Текст книги "Реализация (СИ)"

Автор книги: Елена Лобанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

– Она ж для себя старалась. И вообще, с такими способностями она от нас любую девицу отвадит. Превратит в монстра, и прощай девочки!

На его злопыхательство никто не обращал внимания. Даже Витас понял: герой-любовник сильно сомневается в своих способностях обольстить Сильмэ. А ещё завидует. Захотел облик поменять – раз, и готово. Круто. Не то что метаболизм менять и перья отращивать. Кстати, о перьях. Талик порылся в седельном мешке и сунул в руку горестно вздыхающей Катерине "букет" перьев:

– Вот... – замялся писатель Золотов, – цветы были бы неуместны. Демаскировка. А так... и в хозяйстве пригодятся.

– Спасибо, – растроганно прошамкала Катерина. – Очень редкий цвет.

Примерно часа через три Талик с удивлением поймал себя на мысли, что всё это время поддерживал светскую беседу с «милой старушкой Ядвигой». Начали с перьев, перешли на цветы, коснулись символики цвета, красного в частности, переключились на пролетарские символы, а теперь Талик слушал лекцию о февральской буржуазной революции семнадцатого года. Катерина оказалась интересной рассказчицей, а ещё – учителем истории и убеждённой монархисткой. История в её изложении оказалась занимательной штукой. Писатель Золотов сделал вывод, что ему просто не повезло с учителями в детстве, иначе он точно учил бы и историю, и даты. Указ временного правительства N1 «Об отмене воинской дисциплины в армии и выборности командиров» потряс его до глубины души.

– Три года воюющая армия! – Гневно вопил Талик, учитывая всё, что запомнил из рассказа образованной попаданки. – Первая мировая! Армия в окопах год сидела! Как можно такой указ подписывать!? Маразм!

– Скорее подкуп, – не соглашалась Катерина.

На стадии громкого, но очень даже культурного спора "был ли Керенский имбецилом или вражеским наймитом", их неожиданно прервали.

– Правыльно заслужэная пэнсионерка говорит, – заявил, выдравшись из придорожного кустарника, усатый мужик в "околовоенной" форме. – Всо врэмэнное правитэльство – продажныэ твари и либэральная сволочь.

Мужик достал из кармана трубку, и Талик понял: перед ними Сталин, не понятно который по счёту, и ещё – их подслушивали. Ладно, подслушать демонически-громкие вопли – дело не хитрое.

Конвоир и Коллонтай дружно развернули коней. Наверняка оба аборигена давно заметили слежку, но прикидывались "лопухами". Конспираторы!

Из кустов с другой стороны дороги шустрой белкой метнулся мужичонка в кепке и поношенном пиджачке. По тому, как он смял свою кепчонку, обнажив лысину, и вытянул руку в характерном жесте, Талик сразу же опознал главного вождя пролетариата. Конкурент первого-встречного-Сталина не желал упускать возможности выступить с речью.

– Вот поэтому, – сразу вписался в тему псевдо-вождь, – было аг'хиважным взять власть в кг'епкие пг'олетарские г'уки и восстановить пог'ядок в стг'ане!

Катерина ощутимо напряглась, собираясь отстаивать свою точку зрения на то "что стоило и сколько", но вмешалась Силь:

– Дело Ленина живёт и побеждает! Да здравствует товарищ Сталин! – Рявкнула она вместо приветствия.

Внимание вождей тут же переключилось на неё, а из окрестных кустов и чахлой березовой рощи стали выходить представители тех самых попаданческих войск в форме разной степени поношенности. Худо-бедно общим в их одежде был только цвет. Но очень худо-бедно. Кое-кому посчастливилось обзавестись почти военной расцветкой, а кто-то точно действовал кустарными методами и красил, чем попало. Талик насчитал больше шестидесяти бойцов и сбился.

– Не аутентично одеты, – тихо шепнула Катерина.

– Сброд, сударыня, – по-графски, но тоже шёпотом согласился Талик.

"Ленин" первым успел с вопросом:

– Затг'удняюсь опг'еделить... Клаг'а Цеткин, Г'оза Люксембуг'к...

– Коллонтай, – сказала, как припечатала, Сильмэ.

– О! Безмег'но рад! Вы, помнится, пег'еводили мои труды, – немедленно подобрел местный Ильич, за которым вряд ли водились какие-нибудь труды, кроме страшно трудного дела: копировать ленинский прононс. Судя по ошибкам, полностью соответствовать вождю и впрямь было трудно.

И тут из толпы попаданцев, окруживших их кавалькаду, раздался удивлённый возглас:

– Ребята! И впрямь – баба!

Талик растопырил крылья, осознав, что образ тридцатилетней дамы для здешних бойцов равнялся образу роскошной фотомодели, и на Сильмэ, даже в таком пролетарском виде, найдётся толпа желающих. Витольд зарычал, Витас пустил слюну в предвкушении боя. Вот, сейчас они опыт и приобретут.

Но Силь-Коллонтай выхватила из-за пазухи здоровенный пистолет и выстрелила в воздух. Наступила мёртвая тишина. Бойцы как заворожённые созерцали нетипичное и прямо-таки невозможное для Мутного Места оружие.

– Кто хочет комиссарского тела попробовать!? – Грозно рявкнула Сильмэ и рванула на груди чёрный кожаный жакетик. Жакетик выдержал и ничего лишнего не обнажил. По толпе прокатился разочарованный вздох.

Талик видел что-то похожее в каком-то старом фильме, но в каком именно – припомнить не мог.

Ни разу не обстрелянные бойцы, как резко вздохнули, так резко и отхлынули подальше от опасной революционерки. Вожди, напротив, подобрались поближе. Первым отошёл от шока и напрочь утратил ленинское произношение лысый попадан с кепкой:

– Это что же получается, господа жандармы, – ухватился он за уздечку коня Нальдо, – шрифт для "Искры" – ни за какие деньги, а женщине – оружие?!

– Шэстой год стэнгазэту на стэнэ рэсуэм, – поддержал "Ленина" "Сталин".

Эльф не сплоховал:

– Оружие выдано в порядке исключения для самообороны в единственном экземпляре...

– Поскольку пролетарская сознательность, как мне доложили, – продолжала революционно чеканить Сильмэ, – у вас не развита, – и направила пистолет, кажется – маузер, в сторону несознательных попаданцев.

Попаданцы попятились ещё на пару шагов.

"Ленин" крякнул от досады и злобно зыркнул на ближайших бойцов. Бойцы неохотно потянулись строиться в подобие колонны.

– Всо в порядкэ здэс с сознатэльностью, – обиделся "Сталин". – А это кто такиэ? – трубкой указал на Талика и Катерину "отец народов".

– Эти – не ваши. У вас не ставим, не надейтесь, – заверил его остроухий. – К вам только Коллонтай. Остальные со мной вернутся. Будем и дальше на дороге стоять?

Бойцы демонстрировали сознательность, поднимая пыль позади гостей. Ленин так и не выпустил уздечку, намереваясь вытрясти из ушастого аборигена если не шрифт для газеты, то хотя бы ещё один маузер. Он ныл минут пять, пока на него не рявкнул Сталин, топавший рядом с конём Сильмэ:

– У нэмцэв поклянчи, дэмон тэбя подэри!

– Спасибо, мне такого добра не надо, – отреагировал Талик.

Зря. До самого Сталинграда пришлось слушать атеистическую пропаганду то с ленинским, то со сталинским акцентом. Даже Баська пытался вмешаться, настолько эти двое раздухарились. Но пламенные борцы за идею были так знатно подкованы в деле словоблудия, что досталось и Баське, и даже хоббитам.

Баська был зачислен в предатели-перебежчики. Гномыш даже удивиться не успел и спросить, кого он предал и куда перебежал. Ему быстро и доходчиво разъяснили, что он – славный сын потомственных шахтёров истинно пролетарского происхождения, продался за миску похлёбки проклятым капиталистам. Проклятый ушастый капиталист оказался самым мудрым и сделал вид, что он – глухой.

"Пенсионерку Ядвигу" Сталин определил в "белополячки", исходя из имени, а по роду занятий – в шарлатанки, за то, что она отрицала возможности современной медицины и пользовала народ заговорами и травами. "А казалась такой образованной жэншиной!" – непритворно сокрушался попадан-в-вожди.

Талик надеялся, что с ним-то точно будет заминка. О графском титуле он не сообщил, а вот демоном-вампиром-магом-оборотнем представился с удовольствием. Даже оскалился на радостях. Пусть помучаются. Разве можно такое воплощённое совершенство присобачить к политике? Но его именно присобачили:

– Был у нас такой врэдитель, – на ходу пыхтел трубкой "Сталин", – Вавылов. Гэнэтик. Я всэгда говорил: гэнэтика – продажная дэвка капэтализма, – многозначительно ронял фразы "отец народов". – Правэльно расстрэляли. Как врага народа. Вот, товарищ Павлов – собак рэзал, но чэловэка с лэтучей мышью, псом и бараном нэ скрэщивал! – с ударением на "нэ" завершил цепочку рассуждений полит-попаданец.

Витольд мысленно зашипел не хуже Бутончика. За барана следовало отомстить. Сущности немедленно собрались на совещание, и прочие бредни вождей Талик дослушивал в одиночестве.

Хоббиты попали в "трудовое крестьянство" – тёмное и безграмотное. Нисколько не смущаясь присутствием представителей власти, вожди на своём пешем совещании постановили освободить слабоумных крестьян из крепостного рабства и организовать им ликбез. И дались всем эти хоббиты? Чуть что – отбить пытаются!

"Товарища Александру Коллонтай" попаданцы пока всерьёз не воспринимали, несмотря на наличие у неё маузера. Наверняка собирались экспроприировать оружие при первом удобном случае. Так что, Сильмэ их всё-таки недооценила. В своей вторичной Мути вожди-ораторы чувствовали себя полными хозяевами.

– Матг'осиков у нас нет, уж не обессудьте, – юродствовал лысый "вождь", – пег'еводы тоже писать не на чем.

– А товарищ Алэксандра в Мэксикэ нэплохо сэбя послом зарэкомэндовала, – хитро щурился усатый. – Вот, в Мэхико и пошлём. С важным партийным заданиэм.

– Точно, батенька, точно, – радостно согласился псевдо-Ульянов, – к иудушке Тг'оцкому и пошлём.

– Надэюсь, Вы поддэржитэ мою инициативу на съэздэ, – полу-утвердительно спросил лысого усатый.

– Непг'еменно, – подтвердил своё согласие "Ильич".

Оба вождя прямо-таки лучились от счастья, разве что не хихикали. Талик сходу раскусил их замысел. Попаданцы намеревались разоружить «товарища Александру» и отправить к тому самому Троцкому, который обзавёлся полусотней бойцов. Если молодые бойцы и не поубивают друг-друга из-за женщины, то, как минимум – передерутся. А что там будет с «товарищем Александрой» друзей-политиков вообще не интересовало. Даже Витольд от такого коварства опешил:

– Думаешь, дотянулся, проклятый?! – мысленно рычал демон.

– Врёшь, не возьмёшь, – в унисон с ним бухтел Бормотун.

– Горло перегрызу, – рычал оборотень.

– Моими зубами, – щедро предложил Бутончик. – Вдруг вампирами станут?

– Могут, – предположил Талик.

– Потом перекусают друг друга... – продолжил развивать идею демон.

– И историческая справедливость будет восстановлена, – подытожил Бормотун.

Когда на горизонте показался посёлок, Катерина не выдержала и принялась вышёптывать Талику всё, что накипело:

– Невероятно! – захлёбывалась возмущением попаданка, – Как можно так относиться к истории и историческим личностям?! Куклы! Эти фальшивые вожди – глупые гротескные куклы! Насмотрелись нелепых фильмов, начитались псевдоисторических статеек и возомнили себя ровней! – страдала "деклассированная шарлатанка Ядвига".

Талик ёрзал в седле и не знал, что сказать. Спрашивать, как реализовалась сама Катерина, и чем ей приглянулись вовсе не исторические романы, он счёл ненужной тратой времени. И так всё ясно. С историей Катерина была знакома очень даже хорошо, а вот с личной жизнью – не очень или совсем никак. Родственная душа, практически. Не в историческом аспекте, конечно. Почему-то именно исторические попаданцы явили писателю Золотову всю нелепость и убогость криво слепленных образов героев. Интересно, его герои были лучше? И если – да – то чем? Талик благоразумно задавил в зародыше тягу к самокопанию.

– Всё верно, но лучше со здешними вождями не спорить, – дипломатично поддержал Катерину писатель Золотов.

Чем ближе они подъезжали к посёлку, тем явственнее оттуда была слышна нестройная песня. «А молодого командира несли с пробитой головой...», – наконец разобрал слова Талик. Пылящие позади бойцы-попаданцы, повинуясь отмашке усатого вождя, нестройно грянули «Артиллеристы, Сталин дал приказ», стараясь переорать явно пьяный хор соратников из посёлка.

– Всо в порядкэ у нас с сознатэльностью, – ещё раз, но уже не так уверенно заявил "Сталин". – Сначала будэт парад, потом ужин и мавзолэй. Ночью – съэзд, – обозначил культурную программу по встрече "товарища Александры" усатый.

– Да-да, – подтвердил лысый, – моё пг'исутствие на съезде непг'емено и аг'хиважно, как и договаривались. Так, что придётся нам, батенька, поменять смены. Я буду лежать в гг'обу дг'угие двое суток. А этот самозванец пусть нынче ночью поспит и постог'ожит мой мавзолейчик!

– Эта... – влез в диалог вождей подъехавший поближе Баська. – В гробу? Вампир, значит?!

– Самозванец! – Истерично выкрикнул лысый. – Вампиг'ы – пог'ождение опиума для наг'ода!

"Сталин" не счёл нужным реагировать на баськин вопрос и только активнее запыхтел трубкой.

Талик задумался было над загадкой: "на какие шиши здешние попаданцы покупают табак", но заметил, что эльф проехался рысью по обочине, переглянулся с Сильмэ и кивнул. А раз так, значит, ушастый подтвердил правильность направления, и жертвы пролетарского произвола томились где-то в местном "Сталинграде". Вот, и – славно. К "иудушке Троцкому", он же – "политическая проститутка", Талик совсем не стремился. Катерина уже успела просветить писателя Золотова относительно кровожадной сущности поджигателя революционных пожаров. Если кто-то и стал попаданцем по образу и подобию оригинального массового убийцы, то – только завзятый маньяк.

Дорога плавно перетекла в главную улицу посёлка, никуда не виляя и не сворачивая. На первом бараке краснела надпись «Граница СССР». То же значилось и на табличке, приколоченной к характерно-полосатому чёрно-белому столбу. По обе стороны от столба на жердях колыхались транспаранты, в которых без труда угадывались результаты ткачества из грубой дерюги: «Враг не пройдёт» и «Граница на замке».

Миновали шесть длинных мрачных бараков, наступающих на дорогу. За ними виднелись такие же многооконные здания, построенные разве что не в десяток рядов параллельно главной улице. Таким нехитрым манером отряд освободителей доехал до перекрестка. От развилки тянулась в обе стороны, пересекая их путь, ещё одна дорога. Судя по утрамбованности земли, перекрёсток служил одновременно и площадью – местом здешних сходок.

– Мать моя! – совсем не демонически воскликнул Талик, оглянувшись кругом и обозрев ровные ряды длинных домов с плоскими крышами.

У каждого двухэтажного строения имелась белая полоса над дверью, шириной в две доски и длиной во всю протяжённость здания. Ни один барак на перекрестке не остался без названия: "Почта", "Телеграф", "Колхоз", "Клуб", "Мавзолей", "Дворец съездов" – гласили красные буквы, ровно выписанные поверх побелки. Единственным зданием, отличным от прочих, был "Мавзолей". Приземистая одноэтажная конструкция щеголяла двумя боковыми стремянками, ведущими на крышу. Крышу венчал вполне качественный заборчик – ограждение, чтобы ораторы не сверзились с главной трибуны.

– Какой позор, – тихо шепнула Катерина и укоризненно покачала головой.

– Моветон, – слишком громко откликнулся Талик.

Конвоир состроил ему хмурую рожу, намекая на конспирацию, но писателю Золотову было не до игр. Пристанище вторичных попаданцев очень сильно напоминало "зону", в смеси с армейским порядком и добровольно-принудительным укладом жизни. Просто-таки символизировало и нагоняло жуть.

Из двери мавзолейного барака выскочил ещё один лысый попадан с бородкой.

– Наконец-то! – радостно потирал руки очередной вождь. – Смена пг'ибыла! О! Иносг'анная делегация!

Но радость его была недолгой. Усатый проводник прошаркал вперед, панибратски положил ему руку на плечо и пыхнул трубкой:

– Спы спакойна, дарагой Ильич! – пафосно изрёк "Сталин". – У нас сэгондя дэлавой разгавор. – После чего "отец народов" сопроводил напутствие недвусмысленным пинком под зад попаданцу, отправив его в сторону мавзолейной дверцы, и добавил: – В гробу я тэбя видал!

"Ильич-второй" шустро порснул куда послали, бормоча "Пг'оклятый отг'авитель" и "Истог'ия газбег'ётся".

Тем временем, на перекрёсток валили попаданцы-домоседы. Кроме разномастных бойцов, которые ничем особенным не отличались от уже виденных, Талик насчитал по усам ещё шесть "Сталиных" и даже заметил в толпе блеснувшее пенсне Лаврентия Берия.

Очередной выстрел Сильмэ оглушил гудящую толпу. «Товарищ Александра» завладела всеобщим вниманием сразу по двум причинам. Одна причина была вполне понятна – женщина. Вторая – не менее понятна – пресловутый маузер. На огнестрельное оружие «Сталинградские» попаданцы отреагировали примерно так же, как американские индейцы на стреляющую палку Кортеса. Воспользовавшись их ступором, Сильмэ спешилась, взобралась на деревянное подобие трибуны «Мавзолея» и задвинула такую речь, что у Талика мысли пошли боком, а ум споткнулся о разум и упал куда-то вниз вместе со всеми сущностями. Даже Горгуль не стал исключением. Писатель Золотов временно выпал из реальности. Гипноз, что ли?

Суть пламенной речи дошла до Талика к финалу выступления: проверка на рентабельность колхоза, клуба и мавзолея – будет! На этой здравой мысли Талик очнулся и попытался растормошить обмякшую в его объятиях Катерину. Несчастная любительница истории пребывала без сознания.

Талик сморгнул. Над площадью, битком набитой народом, царила ночь. В небе сияли звёзды, а первый предзимний холод коварно сковал кожистые перепонки демонических крыльев. Это сколько же она вещала, красота замаскированная? Часа два – не меньше. Вот и "не задержались"! Талик размял затекшие мышцы, поёрзав в седле, потряс крыльями и спешился. Катерину пришлось взять на руки.

– Куда можно положить труженицу тыла? – внёс свою лепту в конспирацию писатель Золотов.

– Суда нэси, – поманил рукой незнакомый пока усач и указал на здание "Клуба".

"В конце концов, пусть похитителей пока аборигены вычисляют. Будет драка – присоединимся", – вполне разумно рассудил Виталий, и как истинный граф и джентльмен занялся обустройством бездыханной Катерины. Никто из внутренних сущностей даже и не подумал возражать.

*Блонди – овчарка Гитлера

Глава 24

Спал Талик плохо. Отлежал хвост, крылья и временами просыпался от криков «Ура!» и «Долой!». А раннее утро так и просто поиздевалось над нежной демонической психикой. По мере того как в барак, в котором писатель Золотов коротал ночь с «пани Ядвигой» и хоббитами, вталкивали-вносили всё новых попаданцев, пробуждался и сам писатель, и его сущности.

Измочаленных несостоявшихся мужей Катерины Талик пережил спокойно. За тем и совались в этот революционный клоповник, чтобы отыскать и спасти несчастных. Главный муж-маг был самым тихим из принесённых, пребывая в состоянии бесчувственного тела. Конвоир и Баська занесли его на руках и положили на пол в углу. Тело никому не мешало спать дальше. Талик отметил краем сознания первую бескровную победу, повернулся на другой бок, попутно взбив соломенный тюфяк, и снова задремал.

Два других жениха – эльф и маг поплоше – телами не были, но и здравым сознанием не отличались. Они бормотали. Правда, не очень громко. Вполне колыбельно и усыпляющее.

– Апрельские тезисы Ленина повторяют, – сквозь сон пробормотала Катерина.

Ядвига-Катерина спала на соседней лавке на таком же примитивном ложе. Рядом на полу посапывали хоббиты. Обстановка никак не напоминала светский салон, но всё равно было как-то неловко не отреагировать должным замечанием на реплику дамы. Если Катерина эти тезисы и во сне помнила...

– Апрельские... – Талик постарался казаться знатоком всяких там тезисов и выкладок, – апрельские... пусть их. Это не вредно. Январские – много хуже. В январе холодно.

Под бубнение революционных мантр он снова задремал.

Утро наступило окончательно и бесповоротно, когда во дворе заржали кони.

– Демон их побери! – первым очнулся Бутончик. – На кой нам эти кони, когда всех похищенных мужиков уже нашли?

– Справедливости ради, – буркнул маг. – Имущество как ни как.

– Три коня – почти тонна мяса, – поддержал его оборотень.

– Разбежался – тонна! – Отреагировал демон и полез хвостом под рубашку почесать лопатку.

– Вот, я понимаю – кобылы, – начал было Горгуль, но все проснувшиеся сущности разом на него зарычали. Даже маг.

Горгуль счёл за лучшее замолчать.

Талик окончательно пробудился, как истинный граф накрыл Катерину своим, вторым, одеялом, и собрался во двор. Во двор очень хотелось.

Но во дворе обнаружилось нечто, что заставило его забыть о нужде.

– Ититьская сила! – произнёс почти самое могучее заклинание Изнанки не так давно покинувший её писатель Золотов.

– М-да, практически – она, – подтвердил его вывод Витольд.

– Сильно их "того".... – глубокомысленно заметил Бормотун, рассматривая двух незнакомых попаданцев, сидящих на земле.

– Одни кости, – пренебрежительно тявкнул Витас, поскольку оборотня интересовало только добротное мясо, а не суповые наборы.

Горгуль промолчал, но почти по той же, что и оборотень, причине. Композиция из двух тощих парней непонятной реализованности его не вдохновляла – мужчинами Горгуль не интересовался.

Попаданцы показались Талику учебными медицинскими пособиями, которые прикрыли рваными тряпками во избежание шока случайных зрителей. Хоть сейчас колоритных доходяг в анатомический кабинет отправляй. А вот «студенты», желавшие изучать их лично, денно и нощно, скопились в количестве почти равном всем солдатам вторичной Мути, за исключением разве что бойцов заречного Троцкого. Хотя, кто мог бы гарантировать такую удачу? Предводителями масс выступали (или заступали за линию невидимого фронта) сразу три усача (один из них – старый знакомый «Сталин»), оба Ленина, включая того, который должен был спать в гробу, и мелкий попаданец в пенсне – Берия. Как определил Бормотун (если не соврал) – знатный маг-гипнотизёр. Между вцепившимися друг в друга доходягами и революционно настроенными массами решительным барьером стояли все три конвоира: замаскированная Силь-Колонтай вместе с набычившимся Баськой, и не менее решительно настроенный эльф.

Сцена, которую застал Талик, была почти немая. Ржали только кони, нарушая безмолвие картины. Получалось, что он успел очень вовремя, как раз перед всплеском решительных действий. Откуда взялись доходяги, и почему троица наблюдателей решила за них вступиться, выяснять было недосуг, да и неинтересно. Талик жаждал драки, а она назрела и с его появлением стала неотвратимой.

– Содействие властям стоит денег, – намекнул меркантильный Бутончик.

– И немалых, – подтявкнул Витас.

– Да нефиг оправдывать благородные порывы стяжательством, – пошёл на отрицание своей коварной сущности демон, – Здесь же целая толпа против двух скелетов и трёх аборигенов!

– Одно другому не мешает. Деньги и благородство. Даже – сопутствует, – развеял последние сомнения маг.

– На взлёт! – скомандовал писатель Золотов.

– Только не резко! – попытался воззвать к общему рассудку Горгуль, но демон и вампир совместными усилиями распахнули крылья, и свои мысли герой-любовник излагал уже в процессе резкого старта.

Нальдо почувствовал ценного писателя ещё до того, как тот открыл дверь барака и вышел во двор. Почти сразу же за спиной раздалось громкое «Рррраааа!», и их неугомонный подопечный воспользовался тем, что они с Силь поставили щит, а не купол. Ужасное упущение!

Попадан взмыл вверх и первым делом плюнул на макушку лысого попадана-не-мёртвого-вождя. Не исключено, что Виталия Золотова просто стошнило в результате быстрого взлёта. Вот такие они – попаданские голуби мира. Нет, чтобы вникнуть в ситуацию!

Сильтаирэ часа три потратила, доказывая местным жителям, насколько было бы разумно депортировать с позором "за пределы социалистической Родины" и этно-фэнтезийного Кощея, и его противника – Николая-царевича. Особенно с учетом того, что между Кощеем, Царевичем и революционными попаданами не стояло ни одной красной-девицы, ни одного сундука золота, который можно было бы экспроприировать, а вся вина этнически-искажённых элементов заключалась лишь в идеологически неверной реализации и особом упорстве в их заблуждениях.

В процессе аргументации и контр-аргументации выяснилось, как именно эти два персонажа фэнтези "а ля рюс" оказались во вторичной Мути, на беду себе и на радость местным вождям.

Два попадана совсем не к месту – рядом со Вторичной Мутью – решили выяснить, кто из них качественнее чахнет над златом: исконно русский Тёмный Властелин Кощей, обладатель приятной наружности и "клада" немудрящего имущества, или самозваный царевич, на чью долю не досталось ни одной похищенной девицы. Кощей яростно доказывал, что его "клад" (чёрный плащ, сапоги, меч и два оловянных кубка) являются честной платой за знание оригинального сборника сказок, случайно прочитанного в детстве. А Царевич утверждал, что мрачная сущность стяжателя будет прогрессировать и всё-таки докатится до похищения невинных девушек.

Кощей-попадан настаивал на презумпции невиновности и обновлённого понимания его образа в этно-фэнтези, напуская на царевича мороки в виде двойников себя-прекрасного. Царевич аргументировал палицей, изготовленной из доступного любому попадану валежника – сучковатой дубиной. Кощей выдохся в части магического резерва, но его морок-двойник всё-таки успех "дать в ухо" наследнику несуществующего пока царства. Царевич тоже преуспел: оглушил-таки реальную кощееву сущность тяжёлой палкой. Вот только полуфинал их битвы произошёл не в том месте и не в то время.

Два бездыханных тела подобрали бойцы местного Троцкого, которые и не рассчитывали на подобную удачу.

Почти два года оба трофея переходили от Троцкого к Сталиным-Лениным, без перспективы освобождения. За время пребывания в застенках и в виду особой устойчивости к агитации, два завзятых собственника – любитель казны и монархист – успели объединиться морально, но и страшно истощать физически. В таком виде их и обнаружила Силь под конюшней в подвале, замаскированном под склад старой упряжи. И если бы не вмешательство попадана Золотова, то выдворение двух "империалистов" состоялось бы без особых проблем.

Однако, Виталий Петрович изволили проснуться крайне не вовремя, да ещё и атаковать толпу попаданов, которых Сильтаирэ обработала в лучших традициях революционеров всех времён. Не повезло.

Бригада захвата уже была на подходе. Но... Лишний раз демаскировать наблюдателей в среде излишне подозрительных (вплоть до паранойи) попаданов было невыгодно. И ближайшие пятнадцать минут обещали стать самыми жаркими как в первичной, так и во вторичной Мути.

Щит, который держали Нальдо и Силь, потребовал куда как больших усилий, чем планировалось. Попаданы всей толпой бились в него как рыбы об лёд, а в поднебесье парил неадекватно настроенный писатель. Золотов пикировал, рискуя обломать свои когти об головы бойцов-сталинистов. Те не сразу оценили манёвр Виталия и поначалу только пригибались и даже не отмахивались.

В довершение всех несчастий, очнулась Катерина-Ядвига, которая только ей ведомым способом успела сорганизовать трёх бывших мужей-женихов и невинных хоббитов в помощь буйному соотечественику.

– А кто бы камешков принёс? – вопросительно командовала хоббитами попаданка, – Не отрывайтесь от обоза, Виталий Петрович! – истошно вопила, задрав голову к небесам, девица в образе бабы Яги, – не повторяйте ошибок Тухачевского!

И хоббиты, и бывшие мужья попаданки споро выковыривали камни откуда придётся, пользуясь тем, что революционные массы не могли им помешать и преодолеть щит, поставленный Сильмэ.

Орудовали свежеспасённые попаданы чем ни попадя: маги вспучивали землю огненными шарами, "ельф" работал вручную. Хоббиты рыли как кроты, перепахивая двор у барака. Катерина помогала им не только словом, но и делом – таскала-волочила добытые камни в кучу, используя котелок вместо тачки.

Писатель Золотов оценил будущий арсенал радостным "Рррааа!" и продолжил пугать попаданов бреющим полётом. Пролетая у них над головами, Виталий Петрович выл на манер падающей бомбы, а взмывая вверх, орал стихи бредового содержания. И не факт, что его непроверенное творчество ни на кого не оказывало пагубного влияния.

Первое замешательство и попаданов, и, как самокритично отметил Нальдо, его собственное – прошло. Силь готова была снять общую защиту и поменять щит на купол, поскольку наметившаяся битва грозила перерасти в побоище, и следовало отсечь Золотова от "обоза" камней, пусть и силами попаданов Вторичной Мути (что бы там ни орала неадекватная пассия писателя).

Заминку Сильмэ с немедленной реакцией ан Амирон понял правильно: кого от кого спасать-то? "Кто более матери-истории ценен?!", совсем некстати всплыла в его голове строка поэта-трибуна*, намекая на политически верное решение вопроса. Писатель был всяко ценнее. Жаль, если об купол приложится всей массой и всеми сущностями.

Ценный завербованный писатель в очередной раз спикировал, умудрившись подхватить пару камней и одну штакетину от забора мавзолея (попаданка Катерина порушила ораторскую оградку). Разбушевавшийся Золотов только чудом попал в предполагаемого противника, а не в самого Нальдо. Штакетина просвистела в опасной близости от виска Охотника.

Кощей и Царевич, несмотря на своё плачевное состояние, тоже решили помочь в борьбе и поползли к куче камней и хлама. Два полутрупа собирались сделать кучу покруче и повыше, чтобы их защитнику было способнее хватать снаряды слёта.

Вот и пойми этих попаданов из загадочной страны – Россия! С американскими и японскими попаданами всегда было проще иметь дело. А с российскими – сам чёрт не разберет! Демоны и горынычи, царевичи и кощеи, ведьмы, оборотни, герои с дубинами и героини в куцых кольчужках – они как-то умудрялись бить врага сообща, несмотря на разницу во взглядах и в сути реализации. Что интересно – враг мог быть и своим. И, кажется, своих родных врагов они били в щадящем режиме. По крайней мере, Золотов не столько бил, сколько пугал. А вот чужих... Нальдо с ужасом представил себе, что было бы, найдись у попаданов из России общий враг. Настоящий, а не сказочный. Дело бы не кончилось ролевыми играми. Политика... Ан Амирон поймал себя на том, что совершенно случайно, но откровенно и некультурно сплюнул.

– Не комильфо, сударь, – немедленно отреагировал бывший стажёр Баська.

Нальдо проследил за полётом вошедшего в раж писателя, увернулся от мелкого камня и неожиданно для себя изрек, наблюдая, как тощий Николай волочит огромный булыжник не без помощи ушастого, но тоже обессилившего "светлого-почти-сородича":

– Российский эльф это – не просто так эльф... – и понял, что уже готов присоединиться к тем ненормальным, которые работают в Мутном Месте, забросив спокойную жизнь, – Русский эльф – это сила! Особенно в союзе с Царевичем, – резюмировал Старший Охотник, испытывая некую нездоровую тягу помочь с перетаскиванием булыжника слабосильным попаданам.