Текст книги "Уцененный принц (СИ)"
Автор книги: Елена Милютина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Полковник задумчиво смотрел на сидящего напротив него юношу. Не сломался, не растерялся, аргументы приводит вполне разумные. Надо подумать, как вести дознание дальше, тактика наскока, вопреки надеждам генерала Драмма не сработала. Так и доложим.
Глава 6
Итония, Эллана.
После «продуктивного» разговора с полковником, Рона вернули в камеру, слава Богу, не в ту дыру, что вчера. Вполне себе стандартную камеру, с кроватью, столом, табуретом, привинченными к полу, зарешеченным окном под потолком и отхожим местом с раковиной и нормальным унитазом за низкой перегородкой. Наплевав на приличия, он напился из крана, лег на кровать даже с постельным бельем, не раздеваясь, мало ли что, и постарался заснуть, понимая, что от его психического состояния и способности к логическому мышлению может теперь зависеть будущее и, возможно, жизнь. На его удивление, поспать удалось. Проснувшись, посмотрел в окошко, убедился, что уже вечер, встал, привел, насколько возможно, себя в порядок. Вновь напился, неизвестно, что задумают его тюремщики, и стал думать, что делать дальше. Хотелось есть, но голод не жажда, терпеть можно. Чем дольше думал, тем больше понимал всю жуть своего положения. Надежды увидеть отца нет. Ему на все просьбы будут отвечать, что Его Величество не желает его видеть, пока он не раскается и не признается. Раскаяние и признание означало одно – смерть, быструю и позорную. Значит, надо молчать, терпеть и не отступать от правды: заговора не было, была нелепая попытка поиграть в прогресс, можно даже признать ее заблуждением.
Надежды на отца почти не было. К сожалению, несмотря на то, что отца он любил, он так же прекрасно знал его слабые стороны – мягкотелость, стремление поскорее забыть неприятные моменты жизни, легкую внушаемость. Даже искренне и сильно любя его мать, отец не решился докопаться до истинной причины ее смерти, не настоял на полном расследовании, как настаивал младший брат, дядя Рона, а предпочел плыть по течению, удовлетворившись куцым заключением врачей и формулировкой – роды всегда были и будут опасным процессом. И через два месяца поразил всех, срочно женившись на забеременевшей от него фрейлине своей матери, мотивировав это непотребство тем, что именно он лишил девушку невинности, а ребенок не должен платить за грехи родителей. И вот, имеется брат, родившийся почти на два месяца раньше срока удивительно крепким ребенком, но который до сих пор не овладел даже таблицей умножения. А он, Ронгвальд, стал препятствием на дороге умственно отсталого принца к трону. Конечно, весь нынешний заговор высосан из пальца кузеном мачехи, рвущимся к трону, стремящимся занять место регента при дегенерате – короле.
Неужели отец не видит, что следующей жертвой станет он сам? А свалят все на него, Ронгвальда. Якобы так расстроил отца, что того разбил удар, или приключился инфаркт! Правда, ему самому уже будет все равно. Жаль. Жить хотелось. Больше всего его почему-то тревожила мысль, что в его предательство поверит Нора и ее семья. Хотя, император умный человек, он, наверное, поймет, что если бы Рон был причастен к заговору, то он воспользовался бы предложением остаться на Эллане, а не лететь прямо в пасть к зверю обратно на Итонию. Спустя два часа горьких размышлений, приводивших к одному, печальному выводу – ему не вывернуться, остается только проиграть с достоинством, принесли ужин – какое-то безвкусное, бесформенное варево, но он был уже так голоден, что ел и не замечал, что ест. Потом снова прилег, решив отдохнуть, неизвестно, что уготовило будущее.
И оказался прав. Будущее не сулило ничего хорошего. Его разбудили грубым тычком, сдернули с кровати и поволокли куда-то без всякого почтения. Рон вспомнил, что по ходившим в народе слухам самые жесткие допросы в секретной службе проводились именно ночью. Он понял, что щадить его не намерены, но надо держаться. Если он сможет выдержать, то вряд ли спасется сам, но его товарищей могут оставить в живых, их смерть Драмму не нужна, гораздо важнее иметь заложников, гарантируя себе лояльность знатных семейств. Он приготовился к худшему, но действительность превзошла все его самые жуткие ожидания.
Генерал Драмм со своим помощником решили не церемониться. Признание принца требовалось выбить в кратчайший срок, тянуть дальше было опасно. Конечно, можно было считать Рейджена мямлей, и недалеким простаком, но, в конце концов, даже он может заподозрить нечестную игру. К тому же был еще его младший брат, принц Ренне, который, в отличие от брата, был резок, умен, скор на принятие решений, и, скорее всего, поддержал бы любимого племянника. Тем более что тот был ему вместо сына, у него самого были только дочки. Хорошо, что он, как министр внешних сношений, был так удачно срочно вызван на переговоры по улаживанию какого-то мелкого происшествия между Итонией и планетой Рэм, в созвездии Кита, с ярым республиканским правительством, не упускавшим случая укусить монархическую планету. Так что времени у них было только до его возвращения. Надо торопиться. Ронгвальда притащили в подвал, глубоко под зданием тюремного замка, сорвали одежду, не заботясь о ее сохранности, и прикрутили к вмурованному в пол стулу, стоящему посереди комнаты. В этот раз допрос вел сам Макс Драмм. Выслав всех вон он подошел к беспомощной жертве и гнусно улыбаясь заявил:
– Итак, дорогой Рон, предлагаю начать каяться в грехах, даже если у тебя мыслей не было их совершать, иначе все равно покаешься, но тебе будет очень-очень больно. Ты даже не представляешь себе, как!
– По-моему, генерал, мы с вами на брудершафт не пили и обращаться ко мне на ты я вам не позволял! – Рон понял, что терять нечего и откровенно хамил палачу.
Последовала хлесткая пощечина.
– Заткни свой рот, мальчишка! Читал в приказе, что твой папаша сам подписал, разрешено обращаться, как с обычным подследственным, так что меня сдерживает только твой пристойный внешний вид, что бы твои признания выглядели добровольными. Поэтому по лицу больше бить не буду, но есть другие части тела, даже более чувствительные, так что через полчаса ты запоешь все, что я тебе прикажу говорить, а не запоешь, тебе же хуже!
Генерал вышел, отдал какие-то распоряжения, в помещение вошли двое здоровяков, видимо, палачи и неприметный дознаватель в чине капитана.
– Я последний раз предлагаю покаяться в своих преступлениях добровольно, даю пять минут на раздумья. – Чиновник перевернул песочные часы. Его помощники возились с чем-то за спиной у Ронгвальда. Тот молча смотрел на сыпавшийся песок, отсчитывающий последние секунды его прошлой жизни.
– Нет? Жаль. Вы еще так молоды, принц, все равно, мы добьемся своего, зря геройствуете! – Дознаватель кивнул палачам. Тот кошмар, что продолжался почти всю ночь, Ронгвальд запомнил навсегда. Он терял сознание, его приводили в себя, получалась небольшая передышка, и все начиналось сначала. Но ничего добиться от него не вышло. Сначала он старался молчать, потом не смог сдержать стоны, потом кричал, пока не сорвал голос, потом его оставили в покое, сквозь красную пелену донесся ненавистный голос:
– Как ничего? На что вы годны? Ничего не добиться от изнеженного принца? Приведите его в чувство!
Жесткие пальцы вцепились в подбородок, поднимая его голову. Он открыл глаза, перед ним маячило недовольное лицо главного палача. Собрав все силы и всю слюну, что была во рту, он плюнул в эту ненавистную рожу. Попал, мелькнула мысль.
Драмм в ярости замахнулся, но его руку перехватил полковник Аристид.
– Не порть лицо, нельзя!
– Ты видел, видел! Я…
– Ты сдержись, отыграешься потом, когда признание будет. Эй, слушайте приказ, оставляем подследственного здесь, воды не давать, спать тоже, будить хоть шокером, хоть раскаленным инструментом. Требование одно: голова и руки неприкосновенны, ну и на ногах он должен сам держаться. Членовредительством не заниматься, король может потребовать вскрытия после казни. Так что все должно быть в целости, а повреждения зажить в течение недели. Надумает каяться, зовите!
Отдав страшное распоряжение, мучители удалились, кошмар продолжился. Без сна он продержался почти четверо суток. Потом потерял сознание так, что палачи испугались, что он скончался. Вызванный врач уверил, что жив и оклемается. Но больше может не выдержать, так что допрос нужно прервать. Решено было больше не рисковать. Смерть принца в застенке, да еще без признания своей вины стала бы катастрофой. Ронгвальда решили оставить в покое, тем более удалось сломать еще трех человек обвиняемых. Записали на камеру признание сына одного графа и двух купеческих сынков, не выдержавших пыток. Правда, виконтик, оклемавшись, попытался опровергнуть свое признание, но его заткнули. Утром его нашли в камере повешенным, якобы не вынес осознания своего преступления. Но этих признаний для суда хватало.
Ронгвальд пришел в себя в камере, голым на кровати. С трудом поднялся, дополз до раковины и с наслаждением напился. Обнаружил свою одежду, брошенную на полу у двери, кое-как натянул на измученное тело и снова рухнул на кровать. Одеваться, конечно, не следовало, одежда причиняла только боль, прикасаясь к ожогам и ранам, но в одежде он казался сам себе не таким уязвимым и беззащитным. Через часа два пришел врач, осмотрел, выдал мазь для повреждений, посоветовал верхнюю одежду не надевать, ограничиться бельем, прежде чем уйти тихо сказал:
– Не геройствуйте, притворитесь, что у вас состояние очень плохое. Я сказал им, что еще одного допроса вы не выдержите, подыграйте мне, тогда вас не тронут!
– Спасибо, – пробормотал Рон. Кажется, его стойкость сыграла свою роль, по крайней мере, доктор уверился в его невиновности. Ничего, у него будет время сказать все на суде. Ведь должен же быть суд? Если все по закону? Увы, эта надежда на законность не сбылась. Суд был, закрытый и заочный. Отец разрешил. Предал. Так уверился в его преступлении, что даже не пожелал выслушать. Приговор был известен заранее. Все признаны виновными. Приговорены к смерти. Через повешенье. Позорная казнь. Болезненная и позорная. Оставалось только встретить ее, высоко подняв голову. И, возможно, удастся что-то выкрикнуть с эшафота. Но и это стало невозможным.
Пришедший к нему в камеру Драмм объявил, что четверо – организаторы клуба и сознавшиеся купеческие сынки казнены сегодня публично, а вот его и остальных аристократов король приказал казнить прямо во дворе тюрьмы, что бы избежать публичного позора. И если он прислушается, то услышит, как стучат молотки плотников, сооружающих виселицу. Так что пусть слушает эти звуки всю ночь. Осталось только получить подпись Его Величества на приговоре, они хотели обойтись без нее, подписались бы трое знатных людей королевства, но король категорически потребовал приговоры к себе в кабинет. Так что утром они ждут их подписанными. И другого исхода он не видит, так как уверить его отца в чем угодно очень легко. Он может поздравить принца, что на нем династия Раверди прервется, так как в его так называемом брате нет ни грамма крови его отца. Отец Рональда – он, Драмм, тот был зачат за два месяца до свадьбы, как только это выяснилось, он подсунул любовницу в постель к овдовевшему с его же помощью королю, Адель разыграла лишение девственности, простак Рейджен поверил, что отец он, и женился. Жаль, что сказалось близкое родство, и ребенок получился умственно отсталым, но ничего, он сумеет наладить его внешнее поведение, а править будет сам. Так даже лучше. А рассказал он ему все это, что бы последнюю ночь он провел заранее в аду, так как пересказать кому-то у него возможности не будет! Это ему за тот плевок ответка. Хмыкнул и удалился. Ронгвальд без сил опустился на кровать. Это последнее признание палача сломало его, как последняя соломинка спину верблюда.
Король Рейджен тупо сидел у письменного стола в своем кабинете, смотрел на лежащую перед ним бумагу и не знал, что делать. Он понимал, что не сможет, просто не сможет утвердить этот приговор, не сможет отправить Ронгвальда на эшафот, как бы виновен тот не был. Представлял неприятный разговор с главой секретной службы и заранее поеживался. Кто виноват, что у него такой характер, что каждое решение, требующее его принять, ему дается с таким трудом. И потом он долго сомневается, правильно ли он поступил. И посоветоваться не с кем. Ренне пришлось уехать на Рэм, улаживать конфликт с тамошним президентом, возмутившимся, что ему поздно отправили заказанную яхту, и он не успел подарить ее жене на годовщину свадьбы. А виноват президент сам, в последний момент потребовал поставить не предусмотренное контрактом оборудование, для чего пришлось пол-яхты, уже готовой, разбирать и собирать заново, да еще неустойку совершенно несуразную потребовал. Ничего, Ренне разрулит ситуацию. Плохо, что нет связи с Рэмом, опять какое-то космическое явление. Не связаться, не спросить его мнения. Хотя, какое у того мнение и так ясно.
На глаза опять попался злосчастный приговор. Господи, Рон, куда ты ввязался! Все же было так хорошо, впереди возможная помолвка с самой желанной невестой среди принцесс. Такой престиж, такие возможности! И все к черту. Кто отдаст свою дочь подозреваемому в измене принцу? Почему, Рон, ну почему ты не остался на Эллане, как предлагал император Эльриан? Прозрение вдруг обожгло злой догадкой. Потому, что хотел тебя поддержать, а никакой вины за собой не чувствовал! А ты даже с ним не переговорил, как увидел признания этих людишек, так сразу и поверил всему. Теперь, если он и помилует Рона, то об Эллане придётся забыть. Эльриан заговорщиков не терпит, у него самого они уничтожили всю семью. Мысль осенила его внезапно. Эльриан! Вот, кто понимает в заговорах больше него, вот с кем можно поговорить, выслушать совет и наконец, принять решение! И он знает и его и Ронгвальда, летели же вместе, в одном космолете! Нетвердой рукой он полистал блокнот в коммфоне, нашел код и набрал. Ответили почти сразу.
Аннабель тихо отворила внутреннюю дверь в кабинет мужа. Она почти никогда не позволяла себе беспокоить его в рабочие часы, но ситуация требовала немедленного разговора. Дела подождут. На кону спокойствие любимой, единственной дочери, сидящей сейчас у видеовизора и невидящими глазами глядящей на экран.
– Эль, извини, но ты нам очень нужен именно сейчас.
Эльриан отложил в сторону документ, который внимательно изучал и посмотрел на жену.
– Что произошло, Анни?
– Новости с Итонии, свежие, прошел суд. Закрытый, заочный. Все, кто подозревался в мятеже, приговорены к смерти. Все.
– Нора?
– В шоке, Эль. Не думала, что этот мальчик так ее зацепил!
– Он сознался в участии? Я, честно, не следил за событиями.
– Нет, почти никто не сознался. Из 39 человек участников этого клуба реформаторов созналось только 12, но одного на следующее утро нашли повешенным. Не смог простить себе слабости? Что делать будем?
– А что мы можем? Я даже позвонить этому тюфяку Рейджену не могу, могут расценить, как вмешательство в дела другой планеты. Вот, сам добивался принятия закона, а теперь из-за него ничего поделать не имею права. Нечисто что-то с этим заговором. Надо было уговорить принца остаться здесь, у нас. Подожди, он же сам отказался, полетел с отцом, что бы поддержать, значит точно, невиновен ни в чем, иначе бы постарался остаться и сбежать! Неужели его отец не разобрался сам, не переговорил с сыном, не выяснил, кому это было нужно, полностью доверился своим безопасникам! Ты же знаешь, у нас все началось именно с того, что глава Нацбезопасности, Эстибальд, пришел к отцу с обвинением меня в измене! Но отец его прогнал, хотя потом и пожалел, что не подыграл, из-за чего меня чуть не выкрали сардоровцы. Надо найти причину и позвонить Рейджену, пока не поздно. Давай думать.
В этот момент прозвучал вызов коммфона. Эльриан взглянул на экран. Код был незнакомый, но он ответил. Рейджен!
Король Итонии мялся и мямлил, не решаясь спросить прямо, чем безмерно раздражал. Как он планетой-то правит? С подсказки «умных» людей? Вот ему и наподсказывали! Эльриан несколько минут слушал невнятное лепетание ни о чем, не выдержал и спросил:
– Вы сказали, что вам нужен совет человека, разбирающегося в заговорах, уважаемый Рейджен. Я, конечно, не специалист, но с заговором и заговорщиками сталкивался, да и меня самого попытались обвинить в участии в заговоре. Не знали? Этому факту не придали большой огласки, но именно с него началось расследование на Эллане. Дядя отца, герцог Гаральд, пришел к нему с «доказательствами» моего якобы участия в заговоре по его свержению. Отец разъярился и вышиб дядюшку вон. Но потом ему пришлось об этом пожалеть, так как меня чудом не выкрали по дороге на Эллану. Опытные люди объяснили отцу, что если бы он сделал вид, что поверил клевете, то я не оказался бы в опасности. С этого момента и стали искать пути ловли заговорщиков. Потом много еще чего было, можно долго рассказывать. Давайте перейдем к тому, что тревожит вас. Вы говорили с сыном, что он вам объяснил?
Что? Не говорили, все было так однозначно, что вы сразу поверили? Вы так не доверяете Ронгвальду? У вас уже были подозрения? Нет? Да, я помню, что в ответ на упрек, что он вам не помогает в управлении планетой, он отвечал, что его вполне устраивает пребывать за вашей спиной, и не брать на себя ответственность. Что же изменилось? Признания подельников? И кто они? Его близкие друзья? Нет? Ну, оговорить практически незнакомого человека, спасая свою шкуру можно даже не задумываясь о последствиях! Документы? Манифест, воззвание? Лежали в ящике стола вместе с проектом конституции? Даже не запертом? Они подписаны им собственноручно? Ах, копии! Ну надо же понимать, что на копии сделать нужную подпись можно буквально за секунды, если у вас на руках образец.
Откуда я столько знаю? Все просто, пробыл внештатным агентом службы безопасности около года, а это элементарные знания. Да, да, помогал разоблачить заговорщиков. Что делать? Вы спрашиваете мое мнение? Оно может вам не понравиться. Все равно важно? Хорошо, слушайте. Исправить можно все, кроме смерти. Она необратима. Поэтому я бы на вашем месте не торопился с приговором, как бы не настаивали даже ваши самые доверенные лица. Наоборот, я бы задумался, зачем им так нужна смерть наследника, при явно, простите, Рейджен, при явно слабоумным втором сыне от молодой жены. Улавливаете намек? Так что не торопитесь. Даже если на вас будут давить. Брат? Вернется? Тогда дождитесь брата, посоветуетесь с близким человеком. Да, я бы наказал, есть за что. Отправил бы в заключение, что бы посидел и понял, что сочинять проекты конституции в компании совсем не подходящих и ненадежных персон, да еще втайне от отца, не дело для наследника. Тоже так думаете? И приятелей туда же, за компанию! Казнили сознавшихся, и хватит, показали свою твердость. Аврааму Господь не дал убить сына! *
А сами займитесь тайным расследованием заговора, чую, он был, но не против вас, а против Ронгвальда. Нет, ни в коем случае, не привлекайте тех же персон. Где гарантия, что они не замешаны! С братом посоветуйтесь! Хотите, я пришлю парочку опытных советников. Будет непредвзятый взгляд со стороны. Конечно, если вы официально, но тайно обратитесь за помощью в наш департамент Нацбезопасности. Кто? Мой кузен, Эльфред. Код коммфона я скину. Уже пять лет, так что опыт есть. Подберем самых опытных и авторитетных. Но у себя не афишируйте, пусть проведут свое, тайное, расследование! Да, конечно, связывайтесь в любое время. Почему? Все просто, оказывается, ваш сын не просто понравился моей единственной дочери. А я не хочу причинить девочке боль. Поэтому помогу. Кстати, ваш Ронгвальд и мне понравился. Хорошо, не за что, рад, что помог!
Разговор закончился.
– Все, – вздохнул с облегчением Эльриан, – Ну и тюфяк! Как его только до сих пор не скинули??
*Известный Библейский сюжет.
Глава 7
Эллана, Итония.
– Что? До чего договорились? – встревоженно спросила Аннабель.
– Если этому человеку можно верить, то он смертный приговор не подпишет. Но только, если на него не успеют повлиять еще раз. Удивительная тряпка. Прости, не понимаю, как человек, совершенно лишенный воли и своего мнения мог править планетой столько лет! Не говори ничего Норе, но при таком свекре я ее замуж за Ронгвальда не отдам. Небезопасно. И парня надо как-то оттуда вытаскивать. Ничему он у отца не научится. Надо посмотреть на брата Рейджена, вроде он его мнение очень уважает. Может, стоит передать власть именно брату, все равно Рон наследник, у брата только дочки.
– Эль, мне кажется, или ты сейчас готовишься сам нарушить этот закон о невмешательстве!
– Не бойся, не нарушу! Вот сейчас, король Итонии сам попросил совета, я дал, все законно. Потом еще что-то придумаем! Главное, что бы его не заставили этот чертов приговор подписать! Правда, он брата очень боится. И сам искал предлог, что бы не подписывать. Надеюсь, продержится. Нору пока не обнадеживай. Легче перенести все один раз, чем потом получить второй удар. Успокой, но не обнадеживай. Хорошо?
Аннабель кивнула и вышла из кабинета императора. Эльриан подумал и набрал знакомый код коммфона. Ответили.
– Слушай, Фред, тут такое деликатное дело…
Рейджен положил коммфон и с облегчением вздохнул. Как хорошо, что он посоветовался! Действительно, все можно изменить, кроме смерти. А с Роном он так и не переговорил. Теперь ясно, что нужно делать. Он решительно, пока вновь не одолели сомнения, взял приговоры, и на каждом, начиная с самого главного, твердой рукой начертал:
«Приговор не утверждаю, заменить казнь одиночным заключением, (или каторгой)». Расписался. Все! Взял чистый гербовый лист бумаги и написал:
«Всех приговоренных дворянского звания поместить в одиночное заключение в различные замки планеты, пока на то будет моя королевская воля. Простого звания – отправить на каторгу. Принца Ронгвальда немедленно доставить в мой кабинет.
Рейджен, король Итонии».
Вызвал дожидающегося его гвардейца. Вручил два конверта.
– Срочно, в тюремный замок, в руки командующего королевской гвардией! Лично в руки! На обратном пути доставите сюда принца, все поняли?
После бессонной ночи Ронгвальдом овладела какая-то апатия. Все. Жить осталось какой-то час. Стоило бороться?! Нет, все же стоило. И умирать следует с высоко поднятой головой, а не как виноватый трус. Даже, если нет зрителей, хотя, какие-то зрители будут. По протоколу требуются свидетели, значит, кого-то притащат. Погода была по-осеннему хмурой, не скажешь, что еще только август. Промерзнут все. Им-то все равно, а вот свидетелям предстоит мучиться с простудой. Но от протокола все же отступили. Не дали ни переодеться в чистое, ни покормили завтраком. Может, это и к лучшему. Говорят, последствия повешения не очень приятные. Не хотелось бы висеть в мокрых штанах, и не только! Господи, о чем он думает. Какое ему дело до того, что будет потом! И что тянут? Быстро бы казнили и все! Сиди тут, жди, переживай. Помолиться, что ли? Нет, он лучше будет думать о Норе. Хорошо, что они не объяснились и не наобещали друг другу вечной любви. Сможет его позабыть и снова влюбиться. Хоть это правильно.
За дверью раздались шаги. Все? Пришли! Так, плечи расправляем, голову выше, встречаем смерть достойно. Вошли конвоиры, с ними священник. Обычная процедура. Патер отошел подальше от двери, в проеме которой стояли стражники, шепотом попросил покаяться, услышав, что каяться не в чем, что-то залопотал о суде Божьем, о милости Господней. Рон нетерпеливо прервал:
– Святой отец, каяться мне не в чем, а обычные мелкие грешки, надеюсь, Господь мне, как мученику, безвинно осужденному, простит, а вы отпускайте, и заканчивайте!
Покачав головой священник грехи отпустил. У Рона мелькнула мысль рассказать все, что ему вчера сообщил Драмм, но он вспомнил о тайне исповеди и понял, что никому священник ничего не расскажет. Промолчал. Священник ушел. Ему сковали руки за спиной, и повели во двор. Все…
Во дворе красовалась новенькая виселица из свежих досок. На перекладине шесть петель ждут свою добычу. На приподнятом над землей эшафоте пять человек. Самые знатные. Принцу в компанию подобрали. Друзья. Не предал ни один. Промелькнула мысль, что виновен-то он, изо всех приговоренных Драмму нужна только его смерть. Остальные за компанию. Стало горько. Но виду не подал. Гордо неся высоко поднятую голову поднялся на эшафот, встал рядом со всеми.
– Рон, – удивленно прошептал старый друг, Чанлор, – Тебя тоже?
– Меня в первую очередь. Друзья, должен извиниться, все это действо из-за меня. А вы просто попали под раздачу. Спасибо, что не сдали, хотя это и не помогло. Драмму нужно срочно от меня избавиться.
Стоять на возвышении было холодно, порывы ветра бросали в лицо мелкую водяную пыль. Ронгвальд осмотрелся, внизу стояла кучка, человек 20 придворных и чиновников, пялились на него, как на диковинку. От холода начиналась дрожь, он старался стоять ровно, а то еще подумают, что от страха. Очередной порыв ветра распахнул полы потрепанного, когда-то щегольского пиджака. Он услышал тихий вздох своих товарищей по несчастью. Опустил глаза и понял причину. На рубашке явно проступали засохшие пятна крови. И не запахнуть, руки скованы. Ничего, пусть смотрят. Зрители тоже замерзли, перешептывания стали громче.
– Чего ждут, холодно же!
– Приговор еще не привезли, на подписи у короля!
– И сколько еще ждать?
– Короля спроси!
Минуты текли, холод пробирал до костей, стоять стало трудно, к горлу подкатывал ком, накатывала слабость, все сильнее дрожали ноги. Все-таки последние две недели на полуголодном пайке, полные боли, отняли много сил. Господи, когда же это кончится! Отец что, подпись поставить, все никак не решится? Не с кем посоветоваться. Дядя в отъезде, ему, небось, дозванивается! Раньше ему так импонировала манера отца не рубить с плеча, несколько раз консультироваться, перед принятием решений. Это казалось правильным, но сейчас, когда пришло понимание, что Рейджен просто очень нерешителен и внушаем, это начинало бесить.
Наконец, во двор влетел молодой человек в форме дежурного офицера. Остановился, повертел головой, кого-то высматривая. Драмм шагнул вперед, протягивая руку за конвертом, но офицер покачал головой и что-то сказал. Драмм скривился, но промолчал. К офицеру подошел командующий королевской гвардией, ему и был вручен пакет. Полковник распечатал конверт, прочел, и вдруг улыбнулся. Странно. Барабаны пробили дробь. К приговоренным подскочили палачи, затащили на подставки, одели мешки на головы, на шею петли. Полковник поднялся на эшафот, посмотрел на шесть замерших фигур и начал громко читать:
– Смертный приговор не утверждаю, для дворян заменить одиночным заключением, пока на то будет моя королевская воля, для простолюдинов – каторгой. Принца Ронгвальда немедленно доставит ко мне в кабинет! Выполнять волю Его Величества!
Помилованных смертников аккуратно освободили от петель, помогли спуститься с подставок, Рона повели к стоящему у въезда во двор мобивену, остальных – по камерам. Внезапно кончились все силы, что он собирал, что бы достойно встретить смерть. А зря. Расслабляться не стоило. Впереди разговор с отцом.
Рейджен нетерпеливо ждал сына. Хотел поговорить, и одновременно боялся разговора. Внутри билась мысль, что этот разговор должен был состояться раньше, до пребывания Ронгвальда в тюрьме. Вряд ли его там допрашивали вежливо. Он же сам дал разрешение относиться к принцу, как к рядовому подследственному. Так что настроение сына вряд ли будет доброжелательным. Правда, оставалась еще надежда, что он будет ему благодарен за помилование. Наверняка переживал, боялся казни. Больше всего ему хотелось, что бы сын бросился к нему с благодарностью, покаялся, он бы простил, и все стало бы по-прежнему. Но противный внутренний голос тихонько нашептывал: по-прежнему не будет, как бы самому каяться перед мальчишкой не пришлось! Послышались шаги, ведут!
Король сел за стол, постарался принять соответствующий своему титулу вид – слегка надменный и величественный, который мигом слетел с него, стоило ему увидеть сына. Он даже сначала его не узнал. Одежда потрепана, лицо серое, осунувшееся, под глазами черные круги, почти бескровные губы упрямо сжаты в тонкую линию. Давно не мытые, мокрые волосы свисают сосульками вдоль лица. И только серо-голубые, материнские, глаза горят с трудом сдерживаемым гневом. Рейджен даже не обратил внимания на все еще скованные сзади руки. Если бы кто-то пояснил королю, как провел последний час перед их встречей его сын, может быть он и не допустил бы роковую ошибку, начав разговор высокомерным тоном. Измученный до предела Ронгвальд, надеялся на отцовские объятия, ласковые слова, какое-то утешение, после последних двух недель ада. Умом понимал, что ничего подобного не будет, но в душе все же теплилась надежда. То, что он услышал, сразу вернуло его в реальность, оттолкнуло от собеседника.
– Ну что, наследничек, отличился, – язвительно вопросил отец, – это надо же умудриться вляпаться в такое д…мо!
Рон дернулся, но промолчал. Внутри начал разгораться гнев, нужно было держаться и не выплеснуть его наружу. Следовал говорить, а не ругаться. Из последних сил он сдержался. В кабинете отца было тепло, замерзшие пальцы все еще скованных рук противно ныли. Ноги почти отказывали держать, но он пытался стоять ровно, гордо подняв голову.
Не понимая, что сын на пределе, отец продолжил все тем же неприятным тоном:
– Что молчишь? Сказать нечего? Хоть бы прощения попросил, за все свое поведение! Ты нос-то не задирай, нечего гордость изображать. Тебе сейчас на коленях передо мной валяться положено, прощение выпрашивать! Или желаешь обратно вернуться, на эшафот? Так я мигом тебе это устрою!
– Устраивайте, Ваше Величество! – не смог сдержаться Ронгвальд, – не удивлюсь. Сейчас к вам на прием заявится родственничек по линии вашей второй супруги, принесет еще пачку сфабрикованных доказательств, и я не удивлюсь, если вы снова меня на виселицу отправите! Зачем только сняли, сейчас все уже было бы кончено! Тянете кота за хвост.
– Что ты несешь! – заорал король, – совесть имей! Макс о государстве печется, что бы такие безответственные юнцы, как ты с приятелями, его основ не подрывали!
– Да, он очень печется, сам мне рассказал, как он печется, меня убрать, что бы своего сынка-дебила от его шлюхи-любовницы, которую вы женой поспешили сделать, на трон посадить! – заорал совершенно потерявший всю сдержанность Рон. Старательно возведенные плотины рухнули, и весь поток боли, ужаса и отчаяния последних дней прорвался наружу, затопляя сознание.
