Текст книги "Измена. Развод. Смерть (СИ)"

Автор книги: Елена Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава двадцать вторая

Но следующий день облегчения не принес.

С утра меня одолели звонками. Десять звонков пришло только от чиновников разного ранга. Мне пришлось убеждать людей, что все обязательства, взятые компанией, будут выполнены, не смотря на смерть мужа. Потом начали звонить знакомые и мало знакомые бизнесмены с соболезнованиями.

К середине дня у меня дико болела голова.

Добил звонок от Китайских поставщиков, которые выразили соболезнования, но сразу предупредили, что все договоренности были со Стасом, а со мной договоренностей не было, и неплохо бы снова сесть за стол переговоров. И я поняла, что весь этот базар-вакзай мне не потянуть.

Но приехал Лев.

– Лева, – бросилась я на шею своему партнеру. – Спасай!!!

– Ты как? Держишься?

– Нет, Левушка, я уже в панике, – говорю, а сама утираю слезы.

– Не реви, сейчас все утрясем.

И Лев садится на телефон, звонки не прекращаются почти до вечера.

Я уже было выдохнула, но тут пришёл Рашид.

– Добрый день, – с порога начал он. – Василиса, покажи мне руки.

У меня и у Льва челюсть отпала.

– А в чем дело? – было начала я, но Рашид меня прервал.

– Покажи руки, только быстро.

Я вытянула вперед ладони, а Рашид схватил меня на руки и начал внимательно их рассматривать.

– Василис, у тебя нигде порезов нет? – вдруг поинтересовался он.

– Нигде? А что? Я же вроде неподозреваемая, – удивилась я.

– Следователь нашел одно место на видео кадрах, там непонятная тень мелькнула, и это поставило тебя снова в роль подозреваемой.

– Господи, когда это кончится, – пробормотала я, потому что мне пришёл звонок от следователя. Меня вызывали на допрос.

– Главное ничего не бойся, я буду рядом, – инструктировал меня Рашид. – У них есть доказательство, что дама, которая убила твоего мужа, порезалась.

– Откуда это стало известно?

– На его теле чужая кровь. Какая у тебя группа крови?

– Первая отрицательная, – еще больше удивляюсь я.

– У дамочки была вторая положительная.

– Откуда тебе все известно? – удивляюсь я осведомленности Рашида.

– У меня свои источники, я действую наверняка, поэтому и не проигрываю, – улыбается Рашид.

Пока мы ведем почти светский разговор, если не учитывать его тему, мы успеваем подъехать к Следственному Комитету. Нас встречают и ведут по коридорам. Комната допросов. В этот раз кроме следователя нас встречает и судмедэксперт. У меня берут кровь на анализ, делают предварительный осмотр, мы подписываем бумаги. Потом процедура допроса. Все как обычно. Только мне неспокойно, тревожно. Ощущение, что что-то ускользает от меня. И меня в ступор вводит вопрос: Какой у вас рост?

– А рост то тут причем? – удивляюсь я.

– Удары нанесены преступником под определенным углом, – информирует меня Рашид.

– Метр шестьдесят шесть, – отвечаю я.

И вижу, как следователь немного морщится, совсем незаметно, но я понимаю, что мой ответ не совпал, не подхожу я под портрет убийцы.

Мы выходим с Рашидом из Следственного Комитета только через два часа.

– Вот теперь ты точно вне подозрения, – смеется Рашид.

– Почему?

– Рост подозреваемой метр семьдесят пять, у нее должны быть порезы на руках, а через три четыре дня у следствия будет ее ДНК, – улыбнулся Рашид.

– Рост, как у Натки, – тихо сказала я, даже не подозревая, что Рашид услышит.

– А у этой Натки есть мотив убить твоего мужа? – вдруг раздался голос над моим ухом, я чуть не подпрыгнула от испуга.

Следователь, что вел дело об убийстве моего мужа, вдруг вырос словно из-под земли.

– Кто его знает? – удивилась я. – Раньше они были любовниками, а какие отношения у них были потом, я не знаю. Вы бы проверили его любовниц да тех, кого он использовал для суррогатного материнства.

– Проверим, обязательно проверим, – кивнул головой следователь и попрощался с нами.

Он исчез за углом, а я все стояла, раскрывши рот, перебирая в голове всех женщин, что появлялись на моем пороге и предъявляли мне детей и свои беременные животы. Под определение убийцы подходили трое: Натка, дамочка, что бросила мне детей и Марина.

Марину можно было исключать, ее смерть случилась раньше, а вот Натка и дама с детьми живы, здоровы и гуляют на свободе. А что, если кто-то из них решил Стасу отомстить? А вдруг уберут меня, как свидетеля? ОТ этой мысли мне стало страшно. И словно услышав меня, Рашид говорит: Пока Богдан возится в Никосии с твоими деньгами и недвижимостью, пожалуй надо приставить к тебе другого охранника.

– А разве он не отдыхает? – удивляюсь я.

– Ох, Василиса, разве с тобой отдохнешь? – смеется Рашид. – Ты такой клиент, который только и подкидывает нам задачки.

А я выдыхаю, так чтобы Рашид не заметил. Я-то считала, что Богдан улетел отдыхать с женщиной. Ой, и заполошная я. Навыдумывала всякого.

– Представляю, какой вы мне выставите счет, – оборачиваюсь и смотрю на Рашида.

– Да, Василиса, счет будет, но теперь только через полгода, – он улыбается.

– Почему через полгода?

– Так ты не разводишься, а вступаешь в наследство, за полгода может подсыпать тебе наследничков, – он смеется. – Затейник был твой муж, не известно, сколько он там ЭКО сделал, может по всей стране ездил и баб уговаривал.

Меня от такой перспективы даже в пот бросило.

– Да, муж был еще тот затейник, а мне говорил, что любит и детей ему не надо, – печально отвечаю.

Вечер проносится незаметно, не принося мне никаких неприятных известий.

Мне позвонил Богдан.

– Привет, родная, как ты? Мне Рашид рассказал…

Я слушаю его, и слезы катятся по моим щекам, как я рада услышать его голос.

– Родная, ты что, плачешь?

– Богдан, скажи мне, а кто эта женщина, что взяла вчера трубку? – на миг в трубке повисает тишина.

– Ты из-за этого плачешь? – удивляется Богдан. – А я надумал всякого, ты вчера мне так сухо ответила и бросила трубку. Василиса, это кто-то из моих родственников взял трубку, или тетя или сестра. Я живу у родни в гостях. Скоро я познакомлю тебя с ними.

Его голос бодр и весел, и меня отпускает. Господи, вот надумаю же я всякого.

Но следующий день подкидывает мне такое, отчего мои глаза лезут на лоб.

Глава двадцать третья

Не принесли облегчения и все последующие дни.

На работе был аврал. Каждый день звонили знакомые и спрашивали, когда будут хоронить Стаса. А его тело не отдавали, ссылаясь на следствие.

Мне казалось, что за это время можно изучить его тело вдоль и поперек по миллиметру, но у следствия были свои мотивы.

Наконец мне позвонили и сказали, что тело может быть похоронено.

Я бы не справилась. Просто бы надломилась и сломалась, как та долбаная игрушка, которую сломали дети.

Но прилетел Богдан. Плечо подставил Лев. А со мной всюду ходила Вера.

И вот мы уже в храме, где отпевают моего мужа.

Он лежит в лакированном гробу, страшный порез на шее прикрыт воротничком белой рубашки, лицо бледное, восковое, нос заострился. Волосы зачесали ему назад, он так никогда не носил. Через лоб тянется черная лента с церковной вязью. В ногах куча венков из живых цветов, обернутых траурной лентой. Поп ходит вокруг и поет, размахивая кадилом, которая источает удушливый аромат.

В толпе какая-то баба завывает дурниной: Зачем ты покинул меня, Стасик.

Кто-то пытается ее заткнуть, но только еще больше распаляет.

Рассматриваю толпу. Мужчины и женщины в черном и траурном. Кто-то знаком мне, кто-то не очень, может, виделись пару раз на совместных мероприятиях, но я даже имен не помню. Справа, вместе со мной, стоят официальные лица. Здесь и мэр, и высшие чины из министерства, рядом с ними толкутся охранники. Рядом со мной Вера и Богдан. По другую сторону от нас стоят совсем уж незнакомые мне люди. Прямо возле гроба моя подруга Ната, как всегда красива, даже в траурном наряде. Черное ей идет, и эта черная сетчатая шляпа с огромными полями и черные перчатки на руках. Красивая и изысканная, она даже в черном притягивает к себе взгляды. То и дело замечаю, как из толпы кто-нибудь пялится на мою теперь уже бывшую подругу.

Свеча в руке плавится, воск капает на защитный колпачок, что вставили мне в руку. Я настолько в прострации, что не могу даже мысли собрать в кучку. Из этого состояния меня вывел шёпот за моей спиной.

– Не успела мужа похоронить, а уже с любовником…

– Так они вроде разводились? – голос за моей спиной мне не знакомый.

– Так он ее хотел бросить, потому что она пустышка! – это одна из жен чиновников.

– Да вы что? А говорят он стрелял холостыми, ни одна баба евойная не забеременела, – первый голос принадлежал явно тетушке преклонных лет.

– Врут, – раздался четвертый голос, – он сделал своей любовнице ЭКО, поэтому и на развод побежал.

– Да ты что! Во дает! И что сейчас это баба делать будет?

– Дык, наверное, судится с женой будет…

– Конечно, судиться, я бы до нитки обобрала, – это опять жена чиновника, та точно до нитки бы обобрала.

– Смотрю, вдова то не очень опечалена, – язвительно вновь подмечает голос жены чиновника.

– Так утешителя нашла, – вновь язвит чей-то до боли знакомый голос.

– А утешитель то хорош, – и я оглядываюсь.

Позади меня выстроились шеренгой все кумушки и жены чиновников. Я слышала только часть разговоров, было ощущение, что мне перемывали кости.

– Не обращай на них внимание, – тихо шепчет Вера. – На чужой роток не накинешь платок.

Только я обернулась и посмотрела в злые завистливые глаза, как позади все смолкло. Дамочки быстро опустили глаза, сделали скорбные лица, а самые умные пустили слезу, осторожно вытирая ее платочком, чтобы не повредить макияж.

Богдан осторожно обнимает меня за плечи и притягивает ближе к себе. От него исходит тепло, и я чувствую спокойствие и уверенность.

Церковный служка ходит вокруг гроба вместе с попом, помогая тому раскуривать кадило. Дым ест глаза, от него першит в глотке, душно, и хочется выбежать на свежий воздух.

Но вот отпевание окончилось, всех приглашают прощаться с умершим. Стройные ряды знакомых и мало знакомых людей проходят мимо гроба. Я скольжу по ним взглядом. Зачем они здесь? Никому нет дела до Стаса. Они просто явились из чувства долга, их обязали, заставили. И сейчас они с любопытством проходят мимо гроба. Отбыли повинность.

Я подхожу последней. Замираю рядом и смотрю на своего мужа. Двадцать лет проносится перед глазами. Голодные и трудные студенческие годы, потом работа и еще раз работа, свой бизнес не так-то просто поднять с нуля. А дальше? Что было дальше? Остальные годы слились почти в один день сурка. Даже вспомнить не о чем. И эти обидные его слова…

О чем это я? Я с ним прощаюсь, больше никогда не увижу.

Я не смогла прикоснуться к нему, не смогла себя заставить. Там в деревянном ящике лежал не тот человек, которого я когда-то любила.

Крышку гроба закрывают и заколачивают. Все.

А дальше мы едем на кладбище. Я отказалась садиться в катафалк. Зато туда протиснулась Ната. Зачем это ей?

Может она и была когда-то с ним близка, но это было давно.

Я не спорю. Молча исполняю свою повинность, ведь сегодня я вдова, хоть мы чуть было не развелись.

Поминки, заказанные в большом ресторане, для меня промелькнули, как один миг. Я ничего не пила и не ела. Только сидела молча во главе стола. Высказались все официальные лица, даже помощник мэра что-то там промямлил. А когда подошли ко мне, я просто покачала отрицательно головой. Пусть думают что хотят, могут перемыть мои кости, но мне нечего сказать. Вроде прожили двадцать лет, а сказать нечего.

День заканчивается.

Это один день так вымотал меня, что я ног под собой не чувствую.

С трудом добираюсь до дома.

Даже отказываюсь поехать к Богдану. Хочется побыть одной.

У Веры закончился отпуск и ей надо на кафедру с утра, поэтому они остаются в своей городской квартире. А я приезжаю в свой большой, но абсолютно чужой дом.

Сейчас, когда нет здесь моих друзей, я понимаю, насколько этот дом несуразен. Огромный, со стеклянными стенами, прозрачный, как аквариум, бестолковый, пустынный и холодный дом.

Я вхожу в него и первым делом ставлю все выходы под охрану. Над дверью мигает лампочка, а потом загорается красным цветом. Включаю подсветку в саду и подсветку лестниц, а потом закрываю шторы.

Мне в доме неуютно.

Захожу в спальню и хочу переодеться, как взгляд натыкается на одежду Стаса. Правая сторона гардероба занята его одеждой. Тут, как и прежде висят его рубашки, костюмы, расставлены туфли, все разложено по цветам.

В моей душе все переворачивается. Бегу в кабинет, нахожу пакеты и скотч. Хватаю черные полиэтиленовые пакеты и пакую все, раскладывая в одни пакеты костюмы, в другие рубашки и мелочь, в третьи пакеты пакую обувь.

Только в полночь останавливаюсь и с удивлением смотрю на пустой гардероб. Одежды практически не остается. Моя сиротливо висит в углу. А на штангах покачиваются голые вешалки.

Даже немного становится страшно. Он занимал большую часть моей жизни, почти все мое время было посвящено ему. А что будет сейчас?

И хоть почти уже два месяца прошло с того момента, как наши отношения накрыло, когда все его вранье вылезло наружу, я до сих пор еще не привыкла, что его в моей жизни больше нет. Чувства прошли быстро, а дыра, образовавшаяся из-за него в душе, никуда не делась.

Сижу и рыдаю.

И только краем уха, услышала звонок мобильного.

Это Богдан.

– Родная, почему не отвечала? – взволновано спрашивает он.

– Разбирала гардероб, – устало говорю я.

– У тебя все хорошо? – беспокоится он.

– Да, я ложусь спать.

Но поспать в эту ночь мне не удалось. Ни расслабляющая ванна, ни теплый чай с мелиссой не смогли дать мне умиротворения. Я целую ночь ворочалась в постели. То мне слышались шаги на нижнем этаже, то голоса, то скрипнула половица. Встала и остаток ночи проходила из угла в угол в своей спальне. И только под утро забылась беспокойным сном.

Меня ни кто не беспокоил, только Богдану позвонилась, как встала.

К обеду раздался звонок.

– Доброе утро, Василис, – Рашид как всегда деловой и собранный.

– Доброе утро.

– Нас ждут в Следственном Комитете в три часа, за тобой едет Богдан.

Ни слова лишнего, ни эмоции, только сухие факты.

И снова допрос.

– Василиса Александровна, мы на похоронах заметили несколько женщин, которые восприняли смерть вашего мужа очень близко, как родного человека, вы говорили, что у вас нет родственников?

– Нет, это не родственники, это его любовницы.

– Вы в этом уверенны? – Я уже ни в чем не уверена. Но родственников у нас нет.

– Вы знакомы с этими женщинами?

– Только Нату знаю, остальных не встречала. Мужа не ловила на изменах, в телефон его не лезла.

Как не хочется копаться в грязном белье, но знаю, что следствие сейчас перевернет нашу жизнь со Стасом вверх дном, вся грязь выйдет наружу.

– Вы знали, что одно ЭКО он сделал суррогатной матери в Москве?

Я с удивлением смотрю на следователя.

– И оно получилось? У него будет ребенок?

– Да, насколько нам известно, суррогатная мать лежала в клинике, у нее все хорошо.

Я поражена до глубины души. И вспоминаю его слова об одиночестве: Я почувствовал в тот момент, когда ты мне предложила развод одиночество! Сука! Одиночество! Я понял, что ты вот можешь уйти и все. Я дальше пойду один, и вокруг никого. Мать вашу, у меня никого нет!

Стас больше не будет один, у него будет ребенок.

А потом страшные мысли вдруг всплыли в моей голове. Забеременела суррогатная мать. А нужен ли ей этот ребенок.

– А можно узнать данные этой женщины? – спрашиваю следователя.

– Она тут за дверью сидит, – кивает мне тот.

И действительно, за дверью на неудобной лавочке примостилась беременная девушка. Ей на вид лет двадцать пять, худенькая, чем-то напоминающая меня в молодости. У нее темно-русые волосы и голубые глаза, кукольное милое личико, тонкие ручки она сложила на животике в защитном жесте.

– Здравствуйте, меня зовут Василиса, я жена Стаса, – смотрю на нее и вдруг понимаю, что она меня боится.

– Вы его отнимите? Да? Он мой, – вдруг резво вскакивает со скамейки девушка, она хватает меня за рукав пиджака. – Поймите, он мой, Стас не собирался у меня его забирать.

Она говорит сбивчиво, словно за ней гонится стадо слонов и нужно успеть.

– Подождите, девушка, кого я отнять хочу? – останавливаю ее.

– Ребенка, – удивленно смотрит она.

– Я не хочу этого ребенка, – вырывается у меня, но я говорю правду. Я действительно не хочу этого ребенка. Рада, что появится частичка моего мужа на этот свет, но не хочу брать на себя его воспитание.

– Наоборот, я хотела вам предложить оставить его себе, – говорю, а сама внимательно отслеживаю эмоции девушки.

Сначала на его лице испуг, потом удивление, а затем радость.

– Так вам он не нужен? – она спрашивает меня, а у самой в глазах надежда.

– Нет.

– Я его себе оставлю? – она говорит о ребенке, как о игрушке.

– Конечно, я не буду претендовать на него, – и тут меня за руку хватает Рашид и тащит по коридору в сторону выхода.

– Я же просил не говорить ни с кем без меня, – шипит он недовольно. – Эта девица теперь в очереди за наследством.

– Рашид, я поделюсь с его ребенком, – вырываю руку из его захвата. – Пойми, он хотел оставить частичку себя на этой земле, и ребенок родиться, почему я не должна с ним поделиться наследством.

Рашид останавливается, как вкопанный, и внимательно смотрит мне в лицо.

– Ты наивная простота, – вдруг говорит он. – Любая другая бы послала эту девку лесом.

– Я не любая, у ребенка должен быть дом, он должен быть обеспечен, чтобы вырасти. Дай бог, он не станет таким ужасным, каким стал Стас.

– Ты меня всегда удивляла, Василиса, – усмехается Рашид. – Только смотри, чтобы такие вот девушки тебя не раздели и не разули.

Я не знаю, как там дальше будет. Но мне грустно.

И я еду на работу. Хотя там уже все и без меня сделано. Не хочу оставаться одна, когда вокруг люди, мне легче.

Богдан довозит до работы и обещает забрать в шесть.

И только его машина исчезает за углом, как чья-то мохнатая рука хватает меня за воротник пиджака.

Я оказываюсь в подвешенном состоянии, как мышонок Джерри в лапах кота Тома.

– Попалась…

Глава двадцать четвертая

Меня за ворот пиджака держит волосатая рука вся в наколках до синевы. А я испуганно скребу по асфальту ногами, ткань одежды начинает подозрительно потрескивать, того и гляди, швы разойдутся.

– Когда долги возвращать будешь? – рычит над ухом незнакомец. – Или решила, что муженек помер, то и долги возвращать не надо.

– Ааааааа, – только и вырывается от страха из моего рта.

И тут моего преследователя словно ураган сносит. Ураган по имени кулак. Здоровый такой кулачище. И я бы упала на асфальт, но меня подхватывают руки и ставят на ноги. Оглядываюсь. А рядом стоят двое здоровенных мужиков, явно охранников.

– Нас прислал Богдан, присматриваем вот за вами, – улыбаясь, говорит один из них.

– С-сп-спа-си-бо, – только и могу выдавить я из себя.

А эти двое подбирают моего преследователя за руки, тот в совершенно бесчувственном состоянии, и утаскивают куда-то в сторону фургона газель с затемненными стеклами.

А я выдыхаю, поправляю одежду и иду в офис.

Офис встречает меня гулом, как разорённый улей. Офисные работники слоняются без дела, в руках бутерброды и одноразовые стаканчики, все бурно что-то обсуждают.

– Ой, а мы вас не ждали, – пищит Настенька.

По ее столу сразу понятно, что не ждали, потому, как на столе стоит початая бутылка коньяка, лежат разные закуски на тарелочках, нарезка колбасы и сыра.

– Мы тут решили помянуть Станислава Олеговича, – бормочет Настенька.

– Помянуть? Ну, поминайте, – кидаю в ответ и ухожу к себе в кабинет.

И сразу на моем пороге появляется Лев.

– Как ты? – вместо приветствия говорит он.

– Нормально, но пока еще не привыкла, – отвечаю сухо. – Меня только что на нулевом этаже поймал какой-то бандюган и пытался стрясти долг.

– Чёрт, – бормочет Лев и набирает номер на телефоне. – Савелий, я же просил об отсрочке!

Он рычит в трубку на какого-то Савелия, угрожает, при этом ходит по кабинету и активно жестикулирует. А когда останавливается и скидывает звонок, я у него спрашиваю: Кто этот Савелий?

– Один авторитет Московский, дернул же чёрт твоего муженька взять бабки у криминала, – рычит зло Лев.

– Мой муж как-то был связан с криминалом?

– Нет. Но ему нужны были большие деньги для крупной закупки под последний тендер. Тендер он выиграл по объему очень большой, больше, чем мог проглотить.

– Он совсем из ума выжил?

– Нет, просто мое мнение, что хотел отжать как можно больше денег, а потом смыться, – Лев усмехается. – Глупый бизнесмен средней руки, он хотел, как в девяностые, всех кинуть на деньги и сбежать за границу. Только сейчас не девяностые, так не получится. Тем более с бандитами.

– Может его и убили бандиты?

– Это вряд ли, зачем им было отрезать член? Да убили бы выстрелом в голову. А тут все сложно. Весь истыкан ножом, член отрезан, явно женщина мстила.

– Так у него их столько было, что пойди, найди какая из них.

– Следствие найдет.

Я только хмыкнула. Следствие только на месте топчется.

Но не поминай чёрта всуе. И мне приходит звонок от следователя.

– Василиса Александровна, мы проверили всю вашу недвижимость, но следов проживания Станислава Олеговича нигде не обнаружили, не могли бы вы подсказать, где он еще мог проживать, может у кого-то скрывался?

– Нет. Не знаю. Хотя он появлялся каждый раз со стороны озера. И лодка то исчезала, то появлялась возле пирса, словно переплывал с того берега на этот. Может там у кого-то жилье снимал?

– Спасибо, Василиса Александровна, за помощь.

Проходит несколько часов. Я сижу за столом и тупо пялюсь в окно. Слышу, как за дверью ходят мои подчиненные. Сегодня Стасу девять дней, они активно поминают, очень активно. Похоже, уже не первый ящик коньяка выпили. Настенька с кем-то хихикает. Басит Эдик и, по звукам, пытается с кем-то из девочек целоваться в засос. Лев иногда рычит на них и разгоняет. Только я сижу молча. Никак не могу себя собрать. Настроение унылое.

Но через некоторое время возня возле кабинета стихает. Видимо, коллектив, приняв на грудь, разбредается по домам. Вечереет.

Внутренний телефон надрывается. Приходится встать и выйти из кабинета. В приемной тихо, пусто, только в воздухе висит кислый запах спиртного и съестного. Настенька исчезла, даже не предупредила меня. На столах удивительно пусто. В углу стоит огромный мешок с использованной одноразовой посудой и куча пустых бутылок.

Снимаю трубку внутреннего телефона, мне звонит охрана.

– Василиса Александровна, к вам тут женщина хочет пройти, так пускать ее или нет?

– Пустите…

Через несколько минут слышу, как к нам на этаж поднимается лифт. Створки кабины разъезжаются, и на этаже появляется беременная девушка, что я встретила в коридорах Следственного Комитета.

– Здравствуйте, – чуть более уверенно улыбается мне девушка.

– Здравствуйте, мы так и не познакомились, Василиса, – протягиваю я ей руку, та слабо пожимает мне пальцы.

– Катя.

– Проходите, Катя, – и я веду ее в свой кабинет. – Присаживайтесь.

Катя нервничает, сжимает и разжимает кулачки, трет ладошки, пытается поправить безупречную прическу. Но садится в предложенное мной кресло. Выглядит она сегодня лучше, чем прошлый раз. На ней платье явно из очень дорогого магазина, безупречная прическа, макияж, в руках брендовая сумочка.

– Какой у вас срок? – спрашиваю ее, кивая на животик, я пытаюсь разредить обстановку, но получается только хуже, она же защитным жестом прикрывает живот.

– Двадцать недель, – потупив глаза, говорит Катя.

– Так о чем вы хотели поговорить, Катя, вы ведь за этим пришли, – смотрю на нее, а она еще больше начинает нервничать.

– Это правда, что Стас хотел с вами развестись?

– Ну, не совсем. Это я хотела развестись со Стасом из-за его измен, и развелась бы, если бы он не взбрыкнул, – спокойно отвечаю ей.

Катя таращит на меня голубые глазенки, и я понимаю, что ум там даже не ночевал.

– А он говорил, что вы не даете ему развода, поэтому мы пока не можем пожениться, – она нервно облизывает губы. – Вы не думайте, я не хотела вас разводить. Просто Стас сам открыл эту тему.

– Наш союз сложно было сохранить, у Стаса таких, как вы, было еще три штуки.

У девушки нервно дергается лицо.

– Я не верю, – говорит она, красивые черты искажает гримаса боли.

– Прошу прощения, но это так, просто ни у кого не получилось доносить беременность, случился самопроизвольный аборт, во всех трех случаях были генетические нарушения у плода. Поэтому у Стаса и не могло быть детей. Он бракованный.

Девушка нервно перебирает руками край юбки.

– Но у нас все хорошо, – поднимает на меня глаза.

– Видимо, бывают исключения, или поработал очень хороший репродуктолог. Сейчас таких высот достигла медицина, что могут убрать ген с дефектом.

– Я хотела у вас еще раз спросить, – мнется девица. – Вы точно не будете претендовать на ребенка? У нас со Стасом был подписан договор на суррогатное материнство.

– При нашем законодательстве этот договор полная фигня, ты имеешь право не отдавать ребенка, так как считаешься его матерью.

– Но вы с деньгами, а я так…нищая, – вот не фига на нищую не тянет, судя по шмоткам Стасик ее одевал и обувал в самых дорогих магазинах. Наверное и квартиру снимал, надо будет поинтересоваться.

– Я не буду на него претендовать, можешь оставить его себе, – спокойно говорю, надеясь вселить в нее уверенность.

– А можно какие-то личные вещи Стаса у вас попросить, чтобы у меня было что-то от него, например, фотографии, – жалобно просит девушка.

– Конечно, мы можем поехать сейчас к нам в коттедж, пока я все не выбросила, можете забрать любую его вещь, – предлагаю я.

– Можно? – с надеждой смотрит на меня Катя.

– Можно.

Мы выходим из офиса. И сразу меня встречают два охранника. Катя пугается и отшатывается. Но я ее успокаиваю.

– Катенька, это мои охранники, нас отвезут домой, – охрана смотрит подозрительно на Катю, но, не увидев ничего подозрительного в беременной женщине, решают, что можем ехать. Мы садимся в машину, и мои охранники отвозят нас в поселок.

– А как же я обратно вернусь? – испуганно спрашивает Катя, когда выезжаем за пределы города.

– Не переживая, – можешь заночевать у меня, – спокойно отвечаю ей.

Охрана довозит нас до коттеджа, в дом они заходят первыми и проверяют на отсутствие угроз, и только потом впускают меня и Катю.

Мы остаемся одни. Катя осторожно осматривается.

– Какой у вас большой дом, – с интересом рассматривает гостиную и кухню, выходит на веранду. Я бы сказала, что осматривается, как хозяйка, которая пришла с инспекцией в свой новый дом.

– Дом большой, но слишком много пустого пространства, которое никак не задействовано. Если бы я сейчас строила себе дом, то сделала бы все иначе.

– А мне нравится, наверное, Стас выбирал этот проект?

– Стас, а я строила, – усмехаюсь я. – Он на стройку за все время раза два приехал.

– У него безупречный вкус, – с гордостью говорит Катя. – Жаль, что его не стала. Нам с Матвеем его будет очень не хватать.

И она поглаживает свой живот.

– А разве ты знаешь пол?

– Да, нам его сказали недели две назад.

Это очень интересно, пока не понимаю, что меня в этом во всем цепляет, но чувствую, что я близка к разгадке.

– Так ты со Стасом приехала в наш город? – начинаю осторожно выпытывать я.

– Да, мы из Москвы приехали сюда два месяца назад, в Москве то у меня квартира. Стасик купил сразу, как я забеременела. А здесь он мне снял квартиру до родов.

– То есть, когда он вернулся из командировки, ты приехала с ним? Жила здесь?

– Конечно, Стас очень беспокоился о нашем ребенке, – Катя, сама не понимая, выкладывает мне всю подноготную.

Я замираю, в голове начинают прокручиваться мысли, что-то цепляет и не дает мне покоя. Но что?

– Так ты покажешь мне вещи Стаса?

– И я киваю головой.

Мы проходим в кабинет, где я достаю старые альбомы. Там вся наша жизнь, а еще жизнь семьи Стаса, когда еще были живы его родители. Я показываю фотографии его родственников.

– Ты не против, если это все я заберу? – спрашивает Катя.

– Конечно не против, зачем они мне.

Мы мило беседуем, и я предлагаю ей поужинать.

Мы идем в кухню.

Сворки выхода на террасу распахнуты, вечерний ветер играет легким тюлем, тот извивается в воздухе, как хвост дракона.

– Катя, ты что, дверь оставила открытой? – испугано говорю я.

– А что тут такого, – интересуется Катя. – Было душно, вот я и открыла дверь.

– У нас кондиционер работает, – мой голос дрожит от страха, нас не было почти час, вдруг кто-то проник в дом.

– Ну, ты же не предупредила, а что тут такого?

Глупая, глупая девушка, она даже не знает, каким страшным может быть мир вокруг.

И уже было хотела бежать звонить Богдану, чтобы прислал охрану, но кто-то невидимый набрасывает мне платок с хлороформом на лицо. Удушливый запах, я сопротивляюсь, но цепкие руки обхватили меня и прижали к себе, не давая и глотка свежего воздуха.

Я только чувствую, что позади меня женщина. А еще вижу внимательный взгляд Кати. Это взгляд препарирует меня не иначе.

Темнота.

Сначала издалека появляются звуки. Я как будто оглохла, слышу звук, это слова, но не понимаю их смысл. Просто до моего уха доносятся бу-бу-бу-бу.

Потом появляется точка света. Она становится шире. И вот уже в мои глаза бьет свет.

Странно, был же вечер? Откуда такое яркое солнце?

В один миг ко мне возвращается и зрение и слух.

Я лежу в неизвестной комнате, в неизвестном мне месте, а в открытое окно светит солнце.

А через мгновение в комнату заходят.

Черт! Откуда она здесь?

И что, черт возьми, происходит!