Текст книги "Игла"

Автор книги: Елена Кондрацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 5

– Приветсвую, полагаю, это ваши лошадки снаружи, господа? – На лавку к Игле подсел невысокий мужик средних лет с аккуратно подстриженной русой бородой, в добротной шерстяной свите. Он разгладил усы и улыбнулся Игле, Кощея от этой улыбки передёрнуло. – Так ваши?

– Наши, – кивнула Игла, улыбаясь в ответ так, будто увидела старого друга. – Что-то случилось?

– Не-ет, что вы! – махнул рукой мужик. – Просто гляжу, такие лошадки чудесные, холёные, потом вас увидел, думаю, люди, видно, добрые, вот, решил познакомиться, узнать, куда путь держите.

– Тебе знать... – начал было Кощей, но Игла под столом пнула его по колену и перебила:

– К Инежским горам, а ты... добрый человек, куда направляешься?

Кощей зашипел на неё, потирая ушибленную ногу. Совсем сбрендила, дикарка! А мужик, кажется, того даже не заметил, продолжая заискивающе зубоскалить.

– Меня Вуком звать, любезная. – Он приложил волосатую лапищу к груди и склонил голову.

– Меня кличут Игла, а спутника моего Даром звать.

– Какие имена чудесные! – воскликнул Вук и посмотрел на Кощея, тот одарил незваного гостя презрительным взглядом. От Вука за версту несло крысиным любопытством, а от улыбки его веяло ложью. – Вы, должно быть, из Даргорода, на такой-то карете?

– А тебя это волновать не должно, – отрезал Кощей. – И за стол тебя никто не приглашал, так, что будь добр...

– Дар! – Игла сделала круглые глаза, но Вук ободряюще похлопал её по руке, продолжая улыбаться, будто грубость Кощея его совсем не тронула.

– Ничего-ничего, любезная, – сказал он, поднимаясь с места. – Ты прав, мил человек. – Он поклонился. – Прошу, простите меня за беспокойство, с моей стороны, это было грубо. За сим откланиваюсь.

– Нет, что ты... – замахала руками Игла, но Вук уже направился к двери. Как только он вышел из трактира, Игла метнула разгневанный взгляд на Кощея, тот и бровью не повёл, только отхлебнул из кружки ещё мёда. – Ты за ужином врагов решил нажить? Или успел напиться? А ну, отдай! – Она вырвала из рук Кощея кружку. – Это ж, надо!..

– А ты сама не видела? У него же на лице написано, что он плут, – ответил Кощей, плохо скрывая растущее раздражение. Эта девчонка, правда, такая глупая или прикидывается? – Следующим делом предложил бы в кости сыграть или бы просто ножичком тихонько кошель с пояса увёл.

Игла надула губы, недовольная словами Кощея, но, похоже, противопоставить ей было нечего, поэтому Игла вернулась к еде, сунула в рот целый пирожок и принялась усердно жевать. Кощей поморщился – и угораздило же его связаться с этой дикаркой. Ну, почему из всех людей, за столько сотен лет, именно она сумела прочитать зачарованные записи? Не иначе – очередная глупая шутка его дорогих братцев и сестриц.

– Где ты раздобыла свою книгу? – спросил он, старательно подавляя нарастающее раздражение при мыслях о семье.

– Она лежала у бабушки в сундуке, сколько я себя помню.

– А у неё книга откуда?

– Не знаю. – Игла пожала плечами. – По молодости она много путешествовала, собирала знания и рецепты. Должно быть, раздобыла где-то.

– Значит, после Инежских гор навестим твою бабку.

– Не получится, – покачала головой Игла. – Она умерла два года назад.

Кощей поморщился.

– А мать твоя? Отец?

– Их я не знаю, – пожала плечами Игла, наворачивая пироги. Печаль, которая коснулась её лица, когда она вспомнила о смерти бабки исчезла, сменившись полным равнодушием. – Бабушка нашла меня в лесу, меньше дня от роду, и приютила. Говорила, что сам лес в меня жизнь вдохнул, значит, быть мне лесной ведьмой.

Игла шмыгнула носом и хлебнула мёда из кружки. А Кощей устало вздохнул: ещё одна ниточка, которая могла дать подсказку, где искать остальные книги, оборвалась. Подозревал, что так будет, потому, наверно, и не спрашивал так долго, не хотелось разочаровываться вновь – слишком много было таких разочарований за время бесконечных поисков. Впрочем, теперь он наконец продвинулся. Инежские горы. То, что Славна спрятала оружие именно там даже забавно. Где ещё могла устроить тайник владычица гор? Сама Славна Инежские горы никогда не любила, они лежали далеко на востоке Вольского Царства, за Тёмными Лесами, там сестрица, обожавшая внимание, чувствовала себя отрезанной от мира, поэтому большую часть времени проводила на западе, среди острых пиков Тригорского княжества, долина которого открывала пути на столичные пиры Даргорода и на бесконечные балы соседних государств. Кощей слышал, что она даже завела интрижку со вторым сыном короля Ранты, и даже подумывал убить мальчишку, чтобы досадить сестрице, да угодил в саркофаг. Возможно, если время и характер Славны ещё не развели этих двоих, стоит вернуться к задуманному.

– Ладно. – Кощей хлопнул по столу и поднялся. – Развлекайся тут, а я пожалуй, пойду в комнату, отдохну.

– Я видела вывеску! – махнула рукой Игла, пытаясь удержать Кощея. – У них тут баня есть!

– Замечательно, – сказал Кощей без всякого выражения. – Тебе не помешает.

Игла закатила глаза и, откусив от очередного пирога, вновь махнула рукой, на этот раз грубо отсылая Кощея прочь. Тот ухмыльнулся, развернулся на пятках и направился к лестнице на второй этаж.

Трактирщица привела его в комнатушку, которая едва ли была больше кареты, в которой они путешествовали. Две деревянные кровати стояли так близко, что пройти между ними можно было только боком. Под скошенным потолком блестело последними лучами солнца единственное окошко. И за это они отдали серебро? Кощей оглянулся на трактирщицу, которая ставила возле медного таза на лавку глиняный кувшин с водой. Она смущённо улыбнулась, поклонилась и мышкой выскользнула за дверь.

Кощей вздохнул и, не раздеваясь, прямо в сапогах упал на кровать, в воздух взметнулось облачко пыли. Поморщившись, он чихнул, выругался и закрыл глаза. Что ж, прилечь и вытянуть ноги действительно оказалось приятно. Если подумать, торопиться им некуда. Он столько лет провёл в поисках и ожидании, что день-другой промедления делу вряд ли навредят. Тем более, девчонку лучше держать довольной, до тех пор пока она не соберёт для него все четыре книги и не приведёт к тому, что он ищет.

Дверь ударилась о стену и комнату наполнило жуткое, потустороннее хихиканье. Кощей подскочил, хватаясь за кинжал на поясе, пытаясь разглядеть угрозу. В комнате было темно, должно быть он задремал, и на дворе стояла глубокая ночь. Кощей взмахнул рукой, зажигая лучину. Зыбкий свет озарил комнату, и лицо Кощея вытянулось. На пороге стояла Игла и, приложив палец к губам разговаривала с дверью.

– Тише, чего шумишь! – прошипела она и громко икнула. Попыталась закрыть дверь, но споткнулась о свои ноги, упала на колени и снова жутко захихикала. Кощей молча наблюдал за происходящим.

Кряхтя, Игла поднялась на ноги и шатаясь добралась до кровати. Стащила с головы раздобытое где-то полотенце, и мокрые волосы рассыпались по спине и плечам, комнату наполнили запахи мёда и мыла. Похоже, баню, она всё же нашла. Игла сняла душегрею, бросила её на кровать и направилась обратно к двери.

– Ты куда? – спросил Кощей, провожая её взглядом.

Игла ойкнула, подпрыгнула с испугу.

– Ты не спишь? Прости, что разбудила, – сказала она нетвёрдо.

– Ты куда? – повторил Кощей.

– Там, внизу, меня ждут.

– Кто?

– Мал и Лим. Мы пойдём в озеро прыгать.

– Чего?

– Они угостили меня мёдом, обещали показать, как париться берёзой, а потом прыгать с причала. А потом... что потом... не помню, но что-то очень интересное... Ты спи отдыхай. – Игла наконец добралась до двери и почти вывалилась в коридор.

– Она ещё и пьянчуга, – пробормотал Кощей и лёг обратно, закинув руки за голову.

Какие ещё Мал и Лим? Идти в баню в компании каких-то недоумков! Впрочем, ему-то какое дело. У девчонки своя голова на плечах. Доверху набитая опилками, и залитая мёдом. Ему до её глупости дела нет. Будет дурной голове урок по утру, в конце концов читать после бурной ночки она вряд ли разучится, а это всё, что его волнует.

Кощей тяжело вздохнул, выругался себе под нос и встал с кровати.

В трактире стало ещё шумнее прежнего, смех и гомон разбавляла нестройная музыка. Похоже, после заката веселье на постоялом дворе только начиналось. Кощей выхватил из толпы уже знакомую трактирщицу.

– Где тут баня?

На дворе было заметно тише, приглушённые голоса пробивались на улицу ровным гулом, холодный воздух согревался в груди и вырывался наружу облачками пара. Двое вели Иглу под локти, и один уже стаскивал с её плеча платье. Она сопротивлялась, продолжая хихикать, и, судя по всему, вообще плохо понимая, что происходит.

– Эй, дурни!

Парни обернулись, молодые, вихрастые, и явно не такие пьяные, как Игла. Они-то точно понимали, что собирались сделать.

– Чего тебе? – оскалился один из них.

– Руки от девицы убрали, – велел Кощей, делая шаг навстречу. – Быстро.

– Иди отсюда, она с нами! – огрызнулся второй.

– Если хочешь, можешь потом зайти с ней попариться, как мы закончим, – подмигнул первый.

Игла, кажется, только сейчас заметила, что кто-то прервал их прогулку до бани. Обернулась и скривилась.

– С ним я париться не буду. Ему не надо, – замотала головой она и добавила полушёпотом. – Он даже не срёт, представляете? За три дня ни разочка!..

Парни непонимающе переглянулись, но тут же поволокли Иглу дальше. В два шага он догнал их и потянул Иглу за локоть, чтобы освободить из жадной хватки.

– Вы с первого раза не поняли? Девицу отпустите и парьтесь сколько хотите вдвоём.

– Иди нахрен, мужик! Чего пристал? Найди себе свою девку. – Парень рванул Иглу на себя, и она, вскрикнув от боли, не удержалась на ногах и упала.

Второй размениваться на слова не стал и молча выбросил кулак Кощею в лицо. Конечно, всё должно было закончиться банальной дракой. Скольких таких дурней Кощей встречал на своём веку – и не сосчитать. Удар был быстрый и точный, пришёлся точно по лицу, и парень мешком повалился на землю. Перстни оставили на коже кровавый узор. Кощей зашипел и потряс ушибленной рукой. Давненько он не разминал кости. Медленно он повернулся ко второму парню, но тот оказался не таким смелым.

– Да забирай ты эту дуру! Боги! Ты же мог его убить! – запричитал он, и принялся поднимать потерявшего сознание друга. – Боги! Малохольный какой-то!

Кощей проводил их грозным взглядом, а когда те скрылись за дверью постоялого двора, повернулся к Игле. Она сидела на земле и сосредоточенно дула на разбитую коленку. Кощей присел на корточки рядом с ней. Ноги у Иглы были крепкие, совсем не изящные, кожу покрывали синяки, должно быть, она часто билась об окружающие предметы. Что немудрено, когда живёшь в лесу. Кощей накрыл ссадину ладонью, Игла вздрогнула.

– Ты чего? – пробормотала она.

– Ничего. Не болтай.

– О-о, – выдохнулся Игла, когда ладонь его засветилась золотом, и ссадина начала затягиваться. – Я бы и сама справилась. Уже собиралась сделать вужь-ву-у-ужь. – Она таинственно заводила руками в воздухе. Кощей не сдержался, и уголок его губ дрогнул при взгляде на неё.

– Ты хоть знаешь, что нельзя колдовать пьяной? Можешь наворотить дел.

– Ты дурак? – Игла обиженно нахмурилась. – Я не пьяная.

– Ты едва на ногах держишься.

– Я не могу быть пьяной, – упрямилась она. – Потому что я не пила.

Кощей вскинул брови и ткнул пальцем Иглу в лоб. Она недовольно поморщилась.

– Эй!

– Ты ври, да не завирайся. Ты при мне две кружки мёда вылакала. И, видать, ещё налегла в моё отсутсвие.

– Так а мёд тут причём? Он же от пчёл. Я его сколько ела и ни разу не пьянела.

Сперва Кощею показалось, что она шутит, но её открытый, искренне ничего не понимающий взгляд подсказал, что Игла и впрямь никогда прежде не пила, и даже забродивших ягод не пробовала.

– Это другой мёд, – терпеливо пояснил Кощей и помог Игле подняться на ноги. – Хмельной.

– О-о, – снова выдохнула Игла, сжимая его ладони. Лоб её наморщился, отражая спутанное движение мыслей. – Так вот отчего вкус у него был такой странный и жидкий.

– Жидкий вкус? – улыбнулся Кощей, не давая ей снова осесть на землю.

– А он не жидкий?

Тут из трактира вывалилась целая толпа мужиков и среди их галдежа раздалось звонкое: «Вон он!». Кощей протяжно вздохнул.

– Прости, дикая, но придётся тебе обойтись этой ночью без постели.

– А? – моргнула Игла, а Кощей уже подхватил её на руки и сломя голову понёсся к конюшням.

Глава 6

Волосы у бабушки были белые как снег, она заплетала их в толстую косу, которую укладывала на затылке и прятала под красный платок. Глаза у бабушки с годами побелели и ослепли, но подмечали и видели, кажется, больше зрячих. Бабушка была низенькая, согнутая пополам, но бодрая и удивительно быстрая. Игла не знала сколько бабушке лет, а когда спрашивала, та смеялась и отвечала, что лет ей столько, что Игле не сосчитать. Смех у неё был хриплый, мелкий, похожий на шум летнего ливня.

– Куда ты опять навострилась, внучка? – спросила бабушка, когда ранним утром Игла кралась мимо неё к двери. Бабушка сидела у печи и мяла в ступке ароматные травы. – Да ещё и с пирогами.

– На речку! – выпалила Игла, пряча за спину корзинку с пирогами, которые бабушка испекла накануне. – Мы с лешим...

– Позабыла, внучка, что я слышу, когда ты обманываешь? – покачала головой бабушка, снисходительно улыбаясь.

Игла надула щёки. Бабушка не запрещала ей общаться с деревенскими, но относилась к ним настороженно, хоть и никогда не отказывала в помощи, когда те приходили на порог её хижины. Эту настороженность переняла и Игла, всю свою недолгую жизнь она старалась держаться подальше от поселения. Да и сами деревенские, выбравшись в лес на охоту или за грибами да ягодами, едва завидев Иглу, дикую ученицу лесной ведьмы, предпочитали плевать через плечо и обходить девчонку стороной.

– Я... ну...

– Который месяц уж несут тебя ноги из дому. Каждый день почти. Повстречала кого? – ухмыльнулась бабушка, прищурив затуманенные глаза. – Звать его как?

Игла помяла плетёную ручку корзинки за спиной и зарделась до самых ушей, пытаясь сдержать улыбку, хотя бабушка и не могла её увидеть.

– Светозар.

– А, знаю мальчонку, – закивала бабушка. – Мать его у нас на пороге рожала. Тяжёлые, помню, роды были, едва Морена его не забрала. Стало быть, ещё тогда дорожка его сюда вела. Чудеса-а. Ну, беги, внучка. Только будь осторожна, за сердцем ступай, да думать не забывай.

Игла заулыбалась, обняла бабушку и поцеловала в морщинистую щёку:

– Ты у меня самая лучшая, ты знаешь?

– Иди уже, – засмеялась бабушка. – Твоя дорожка ведёт далеко, но начало ей положить надо.

Светозар как обычно уже ждал Иглу на берегу, сидел на траве и, высунув кончик язык, сосредоточенно вырезал ножичком только ему одному известную загогулину из кривой палки. Заслышав шаги, он поднял голову и просиял.

– Ты пришла!

– Ты же меня позвал, – улыбнулась Игла, села рядом и поставила перед Светозаром корзинку. – Я пирогов принесла. Капустных.

Светозар тут же потерял интерес к палке и заглянул в корзинку, а потом внимательно посмотрел на Иглу.

– Зачарованные небось? Приворожить меня вздумала?

Игла фыркнула, схватила два пирожка и быстро надкусила каждый.

– Не хочешь – не ешь, – сказала она с набитым ртом. – Мне больше достанется.

– Эй! Ты же мне их принесла! – Святозар схватил корзинку и прижал к груди. – Я же пошутил.

– Пока ты шутил, я пообедала. – Игла высунула язык, засмеялась и демонстративно затолкала в рот остатки одного из пирожков.

Светозар скорчился, показывая своё недовольство, вытащил пирожок и, внимательно осмотрев со всех сторон, надкусил, но тут же не удержался и сунул в рот целиком. Игла с пониманием хмыкнула, пирожки бабушка пекла действительно до безумия вкусные.

– А что это ты делаешь? – спросила Игла, кивая на обструганную палку.

– Стрелы. – ответил Светозар. – Вчера приехал дядька из соседней деревни, говорит, что к нам гвардейцы едут. Сама командующая Воронов будет воспитанников в Вольскую гвардию набирать. Ищут чародеев, но воины тоже нужны. Надо ей показать всё, на что способен. Я буду из лука стрелять и на кулаках биться.

– Ты... – сердце у Иглы оборвалось. За несколько быстрых месяцев она успела привыкнуть и полюбить их каждодневные встречи. – Хочешь уехать из деревни?

Светозар с готовностью кивнул.

– Хочу с нечистью сражаться, людей защищать. – Он повернулся к ней и посмотрел чуть исподлобья. – И тебя.

Игла поджала губы. Грудь давило обидой, и Игла отвернулась, чтобы скрыть слёзы. Мысль о расставании с недавно обретённым другом оказалась больнее, чем Игла могла себе вообразить.

– Не нужно меня защищать! Я сама себя защитить могу!

– Ну, ладно. Тогда поехали со мной.

Игла вздрогнула и обернулась.

– В столицу?

– А отчего нет? Ты же ведьма! Тебя-то точно возьмут.

На мгновение ей это показалось прекрасным решением, и Игла даже заулыбалась, но почти сразу сникла.

– Бабушка меня не отпустит, – вздохнула она. – Она не любит гвардию, говорит, что нечисть нельзя рубить, с ней договариваться нужно. Да и я её оставить не могу, она уже старенькая, без меня не сможет.

Светозар перестал жевать и нахмурился, кажется, только теперь задумавшись о возможном расставании. Он коснулся плеча Иглы, и та вздрогнула, когда по телу пробежала странная волна тепла, от которой тут же разогрелись щёки.

– Ну, меня ещё никуда не взяли. А если возьмут, то я как отучусь, обязательно вернусь!

Игла подтянула колени к подбородку и положила положила на них голову. Вздыхая, она смотрела на блестящую реку, которая неслась далеко-далеко, в те земли, куда никогда не ступит её нога. Туда, куда собирался отправиться её единственный друг.

– А вдруг ты забудешь про меня и не вернёшься?

Светозар толкнул её локтем в бок и растрепал её распущенные волосы.

– Ну, чего ты? Как же тебя, такую рыжую позабыть?

***

Игла спала, свернувшись клубком на полу кареты. Иногда она чувствовала на себе пристальный взгляд, открывала глаза, но тут же закрывала снова. Иногда её подбрасывало на ухабах, но и эти пробуждения длились недолго. Окончательно Игла проснулась только к обеду. Со стоном села и ойкнула, врезавшись головой в раскрытую ладонь Дара.

– Ты чего? – проворчала она, приглаживая взлохмаченные волосы.

Дар не ответил, убрал руку, и Игла увидела дверную ручку, которая метила ей точно в макушку. Дар тем временем взмахнул рукой, и карета остановилась.

– Мы куда-то приехали? – спросила Игла, выглядывая в оконце.

– Ты же собиралась опять проситься по нужде, я полагаю? – выгнул он бровь.

Игла собралась было с ним поспорить, но почувствовала, что Дар прав. Выскочила из кареты и побежала к ближайшим кустам смородины.

Карета остановилась посреди зеленого перелеска, за которым бежали тёмные волны вспаханных полей. Солнце стояло в зените и ощутимо припекало, Игла запрокинула голову: на небе – ни облачка. День обещал быть жарким. Когда она вернулась к дороге, Дар обходил лошадей, проверяя упряжь и поглаживая каждую по заплетённой в косы гриве. Игла вспомнила, в какой спешке они покидали постоялый двор, скрываясь от разъярённой толпы. Воспоминания были смутными, подёрнутыми пеленой хмельного мёда. Кажется, Дар подрался... набросился на одного из парней, с которыми Игла... Игла выпрямилась, вжала голову в плечи и прикрыла рот ладонями. Она вчера чуть не отправилась в баню с двумя парнями. Если бы не Дар... Глаза встретились с глазами Дара, и Игла почувствовала, как вспыхнули щёки.

– Спасибо... за вчерашнее... – пробормотала она, не отнимая ладоней от губ, и от того звук вышел приглушённым, почти неразборчивым, но Дар всё равно услышал, потому что губы его дрогнули в привычной усмешке.

– Ты прямо-таки притягиваешь неприятности, дикая. Удивительно, как ты добралась до логова Кощеева живой.

– Мне повезло, – пожала плечами Игла, она и правда считала, что везение сыграло не последнюю роль в её, не видевшей мира лесной ведьмы, путешествии.

– О, не сомневаюсь, – хмыкнул Дар и наклонился к лошади, чтобы проверить подковы.

– Можно подумать, ты никогда не пил и не совершал глупостей. – Игла присела на корточки и обхватила колени руками.

– Я не пью. И тебе не советую. – Дар на неё даже не взглянул. – Разум должен быть трезв и ясен.

– Погоди! Ты же тоже взял себе мёда вчера!

– Наливать и пить – не одно и то же. Я держу чашу и подношу её к губам за беседой, но не пью. Когда все вокруг пьют, то так проще смешаться с толпой, вызвать доверие, впрочем... наверно, это лишь старая привычка, которой я не привык изменять.

– И что, прямо ни разочка не напивался? – Игла недоверчиво прищурилась.

– По собственной воле – нет.

– Это как?

Дар пожал плечами.

– Когда я был мал, братья держали меня, а сестра влила мне в рот целый бурдюк вина. Они решили, что это отличная шутка, – сказал он ровным голосом, будто, если подумать, шутка и впрямь была ничего.

– Какой кошмар...

– Полагаю, говорил и ползал я действительно забавно.

– Ничего это не забавно. – Игла поёжилась. – Это жестоко.

– О, нет, – ухмыльнулся Дар. – Это было не жестоко...

Игла хотела узнать, что он имел в виду, но не успела. Из-за деревьев выбежал лопоухий мальчишка лет десяти, а следом появилась женщина. Невысокая, с длинными чёрными косами и на сносях. Одета она была в простое платье с передником, да лапти, в руках – посох, за спиной – котомка с поклажей.

– Добрые люди! – улыбнулась она, остановилась, опершись на посох, и подпёрла кулаком поясницуу, стараясь отдышаться. Путь явно давался ей непросто. – Не подскажете, далеко ли до города?

– Вёрст двадцать, – отозвался Дар, всё ещё занятый лошадьми.

– Сколько? – округлила глаза Игла. – Так далеко!

– Ничего-ничего, – вздохнула женщина и потрепала сына по кучерявой макушке. – Десять прошли, и ещё двадцать пройдём, да Люб?

– Да хоть бегом! – подпрыгнул Люб, полный сил, и потянул маму за руку. – Давай! Доберёмся ещё до заката!

Мама его улыбнулась, она не выглядела такой бодрой, но пошла следом.

– Мы вас подвезём! – выпалила Игла. Она не могла себе представить, как беременная женщина преодолеет такой путь. Дар выпрямился и удивлённо уставился на Иглу:

– Нет, не подвезём.

Игла уже снимала с плеч растерянной женщины котомку.

– Ещё как подвезём! – зашипела она на Дара.

– Нет-нет, что вы, не стоит... – качала головой женщина, но Игла её не слушала, грозно глядя на Дара.

– Нам в другую сторону, – не унимался тот.

– Значит, сделаем крюк.

– А не сильно ли ты раскомандовалась? Это моя карета.

– Не твоя, а Кощеева. Так что не командуй тут. Давайте-давайте, залезайте, не бойтесь.

– Мы поедем на этой повозке? – с восторгом воскликнул Люб и запрыгнул в карету – только пятки сверкнули. Игла помогала взобраться на высокую ступеньку его матери. – Так, осторожно, головой не ударься, ага.

Когда все уселись, кони тут же тронулись с места. Игла сидела рядом с Даром, а Люб и его матушка расположились напротив. Люб крутил головой, разглядывая обстановку, он то слазил с сидения, то забирался обратно, выглядывал то в одно окно, то в другое и с восторгом смотрел на мать, не в силах поверить в их удачу. Мама же смущённо улыбалась и ёрзала на месте, ей явно было неловко от сложившейся ситуации. Дар сидел чернее тучи и хмуро смотрел в окно и даже не пытался скрыть своего недовольства вынужденным соседством.

– Простите нас. Мне... мне ведь даже заплатить вам нечем, – виновато сказала женщина, пытаясь усадить скачущего по карете сына на место.

– О деньгах даже не переживайте! Мы их и не ждём, – улыбнулась Игла, а Дар хмыкнул, намекая, что не ждёт здесь только она, а он, вообще-то бы и взял монету другую, если бы подвернулась возможность. Но Игла не обратила на него внимания, полностью сосредоточившись на новой знакомой. – Меня Игла зовут, а это Дар. Не обращайте на него внимания, пусть снаружи он колюч, как ёж, внутри у него доброе и нежное сердце.

Дар не сдержал издевательский смешок, и Игла пнула его ноге, чем вызвала у того очередной приступ негодования. Дар принялся оттирать пятно от её подошвы шёлковым платком.

– Меня зовут Чернава, сын мой Любомир, держим путь в город вот...

– Как здорово! – Игла изо всех сил пыталась поддержать беседу, чтобы сгладить поселившееся в карете напряжение. Чернава казалась напуганной и была бледна. Похоже, поведение Дара её настораживало. – Далеко вы собрались, да ещё и пешком. Путь непростой, как вы на него решились в вашем положении?

Чернава кивнула и снова заёрзала, придерживая тяжёлый живот.

– Я... ну, у меня муж умер, – сказала она, и Игла тут же пожалела, что повела разговор в эту сторону. Лицо Чернавы стало печальным и побледнело ешё сильнее, а Люб вдруг притих и как-то весь сжался. – Пожар случился, и там... и дом, и муж, в общем... У меня в городе троюродная сестра живёт, она обещала нас с Любом приютить и работой обеспечить. С маленьким вот... – Она погладила живот. – На первых порах подсобить. У нас в деревне-то никого не осталось, ну... ох... мы и пошли.

Чернава тяжело и глубоко вздохнула. Карета, подпрыгивая на бесконечных ухабах, погрузилась в неловкое молчание. Игла поджала губы, думая, как продолжить разговор и вновь не угодить в подобную печальную тему, а Чернава вновь тяжело вздохнула.

– Соболезную, – сказал Дар, Игла вздрогнула и, придя в себя, кивнула.

– Да, примите с сыном наши соболезнования.

Чернава махнула рукой и откинулась на спинку сидения. Вздохнула и побледнела ещё сильнее. Тут-то Игла и заподозрила неладное.

– Чернава? – протянула она настороженно. – У тебя схватки?

– У неё, что? – округлил глаза Дар. – Она, что, рожать собралась?

– Пустяки, сейчас пройдёт. – Чернава снова махнула рукой, но тут же сморщилась и стиснула зубы, сдерживая стон. – Это... Я просто... тут такие ухабы... ох... тряхнуло неудачно, сейчас... сейчас всё... о-о-ой!

Чернава схватилась за сидение и напряглась всем телом, а Игла тут же подскочила к ней, одной рукой помогая лечь на бок, а другой ощупывая живот.

– Живот уже опустился, – сказала она, вставая на колени перед Чернавой. – Думаю, ты рожаешь, но надо убедиться. Разрешишь мне посмотреть?

Чернава закивала, а Дар замотал головой.

– С ума сошли? Только не в моей карете! Это же Арракийский бархат!

– Простите, – пискнула Чернава. А Игла не успела поднять той юбку, как по сидению на пол кареты потекли воды.

– Прекрасно, просто замечательно! – прорычал Дар, поднимая ноги, чтобы не замочить сапоги. – Сама будешь тут всё отмывать.

Игла его не слушала. Она была занята Чернавой.

– Останови карету, – скомандовала она. – Надо развести костёр и нагреть воды. И уложить Чернаву удобно. Пока я буду ей заниматься, ты развлечёшь Люба.

Несчастный мальчик забился в угол кареты и испуганно смотрел на то, как корчится в схватках его мать. Он явно плохо понимал, что происходит.

– Вот ещё...

– Дар! – прервала его Игла, грозно оглядываясь. – Ребенок просится наружу, сейчас не до пререканий. Любу нужна поддержка, он напуган – займись этим. Успокой его, а потом обеспечьте меня водой и чистой тканью, ясно?

Несколько мгновений Дар удивлённо смотрел на неё, будто видел впервые, а потом кивнул, остановил карету и, взяв Люба за руку, вывел того наружу. Игла выскочила следом, достала из дорожного сундука первое попавшееся платье и расстелила на земле. Помогла Чернаве выбраться из кареты и лечь, подложила под голову свой походный плащ. Убедившись, что лежит Чернава более менее удобно, побежала собирать хворост.

Когда костёр заплясал откуда-то появились Дар и Люб. Мальчик выглядел лучше, нёс охапку хвороста, а Дар – походный котелок, полный воды. Игла тем временем пустила на тряпки другое платье. Дар проследил за этим, но ничего не сказал, только помог разорвать непослушную ткань. Игла кивнула в благодарность и велела увести Люба в лес и не возвращаться до тех пор, пока она сама их не позовёт. И тут Дар не стал с ней спорить. Когда их шаг стихли вдали, Игла принялась за дело. Роды она принимала часто. Сперва вместе с бабушкой, а потом – и сама, поэтому знала, что делать и как. Бабушка говорила, что у неё лёгкие руки, и роженицы разрешаются быстро, если ведёт их за собой Игла.

«В тебе столько жизни, что они за тобой тянутся, – качала головой бабушка. – Ведёшь их, будто ты и есть сама жизнь. А они и идут, как ниточка за иглой».

Эти слова придавали Игла сил, когда руки были в крови, когда пот застилал глаза, когда будущая мать мучилась и звала богов на помощь, выталкивая из себя дитя. И Игла делала всё, чтобы сохранить непременно две жизни, чтобы услышали боги два плача – страха перед новым, незнакомым миром, и радости от обретения целого мира, что носила в себе женщина девять долгих лун. И Игла отдавая матери в руки её долгожданное дитя, тоже плакала, от усталости, от счастья и в тайне – от горя, что никогда не чувствовала объятий матери, не успокаивалась на её груди и не слышала слов её любви. Но потом это проходило, как проходит всё, как за ночью приходит рассвет, за слезами приходило смирение, и его Игла старалась сохранить в своём сердце. Лишь однажды она отказалась принять то, что принесла ей судьба. И теперь несли её ноги далеко-далеко, в Инежские горы.

– Давай, Чернава, ещё немного, – сказала Игла и погрузила руки свои в кровь и позвала за собой дитя, вырывая из тьмы и ведя на свет. – Тужься!

И когда луна стояла высоко, а пламя плясало ярко и жарко, ночь расколол надвое первый детский крик.