Текст книги "Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)"

Автор книги: Екатерина Вторая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 107 страниц)

827. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Всемилостивейшая Государыня!

Подполковник Сидор Белой и некоторые старшины бывшего войска запорожского явились ко мне с таким объявлением, что они слышали о казаках, служащих у турков под имянем запорожцев, что их побудило открыть свое сердце и желание служить Вашему Императорскому Величеству до последнего издыхания, клянясь Богом о своей верности.

Я, похваля их движение, приказал им собираться и теперь уже до тысячи человек на службе под Кинбурном, под именем войска верных казаков. Атаманом у них Сидор Белой, с которым Ваше Императорское Величество благоволили разговаривать в Бериславле.

Вашего Императорского Величества

вернейший подданный

Князь Потемкин Таврический

Генваря 3 дня 1788 года. Елисаветград

828. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 25 декабря и от 3 января до моих рук доставлены. Из первого с удовольствием усматриваю, что ты с оскорблением принял мысли, будто бы в твоих мыслях колебленность место иметь могла, чего и я не полагала. Прусский двор менажируем, но на его вражеское поведение при разрывае в Цареграде смотря, немного доброго от него ожидать нам. При сем посылаю тебе примечания о польском плане¹. Что ты был болен, возвратясь из Херсона, о том весьма жалею; и я несколько похворала, но теперь оправилась. Здесь в один день и оттепель, и от двадцати до двадцати пяти градусов мороза.

Что твои заботы велики, о том нимало не сумневаюсь, но тебя, мой свет, станет на все большие и малые заботы. Я дух и душевные силы моего ученика знаю и ведаю, что его на все достанет. Однако будь уверен, что я тебя весьма благодарю за твои многочисленные труды и попечения. Я знаю, что они истекают из горячей твоей любви и усердия ко мне и к общему делу.

Пожалуй, отпиши ко мне, что у тебя пропало судов в прошедшую осень, чтоб я могла различить всеместное вранье от истины, и в каком состоянии теперь эскадра Севастопольская и Днепровская? Дай Бог тебе здоровья в таких трудных забот[ах]. Будь уверен, что хотя заочно, но мысленно всегда с тобою и вхожу во все твои безпокойства по чистосердечной моей к тебе дружбе. И то весьма понимаю, что будущие успехи много зависят от нынешних приуготовлений и попечений. Помоги тебе Всевышний во всем и везде.

Естьли тебе удастся переманить запорожцев, то зделаешь еще дело доброе, естьли их поселишь в Тамане, je crois que c'est vraiment leur place.[327]327
  я думаю, это их настоящее место (фр).


[Закрыть] Пугают меня больные и болезни. Я во флот Михельсона не пошлю, а думаю уговаривать Заборовского². Он сюда будет. Михельсон в подагре, да он же и здесь нужен, буде шведы зашалили³.

Что предприятие цесарское неудачно было на Белград, то хотя для них не очень хорошо, но для нас добро, понеже заведет дело далее, и сие сумнение решилось. Авось-либо решатся, как ты предлагал. О Польше и казаках приказания заготовлены будут. О покупке же деревень по Бугу, спора нет, понеже сам ты сыскал денег.

Кингсберг[ен], чаю уже ангажирован. Давно курьер в Голландию поехал с сим приказанием, а что будет, то к Вам отправлю. Что пишешь о окончании укрепления Кинбурна, о оборонительном состоянии Херсона и о заготовлении осады Очаковской, – все сие служит к моему успокоению и удовольствию. Предприятия татарские авось-либо противу прежних нынешний раз послабее будут, а естьли где и чего напакостят, то и сие вероятно, что будет немногозначущее и им дорого станет. Двух обещанных приложений я не нашла в моем пакете. Разве находятся в других, а имянно – какие ты отметки зделал в требовании Графа Петра Александровича, а другое о Белграде; разве под сим ты разумел французский перевод?

Зорич под чужим имянем уехал из Империи, был в Вене и оттудова уехал же, сказав, что вскоре возвратится из Венгрии, но не бывал. Прикажи спросить у Неранчича⁴, куда брат его поехал?

Прощай, мой друг сердечный, будь здоров. Я молю Бога, чтоб укрепил твои силы душевные и телесные.

Вел[икий] Кн[язь] сбирается теперь ехать в армию, а как надежда есть, что она беременна, то авось-либо сие его остановит. Только за верно ничего еще сказать нельзя.

Adiue, mon Ami voila un embarras de plus pour Vous que je serais enchantee de Vous epargner.[328]328
  Прощайте, мой друг, еще раз обнимаю вас, не переставая восхищаться вашей бережливостью (фр.).


[Закрыть]

Января 11 ч., 1788 г.

829. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Графы Орловы отказались ехать во флот, а после сего письменного отрицания по причине болезни, Гр[аф] Ал[ексей] Гр[игорьевич] сюда приезжал и весьма заботился о сем отправлении флота и его снабдении. Но как они отказались от той службы, то я не рассудила за нужно входить уже во многие подробности, но со всякой учтивостью отходила от всяких объяснений, почитая за ненужно толковать о том с неслужащими людьми. Потом просил пашпорт – ехать за границу к водам, но, не взяв оный, уехал к Москве.

С чужестранными консулами в Херсоне можешь поступать без церемонии. Вели им сказать учтиво, что до заключения мира Херсон не торговый город, но крепость военная, в которой пребывание их более не может иметь места по военным обстоятельствам, и чтоб ехали восвояси, а здесь дворам о сем же дастся знать.

У тебя, мой друг, кригсрехт над сержантом Преображенского полка, о котором я требовала мнения. Пришли оное. Родня его мучит о решении, а он украл во дворце².

Еще тебе скажу, что поручик Иевлев так промотался, что чужие вещи закладывает, и уже должники ко мне начали жалобы приносить. Ему в гвардии едва ли прилично остаться по дурному поведению³.

Прощай, мой друг, продолжи Бог милость свою над тобою и твоими предприятиями, и будь уверен, что я тебя люблю и полную справедливость отдаю твоей службе и горячему усердию ко мне. Спасибо тебе и за то, что любишь Сашу и что ты ему отдаешь справедливость. Он тебя любит всем сердцем. Adieu, mon cher Ami, portes Vous bien. Estampe[329]329
  эстамп (фр.).


[Закрыть] к тебе посылаю киевского портрета⁴.

Января 13 ч., 1788 г.

830. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Всякие двенадцать дней у меня курьер отправляться будет. Поверьте, что я был головою так сильно болен, что ни за что не мог приняться по приезде из Херсона. Теперь дни три опять чувствую. Что изволите писать о Нассау, я думаю, он мне высказал из сердца, а что французы хотят трактовать в Версали, это обыкновенно двор всякий себе хочет дать тон. Но как бы то ни было, мой усердный совет не озлоблять, а вводить всех в свои виды, показывая собственную их пользу.

Дело Белградское будет загадкою навсегда. Они опять везде с турками дружны и друг с другом торгуют и ездят взаимно. Сей час получил известие, что турецкое войско из Бендер выступает к Балте, а флот из Царя Града поспешает вытить.

Изволите писать, чтоб я стерегся Нассау, что он будет, может быть, отводить меня от предприятий. Помилуйте, Государыня, может ли кто меня отвлечь от долгу службы. Никто меня не побудит к предприятию, ежели нет пользы, и никто не отведет, когда представится полезный случай.

Зимой, когда болезни пресекаются, ныне больных весьма в войске много, но Бог дарует победы, и надежда должна быть на него, а не на густые батальоны.

Хлеб смоленский и белорусский с покупкой и поставкой войдет до Кременчуга – четверть в десять рублей. Прошлого года сие бы стало в двести тысяч, а ныне в два миллиона. Да что делать: везде дороговизны чрезмерные. Помилуй нас Бог в будущее лето. По сю пору всходы обещают хорошее, но все уже не спустится до прежней цены. Промен денег на медь по 12 и по 15 копеек с рубля. Солдаты сим теряют половину трети жалования. Я ожидаю медных денег и для того велел пообождать раздавать жалование¹. Простите, матушка Всемилостивейшая Государыня. Я пока жив

благодарнейший и вернейший подданный

Князь Потемкин Таврический

15 генваря [1788]. Елисавет

831. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович, твои письмы от 15 января до меня дошли. Дай Боже, чтоб сие отправление застало тебя в совершенном здоровье. Здесь все люди больны насморком и кашлем. Я думаю, что треть города, по крайней мере, сим обезпокоена и простудными лихорадками.

Вели[кая] Княгиня брюхатая и в мае родит, и он до ея родин не поедет уже¹.

Пишешь ты ко мне, чтоб прислать к осаде Очаковской Преображенскую бомбардирскую роту. В каком она числе комплекта, при сем посылаю Татищева² поданный список. Буде ее комплектовать из протчих рот, кои и без того весьма слабы, то едва останется ли довольно людей ходить на караул. Естьли комплект набрать из напольных, то нынешний рекрутский набор оный не наградит, паче же тогда, когда на флот теперь из них наряжают пять тысяч человек. И так отложила сей наряд до тех пор, что от тебя получу ответ. Прошу тебя дать совет, как рассудишь за лутче.

Что у тебя больных много, сие весьма мне печально слышать. Дай Боже, чтоб болезни скорее пресеклись.

Медные деньги к вам отправлены. Дороговизна во всем ужасная, дай Боже силу снести все видимые и невидимые хлопоты. Доныне я здорова.

Пришло мне на ум, что ты мои шубенки любишь, а которые есть, я чаю, уже старые, и для того вздумала снабдевать тебя новой. Носи ее на здоровье. Прощай, мой друг, будь уверен, что я тебе чистосердечный друг и люблю, как всегда. Adieu, mon Ami.

Января 26 ч., 1788 г.

Саша без ума от твоих писем³, и он тебя любит, как душу, и крайне благодарен. Правда ли, что ты Кременчугский дом перевез в Елизавет?⁴

832. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Боясь удержать курьера, которого время посылать, я сокращиваю препровождать моими рассуждениями, оставляя до облегчения моего. Я крайне занемог со вчерашнего дни. Припадки такие здесь часто бывают от простуды и реша[ю]тся в двое сутки. Но теперь меня ломает очень. Чрез три дни отправлю курьера и, ежели будет свободнее, буду много писать. Видит Бог, я немогу.

Вернейший и благодарнейший Ваш подданный

Князь Потемкин Таврический

27 генваря [1788]

Какие суда пропали я в свое время доносил, а больше нет.

833. Г.А. Потемкин – Екатерине II

[5 февраля 1788]

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Я очень [слаб] стал после последней моей болезни, которая, однако ж, благодаря Бога, совсем прошла. Больных у меня много, о чем грус[т]но напоминать. Сколь я пекусь об них тому свидетель Бог, но сил, право, не достает. Здесь по сие время спокойно. Татар несколько пришло к Очакову опять, хан сам подвинулся к Дубоссарам. От прихода наших в Нанию, о чем я уже донес, великая зделалась в Яссах тревога¹. Из всех дирекций кордона моего пограничного ежедневно ходят партии за Буг открывать, часто верст по сорок в степь под Очаковом. Деревню Аджигюль верные запорожцы наши раззорили на сих днях, но люди прежде ушли. Я почасту их алармирую, удерживаю их неподвижными². Естли бы зима не столь сильна была, то бы и далее партии посылал, но нет возможности. Агент цесарский на сих днях из Ясс не выехал, но почти бежал в свой кордон. Войски в Снятине бывшие подвинулись к Буковине, и сказывают, что на сих днях публикуются манифесты о войне³. Также, известно мне, делается покушение вторичное на Белград и большими силами. Предприятие сие должно уже кончиться. Боже, дай успех. Хлеб, собранный в Яссах и положенный тесно в монастырь, будучи сыромолотный, весь сгнил, и теперь приказано вновь собирать, но трудно будет.

Куда бы, матушка, хорошо поскорей решить поляков и при сем им надобно обещать из турецких земель, дабы тем интересовать всю нацию, а без того нельзя. Когда изволите апробовать бригады новые народного их войска, то та, которая Г[рафу] Браницкому будет, прикажите соединить к моей армии. Какие прекрасные люди и, можно сказать, наездники. Напрасно не благоволите мне дать начальства, естли не над всей конницей народной, но хотя бы одну бригаду. Я столько же поляк, как и они⁴. Я бы много добра зделал. Пулавский⁵ с пятьюстами шляхетства уже готов на Волыни и по одному моему слову будет тотчас здесь. Они, ласкаясь получить государству приобретение и питаясь духом рыцарства, все бы с нами пошли. Притом прошу, матушка, Вас не препятствовать нашим ехать волонтерами, хотя число назнача. То же и полякам. Сим все в войне интересоваться будут. И тут иногда оказываются люди способностей редких. Пусть здесь лутче ломают головы, нежели бьют баклуши в резиденциях и делаются ни к чему годными. Приехал ко мне Граф Дама⁶, сущий дитя, но скромный и отменно вежливый. Адресуясь ко мне, сказал, что ежели ему не будет позволено служить волонтером, то он запишется рядовым в который-нибудь полк. Не надобно отказывать приверженным нам французам. Пусть будут лутче здесь, нежели у турок. Вы изволите знать пылкость этой нации: ежели они услышат, что здесь их терпят, а коли еще к тому и удастся у нас из них кому отличиться, то тотчас войдет мода кричать за Россию.

Я, Государыня, любя Вашу пользу, славу и землю свою, говорю свободно, что к лутчему мог придумать. Ваша воля из оных моих мыслей что одобрить.

Болезни, дороговизны и множество препятствий заботят нас, и столь совершенное оскудение в хлебе, что и в Питербурге, как изволили писать, недужных много. В сем случае, что Вам делать? Терпеть и надеяться несумненно на Бога. Христос Вам поможет. Он пошлет конец напастям. Пройдите Вашу жизнь, увидите, сколько неожиданных от Него благ по несчастию Вам приходило. Были обстоятельствы, где способы казались пресечены. Тут вдруг выходила удача. Положите на Него всю надежду и верьте, что Он непреложен. Пусть кто как хочет думает, а я считаю, что Апостол в Ваше возшествие пристал не на удачу: «вручаю вам Фиву, сестру вашу сущу, служительницу церкви еже в Кехреях, да приимете ю, о Господе, достойне святым и пр.» ⁷

Людям нельзя испытывать, для чего попускает Бог скорби. Но знать надобно то, что в таких случаях к Нему должно обращаться. Вы знаете меня, что во мне сие не суеверие производит.

Граф Петр Александрович требовал следующее: провиантских комиссариатских и генерального штаба чинов. Сие все наряжено при открытии войны. Требовал о рогатках, на что я мои сказал мысли, которые он и принял, то есть, чтобы не иметь⁸.

О казаках: положенное их число 4 полка еще в ноябре туда пришли. Я щитаю нужным еще прибавить, и для того наряжены и идут два полка.

О легких войсках: не благоволено ли будет преобразовать из карабинер некоторые полки в оныя, на что я предлагал, что естли он хочет, то можно 4 полка малороссийские одеть гусарами, которые, впротчем, тем же вооружены оружием, как и гусары. И по окончании войны по четыре эскадрона присоединить к остальным шести полкам, чем казна выиграет. Полки усилятся, и конница малороссийская ими по границе может в мирное время содержать караулы. На сие ответствовал Граф, что войски ныне так единообразно устроены, что от командующего зависит, как их рассудит потребность. О сем я и представлял Вам, матушка, потому что он больше не требовал.

Об отставке из полков старших и определении их в гарнизон киевский. Сие зависит только от его, он как главный командир может сие зделать.

Вот, матушка Государыня, что зделано от меня, и Вы изволили видеть, что многое давно уже исполнено и иное ненужно. Я забыл прежде донести о сем, хотя и упомянул в моем письме, что посылаю.

О судах военных: какие дефекты они получили, разбиты будучи бурею, я о самых легких давно уже донес. Есть которые и больше повреждены. Изволите из тех донесений увидеть, как трудно их исправить, но все возможное делается или, лутче сказать, сверх возможности. Возим все сухим путем и столь огромные штуки, не щадя ни живота, ни иждивения, ниже останавливаемся строгостию зимы. Только не смею сказать, когда исправятся, и не прежде донесу, как будут готовы. Я так уже настращен. Строются суда в Кременчуге и в моих имениях в Польше: бомбардирные и прочие⁹. Одним словом сказать, естли бы кто посмотрел с высоты, в каком труде здесь все, узнал бы тогда мой покой.

Кто сказал, что я перевез дом в Елисавет из Кременчуга, у того, конечно, мозг тронулся с своего места. Я дом купил в Миргороде у отставного майора Станкевича и перевез его в Елисавет, и то не ради себя, но слыша, что их Высочества ехали. Сам я жил бы, как ни попало, ибо я не возношусь и караулу не беру себе должного. Привезено же сюда из Кременчуга несколько мебелей¹⁰ Простите, матушка Государыня, голова от слабости кружится.

У меня изготовлен штат войскам всем: полякам, как им быть, ежели кончится трактат, о их чинах и о сравнении степеней с нашими. Так же о кавказских народах, а паче о кабардах и Фет-али-хане, из которых много к пользе можно нашей вместить¹¹. И сие нетрудно, ибо они хотят служить. После о сем донесу. Еще в Киеве мною начатое, но некому переписать. Попов болен. Ежели Вы услышите об огромности нашего флота в Архипелаг посылаемого, сию ведомость я пустил к полякам, в Молдавию к туркам и в Венецию.

Цалую ручки Ваши, благодарю за шубу. У нас так холодно, что нужно было согреть. Естли можно снабдить меня двумя шлафорами китайскими, я [бы] крайне рад был. Один бы я так носил, а другим бы подбил сюртук мундирный. Простите, Государыня матушка. Дай Бог, чтобы пришло то время, где б я мог распрострить мою к Вам верность и безпредельное усердие к службе. Я по гроб

по верности и благодарности

подданный Князь Потемкин Таврический

834. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Касательно роты бомбардирской Преображенской: я ее просил для пользы службы, чтобы они, будучи при осаде, знали практику. Комплектовать ее нужды нет из рядовых, ибо, я сколько помню, оная состояла всегда из 24 кадетов и того же числа бомбардир с унтер-офицерами, коих числа не помню, из пушкарей и других чинов, кои были для фейерверка в Тавриде. Я имею их здесь, а к ним прислать остальных пушкарей, унтер-офицеров, знающих артиллерию несколько. А в рядовых нужды нету. Я для них здесь изготовил осадных четыре орудия да одну мортиру.

Князь Потемкин Таврический

Февраля 5 дня 1788 года. Елисаветград

835. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Письмо твое от 27 января, в котором пишешь, что ты опять занемог, немало меня тревожит. Божусь тебе, что я почти дрожу всякий раз, что имею о твоем здравии известия не такие, как мне желается; дай Боже, чтоб ты скорее выздоровел.

Вчерась получен из Вены курьер с ведомостию, что Цесарь объявил туркам войну¹. Заборовский приехал, и естьли возьмется, то пошлю его для командования войск во флот. Буде нет, то думаю удержать Князя Василья Долгорукова, который сюда приехал с женою². Поудерживает меня маленько то, что не очень знаю, колико он тебе надобен. Однако русский кто имянитый во флот необходим, и так надеюсь, что в случае нужды его уступишь на сию посылку.

Слушай, Papa, я тебя очень люблю и хочу, чтоб ты был всячески здоров и благополучен. Я здорова. Бог с тобою.

Февр[аля] 10 ч., 1788

836. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович. В американской войне имянитый аглинский подданный Пауль Жонес¹, который, служа Американским колониям, с весьма малыми силами зделался самим агличанам страшным, ныне желает войти в мою службу. Я, ни минуты не мешкав, приказала его принять, и велю ему ехать прямо к вам, не теряя времени. Сей человек весьма способен в неприятеле умножить страх и трепет. Его имя, чаю, Вам известно. Когда он к Вам приедет, то Вы сами луче разберете, таков ли он, как об нем слух повсюду. Спешу тебе о сем сказать, понеже знаю, что тебе небезприятно будет иметь одною мордашкою более на Черном море. Дай Боже тебе здоровья, а мне скорее получить известие о твоем выздоровлении. Последнее твое письмо меня тревожит, понеже ты разнемогался. Обещанный курьер чрез дни – доныне не бывал. Прощай, мой друг.

Февр[аля] 13 ч., 1788 г.

837. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Матушка Всемилостивейшая Государыня! Чтобы не упустить время отправлением курьера обыкновенного, я не прилагаю теперь обещанных мною в предыдущем моем письме штатов войску польскому, естли бы дошло до того, чтобы их основать, ниже соглашения их чинов государственных с нашими. Потому что у меня Попов болен, и почти вся моя канцелярия. Я принужден и текущие дела сам писать, хотя еще истинно слаб.

Здесь снег сошел, и грязь ужасная. Реки ослабели, и неприятель в том же положении. О произшествии в Хотине цесарских хитростей письмо Витта я у сего включаю¹. Мне кажется, где намереваются нами стращать, тут бы нехудо нас наперед уведомлять. Здесь же прилагаю письма ханские к Графу Потоцкому и его ответы².

Примите, Всемилостивейшая Государыня, мое усерднейшее предложение, решите с Польшею. Обещайте им приобретения. Несказанная польза, чтобы они были наши. Ей, ей, они тверже будут всех других. Привяжите богатых и знатных, почтив их быть шефами наших полков или корпусов. Они сим к России прилепятся и большие деньги от себя в пользу полков наших употребят. Впротчем сие ничего не стоит. Тут должно смотреть на мочь и имущество, а не на лицо: королевский ли или противный³. Но верьте, что, будучи так устроены, зависеть будут от воли Вашей. Не давайте сему делу медлиться, ибо медленность произведет конфедерации, в которые, не будучи заняты, сунутся многие. Но я Вас [у]веряю, что преимущественно к нам пойдут, даже и великопольские.

Второе покушение на Белград не далось по причине бури на Дунае, которая помешала переправиться⁴. И после сего сообщение с турками продолжается. Не смею говорить!

Рекруты собрались поздно, и я принужден полки одни другими комплектовать, отправляя на сие поступившие комплектования наместо собрания рекрут. Пехота моя весьма слаба будет по сей причине и по множеству больных. Ярославский и Шлиссельбургский полки почти не существуют. Необходимо роты сильнее делать должно, лутче их меньше иметь числом, подобно четырехбаталионным полкам, а то рота в числе малая, имея те же нужды, как большая отправлением службы, приметным образом скорее слабеет.

По худобе Буга партии за реку наши уже ходить перестали. Последняя из казаков была в семи верстах от Очакова. Донцы и верные запорожцы забрали из деревни хлеб и скот, и на обратном пути достигли их турки, но были обращены от наших безо всякого нашим вреда, а их старший был ранен, что вышедший из Очакова на другой день запорожец подтвердил.

Простите, матушка Государыня, я, пока живу, непоколебимо

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

Третьего дни приехал Князь Нассау. Наполнен ревности к службе. Просит неотступно самой опаснейшей комиссии, какая может представиться⁵.

Столь знаменитый американский Генерал Пауль Жонс, прославившийся самими дерзновенными предприятиями на море, желает быть употреблен здесь. А у нас с Ломбардом, право, пропало много, и редки предприимчивые люди. Позвольте мне его звать. Лутче он будет у нас, а то худо, коли пойдет к туркам⁶.

15 февраля [1788]. Елисавет