан. Ученому необходимо финансирование для дальнейших исследований и производства в промышленных количествах. Что ж деньги у меня есть. Когда-то мне стали выделять их на карманные расходы. Вначале они просто собирались, но однажды к отцу пришел проситель, которого тот прогнал в шею. Этот огромный сильный мужчина так сник и скукожился, так искренне расстроился, что мне стало его жаль. Особо не задумываясь, что делаю, я отдала ему все деньги. Улыбка, озарившая его лицо, стала лучшей наградой. А через четыре месяца он нашел меня и отдал денег в десять раз больше. В ходе разговора выяснилось, что он – кузнец, благодаря мне полностью переоборудовавший свою мастерскую, отлично заработавший на уникальных заказах и теперь, наконец, женившийся на любимой девушке. До этого ее родители считали парня бедняком и дочь в жены не отдавали. Так я поняла, что, давая деньги, могу приносить пользу и людям, и себе. Позже отец узнал о результатах моих капиталовложений, и тогда я получила свободный доступ в нашу казну с правом использования денег на мое усмотрение. Только все равно я всегда разделяла свои деньги и казенные, хотя и старалась преумножать богатства. Вот и в этом случае были необходимы деньги на исследования, прежде чем результаты показывать отцу. Но и потом не сложилось с докладом, так как хотелось построить новый гарнизон на границе наших владений – это был бы прекрасный подарок отцу. Только меня слишком многие знали, наверняка бы донесли, тогда сюрприз бы не удался. Поэтому строительство завода я профинансировала в соседнем герцогстве. Форт был построен, подарок очень понравился, но завод так и функционировал, где был построен, и позже это стало для меня настоящим подарком.

А теперь пару слов о первой любви. Один из моих предметов теоретического обучения – риторика – постепенно трансформировался в философию, и преподавал ее очень добрый и светлый старичок – профессор. Замечательная умничка и эрудит, он был истинным фанатом своего предмета и, естественно, заразил им и меня. Причем настолько, что мы даже в соавторстве писали статьи и пару серьезных научных работ. Но в университете произошли изменения, и моего обожаемого профессора отозвали, прислав взамен "перспективного аспиранта". Смену учителей я всегда воспринимала очень спокойно, так как новые люди приносили с собой новые знания, другие точки зрения, вИдение мира под новыми углами. Такие вещи меня привлекали, а уж нового преподавателя по такой потрясающей философии я ждала в радостном нетерпении, предвкушая не просто споры, а изысканные научные диспуты на пределе возможностей разума, ведь сколько людей, столько и точек зрения.

Но меня ожидал грандиозный, неслыханный даже не облом, а позор.

Я счастливая в сопровождении воспитателя влетела в свою ученическую аудиторию и... погибла!, наткнувшись на взгляд огромных синих глаз. Я превратилась в умственно отсталое растение, не способное ни на что. Мои органы чувств отказались от функционирования, единственное, что существовало в этом мире – глаза напротив. Кажется, кто-то что-то мне говорил, может даже трогал, или махал руками перед лицом – не знаю, возможно. Постепенно мое сознание расширилось настолько, что обнаружились прилагающиеся к глазам длинные густые черные ресницы, повергшие меня в очередной ступор. В общем, со временем до моего сознания дошло, что у объекта моего созерцания отсутствуют недостатки. Идеальный нос, такой же рот, форма лица и т.д. Так не бывает, наверное, я сплю. Только не будите меня ни в коем случае, лучше я умру во сне, но пусть он не заканчивается! В какой-то момент у меня сильно заболели глаза, вот тогда и пришло понимание, что это не сон – я боялась моргать, чтобы видение не исчезло! А значит, это чудо есть на самом деле! Я видела совершенное существо – жизнь прожита не зря.

Занятия философией у меня длятся два часа. Вот понятия не имею, что происходило в течение тех двух часов, я просто боялась хоть на мгновение отвести взгляд от этого совершенного лица, любуясь полетом ресниц, движениями бровей, сменой выражений лица и т.д. Когда воспитатель поднял меня со стула и вывел из комнаты, я понемногу начала приходить в себя. Первый мой вопрос был: "Что это было?"

– Вообще-то это я тебя хотел спросить. Почему такая реакция на учителя?

– Это был мой учитель философии?!!

Вот тут у меня и началась настоящая паника.

– Как хоть его зовут?

– Ой, как все запущено! Похоже, ты влюбилась. Бертанден его зовут.

– Какой ужас.

– Что ужас? Что влюбилась или что у него такое имя?

– Все. Особенно то, что я при нем совершенно не соображаю, наверно даже имени своего не вспомню, не говоря о философских диспутах. Накрылся предмет корытом.

Следующие два занятия прошли похоже лишь с парой отличий. Во-первых, я уже смогла услышать, что именно изрекало это чудо, кстати, это было ужасно – этот с позволения сказать учитель просто читал из учебника какой-то примитив. Во-вторых, у меня отказывались качественно работать части тела – дрожали руки, подкашивались колени и еще перехватывало дыхание, когда он поднимал глаза на меня. Я считала себя приличным бойцом, способным справиться с большинством проблем, и нынешнее положение вещей меня совершенно не устраивало, но что делать, было совершенно не понятно. Все изменилось, когда я увидела Берта на четвертый день. У него на лице был огромный синяк, глаз заплыл так, что почти не открывался. Синяк на глазу моего учителя! Это совершенное лицо было изуродовано жутким фиолетовым фингалом! А-А-А! Всех убью! Я подлетела к Берту, схватила его за шиворот и прорычала:

– Кто это сделал?

– Ты умеешь разговаривать?

– Кто поставил тебе этот синяк?

– Я упал.

– На кулак? Чей?

– Откуда я знаю, солдат какой-то.

Ничего себе, кто-то из наших солдат, вместо того, чтобы защищать моего учителя, нарисовал фингал на его физиономии? Порву на бантики! Хватаю это недоразумение за рукав и лечу в гарнизон. Построив всех имеющихся солдат и офицеров (конечно, кроме тех, что в патрулях) поставила это чудо-юдо с синяком перед строем с вопросом:

– Кто из них украсил твое лицо?

Судя по ужасу в глазах, учитель предполагает, что за правду с него потом живьем шкуру спустят. Но явно – виновный здесь.

– Я не знаю, я не помню, я не рассмотрел...

– Ладно, пойдем другим путем. Кто приложил руку к моему учителю – выйти из строя!

Счастливая блаженная тишина. Кажется, ребятки даже дышать боятся. Ага, как гадость сделать – это они всегда, а как отвечать – знают, чем чревато. Отец еще год назад уже полностью передал гарнизон под мое начало, так что все в курсе, как я разбираюсь с провинившимися. Нет, солдатики у меня на особом счету – не зря они за глаза называют меня матушкой (в мои четырнадцать лет) – делаю все, что могу для их максимального комфорта. Как говорил мой прежний учитель – философ: "Создаешь все условия, чтобы солдаты были счастливы". Но и спрашиваю с них, как с себя, ведь от этих солдат зависят жизни простых людей.

– Итак, сам виновный признаваться не желает, прекрасно, если в ближайшее время пред мои светлы очи вы не предъявите того, у кого кулаки чесались, весь гарнизон будет неделю... нет, десять дней проходить усиленную физическую подготовку в том числ... А, есть контакт.

Из строя выпихнули парнишку так, что он упал мне под ноги. Краткий визуальный осмотр показал отсутствие внешних повреждений, кроме костяшек правой руки.

– Говоришь, кулаки чешутся? Слабых бьем? Сейчас у тебя будет спарринг со мной, я посмотрю, какой ты сильный и крутой, что несчастных хилых учителей бьешь.

– Он к моей девушке приставал!

– Да хоть к мальчику! Тебе язык зачем дан? Если не умеешь им разговаривать, отстаивая свою девушку, заставлю казармы вылизать. Может тогда научишься язык по назначению использовать. Ладно, с тобой у меня спарринг через пять минут. Теперь ты, учитель! На лице твоего оппонента отсутствуют следы взаимного диалога, то есть сдачу он не получил. Любой истинный философ должен уметь донести свои аргументы на языке, доступном спорщику. Этот диспут ты проиграл в чистую. Это не достойно моего учителя, тем более философии. Значит, с сегодняшнего дня тебе в обязанности вменяется каждый день минимум два часа проводить на тренировках. Сержант, подберите моему учителю удобное расписание занятий и проследите за его выполнением. До сведения всех остальных довожу – за целостность и сохранность моих учителей вы отвечаете лично. Спрашивать буду по всей строгости. В случае их бесчинства и неправомерных действий без стеснений обращайтесь лично ко мне. Всем не занятым разойтись.

В спарринги с наиболее продвинутыми солдатами я вставала в соотношении минимум один к двум, с обычными один к трем. С начинающими вообще никогда не тренировалась. Так что, как я и планировала, спарринг с провинившимся превратился в "избиение младенца", точнее в погоню за ним по всему двору. Остановилась я только тогда, когда он упал, потеряв сознание от изнеможения. Как только его отнесли в медчасть, я смогла вернуться на занятие. Так я нашла недостаток мистера Совершенства – он был слабаком – в результате чего смогла с ним более или менее нормально общаться. В философии он оказался также весьма далек даже от приличного уровня. Мне после общения с профессором его высказывания и мировоззрение казались детским лепетом. Иной раз какой-нибудь крестьянин гораздо больше понимает в жизни, чем этот с позволения сказать философ, который, откровенно говоря, не имел даже сформированной системы ценностей. В общем, пришлось глобально взяться за его образование, благо грандиозная библиотека отца мне позволяла развернуться на этом поприще. Каждый день я выдавала Берту новый философский трактат, а на следующий день пыталась его обсудить. И, если первые месяцы порой приводили меня к отчаянным мыслям о замене этого несчастья, то уже через год общение с ним стало доставлять удовольствие. Занятия в гарнизоне также пошли на пользу, "нарисовав" моему учителю красивую фигуру. В результате получился фактически безупречный молодой человек – красавчик и умничка. Общение с ним стало лучшими моментами существования, я просто наслаждалась. Самое странное, что чувства к Берту были совершенно платоническими. Нет, на биологии я во всех деталях изучила анатомию и физиологию, в том числе и процессов размножения, причем в морге и на бойне, вот только опошлить свое отношение к объекту восхищения и любования какими-то плотскими мыслями не было никакого желания. Даже прикоснуться к мистеру Совершенство было для меня немыслимо. Жалею ли я сейчас об этом? Ни капли. Это было настолько светлое и чистое чувство, что пронести воспоминания о нем через всю жизнь я хочу именно такими – сказочно красивыми и незапятнанными. Не приведи Всевышний увидеть как-нибудь предмет первой любви толстым, лысым, дряхлым и т.д., и моя прекрасная и возвышенная несбыточная мечта будет жестоко растоптана реальностью. Не уж, увольте. Так что у меня было два года общения со сказкой. Ровно в отведенное на уроках время. Правда, изредка я еще мельком могла видеть его тренировки, впрочем, не задерживаясь, чтобы не истечь слюной и не надумать себе ничего лишнего.

За эти два года отец постепенно все больше передавал мне свои дела. Вначале на меня была скинута безопасность, затем понемногу экономика. Фактически на отца оставались политика, интриги, светская жизнь и т.д. Конечно, несколько раз в году мне приходилось появляться на балах, но проблемы это не представляло. Светской этикой и танцами учителя третировали меня достаточно долго, чтобы не попадать впросак, а некоторые вольности списывались на мою эксцентричность.

Разрушилось все в один момент, когда у отца появился новый советник. Конечно, лично не слышала, но думаю, батюшке напели примерно следующее: "Вы еще молоды, Вам править и править, зачем сейчас передавать наследнице дела? Наоборот, ее нужно выдать замуж, пусть родит сына, а уже вашего внука будем готовить в качестве вашей замены. Где это видано, чтобы наследником становилась женщина?" Возможно отец даже посопротивлялся, но потом сдался, и, придя ко мне, заявил:

– Готовься, завтра будет бал в честь твоего обручения, через две недели свадьба, надеюсь, через девять месяцев, ты родишь наследника нашим славным землям.