Текст книги "Я тебя вижу (СИ)"

Автор книги: Екатерина Евсеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

  Она узнала его и остановилась, как вкопанная.

  «Нет, ни за что не открою...»

  -Уходи...

  -Света, открой, пожалуйста...

  -А ты, пожалуйста, уходи...

  -Я хочу поговорить...

  -А я нет..., – она развернулась и, ощупывая кончиком трости себе дорогу обратно, уже поплелась к дому.

  -Пожалуйста, я должен тебе кое-что сказать.

  Она продолжала отдаляться от ворот.

  -Света, ты знаешь, я могу попасть сюда другим путём – через соседей..., – в голосе заиграл блеф. – Помнишь, я так всегда делал?

  Девушка от безысходности вздохнула, скривилась и всё-таки открыла калитку.

  «Ладно, думай, что я буду играть по твоим правилам...» – размышляла она.

  Перед Светланой, как оловянный солдатик, стоял Никита, шурша чем-то под мышкой.

  -Что ты тут забыл? – обратилась она.

  -Я забыл попросить прощение..., – он поднял на неё глаза, но взора не отвёл, преодолевая всего себя. – И поговорить.

  -Мне мерзко даже слушать тебя.

  -Впусти меня, пожалуйста, и послушай.

  -Я достаточно выслушала в последний раз. Ты что-то забыл сказать?

  -Много чего...

  Никита что-то долго и упорно говорил, так что выхода не было. Через несколько минут они оба были уже в комнате.

  -Ну, – начала Светлана, – говори, раз пришёл.

  Юноша окинул взглядом комнату, лишь бы успокоить свой тремор.

  -Свет, прости меня. Я повёл себя ужасно. Честно. Я сейчас вспоминаю и понимаю, какой я был идиот, что так поступил. Я променял трудности на свободу, тебя на пустые развлечения.

  -Зачем ты мне это говоришь? Хочешь уверить меня, что ты, неожиданно для всех и себя в том числе, одумался?

  -Д-да.

  -Надолго ли?

  Никита смутился.

  -Не держи зла. Все мы ошибки совершаем. Я же по-доброму пришёл. Вот, всё утро искал твои любимые конфеты, – юноша специально пошелестел пакетом, чтобы было слышно, и положил его на комод.

  -Спасибо, я больше не люблю их.

  -Белый шоколад. М-м-м? Помнишь, мы ели их, сидя у меня дома на веранде?

  -Приторная сладость. А после неё изжога. Прямо как... с тобой...

  -Хм... И всё же, – он шагнул вперёд, – я ни в ком не нашёл того, что нашёл в тебе. И ты другая. Без завышенного самомнения, напыщенности... В тебе нет черноты. В тебе нет зла, зависти...

  -Ты сводную ведомость составил по всем твоим подружкам и пришёл к такому выводу?

  В его глазах блеснул огонёк, он не был готов на такую атаку. Никита глянул на розы и съязвил:

  -А что, тебе уже кто-то другой начал таскать эти веники?

  -Во-первых, не веники, а во-вторых, почему это тебя интересует? Да, начал. И он не топчет их у меня перед глазами.

  Юноша обернулся, взгляд упал на магнитофон.

  -А это что? – он нажал на кнопку play, – это стояло ещё в пещерах динозавров?

  Музыка громко грянула, распространяясь по всему дому, отражаясь от окон и стен.

  "You say yes, I say no

  "Ты говоришь: «Да», я говорю: «Нет».

  You say stop and I say go, go, go

  Ты говоришь: «Стой», я говорю: «Уходи!», «Уходи!», «Уходи!».

  Oh, no

  О, нет!.."

  (строчки из песни «Hello, goodbye» группы The Beatles)

  -Выключи! Это здесь не для тебя! Выключи немедленно!

  "You say goodbye and I say hello

  Ты говоришь: «Прощай!», я говорю: «Привет!»".

  Юноша опёрся на дверь и глядел на разъярённое лицо Светланы. Как пантера, она спрыгнула с кровати и нажала на все кнопки магнитофона. Тот наконец умолк.

  -Света, пожалуйста, прости меня... Знала бы ты, как я это потом переживал.

  -И знать не хочу. Знать не хочу с кем и где ты это так «тяжело» переживал.

  Она стояла перед ним и глядела в тёмный силуэт, по памяти собирая забытые черты.

  Что-то в нём затрепетало. Он решил упорно идти вперёд. Странно, но так далеко он заходить не намеревался. Он не репетировал фразы для такого поворота событий. Волна эмоций захлестнула... В юноше заговорило нечто для него не характерное. Человечность...

  -Света, разве ты забыла о нас? У нас всё было прекрасно. Ты разве не хочешь, чтобы всё стало как раньше?

  Ответить было сложно... Девушка остановилась, завороженная его голосом. Она забыла обо всём или заставила себя думать, что забыла? Столько сцен и картинок снова мелькнуло перед глазами. Она ведь отпустила... Но вот всё, что Светлана пыталась утопить, вновь всплыло на поверхность. И снова тоска о несбывшемся, нереальном и далёком. А вдруг оно сейчас станет явью? Нужно просто простить ошибку, дать шанс. Ведь все ошибаются. Кто с уверенностью скажет, что он ошибётся вновь?

  Вот и счастливый финал фильма. То, чего ей так когда-то хотелось... Нет, вторая ошибка по сценарию, который Светлана сама написала, не поинтересовавшись мнением окружающих, не предполагалась...

  -Надо уметь прощать, – всегда говорила ей мама. – Это очищает душу. Прощение спасает и тебя, и того, кого ты прощаешь.

  Но этого совета Светлана слушалась редко. Может, стоит это сделать сейчас?

  Хотя Анна Сергеевна сама не всегда прибегала к нему. Ведь она так и не простила бывшего мужа. А как его можно простить?..

  Голос погружал девушку в томные размышления о прошлом и настоящем. Казалось, будто вроде не было плохого. Так сильно на неё действовали его «раскаяния», приукрашенные на деле неправдой и лестью. Как под гипнозом, Светлана стояла и слушала сочинённую на ходу сказку и верила каждому слову. А уверенный голос всё продолжал убеждать её, погружая в самые глубокие пучины лжи. Руки дрожали, грудь вздымалась часто-часто.

  Никита оставил девушку с ощущением полной неопределённости и растерянности. Он размотал аккуратно собранный клубок, который кропотливо собирали её близкие, и разбросал повсюду запутанные нити. Светлана сидела на полу с искалеченной и уязвлённой душой и этим растерзанным клубком. Не зная, как справиться с опустошённостью, как распорядиться чувствами, она поникла головой и скрестила руки на груди. Из глаз потекли горячие крупные слёзы.

  Спустя час опять что-то помешало ей побыть наедине с собой. Калитка открылась. По шагам она поняла, что это пришёл Максим. Он нёс большие пакеты из супермаркета. Приближающийся топот нагнетал и без того накалённую обстановку, Светлана, сглатывая комок в горле, слушала стук в висках.

  -Света, я дома! – радостный возглас послышался из коридора. – Ты где?

  Девушка молчала. Юноша, снимая с себя куртку, испуганно начал заглядывать во все комнаты. На кухне чисто, блестит вымытая посуда. В зале пусто – телевизор выключен. Наконец, её спальня. Войдя к сестре, Максим увидел только сгорбленную спину.

  -Света! – он подошёл ближе. -Всё нормально?

  -Да, – не оборачиваясь, ответила девушка и неслышно шмыгнула носом, – не обращай внимания.

  -Пойдём на кухню. Хочу маме сюрприз приготовить.

  -Иди один... я не хочу.

  -Так, что случилось? Говори, не бойся.

  -Я не хочу ничего говорить. Я хочу сейчас помолчать.

  Она встала и закрыла за братом дверь. Щёлкнув замком, Светлана почувствовала недолгое облегчение, а после, не прошло и секунды, одиночество и собственную никчёмность.

  «Позвонить Мише и сказать, чтобы он не приходил? Я не могу говорить сейчас ни с кем...» – думала девушка.

  Нет... Это ещё больше разрушит её.

  Максим решил переждать вспышку и вышел на задний двор осмотреть теплицу. Примерно в это же время, к часам к четырём в доме появился сосед. Жизнерадостный и разгорячённый после долгой активной работы, которая не прерывалась для него по праздникам, он первым делом двинулся к девушке, на лету поправляя рукой растрёпанные волосы. Михаил дёрнул ручку. Дверь была закрыта. Тогда он, смутившись и нахмурившись, постучал. Вздрогнув, Светлана глубоко вздохнула, подошла к двери и потянулась к ручке.

  Юноша встретил подругу лучезарной улыбкой, но, в долю секунды почувствовав что-то неладное, некую тяжесть в воздухе, быстро сменил её на хмурые брови и сосредоточенный взгляд.

  -Что случилось? – был первый вопрос.

  -Ничего...

  Молодые люди молча сидели на кровати рядом друг с другом. Михаил ждал момента, соединив пальцы обеих рук и рассматривая пол. Внутри девушки шла ожесточённая борьба, в которой смешалось всё: привязанность и свобода, слабость и сила, зло и добро, сказка и реальность...

  Выискивая удобный момент для ещё одного вопроса, Михаил нашёл глазами пакет, лежащий на комоде.

  -А что там в пакете?

  Светлана тяжело вздохнула, напрягла губы, но продолжила молчать.

  -Это твоё?

  -Нет...

  Он больше не мог стерпеть напряжение, которое душило обоих.

  -Что сегодня произошло?

  «Сказать или нет? Сказать или нет? Сказать? Или?..»

  -Ко мне приходил...

  -Кто? – обратился юноша, а после, прождав некоторое время, добавил, – он?

  Тихо-тихо, как шелест листьев на верхушке дерева, она, задыхаясь, произнесла:

  -Да...

  Михаил вспыхнул и затараторил:

  -Что он тут делал?.. Что он говорил?

  -Какая разница?

  -То есть как это «какая»?

  -Зачем тебе знать?

  -Я переживаю за тебя.

  -И я благодарна за это..., – Светлана начала водить пальцем по коленке. – Хорошо... Он мне напомнил о нашем прошлом, о нашей любви. Кажется, он до сих пор что-то чувствует.

  -"Кажется". А ты? Что тебе «кажется»?

  -Я... – голос поник, – я не знаю...

  -И даже после того раза?..

  -Кто не делает ошибок?..

  Юноша остолбенел.

  -Понятно..., – Михаил закусил палец, на котором был заусенец. – И ты простишь его?

  -Не знаю... Я не знаю...

  -Что ж..., – он откусил кусочек кожи, из ранки начала сочиться кровь. – Если ты ещё сомневаешься... Получается... я больше не нужен?

  Девушка ответила тишиной.

  -Он ещё придёт?

  И вновь молчание.

  -То есть ты его будешь ждать?

  Потирание коленки и бессловесное моргание.

  -А я, как дурак, ещё чего-то жду, – юноша потёр палец и размазал красную каплю по руке. -Хоть капли чувств, – его голос дрогнул. – И всё впустую. Ты всегда это знала, но я всё равно скажу. Ты мне очень давно нравишься. С самого детства. В старших классах я понял, что влюблён... Но ради тебя скрывал это под маской друга, видя, что твоя душа не лежит ко мне. И вот, когда вроде бы весь мир рухнул, меня спасла ты. Само твое присутствие освещало мрак. И я не для себя только искал любой повод для встречи с тобой. Я хотел спасти ту самую девочку, которая скрывалась от своих бед у меня дома. Которая была так счастлива, когда мы проводили время вместе. А сейчас я стараюсь вытянуть её из трясины, а она сама вырывает руки, чтобы продолжить тонуть...

  Светлана роняла слёзы на брюки и слушала.

  Слова ещё больше ранили её самовлюблённое сердце, но что-то внутри толкало на мысль уколоть побольнее и без того доведённого до ручки Михаила.

  -Спасибо, но я ничего не хочу, – ложь чувствовалась в каждом повышении тона. – Ты не можешь теперь распоряжаться мной, будто я тебе должна. Я сама решу, что мне нужно.

  Её глаза сверлили его расплывчатую фигуру.

  -Я понял, – он сделал шаг назад, – человек очень редко отвечает взаимностью тому, кто жертвует чем-то ради него. Прощай...

  Юноша распахнул дверь, вышел в коридор и захлопнул её за собой. Ручка двери задела стенку магнитофона, который сдвинул с места утром Никита. Старый аппарат начал раскачиваться всё сильнее и сильнее раз за разом. Светлана встрепенулась от тревожного звука, который с каждой секундой нагонял всё больше и больше страха, подлетела к комоду, но не успела. Магнитофон упал на пол, мелкие обломки отлетели в стороны и впились в голые ступни девушки. Шнур, подключённый к розетке, оборвался, вилка осталась торчать в стене.

  Вещи, казалось бы, вечные, хранящие память многих-многих лет, запечатлевшие радость в глазах многих людей, делающие счастливыми даже самого несчастного, безжалостно ломаются, превращаются в щепки, в пыль, разбиваются на частички... И никто не в силах собрать их воедино. И невозможно больше притронуться к ним. Как и к тем, кому когда-то эти вещи могли подарить надежду и веру...

  Юноша брёл без разбора, тонул в подтаявшей жиже, скользил по скатанному снегу. Не закрывая калитки, как он не делал уже давно, всегда ранее запираясь изнутри, он вбежал по лестнице, зашёл в дом и устремился в свою комнату.

  И вот он снова лежит на кровати, тупо смотрит в ковёр без интереса, водя глазами по узорам и ковыряя ногтем в нитях. Опять его съедает тоска, опять душит боль. Вновь юноше кажется, что в углах собираются чёрные силуэты с голодными глазами. Не одну Светлану затягивало болото. Михаила начали снова поедать аморфные тени, наживающиеся на его горе.

  Светлана лежала неподвижно, закрывшись от всего мира и погрузившись глубоко в свои мысли. Вот теперь-то надо выбирать. Она всё прекрасно понимала, но не хотела говорить ни с кем на чистоту, не хотела снова переламывать себя, показывая свои чувства и думая, что совершает глупость, ошибку... Девушка будто стояла на камнях на берегу озера, измученная жаждой. Она могла напиться, чтобы выжить, могла продолжить просто смотреть вдаль на воду и постепенно сохнуть и изнемогать, а могла шагнуть вперёд и, захлебнувшись волной, бездыханно пойти ко дну.

  В пустой комнате, словно отрешённой от всего мира, Светлана искала помощи. Девушка подняла голову и покосилась на стену. На ней висел их с Михаилом рисунок. Они назвали его «Первая роза»... Роза, которая расцвела в их руках.

  Светлана слушала голоса в своей голове. Они молвили: «Иди за ним. Иди туда, где ты счастлива. Не давай никому наступать на старые раны. Ты их залечила, а новые тебе ни к чему. Удали из памяти вирусные файлы, которые заражают всё на своём пути. У жизни нет сценария... У обмана нет объяснения... У лжи нет оправдания... Встань и иди. Наощупь. По памяти. Но иди...».

  Девушка немедленно вскочила с кровати и двинулась к двери. Ноги кололи металлические осколки разбитого магнитофона. Преодолевая боль, она побежала ко коридору, проводя ладонями по стенам. Максим в это время был в магазине: вода в баллонах закончилась, а доставка уже не принимала заказы. После осмотра теплицы он решил сразу идти за покупками и заодно зайти к отцу друга, агроному, за порцией садового компоста (садовый компост – полезное органическое удобрение, получаемое из растительного сырья и кухонных отходов, содержит питательные элементы и микроэлементы).

  Облачившись в тёплое пальто и высокие сапоги, внутрь которых попали острые кусочки, девушка нырнула в темноту. Даже если было бы светло, это мало чем бы ей помогло. Когда Светлана дошла до ворот, стуча по примятому снегу тростью, она дёрнула ручку. Та, замёрзшая, обнесённая снегом, заскрипела и поддалась. На улице тёплым светом горели вечерние фонари.

  Двадцать шагов прямо, теперь вправо немного, тут острый камень. Ноги разъезжались в стороны, мороз сковал растаявшую утром воду. А Светлана всё куталась в воротник, горячим дыханием грела шею и не переставая шла, оставляя позади себя лунки от наконечника клюки. Разведя в стороны руки, она балансировала на скользкой дороге. Светлана чуть было не расплакалась, когда поскользнулась и упала лицом в мокрый снег. Ей не было больно, она боялась потерять дорогу. Отряхнувшись от грязи, она продолжила путь и, по прошествии минут десяти, оказалась около калитки. Та была приоткрыта. Девушка вошла во двор, минула укрытый снегом сад и вскарабкалась по лестнице, держась за шатающийся поручень и стуча по ступеням тростью.

  По дороге страх и тревога унеслись в тёмное, покрытое плотными облаками небо. Душа переполнялась бесконечной привязанностью, стремлением к родному милому сердцу. Светлана, отдышавшись и удивившись, что смогла сама добраться до цели, сжала в ладони ручку двери. Холодная, но она казалась до невозможности обжигающей. Сердце бешено стучало, пот проступил на лбу. Светлана зажмурилась, глубоко вздохнула и потянула ручку на себя.

  Внутри было мрачно и пусто. Горько пахло быстрорастворимым кофе. Девушка опёрлась о дверной проём и перешагнула порог.

  -Миша! – крикнула она в темноту.

  Юноша, находящийся в полудрёме, вздрогнул. Светлана зашагала вперёд по коридору, не переставая звать.

  -Миша!.. Миша!

  Молодой человек подпрыгнул и выбежал вон из спальни. Вперив мутный взгляд в черноту, он разглядел знакомые очертания. Такие манящие и дорогие, они притягивали к себе.

  -Миша! – слёзы скатывались по красным от мороза щекам.

  -Я здесь.

  Он подбежал к девушке и крепко прижал к себе. Холод от пальто не оттолкнул его. Наоборот, юноша с каждым разом всё сильнее привлекал к себе Светлану.

  -Прости, прости меня, Миша! – твердила девушка, утыкаясь головой в его грудь. – Я... люблю тебя....

  Внутри юноши что-то дрогнуло.

  -И я тебя люблю...

  Лишь через несколько секунд он понял, что ему сказала Светлана...

  И теперь больше не страшно. Злые силуэты из углов исчезли, больше нет этой испепеляющей темноты, этого съедающего страха. И так легко стало разом. Так легко, как во сне. И сон этот был не выдуман. Он существовал наяву. Да, в этом маленьком старом домике. Да, в тишине холодного весеннего вечера. Без сотен коробок конфет, тысячи букетов роз и миллиона пустых слов. Всё так... Рядом был человек, от которого это не требовалось. И можно не стесняться слёз, и можно не стесняться слов, и можно не стесняться чувств, которые и дарят ощущение духовной возвышенности над земными, ничтожными, бренными, кратковременными вещами, над внутренними слабостями и трудностями жизни.

  Молодые люди стояли молча у окна, вспоминая слова друг друга и прокручивая их в голове вновь и вновь... Через стекло сквозь густой скоп облаков начал струиться белый свет. Он упал на пол, распространяясь по всей комнате. Вдруг внезапно посветлело. А пара всё ещё продолжала стоять в объятиях друг друга. Прогорклый запах кофе рассеялся. Теперь по всему дому сладко пахло фруктовым чаем из пакетика.

  Если бы рядом с Михаилом и Светланой на столе стояла потухшая свеча, то она непременно бы зажглась и, озаряя фигуры влюблённых, начала согревать вокруг себя морозный воздух.

20 глава

  Март выдался холодным. Весь месяц шёл снег и заметал крыши домов и окна машин. Холодно было от влажного ветра, который в своём стремительном полёте превращался в мокрое облако и ложился на лица прохожих. Гладкая наледь на снегу или асфальте заставляла постоянно смотреть на дорожку и переваливаться с одной ноги на другую, как пингвин, чтобы не поскользнуться на тротуаре. Редкий человек останавливался, думал, как лучше пройти по отшлифованной поверхности. Чаще люди брели, не разбираясь, а потом расплачивались за свою недальновидность. Даже песок, щедро посыпанный на лёд дворниками, в большинстве случаев не спасал. Все шли, падали... Кто-то вставал, кого-то поднимали... Радовало лишь то, что всё-таки постепенно лютый мороз проигрывал, уступая место теплу. Однако от солнечных лучей лёд таял, а на его поверхности появлялся слой воды, только усугублявший ситуацию и усиливающий скольжение.

  Чем меньше дней оставалось до операции, тем нервознее становилась Светлана. Человек, с ней незнакомый, не почувствовал бы разницы между её обычным поведением и нынешним, так хорошо она научилась бороться со своим страхом. Но близкие-то замечали в ней изменения, хотя не подавали вида, чтобы не концентрироваться на плохом и не усугублять её и без того беспокойное состояние.

  Как бы девушка не старалась вести себя как прежде, всё равно за день до госпитализации все сутки напролёт промолчала. Да и никто ничего не мог сказать друг другу. Никто не хотел озвучивать свои мысли, боясь, чтобы они не сбылись или, наоборот, чтобы претворились в жизнь.

  Следующим утром Светлана с матерью находилась в больнице. Теперь девушка на странность разговорилась, будто внутри что-то подмывало её к какой-то пустой и ненужной беседе. Каждый час перед операцией Светлана звонила брату и Михаилу и, превозмогая смертельный страх, смеялась от их подбадривающих шуток, которые те кричали в трубку сквозь слёзы. Она сидела на застеленной кушетке, теребила пальцем простынь и думала о том, как снова окажется дома.

  -А мы сегодня чуть кухню не спалили! Решили поэкспериментировать, запечь курицу, – Максим направил камеру телефона на духовку, – засунули её и благополучно забыли... Вышли на улицу. Потом заходим – а там катастрофа! – он засмеялся.

  -Вот и оставляй вас одних дома! – залилась лихорадочным смехом девушка.

  -Так ты бы видела, как нежно он укладывал её на противень, – вступал Михаил, – как осторожно обмазывал маслом...

  -Спасибо, теперь я хочу есть, – продолжала хихикать Светлана.

  -Ну если честно, то сырая она выглядела даже аппетитнее, чем... «приготовленная».

  Юноши сидели дома у Максима и уже не знали, о чём рассказать, лишь бы отвлечь девушку. Говорили и о том, как они чуть не поскользнулись на льду, как расчищали дорожки во дворе, как Михаил в магазине выбирал макароны, как ТВ тарелку замело и они полезли её чистить шваброй...

  И она на момент воображала себя где-то далеко от больницы, но всё равно, когда отрывала глаза от экрана телефона, понимала, что перед ней, увы, далеко не радужная картина.

  Как давили на Светлану грязные, гнилые стены, поросшие плесенью, как пугала темнота больничных коридоров. От пропахших тухлостью наволочек и простыни мутилось всё внутри. Ей казалось, что она, как бабочка, попалась в эту простынь, как в сеть паука, и что он совсем скоро приползёт на своих шестерых длинных волосатых ножках, взглянет на неё всеми десятью глазками и начнёт свою долгожданную трапезу.

  Юноши всё-таки решили поехать в больницу и поддержать Анну Сергеевну. Со Светланой они уже не успели увидеться.

  Во время операции все были как на иголках. Максим то и дело вскакивал со стула и ходил из угла в угол, изредка останавливаясь около засохшей герани, которая держалась из последних сил, или уже погибшего, сдавшегося алоэ, в то время как Михаил сидел, нервно дёргая ногой, кусая нижнюю губу и теребя заусенцы на пальцах. Анна Сергеевна же стояла, опёршись на стену и сложив руки у плеч, будто находилась в трансе. Она передавала дочери через расстояние жизненные силы и молилась.

  Минуты казались часами, часы – вечностью...

  Каждую секунду их настрой менялся. Секунда – всё хорошо, другая – что-то случилось... Нет, нельзя думать о плохом. Всё нормально. Это всё закончится. И они...увидятся вновь... услышат друг друга... Обязательно. Лишь бы пережить это... А дальше всё будет хорошо.

  Когда в коридор вышел хирург, Максим замер на месте, потирая руки, а Михаил ещё сильнее закусил губу, так что из неё брызнула кровь, и отдёрнул заусенец с пальца, который так упорно расковыривал всё это время. Женщина у стены судорожно открыла глаза и просяще посмотрела на появившуюся фигуру.

  -Всё в полном порядке..., – тихо произнёс доктор.

  Но и этого хватило с полна. Глухой прочитал бы по губам.

  Рядом сидели родственники тех, кого в данный момент оперировали другие хирурги. Некоторые грызли ногти, некоторые постоянно выходили курить, отчего их лица становились серыми и безжизненными, некоторые вечно покупали в автомате кофе, дули на него или так просто пили, не думая о том, горячий ли он, и от неосторожности обжигали язык, нёбо и пищевод, отчего ещё больше сердились.

  Поэтому-то врач сделал заключение тихо, не громогласно. Это бы пошатнуло психику остальных ожидающих.

  Выходя из наркоза, первое, что ощутила Светлана, был свежий аромат роз. Ничего ей больше не хотелось в ту минуту, кроме как пробежаться босиком по каменной дорожке и коснуться пальцами нежных лепестков этих цветов.

  За всё это время Светлана перестала быть той, которая боится каждого шороха. Любовь укрепила её, она наконец встала с колен и пошла вперёд. С одной стороны её держал Максим, с другой – Михаил, а Анна Сергеевна ступала позади.

  После последней встречи с Никитой, она не отвечала на его звонки. Столкнувшись пару раз с её братом в институте и получив пару раз по носу, он не решался явиться вновь.

  Да и в прошлый раз юноша приходил не за тем, чтобы всё вернуть, а чтобы закрыть гештальт. Он не хотел больше продолжать, потому что всё ещё боялся развития отношений, боялся того, что придется меняться, подстраиваться... Однако всё равно решил поставить точку, так как незаконченность их истории его мучала сильнее. Но поступить так, как задумывалось не вышло, и Никита ещё сильнее погряз в болоте, потянув за собой и девушку. Может, он всё-таки любил её? Что заставило его изменить намеченный заранее план? Да, в нём вспыхнул огонёк. Но он бы, увы, горел недолго...

  В апреле Максим и Михаил уже высадили кусты роз. Стоял апрель, и воздух прогрелся до такой степени, что странно было подумать, что только недавно правил на редкость холодный март. Юноши, развесив на ветки свои мокрые от пота куртки, по вечерам занимались поливом. Под деревом на сухой земле лежали мешки с перегноем, навозом, торфом и суперфосфатом (суперфосфа́т – минеральное фосфорное удобрение, содержащее гипс и другие примеси; обеспечивает развитие мощной корневой системы, ускоряет рост и цветение растений, созревание плодов). У друга Максима, Гоши, был свой сад, который пестрел на славу с начала весны и до середины осени разнообразными цветами. Зорина, Элизабет, Паскаль, Николо Паганини (различные сорта роз)... сколько разных сортов сумел собрать его отец. Сын же продолжал это дело. Он с детства любил рассматривать в книгах по ботанике всевозможные виды растений. Гоша хорошо умел торговаться, но для давнего знакомого он не пожалел своих излюбленных красавиц и, конечно, не за бесплатно, продал несколько кустов.

  Вторая волна цветения приходилась на июнь, если он выдастся достаточно тёплым, или на начало июля. Молодые люди глядели на зелёные кусты и представляли, как вся теплица заполнится бесконечным буйством красок, а воздух пропитается терпким запахом роз. Светлана вдохнёт его полной грудью, чары спадут, и она...начнёт снова видеть...

  Обоим так этого хотелось, что они сами убедили себя в том, что именно теплица будет этим заветным лекарством.

  Но до конца июня ещё было далеко. Дни медленно текли. Светлана вернулась из больницы в середине апреля, и вместе с этим стены дома вновь наполнились нежностью и красотой.

  Но для девушки мир всё ещё оставался мутным и неясным...

  Остаток апреля девушка отходила от операции. Это было последнее вмешательство со стороны врачей. Больше ничего нельзя было сделать. Оставалось только ждать. И верить в чудо.

  На дорогу вышел май, потеплело. Проходили дожди, влага медленно высыхала на ещё недостаточно прогретом асфальте. Солнце только разыгрывалось, не тратя всех сил, ведь впереди у него была долгая и упорная работа – трудиться всё лето, исключая короткие перерывы на сон, когда его подруга Луна сменяла караул на небесном своде.

  Уже с этого времени юноши начали думать над тем, как провести день рождения Светланы. И всё-таки, перебрав множество идей, они решились на одно дельце.

  -А может, пикник? – предложил Максим после долгого обсуждения. -Я знаю одно место. С ребятами раньше в тех краях часто бывал. Там речка, деревьев много, почти везде тень...

  -Хорошо бы... – кивнул Михаил. – Только вот согласится ли она так далеко поехать?

  На их удивление девушка, услышав это, расцвела и, не раздумывая, согласилась. Конечно, первые её мысли были о том, что они окажутся одни на лоне природы, очень далеко от чужих глаз, мнений. Но позже, когда уже заверила всех, что будет рада поехать, задумывалась над тем, что кто-то может оказаться рядом и нарушить всё умиротворение. Как часы, пробивающие полночь и заставляющие бедную девушку бежать с бала, на котором была так счастлива, на котором смогла ощутить мгновение беззаботной радости.

  -А вдруг я навсегда останусь такой... не могу же я всю жизнь сидеть на стуле и ждать смерти... Я тоже хочу веселиться... И плевать, что подумают остальные, – решила она.

  И вот одним уже летним утром, когда земля достаточно прогрелась, а ветер мог согреть всё своим дыханием, Максим, Михаил и Светлана собрались в маленькое путешествие. Анна Сергеевна, несомненно, очень переживала насчёт этого, но виду не подавала, чтобы сыну и дочери не казалось, что они лишены самостоятельности. Она попросила Михаила следить за детьми в оба. Друг Максима, Вадим, заядлый куряка, но не менее заядлый подлиза, согласился подбросить их, так как тоже собирался встретиться на том же самом месте со своими товарищами по команде, чтобы пожарить шашлыки и поиграть в волейбол.

  Побросав вещи, еду, молодые люди сели в машину. И всё-таки Светлана, как бы не старалась не обращать внимания, не могла стерпеть того, что на неё может смотреть кто-то ещё. Однако желание смочить ноги в прохладной воде, услышать её шум, погрузиться головой в природу, отвлекало от мыслей о том, что на неё презренно глядят. На самом деле Вадиму было всё равно. Он хотел лишь побыстрее добраться до места.

  Стоит заметить, что Вадим оказался не так прост и услужлив. У него были свои цели. Он не сказал кое о ком Максиму и Михаилу. Некто должен был прибыть на то же место, куда ехали они. И очевидно кто. От волнения и стыда Вадим на протяжении всей дороги только и делал что курил. Одна сигарета сменялась другой. Некогда до предела набитая пачка оказалась через какое-то время почти пустой.

  Все его сокомандники с недавних пор узнали всё о Светлане... Тот человек всё подробно рассказал про девушку, и чаще в его рассказах встречались нелестные высказывания. Не хочется пересказывать, о чём же он говорил... Ещё не хватало цитировать лжецов и лицемеров.

  А его приятели стояли, курили, чокались друг с другом бутылками и слушали эту ахинею. Некоторые верили, некоторые делали вид, что верили. Никому не хотелось спорить с ним насчёт этого.

  И теперь, рисуя у себя в голове с каждой секундой всё более реалистичные продолжения их одиссеи, Вадим беспокойно глядел на дорогу и всё сильнее сжимал руль, боясь представить, что может произойти.

  Если бы Максим ещё занимался волейболом, входил в этот круг общения, он бы никогда не позволил, чтобы кто-то распускал слухи о его сестре, а уж тем более ни в коем случае не позволил случиться этому их путешествию даже при малейшей вероятности появления того человека. Но ни Максим, ни Михаил, ни Светлана ничего об этом не знали, поэтому были в самом прекрасном расположении духа. А Вадим знал, но этого было мало для того, чтобы остановиться и всё рассказать на чистоту. Ему будто хотелось досмотреть это представление, увидеть последнее явление постановки, так как все предыдущие он пропустил и слушал лишь рассказ о них. А ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

  Всё-таки интерес побеждал честность, так что Вадим продолжал жевать сигарету и жать на газ, с каждой секундой приближая своих попутчиков к месту их будущего «отдыха».