Текст книги "Жаркие объятия разлуки"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Уже почти час она колесила по подземному центру. Она почти не обращала внимания на убранство станций, на которых выходила. Лишь убеждалась, что нету заветных витражей, и, дождавшись следующего поезда, ехала дальше.
И все же некоторые станции поразили ее своей монументальностью: «Площадь революции» с ее притаившимися за углом фигурами матросов и большевиков, «Арбатская» с бело-золотым кружевом лепнины и еще какая-то станция с картинками, изображающими плодово-ягодное изобилие в стиле пятидесятых годов…
Когда все до одной станции внутри кольца были осмотрены, Вероника решила, что теперь она перейдет «на кольцевую линию» – как здесь это называлось – и будет объезжать ее. Начало кольца пришлось на «Парк культуры». Если на «Площади революции» скульптуры были вооружены маузерами и ружьями, то здесь они замахивались спортивными снарядами, что тоже впечатляло.
Вероника просмотрела несколько станций, двигаясь по кольцу, и вот, когда она уже совсем отчаялась найти эти злосчастные витражи, она (о, чудо!) наконец увидела их. Да, это точно были они – высокие яркие арки изумительных синих, голубых и оранжевых цветов с красными звездами посередине. «Новослободская» – вот как называлась эта станция. И как она только не смогла ее запомнить! Вероника пошла через зал к выходу в город, по дороге любуясь витражами, которые почти все были разными. И вот она уже поднималась вверх на эскалаторе. Сердце ее было готово выскочить из груди – наконец-то!
Когда она вышла из душного метро на улицу, день уже вступил в свои права. Вовсю светило солнце на чистом голубом небе, кругом сновали люди, кто-то что-то продавал, по тротуарам и деревьям с чириканьем носились воробьи. Вероника поскорее выпустила из сумки вконец заморенного Тома, и несчастный пес тут же подбежал к ближайшей луже и припал к ней. Прямо из ладошки Вероника дала ему горсть «чапиков».
– Бедный ты мой, бедный… – ласково причитала она, поглаживая его по мясистому дворняжьему затылку. – Чертик ты мой трехцветный… Скажи, никакой тебе жизни – сплошные мытарства… Зато при хозяйке… А то, представляешь, бросила бы тебя здесь, прямо на улице – и стал бы ты бомжОм… – Том радостно хрустел «чапиками» и изредка косился на Веронику шоколадным глазом.
Закончив кормить собаку, Вероника разогнулась, потянулась и с удовольствием подставила лицо солнечным лучам. Она знала, что от этого ее веснушки станут еще ярче, но ничего поделать с собой не могла. Она ужасно любила солнце – так же, как и оно ее.
Однако рассиживаться было нечего. Пока еще сделано всего полдела. Вернее, одна треть. Даже если она разыщет бабушкин дом, надо ведь будет определить еще и квартиру. Кажется, этаж она помнила – последний. Какой именно по счету, неважно – но последний. Потому что бабушка жаловалась маме, что дом старый и часто протекает крыша, а жэк никак не хочет чинить… Точно! Так она и говорила.
Теперь хорошо бы вспомнить, в какую сторону от метро они шли и что там было. Вероника сделала несколько шагов вперед и обернулась, чтобы посмотреть, как выглядит вход в метро. Желтое полукруглое здание с большими колоннами… Где оно оставалось, когда они шли к дому бабушки? Кажется, они обходили его справа. Вероника миновала несколько киосков и двинулась вдоль какого-то забора, обклеенного объявлениями. «Работа для энергичных молодых людей», – прочитала она броскую надпись, распечатанную на компьютере. Что ж, это обнадеживает. Значит, работу здесь все-таки найти реально. Может, по жизни она и не очень энергичная (все-таки «рыбонька – скользкая, холодненькая, прямо из речки»), но зато молодая, это уж точно.
Заборчик быстро кончился, и Вероника оказалась на улице, идущей параллельно той, откуда она пришла – вернее, на повороте улицы. Позванивая и качаясь, по ней полз красный трамвай, до неузнаваемости изрисованный рекламой. «Трамваев там уж точно не было, – подумала Вероника. – Но вот этот круглый поворот улицы – он кажется таким знакомым…» Неподалеку Вероника обнаружила довольно большой и оживленный рынок – судя по надписи, мелкооптовый. «Рынка вроде бы тоже не было», – вспомнила она. И все-таки она была уверена, что идти нужно именно туда, куда сворачивает эта улица.
– Скажите, а давно здесь появился этот рынок? – спросила она у коротко стриженной старушки, в которой безошибочно признала местную жительницу.
– Да не очень, – охотно ответила та. – Вот, как пути класть закончили… – Старушка кивнула на удаляющийся трамвай. – Может, год… А то с полгода назад…
Веронике хотелось прыгать и плясать от счастья. Это была хоть маленькая, но победа. Значит, она правильно вспомнила и про рынок, и про трамваи! Не было их здесь – и все тут. А все остальное было.
Старушка уже собралась идти по своим делам, но Вероника неожиданно для себя остановила ее новым вопросом:
– А вы случайно не знали такую – Губернаторову Алевтину? Она, кажется, где-то в этом районе жила…
Старушка вдруг вскинула на Веронику мутные голубые глаза и нахмурила седые брови.
– Знала я такую, – с самым серьезным видом сказала она. – И даже очень хорошо знала.
Вероника ожидала любого другого ответа, но не этого. От прихлынувшей к голове крови она едва не потеряла сознание. Однако показывать свои чувства было не в ее правилах.
– И дочку ее Тамару знаете? – спокойным голосом спросила она.
– И Тому знаю. Почитай, на моих глазах выросла.
– Скажите, а она живет все там же?
На этот раз старушка не стала торопиться с ответом, а вместо этого перешла в наступление:
– А ты, наверное, Бориса внучка – угадала?
– Угадали.
– Ну тогда пошли, нам по пути. Соседка я их, Клавдия Мироновна.
Вероника не стала подавать виду, что не знает, куда идти. Шагая рядом со старушкой, она изо всех сил поддерживала светскую беседу.
– Неужели вы прямо рядом с ними живете? – задавала она торопливые вопросы.
– Почти. Под ними я живу. В детстве друг к другу в гости бегали. Я и Бореньку помню… – шепотом добавила она.
– А сейчас-то тетя Тамара дома, как думаете? – задала новый вопрос Вероника, не давая старушке перехватить инициативу и начать расспрашивать ее про Сахалин.
– Думаю, дома. Где ж ей быть-то еще? Или во дворе гуляет. Дети же у нее. Младшенький еще не ходит. Слабый он у нее. Такой уродился. С ножкой все какие-то проблемы… На массажи всякие она его таскает, чтобы нога выросла нормальная…
Клавдия Мироновна без умолку болтала, обрадовавшись благодарному слушателю, а Вероника между тем старательно запоминала дорогу.
– А муж ее, наверное, сейчас на работе? – наугад спросила Вероника, хотя даже не знала, есть у тети Тамары муж или она мать-одиночка.
– Володя-то? Да, он с утра и до позднего вечера. Личный шофер у какого-то «крутого», – вполголоса добавила она.
Они уже подходили к дому. Ну конечно, Вероника узнала этот дом! Она нашла бы его и без удачно подвернувшейся соседки, с той разницей, что потратила бы на это еще час или два лишнего времени. Во дворе все осталось почти без изменений – разве что прибавилось гаражей-ракушек, демонстрировавших рост благосостояния граждан. Сам пятиэтажный дом тоже выглядел неплохо – кажется, его недавно даже покрасили бледно-желтой краской.
– Ну что, пошли? – сказала Клавдия Мироновна, заворачивая в один из подъездов.
Вероника молча последовала за ней. «Это мне просто повезло, – думала она, поднимаясь без лифта по широкой лестнице. – Наверное, Бог вознаградил меня за все мои прежние мучения…» На четвертом этаже старушка отделилась и стала отпирать ключом одну из квартир. А Вероника направилась в точно такую же квартиру этажом выше. Она и это правильно вспомнила – этаж был последний, пятый.
И вот Вероника стояла перед высокой, обитой коричневым дерматином дверью и никак не решалась позвонить. Рядом, переминаясь с лапы на лапу – словно ему передалось ее волнение, – жался к хозяйским ногам Том. Еще секунда – и Вероника нажала на кнопку. «Дин-дон-дин-дон!» – протараторил звонок.
– Кто там? – раздался за дверью детский голос.
– Это Вероника, ваша сестра с Сахалина. А мама дома?
– Дома. – И голос, что-то лопоча, удалился в глубь квартиры.
Через минуту дверь порывисто открылась и на пороге появилась тетя Тамара – такая толстая, что Вероника от неожиданности обомлела.
– Боже мой – Вероничка! – воскликнула она и заключила Веронику в свои теплые, мягкие, пахнущие кухней объятия.
– Здравствуй, теть Тамар… – пробормотала Вероника и поставила на пол сумку. – Ты уж извини, что я так – неожиданно…
Глава 8
1
Тетя Тамара ахала и охала вокруг Вероники еще минут пятнадцать.
И как же она волновалась, когда узнала про землетрясение… Да где же родители… Да почему Вероника одна… Да еще и с собакой… Да как она выросла… Да она прямо вылитый дед Борис… Да неужто она поступать собралась…
Тетка буквально засыпала Веронику вопросами. Незаметно обе они оказались на кухне, и через десять минут Вероника уже пила чай, а тетя Тамара сидела, подперев руками стриженую голову (она отрезала свои прекрасные длинные волосы, а то, что осталось, выкрасила в рыжий цвет), и смотрела на нее ошалевшими глазами. Старшего сына – бойкого семилетнего Даньку – она отправила гулять во двор, а маленький – Ярослав – спал после обеда.
Вероника рассеянно пила обжигающий чай и жевала сухое соленое печенье.
– Ну, – требовательно сказала тетя Тамара, теперь уже не задавая вопросов, однако Веронике хотелось оттянуть подольше момент, когда она начнет свой рассказ, который ей представлялся в большей степени оправдательной речью.
– А почему ты отрезала косу? – Вероника постаралась протянуть время. – И волосы перекрасила?
– Косу-то? Да я давно уже отрезала. Еще в институте. Надоела – хуже горькой редьки. Да что ты все про косу мою, давай про себя рассказывай. Как там мать, отец?
– Живы все, что ты волнуешься, – спокойно сказала Вероника. – Родители в рейс ушли на полгода. Никто из нас не пострадал. Дом вот только разрушило. А я в любом случае в Москву собиралась. Может, работу какую найду. А потом на вечерний попробую.
– А что же не на дневной? – с подозрением сощурилась тетя Тамара.
– А на дневной, куда я хочу, иногородних вообще не берут, – не моргнув глазом, соврала Вероника и поспешно перевела разговор на другую тему: – Когда же ты столько детей нарожать успела? Институт-то они тебе дали закончить?
– Закончила вот… – задумчиво сказала тетя. – Спасибо мужу – вытянул. Он у меня работящий. Правда, сама пока еще поработать не успела. Ярослав маленький, да еще ножка у него одна неправильно развивается… Приходится постоянно водить на массаж. Не садовский он, в общем. Так что поработать мне еще не скоро придется…
– Массаж? А какой массаж? – оживилась Вероника, подумав, что могла бы предложить тетке свои услуги массажистки. Совсем недавно она закончила курсы классического массажа при маминой поликлинике. Дополнительно от дяди Толи Хвана научилась точечному массажу шиацу и полынным прижиганиям.
– Да я толком и не знаю, – устало отмахнулась тетя Тамара. – Мы ведь в специальном детском центре наблюдаемся. Слава Богу, хоть бесплатно. А то сейчас, куда ни плюнь – везде денежки требуют…
– Это верно, – вздохнула Вероника, распростившись с идеей применить приобретенные знания. Видно, ей придется завоевывать уважение и отрабатывать свое пребывание здесь как-нибудь по-другому…
Когда чай был выпит, Вероника встала из-за стола и попросила какое-нибудь блюдечко, чтобы напоить Тома.
– Собаку не с кем оставить, что ли, было? – спросила тетя Тамара.
– Какой там – оставить… Кому она нужна – после землетрясения. А бросить жалко. Еле довезла, всю дорогу в сумке тащила…
Тетя Тамара поцокала языком, а потом, глядя на хрумкающего собачьим кормом Тома, осторожно спросила:
– А к нам-то – надолго?
Вероника поняла, что наступил самый главный момент разговора.
– Теть Тамар, – чуть ли не торжественно сказала она. – Не могла бы ты меня приютить, пока я не устроюсь? Я вот только работу найду, начну деньги получать, а там и квартиру себе сниму.
– А родители что?
– Ну что родители? Им и без того, посчитай, все с нуля поднимать придется, – резонно пояснила Вероника. – Нечего им еще и мои проблемы навешивать. А вас я надолго не напрягу, – спохватилась она. – На работу устроюсь – и сразу же квартиру…
– Квартиру! – перебила ее тетка. – Ты хоть знаешь, сколько тут в Москве квартиру снять стоит?
– Сколько?
– Двести баксов – самая поганая однокомнатная стоит.
– А если комнату?
– Комната – сто. Тоже не легче. Это где ж тебе работать придется? На панель, что ли, выходить? – И тетя Тамара сама засмеялась нелепости своего предположения.
Вероника сразу вспомнила свои приключения на Курском вокзале. Неужели она так похожа на проститутку? Теперь и родная тетя заявляет ей то же самое.
– Ну что ты, глупая, обиделась, что ли? Я же пошутила. Только ты смотри, с мужчинами на самом деле поосторожнее – вон какая вымахала. Красавица! Может, тебе к Славе Зайцеву в агентство податься? Или в «Ред-Старз»? Оторвут ведь с руками.
– Скорее с ногами… – усмехнулась Вероника. – Но только там, я слышала, девушки тоже продаются. Цены, конечно, повыше, чем на панели, но тоже продаются. А я продаваться не хочу.
– Ну и правильно, – одобрила тетя. – Устраивайся лучше на хорошую работу, без дураков. Поработаешь немножко – и квартиру снимешь… Послушай, а в общежитие… в общежитие ты что – не можешь поселиться? – снова вернулась к теме она.
Надо было как-то выкручиваться. И Вероника со скоростью сто слов в минуту понесла какую-то чушь, которую буквально вчера вычитала в газете:
– А там… там вообще нет общежития. Это у них новшество такое. Раньше был институт государственный, а потом всякие коммерческие дела пошли, и общежитие отдали под офисы, представляешь? Такое безобразие… – Она говорила настолько гладко и убедительно, что бедной тете Тамаре оставалось лишь сочувственно кивать.
– Понятно… Понятно… – упавшим голосом говорила она. – Ну тогда другое дело… Тогда все понятно… Конечно, живи… Разве ж я не понимаю… Диванчик у нас найдется… Только вот Ясик у нас маленький, он такой у нас… – И тетя снова завела бесконечный разговор про детей, про мужа, который весь день пропадает на работе, а потом приходит «ровно как труп», про свое варикозное расширение вен и про страшную дороговизну в магазинах…
– Слушай, как же это я забыла-то, а? – вдруг встрепенулась она. – У моего Володьки ведь аллергия. На пыль и на шерсть. Давай скорее своего барбоса за дверь выставляй. Муж ведь не только саму собаку – даже вещь, тряпку, на которой собака год назад лежала, выносить рядом не может. Сразу чихает, кашляет, глаза красные, как у кролика…
«Бедный Томка, – подумала Вероника. – Снова ему не повезло». Однако ничего не оставалось делать, как вывести бедолагу за дверь и дать ему команду «место». Пес тяжело вздохнул и улегся на холодный каменный пол.
Когда Вероника вернулась, тетя Тамара с подозрением оглядывала ее сумки. Одна большая, на колесах – понятно, в ней Вероника везла собаку. А в ней другая, совсем маленькая, неужели это все вещи, которые девочка взяла с собой в Москву?
– Слушай, а ты когда в Москву-то приехала? – как бы между прочим, спросила она.
– Не… недавно, – запнувшись, ответила Вероника, обдумывая, как бы ей половчее соврать и не запутаться. Слишком многое ей хотелось бы скрыть.
– А почему вещей у тебя так мало?
– А я… я тут у подруги две ночи ночевала, в Ясеневе, – для достоверности уточнила она. – У нее кое-что оставила, чтобы не таскать.
– А-а-а… – протянула тетя Тамара и наконец-то отстала.
Веронику она провела в самую дальнюю комнату – совсем крохотную, с одним кукольным окошком. Кроме диванчика, здесь умещался письменный стол и небольшой шкафчик для одежды. На окнах висели старинные темно-зеленые плюшевые шторы с бомбошками («Наверное, остались еще от бабушки Алевтины», – подумала Вероника), а на стене – не менее древний ковер с картинкой, изображающей скачки на ипподроме.
– Вообще-то у меня тут спит Данька, а днем уроки делает… – сказала тетя Тамара. – Но ничего. Поночует пока в большой комнате – не развалится. Там ему и просторнее будет…
– Спасибо, я постараюсь надолго у вас не задерживаться, – сказала Вероника. – Я как только на работу устроюсь…
– Да ладно тебе, живи, – перебила ее тетка. – Что мы, звери, что ли? Ясное же дело – землетрясение. Не дай Бог кому… – И она побежала в другую комнату, потому что оттуда раздался настойчивый и требовательный детский крик.
Когда она ушла, Вероника прикрыла дверь и повалилась на детский раскладной диванчик. «Юность» – так, кажется, назывались раньше такие диванчики. Вероника вспомнила, что когда-то на Сахалине и у нее в комнате стоял такой же. Но потом, после ремонта, его выкинули и купили ей новый полутораспальный диван с красивой бархатной обивкой. Эх! Светлая ему память…
Чем больше проходило времени, тем с большим цинизмом думала Вероника о прошедшем землетрясении. Она уже не страдала как раньше, вспоминая страшные часы, проведенные в завале, не содрогалась мысленно от видений разрушенного города. Только во сне ее продолжали мучить минувшие дни. Все так же приходил к ней мертвый Пахан с мутными остекленевшими глазами, так же засасывало ее болото, а трясущиеся побелевшие пальцы все так же сжимали черный пистолет…
Вдруг взгляд Вероники невольно упал на дверь. Боже мой! Скорее открыть! Она метнулась к двери и сначала распахнула ее настежь, но потом, подумав, снова прикрыла, пока не осталась узенькая полоска. После этого Вероника вернулась на диван – проверить, сможет ли она обходиться этой маленькой щелкой. Она немного подождала – гадкое существо со щупальцами не просыпалось. Только бы кому-нибудь не пришло в голову ее здесь запереть… Наверное, она сошла бы с ума или выбросилась в окно… Слишком уж крохотной была это комнатушка. Как у Достоевского – комната-шкаф. В новых домах таких, наверное, и не бывает.
Вероника встала, выгрузила вещи из сумки и переложила их в полиэтиленовый пакет. Как хорошо, что теперь ей не придется таскать все это с собой… Она вдруг почувствовала себя слабой, невероятно слабой и беспомощной. Это было странное состояние: она словно перешагнула какой-то рубеж, достигла финишной черты – и теперь единственное, на что она была способна, – это рухнуть без сил. Так она и сделала.
Когда через пятнадцать минут тетя Тамара заглянула в комнату, Вероника крепко спала, свернувшись калачиком на диване.
2
Только к вечеру Вероника очнулась. Открыв глаза, она увидела в щелке двери любопытную мальчишескую рожицу, которая тут же исчезла. Она порывисто встала, выглянула в окно. Солнце уже завернуло к западу. Сколько же сейчас времени? Вероника оглядела комнату в поисках какого-нибудь будильника, но ничего не обнаружила. Нет уж, хватит… Первое, что она сделает, когда выйдет на улицу без сумок и без Тома, – это купит себе какие-нибудь дешевенькие наручные часы. Она пока еще не настолько счастлива, чтобы беспечно относиться ко времени. Вероника, сердито взмахивая рукавами, переодевала футболку. И это называется, она обещала тетке, что долго у нее не задержится! Сама разлеглась тут и дрыхнет несколько часов подряд…
Вероника вдруг услышала, как желудок ее исполнил протяжную заунывную трель. Еще бы! Утром, когда в спешке уходила от Романа, она совсем не поела. Потом возле метро сжевала «Сникерс» с соком. А потом – когда пришла сюда – только попила чаю с печеньем. Этого ее молодому, здоровому и довольно крупному организму было явно недостаточно.
Тем не менее несколько часов сна сделали свое дело – всю ее вялость сняло как рукой. Теперь Вероника была бодра и полна решимости. Она даже знала, что она сейчас будет делать. По уму, она должна была сделать это в первый же день, как приехала в Москву… Но жилищные проблемы все собой заслонили. Теперь пришло время исправлять ошибку.
Вероника тихонько выскользнула из квартиры. Томке она дала на прощание две команды – «место» и «ждать», чему он после всех мытарств, которые пережил, был, кажется, рад. Во всяком случае, он спокойно проводил Веронику взглядом, когда та спускалась по широкой лестнице, и не сделал никаких попыток ее догнать.
Первым делом Вероника отправилась в ближайшее кафе и, как попало, утолила голод. Затем в промтоварном магазине купила себе дешевые пластмассовые часы и пудреницу с зеркальцем, которой тут же воспользовалась. Теперь дело оставалось за малым: надо было раздобыть адрес Ветеринарной академии. Вероника снова обратилась в справочную метро – и на этот раз ей все сказали.
Ветеринарная академия оказалась зданием с колоннами и широкой лестницей – наподобие старинного особняка. Как и многие дома, сделанные в таком стиле – со всякими балкончиками, барельефами и статуями, – оно было выкрашено в грязно-желтый цвет. У Вероники защемило в груди. Вот здесь на самом деле ее место.
На скамейках уютного липового сквера Вероника почему-то не увидела скопления взволнованных абитуриентов с тетрадками. Двор был пуст, как будто жизнь здесь давно замерла. Она поднялась по ступенькам и зашла в прохладный и просторный холл. Первое, что бросалось в глаза, – это большой стенд с надписью «ИНФОРМАЦИЯ». Разумеется, Вероника бодрой походкой направилась к нему.
Заявления принимаются до шестого июля… А сегодня какое? Кажется, как раз шестое. Впрочем, какая разница? Потом начинаются вступительные экзамены: биология, химия, письменная математика и тесты по русскому языку… Средний балл аттестата не учитывается… Нет, пожалуй, всего она читать не будет, чтобы лишний раз не расстраиваться. Где-то здесь должен быть адрес общежития – вот что ей нужно. Она ведь уже полмесяца как бы живет там. Это, можно сказать, ее родной дом…
Однако в «родной дом» Веронику почему-то не пропустили. На входе сидели два угрюмых охранника в камуфляжной форме и с дубинками. У Вероники было такое ощущение, будто она пришла не в обиталище мирных учеников Доктора Айболита, а в военную казарму.
– Скажите, а где тут у вас можно посмотреть почту? – спросила она у одного из них. – Родители должны были прислать мне на этот адрес перевод.
– Почта вон там… – проворчал охранник и указал на небольшую комнатку. Через открытую дверь было видно, что вдоль стен там располагаются ряды шкафчиков с буквами А, Б, В и так далее. Как в библиотеке.
Вероника прошла туда и с бьющимся сердцем выдвинула ящичек с буквой Г. Там лежали две сложенные и заклеенные телеграммы и квитанция денежного перевода на ее имя. Вероника торопливо вскрыла телеграммы и по очереди пробежала их глазами: «У НАС ВСЕ НОРМАЛЬНО НАПИШИ КОГДА ЭКЗАМЕНЫ. МЫ» и еще – «РЕШИЛИ ПРОДОЛЖАТЬ РЕЙС НЕ ВОЛНУЙСЯ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ СДАВАЙ». Слава Богу, что они ничего не заподозрили. Теперь она посмотрит обратный адрес и пришлет им ответ: «СПАСИБО ЭКЗАМЕНЫ С ШЕСТОГО ГОТОВЛЮСЬ». И Вероника отправилась искать ближайшее почтовое отделение…
«Итак, все основные дела я сделала, – размышляла Вероника, пока ехала обратно. – Нашла, где будет жить (хотя бы первое время), наладила связь с родителями. Теперь можно приступать к поискам работы».
Об этом Вероника думала даже с некоторым удовольствием. Она еще никогда в жизни не зарабатывала деньги, и ей было ужасно интересно попробовать.
Конечно, хорошо бы устроиться куда-нибудь по специальности. Помощником ветеринара, например. Но для этого, наверное, требуется хоть какое-нибудь образование. Сельхозакадемия, на худой конец. А у нее что – даже аттестата об окончании средней школы, и того нет. Так что о работе по специальности лучше сразу забыть…
Что она еще умеет? Ах да, она ведь закончила курсы массажа. Только вот где это написано? Диплом-то остался в завале вместе с остальными документами. А кто возьмет ее без диплома? К тому же это просто опасно. Девушка-массажистка – для многих звучит почти как девушка легкого поведения. Нет, массаж точно отпадает…
Другое дело, можно просто пойти в больницу – санитаркой. Их всегда не хватает. Однако Вероника с детства слышала мамины разговоры о больнице и отлично знала, что это за работа – санитарка – и какое отношение к ней будет у остального персонала. Нет уж, в больницу она работать не пойдет.
Надо подумать, что еще может делать девушка без высшего образования? Устроиться убирать дворы? Мыть посуду в кафе? Даже мысль об этом казалась Веронике унизительной. Еще бы – ведь с самого детства родители твердили: «Будешь плохо учиться – пойдешь в дворники». И теперь, после того как она все школьные годы старательно училась, чтобы избежать этой страшной участи, после «золотого» аттестата – выйти с метлой и подметать дворы? Ни за что.
А может, ей пойти торговать? У нее должно хорошо получиться – она видная, высокая, умеет вежливо общаться с людьми. Правда, Галина говорила, что в Москве, кроме как на рынках, продавцом не устроишься. Берут только с московской пропиской – и все равно все забито. Галина так расхваливала свою работу… Говорила – втягиваешься так, что потом жить без рынка не можешь. Там уже все свои, взаимовыручка, все время весело, шутки. Вечером – выпивон. Вот-вот – весело… Вероника вспомнила, как Галина споила ее водкой в вагоне-ресторане, и содрогнулась. А вдруг на этом проклятом рынке ее споит кто-нибудь другой? А потом она тоже втянется и уже не сможет без рынка жить?
Вероника шла от метро к тетиному дому и перебирала в голове варианты. Чем же ей лучше заняться? Может, стоит позвонить вот по этому объявлению, которое висит на заборе? «Работа для молодых и энергичных»… Вдруг это что-нибудь подходящее? Завтра она обязательно позвонит и все разузнает. Начнет с того, что накупит жетончиков для таксофона. А возможно, она найдет еще какие-нибудь объявления о работе…
Когда Вероника уже подходила к дому тети Тамары, навстречу ей, яростно виляя хвостом, выбежал Том.
– Ах ты, чертик, – с укором сказала ему Вероника. – Ты почему покинул свой пост? Кому было сказано «ждать»?
При этих словах Том принялся тоненько и жалобно скулить, заглядывая хозяйке в глаза.
– Что такое? Тебя что – выгнали?
Том снова заскулил и несколько раз нервно тявкнул.
– Понятно… – вздохнула Вероника. – Наверное, пришел аллергический муж… Что ж – тогда сиди здесь и жди. – Вероника отвела Тома под куст жасмина, который рос неподалеку от подъезда, чтобы пес не мешался на пути у жильцов. Она взглянула на часы: было уже десять часов вечера.
Поднимаясь по лестнице, Вероника вдруг почувствовала безотчетное волнение. Ей было стыдно себе признаться, но она побаивалась встречи с тетиным супругом. К пятому этажу Вероника уже нарисовала себе его портрет: высоченный, черный, кудрявый, с орлиным носом, жгучими карими глазами и громовым голосом. Этакий Ноздрев, который с плеткой в руках гоняет по двору псов.
Когда же дверь открылась, на пороге вместо мужлана, которого она себе вообразила, стоял щупленький, небольшого роста мужичок лет тридцати. Волосы у него действительно были темные, правда, без кудрей, а глаза действительно карие. В остальном ничего похожего на то, что она вообразила, не наблюдалось. И голос, которым он приветствовал Веронику, нельзя было назвать громовым.
– А, племяшка, ну, заходи, заходи, – сказал он, пропуская Веронику внутрь. – А собачку твою я на всякий случай выставил. Пусть во дворе поживет – сейчас все равно тепло. Ты уж не обижайся, ладно?
– Как скажете, – пожала плечами Вероника. – Давайте знакомиться. – Она почувствовала, что сейчас как раз тот случай, когда нужно атаковать первой – так больше шансов наладить нормальные отношения. – Меня зовут Вероника, а вас?
– А меня Вова… – Тетин муж сделал удивленное лицо. Наверное, он не ожидал, что малолетняя племянница, которая приехала в столицу черт знает откуда, будет так бойко себя вести. Впрочем, Вероника на это и рассчитывала. Пусть не думает, что она какая-нибудь бедная родственница.
– А где тетя Тамара? – спросила она по-деловому.
– Укладывает мелкого. Пойдем, что ли, на кухню – чайку попьем?
– С удовольствием.
На кухне Вероника тоже взяла инициативу в свои руки. Она достала и поставила на стол чашки, насыпала из пакета печенье в вазочку, порезала сыр, колбасу и хлеб. Все это время Володя бомбардировал ее вопросами. Его интересовало все: где и как она училась, какая на Сахалине водится рыба, сколько там стоит бутылка водки, растут ли там помидоры и яблоки. Вероника на все вопросы отвечала с прилежанием школьницы, однако в рассуждения не пускалась.
Когда на пороге кухни показалась тетя Тамара, Вероника закончила все приготовления к чаю и вытирала полотенцем руки.
– Вот молодец, хозяйственная, – одобрила она. – Давно пришла?
– Нет, не очень. Извините, не успела ничего купить из продуктов. Завтра исправлюсь.
– Ничего, – хихикнул Володя. – Будем считать, что сегодня я угощаю… – И он широким жестом окинул стол с бутербродами и чаем.
Тетя Тамара искоса смерила его усталым взглядом, но ничего не сказала.
– Ну, как твои дела? – обратилась она к Веронике. – Узнала что-нибудь насчет работы?
– Да пока почти ничего. Завтра собираюсь приступить к серьезным поискам.
– Вот-вот – давай, приступай, – вдруг встрял в разговор Володя, на лице его вдруг появилось неприязненное, даже злое выражение.
Чай пили в гнетущем молчании, никто не решался прервать повисшую паузу. Затем Володя резко отодвинул от себя чашку и вышел из-за стола. Вероника услышала, как хлопнула входная дверь.
– Что это он? – тихо спросила она у тети Тамары.
– Да ничего особенного, – отозвалась та, собирая со стола чашки. – Такой уж он у меня. Характер у него вспыльчивый, неровный. То ничего-ничего, а то вожжа под хвост попадает.
– А куда он ушел?
– Курить пошел, в подъезд. Ничего, отойдет, ты не бойся. А завтра утром на работу уедет. Зарабатывает он прилично… Да и не пьет почти…
Веронике показалось, что тетя почти оправдывается перед ней за то, что у нее такой муж. От этого ей сделалось еще неприятнее.
– Давай, я помою посуду, – предложила она, оттирая тетку от раковины.
– Да будет тебе – не комплексуй. Еще не хватало, Золушку из тебя делать, – отмахнулась та.
– Да я не поэтому… Просто привыкла. Дома я всегда посуду мою, – сказала она, сама удивляясь, с какой легкостью врет. Дома мама не могла заставить ее подойти к раковине.
«Наверное, не случайно тот хвостатый корреспондент из передачи про вранье подошел на улице именно ко мне, – подумала она. – Он почувствовал флюиды лжи, которые от меня исходят…»
Вероника все-таки вытеснила тетю Тамару с места возле раковины и принялась изображать из себя примерную хозяйку. А тетка села за пустой кухонный стол и по своей привычке подперла руками тяжелый двойной подбородок.
– Темнишь ты что-то, Вероничка, – сказала она, немного помолчав, и у Вероники от этих слов похолодело все внутри. – Признавайся: ты что, поругалась с родителями?
