Текст книги "Измена. Развод. Смерть (СИ)"
Автор книги: Елена Казанцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Глава двадцать пятая
Рядом со мной стоит Ната. Усмехается, дрянь
– Что? Очнулась? – это она сейчас о чём спросила меня.
– Да, очнулась.
– Глаза открылись?
– Не совсем.
Мы говорим вроде обычные фразы, но звучат они двусмысленно.
У меня кружится голова и во рту сухо. Неприятно щекочет нос, а кожа вокруг сухая и чешется. Это все воздействие эфира.
Я хотела было почесать нос, но тут обнаружила, что руки мои связаны и ноги тоже.
– Ты зачем меня связала?
– Прыткая ты больно, ты пока посидишь здесь, а я придумаю, как лучше получить наследство. Вот думаю, толи тебя убить, труп подкинуть так, чтобы все поверили, что тебя твой любовник убил, толи за тебя выкуп попросить, да умотать в Эмираты, – Ната сидит передо мной в кресле, покачивая ногой и разглядывая маникюр.
– А если я кричать буду? – голос мой так тих, что куда там я кричать собралась, не понятно.
– Да хоть заорись. Этот дом последний на улице, рядом глухая бабка живет, не поможет. Будешь много орать, я тебе в рот кляп засуну, а еще лучше буду транквилизаторы колоть, будешь у меня вся исколота, как наркоша, – Ната заливисто хохочет. – Выброшу потом твой труп, все решат, что нарик с передозом. Тема прям!
– Наташа, не узнаю тебя, мы же с тобой с института вместе, дружили втроем, за что ты так со мной?
– За что? Между прочим, я первая со Стасиком начала трахаться. Это ты мне дорогу перешла!
– Ната, ну ты же сама сказала, что Стас не перспективный и бросила его?
– Дура была, надо было чуть подождать. Тогда казалось, что мужика надо сразу с деньгами искать. А надо было вместе от лейтенанта до генерала путь дорожку пройти, – усмехается она.
– Зачем сейчас то все?
– Ой, все, ты совсем дура, – Ната ржет и тычет в меня пальцем. – Стасик хотел у тебя все отжать, на тебя долги повесить и уехать из страны. Не смог, а я смогу.
Она встает и выходит из комнаты. А я начинаю рассматривать место своего заточения. Комната небольшая, светлая, я лежу на полу, поэтому вижу только верхний край окна. За окном какие-то кусты, и видно край неба. Деревянный пол, мебель времен моей бабушки. На окнах шторки-занавесочки. Складываю в уме: частный дом, окружение тоже частные дома, такие можно увидеть за озером, Стас, который то появлялся, то исчезал, за ним исчезала лодка. Если все мои умозаключения сложить вместе, то скорее это и есть убежище Стаса.
Они были заодно. Как я сразу не догадалась?
Стас и Ната были вместе. Если я не могла заподозрить своего мужа в близких отношениях с Натой, то никто другой тоже не заподозрит. Вряд ли меня найдут, даже мысли не проскочит, что трясти надо мою бывшую подружку.
Через час заходит Катя.
– Кать, попить принеси, – прошу ее.
Но она только хмыкает и проходит мимо, что-то ищет в тумбочке. Потом выходит из комнаты, слышу ее шаги в соседнем помещении.
– Катя! – зову ее.
– Чего тебе надо, – зло огрызается та, передо мной уже не та наивная и глуповатая девушка, какой она мне показалась вначале.
– Помоги мне сбежать, я не скажу никому, что ты участвовала в моем похищении, – пытаюсь убедить ее, надавить на жалость, обратиться к ее разуму, но где он – этот разум.
– Хм, я чо дура, – хмыкает девица, – Натка тебя уберет, и мой мальчик получит все денежки, а еще нам Стасик купил виллу на берегу Средиземного моря, счет в банке открыл. Это все получу я!
Вот как значит. Одна до сих пор на меня зуб точит зато, что проглядела перспективного молодого человека, сама жопой крутила налево и направо. Вторая денег хочет получить, причем ее не устраивает половина суммы, ей надо все!
Как быть в такой ситуации?
Найдут ли меня раньше, чем эти две крысы меня грохнут?
Мне страшно, мне очень страшно. По спине бежит ручеек пота, даже волосы взмокли. Во рту сухо, как в пустыне, даже язык плохо ворочается.
– За что вы так со мной, я же тебе, Катя, ничего плохого не сделала?
– Да мне плевать! Надоело жить в нищете! Ты, поди, и не жила, когда одна юбка, одно платье – и на выход, и на работу, и вкалывать от зари до зари на дядю, – усмехается юная стерва.
– Ошибаешься. Катя, я жила со Стасом нищей студенткой, он подрабатывал, и я работала дежурантом в аптеке. Учились, работали. И этот бизнес, который ты хапнуть хочешь, мы вместе строили. Так что побывала я и нищей, и богатой. И знаешь что?
– ????
– Бедной я счастливее жила, чем богатой!
– Ой, не выдумывай, – Катя с презрением посмотрела на меня.
– Дай воды, пить хочу, – рявкнула я, сама от себя не ожидала, что могу вот так в приказном порядке.
– Сейчас, – проблеяла девушка и убежала.
Через минуту вернулась со стаканом воды. Она держала стакан, пока я пыталась напиться, но большая часть воды просто текла мне на блузку мимо рта.
– Можно хоть стакан нормально держать, – ору на нее, Катя дергается, но исправляется.
– Что тут происходит, – вдруг в двери входит Ната.
– Так я пить ей дала, – оправдывается Катя.
– Зачем? Потом она в туалет захочет, ты что с ней делать будешь? И так сутки проживет, ничего не случится.
Ната отбирает стакан у Катьки и зло бросает тот в стену. Меткие осколки разлетаются по всей поверхности пола. Они блестят в лучах солнца, переливаются, как бриллианты.
Катька стушевалась и быстро юркнула за двери. Понятно, что в их тандеме главный игрок – Ната.
– Ната, за что ты так со мной? – вновь спрашиваю я ее, вдруг осекаюсь, потому что вижу на руке Наты повязку, пропитанную кровью. – Натка, ты Стасика убила?
До меня вдруг дошло, в этот момент я все поняла.
– Надоел твой индюк! – вдруг взорвалась Ната. – Сколько я для него делала, я спала с чинушами, чтобы Стасик выиграл тендер, я спала с его инвесторами, чтобы у Стасика всегда были деньги, я отсосала у генерального директора фирмы поставщика. Но нет! Стасику все было мало! Сука!
– Ната, тебе надо было просто жить своей жизнью, а не ложиться по всех встречных поперечных.
– Жить своей жизнью, – передразнивает меня Ната. – Да что ты о моей жизни знаешь? Меня мать с шестнадцати лет продавать стала! Ей деньги нужны были, работать она никогда не любила, а на нее, старую калошу, уже мужики не велись. Вот как я жила. А потом она уехала в Англию, сосать у старого английского хрена. А меня бросила без денег в России.
– Ната, мы все были нищими студентами, работали и зарабатывали.
– Копейки, – кривляется Ната. – Я так жить не привыкла.
– А мы жили на копейки с Веркой, но *издой своей не торговали.
– Лапшу ели на завтрак, обед, а ужин – пустой чай, – Ната презрительно сморщилась.
– Зато на панели не стояли.
– Я всегда знала, что вы меня презираете с Веркой, – выпалила Ната.
– Ната, мы тебя не презирали, но и не понимали, почему ты так живешь, мать твоя уехала, можно было завязать с жизнью продажной девки.
– Чтобы ты понимала!
– Да, я ничего не понимаю, я вышла замуж девственницей, мужиков у меня кроме Стаса не было.
– А у Стаса были бабы. Ты же дура! – ржет Ната. – Пока ты там по ночам дежурила и писала ему курсовые, мы на койке шпилились с ним. Верная ты наша!
От таких признаний мне стало не хорошо, но в желудке было пусто, потому во рту была только слюна и горечь от желчи.
– Я и позже со Стасиком не расставалась. Раз в неделю он регулярно ко мне ходил. К несчастью я забеременела. И по глупости сказала, что от него. Тогда с Каримом Сайфулиным крутила, – взгляд у Наты становится с поволокой, немного грустный и задумчивый. – Карим-то сразу отрезал. Сказал, что жениться, а со мной у него просто развлекуха перед свадьбой. Потом жене нельзя изменять, там брачный договор и связи отцов. Ну, я и повесила на Стасика ребеночка. А он был так рад, что даже хотел с тобой развестись. Все мне оплатил, я рожать в Англию поехала. Твой-то дурак на роды прилетел. А как я родила, сразу понятно стало, что не Стасика это сын. Там восточная кровь. Стасик, конечно, помог, содержал меня какое-то время, но больше ко мне трахаться не приходил. Так что у нас с тобой десять лет был один муж на двоих.
Ната улыбается, только в ее глазах злость, ярость, гнев.
– Нет, Ната, мужем он был для меня, а для тебя – ё*барем. Меня он хоть вид делал, что любил, а тебя он использовал.
От звонкой пощечины у меня темнеет в глазах, щека распухает почти моментально, заплывает глаз.
– С-с-су-ка! – рычит Ната.
– Вижу, что правда глаза колет, – спокойно говорю я, проверяя языком, не вышибла ли мне эта ненормальная зубы.
– Какая же ты сука! Вы с Веркой всегда меня ненавидели! – рычит Ната.
Что-то ужасное происходит внутри ее, в один миг она состарилась лет на десять, осунулась, глаза запали, словно я сдернула с ее лица маску респектабельной леди.
– Твой муженек тоже еще тот сучоныш, обещал, я женюсь на тебе! Сука! – орет она, бросая на пол все, что попадается ей под руку.
– И за это ты его убила?
– Да!!!! – орет она. – Я для него все сделала, из деревни свою сестру притащила, нашла лучшего в стране репродуктолога, лучшую клинику. Все сделали, наконец, Катька смогла зачать, у него должен появиться ребенок. Сколько он мне обещал, что разведется с тобой, на мне жениться, мы с ним растить ребеночка будем!
Натка падает на пол и режет об осколки колени, она сидит на полу и горько рыдает.
– Ната…
– Заткнись! – орет она на меня. – Заткнись, пока я в тебя нож не воткнула. Твой муженек, эта сука, решил, что я, видишь ли, плохая мать для ребенка, я же проститутка, чему ребенка смогу научить. Он решил жениться на Катьке. Я опять побоку. Сколько всего для него сделала и все побоку. Мне сорок, а все члены сосу! Да сколько можно. Я уже жить хочу, хорошо жить, богато! Но все мимо. Хоть бы любовником был хорошим, так и там у него не срослось, так себе любовничек из него. Да! Да! Пырнула я его ножом, сразу в артерию попала. Умер он за несколько минут, а пока умирал, я его ножом тыкала, сука, чтобы сдох быстрее.
Ната орет так, что мне кажется, ее слышит вся улица.
А через некоторое время замолкает, словно высказалась и облегчила себе душу.
– Зачем ты его стручок то отрезала, – тихо спрашиваю, присмиревшую убийцу.
– Я ему на прощание сказала, что он даже удовлетворить меня никогда не мог, что не кончала я с ним, что семя у него с браком, поэтому ему его хозяйство не нужно. И знаешь, когда я отрезала, он был еще жив, – в глазах Наты мелькают искры сумасшествия. – И у него в глазах был такой страх. Ха-ха-ха, он умирал и боялся потерять свой член. Как смешно.
Ната ползает по полу и смеется, капли крови размазываются по старым грязным доскам. И только битое стекло холодно поблескивает в лучах солнца.
– Кто из вас убил Маринку? Стас или ты?
– Чего? – Ната вдруг пришла в себя, подняла на меня глаза. – Маринку? Не знаю. Стас просто вернулся и сказал, что деньги забрать не удалось.
Ната вновь стала нормальной. Она встала и с удивлением осмотрела себя. Порезы на ногах сочились кровью, по ее белым стройным ногам стекали красные струйки, кожа на коленях висела лохмотьями. Ната удивленно провела по ногам рукой, словно не понимая, откуда появились раны, а потом шагнула к двери, но та резко распахнулась и в комнату вошла Катя.
– Значит, вы со Стасиком изначально решили меня как инкубатор использовать? – Катя встала, подбоченилась, в ее позе было что-то такое провинциальное.
– А как мы тебя ещё могли с ним использовать? – ухмыльнулась Ната.
– Ты просто сейчас говоришь обо мне гадости, потому что он выбрал меня, а не тебя, – ткнула в грудь Наты пальцем Катя.
– Ха, проститутка малолетняя, – Ната особо не сдерживала себя. – Да я ему о тебе ничего не рассказывала, потому что он хотел в качестве инкубатора девочку, вот я и придумала для него историю. А ты шалава, в своем гордишке всех прошла.
– Ты сама шалава! – заорала Катя.
– Да, от такой же шалавы слышу!
Ната, не сдерживая себя, ударила по лицу свою родственницу. Когда в руках Кати появился нож, я не поняла, не увидела. Но та с размаха всадила его под ребро, точно в печень.
– Катя, Катя, что ты делаешь, – кричу я, гляди, как оседает на пол Ната.
Та стоит и ошалелым взглядом смотрит на Натку. А Ната с удивление смотрит на свои руки.
– Скорую, срочно вызывай скорую!!!!
Глава двадцать шестая
Богдан метался из угла в угол, как загнанный зверь. Его женщина пропала. Как он мог ее доверить таким остолопам?
Просрать такое простое задание. Три выхода из дома. Всего три. Два под одним углом. Их видно, надо только встать в правильную позицию.
А они, увидев беременную бабу, решили, что гостья ушла и хозяйка отдыхает, преспокойно засели в машине.
На полу кухни найдена тряпка со следами хлороформа. Следы волочения явственно видны на дорожке. Ее уволокли в сторону озера, значит там стояла лодка.
– Лодка! – пронеслось в голове. – Капитан, у тебя катер на озере есть?
Он обратился к старшему в следственной группе.
– Найдем. А что?
– Мысль одна мелькнула, проверить надо, – Богдан приободрился.
Сразу накидал несколько идей, не мог похититель на той стороне озера не оставить следов.
– Лодка через десять минут будет, – кивнул ему следователь.
– Слушай, а у твоих экспертов случайно с собой нет бинокля? – спросил Богдан.
– Сейчас пошукаем, – следователь засуетился, ему ой как не хотелось «глухаря», Богдан же слыл отличным следаком с почти сто процентной раскрываемостью, о нем слагали легенды в Следственном.
Бинокль нашелся.
– Чего думаешь? – капитан терся рядом.
– Вот думаю, что тут был либо слабосильный мужик, либо баба. Здоровый мужик легко бы ее унес, а этот волок, значит, силенок не хватало. Возможно, на той стороне тоже следы есть, должна похитителя на той стороне встретить машина. Иначе никак.
– Дельно, пошли, осмотрим берег.
Они вместе осматривали противоположный берег и выбрали три удобных пляжа, куда могла подъехать машина.
Через полчаса показалась лодка рыбнадзора.
А еще через несколько минут они с рыбнадзором объезжали озеро. В трех местах сидели рыбаки, в двух жили в палатках уже три дня. Маловероятно, что похититель бы приблизился к такому месту. Ему явно свидетели были не нужны. На двух пляжах было слишком людно, здесь гуляла молодежь почти до позднего вечера. Высадили двух полицейских, те провели опрос, может кто что видел. Но Богдан сразу почувствовал, что здесь глухо. Внутренняя чуйка никогда не подводила его. И они продолжили поиски.
Пока ездили по окрестностям, капитану пришёл звонок.
– Тут отзвонились сыскари по гостье Обориной, это некая Екатерина Васильевна Звягинцева, снимает квартиру вблизи офиса Обориных. Так вот вчера она до дома доехала, а к себе не поднималась. Видимо, пересела на другое такси и уехала.
– Она как-то связана с похитителем, – Богдан качнул головой. – Не могла Василиса после всех вторжений в ее дом оставить дверь террасы открытой. Я ее учил включать сразу сигнализацию, как вошла в дом. Девка-гостья открыла дверь похитителю.
И тут они увидели съезд к воде, из-за кустов почти незаметный, прикрытый со стороны противоположного берега кустами и камышами.
Причалив к берегу, они натолкнулись на деревянный пирс, с привязанной к нему лодкой. На дне лодки лежал браслет Василисы.
– Капитан, гони сюда экспертов, – прорычал Богдан.
И пока тот связывался с экспертами, что были на другом берегу, Богдан, как был в ботинках, так и прыгнул в воду. Осторожно выйдя на берег, чтобы не повредить следы, он прошел по траве, разглядывая следы волочения и протекторы шин.
– Капитан, тут протекторы, пусть снимут отпечатки, – крикнул он следоку, а сам пошел рядом со следом. След уходил вглубь леса, а затем выныривал из него рядом с небольшим поселком.
– Что это за поселок? – спросил он следователя, что топая и пыхтя, бежал за ним.
– Так Малая Слюдянка, частный сектор, почти пять тысяч домов, – с тоской в голосе ответил следователь. – По дворовой обход делать придется.
– Погоди, лучше поспрашивай у главы поселка, кто сдает дома в аренду на лето.
– Думаешь?
– Где-то здесь возможно жил Станислав Оборин, возможно, похититель как-то с ним связан.
– Почему ты пришёл к такому выводу?
– Если бы просто хотели устранить Обориных, то ее бы убили, зачем городить весь огород. Все связано с наследством.
– С чего ты решил?
– Василиса рассказывала, что последнее время к ней приезжали его любовницы с требованием денег.
– Майор Киреев ведет дело по убийству Оборина, он говорил, что там огромные долги, долги больше, чем денег он оставил.
– Ну, Оборин мог своим любовницам втирать в мозги, что он очень богат, тем более он сумел увести часть денег на счета на Кипре.
– Вот козлина, бедную жену и из моголы достает.
– Да, уж, козлина мерзкая.
Через пару часов у них был список всех домой, хозяева которых не проживали в поселке и, теоритически, их могли сдавать на лето.
Они уже было хотели послать по домам участковых.
Как вой машин скорой помощи, что пронеслись мимо них к самой отдаленной улице поселка, заставило напрячься.
– Капитан, где машина?
– Дак сейчас будет.
– Слышь, капитан, я туда, как машина подъедет, давай ко мне.
И Богдан заспешил вслед скорым.
Машины пронеслись по пыльной улице, оставляя за собой пыльный след.
И хоть Богдан торопился, но скорые скрылись от него во множестве узких проулков. Он почти бежал, иногда останавливаясь и определяя направление.
Улице на этом конце поселка были извилистые, кривые, словно их отмерял пьяный архитектор. Дома старые, обшарпанные, с покосившимися заборами, заросшими палисадниками.
Куры с недовольным клекотом вылетали из-под его ног. В одном из проулков он чуть было не споткнулся о свинью, что принимала грязевые ванны прямо посередине улице в большой луже. Свинья с недовольным хрюканьем покинула свое ложе, после того, как Богдан от злости пнул ее толстый бок.
Наконец, он добежал до конца улицы, уткнувшись в последний забор, повернул в закоулок, не менее грязный, оставалось пятьдесят метров до заветного дома, перед которым стояли скорые с включенными проблесковыми маяками.
Когда он добежал до машин, санитары вынесли первые носилки, на которых лежала…Наталья…Из ее бока торчал нож!
– Наталья, *лядь, как я не догадался, – пробормотал Богдан. – Вот ведь тоже остолоп.
Он сделал еще шаг и увидел, что из дома выводят скрюченную и хватающуюся за живот Катерину.
Глава двадцать седьмая
– Скорую, срочно вызывай скорую!!!! – ору я на Катю, а та бледнеет и начинает завывать. – Катя, что с тобой?
– Ой, живот, живот, больно, – кричит Катя, оседая на пол.
– Катя развяжи мне руки и дай телефон, – ору я.
Ситуация патовая, у меня связаны руки и ноги, рядом умирает от обильного кровотечения Ната, и Катя вот-вот может потерять ребенка.
– Катя, очнись!
Но Катя ничего не понимает, она обхватила свой живот руками и раскачивается из стороны в сторону, тихо подвывая.
Мне ничего не осталось. В экстремальной ситуации надо действовать.
В один миг мой мозг выдает правильное решение.
Я переворачиваюсь и начинаю ползти к Нате. Из ее бока торчит нож. Если я его выдерну, то боюсь, что это может привести к еще большей кровопотере, Нату уже будет не спасти. Но нож воткнут не до конца, часть лезвия ножа осталось над телом, этим можно воспользоваться и перерезать веревку. Она простая, тонкая, бельевая, но и острой части совсем немного. Страшно прикасаться к ножу. Чуть надавливаю, тут же увеличивается кровотечение.
Не знаю, сколько мне понадобилось времени, чтобы хоть чуть-чуть надрезать веревку. На последнем миллиметре та рвется.
Наконец, я освобождаю руки и ноги. Перемазанными кровью руками, роюсь в вещах, пытаясь найти телефон. Время уходит безвозвратно. Оно словно вода, утекает сквозь пальцы, а с ним утекает жизнь Наты.
Под Натой лужа крови увеличивается, и по ее количеству становится понятно, что потери крови критичные, счет идет уже на минуты. Вдобавок, к своему ужасу, вижу, что по ногам Кати тоже бежит кровь. Господи, только не это. Могла ведь эта дуреха доносить ребенка, получила бы от меня часть денег, жила бы дальше, ни в чём не нуждалась, но алчность обоих привела к трагедии. И сейчас жизнь этих алчных девок висит на волоске.
– Спаси меня! – орет Катя дурниной. – У меня схватки начались. Спаси ребенка!
– Катя, скажи адрес этого дома, – рычу на нее, только так можно попытаться достучаться до девушки. Но та завывает, обхватила живот руками и раскачивается из стороны в сторону, сейчас Катя напоминает игрушку неваляшку. Толку от нее никакого.
Наконец, телефон нашёлся. Я звоню, пытаясь включить свои мозги, которые тоже поплыли, надо точно рассказать оператору, что здесь случилось.
– Катя, какой здесь адрес? – трясу девушку.
– Рябиновая вроде, десять, – та смотрит с ужасом на свои ноги, по которым уже уверенно струится кровь.
– Девушка, у нас одно ножевое в печень, сильное кровотечение, и у другой девушки угроза выкидыша, беременности двадцать недель, – кричу я в телефон. – Скорая нужна срочно. Что?
Оператор меня спокойным голосом спрашивает о возрасте пациенток, еще о чем-то, а у меня страх, я не успею им помочь. Сквозь панику внутри меня не понимаю, о чем меня спрашивает девушка-оператор. От пережитого ужаса, меня начинает трясти, зуб на зуб не попадает, трясет так, что больной с Паркинсоном мне может только позавидовать. Оператор на том конце что-то втолковывает мне, но слова до меня долетают, как через много слоев ваты.
Наконец я понимаю, что пытается мне втолковать оператор. Я должна держать с ней связь, скорые уже выехали.
Остается ждать. В комнате находится ужасно, смотреть, как медленно умирает Ната, и на бьющуюся в судорогах Катю, словно умирать вместе с ними. Меня накрывает и поглощает бездна отчаянья. В воздухе повис тяжелый запах крови. Даже во рту чувствуется ее металлический привкус.
Не выдерживаю и выхожу на воздух. Струсила, да я струсила. Не смогла слышать скулеж Кати, предсмертные хрипы Наты. Струсила и сбежала.
На улице тихо. Пусто. Даже если бы я начала кричать, то меня действительно никто бы не услышал, потому что кругом одни покосившиеся заборы, заброшенные участки. Ближайший дом в ста метрах от нас. На грязной грунтовой дороге возятся куры, разгребают землю крючковатыми лапами, кудахчут, у них своя бурная жизнь.
Делаю вздох полной грудью. Свежий воздух вытесняет из моих легких затхлый воздух помещения, вытесняет запах смерти.
Звук сирен я слышу задолго до того, как в поле моего зрения появляются машины. Стою возле ворот дома и оглядываюсь по сторонам.
Со стороны это страшное зрелище, потому как мои руки в крови по локоть, волосы чуть ли не дыбом стоят, грязное и сильно помятое платье, на щеках дорожки от слез.
Машины тормозят возле забора, от туда выходят люди в форменной медицинской одежде.
– Где пострадавшие? – и я молча показываю на дом, который так и стоит с распахнутой дверью, сам больше похожий на умирающего гигантского зверя.
Приехавшие бригады заходят в дом. А дальше я стою в углу и смотрю на мельтешение людей, вижу, как грузят на носилки Нату. В дверях сталкиваются и покрикивают друг на друга.
– Головой вперед неси…
И за пределы моей видимости уплывает фигурка Наты и ее бледное личико, оно уже почти восковое, как у покойника.
Мимо проходят фельдшер и врач, уводя Катю. Та всхлипывает и хватается за живот. Ее ноги в тонких подтеках крови, лицо заплаканное и осунувшиеся.
На несколько минут становится тихо, только в воздухе кружатся пыль. Смотрю на комнату. В ней две лужи крови. Большая лужа с четкими очертаниями тела Наты, и маленькая, в которой отпечатались полупопия Кати. Кровь натекла и скопилась как раз возле ее ягодиц, оставив после себя весьма интересную по очертанию лужицу. В воздухе по прежнему витает запах смерти.
А в следующее мгновение врывается в мое сознание Богдан, вой сирен полицейских машин. Люди, меня кто-то ощупывает, меня трясут, спрашивают. Я ничего не слышу, только вижу, как двигаются губы.
А потом наступает тьма.
Пришла в себя в больнице.
Меня поместили в отдельную палату. Что это больница поняла сразу, и это было хорошо, потому что боялась тронуться умом после всего, что пережила.
Возле койки сидит Вера, проникновенно смотрит своими серыми глазами, улыбается.
– Вер, привет, – шепчу я. – У меня совсем пропал голос и очень сильно дерет горло.
Пытаюсь пошевелиться.
– Тсссс, не шевелись, а то иглы вены проткнут, – шепчет Вера.
Действительно, в обе мои руки воткнуты иглы и капает раствор.
– Чего так много раствора вливаете, – удивляюсь я.
– У меня для тебя три хороших новости, – улыбается Вера, ее глаза начинают светиться.
– Давай с самой хорошей, – улыбаюсь ей в ответ.
– Ты беременна!
– Да, ладно! Ты пошутила, – усмехаюсь я.
– Нет, когда тебя привезли, первое что сделали, взяли кровь на анализ, у тебя высокий уровень ХГЧ.
– Вера, этого не может быть, мы с Богданом спали один раз и то в начале цикла.
– Васька, мужик оказался таким термоядерным, что ты от одной его клетки забеременеть смогла, – ржет Верка. – Наверное его головастики сидели в засаде, ждали твою яйцеклетку.
– Вер, это ужасно, я столько пережила, что не знаю, что там может родиться.
– Вторая хорошая новость, эта дрянь тебя вырубила эфиром, тератогенное воздействие у него на беременность минимальное, хуже бы было, если бы она применила наркотики.
– Все равно, есть вероятность, что мои приключения могут нанести вред плоду?
– Я буду следить за твоей беременностью, я включила тебя в свою выборку к диссертации, так что это третья для тебя хорошая новость, – улыбается Вера.
– А у меня для тебя пока нет хороших новостей, – в палату широким шагом заходит Рашид. – Твоя подруга Наталья тебя валит.
– Привет, Рашид. Какая подруга? – удивленно говорю я.
– Наталью вашу прооперировали, влили почти два литра крови. Ей повезло, попала к хирургу, который раньше в госпитале в Афгане работал, через него куча раненых прошло. Руки золотые твою Наталья оперировали, хоть и лет ему уже семьдесят, а до сих пор скальпель держать не разучился. Сегодня она пришла в себя. Допрашивать ее никто не разрешил, только опрос снять. А в результате опроса она пояснила, что это ты ее ударила в живот ножом, так как у вас были непреодолимые разногласия. По поводу Екатерины ничего пояснить не может.
– Какай ужас, но все было не так, – я еще не пришла в себя от новостей, что на мою бедную голову вывалила Вера, как Рашид принес еще более страшные известия.
– Сама понимаешь, тут много против тебя, на тебе ее кровь, потожировые следы на одежде и ноже, отпечатке на рукоятке ножа смазаны, – Рашид смотрит внимательно на меня.
А у меня опять начинается паника. Когда я спасала себя и этих двух крыс, то не думала о следах, не думала, что меня могут заподозрить в том, что я не делала, и уж совсем не рассчитывала, что подруга переложит вину Катерины на меня.
– Хуже всего, что и вторая участница Екатерина обвиняет тебя.
– В чем? – моему удивлению нет придела.
– В том, что ты нанесла ей побои, пинала ее в живот, поэтому она потеряла ребенка.
Моя челюсть с грохотом упала на пол!!!!
– Я ее пинала? Вот сука! Да если бы ни я, эти две сволочи умерли бы от кровопотери, – возмущаюсь я. – Они бы умерли, брось я их! А ведь могла просто от них сбежать.
– Тиши, Василиса, тиши, – Рашид пытается успокоить меня, но мое возмущение рвется наружу.
– Какие же они сволочи!
– Вась, успокойся, – спокойно говорит Вера. – Рашид, пусть следователи закажут экспертизу, любой врач при осмотре пациентки могут подтвердить были побои или нет. Путь закажут экспертизу плода. И генетическую экспертизу. У меня очень большие сомнения, что плод был зачат Стасом.
– Подождите! Ничего не понимаю. Так она потеряла ребенка?
– Да, пока везли до больницы, у нее отошли воды, пришлось вызывать роды. Ребенок естественно родился мертвым, уж слишком маленький был срок.
– А почему ты решила, что это не от Стаса ребенок?
– У нее срок недели на две был больше, чем она говорила, обманывала. Тогда есть вероятность, что обманула и в другом. Можно, конечно, взять справки из клиники, где она делала ЭКО.
– Но она так уверенно говорила о ребенке, Стас – отец.
– А я знаю, что Ната терлась возле лаборатории, что делала генетическую экспертизу, могла подкупить и получить липовое заключение. Вон сколько баб Стасику вешали лапшу на уши. Где вероятность, что в этот раз у него случился его ребенок.
– Господи, бедный Стасик, с его погоней за рождением сына, себя потерял.
Пока мы с Верой обсуждаем тему, Рашид внимательно нас слушает и накидывает что-то в блокнот.
И когда Вера замолкает, слово берет Рашид.
– Ты влипла, Василиса, но все можно разрулить, – Рашид говорит уверенно, от него так и веет силой, уверенностью, знаниями. – С тобой будет работать лучший адвокат по уголовным делам, думаю, мы их разобьем на первом же судебном заседании.
– На каком судебном заседании? – у меня пересохло в горле.
– Боюсь, что следствие готовит документы в суд.
– И что?
– Они готовы представить тебя в качестве подозреваемой в убийстве.
– К-ка-как? Я же не убивала, – бормочу я, и голос у меня ослаб и силы меня покинули.
– Василиса, я же сказал, что все можно разрулить. А теперь давай ты мне расскажешь все с самого начала, постарайся вспомнить все моменты, которые остались у тебя в памяти, каждую мелочь припомнить с того самого момента, как ты приехала домой.
И он достает из кармана диктофон и ставит передо мной на тумбочку.
И я начинаю рассказ…
