Текст книги "Арвиальская канва (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Ахметова Елена
Арвиальская канва
Вместо пролога. Полгода назад
Он был идеален. Совершенен.
Он был настолько хорош, что в первое мгновение пальцы сами сжали карандаш, а рука схватила чистый листок бумаги вместо помеченного томика стихов с общей полки. Высокий лоб, чуть нахмуренные темные брови, линия носа, будто выверенная по линейке, чуть впалые щеки, плотно сжатые губы, – эти черты стоили того, чтобы изловить своего обладателя и обманом и шантажом вынудить его просидеть пару часов в студии, позируя хотя бы для графики. Его не портила ни дурацкая водолазка, ни стрижка «под единичку», не позволявшая рассмотреть цвет волос – у корней они были неопределенно-русыми, и у кого другого наверняка обрисовали бы все несовершенства черепа.
Но незнакомцу все было нипочем. А мгновением позже он еще и прекратил щуриться, привыкнув к интимному полумраку, нарушенному лишь настольной лампой на администраторской стойке, и улыбнулся. Уголки губ дрогнули, поползли вверх; едва наметившаяся морщинка между бровей пропала, зато на левой щеке появилась ямочка, – и я застыла, потому что вот это уже нужно было рисовать гуашью, ловя краски и полутона в тени. Мягкий карандаш, только что просившийся в руки, показался неуместным.
– Могу я увидеть хозяина? – спросил незнакомец, закрыв за собой дверь. Голос оказался под стать внешности – завораживающий с первых же нот, глубокий, царапающий; но я перестала бессознательно улыбаться в ответ и подобралась.
Обычные посетители приходят в «Веточку омелы» парами, смущенно потупившись или, напротив, с вызовом глядя на администратора, и их куда больше волнует наличие свободных комнат на ближайшую пару часов, нежели хозяин гостиницы. Если уж на то пошло, то его вообще не хотят видеть, – как, зачастую, и собственно администратора. Не та специфика заведения.
И если уж кто-то пришел в неверный предрассветный час в одиночестве и спрашивает главного, то его явно волнует не аренда любовного гнездышка.
– С какой целью? – чуть резче, чем следовало бы, уточнила я, отложив карандаш.
Но незнакомца не смутил ни мой тон, ни изменившееся выражение лица. Он по-прежнему улыбался, открыто, обаятельно и искренне, как мальчишка, получивший долгожданный подарок; от него не ускользнул мой интерес – и демонстрировать ответный он ничуть не стеснялся. На мгновение меня кольнуло сожалением, что надолго его не хватит, но я все же взяла себя в руки и вышла из-за книжной полки, оставив за спиной администраторскую стойку. Незнакомец тут же окинул меня взглядом, предсказуемо остановившимся на широком святилищном поясе, в три слоя обмотанном вокруг моей талии.
– Лави Ар-Фалль?
Вот теперь я улыбнулась. Удовлетворенно и устало. Пояс сработал, как обычно: мгновенно отключил мужской интерес и перевел разговор в сугубо деловую плоскость – а в ней я чувствовала себя куда увереннее, чем когда непроизвольно тянулась к карандашу.
Да и не рисовала я уже давно. Что сейчас толку? Все одно руку нужно набивать заново, а можно подумать, у меня будет на это время…
– Да.
Незнакомец, наконец, поднял взгляд – и внезапно улыбнулся еще шире.
– О вас ходят такие слухи, что я ожидал увидеть кого-то… – уголок его губ дрогнул в усмешке – не то надо мной, не то над самим собой.
Разумеется, он ожидал увидеть не пигалицу в жертвенном поясе, а очередного проныру вроде того, с которым плотно побеседовал Витор еще на первом году моей «работы». Кто бы сомневался.
– Зачем вы хотели меня видеть? – повторила я.
Мужчина машинально мазнул раскрытой ладонью ото лба к затылку, словно пытался убрать с глаз несуществующую челку, и дернул плечом. Огляделся – не то выигрывая время на раздумья, не то в надежде обнаружить в полутемном холле почасовой гостиницы искомого проныру посолиднее; и я нахмурилась, потому что в профиль он выглядел странно знакомым.
Но задуматься об этом незнакомец мне не дал, без лишних слов вручив мне сложенный вдвое лист бумаги.
– Что это? – разворачивать его я не спешила, подняв испытующий взгляд.
– Жест доброй воли, – усмехнулся незнакомец. – Вы ведь искали подходы к личной модистке герцогини Тар-Рендилль? Это эскиз ее нового платья к сезону. Полагаю, теперь вы сможете связаться с портнихой баронессы Форкуад и сохранить репутацию лучшей в своем деле.
Платье и впрямь было интересным, но я нахмурилась только сильнее. Герцогиня Тар-Рендилль слыла законодательницей мод, и среди светских львиц за фасонами ее новых нарядов велась такая охота, что львицы настоящие казались невинными ягнятками. Эскиз, который незнакомец так небрежно сунул мне в руки, стоил месячной прибыли гостиницы – если, конечно, был подлинным.
– Кто вы такой? Откуда мне знать, что это…
– Не подделка, – нетерпеливо перебил он. – Вам ведь знаком почерк герцогини, не так ли? В углу, видите?
Я послушно опустила глаза и насторожилась еще больше. Резолюция в углу гласила, что платье должно быть готово не позднее середины мая, и сдержанные, идеально выверенные буквы с правильным наклоном действительно выглядели знакомо. Навскидку, конечно, но, тем не менее…
– Давайте договоримся так, – улыбнулся незнакомец. – Вы отдадите эскиз портнихе баронессы и сами увидите, что будет. У вас ведь так или иначе не осталось времени на поиски, вряд ли вы придумаете что-нибудь другое. Как только убедитесь, что платье будет именно таким, пошлите мальчишку в соседний квартал, пусть найдет Ланса. Я приду, и мы обсудим трудоустройство одной замечательной девочки. Элиза вам понравится, вот увидите.
– И все? – недоверчиво уточнила я, но напоминать о настоящей стоимости эскиза благоразумно не стала. – Только обсудим?
Его улыбка стала только шире, а в глазах появилась поистине лисья хитринка – словно он точно знал, что я не смогу ему отказать.
– Только обсудим, – сказал Ланс. – Верьте мне, Лави.
И мне вдруг отчаянно, нелогично и совершенно невовремя захотелось ему поверить. И карандаши, карандаши заточить – мало ли что…
Глава 1. Благодетель
Маг, плетущий заклинание прямо за гостиничной стойкой, выглядел эпатажно, если не сказать странно. Насыщенный темно-рыжий цвет волос говорил сам за себя: такой мастер мог быть только огненным, а они обычно проводили время исключительно в военных лабораториях, – а потому Витор успешно совмещал должности ночного администратора и местной достопримечательности. Я ничуть не удивилась, когда вошедшие в полутемный холл гости проигнорировали меня и прямой наводкой направились к стойке.
Насторожилась я позже, когда гости попытались наладить диалог с магом. В «Веточку омелы» частенько забредали пары, где ни одну из половинок нельзя было назвать прекрасной, – но они, как правило, держались тихо и вежливо, и даже самые шумные и провокационные никогда не рисковали портить настроение Витору.
А он, выслушав гостей, на мгновение замер и нахмурился, наматывая темно-рыжий волосок на серебряный челнок для гобелена, явно оттягивая время, прежде чем ответить. Я тут же отложила швабру, оставив недомытым пол возле погасшего камина, и поспешила к ним, готовая в любой момент вклиниться в диалог.
– Так что же огненный маг делает в курортной зоне? – нетерпеливо повторил вопрос один из гостей – средних лет мужчина в неприметной темной куртке наподобие тех, которые предпочитали юркие ребята из доков.
Витор дернул уголком рта и снова склонился над рамой, вплетая свой волосок в гобелен.
– Ранняя седина, – с четко выверенной долей сожаления и смирения в голосе ответил он, наконец. – Последний заказчик вернул мое заклинание в лабораторию и накатал разгромную жалобу. Меня комиссовали. А здесь, по крайней мере, тепло, да и хозяйку моя работа устраивает.
Неугомонный гость не поленился заглянуть за стойку, попутно покосившись на бардак среди конторских книг и оборванные рыжие пряди, гармонично возлежащие прямо на журнале регистрации. Замер, с опаской отодвинулся подальше – но все равно уделил минуту пристального внимания работе мага. Заклинание еще было не закончено, но в плотном полотне уже угадывалось женское лицо, будто сплетенное из чистейшего огня.
Мне все казалось, что оно ухмыляется чрезвычайно гнусно, и гость, кажется, склонялся к тому, чтобы со мной согласиться. А Витор нахально утверждал, что только так достигается нужная степень сходства, – пользовался тем, что заклинания других магов мне точно не по карману.
– У вас нет седины, – вместо слов сочувствия сказал чужак. На вежливую похвалу его предсказуемо не хватило, и тут я его понимала, но все же предпочла вмешаться:
– Я слежу за его волосами, прежде чем допускать до работы над заклинаниями для гостиницы, – спокойно возвестила я, шагнув в круг света от настольной лампы. – Разумеется, вся седина, которую я нашла, удалена. До нынешнего сезона штормов я хозяйка «Веточки омелы», манн-ви Лави Ар-Фалль. Чем могу быть полезна, господа?
Господа дружно обернулись, и тут-то я и поняла, чем я могу быть им полезна.
У людей, которые постоянно идут по следу, подозревают все, что движется, просчитывают все возможные варианты и считают себя вправе карать и миловать, чрезвычайно характерным образом меняется взгляд. Как у талботов, которых с щенячьих зубов натаскивают на дичь.
Оба гостя обстоятельно окинули меня цепкими взглядами, подмечая детали. Женское лицо на гобелене было тщательно сличено с оригиналом – и я очень надеялась, что гримаса у меня все-таки сейчас поприличнее гнусной хари на раме, хотя поручиться за себя не могла. К счастью, все внимание привычно оттянул на себя святилищный пояс: он заставил ищеек нехорошо сощуриться, а резиновые перчатки – недоуменно заломить брови.
– Мы тщательно следим за чистотой в гостинице, – невозмутимо сообщила я им. – Если господа желают, у нас есть свободная комната с боковым видом на море и индивидуальным выходом… – говорила я больше для поддержания образа: уже было очевидно, что шелликотовых талботов интересуют отнюдь не номера.
Витор сдержанно помалкивал, изо всех сил делая невозмутимое лицо. Если бы не ищейки, он бы уже нудил свое неизменное: «Я же говорил!».
Талботам тоже пришлось приложить усилия, чтобы не начать вопить и оправдываться. Мысль о том, что хозяйка гостиницы с почасовой оплатой приняла их за изнемогающую от невозможности уединения парочку, здорово их задела. Но они ограничились тем, что дружно предъявили мне медные бляхи со стилизованным изображением трехглавого льва – как будто у кого-то еще оставались сомнения, откуда они.
Впрочем, подразделение меня все же впечатлило. Отдел по расследованию преступлений, связанных с магией, – неудивительно, что первым делом они прицепились к Витору.
Нужно было их отвлечь, пока талботы не поняли, что заклинание на раме – полноценно и до сих пор не полыхает только потому, что маг этого не захотел, а вовсе не из-за его седины.
– Старший консеквентер Атри-Тар, – ровным голосом представился неугомонный тип в сомнительной куртке. – Мой напарник, консеквентер Ар-Тривер.
Второй талбот, до сих пор хранивший молчание, остался себе верен – только чуть склонил голову, продемонстрировав едва наметившуюся лысину среди темно-пепельных волос. А я едва удержалась от облегченного вздоха.
Консеквентеры – это не коронеры. С ними можно и побеседовать, прежде чем в гневе и панике нестись на второй этаж откручивать кое-кому уши.
– Прощу прощения, господа, – демонстративно стушевалась я, чуть поклонившись в ответ. – Желаете кофе?
Жест резиновой перчаткой в сторону зоны ожидания, где все еще стояло ведро с водой и сиротливо дожидалась своего часа позабытая швабра, выжал-таки из старшего консеквентера доброжелательную усмешку. Я ответила смущенной улыбкой. Не признаваться же, что кофе в гостинице нет?
– Благодарю, не стоит, – предсказуемо отозвался Атри-Тар. – Вам знаком этот человек?
На фотографии Ланс смотрелся старше. Неудачное освещение контрастно обрисовывало заострившиеся скулы, подчеркивало тени под глазами и собирало ранние морщинки в уголках глаз. Зато привычный экстремально короткий «ежик» из волос казался золотистым, будто вместо головного убора вор примерил ласковое весеннее солнышко.
– Возможно, я видела его где-то на улицах, – пожала я плечами, вернув фото талботу. – Или даже здесь. К сожалению, я не могу вспомнить каждого гостя. Их здесь бывает довольно много.
Атри-Тар окинул взглядом пустующий холл. Я напряглась, но тут, как по заказу, со второго этажа спустилась Томная Эва в компании очередного кавалера. Незваные гости заставили ее залиться краской до кончиков ушей и спрятаться за широкой спиной мужчины, и тот понятливо накинул на нее свой плащ.
Иногда я диву давалась, как ей удается изображать напуганную невинность при такой-то работе. Но ей удавалось.
– Хорошей ночи! – машинально брякнула я им вслед. По походке Эвы можно было заключить, что ночь и так удалась, но заученные фразы выскакивали из меня сами, не слишком интересуясь вопросами уместности.
Очередной кавалер, даже не обернувшись, пробурчал себе под нос ответную любезность и придержал дверь, галантно пропуская Эву вперед. Она обернулась на пороге, мазнув по мне взглядом, и я едва заметно склонила голову.
– Мы можем просмотреть журнал регистрации? – спросил Атри-Тар. Его напарник оглянулся через плечо, но увидел только захлопнувшуюся дверь.
– Да, разумеется, – с готовностью кивнула я. – Витор, ты не поможешь господам консеквентерам?
Маг послушно встал, порылся под стойкой и звучно грохнул стопкой журналов, а я все-таки вернулась к мытью полов, демонстрируя, что мы тут, конечно, всегда рады помочь служителям закона, но все-таки предпочли бы, чтобы нас не отвлекали по пустякам.
Но талботы все равно засобирались только час спустя, прошерстив журналы за последний месяц, и не преминули напоследок окончательно испортить настроение Витору, всучив ему копию объявления о розыске Ланса и две безлико-серые визитки.
– Свяжитесь с нами, если вспомните что-либо, – велел Атри-Тар. – Объявление разместите среди общей информации от властей.
– Понял, – коротко кивнул Витор и вылез из-за стойки. Консеквентеры проследили, как он вешает объявление на доске напротив входа, рядом с указом об обязательной регистрации постояльцев и навязчиво-яркой рекламой парка аттракционов, который все равно не работал до начала туристического сезона, и наконец-то вышли.
Я отжала тряпку, убрала швабру в кладовку и вышла на улицу, чтобы выплеснуть воду из ведра. Талботы все еще ошивались в конце улицы: экипаж с широкими гобеленными полосами из платиново-светлых волос по кругу парил в полуметре над землей, и в свете фонаря опознавательный герб на капоте хищно поблескивал кровавой медью. Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться внутрь.
Томная Эва как раз спускалась со второго этажа: должно быть, вернулась крышами, невидимая с земли, и пролезла через чердачное окно. Доска объявлений изрядно ее развеселила.
– А Ланс-то опять подорожал! – негромко усмехнулась она.
– Да? – я все-таки подошла ближе и ознакомилась с объявлением.
Ланса никогда не печатали в профиль, хотя пара-тройка изображений у консеквентеров наверняка завалялась. Свежее объявление исключением не стало: с казенной серой бумаги на зрителей взирал самый успешный вор Арвиали анфас и улыбался так благожелательно, будто его не разыскивали за вознаграждение, а избрали лицом религиозной секты.
– Однако, – задумчиво протянула я и покосилась в потолок, будто надеясь пронзить его взглядом.
Восемь солидов за живого, пять – за мертвого. На мгновение я мечтательно зажмурилась, но быстро отбросила соблазнительную мысль.
Нет. Живой он все еще выгоднее.
– Разузнай, кто надоумил талботов искать в «Веточке», – велела я Эве. – И почему награду увеличили – тоже.
– А последнее не проще у него самого спросить? – скептически уточнила она.
Я наградила ее угрюмым взглядом. Не то чтобы не проще, но…
Ланс – вообще одно сплошное «но».
– Проверь по своим каналам. Нелишне.
Эва понятливо кивнула и дернулась было к двери, но я поймала ее за рукав и развернула на сто восемьдесят градусов – к лестнице.
– Талботы все еще тут. Караулят.
Она страдальчески закатила глаза, будто ищейки торчали на в засаде нарочно, чтобы досадить, но покорно поплелась обратно на чердак. Я проводила взглядом ее обманчиво хрупкую фигуру и помассировала виски. Вторая бессонная ночь подряд определенно не пошла мне на пользу.
– Шла бы ты домой, – вздохнул Витор.
– Рано, – я упрямо покачала головой и, не дожидаясь нотаций, пошла на второй этаж.
Здесь располагались номера – пять одинаковых комнат. Шестую я заняла сама, когда дела пошли в гору и мне зачастую приходилось оставаться в гостинице на всю ночь.
Хозяйская комната встретила меня тишиной. Я задернула шторы, попутно выглянув в окно. Экипаж все еще маячил возле пляжного ресторанчика в конце улицы, и пришлось устраивать шоу – раздеться, натянуть ночнушку и погасить свет. И уже потом, в полумраке, убедившись, что с улицы не видно силуэта, наощупь одеться обратно.
А рычаг, открывающий потайную дверь, я могла найти и безо всякого света.
Толстая стеновая панель сухо щелкнула и отъехала в сторону, обнажая нутро: старый кирпич несущей стены, выглядывающий из-под осыпавшейся штукатурки, – и мужчина, одаривший меня такой широкой и искренней улыбкой, как будто не провел последние несколько часов в душных застенках.
– Напомни мне, – устало попросила я, – почему я тебя терплю?
Ланс шагнул вперед, вынудив меня отступить, с наслаждением потянулся и только потом соизволил ответить:
– Потому что я приношу тебе больше прибыли, чем гостиница и все остальные воры, вместе взятые, и ты хочешь знать, где я беру наводки, чтобы продавать их другим.
Против правды не попрешь. Но нервная дрожь, оставшаяся после визита консеквентеров, пусть и предсказанного Лансом, проходить все равно не желала.
– Тебе что, спрятаться больше негде?!
– А еще я соскучился, – интимным шепотом сознался Ланс, снова шагнув вплотную ко мне. – Ты всегда так сверкаешь глазами, когда злишься, как будто у меня за спиной стоит твой сутулый нянь и уже разворачивает заклинание, а я вижу его отблески.
– Когда-нибудь он тебя сожжет, – тоскливо пообещала я ему, попытавшись отступить подальше от него – и наткнувшись на собственную кровать.
– Надеюсь, прежде я успею кое-что тебе продать, – белозубо усмехнулся самый успешный вор Арвиали и распахнул свой запыленный плащ опытным жестом бывалого эксгибициониста.
Под плащом он, разумеется, был одет. Однако я впечатлилась куда больше, чем если бы он попытался ошеломить меня внезапной наготой.
– Ради всего святого, – пробормотала я, недоверчиво проводя пальцами по трем разноцветным косам, выглядывающим из внутренних карманов плаща: даже в таком неприглядном обрамлении обрезанные волосы переливались глубоким, насыщенным цветом, какой бывает только у магов. – Ланс, во что ты ввязался?!
– Да, в общем-то, как обычно. Что скажешь?
Я убрала руку от волос и подняла взгляд. Ланс улыбался – широко и задорно, как довольный удавшейся шкодой мальчишка, и сверкал глазами не хуже меня. Обаятельней – так точно. Но это, как обычно, не слишком-то повлияло на мой ответ.
– Пошел вон.
– Брось, Лави. – Он чуть сощурился, и улыбка из мальчишеской мгновенно превратилась в зловещую и предвкушающую. – Только представь, что сможет получить твой огненный нянь, если отдать ему одну из этих красавиц.
Хуже всего было то, что я и так это представляла. Мультиклассовыми заклинаниями во всем городе могла похвастать разве что леди Форкуад, и, если в гостиницу зайдет кто-то достаточно образованный, чтобы разобраться, что висит у меня над камином…
– Пять лет каторги? – мрачно предположила я.
Ланс склонил голову к плечу и скептически заломил бровь.
– То есть за тот серебряный челнок для гобелена они ему не грозили?
– Челнок, осмелюсь напомнить, был портсигаром сэра Селти, и его уже однозначно никто не опознает. А это…
Одинокий рассветный луч пробрался за шторы, расплескав по обрезанным волосам многоцветные блики. Русая коса вспыхнула расплавленным золотом, бледно-голубая посветлела до оттенка морской пены на волнах, а темно-каштановая, напротив, будто бы потемнела еще сильнее, пока отдельные пряди не слились в единое непроглядно-черное пятно, и я нервно сглотнула.
Нет, если бы он срезал волосы с мертвых, магии бы в них уже не было бы.
– Мне осталось всего полгода, Ланс. – Напоминание об этом заставило меня выпрямить плечи, а его – перестать, наконец, улыбаться. – Я не стану ввязываться в настолько рискованные дела. Мой профиль – информация. Я не стану брать ничего из того, что можно обнаружить. И хватит, ради всего святого, припоминать мне этот шелликотов челнок, без него Витор не смог бы ничего сплести!
– Полгода, – повторил Ланс, проигнорировав тираду про челноки и профили. – Ты так и не передумала? Действительно не собираешься бежать?..
В тайнике за спиной Ланса хранилось ровно восемьдесят пять солидов. Еще пятнадцать – и моей сестре позволят заключить помолвку, не дожидаясь совершеннолетия. Тогда она сможет избежать детдома, сохранить в собственности гостиницу и доброе имя. А я – манн-ви, старшая дочь, обещанная в жертву магическому святилищу, и свое двадцатипятилетие должна встретить в монастыре, если не хочу, чтобы у Брианны были проблемы.
Только повторять все это Лансу было бесполезно: он и так прекрасно знал. Поэтому я только упрямо вздернула подбородок и сжала губы.
Зря.
Когда начинаешь спорить с Лансом, важно помнить одну важную вещь: это шелликотов Шустрый Ланс. Он может в любой момент плюнуть на ожидания, приличия, «сутулого няня» и прочие доводы здравого смысла. Предельно шустро.
В общем, прямо в эти упрямо сжатые губы он меня и поцеловал. Гордо вздернутый подбородок пришелся очень кстати.
Когда тебя крепко обнимают и целуют, как последнюю женщину на свете, ужасно неудобно изображать из себя несгибаемого скупщика краденой информации, знаменитого на всю Арвиаль. Впрочем, даже последнюю женщину на свете никто не рискнул бы запросто толкнуть на кровать, когда внизу дежурит комиссованный маг, со всей яростью своего огненного темперамента ненавидящий мой выбор. А Ланс, разумеется…
В первое мгновение я растерялась и поддалась, позволив уронить себя на постель. Ланс не терял времени даром, лишний раз демонстрируя, что за прошедшие месяцы изучил меня едва ли не лучше, чем я сама. Под уверенным мужским напором мелькнула даже предательская мыслишка, что, в общем-то, расслабиться и получить удовольствие – не такая уж плохая идея. Но две бессонные ночи, недовольный Витор и предстоящий визит Элизы быстро расставили все по своим местам.
Я оттолкнула от себя требовательные мужские руки и, поняв, что Ланс уже успел расстегнуть все пуговицы на блузке и, в общем-то, уже собирался пустить в ход отнюдь не пальцы, от души двинула ему по физиономии. Праведные возмущения по этому поводу привычно пропустила мимо ушей, повторив:
– Пошел вон.
Ланс добавил еще пару непечатных выражений, обреченно потер ноющую челюсть, но только сел на постели, подогнув под себя одну ногу.
– Они детские, – вздохнул он, глядя на меня сверху вниз. – Волосы.
Я приподнялась на локтях. Спорные косы заговорщически выглядывали из-под его распахнутого плаща, даже в полумраке комнаты переливаясь густым, насыщенным, совершенно нечеловеческим цветом.
– Ты что, напал на кадетское общежитие?
А он ухитрился усложнить все одним словом:
– Нет.
Я нахмурилась. Все дети с необычными волосами подлежали военному призыву – их забирали, как только те переставали нуждаться в материнском молоке. Но, судя по длине кос, их владельцам было никак не меньше лет пяти-шести лет…
– Ланс, если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты сообщишь об утаенных магах сам. Иначе я первая продам наводку консеквентерам. Вот этот, брюнет, – я обличительно ткнула пальцем в чернильно-черную косу, – он же сможет ослеплять одним волоском, как только вырастет! А водных магов вечная недостача, а в столице опять прогнозируют засушливое лето! А русый усилитель вообще на вес золота. Их матери хорошо заплатят, ей не придется продавать волосы собственных детей скупщикам краденого, а после начального обучения они смогут навещать ее…
– Их мать – манн-ви.
Я осеклась. Что-то в выражении лица Ланса подсказывало, что речь вовсе не о малолетней мамаше, исхитрившейся принести в подоле тройню до того, как до нее добрались жрецы.
– Но как?..
Ланс развел руками.
– За стенами монастыря жизнь не останавливается, а дети – не приговор, если у тебя достаточно единомышленников. Но в Алдеане сменился настоятель, и новый проявляет несколько больше религиозного рвения, чем необходимо для троих незаконнорожденных детей. Им нужно на что-то жить, Лави. Если вербовщики узнают, кто их мать, ее казнят безотлагательно, а детей – сразу после службы, лет через тридцать-сорок. Брось, Лави. Ты – единственная во всей Арвиали, у кого есть выходы на практикующего мага, не связанного с военными. Помоги им.
– Ланс, это низко.
Заставлять меня выбирать между благополучием сестры и чужими детьми.
Или между моим спокойствием и риском…
Он молчал. Не улыбался, не давил и не уговаривал.
А в карманах его плаща лежал идеальный набор. Из черных волос можно сплести надежный полог невидимости, из бледно-голубой – стиратель следов, а русую – пустить на усиление обоих заклинаний: золотая нить основы превратит простенькие схемы в многоразовые…
Воровской мультикласс. Только руку протяни.
И рискни благополучием Брианны и Витора. Всего-то.
– Напомни мне, – обреченно вздохнула я, переведя взгляд с поблескивающих кос на предельно серьезное, будто бы даже осунувшееся лицо. – За что я тебя терплю?..
