Текст книги "Жаркие объятия разлуки"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Может, в отпуске? – холодно осведомилась Надежда Ивановна.
– Да нет, думаю, завтра моя тетя уже объявится… А в общежитие еще не селят – я узнавала… – поспешно добавила она.
– Выходит, тебе негде ночевать? – изобразила понятливость Надежда Ивановна.
– Ну, вроде того…
На другом конце провода помолчали.
– Что ж, приезжай к нам. Не на улице же тебе оставаться… – сказала после паузы Надежда Ивановна. – Рома встретит тебя у метро.
Всю дорогу до станции «Теплый стан» Вероника размышляла, как же ей сразу и окончательно дать понять Роману, что никаких амурных дел между ними быть не может. С другой стороны, если она переночует у них одну ночь, не произойдет ничего страшного… Тортик она купила, так что вполне сойдет за приличного гостя. Поздоровается с Шалвой Отаровичем, спросит, как дела на работе. Поболтает немного с Надеждой Ивановной, расскажет ей, куда решила поступать. Наверняка это сразу прибавит ей уважения в глазах учительницы…
Роман жил в невероятно длинном девятиэтажном доме – пока они шли, Вероника насчитала штук двадцать подъездов. «Прямо гетто какое-то, – подумала она. – Трущобы для негров». У них на Сахалине не делали таких даже в новостройках.
Квартира была трехкомнатная, хотя и небольшая. Вероника обратила внимание, что все здесь новое, недавно купленное. Видимо, хозяева вернулись с Сахалина с толстым кошельком и бросились делать покупки. Окна во всех комнатах украшали тяжелые, полные всяких складочек и рюшечек шторы. Мебель была тоже новая, импортная. Роскошный торшер со множеством рожков. В большой комнате – новомодный компьютер с колонками. Ковров не было – это тоже являлось признаком современного подхода. В комнате у родителей – белая с голубым спальня а-ля мадам де Помпадур.
Лишь комната Романа отличалась некоторой сдержанностью интерьера. Традиционный набор старшего школьника: письменный стол, кровать, книжный шкаф и шкаф для одежды, музыкальный центр и афиши любимых групп на стенах. Примерно такая же комната была и у Максима, только вместо гривастых поп-групп с фотографий смотрели редкие животные и птицы. Максим готовился на биофак, собирался углубленно изучать экологию и зоологию. «Он только начинал жить…» – вспомнила Вероника расхожую строчку из некрологов и сдавленно засмеялась.
Шумно и весело Вероника поздоровалась с родителями Романа. Главное – побольше улыбаться. Это самый верный способ сгладить любую ситуацию. Ответная улыбка Надежды Ивановны показалась ей несколько кислой, Шалва Отарович держался более приветливо и непринужденно.
Веронику сразу же усадили ужинать. Пока ела, она с интересом разглядывала многочисленную бытовую технику, которой была забита кухня. Не считая большой микроволновой печи, здесь теснились в ряд стиральная и посудомоечная машины, на столах стояли всякие комбайны, хлебопечки, миксеры, фритюрницы…
Надежда Ивановна сидела напротив нее и дотоплю расспрашивала ее о родителях – кто они такие, почему все время отпускают дочь одну, почему она не предупредила свою тетю телеграммой, и так далее. Разумеется, она во всем была права. Если бы родители Вероники поступали так, как она пыталась их представить, то они были бы вполне достойны лишения родительских прав. Поэтому на все справедливые охи и ахи Надежды Ивановны Вероника только рассеянно пожимала плечами.
– Я не думала, что так получится… – говорила она.
– Ладно, ну что ты напала на дэвчонку, – пытался заступиться за нее Шалва Отарович. – Тетя ее жива? Жива. Значит, объявится.
– Конечно, конечно, объявится… – поспешно подхватывала Вероника, с аппетитом поедая посыпанные тертым сыром макароны и нарядные свежие веточки укропа.
Роман вел себя натянуто и смущенно – при родителях его словно подменяли. Он все больше молчал, а если и говорил, то какие-нибудь угрюмые дежурные фразы.
Из вежливости Вероника просмотрела вместе с хозяйкой дома «Санта-Барбару», обсудила все сюжетные повороты серии, после чего была вознаграждена предложением немедленно улечься в постель. Да-да, конечно, она с удовольствием, потому что ей завтра очень рано вставать.
Вероника вдруг почувствовала, что страшно хочет спать. Нет, она не настолько хотела спать, чтобы свалиться и отключиться в том месте, где ее застанет сон. Она хотела спать в другом, более утонченном смысле. Ей хотелось по-человечески помыться, погрузиться в свежие простыни, включить ночник и поваляться перед сном в постели с какой-нибудь легкой книжкой или юмористическим журналом. Разгадать парочку кроссвордов, оставив пустыми только клетки с географическими названиями и фамилиями оперных композиторов… А уж потом, когда веки начнут слипаться, когда книжка или газета начнет выпадать из рук, дотянуться до выключателя, блаженно прислониться щекой к подушке и… спать, спать, спать… После такой прелюдии кошмары просто не посмеют ей присниться. Она будет сладко спать до самого утра, а утром проснется свежая и полная сил…
– Наверное, тебе нужно помыться? – опустив глаза, спросила Надежда Ивановна. – Могу дать тебе полотенце…
– Нет-нет, не беспокойтесь – у меня все с собой. – И, прихватив черную китайскую сумку, Вероника зашла в небольшую светлую ванную комнату.
Повернула кран, и из него сразу полилась горячая, как кипяток, вода. «Вот красота, – восхищенно подумала Вероника. – Никаких тебе титанов. Открутил кран – и мойся сколько хочешь…»
Уже через десять минут Вероника легла в горячую ванну и на несколько секунд с головой опустилась под воду. Сначала она не поняла, в чем дело, что именно не то. Но потом до нее дошло. Запах! У этой воды был странный неприятный запах. Такой хлорированной воды Вероника еще не встречала. Вот почему чай показался ей каким-то невкусным…
На всякий случай Вероника решила сильно не разлеживаться. Она быстро намылилась с головы до ног, как следует промыла волосы, потом выпустила из ванны воду и несколько минут постояла под душем. Вот уже много дней она не знала этого блаженства – быть чистой. Теперь она, горячая, раскрасневшаяся, стояла и вытиралась новеньким, только что вынутым из упаковки салатовым полотенцем. Она берегла его специально для этого момента. «Вот приеду в Москву – и помоюсь», – мечтала она всю дорогу в поезде. Наконец-то ее заветная мечта сбылась…
Вероника намотала полотенце на голову, достала из пакета чистую хрустящую ночную рубашку и с удовольствием накинула ее на себя. Конечно, чтобы выглядеть прилично, надо было надеть халат, но он был слишком грязным после долгой дороги. Впрочем, как и все остальные ее вещи. А может, устроить небольшую постирушку? Эта мысль показалась Веронике вполне здравой. Конечно, поступок не очень приличный, но, в конце концов, ее можно понять…
Чтобы не тратить слишком много стирального порошка, Вероника налила в ванну горячей воды, взбила пену и по очереди перетерла в ней все вещи, начиная со светлых нательных и заканчивая темными верхними. Затем отпустила посильнее воду и как следует по нескольку раз все прополоскала. Затем она вымыла с чистящим средством ванну.
Напоследок Вероника огляделась – все ли в порядке? Мама всегда учила ее не оставлять за собой ничего грязного и неопрятного. «Никакого нижнего белья, никаких скомканных и брошенных под кроватью носков, – говорила она. – Пусть все думают, что ты принцесса из сказки. А принцессы, если ты знаешь, не писают и не потеют». Веронику забавляли мамины примеры, но с детства вдолбленные истины осели в ней, наверное, на всю жизнь.
Когда Вероника вышла из ванной, то обнаружила, что в общей комнате для нее застелена широкая тахта, а рядом лежит новый симпатичный халатик. Мягким розоватым светом горел торшер. Мечта сбылась – Вероника нырнула под прохладные простыни и зарылась лицом в душистую наволочку подушки…
Среди ночи ее вдруг разбудил короткий скрип открываемой двери… Вероника испуганно вскочила и тут же разглядела в полумраке комнаты фигуру Романа. Он что-то нес в руке. Когда он подошел ближе, Вероника разглядела, что это початая бутылка коньяка. В другой руке он держал две маленькие, совсем кукольные хрустальные рюмочки.
– Надо выпить! – громким шепотом сказал он. – Мы же не выпили за встречу!
После того как Вероника попробовала водки, ей уже было ничего не страшно. И хотя, как она знала, коньяк тоже напиток крепкий, жеманиться не стала. «Коньяк – так коньяк, – подумала она, – зато его можно пить потихонечку, а не опрокидывать рюмки одну за другой, как поступают с водкой».
– Наливай, – кивнула она.
Свет они не включали.
– Ну что – со свиданьицем? – поднял свой коньяк Роман.
Они чокнулись, и Вероника притронулась губами к обжигающему напитку. Вкус был странный – терпкий, вяжущий и горьковатый одновременно. Пить его особенно не хотелось, но из любопытства Вероника сделала маленький глоток. Раньше ей никогда не приходилось пробовать коньяк. «Вот она и началась – школа жизни, – мелькнуло у нее в голове. – То водка, то коньяк…» Почему-то она не подумала о том, что школа жизни началась для нее гораздо раньше…
Коньяк обжег ей губы и язык, а затем горячим угольком пополз вниз по пищеводу. Веронике казалось, что она чувствует, как он миллиметр за миллиметром подбирается к ее желудку. Как только это случилось, по всему ее телу разошлось удивительное целебное тепло.
– Почему ты задержалась? – спросил у нее Роман. – Ты же собиралась вылетать в тот же день?
– Так – дела, – отговорилась она. Ей совершенно не хотелось рассказывать Роману, как она тряслась целую неделю в поезде только ради того, чтобы не связываться в аэропорту с ментами.
– Ты не волнуйся – ночуй у нас, сколько хочешь, – вскинул на нее преданные глаза Роман.
– Я не волнуюсь. – Вероника подняла рюмку с коньяком и сделала еще один глоток. – Надо же – такое ощущение, будто пьешь жидкий огонь.
Роман улыбнулся и, опрокинув свою рюмку целиком, налил себе еще.
– Добавить? – спросил он Веронику, и она заметила, что в глазах его появился масляный блеск.
– Да нет, зачем – мы же не собираемся напиваться…
– Действительно. А ты в Москву на работу или правда поступать?
– Поступать… – ответила Вероника, не удержавшись от лжи.
– А куда?
– В Ветеринарную академию, куда же мне еще?
– Собачьим доктором хочешь стать?
– Точно. А ты куда?
– В Бауманский. Меня родители «поступают»… – вздохнул Роман.
– А ты что, не хочешь?
Роман помотал головой.
– А чего же ты тогда хочешь? – поинтересовалась Вероника.
– А ничего я не хочу… – махнул рукой Роман. – Просто жить хочу… Везет же тебе, у тебя предки в рейсе. Моих бы куда-нибудь отправить…
Вероника вдруг осознала, насколько она взрослее его. Причем повзрослела она совсем недавно – буквально за последние две недели. Как будто день у нее шел за месяц… Теперь, даже если и очень хотела, она не могла вернуться в свое прежнее состояние, когда все было прекрасно, когда каждый ее шаг выверялся заботливыми родителями и неудачи были практически исключены. Однако объяснять всего этого Роману Вероника не стала.
– Спасибо тебе за коньяк, – сказала она. – Я, пожалуй, буду спать. Слушай, а у тебя будильник найдется?
– Найдется. Принести? – тут же засуетился Роман.
– Если не трудно.
Роман удалился в свою комнату и вернулся с детским будильником в виде домика с трубой.
– Вот. Играет ламбаду. – Роман подошел к дивану и стал протягивать будильник Веронике, как вдруг оступился, взмахнул в воздухе руками и рухнул прямо на нее.
Сделал он это нечаянно или искусно разыграл, Вероника так и не поняла. Между тем она совершенно естественным образом оказалась в его объятиях, и он, кажется, не собирался исправлять свою оплошность.
– Настя! – исступленно зашептал он. – Настенька! Я знаешь, как тебя вспоминал… Ты такая… такая…
При этом он бодал ее своей гривастой головой и пытался губами поймать ее губы. Вероника обнаружила, что руки у него при всей внешней субтильности довольно крепкие. Только еще не хватала, чтобы он вошел в раж и принялся ее насиловать! Вероника представила себе реакцию Надежды Ивановны, если бы она вошла сейчас в комнату и все это увидела… Ее разобрал смех.
– Роман! – проговорила она, пытаясь подавить хохот. – Роман, опомнись же. Ты, кажется, собирался отдать мне будильник. Так вот, отдай и иди в свою комнату. Ты что, с ума сошел, что ли? Сейчас прибежит Надежда Ивановна и бросится спасать твою честь… Ты этого, что ли, хочешь?
– Не прибежит, – упрямо пробубнил Роман, не двигаясь с места. Голова его лежала у Вероники на груди, руки крепко обхватывали ее плечи.
– Короче, если ты не слезешь с меня сейчас же, я уйду ночевать в подъезд, – твердо сказала Вероника.
– Ну хорошо, хорошо, только не злись… – Роман нехотя поднялся и сунул ей будильник.
Когда он уже подошел к двери, чтобы уйти, Вероника тихонько окликнула его:
– Рома! Подожди!
– Ну что еще? – обернулся он через плечо, и Веронику поразило злое выражение его лица.
– Во-первых, не хами… – Она тут же обиженно поджала маленькие губы. – А во-вторых, послушай. Если я скажу тебе, ты поймешь…
– Что?
В комнате повисла тишина. Вероника хотела рассказать ему про Максима, но вдруг обнаружила, что у нее просто не поворачивается язык.
– Нет, не могу. Извини… – помолчав, с трудом выговорила она. – Спокойной ночи.
Роман посмотрел на нее остановившимся взглядом.
– Это ты меня извини, – сказал он, после чего ушел и плотно закрыл за собой дверь…
Резкий звонок будильника прервал поток ее воспоминаний. Вероника встала, накинула прямо на рубашку халат и тихонько приоткрыла дверь комнаты. Тихо. Кажется, все еще спят. Она прошла на цыпочках в ванную и пощупала развешанное на веревках белье. Все высохло. Вероника отнесла одежду в комнату и сложила в сумку. Когда она проходила по коридору, ей вдруг показалось, что из кухни доносятся какие-то голоса. Вероника прислушалась. Точно, там кто-то есть. Разговаривают, а дверь с «морозным» стеклом плотно прикрыта.
Вероника в потемках подкралась поближе и снова прислушалась.
– Ну конечно… – раздраженно говорил голос Надежды Ивановны. – Я знаю – ты у нас всех, кого ни попадя, готов в дом притащить… Еще маленький был – собак шелудивых, котят блохастых на улице подбирал… Ни одного не пропускал…
– Мама, ну как ты можешь сравнивать!
– Как ты можешь, как ты можешь… – проворчала она. – Она кто тебе – родственница, невеста, что ли? Откуда ты знаешь, может, у нее лишай какой-нибудь? Или грибок… Разлеглась на нашем финском диване, как барыня… Всю ванну бельем завешала… Хитрая больно… Думает, если на попутке ее подвезли, так теперь и на голову сесть можно…
– Ну мама, ну перестань же, мама! – сквозь зубы проговорил Роман.
– И не затыкай меня… И не затыкай… – совсем завелась Надежда Ивановна, но продолжения Вероника уже не стала слушать.
От стыда и унижения у нее зашумело в голове. К щекам моментально прилил жар. Нет, в этом доме она не останется больше ни секунды. Ни единой секунды. Моля Бога, чтобы эти двое на кухне не прерывали своего разговора, Вероника тихо прокралась обратно в комнату, быстро – как солдат по тревоге – оделась, покидала в сумку вещи, запахнула постель и направилась к выходу. Она даже не стала заходить в туалет, хотя ей ужасно хотелось. Легонько шлепнув по морде Тома, чтобы он не вздумал подавать голос, Вероника бесшумно повернула замок в двери и, выскользнув из квартиры, побежала вниз по лестнице. Следом за ней, царапая когтями бетон, семенил Том.
Вероника опрометью пробежала через пустынный двор, нырнула в арку бесконечно длинного дома… Только там она остановилась и, прислонившись спиной к белой панельной стене, испещренной гадкими надписями, перевела дух. Том смотрел на нее глазами, полными искреннего удивления. Что за странный поступок? Но Вероника не обращала на него внимания…
Ну вот, кажется, теперь ее прокатили по полной программе. Надо было знать цену их гостеприимству… Для них она просто шелудивая собака, лишайная бродячая кошка, и больше никто! Просто из лицемерия они не решались сказать ей это прямо в лицо! И это они еще не знают, кто она такая на самом деле! Расскажи она им всю историю от начала до конца – про обманную телеграмму, про голого Максима в ее постели, про землетрясение, про удушливый запах мочи в темноте завала, про отвратительный синий орган, которым тряс у нее перед лицом ублюдок, про мерзкую уголовщину, которой закончилось ее пребывание на мародерской даче… Потом про долгое путешествие с поддельным паспортом в кармане, про пьянку в вагоне-ресторане и собственную блевотину в тамбуре… Может быть, тогда бы они ее пожалели и приласкали?!
Вероника с горечью скривила губы и, повернувшись к стене, заплакала. Рыдания ее эхом отдавались в гулких арочных сводах. Нет, больше она ни за что не воспользуется ничьим предложением переночевать. Лучше уж спрятаться в каком-нибудь подъезде на чердаке. Или сразу предложить деньги. Наверное, в этом суровом мире чистогана по-другому нельзя…
Вероника вытерла слезы и упрямо нахмурилась. Затем она взвалила на плечо сумки и отправилась в сторону метро. Почему-то мысленно она представила себя рыбиной, идущей против течения на нерест. Ей стало смешно, но смеяться она не могла, потому что по-прежнему хотела в туалет. Пришлось воспользоваться ближайшими кустиками. Другого выхода у нее не было. «Хорошо быть кисою, хорошо собакою – где хочу пописаю, где хочу покакаю…» – вспомнила она детскую приговорку и восхитилась ее актуальностью. Вот она и превратилась в бездомного котенка.
3
Прошло часа полтора, прежде чем Вероника разыскала бюро справок, а вернее, адресный стол. Начала она, разумеется, со справочной в метро, но там ей строгим голосом сказали, что справок по частным адресам они не дают. Мол, обращайтесь в адресный стол. А где же ей найти этот адресный стол? К сожалению, местный закрыт на ремонт. Ближайший, который работает, в центре, в районе станции «Арбатская». Услышав знакомое название, Вероника обрадовалась. Значит, сейчас она побывает на знаменитом Старом Арбате. В прошлый приезд они с мамой так и не успели туда съездить, хотя знали, что в Москве это одно из самых интересных мест. Как Монмартр в Париже…
И вот ее мечта сбылась – она стояла в самом начале улицы, о которой столько слышала. Она выпустила Тома из сумки и на всякий случай надела ему намордник. «Улица Арбат», – прочитала она на одном из домов и сделала первый шаг по старинной мостовой. Все здесь казалось необычным и праздничным, как в игрушечном городке. Маленькие изогнутые фонари, вымытые до блеска зеркальные стекла витрин, яркие тенты над входами в магазины и кафе… Кругом все пестрело иностранными названиями, то и дело попадались стайки возбужденных иностранных туристов… Другие лопочущие на разных языках группы толпились вокруг лотков с русскими сувенирами: матрешками, огромными лаковыми яйцами на подставке, деревянными скульптурками и гжелью. Кое-где стояли с раскрытыми футлярами у ног уличные музыканты, под сенью высоких зонтиков сидели, зажав во рту карандаш, художники-портретисты. Вероника разрывалась между желанием побыть здесь, послушать музыку, понаблюдать за тем, как рисуют портреты, – просто прогуляться среди красивых и нарядных людей, – и необходимостью искать себе ночлег.
Вдруг она почувствовала, как кто-то трясет ее за плечо.
– Девушка! Девушка! Постойте! – ласковым и вежливым тоном окликнул ее какой-то молодой человек с длинными волосами, забранными сзади в хвостик. В одной руке он держал большой круглый микрофон, а в другой – бутылку с пепси-колой. За спиной его Вероника увидела людей с камерами, блестящие «глаза» которых были направлены на нее.
«Этого мне только не хватало! – подумала Вероника. – Не дай Бог они с первого канала, ведь тогда меня увидят люди по всей России, и тот мент на Сахалине тоже…»
– Извините, у меня мало времени, – сказала она, не пытаясь загородиться от камер – она часто видела, как люди это делают, когда их снимают на улице, и ей казалось, что это выглядит еще хуже, чем если бы они просто стояли и молчали.
– Всего несколько слов для программы «Особое мнение», – продолжал атаковать ее молодой корреспондент. – Поймите нас правильно: мимо такой красивой девушки просто невозможно пройти! Да еще с такой роскошной собакой! Какой она у вас породы?
– Беспородная, – пожала плечами Вероника и хотела уже повернуться, чтобы идти. Но молодой человек остановил ее вопросом:
– Как вы относитесь к обману?
– То есть?
– Обманываете ли вы сами? Сможете ли простить обман по отношению к вам?
Вероника задумалась и склонила голову набок. Ей показалось, что во всей этой ситуации – и особенно в вопросе журналиста – есть нечто издевательское. Как будто сам черт подослал к ней эту съемочную группу. Обманывает ли она? Да она последнее время только этим и занимается.
– Я бы с удовольствием никого не обманывала, – сказала она. – Но вот не получается.
– А вас когда-нибудь обманывали?
– Ну разумеется, – сказала Вероника несколько нетерпеливо. – По мелочам, наверное, всех обманывали.
– А по-крупному? Обман любимого вам уже довелось пережить?
Вероника опустила глаза.
– Это некорректный вопрос.
– И все-таки, – не унимался хвостатый корреспондент.
– У меня нет любимого.
– Как же это возможно? – наигранно произнес он. – У такой красивой девушки – и нет любимого?
– Да, у меня был любимый. Но совсем недавно он погиб, – сказала Вероника, спокойно глядя в глаза назойливому интервьюеру.
От неожиданности тот несколько растерялся, но быстро взял себя в руки.
– Что ж, по крайней мере, честный ответ. Достойное завершение нашего разговора об обмане. – И он, улыбнувшись в камеру, галантно раскланялся с Вероникой.
Камеры выключили, и Вероника молча побрела дальше. Проходя мимо членов съемочной группы, она спросила:
– А вы с какого канала?
– С первого, – лениво ответила одна девица с коричневой татуировкой на плече, и Вероника почувствовала, как внутри у нее шевельнулся дремавший страх. «Ну вот, я так и знала», – с досадой подумала она и едва удержалась, чтобы вслух не выругаться.
– А меня точно будут показывать? – спросила она.
– Да покажут, покажут, что ты так волнуешься? – нервным и тонким голосом сказал высокий парень в тугой светлой бандане. Вероника подумала, что он ужасно похож на длинного белого червяка.
– А может, вы подскажете мне, где тут поблизости адресный стол? – спросила на всякий случай Вероника.
– Не, не подскажем, – сонно протянула татуированная девица и вырвала из руки у хвостатого корреспондента бутылку с пепси-колой.
– Имидж – ничто, жажда все! – прокомментировал ее поступок хвостатый, который теперь даже не смотрел в сторону Вероники.
Со вздохом та продолжила поиски. Старый Арбат быстро кончился, и она стала петлять по каким-то другим улицам, названия которых даже не пыталась запоминать. Большинство из людей отвечали ей, что они тоже нездешние. Некоторые – явно местные – раздраженно говорили, что не знают, добавляя при этом ту же фразу, что и буфетчица на вокзале: «Понаехали тут всякие…» – или что-нибудь в этом роде. Кажется, это выражение было тут весьма расхожим.
«А ведь я бы могла сейчас тоже быть москвичкой, – думала про себя Вероника. – Если бы дедушка Борис послушал бабушку и они вернулись в Москву… Странное все-таки дело – эти люди считают себя лучше других только потому, что родились или просто прописаны здесь. Между тем по их поведению и манерам совсем не скажешь, что они жители европейской столицы…»
Наконец какая-то опрятно одетая старушка подробно рассказала Веронике, как дойти до ближайшего адресного стола. Им оказался небольшой уличный киоск.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения… – отчеканила невидимая женщина в окошечке.
– Понимаете… – начала Вероника, но женщина нетерпеливо ее перебила:
– Назовите то, что знаете.
– Мне нужно найти адрес, по которому жила моя бабушка…
– Фамилия…
Вероника объяснила, что бабушка уже умерла и сейчас, возможно, проживает дочь. Фамилия дочери… Подождите десять минут… Вероника прислонилась виском к прохладной панели киоска. Она ощущала себя страшно одинокой и потерянной. На чем только держалась ее судьба – на каких-то буковках, циферках, которые должны вывести ее к «своим»… И решала ее судьбу сейчас эта равнодушная безликая женщина в окошечке – такая же холодная, как и все в этом чужом городе.
– Девушка… – раздался голос из окошечка. – Вы слушаете?
– Да, да!
– Тамары Алексеевны нет. Могу вам дать Тамару Александровну с такой фамилией. Возможно, вы перепутали отчество.
– А может, это у вас что-то перепутано?
– Ну, знаете… Так давать вам справку на Александровну или нет?
– Нет!
«Вот это облом! – думала она, уныло бредя по улице. – Но чего я, собственно, ждала?» Глупо было надеяться. Наверное, тетя Тамара давно уже вышла замуж и сменила фамилию. И теперь бабушкина квартира записана на какую-нибудь гражданку Пупкину, если они ее вовсе не разменяли.
Хотя это вряд ли… С такой квартирой мало кто согласится расстаться. Если только ради какого-нибудь двухэтажного особняка в престижном районе. Но шансы на такой исход дела невелики. При совершенно заурядной внешности и довольно средних способностях Тамара навряд ли вышла замуж за миллионера. Во всяком случае, Веронике она запомнилась обыкновенной, немного полноватой девушкой с миловидным лицом и длинными густыми волосами. Волосы были серо-русые, глаза – примерно того же цвета. Конопушки на носу, а у кого их нет? Вероника невольно потрогала свой маленький прямой нос – сколько дней он уже не знал пудры? Впрочем, что такое внешность, одна лишь оболочка. «Сосуд она, в котором пустота…» – вспомнилась строчка из какого-то знакомого школьного стихотворения. Единственным бесспорным достоинством тети Тамары был мягкий, незлобливый характер. И не важно, что при этом у нее начисто отсутствовало чувство юмора…
Оставался еще один способ поиска бабушкиного дома. Может быть, и не очень быстрый, зато верный. Придется положиться на собственную интуицию. Для начала она просто объедет одну за другой все линии метро. Будет выходить на каждой станции и искать ту самую, где они выходили с мамой. Уж ее она не спутает ни с какой другой. Таких великолепных цветных витражей она не видела больше нигде… И вот, как только она ее найдет, она выйдет на улицу и начнет обходить по порядку все ближайшие дворы. Она будет кружить вокруг чертовой станции хоть весь день, но обязательно узнает тот дом. Определит по виду, по запаху, по деревьям и растительности, по мелким деталям, наконец, по частоте ударов собственного сердца…
Однако сегодня было уже слишком поздно начинать поиски. Если у нее не хватит времени на то, чтобы найти станцию засветло, то к ночи она снова останется на улице… Одна против мерзких, алчущих мужчин, которые как раз в это время выползают на улицы в поисках добычи.
Теперь Вероника стала осторожной. Пока ехала в поезде, она прочитала кучу газет, и в одной из них наткнулась на статью про так называемое виктимное поведение – от английского слова «victim» – жертва. Там говорилось о том, что некоторые девушки заведомо ведут себя как будущие жертвы. Они словно приманивают к себе всяких маньяков, насильников – или просто провоцируют мужчин на то, чтобы они к ним пристали. Может быть, они поступают так не нарочно, но факт остается фактом. Вероника отлично запомнила примеры виктимного поведения. К ним относились прогулки в одиночку по темным улицам, любовь к облегающей и открытой одежде (особенно при наличии аппетитных форм), неуверенная походка, затравленный взгляд… Сама Вероника добавила бы к этим примерам еще и «лежание в передвижной санчасти после перенесенного шока от землетрясения». Девушки! Не попадайте в завалы, не доверяйтесь медикам, не пользуйтесь снотворным! Это самое что ни на есть виктимное поведение, виктимнее не бывает… После всего, что с ней произошло, Вероника старалась скрупулезно придерживаться советов, данных в статье. Надо было торопиться…
Возле метро Веронике пришла в голову счастливая мысль: а что, если не перебирать все станции, а просто спросить у кого-нибудь про витражи? Маловероятно, что в московском метро так много похожих станций… Набравшись смелости, она попыталась провести разведку, обращаясь к прохожим с вопросом:
– Вы случайно не знаете, как называется станция метро с витражами?
Наученная горьким опытом, она ничего хорошего от своей попытки не ожидала. И оказалась права: то ли люди не знали такого мудреного слова, как «витраж», то ли им просто было некогда, то ли их раздражала сама постановка вопроса (один мужчина даже возмутился: «Вы что, девушка, загадки загадываете из «Поля чудес»?»), то ли Веронике просто не повезло… Но никто из опрошенных так и не сказал ей, как называется эта станция и существует ли она вообще.
После перенесенного утром унижения Вероника обостренно воспринимала реакции москвичей на ее просьбы. Очень быстро разуверившись в пользе такого подхода, она решила, что отныне будет действовать самостоятельно. «А пошли бы вы все к черту!» – угрюмо пробубнила она себе под нос. Пусть получится дольше, пусть придется таскать по всему метро сумку с беднягой Томом, но она во всем разберется сама…
Спустившись в метро, Вероника подошла к большой схеме и принялась ее изучать. «Надо рассуждать логически, – внушала она себе, жуя купленный в киоске «Сникерс» и запивая его соком через трубочку, – если дома в том районе старые – значит, это не может быть слишком далеко от центра города. Наверное, самый старый район находится внутри вот этого кольца». Вероника перечитала все названия станций и попыталась откопать в памяти хоть одно из них. Но это было совершенно бесполезно. Тогда, в детстве, ей было глубоко наплевать, куда ее везут. Лишь только она садилась в поезд метро, как тут же утыкалась в книжку, которую везде таскала с собой, и отрывалась от нее только когда мама толкала ее локтем и говорила «Выходим!». Непростительная инфантильность… Теперь ей придется объехать по очереди все эти станции, пересаживаясь с одной линии на другую.
Внутри кольца Вероника насчитала двадцать три станции. Некоторые были сгруппированы по две или три – там придется переходить пешком. На нескольких станциях Вероника уже была, теперь ей предстояло объездить остальные.
Вероника проехала одну станцию. Вышла. Нет, не то. Сходила по переходу на соседнюю – опять не то. Вернулась обратно. И закрутилось: Вероника ездила туда-сюда, делала какие-то немыслимые петли, протискивалась в толпе по душным переходам. Теперь она уже не удивлялась, куда все так несутся. Она знала, что это называется час «пик». Иногда она обнаруживала, что поезда на противоположной стороне идут не в обратную сторону, как обычно, а куда-нибудь на другую ветку.
В вагонах часто попадались нищие. Среди них были немощные старики и старушки, а также вполне здоровые на вид мужчины и женщины, которые хорошо поставленным голосом рассказывали историю про то, как они приехали в Москву и остались без копейки денег, или про то, что у них больной ребенок и им нужны деньги на операцию. Другие тут же предъявляли этого ребенка. Кроме того, встречались и дети постарше, которых, видимо, отпускали на промысел самостоятельно. Эти весело жевали какие-нибудь бананы (всегда ведь найдется добрый дядя, который угостит) и иногда дергали за рукав наиболее перспективных, по их мнению, пассажиров. Некоторые (чаще всего мощные, пышущие здоровьем мужики) катили перед собой коляску с настоящим, неподдельным, инвалидом без обеих ног и предлагали его пожалеть. Многих из этих бродячих артистов – именно так их окрестила про себя Вероника – она встречала по нескольку раз.
