Текст книги "Вокзал "Техас - Луизиана""

Автор книги: Элен Славина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Брат, Уилли, да что ты, в самом деле. Мы найдём его, не переживай, обязательно найдём и отомстим. По адресу почтового отделения можно понять, что это за район, а там у меня есть свои люди, которые всё обо всех знают.

– Спасибо тебе, Джимми, я знал, что на тебя можно рассчитывать.

– Как зовут этот кусок дерьма?

– Патрик Джонс, – сквозь зубы произнёс Уилл, как будто выплюнул это имя.

– Мы найдём его. Поехали, я покажу тебе, где живу, это недалеко отсюда. А завтра вместе пойдём на станцию, познакомлю тебя с начальником.

Глава 15. Неожиданная помощь

1975 год, Льюисвилл, штат Техас

 Лилия бежала, не видя дороги и не ощущая почвы под ногами. Слёзы разрывали душу напополам: одна часть хотела умереть и не чувствовать боли, вторая – уже умерла. Внутренние органы жгло так, словно она касалась ими расплавленного железа, но эту боль женщина не замечала, так как сердце от нахлынувшего горя болело сильнее.

Лилия только вчера родила близнецов, и швы ещё не успели затянуться. Но ей нельзя было оставаться в больнице – Уилл шёл за ней и за её детьми. Поэтому она приняла решение бежать: необходимо было укрыться от людских глаз там, где её никто не найдёт – в церкви. Туда она и бежала с двумя новорождёнными малышами. Адреналин в крови придавал силы, поэтому она не чувствовала ни усталости, ни страха.

И вот час назад она оставила своих малышей у церкви в надежде на то, что они останутся живы, в отличие от их отца, которого хладнокровно убили. Уилл преследовал, шантажировал, обещал убить детей, если она не захочет быть с ним. Но она не могла остаться с ним: она любила Патрика всем сердцем и давала клятву в церкви быть верной только мужу до конца жизни.

Лилия пробовала уговорить Уилла оставить детям жизнь, но он был непреклонен в этом вопросе. У неё был выбор: быть с Уиллом и с детьми вместе или потерять детей, себя и свою душу. Он был жестоким, когда речь заходила о её семье. Месть Уилла давала свои плоды, он не знал пощады. Его сердце сейчас напоминало котёл, в котором были намешаны все воспоминания о любви к Лилии – той любви, которая и породила весь этот адский водоворот.

«Сначала было избиение Патрика, затем домашний арест Уилла. Это первая стадия урагана.

Затем свадьба с Патриком, и отчаяние Уилла превратилось в месть, которую нельзя было уже остановить. Это вторая стадия урагана.

После этого Патрик струсил, испугался и отправил Уилла в тюрьму, надеясь таким образом защитить всех нас. Но Уилл вышел из тюрьмы живой, его месть достигла высшей отметки. Бам! Вот тогда он и решил убить Патрика! Это третья стадия урагана.

А сейчас Уилл решил избавиться и от детей Патрика – месть продолжается! Это четвёртая стадия урагана. Последняя...»

– Но я не позволю убить моих крошек. Никогда!

И тогда Лилия решила спрятать малышей в церкви, в которую начала ходить, как только приехала в этот город. Это было идеальное место для того, чтобы дети были в безопасности. Уилл никогда не ходил в церковь, потому что не верил в Бога, и поэтому искать детей в этом божьем приюте он не стал бы.

– Я буду наблюдать за ними со стороны, никто никогда не узнает, что я где-то рядом. Я буду ангелом-хранителем для своих детей, я перестану быть женщиной, человеком – я стану тенью. Настанет день, и мои дети всё узнают и отомстят за меня и своего отца. А я им помогу!

Так она бежала очень долго, разговаривая сама с собой, и не замечала, что истекает кровью. Свежие раны, на которые только недавно были наложены швы, открылись и начали кровоточить. Резко пошёл дождь, и кровь, которую можно было заметить до этого, теперь смешивалась с постепенно усиливающимся ливнем и текла по ногам красными ручейками, окропляя землю.

Лилия, не останавливаясь, обернулась посмотреть, не бежит ли кто за ней, не преследует ли. Позади никого не было. Стояла тёмная ночь, и куда она бежала, она не понимала, главное – подальше от церкви. В этот момент женщина услышала крик человека, резко обернулась, и нога поскользнулась на грязной дороге, размытой от дождя. От изнеможения и испуга Лилия упала на землю, сильно ударившись затылком. Последнее, что она видела перед наступающей тьмой – лицо незнакомого человека.

Когда она проснулась, на небе ярко сияло солнце, выжигая случайно оставшиеся капли дождя с листьев деревьев. Последние тёплые деньки радовали жителей окрестностей, выгоняя их на улицу подышать свежим воздухом и почувствовать первое дыхание осени. Жёлтые пожухлые листья падали на землю с пугающей регулярностью, застилая её рубиново-медовым ковром.

Лилия огляделась вокруг, пытаясь сообразить, где находится. Мысли путались, голова жутко болела, не давая ясно соображать что к чему. Она находилась в небольшом доме, судя по количеству мебели в комнате. Вокруг были разбросаны вещи, видимо принадлежавшие хозяину. Тут и там стояли стопки книг, на которых скопился толстый слой пыли. Всё находилось в таком заброшенном состоянии, что казалось, в этом доме никто и не живёт. Женщина попробовала подняться с кровати, чтобы встать на ноги, но голова закружилась от боли внизу живота, и она увидела кровь.

– Не вставай, девочка, тебе ещё рано: швы не зажили пока. Время нужно. Совсем немного, потерпи.

Лилия послушалась приятного голоса мужчины. Он так напоминал голос отца, которого она потеряла во время войны во Вьетнаме, что слёзы снова навернулись на глаза. Плотину прорвало, и воспоминания о погибшем муже и оставленных детях напомнили, в какой сложной безвыходной ситуации она находится.

– Не плачь, милая, тебе сейчас вредно нервничать. Молоко же пропадёт. Да и швы твои послеродовые могут разойтись, начнётся кровотечение. И тогда не миновать тебе больницы.

– Мне нельзя в больницу, он найдёт меня там, и тогда моим детям не жить больше на этой земле, – голос сорвался, и слёзы снова навернулись на глаза.

– Я сейчас настой травок сделаю успокоительных, чтобы тебе полегче стало.

– Мои дети… мои крошки… мои малыши…

Она плакала, и слёзы текли по щекам, рыдания, сначала сильные, превратились в тихое подвывание, а затем и вовсе прекратились. Лилия уснула. Снился ей Патрик, такой молодой и красивый, только вернувшийся с войны, у них всё только начиналось.

Когда Лилия снова проснулась, солнце только-только вставало, у неё очень болела грудь от несцеженного молока. Боже, ведь она всего раз приложила своих малышей к груди – когда те только родились! И с тех пор молоко, никому теперь не нужное, всё ещё находилось в ней. От него нужно избавиться в ближайшее время, пока не стало хуже. Женщина попробовала встать, но тут снова увидела мужчину, который стоял в дверях и смотрел, что она делает.

– Лилия, не вставай, прошу тебя, твои швы ещё не зажили.

– Откуда ты знаешь моё имя? – Лилия удивлённо посмотрела мужчине в глаза, пытаясь разгадать, кто же этот человек.

– Это неважно, сейчас важно другое – твоё здоровье. Я тебе принёс поесть и успокоительное. Ты должна выздоравливать.

– Зачем? Я теперь совершенно одна, у меня никого не осталось, – ком в горле нарастал с ужасающей скоростью, не давая говорить.

– У тебя есть твои дети, которым ты нужна.

– Он отнял их у меня, пригрозил, что убьёт моих крошек.

– Больная или мёртвая, ты не сможешь помочь своим детям. Сначала окрепни, затем будешь действовать. А теперь поешь и сцеди молоко, у тебя вся сорочка мокрая.

Лилия увидела мокрые пятна на сорочке, через которые просвечивали груди, полные молока. Она мгновенно покраснела и стыдливо прикрыла руками свои почти обнажённые груди.

– Спасибо… но как тебя зовут? – она подняла глаза на мужчину, но у двери уже никого не было.

Майкл жил совсем один в этом доме на окраине города и вёл небольшое хозяйство. Несколько лет назад от него ушла жена, когда он получил серьёзное ранение в ногу и после этого стал инвалидом. Пуля угодила прямо в коленную чашечку, раздробив её полностью и сделав нижнюю часть ноги безжизненной. Конечность до колена пришлось ампутировать, и теперь мужчина ходил с деревянным протезом. Он никогда ни на что не жаловался и ничего ни у кого не просил. Не в чести это для мужика – он так считал.

Когда жена узнала, что ему удаляют половину ноги, то собрала вещи и ушла. Она его никогда не любила, наверное, потому что это было взаимно. Майкл не стал её удерживать, потому что понимал: никто не захочет возиться с инвалидом, тем более если нет к нему чувств. А ещё Майкл любил другого человека. Всю свою жизнь. Это была запретная любовь, о которой он никому не рассказывал, даже объекту своих чувств. Но сейчас это было уже неважно, так как этого человека уже не было на земле. Но любовь к этой женщине никогда не покидала его сердце. И сейчас, когда она на небесах, он может хоть что-то сделать для её семьи, раз не всё успел при жизни.

Спустя неделю Лилия уже хозяйничала в доме у доброго дяди Майкла – так она его называла. Он спас ей жизнь и понемногу восстанавливал её душевное состояние. Когда он только нашёл женщину, она хотела умереть, потому что без детей не видела смысла жить. Но Майкл сказал, что на самом деле всё наоборот – есть смысл жить:

– Ты должна жить, потому что дети сейчас не с тобой. Но сердцем и душой ты с ними. Пока ты рядом, то сможешь присматривать за ними, а я помогу. А ещё тебе надо попробовать наладить с ними духовную связь, чтобы они чувствовали, что ты жива. А когда настанет время, они найдут тебя – не переживай!

– Дядя Майкл, ты можешь мне помочь с одним важным делом?

– Конечно, милая, всё что угодно.

– В доме, где мы жили с Патриком… прости, я не думала, что будет так больно, – Лилия вытерла слёзы с глаз.

– Скоро будет полегче, совсем скоро. Время залечивает все раны. Тёплым молочком твои раны на сердце пропитаются, и легче станет.

– Спасибо, дядя. В том доме… это дом… где родился Патрик, висит очень красивая картина. На ней нарисованы два мальчика. Так вот, я хочу, чтобы эта картина была здесь. Она напоминала бы мне о моих детях. Просто этот дом выставлен на продажу и скоро достанется новым хозяевам.

– Подожди, Лилия, этот дом по праву принадлежит твоим детям.

– Но мои дети сейчас не мои… – слёзы предательски выступали на глазах. – Я их отдала церкви. И никто не должен знать, что это дети мои и Патрика, особенно Уилл.

– Хорошо, значит, этот дом принадлежит по праву тебе, так как ты являешься вдо… хм, женой Патрика.

– Ты хотел сказать вдовой. Всё нормально.

– Тебе нужно вступить в наследство, иначе этот дом уйдёт с молотка.

– Как я могу в него вступить? Стоит мне появиться в городе, Уилл убьёт моих крошек.

– Я подумаю над этим вопросом. Хорошо? А картину я заберу, чтобы она не пропала в случае чего. Может, ещё что-то нужно забрать?

– Нет, больше ничего не надо. Спасибо тебе, Майкл!

– Береги себя, милая.

Когда Майкл вышел из дома и похромал по дороге в сторону города, он не знал, что его ждёт в том доме. В доме Патрис Джонс, в котором он не был с тех пор, как умерла его любимая. Женщина, которую он полюбил с первого взгляда, как это бывает в фильмах и никогда не может произойти в настоящей жизни. Он полюбил так, что пронёс эту любовь с собой через всю жизнь.

Патрис умерла, так и не узнав, что Майкл любил её, несмотря на то, что был женат. Любил так сильно, что даже после убийства Билла Джонса не сказал Патрис о своих чувствах. Он всё делал для того, чтобы Патрис была счастлива, когда Билла не стало. Взял заботу о Патрике, когда молодая женщина сходила с ума от горя и не хотела никого видеть, даже сына. Ухаживал за ней, когда нужна была помощь после потери ребёнка.

Будучи женатым на Софии, Майкл много времени проводил с Патрис и не думал о том, что жене это может быть неприятно. Она должна была понять, что Патрис только что потеряла мужа и ребёнка, ей очень плохо и, соответственно, нужна помощь. А помощи в этом городе ей ждать было неоткуда, кроме как от него. Поэтому в ту ночь после убийства Билла Патрис и прибежала к нему, к Майклу. А София только и делала, что беспочвенно обвиняла Патрис в том, что он проводил с ней много времени. Она считала, что Патрис уже большая девочка и пора бы научиться справляться со своими проблемами самой. Просто София никогда не была в таком положении – и слава Богу. Иначе неизвестно, что она стала бы делать и кто тогда пришёл бы ей  на помощь.

Майкл подходил к дому, где когда-то жил его лучший друг. Воспоминания нахлынули на мужчину, и он вернулся в ту самую страшную ночь, когда погиб Билл.

…Когда к нему домой прибежала почти голая Патрис, он был поражён: до чего она была прекрасна. И если бы не то ужасное событие, Майкл схватил бы её в той мокрой рубашке прямо там, на лужайке, и уже не смог бы остановиться до тех пор, пока не расцеловал бы её обнажённое тело. Как он тогда смог сдержаться, чего ему это стоило – он не особо помнил. Затем были похороны Билла, болезнь Патрис, потеря ребёнка и её ужасная депрессия. Болезнь не отпускала Патрис долгое время. Или сама молодая вдова не хотела из неё выходить? Сложно сейчас ответить на этот вопрос. Одно ясно: мысль и осознание того, что ничего нельзя вернуть, причиняло женщине сильную боль.

Он сам сильно переживал и страдал от неутихающей боли из-за потери лучшего друга. Билл был ему как брат, они дружили с самого детства, всё делили друг с другом: конфеты, игрушки, тумаки. Кроме одного – любви к прекрасной Патрис. Когда она выбрала Билла, Майкл не стал рвать отношений другом: он считал, что это недостойно их дружбы. Но решил для себя, что будет любить Патрисию тайно – ничего страшного, это же тоже любовь, необязательно всем знать о ней. А потом Майкл встретил Софию, она ему понравилась тем, что полюбила его со всеми его недостатками. София любила его, он любил Патрис, а Патрис – Билла. Вот такая драма. Сначала любовь Софии ушла, не выдержав равнодушия со стороны мужа, а потом ушла и сама София.

Войдя в дом с заднего двора, чтобы его никто не заметил, Майкл огляделся по сторонам и обнаружил небольшой беспорядок в гостиной. Возникало ощущение, что кто-то второпях собирался. Тут и там были разбросаны вещи, смятая одежда, книги и бумаги раскиданы на полу. Майкл посмотрел наверх и увидел картину, о которой говорила Лилия. На ней были изображены два маленьких мальчика, которые смотрелись в зеркало. Один был одет как богатый принц, другой – в старые бедные лохмотья. Но что было забавнее всего – они стояли рядом и улыбались.

– Как странно, в этой картине показано две противоположности: бедняк и богач. Мальчики такие разные по социальному статусу, но они друзья и поэтому вместе, несмотря на все условности, навязанные обществом. Понятно, почему Лилия захотела взять себе эту картину: эти два мальчика стоят рядом, как братья, и напоминают ей сыновей.

Майкл подошёл к картине, подвинул стул и попробовал ее снять со стены. У него получилось, и он осторожно поставил её на пол. И в этот момент мужчина услышал голоса у входной двери. Говорили двое мужчин – Майкл прислушался к разговору, не выдавая себя. Если они собирались войти в дом, ему нужно уходить быстрее. Но по разговору он понимал, что визитёры просто пока осматривают дом снаружи – это были риелторы, которые хотели посмотреть объект перед продажей. Значит, всё-таки дом уйдёт с молотка…

– Нужно уходить отсюда, пока они не вошли и не вызвали полицию, увидев меня, – прошептал сам себе Майкл, взяв картину в руки. Он накрыл её простынёй и стал выбираться из дома через заднюю дверь.

Глава 16. Выстрел

1953 год, Льюисвилл, штат Техас

 Майкл вошёл в ещё большую темноту, чем была на улице – там хотя бы светила луна. Не зная обстановки этого дома и его слабых мест, он чувствовал себя раздетым, стоящим посреди шумной улицы, полной людей. Это было упущение и просчёт, но только для него. Убийце же это давало огромное преимущество – сейчас он мог находиться где угодно, даже стоять за спиной Майкла и тыкать в него пистолетом.

– Стой на месте! Оружие на пол, иначе буду стрелять, – прогнусавил голос за спиной. – Полицейская шавка, за мной пришёл, да? Я знаю, что за мной. Как вы меня вычислили? Говори! – крикнул мужик и ударил Майкла пистолетом по затылку.

Майкл упал на пол и схватился за голову. Такого поворота он не ожидал. «Ну где же Морган, куда он, чёрт его раздери, делся? И где вся наша бравая полиция? Когда они нужны, их никогда нет рядом!»

– Ну, я слушаю, говори. Иначе тебе конец! – мужик взвёл курок и навёл пушку на лицо Майкла. От громкого щелчка тот вздрогнул, видимо, потому, что никогда не пользовался пистолетом.

– Что тебе сказать, Аарон? Полиция хорошо поработала, они знают своё дело. Сюда едут полицейские с собаками, и тебя по-любому сегодня схватят. Поэтому подумай, может, тебе лучше сдаться добровольно?

– Чёрта с два вы меня поймаете! Я знаю тут все тропы – ни одна собака меня не поймает! Ясно тебе, полицейская шавка?

– Меня Майкл зовут, если что.

– Мне плевать на твоё имя, закрой свой поганый рот!

«Где же Морган, куда он подевался? Он что, сквозь землю, что ли, провалился?» – Майкл сидел на полу и смотрел прямо на Аарона, который глядел в окно.

– Они думают, что схватят меня. Не тут-то было! Я их всех перестреляю, уж это я умею! А собак зарежу ножом – на мясо. Ха-ха, так же зарежу, как того хлюпика той ночью.

Майкл видел, что Аарон на него не смотрит. Это был подходящий момент для манёвра. «Куда же упал мой пистолет? В такой темноте его точно не найдёшь, значит, нужно действовать по-другому».

– Знаешь, о ком это я? – Аарон повернулся, чтобы посмотреть, где находится Майкл, но не увидел его.

– Знаю, ублюдок! – Майкл подскочил сзади и сделал захват, чтобы повалить  убийцу на пол. Он хотел обезоружить его – так было бы легче справиться с Аароном. Но тот оказался сильным противником и никак не хотел сдаваться. А ещё у него было преимущество, и сейчас оно находилось у него в руках: одно движение – и всё будет кончено…

В это мгновение на улице послышался громкий лай собак – они приближались к тому месту, где сейчас находились мужчины. Рука убийцы дрогнула, и он выстрелил. Тьму разорвал крик Майкла, который не ожидал, что так быстро всё закончится. Он упал на пол и схватился за колено, которое пульсировало кровью в руках. Ничего не было видно, но Майкл чувствовал, что кровь фонтаном бьёт из раны, а ещё ощущал, что держит в руках обломки собственной кости. Боль была дикая, разрывающая мир на тысячи осколков – казалось, будто земля сотрясается от пульсации в его колене. «Кажется, я умираю...» – промелькнула мысль в затуманенном сознании Майкла, и он  провалился во тьму.

Аарон стоял у окна и смотрел в пустоту. Он не ожидал, что его найдут так быстро.

– Значит, он не обманывал, что сюда идут полицейские. Нужно что-то делать, но что? Там же собаки и… – не успел он договорить, как дверь отлетела с жутким грохотом в сторону, и в маленькое тёмное помещение ворвались полицейские.

– Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде…

Майкл открыл глаза и увидел перед собой капитана Моргана. Закрыв их, он недовольно промычал и отвернулся к окну.

– Да я всё понимаю, Майкл, прости меня. Этот идиот вырубил меня, как только я пытался войти в дом через чёрный ход. Я не виноват, я просто был в отключке. Майкл, ну посмотри на меня, чёрт, а!

Майкл повернулся и улыбнулся капитану Моргану.

– Всё хорошо. Я жив, а это главное! И ты жив – всё нормально. Верно?

– Да,  это главное.

– А где Аарон Браун? Он в тюрьме?

– Да, сидит, ждёт суда. Все доказательства против него. Мы обыскали его хижину и нашли нож, которым он зарезал Билла Джонса. Он признался, что приходил той ночью поговорить с Джонсом о деньгах.

– О каких деньгах?

– Дело в том, что они хорошо знали друг друга, состояли в местном покерном клубе. Билл проиграл приличную сумму Брауну и долгое время не отдавал. Вот Аарон и не стал ждать, когда тот соизволит расплатиться, ну и чиркнул его. Он трусливый гадёныш оказался, пугливый очень. Он ведь не хотел убивать Билла, но когда услышал шаги Патрис, то испугался и пырнул ножом Джонса. Говорит, сам не ожидал, что так выйдет. Может, он лжёт. Непонятно, в общем.

– Когда суд?

– Через два месяца ты должен уже будешь выйти, так врачи говорят.

– Я себя нормально чувствую, готов хоть сейчас встать и идти… – Майкл сдёрнул одеяло и увидел рядом с правой ногой культю левой. – Что это такое? Что это за хрень собачья? А-а-а-а-а-а! – Майкл кричал и никак не мог успокоиться.

Морган подбежал к кровати Майкла и тут же задёрнул одеяло, чтобы Майкл не видел обрубок своей когда-то здоровой ноги.

– Успокойся, тише, тише, – капитан утешал мужчину, у которого начиналась истерика. – Всё будет хорошо. Протез тебе уже делают. Майкл, успокойся, прошу тебя.

– Я не понимаю, почему её… как они посмели отрезать мою… ногу?

– Этот ублюдок выстрелил тебе в ногу, когда вы дрались. Помнишь? Он попал разрывной пулей прямиком в коленную чашечку. Её раздробило мгновенно – кости вошли в мышцы и ткани, попали в артерию. Ты потерял много крови, пока тебя доставили в больницу. Я знаю, что врачи пытались спасти тебя, ты был в крайне тяжёлом состоянии. После того как стабилизировали твоё состояние, попытались спасти ногу, но её нижняя часть уже начала синеть из-за долгого непоступления крови.

– Но кто принял в итоге решение, чтобы ампутировать ногу?

– Понимаешь, на кону стояла твоя жизнь – тут любой бы принял такое решение!

– Кто?

– Твоя жена, она твой единственный родственник.

– ЛУЧШЕ БЫ Я УМЕР! Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ ТЕПЕРЬ КАК ИНВАЛИД! ЭТО ВСЁ НЕ ДЛЯ МЕНЯ. НЕТ, НЕТ И НЕТ! ПОЗОВИ МНЕ ВРАЧА, МОРГАН! СЕЙЧАС ЖЕ!

Через два месяца Майкл пришёл на казнь Аарона Брауна на своём новом протезе, который ему выделило государство. Не без помощи полиции, конечно же. Он только начинал заново ходить и уже не чувствовал той боли, которая была, когда протез только приладили к еле зажившей культе. Вырвав протез из неумелых рук врача, он выбросил его в открытое окно. После продолжительной лекции капитана Моргана о стоимости аппарата он больше не сопротивлялся и положился на помощь врачей, которые хотели поставить Майкла на ноги.

На казни присутствовала большая часть жителей города – все хотели посмотреть на зрелище, когда человеку сжигают мозги при помощи электричества. Вот уж правда: люди странные существа, раз любят такие вещи, из-за которых кровь закипает в жилах. И что происходит у них в голове, когда они бегут посмотреть на пожар или наводнение, когда мчатся за торнадо или горят желанием сыграть в русскую рулетку? Они прыгают с парашютом и изучают океанское дно, кто-то выживает после такого, кто-то – нет. Когда людям не хватает в жизни адреналина, они ищут повсюду приключений. И чаще всего находят.

На казни присутствовала и Патрис Джонс. Майкл видел её последний раз, когда она приходила к нему в больницу справиться о здоровье и поблагодарить за то, что он не испугался встретиться с убийцей один на один. В тот момент, когда они были в больнице наедине, с его губ пытались сорваться те единственные слова, которые мужчина так долго носил в своём сердце. Но он опять не смог ничего сказать. Майкл чувствовал себя никчёмным, никому не нужным инвалидом.

Когда ввели в зал Аарона Брауна, на его лице играла улыбка. От этой улыбки кровь застывала в жилах и пульс начинал зашкаливать. Женщины, которые привели сюда детей, закрывали им глаза, чтобы те не видели зрелища. Тогда для чего нужно было тащить их сюда? Чтобы они увидели, как казнят человека, и испугались бы? Или чтобы ребёнок, увидев настоящего убийцу, никогда таким не стал?

Последние слова Аарона Брауна были очень предсказуемые:

– Горите вы все в аду, сволочи!

Зал ахнул от возмущения. В последний момент перед казнью приговорённый посмотрел в глаза Патрику Джонсу, который сидел рядом с матерью, и прошептал:

– Ты следующий, щенок!

Майкл – единственный, кто понял, что прошептал Браун, и потому вздрогнул от неожиданности. Но откуда Аарон мог узнать, что его поймали благодаря мальчику?

Палачи включили электричество, и ток прошёл через тело убийцы, лишив его жизни почти мгновенно.

Глава 17. Игра

1971 год, Новый Орлеан, штат Луизиана

 Уилл Браун подъехал к дому Джонсов и остановился, не заглушая мотор. Его мучили сомнения по поводу вчерашнего разговора с Патриком. Дело в том, что он недавно устроился работать на склад, который находился на набережной реки. Недалеко от дома, конечно, но платили маловато, и его это не устраивало. Лишние деньги сейчас были бы очень кстати – машину подлатать, да и в доме ремонт не мешало бы сделать. Пока он сидел и размышлял об этом, дверь машины открылась, и в неё залез Патрик.

– Холодновато с утра, да? – поёжился Патрик, пытаясь включить обогрев в салоне.

– Не трогай тут ничего! – процедил сквозь зубы Уилл.

– Ладно, ладно, не кипятись. Я так понимаю, раз ты приехал, значит, решил поучаствовать в этом выгодном дельце?

– Я ещё думаю. Не нравится мне всё это, – Уилл потрогал трёхдневную щетину, глядя на дом Патрика и надеясь увидеть в окне Лилию.

– Что не нравится-то? Работы на два часа. В указанном месте тебя будет ждать человек. Загружаешь товар и везёшь его в другую часть города, где тебя также будет ждать человек. На следующий день получаешь бабки. Всё!

– Да понял я. Когда нужно забрать товар?

– Тебя уже ждут, давай сегодня ночью. Вот здесь на карте всё отмечено, смотри. Вот склад, с которого тебе нужно забрать товар, вот…

– А какой товар? Надеюсь, ничего запрещённого.

– Не переживай, всё легально, просто клиент не хочет переплачивать. Там сборы различные, таможня, полиция – ну, сам понимаешь.

– А-а-а-а… ясно.

– Ну так вот. Вот этот крест на карте – это куда товар нужно привезти. Усёк? Куда ты смотришь, Уилл? В общем, договорились. Давай сегодня к 23:00 подъезжай – тебя будут ждать.

– Я чего-то одного только не пойму: тебе-то выгода какая от этого мероприятия?

– Уилл, мы одна семья и должны помогать друг другу. Тина – твоя жена и моя родственница. Так что если тебе эти деньги не нужны, отдай их своей жене – она знает, как ими распорядиться.

– Хорошо, я всё понял, понял. Выметайся из моей машины!

– Уилл, ну ты и грубиян. Тебе надо поучиться хорошим манерам.

– Пошёл ты! – Уилл завёл мотор и поехал в сторону своего дома обдумывать крайне неприятное сегодняшнее дельце.

– Патрик, он согласился, скажи мне?

– Да, а ты сомневалась? Миром правят деньги, а для Уилла деньги – важнее всего.

– Нехорошо это как-то... Мы же подставляем его.

– Не переживай, Лилия. Если мы от него сейчас не избавимся, он не даст нам спокойно жить.

– Но что с ним будет?

– Предоставь это дело мне. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Однажды мы начали с Уиллом эту игру – пора её заканчивать.

Уилл сидел в своей машине и размышлял. Почему он согласился на это рисковое дело? Какая у него мотивация? Неужели деньги?! А если и так, то что?

– Да, мне нужны деньги. На этой вонючей работёнке, где платят сущие гроши, я никогда не заработаю нормальных денег и не подниму своё дело. А может, дело в Тине? Я наконец хочу ей доказать, что чего-то стою? Что я не просто болван, который только языком треплет, я – Браун, и этим всё сказано. Все Брауны были настоящими мужиками, и я всем докажу, что я такой же. Вот заработаю денег, неважно как, и поставлю этот город на колени!

Интересно, что скажет Тина, когда я принесу эти деньги? Наверное, обрадуется: мы наконец-то сделаем ремонт в доме, и она перестанет причитать, что там всё разваливается. Может, даже ребенка заведём, она же так мечтает об этом. Это, блин, её сокровенная мечта, как и всех женщин на земле – родить ещё одного человека и воспитать в лучших традициях семьи. Чтобы он стал достойным, уважающим себя и других.

Вот у меня тогда возникает вопрос: откуда же в таком случае вырастают ублюдки и убийцы, которым плевать на всех, кроме себя? Они не уважают родителей, порицают нормы морали, бьют своих детей. Неужели это всё не от воспитания, а от состава крови? Всё, что заложила мать-природа в него, всё, что дали гены отца и матери, бабушек и дедушек, всех поколений его семьи. Выходит, всё смешалось, и получился коктейль из генов. Тогда вывод один: воспитывай или не воспитывай, прививай маленькому человеку нормы морали или нет – всё без толку. Он пойдёт той тропой, по которой поведёт его же кровь. Всё дело в ней, в крови!

Глава 18. Старый друг

1974 год, Льюисвилл, штат Техас

 Узнать, где живут Патрик с Лилией, для Уилла Брауна не составило большого труда. Джимми и его знакомые выяснили, с какой почты было отправлено письмо Тине, а дальше – дело техники.

Спустя неделю Уилл отправился к их дому разведать, что и как. Ему было интересно понаблюдать за парочкой. За этими влюблёнными голубками, которые жили настолько беззаботно, что даже не замечали происходящего вокруг. Скоро их идеальный мир рухнет, развалится, как карточный домик под порывом ветра. Он так решил, и так тому и быть!

Уилл стоял под деревом на другой стороне улицы и наблюдал за домом. Оттуда никто не выходил, было всё тихо и спокойно. Ничего необычного на улице также не происходило: людей было мало – видимо, большинство на работе. Брауна это вполне устраивало.

Последнее время он не выносил общества людей, начинал нервничать, поэтому старался побыстрее скрыться из виду. Эта привычка появилась после того, как он два с половиной года отсидел в тюрьме. Большую часть времени Уилл проводил в маленькой компании людей в камере и уже привык к этому настолько, что теперь скопление людей вызывало у него страх. Этот страх сковывал, становилось тяжело дышать, и он чувствовал себя слабым из-за этой боязни людей. Нужно было избавляться от этого, но он пока не знал как.

Дом, на который Уилл так внимательно смотрел, казался теплым и уютным. Он был сказочно-кукольным, с ровным белым заборчиком, который окаймлял добрую часть строения. За заборчиком росли розы разных оттенков. На окнах дома висели чудные милые занавески голубого цвета в белый горошек. Дом был словно сделан из имбирного печенья, которое хотелось попробовать на вкус. Наверняка он был такой вкусный, что, попробовав раз, оторваться будет невозможно. Чувствовалось, что там, в этом доме, живут любовь и радость, и Брауна это сильно бесило. Он сам хотел бы быть на месте Патрика Джонса, но для этого нужно было ещё немного подождать. Скоро всё закончится, и он заберёт Лилию к себе.

В этот момент входная дверь дома открылась, и он увидел Патрика, следующего к гаражу.

– Хм… дежавю какое-то, – произнёс себе под нос Уилл. – Сейчас выбежит Лилия и начнёт его целовать.

Он долго ждал, но она так и не вышла. Патрик закончил свои дела в гараже и направился обратно домой.

– Интересно, а где Лилия? – Уилл посмотрел по сторонам и перешёл через улицу. Он направился к дому Патрика и Лилии, чтобы пообщаться со своими новыми «друзьями». Для исполнения его хитроумного плана нужно было поступить так же, как когда-то с ним поступил Патрик: стать хорошими друзьями. И дело – в шляпе!