Текст книги "Измена. Развод. Смерть (СИ)"
Автор книги: Елена Казанцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Глава двадцать восьмая
Я не Наталья, меня посчитали здоровой и готовой к допросу. Поэтому не прошло и дня, как ко мне в палату явился следователь. За ним тащился мой адвокат.
– Оборина Василиса Александровна? – допрос ведет другой следователь, не тот, что вел дело об убийстве моего мужа. – Расскажите, что происходило в вашем доме…
Мне приходится по второму разу рассказывать детально, как меня похищали.
– А вот Наталья Оверина утверждает, что вы сами пошли с ней, добровольно, – следователь смотрит на меня пристально, словно хочет уличить во вранье.
– Ага, а тряпка с эфиром сама на пол ко мне в кухню попала, и следы эфира в моей крови сами появились, – язвлю я, меня так и подмывает наговорить гадостей.
Но меня тут же одергивает адвокат, навязали же на мою голову Петра Ивановича, такой въедливый адвокат попался, никак оторваться мне не дает.
– Мы прилагаем к документам результат анализа крови Обориной Василисы на момент поступления в стационар, – и Петр Иванович достает бумажку из папочки.
Следователь крякает, но для него эта бумажка лишь еще одно доказательство, что у меня был мотив убить Наталью. Для меня эта бумажка была важна, так как давала повод открыть еще одно дело, о моем похищении. Хотя это была палка о двух концах. С одной стороны подтверждалось мое похищение, с другой давало в руки следователя еще один повод считать, что именно я нанесла тяжелое ранение Нате. Ту спасло только чудо, нож прошёл в миллиметрах от портальной вены, самого большого сосуда в печени. Она потеряла много крови, и пока не известно, как скоро восстановится ее здоровье.
Беседую со следователем, поражаюсь, сколько дел пришлось разгребать нашему правосудию благодаря гоп компании во главе со Стасом. Это только уголовных дел. А еще открыли дела по махинациям Стаса.
И вот я сижу перед следователем и подробно рассказываю все, что произошло со мной. Иногда мне кажется, что я хожу по кругу, и этот день сурка никогда не закончится.
– Веревки, которыми меня связали, остались на месте преступления, так что я не по своей воле уехала с Натальей Овериной, – и я показываю следы, что остались на моей коже.
Не надо было Нате так туго перетягивать мне руки. Кожа у меня нежная, веревки оставили на ней синяки. Теперь от статьи за похищение она не отвертеться.
Но моя беда в том, что веревки, которыми меня связывали, не нашли. И поэтому у следователя куча вопросов ко мне, кроме следа от веревок, никаких доказательств.
– Давайте вернемся к знакомству с Екатериной Васильевной Звягинцевой, – следователь переворачивает страницу, исписанную мелким почерком.
– Причем тут Екатерина? И наше с ней знакомство, – вновь удивляюсь я.
– Гражданка Звягинцева утверждает, что вы испытывали к ней неприязнь, а так же к гражданке Овериной, так как и та и другая были в близких, интимных отношениях с вашим мужем. Поэтому вы ударили в живот Оверину ножом, а гражданке Звягинцевой нанесли несколько ударов в живот, от чего та потеряла ребенка, – следователь несет такую дичь, что мне становится плохо.
– Мы предлагаем провести экспертизу гражданки Звягинцевой на выявление следов побоев, а также экспертизу плода, – берет слово мой адвокат.
– Принято, – вздыхает следователь.
– Моя клиентка отрицает, что наносила какие-либо увечья гражданке Звягинцевой, а также отрицает, что нанесла удар ножом в живот гражданке Овериной.
– А ваша клиентка осведомлена, что она может подписать досудебное соглашение о сотрудничестве, и уменьшить себе срок? – язвительно говорит следователь, смотря мне в глаза.
– А клиентка его не делала то, в чем ее обвиняют, – язвлю я в ответ. – В живот ножом Наталью ударила Екатерина, они поругались потому, как Катерина не знала, что Наталья ее использует как инкубатор для ребенка и собирается выйти замуж за моего мужа Станислава. Хотя я думаю, что это был просто предлог. Ей хотелось получить весь куш, а не жалкие объедки.
Следователь долго внимательно смотрит на меня, но заканчивает допрос. Ему, конечно, хотелось бы получить признательные показания от меня, вот только он их не дождется. Мы вместе с адвокатом внимательно вчитываемся в протокол, подписываем на каждой странице. И следователь собирает бумажки в папку.
Я прощаюсь с ним и адвокатом.
Как только они уходят, ко мне врывается Богдан.
В памяти всплывают моменты, когда он вез меня в больницу, я-то приходила в себя. То снова улетала в забытье.
А он обнимал меня своими огромными руками и давал ту защиту, в которой я так нуждалась в этот момент.
Привет, любимая, – он обнимает меня и прижимает так крепко, что я чувствую, насколько он соскучился.
– Ого, у вас в кармане пистолет…
Смеюсь, повторяя фразу из какого-то фильма.
– Нет, я так по тебе скучал, жду не дождусь, когда тебя выпишут.
– Богдан, меня выпишут, и я могу поехать сразу в камеру, – горько усмехаюсь.
– Надеюсь, мы за несколько дней разгребем все завалы, найдем им доказательства твой непричастности, мы уже столько подсказок накидали следователям, пусть почешут свою репу. Кстати, нашли те веревки, которыми тебя связали.
– Почему их сразу не нашли? Они же в комнате лежали.
– Их, видимо, неудачно затоптали, когда пострадавшую увозили, – Богдан не называет по имени Нату, а когда говорит о ней, то морщится, словно вспоминает что-то противное и склизкое. – Я нашёл и того кадра, который тебя пытался опоить в клубе.
– Зачем?
– В убийстве Марины Смирновой виновен твой муж, он был убийцей. А вот того кадра для подставы наняла Оверина. Это уже сговор. Так что она паровозиком пойдет по статье 105 за убийство совершенное группой лиц по предварительному сговору. Оверина сразу занервничала и наняла себе адвоката, бабу с акульими зубами.
– Ната скажет, что не знала про убийство Марины, – хмыкаю я.
– А это уже не важно, участвовала, значит, уже статья светит.
– Не понимаю я их действий.
– Да тут как раз все понятно. Тебя должны были привезти в бессознательном состоянии, вложили бы в твою руку нож, испачкали бы тебя кровью. Тебя сажают в тюрьму за убийство. Муж тебе нанимает адвоката, но с условием, что ты все перепишешь на него все имущество. Пока суть да дело, он уже бы все продал и был таков. Но у них ничего не получилось.
– Ты вмешался.
– Я не зря поставил на твой телефон программу слежки.
– Но ведь он убил Марину? А меня в этот момент дома не было. Как же они просчитались так.
– Наверное, увидел твою машину, решил, что тебя привезли. Потом понял, что сильно ошибся, но Марина уже была убита. Подбросил тебе улики, но и дальше продолжал скрываться, следил за ходом дела. Твой муж не специалист, он не учел много нюансов. Нанес ей удар в сердце, но по углу наклона ножа и силе удара сразу вычислили, что удар был нанесен мужчиной или очень сильная женщина с ростом примерно метр семьдесят восемь – метр восемьдесят. Ты тут никаким бы боком не прошла, рост не тот, про силу я молчу. И улики, что тебе подбросили, все выглядело слишком уж показушно. Любой маломальский адвокат в пыль бы разбил все доказательства на суде.
– Господи, как все запутанно. Каким мерзким негодяям стал мой муж.
– Я думаю, что допрос Овериной и того кадра из бара все подтвердит.
И тут в моей палате появляется Рашид. Они здороваются за руку с Богданом, и церемонно раскланивается со мной.
– Твоя версия подтвердилась, – бросает он Богдану, а тот бережно обнимает меня за плечи.
– Дожали?
– Да, она тут же сломалась, все валит на Оборина Станислава, что это он ее заставил, собственно этого и следовало ожидать. Кстати и в убийстве твоего мужа, под градом улик, Наталья Оверина призналась: порез на ее руке, ее потожировые следы на нем, ее кровь на его теле. Пришёл результат ДНК. Он и подтвердил, что кровь на его одежде – это ее кровь. Так же совпал предполагаемый рост убийцы с характером раны, когда те наносились убитому, пока тот еще стоял.
– Как все ужасно. Одна гналась за деньгами Стаса и сладкой, обеспеченной жизнью, а Стас увлекся созданием наследника. Итог просто трагичный. Один в могиле, вторая сядет в тюрьму.
Верка ворвалась в палату внезапно, она всегда, как ураган Катрина, сметает все на своем пути. Рашид с Богданом сделали шаг в сторону, когда она резко толкнула дверь внутрь. И чуть не снесла их этой дверью.
– Васька, вот тебе две справки: первая – о твоей беременности, вторая – о твоем плохом самочувствии, третья – о госпитализации на сохранение в отделение гинекологии. Они не смогут посадить тебя на нары, беременных женщин нельзя сажать в тюрьму, – и тут Верка внимательно смотрит на меня. – Я что-то не так сказала?
А я смотрю на Рашида с Богданом. Те стоят за дверью, у обоих глаза с блюдце. На второй минуте Вера понимает, что что-то пошло не так и оглядывается, а потом медленно говорит: Ты ему еще ничего не сказала?
– Вера, что мне должна была сказать Василиса? – выгибает бровь Богдан.
– Ааааа, ну я тогда вас оставлю, вам есть о чем поговорить, – быстро произносит Вера и вылетает в двери, аки пуля из ружья.
Рашид тоже крякает, расшаркивается и исчезает за дверями, плотно прикрыв те.
– Василис? – Богдан делает шаг, а я внутренне сжимаюсь, не зная, что сейчас произойдет.
– Ну, тут такое дело, – бормочу.
– Василис? Ты почему молчала? – Богдан вдруг резко делает ко мне шаг и крепко обнимает. – Василис, я так рад!
И я взлетаю в воздух.
– Василис, это же чудо! – кружит меня по палате Богдан, и в мою душу прокрадывается тихонько радость. Он не бросит. Не сбежит.
– Я не знала, как тебе признаться, – обнимаю его, а у самой слезы бегут.
– Ты плачешь? Почему боялась признаться? – он вытирает слезы с моих щек.
– Ну, ты вон какой красивый и молодой, а я старая кошелка, – бормочу я.
– Василис, давай ты не будешь так говорить. Ты для меня самая лучшая женщина на свете, самая красивая и любимая. И я хочу жениться на тебя, родить с тобой детей…
– Жениться?
– Конечно, если я сейчас позвоню своей тетушке и обрадую ее, что у меня скоро родятся дети, знаешь, сколько будет шума по поводу того, что я еще до сих пор не женился на матери своих детей. Меня будут ругать все мои родственники по папиной линии, – смеется Богдан. – Меня высекут розгой мои пожилые родственницы. Вылью на мою голову мед и засунут ту в улей.
– А как мы можем пожениться, я под следствием? – улыбаюсь я от картинки, что описал Богдан. Представляю, как здоровенного мужика бьют розгой старушки.
– Разве это помеха, вот когда ты была замужем за другим человеком, это было действительно трудно преодолимым препятствием, – смеется Богдан. – Я все ждал, когда вас разведут.
– Ага, теперь весь город будет судачить, что я выскочила замуж раньше полугода, так сказать, не оплакав мужа.
– Мне плевать, что говорят сплетницы в этом городе, тем более свадьбу будем играть на Кипр, – смеется Богдан. – Но сейчас зарегистрируем брак, не хочу, чтобы ты носила старую фамилию.
Когда Богдан ушёл, ко мне заглянула Вера.
– Ну, как?
– Ах ты, хитрая лиса! – ворчу я на Веру. – Ты специально подгадала, чтобы он был рядом.
– Вот те крест, не специально, – божится Вера.
– Мы подаем заявление в загс, свадьбу играем на Кипре.
– Аааааааааа!!!!!!! – орет на все отделение Вера, ко мне в палату заглядывают испуганные медсестры, а кандидат медицинских наук прыгает по моей палате с дикими криками.
В глазах медсестер ужас, по-моему, они уже готовы поставить успокаивающее Вере.
– Я буду свидетельницей на твое свадьбе! – орет Вера.
– Вера! Вера! Успокойся, а то я раньше времени рожу, – пытаюсь угомонить свою подругу.
– Васька! Это здорово! Мы поедем на Кипр! – и Вера радостно продолжает скакать по моей палате. – Ты не переживай, я все лекарство возьму с собой, выкидыш тебе точно грозить не будет.
Заверяет меня Вера.
– Ой, дожить бы да в тюрьму не сесть.
– Никто тебя не посадит, Рашид с Богданом не дадут, – заверяет меня Вера.
– Вер, Богдан хочет подать заявление в ЗАГС, меня могут на часик отпустить?
– Конечно, можете завтра с утра пойти подавать заявление, завтра тебя с терапии выписывают. А после обеда ты ложишься ко мне в отделение на сохранение, – и Вера тут же преображается в серьезного доктора.
Глава двадцать девятая
Через несколько дней мы подаем заявление в ЗАГС. Нам обещают провести быструю регистрацию, в связи с моей беременностью. Дамочка в ЗАГСе косит на меня глазом, еще и месяца не прошло, как я стала вдовой, а уже и замуж выхожу и беременна от другого человека. Дама завистливо вздыхает и смотрит на Богдана почти как на бога.
Богдан только улыбается и целует меня в висок.
– Представляешь, если бы Станислав не погиб, как бы мы выглядели со стороны, – говорю ему, когда мы выходим на крыльцо.
– Я бы его силой заставил поставить подписи под бумагами о разводе, – усмехается Богдан. – Посадил бы в погреб и держал бы, пока он не подписал.
Смотрю на него круглыми глазами, а Богдан смеется и обнимает меня.
– Я пошутил.
Но впереди у нас еще одна битва. Нужны доказательства, что я не виновна. Все обстоятельства пока против меня. Ната настаивает, что ножом ударила я. Катерина не сознается, ни чего не видела, ничего не слышала, кто ударил – не ведаю.
На всех перекрестных допросах Катерина врет в глаза, что была в другой комнате, ничего не видела. А потом я выскочила из комнаты якобы в сильном шоке и избила ее.
А когда следователи вышли, и мы остались одни, она прошептала мне: Поедешь с Натальей в одну колонию на отсидку, подружбанками там будете, кто-то из вас коблой будет.
Даже представить не могу, откуда у юной девицы такие познания в тюремном жаргоне.
– Катерина, ты чего добиваешься? Денег ты моего мужа не получишь, квартиру в Москве он оформил на себя. Поедешь дальше в свою деревню? – интересуюсь у нее.
– Зато свободная, – дергает плечиком. – Найду себе богатого мужичка, Наталья научила как.
– И будешь, как она, сосать у толстых потных мужиков до скончания века, – усмехаюсь я.
– Зато не на нарах, – зло усмехается она. – В отличие от тебя!
Припечатала, так припечатал. На мне два обвинения, и пока не одно с меня не снято. Мне страшно, очень страшно. Не хочу сесть в тюрьму за то, чего не делала. Не хочу ребенка родить в тюремных стенах. И хоть Богдан старается меня уверить, что все идет по плану, я очень переживаю. От этих переживаний у меня тянет низ живота.
Только заканчивается допрос, как за мной приезжает Богдан и увозит к Вере в гинекологию.
– Васька, ты опять нервничала, матка в тонусе, – ворчит Вера. – Пишу заключение, передам твоему адвокату, больше никто не на какие очные ставки тебя не повезет. До двенадцатой недели уложу тебя на сохранение. Это ж надо было потащить в ментовку беременную женщину! Совсем обалдели. Ты не девочка, эта беременность у нас просто золотая.
Под Веркины ворчания укладываюсь на койку, тут сразу и медсестра с капельницей.
– Завтра у нас с тобой первое УЗИ, – расписывает мне Вера, – потом я тебе распишу полный курс лечения, еще нужно несколько анализов на микроэлементы. Тебе будут давать витамины для беременных. Ничего сильного. Я за естественную беременность, без большого количества таблеток.
Верка серьезная, такая горой встанет за мной. Мне с ней спокойно.
Следующий день приносит новую неожиданную радостную весть.
С утра Вера зашла в мою палату.
– Ну, что, поздно рожающая, готова к первому УЗИ, – смеется Вера. – Отец тут уже с утра сидит на лавочке, ждет.
– Богдан пришёл? – пугаюсь я.
– Не пришёл, прискакал с раннего утра, так что причёсывайся, приводи себя в порядок и вперед, – Верка сияет, как начищенный медный таз.
На нижним этаже, у кабинета УЗИ, и правда сидит Богдан.
– Василис, здравствуй, – он целует меня так нежно, что сердце кровью обливается. Что будет с нами, если меня посадят.
– И так, начнем, – Вера деловито мажет гелям мой пока еще плоский живот. А я замираю от страха, вдруг там нет ребенка, бывает же ошибка анализов, пробирка была грязная, или спутали мой анализ с кем-то.
Аппарат жужжит, на экране что-то серое, изображение меняется. Картинка все время пляшет, ничего не могу разобрать. А Вера начинает улыбаться все шире и шире.
– Ну, я вас поздравляю, – говорит Вера. – У вас будет двойня.
И она смотрит на меня, понимает, что у меня шок, и успокаивает.
– Да ты не переживай, приму роды так, что ты и не заметишь, – смеется Вера.
И тут из угла доносится сдавленный голос: Двойня?!
– Двойня, вот, смотрите, – и Вера ведет датчиком по моему животу, а Богдан внимательно всматривается в монитор. – Вот это бобовое зернышко – первый плод, а вот – второй.
Глаза Богдана горят радостью и гордостью.
– У нас будет сразу двое! – восклицает он и хватается за голову. – Вот обрадуется тетя!
Про меня эти двое уже забыли. Они смотрят друг на друга, в глазах радость, ну Богдана понять могу, подруга то чему радуется, ей же роды принимать. Вера выключает аппарат и подает Богдану распечатку с принтера.
– Ээээ, вы ничего не забыли? Мне вообще-то надо их сначала выносить. Богдан обнимает меня, но потом спохватывается, берет пеленку и вытирает гель с моего живота. Все равно, мы уже оба вымазаны в этом геле.
– Да, ладно, он водный отстирается, – машет рукой Вера. – Я рада за вас ребята.
Вера переходит границу подруга-врач, и тон ее меняется.
– Значит так, я пишу заключение, ты, Богдан, идешь с этим заключением к следователю, больше никаких допросов, до двенадцатой недели лежим на сохранении, нам надо уберечь Василису от стрессов. Тут и одного ребенка выносить сложно, а у вас сразу два.
– Есть, командир, – дает отмашку Богдан, обнимая меня.
– Эээээ, а как же следствие? – удивленно спрашиваю.
– Следствие идет своим чередом, – успокаивает меня Богдан.
– Кстати, я читала заключение, что давал травматолог и патологоанатом Екатерине Звягинцевой, – вдруг вспоминает Вера. – Вась, можешь быть спокойно, травматолог и акушер гинеколог сделали заключение, что антенатальная гибель плода обусловлена внутриутробным фактором, никаких внешних факторов зафиксировано не было. Травматолог не увидел на теле пациентки никаких признаков, что она была избита. Да и патологоанатом, осмотрев плод, сделал однозначный вывод. Плод погиб за сутки до того, как начался выкидыш. Еще бы немного и развилась бы внутриутробная инфекция, в результате могла погибнуть сама мать. Плод был инфицирован в утробе матери, это и послужило причиной его гибели. Звягинцева вела довольно бурную половую жизнь, партнер заразил ее урогенитальным хламидиозом, инфекция попала в околоплодные воды и вызвала гибель плода.
– Какой ужас! – мне страшно даже подумать, что пережило бедное дитя в утробе, я из тех, кто считает, что плод – это уже ребенок с его чувствами и переживаниями.
– Да, и плод не от твоего мужа, ДНК экспертиза это подтвердила, – добивает меня Вера. – И срок беременности не соответствует тем бумажкам, что представила нем Екатерина. Кругом вранье.
– Уф, я могу выдохнуть, с меня снимут обвинение в побоях? – спрашиваю у Богдана.
– Это рассматривает только суд, – кивает Богдан, – но при таком заключении суд будет на твоей стороне.
Я киваю, так хочется быстрее разобраться со всеми обвинениями. Время идет, дни проходят своим чередом, скоро свадьба.
Но в больнице время течет медленно, Богдан оплатил мне отдельную палату, и хоть условия, как в гостинице, но мне скучно. Меня навещает с утра Вера, вечером появляется Богдан.
Вера просто рассказывает, что там происходит за пределами больницы, Богдан ничего не говорит. Он считает, что я не должна расстраиваться.
Иногда прибегает адвокат, дает мне на подпись бумажки. Он суетиться и тоже ничего не рассказывает, говорит, что Богдан запретил.
В один из дней явился нотариус. У Станислава не было завещания, а это значит, что все движимое и недвижимое имущество достается мне. И опять куча бумаг, пришлось составлять список всего имущества. Список вышел внушительным, только квартир насчитали шесть штук. Это все нарыли Рашид с Богданом за то время, когда мы готовились к разводу. И если не появятся другие наследники, то через несколько месяцев я вступлю в свои права наследования.
Богдан смеется, что я невеста с большим приданным. Теперь хоть частью всего, что отойдет мне, я смогу погасить долги Стаса.
Был у меня в гостях Лев.
– Я слышал, что ты выходишь замуж, – он произносит это с долей сарказма в голосе.
– Да, – отвечаю коротко, не хочу вдаваться в подробности, хотя и так все понятно, раз я лежу в отделении на сохранении.
– Что думаешь делать с бизнесом? – в глазах Льва загорается хищный огонек.
– Продавать, ты же сам сказал, что мне его не потянуть, – глаза Льва горят хищно.
– Продай мне, выкуплю у тебя вместе с долгами, – Лев ведет носом, как волк, который почуял добычу.
– Ты же знаешь, что в права наследования я вступлю только через шесть месяцев, осталось пять из них.
– Продай свою долю, – Лев напрягся.
– Лев, давай не будем спешить, – пытаюсь уговорить партнера. – Мне надо с адвокатом посоветоваться.
– С Рашидом? Хочешь, я сам переговорю, аудит назначим.
– Лев, к чему спешка?
– Я в твоей фирме никто и звать меня никак, в своей я директор, Василиса. Тут тендеры неплохие подвернулись, Эдик – дебил, просрёт все, – ноздри у Льва раздуваются, и я понимаю, что не просто неплохие тендеры, а очень неплохие. От жирного куска мой партнер не откажется.
– Давай я дам тебе доверенность на ведение дел, пока я лежу в больнице, ты сам будешь всем управлять.
– Василис, подумай над продажей, пока фирма не ушла на дно, я тебе заплачу хорошие деньги…
Я лежу в больнице в раздираемая противоречивыми чувствами. У меня бизнес, который пошёл в разнос, на носу свадьба, к которой я не готова, а тут еще и суд должен состояться.
А мне из больницы даже на день выйти не дают.
Что делать?
И к кому бы я не обратилась, слышу в ответ только «мы сами все решим».
Меня все бесит и хочется кидаться во всех разными предметами.
Вечером заглядывает ко мне Богдан вместе с улыбающейся Верой.
– Завтра наша свадьба, – я чуть с койки не упала.
– Как завтра? – заикаясь, спрашиваю у Богдана.
– Я перенес дату, – смеется он.
– Так что завтра с утра к тебе придет визажист и парикмахер, а я принесу платье, – Вера улыбается мне. – Не смотри так, я разрешила. Положительные эмоции тебе просто необходимы.
– А как же свадьба? Ее же надо было готовить, – переживаю я. – Заказать ресторан.
– Ой, Васька, скучная ты, мы уже все сделали, – машет рукой Вера.
– Василис, – обнимает меня Богдан. – Мы решили, что тебе нельзя нервничать.
Вот от этих слов я еще больше нервничать начинаю. Меня просто потряхивает, как я нервничаю.
– Мы все сделали, ресторан заказан, – гладит по спине меня Богдан.
– Ты даже можешь ночевать одну ночь вне палаты, – кивает головой Вера. – Я надеюсь, что Богдан не устроит тебе очень горячую ночь, сексом заниматься можно, но без гимнастических упражнений.
Я становлюсь красного цвета, как свекла, и зло зыркаю на Верку. Вот ведь знает, что я стесняюсь говорить о сексе при большом скоплении народа. А тут еще и Рашид в палату заглянул. На меня сегодня просто ажиотажный спрос.
Но действительно суматоха начался на следующий день. Когда в десять утра в мою палату ввалились визажист, портниха и парикмахер.
Вера не прогадала, она выбрала именно такое платье, какое выбрала бы и я. Красивое платье цвета шампанского, в меру пышное, но не похожее на торт, с оголенными плечами. К платью прилагались длинные рукава, которые одевались отдельно. Его даже подгонять не пришлось. Мои пепельные волосы парикмахер уложила в красивые локоны и воткнула в них кучу маленьких цветочков, похожих на цветы сакуры. С макияжем мы тоже сильно мудрить не стали. Сделали его не слишком ярким, выделив лишь мои глаза.
– Ой, едрить твой корень….украл бы тебя, – только и смог произнести Рашид, ввалившись в мою обитель. – Ну, я друг жениха, не могу себе позволить покуситься на его невесту.
Он смешно разводит руками и смеется. А в дверях уже топчется Вера.
– Какая ты красивая, – утирает слезу моя подруга и сует мне букет невесты в руки.
Меня грузят в машину к Рашиду, Вера с Володькой едут позади нас на своей.
Богдан в гордом одиночестве ждал нас на крыльце ЗАГСа. Уж не знаю, какими он там кочерыжками и танцами с бубном уговаривал сотрудников этого учреждения, но нам сделали внеплановую праздничную регистрацию. Да и зарегистрировали брак раньше, чем это должно было быть по очереди.
– Ты у меня самая красивая невеста, – прошептал мне на ушко Богдан, когда я вышла из машины.
– Ты у меня самый красивый жених, – только и смогла произнести я в ответ.
Мои друзья постарались на славу. После регистрации у нас был самый шикарный ресторан. На верхнем этаже самого большого небоскреба мы сидели: я, Богдан, Владимир с Верой и Лев.
И я поняла, как мало у меня действительно близких друзей, а родни нет совсем.
А впереди у меня долгие разбирательства в судах.
