Текст книги "Миссия Эскарины Ставо (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5. Мэри Блад
Женщина не гонится за популярностью. Ей вполне достаточно, если ее понимают тридцать-сорок мужчин.
– Янина Ипохорская
Выделенная мне ячейка насчитывала четыре шага в ширину и пять – в длину. Большую часть пространства занимала койка, по-армейски скупо застеленная темным покрывалом, так что даже мерить комнатку шагами оказалось затруднительно. Потом я вспомнила, что Сергею ничего не стоило снова включить видеонаблюдение, и заставила себя остановиться.
Поход в душевую вместо запланированного блаженства в струях теплой воды превратился в шпионский триллер. Камер в санузле я не обнаружила, но это еще ничего не значило – а потому оттуда я сбежала в рекордные сроки, с трудом натянув комбинезон на мокрое тело: полотенце мне не предоставили, а мое собственное осталось на «Норденшельде», куда меня никто не собирался отпускать.
– По крайней мере, здесь нет сквозняков, – вздохнула я, разбирая влажные волосы пальцами, и тотчас прикусила язык: видеонаблюдение велось с трансляцией звука. С привычкой озвучивать свои мысли, приобретенной за последние недели, следовало распрощаться как можно скорее.
Я уселась на койку и уставилась перед собой. С волос капало. Ткань покрывала под пальцами казалась грубоватой, неравномерной – словно ее выткали вручную, как смогли, а не забрали из-под фабричного станка. К стене напротив кто-то заботливо прикрепил подвесную полку – тоже, что характерно, такого вида, будто ее в лучшем случае распечатали на 3D-принтере. В худшем… я нахмурилась и все-таки встала с койки. С нижней стороны, ближе к стене, в самом затененном и плохо просматриваемом месте, на полке обнаружилась коротенькая надпись, заставившая меня потерять дар речи – право, очень своевременно.
Следующую четверть часа я посвятила исследованиям.
Трубы в санузле, судя по маркировке, раньше служили на военном истребителе – только вот их срок эксплуатации вышел лет пять назад. Душевую кабину неоднократно оттирали песком, оставляя крошечные царапинки. Койка оказалась наскоро сварена из обломков пластика, а швы любовно отшлифованы, чтобы не мешать спящему человеку. На покрывале отсутствовали этикетки, словно это и впрямь была ручная работа. В наволочке комковатой подушки с синтетическим наполнителем нашлась фигурка весьма упитанного зайца из мягкого пластика – только на сей раз с явными следами стеки. Кому-то нечем было занять руки – или просто не хватало домашнего уюта.
Я напрягла память, воскрешая перед глазами вид ремонтного дока, где остался «Норденшельд», и тоже не вспомнила ничего утешительного. Обломки, подержанные запчасти, станки – настолько старые, что оставалось только диву даваться, как они вообще работают…
Но они ведь работали. И не только они.
Собранный из мусора санузел, где синтезированного герметика было больше, чем фаянса и пластика, вместе взятых. Невероятно мощная станция связи, способная имитировать сигнал, исходящий из Облака Оорта. Кофемашина, которую надо было хорошенько треснуть, чтобы она сварила вполне себе неплохой кофе…
Самым ценным на астероиде оказался не лед и даже не драгметаллы, а мозги (и руки!) местных обитателей. Потому что у астеров не было ничего, кроме платины, воды и космического мусора, но они заставили станцию жить и – весьма специфически, по-своему – процветать.
Это объясняло, почему Сергею требовалось договориться с Кенором. В такую даль залетают только беспилотные исследовательские аппараты да отчаянные головы вроде меня или самого Моранга; объединиться – единственный способ выжить здесь…
Но вот чего это никак не объясняло, так это откуда Сергей знал, где будет пролетать «Норденшельд», как повредить корабль, не уничтожив, и что его капитан – бывшая невеста Кенора Моранга. Не говоря уже о том, почему сам Кенор так ни разу не вышел на связь, если он жив, здоров и заправляет в этом секторе космоса. Ах да, и что такого пропавший без вести лорд Моранг мог предложить этим на диво башковитым пиратам… но этого я и не узнаю, пока не разговорю кого-нибудь из астеров.
С которыми, помнится, Сергей настоятельно рекомендовал не общаться вовсе. Впрочем, следовать его совету я не намеревалась. Уже было очевидно, что при принятии решений к Сергею прислушивались скорее номинально – иначе бы инициатива господина Соболева не сподвигла капитана Карпатии на сложные махинации с пленницей. Авторитета Родионова хватало ровно на то, чтобы команда позволила ему подробно и аргументированно изложить свою точку зрения. Дальнейшее зависело от того, насколько убедителен он был. А значит, чтобы выбраться из сложившейся ситуации, не потеряв достоинства, нужно завоевать не только его симпатию, но и его людей. Причем мне ни в коем случае нельзя пересекать зыбкую грань, за которой симпатия становится слишком личной и перерастает в интерес.
Это обещало стать весьма занятной задачей. Кроме того…
Легко ему указывать!
После трех недель наедине с собственными мыслями и гулом вентиляторов мысль о том, что сразу за дверью моей ячейки стоит живой человек, с которым можно – подумать только! – взять и поговорить, наполняла меня радостным предвкушением с неверием пополам. Вот прямо живой? Настоящий? Взять – и заговорить? И он даже будет отвечать своими словами, а не готовыми текстовыми блоками, как Эрик?..
Нет, преодолеть это искушение было мне не по силам. Я не собиралась даже пытаться.
Поэтому, когда дверь, наконец, открылась, чтобы явить моим глазам небритого детину с подносом, я доброжелательно улыбнулась и показала ему умопомрачительно упитанного пластикового зайца:
– Простите, это не вы сделали? Потрясающая работа!
И, хоть одного взгляда на огрубевшие руки пирата было достаточно, чтобы понять, что с такой тонкой резьбой по пластику ему нипочем не справиться, он расплылся в неуверенной ответной улыбке.
А дальше было дело техники.
Когда Сергей, наконец, соизволил вспомнить про свою пленницу (или просто хватился доброй половины команды), было уже поздно.
– Вот, миледи, а теперь нежненько…
Я даже не знала, что умиляло больше – «нежненько» из уст бородатого детины по кличке Верстак или тонкая самодельная стека в его натруженных пальцах с широкими загнутыми ногтями. Кличка подходила ему дивно. Ссутулившись над куском пластика, постепенно превращавшимся в упитанную лису, он действительно начинал напоминать старый потрепанный верстак в мастерской – из тех, что носят название вроде «Имярек и сыновья» и обнаруживаются на колоритных улочках Старого города даже сотню лет спустя после скоропостижной кончины первого имярека. Это был верстак, передаваемый из поколения в поколения, ставший лицом заведения. Если приколотить такой на место вывески, постоянные клиенты опознают его быстрее, чем привычное название.
Команда сгрудилась вокруг, не отрывая взгляда от священнодейства, как преданные подмастерья. Мне благородно уступили самое удачное место рядом с мастером, откуда удобнее всего было наблюдать за его (и моей) работой. И если поначалу меня это более чем устраивало, то с появлением Сергея ситуация резко изменилась.
Люди, гомонившие и обсуждавшие процесс на ядреной смеси двух языков, замолкали один за другим и застывали. Должно быть, Сергей не поленился озвучить приказ о недопустимости контактов с пленницей и им – или же все дружно вспомнили, что господин Соболев попался именно на неуважительном обращении с дамой, и теперь прикидывали, можно ли отнести их жесты и слова к категории невежливых. Статистика, если задуматься, удручала.
Кроме того, внимание Сергея, несомненно, привлек и тот факт, что сидели мы в коридоре. Моя ячейка просто не могла вместить всех желающих понаблюдать за мастером и леди, решившей научиться делать статуэтки из пластика.
Вид у Сергея был как у разящего ангела господня, случайно обнаружившего, что в храме его проводится разгульный ведьминский шабаш. Я почувствовала себя крайне неловко, но прятать стеку за спину не стала. Как и незаконченную фигурку, несмотря на то, что она была главной темой для сегодняшних острот.
Верстак смущенно кашлянул.
– Капитан… а мы тут… а мы тут, знаете…
Кто-то сбоку еле слышно прошептал фразу на русском, явно кого-то пародируя. Этого хватило, чтобы команда, позабыв о нависшей над ней угрозе капитанского гнева, дружно покатилась. Сергей с заметным усилием сжал губы, давя рвущийся наружу хохот – а я почему-то почувствовала себя так, словно у меня отобрали что-то очень важное.
– Добрый вечер, господин Родионов, – поздоровалась я. Команда тотчас затихла. За прошедшие часы они привыкли слышать от меня совершенно другой тон, отнюдь не такой ледяной и приторно-вежливый, и сейчас не могли поверить в метаморфозу. – Я позволила себе попросить господина Верстака обучить меня резьбе, раз уж у меня внезапно образовалось столько свободного времени. Надеюсь, это не проблема?
– Проблема, – возразил Сергей. – Но не ваша.
Я позволила себе нахмуриться и поднялась на ноги. Команда с шорохом и кряхтением последовала моему примеру.
– Прошу прощения, мне не хотелось бы стать причиной неприятностей для господина Верстака, – произнесла я. – Он не соглашался, но я настаивала, так что если он отнесся к какому-либо из ваших распоряжений с некоторой невнимательностью, то вина целиком и полностью лежит на моих плечах.
Кабан – тот самый пират, что принес мне обед и, в конечном счете, уговорил Верстака прийти ко мне с пластиком и стекой, – недоверчиво покосился в мою сторону, но я незаметно покачала ладонью, и он промолчал.
Сергей тоже не спешил с ответом. А вот Верстак, похоже, не собирался прятаться за моей спиной, и зловещее молчание начальства расценил как сигнал к действию.
– Капитан, леди три недели провела в одиночестве, – напомнил он, встав рядом со мной. – Снова запирать ее – не по-человечески как-то.
Сергей перевел взгляд на него, и я выдохнула, внезапно осознав, что повышенное внимание капитана иллюзорным грузом давило на плечи.
– Опилки – собрать и в утилизатор, – коротко сказал он, наконец. – Еще раз поймаю за резьбой в коридоре – неделю будешь полы драить.
Верстак угрюмо кивнул. Команда как-то незаметно, постепенно обступала меня полукругом – словно собиралась прикрыть в случае внезапной атаки. Сергей обвел их взглядом и, не меняя тона, произнес:
– Со всеми поделками – в мастерскую. – Он помолчал. Команда взирала на него с недоверием, не спеша менять позиции, и капитан, широко ухмыльнувшись, добавил: – Карлсон.
И, пока я стояла, оглушенная нервным смехом со всех сторон, развернулся и неторопливо удалился. А когда я спохватилась, что его присутствие на импровизированном мастер-классе было бы более чем выгодно для моих разведывательных целей, и подалась было следом, на плечо мне легла натруженная ладонь Верстака.
– Не трогайте его пока, миледи. Пусть остынет немного. Он так-то добрый малый, просто… вечно себе на уме.
Последнее прозвучало почему-то не с досадой, а с каким-то странным уважением и затаенной гордостью. Я осталась стоять в коридоре, не в силах справиться с подозрительным ощущением, будто Сергей знал, что я попытаюсь расположить к себе команду – и милостиво позволил это сделать.
Что ж, даже если так, глупо упускать шанс, решила я. И приняла самое деятельное участие в уборке.
Слово капитана имело пугающий вес: новая кличка прилипла к Верстаку сразу и намертво. Но он, кажется, вовсе не протестовал – а на мой вопрос только хмыкнул и заявил, что называться мужчиной в самом расцвете сил гораздо приятнее, чем рабочим столом.
А к ночи, когда я все-таки сумела довести свою статуэтку до ума, тема новой клички уже никого не волновала. Вся команда упражнялась в остроумии, путая языки; но стоило кому-то перейти грань, как против него ополчались свои же. Я стоически терпела и юмор, и неуклюжие, но милые попытки защитить честь леди.
Статуэтка лежала на верстаке в мастерской. Грубоватая работа, в которой ясно просматривалась неопытность скульптора, – в неровных следах от стеки, в странноватой анатомии и в корне неверной композиции. Статуэтка даже стоять не могла – падала из-за неправильно подобранного центра тяжести и точек опоры; но взгляды приковывала не хуже меня самой.
Я могла сколько угодно утверждать, что это вышло случайно. По большому счету, астеры и так понимали, что человек, впервые взявший в руки стеку, не сможет сразу передать в своем творении все, что собирался. Что получится, решать будет не столько скульптор, сколько случай.
От этого всем было только веселее.
В чертах неумело вытесанного лица, в очертаниях фигуры, даже том, какую позу я пыталась изобразить, – во всем просматривалось необъяснимое, но вполне очевидное сходство с Сергеем. С момента, когда я отложила статуэтку, начался обратный отсчет до того момента, как истосковавшаяся по развлечениям команда донесет об этом самому капитану – просто чтобы посмотреть, как он отреагирует. Поскольку мне и самой было интересно, времени на оправдания я не тратила. И без того было ясно, что никакие уговоры сохранить мой первый опус в секрете не помогут.
А Сергей ухитрился испортить всем веселье, не сказав ни слова.
Он просто не пришел.
Даже общепризнанный парламентер Кабан, посланный за главным действующим лицом, вернулся ни с чем. Капитан оказался занят – и вот это известие заставило мою сегодняшнюю компанию вспомнить, что развлечения развлечениями, а работу вообще-то никто не отменял.
– Что, снова третий шлюз? – неуверенно уточнил новоиспеченный Карлсон и начал выбираться из-за верстака, еще даже не услышав ответ.
– Не, Моранг, – отозвался Кабан.
Имя моего бывшего жениха он произнес со странной для пирата брезгливостью и затаенным страхом, и этого хватило, чтобы все эти люди, беседовавшие и смеявшиеся со мной все последние часы, радовавшиеся моим успехам, словно я была их родной дочерью, – мигом вспомнили, кто я и зачем я здесь.
– Он здесь? – напряженно уточнила я, загривком ощутив, как растет пустое пространство вокруг меня.
– Не, – повторил Кабан. – Капитан с ним переговоры ведет.
Я оказалась на ногах раньше, чем Карлсон.
– Я хотела бы присутствовать.
Но они только отводили взгляды. С таким трудом налаженный контакт оборвался, как ниточка паутинки. Астеры вспомнили об отложенных делах, и я была вынуждена вернуться в свою каюту.
Дверь услужливо прикрыли за моей спиной. Герметизировать и запирать не стали: куда мне бежать с астероида?
Я села на койку, выровняла дыхание и прикрыла глаза.
Видеонаблюдение. Помнить о видеонаблюдении. Сергей уже продемонстрировал, что оно может превратиться в мощное оружие по завоеванию если не сердец, то, по крайней мере, голосов на всеобщем собрании. Если так уж хочется рвать и метать, этим можно заняться мысленно. Если кто-то сейчас вспомнит о камерах, он должен увидеть леди.
Когда внутри леди извергается вулкан, снаружи наступает ледниковый период.
Особенно если в рукаве у леди спрятана тонкая самодельная стека.
Если верить наручным часам, время близилось к условным четырем часам утра. Если верить внутренним ощущениям, прошла вечность.
Охранник все-таки задремал, обманутый тишиной в ячейке. Коридор был пуст. Я вышла, одернула комбинезон и спокойным шагом направилась к ремонтному доку, не забывая осматриваться.
Большая часть личных ячеек была занята. Одна из дверей оказалась приоткрыта, и я старательно обошла узкую полоску света, прислушиваясь; но из каюты доносился только приглушенный храп.
Общий санитарный отсек в конце коридора пустовал. На кухоньке, где Сергей угощал меня кофе, никого не было, и я остановилась.
Не может быть, чтобы пираты не назначали дежурных. Кроме того, если уж в жилой ячейке были камеры, то с чего бы оставлять без наблюдения коридоры? Особенно – тот, по которому может сбежать пленница?
Я выглянула в ремонтный док. «Норденшельд» мягко сиял габаритными огнями. Самодельные станки неровным строем сгрудились у дальней стены. Ни души. Неиспользуемый док не вентилировали, и тишина казалась оглушительной.
Я прикусила губу. Украденная стека холодила кожу под комбинезоном.
А потом я развернулась и нахально щелкнула кнопкой кофемашины. Почуяв чужую руку, она бунтарски булькнула, отказываясь угощать пленницу без ведома хозяев, и я мстительно хлопнула ее по боку.
– Не так. Удар сверху и в диагональ. Цельтесь вон в ту крышку, под ней реле.
Я четко выполнила инструкции, добившись безоговорочной капитуляции кофемашины, и только потом обернулась.
– Почему вы не попытались сбежать? – полюбопытствовал Сергей, усаживаясь за столик.
– Потому что вы убрали всех с моего пути, надеясь, что я открою корабль, – честно ответила я и подставила под кофемашину вторую чашку, ни о чем не спрашивая. – А еще потому, что вы ни разу за весь день не поинтересовались, чем я занята.
– Если вы о той кошмарной статуэтке, то Кабан расписал ее во всех подробностях, – не преминул сообщить Сергей.
В качестве награды за честность я вручила ему первый кофе, куда, кажется, капнуло что-то из самой машины, минуя форсунки.
– И вы не захотели на нее взглянуть? Бросьте. Просто в мастерской тоже есть камеры. Вы уже все видели.
– Туше, – усмехнулся Сергей, отпивая из чашки.
– А теперь, – вздохнула я, усаживаясь напротив, – если я прошла все ваши проверки на уровень интеллекта, будьте любезны рассказать, чем закончились переговоры с Кенором Морангом.
– Не буду, – невозмутимо отозвался Сергей.
Я прищурилась на него поверх своей чашки.
– Что, еще остались проверки на границу моего долготерпения?
На этот раз он все-таки рассмеялся.
В уютном полумраке кухоньки все звучало совсем по-другому. Запись обрезала обертоны и тональности; на оборванном сообщении смех казался приятным и беззлобным – но не более. В реальности Сергей звучал легко-легко, весело и пушисто. Его смех хотелось положить на музыку и запустить на повтор – на случай, если я вдруг снова останусь одна на корабле на три недели и мне понадобится что-то, что помогло бы сохранить рассудок и держать себя в руках. В противном случае я бы все-таки предпочла слушать вживую.
– Ладно, почему он вас выбрал, я понимаю, – отсмеявшись, сознался Сергей. – Но вы? Почему Кенор Моранг?
Я повела плечом, сбрасывая наваждение и сгоняя выступившие мурашки.
– Это отличная партия, – сухо ответила я. Короткая фраза, по крайней мере, давала возможность скрыть, как сильно изменился мой голос.
– И все? – недоверчиво спросил Сергей. – «Отличная партия» – этого достаточно, чтобы вы согласились провести с ним всю жизнь?
Я кашлянула, одновременно намекая на неуместность вопроса и изгоняя из голоса предательскую хрипотцу, и послушно дополнила:
– Кенор Моранг – самый молодой обладатель Ордена Марсианской долины, трехкратный победитель Офицерских гонок и герой Ганимедской кампании, удостоенный личной благодарности Ее Величества, – перечислила я. Сергей явно не проникся, и я безнадежно добавила: – Кроме того, Кенор нравился моей мама. Когда он пришел просить благословения, она была вне себя от счастья.
– Она? – переспросил Сергей. – Не вы?
Я опустила было взгляд в чашку, но снова заставила себя поднять глаза.
– Я была польщена. Но вы, судя по всему, считаете, что беспричинно, – заметила я. – Кроме того, вы старательно демонстрируете, что знаете о моем женихе больше, чем я, и он вас разочаровывает. Однако вам зачем-то понадобилось расспрашивать меня о нем. Должно быть, вы надеетесь, что я дам вам какие-либо рычаги влияния? Увы, господин Родионов. Кенор Моранг, которого я знаю, – достойнейший из людей, и он никогда не давал мне повода думать о нем иначе.
– Даже когда вы узнали, что он жив, здоров, но попросту не собирается возвращаться, предпочитая несколько тонн платины семейному счастью? – уточнил Сергей, приподняв брови. – Вам все равно, что он даже не попытался связаться с вами? Вы ведь видели наши возможности. Если бы Кенор захотел, на Земле узнали бы о его местонахождении еще три года назад.
Мне пришлось отставить чашку, чтобы подрагивающие пальцы не выдали моей нервозности.
– Простите, господин Родионов, но все, что касается платины, я знаю только из ваших уст. Вы не позволили мне присутствовать при переговорах с Кенором или хотя бы просто увидеть его. Я не могу быть уверена, что он действительно жив, а вы не тянете время.
Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и вытянул ноги под стол, ухитрившись задеть обе мои щиколотки. Случайное прикосновение отозвалось внутренней дрожью, пока еще приглушенной, едва ощутимой, – но я все равно судорожно сжала колени, разрывая контакт.
– Почему вы меня не боитесь? – спросил он и на мгновение скосил взгляд вниз, под стол. – То есть… вы боитесь, но не так, как следовало бы. Словно у вас какой-то козырь в рукаве… и вы не стали открывать корабль, хотя вам наверняка были нужны какие-нибудь мелочи.
– А, поэтому мне не дали полотенце? – усмехнулась я.
Сергей кашлянул.
– Нет.
Я удивленно моргнула, наблюдая, как по суровой физиономии пирата, будто вырубленной топором в скале, расплывается неподдельное смущение.
– Простите, но сейчас у меня создалось впечатление, что вы захватили заложника впервые в жизни, – призналась я.
Сергей заинтересованно подался вперед.
– То есть до этого у вас такого впечатления не было? – Он честно дождался, пока я удрученно покачаю головой, и широко ухмыльнулся. – Видите ли, леди Эскарина, мы сейчас за поясом Койпера. Здесь практически невозможно вырастить что-либо, а транспортировка драгоценных металлов отсюда будет стоить столько, что добыча не потеряет смысл разве что в случае платины, которую не находил никто до нас. Как следствие, тут не так-то часто летают люди, которых можно было бы взять в заложники. Все больше исследовательские зонды, потерявшиеся беспилотники да космический мусор. Им, как правило, полотенца не нужны.
– То есть… я действительно первая? – недоверчиво уточнила я.
– Вторая, – невозмутимо поправил Сергей. – Но Кенор Моранг у нас не задержался.
– Не смог и дня обойтись без полотенца? – предположила я – и выжидательно притихла.
До сих пор такое замечание могла оценить по достоинству разве что Джанет, не понаслышке знакомая с Кенором и его пристрастием к повышенному комфорту. Кроме того, она весьма снисходительно относилась к моему чувству юмора, списывая его на дурное влияние армии на воспитание благородных леди. Порой Джанет даже расстраивалась, что у нее самой такого удобного оправдания нет, – но это ее вовсе не останавливало и, надо признать, ничуть не портило.
– Без полотенца, геля для душа, увлажняющего шампуня и кондиционера для волос, – охотно отозвался Сергей, пряча смешинки в уголках глаз, и неожиданно протянул мне руку через стол. – Что, сойдет в качестве первого уровня проверки?
Я не выдержала и рассмеялась, чуть пожав кончики его пальцев.
– Сойдет, – милостиво решила я. – Но если захват заложников для вас внове, то зачем понадобился «Норденшельд»?
– Если помните, я рассчитывал, что вы полетите прямиком к жениху, – проворчал Сергей. – А вы чуть было не промчались мимо и нас, и его. Что бы вы делали в Облаке Оорта, если он до него тоже не долетел?
– Я? О, лично я бы лежала в криокапсуле, – невозмутимо напомнила я.
– А тот, кто сейчас хозяйничает на вашем корабле? – проницательно уточнил Сергей и, заметив, как я застыла, махнул рукой. – Бросьте. Вы не могли не отдать команду на пробуждение хоть кого-нибудь. Это означало бы, что благополучие всей команды зависело бы от вас одной. От красивой, беззащитной женщины, угодившей в лапы к коварным пиратам, – в красках расписал он, состроив злодейскую рожу, и тут же расслабил лицо. – Нет, вы не стали бы так рисковать. Вопрос скорее, кого именно вы разбудили и когда запустили программу. Ждать нам сюрпризов завтра к вечеру или дотянем до послезавтра?
Я промолчала, стиснув колени. Злодейская рожа выглядела слишком достоверно.
– Впрочем, нет, – протянул Сергей, задумчиво рассматривая меня. – Рисковать будущим своих людей, обрекая их на жизнь без гравитации на длительный срок, вы бы тоже не стали. Значит, расконсервация стартовала не раньше, чем вы поняли, что масса Карпатии куда больше, чем могло показаться снаружи, и гравитация на ней вполне ощутима. Значит, послезавтра.
Он помолчал, приглашая высказаться. Я воздержалась, отказываясь выдавать какую-либо информацию. Для человека, который провел со мной меньше часа, он и так знал обо мне слишком много.
– Что ж, – вздохнул Сергей, – в таком случае, главное – чтобы Кенор не прилетел за вами раньше.
– Он прилетит за мной?..
Наверное, мне полагалось радоваться. Но вместо этого я опустила взгляд на свои ноги, обтянутые потрепанной тканью любимого комбинезона.
Кенору это не понравится. Он считал, что леди должна оставаться леди в любой обстановке, будь то бальная зала или пиратский камбуз. А я…
Кажется, Джанет была права, когда намекала на некоторые особенности моего поведения, изменившиеся за последние годы.
– Прилетит, – безжалостно подтвердил Сергей и встал. – А до тех пор… кажется, правилами хорошего тона предполагается, что гостье, впервые оказавшейся у вас в доме, нужно предложить экскурсию.
Я неуверенно покосилась на протянутую мне ладонь.
– Правилами хорошего тона?
– Да, понимаю, истребители в него вписываются плохо, – подтвердил Сергей, не меняя позы.
– Как и проверки, – не удержалась я, на мгновение почувствовав себя так же спокойно и уютно, как во время регулярных пикировок с Джанет.
– Взаимно, – тут же уел меня Сергей. – Так что? Вам не любопытно, как мы ухитряемся выживать на астероиде?
Я укоризненно покачала головой.
– Леди не пристало пустое любопытство, – заметила я и осторожно вложила пальцы в его ладонь, позволяя помочь мне подняться.
Сергей не растерялся, охотно предоставляя мне опору, но все же потратил несколько секунд, чтобы вдумчиво изучить наши руки, – а потом поднял взгляд и выразительно заломил брови.
– Леди полагается быть в меру любознательной, – невозмутимо сообщила я, одарив его вежливой улыбкой. – Это часть искусства поддержания беседы. Невозможно стать интересным собеседником, не посвящая некоторое время повышению эрудиции.
– Как скажете, – только и вымолвил Сергей, прежде чем расхохотаться.
