Текст книги "Жаркие объятия разлуки"
Автор книги: Екатерина Вересова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Вероника выходила на станциях только два раза в день, чтобы прогулять Тома и запастись продуктами. Продавали здесь всякую всячину: пирожки с самыми немыслимыми начинками – от грибов до картошки с луком, парное молоко в пластиковых бутылках из-под пепси-колы, горячую вареную картошку, пересыпанную укропом, свежевыловленную жареную рыбу, завернутую в фольгу, и другие вкусности. Однако, несмотря на это, в какой-то момент Вероника почувствовала, что от длительного питания всухомятку у нее начинаются неприятности с желудком.
«А, собственно, что мне мешает? – подумала она. – Пойду-ка я в вагон-ресторан и поем нормальной горячей пищи. Конечно, Бог весть что мне там не предложат, но все-таки… А то так и язву недолго заработать».
Тома Вероника, разумеется, оставила в вагоне, пообещав принести ему каких-нибудь косточек, а сама отправилась подлечивать исстрадавшийся желудок. Миновав несколько вагонов, Вероника наконец уперлась в ярко покрашенную дверь с пластмассовой табличкой «РЕСТОРАН». Толкнув ее, она прошла через небольшой коридорчик с умывальником, сполоснула руки и оказалась в длинном, непривычно светлом помещении с нарядными, белыми в желтую клетку шторами на окнах.
Этот ресторан, конечно, был похуже того, в который ходили они с мамой, когда ехали в фирменном поезде на юг, но тем не менее все «ресторанные» признаки в нем имелись: скатерти на столах (неважно, какой они свежести), официанты (неважно, что это грубоватые тетки в грязных передниках) и скучающие в ожидании заказа посетители. Таковых, впрочем, было немного – компания из троих уже изрядно принявших мужичков за одним столиком и одинокая женщина за другим. Лица ее Вероника не видела – только мощную, обтянутую джинсовой рубашкой спину и короткий хвост черных с проседью волос с бантом в горошек.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Вероника села за уютный стол у самого окна и стала дожидаться, пока к ней подойдет вялая официантка.
Последние дни Вероника уже почти не вспоминала о своих многочисленных бедах. Кажется, они обрушились на нее в таком количестве, что, наложившись друг на друга, потеряли остроту. Ее душа устала страдать, молодой организм выставил защиту против невзгод. Поначалу ее мучили зловещие картины недавнего прошлого. Как в калейдоскопе, они проносились перед ней снова и снова, пока она, обессиленная, не засыпала на своей верхней полке. Но уже через пару дней Вероника научилась забываться и переключаться на легкое чтение. На станциях она накупала себе журналов, каких-то карманных детективов, любовных романов… Потом с легкой душой раздавала все это соседям по вагону – не тащить же с собой в Москву целую библиотеку.
Все чаще по ночам она вспоминала Максима. Ей грезились его ласковые руки, скользящие по изгибам ее тела, его негромкий, всегда полушутливый голос, его зеленые, обманчиво-печальные глаза. Воспоминания эти были светлыми и безоблачными. Вероника не верила и не хотела верить, что Максим погиб в землетрясении. Лишь изредка будто холодная шершавая рука сжимала ей сердце. «Зачем, зачем ты обманываешь себя?» – звучал в голове проклятый вопрос, и к глазам подступали слезы.
Вероника всегда была спокойной и уравновешенной. Редко выходила из себя, почти никогда не принимала ничего близко к сердцу. Даже когда умерла ее любимая кошка Царица, она не пролила ни слезинки. «Рыбонька ты моя, – шутил иногда Максим. – Такая холодненькая, скользкая, прямо из речки…» Вероника только гордилась своей северной сдержанностью и считала, что лучшего качества для врача не придумаешь.
И сейчас, чувствуя, как в груди у нее что-то рвется, мечется и горит, она стыдила себя за сентиментальность. Ей казалось, что будущий медик – пусть даже ветеринар – не должен позволять себе так раскисать. Но как она ни пыталась, она не могла поставить Максима в один ряд с другими людьми, не могла уместить свои чувства к нему в обычные рамки. Кажется, такое случилось с ней впервые в жизни. Когда они дружили и вместе переживали смешные трудности, которые воздвигали перед ними родители, Вероника не предполагала, что ее чувства к Максиму настолько сильны. Сейчас, только сейчас она начинала понимать, что именно она потеряла…
Резкий, неприятный голос официантки вывел ее из раздумий.
– Что будем брэ-эть? – спросила она.
В эту же секунду Вероника обратила внимание на лежащее перед ней меню. Она быстро придвинула его к себе и наугад назвала заказ. Официантка с солидным видом записала все к себе в блокнотик и ушла. На этом спокойная жизнь Вероники закончилась. Теперь внимание компании за соседним столиком целиком переключилось на нее.
– Эй, девушка! – услышала она веселый нагловатый голос. – Чего скучаешь – давай к нам!
Вероника со вздохом закатила глаза. Ну вот, началось. Зачем она только притащилась в этот дурацкий ресторан… Лучше бы сидела себе спокойно в своем вагоне и не высовывалась.
– Девушка! – снова окликнул ее тот же голос.
Вероника повернула голову и обнаружила, что голос принадлежит одному из подвыпивших парней – по-видимому, шабашников, которые, с размахом расположившись за столом, пропивали заработанные деньги. «Я на Вачу ехал плача… – хрипло напевал один из них. – С Вачи еду хохоча…» Даже в ресторане они умудрились устроить все по-своему: на столе была разложена классическая газета с разделанной на ней вяленой рыбой, какие-то неопрятные ломти черствого хлеба…
– Эй! Ты чего, оглохла, что ли? – нетерпеливо спросил парень с наглым голосом. У него были такие сальные волосы, как будто он полоскал их в подсолнечном масле. Веронику охватило омерзение.
– Сам ты оглох! – не выдержала и огрызнулась она.
– Во какая – не подойди… – усмехнулся тот, что пел про Вачу.
Однако парень с сальными волосами был уже в такой кондиции, что из него перла агрессия.
– Чего? – угрожающе переспросил он Веронику и грузно поднялся из-за стола. – Ты чего это, сопля, борзеть вздумала?
Веронике вдруг стало смешно.
Кажется, с некоторых пор ее преследует какой-то нелепый рок… Почему-то на пути ей попадаются сплошные моральные уроды. Губы ее тронула горькая усмешка. Может, просто встать и уйти, не дожидаясь заказа? Но это будет означать, что она снова подчинилась предложенным ей условиям и безоговорочно приняла их. Нет, она должна разорвать этот порочный круг! Она пришла сюда обедать и не уйдет, пока не поест. Она не позволит больше всяким ублюдкам распоряжаться ее жизнью!
– А ну пошел отсюда, чмо болотное… – бесстрашно глядя прямо в пьяные глаза, прошипела Вероника и поспешно отвернулась.
– Че?! – с готовностью вскинулся задира, словно ждал этого. – Че ты сказала?!
Официантки и поварихи с любопытством выглядывали из кухни, но ввязываться никто не решался. Женщина, которая сидела спиной к ним, повернулась и с неодобрением посмотрела на разбушевавшегося парня.
– Ну хватит, хватит, Серый, плюнь ты на нее… – хрипло попытался урезонить приятеля тот, что пел песню.
Однако Серый, видно, за время пути уже заскучавший от однообразия, так и нарывался на скандал. Подойдя к столу, за которым сидела Вероника, он стукнул по нему кулаком и гаркнул:
– Слышь, ты! Интеллигентная – да? Куда там! Все вы, интеллигенты, дерьмо! А еще грубишь… Ну, чего зенки вылупила? – И парень неожиданно выставил вперед руку, в которой держал рюмку с водкой – и выплеснул ее содержимое прямо Веронике в лицо. – Вот тебе! Мне водки не жалко, еще куплю!
Все произошло так быстро, что никто не успел ничего сообразить. Вероника буквально задохнулась от обиды и боли, слезы разом захлестнули ее. Противная, вонючая жидкость жгла ей глаза, стекала на подбородок… Она даже сказать ничего не могла – плач комом застрял у нее в горле.
И вдруг она услышала властный женский голос.
– Ты что это, прыщ этакий, девчонку обижаешь? Да я ж тебя сейчас по стене размажу, это ты понимаешь? – В этом голосе слышалась такая непоколебимая уверенность и сила, что парень, который только что готов был полезть в драку, тут же притих и быстро вернулся на свое место.
Когда женщина с соседнего столика встала, оказалось, что она высокая и статная – настоящая бабища, из тех, кому классик велел коня на скаку останавливать и входить в горящую избу. Шабашники при виде ее сразу сжались и стали как будто меньше в размере. Нет, конечно, физически они могли бы справиться с ней даже по одному… Но дело было не в этом. От этой женщины по всему вагону расходилась такая властная энергия, что у всех – даже у оторопевшей Вероники – парализовало волю.
– Видано ли такое, – продолжала женщина, степенно, как учительница, прохаживаясь между столами. – На молодую девушку – ребенка почти что – руку поднимать… Да тебе знаешь что за это надо сделать? – Парень с сальными волосами еще больше вжался в стол. – Эх! Если бы не при детях, я бы тебе сказала… Шваль подзаборная… А ну живо пошли в свой вагон! И чтоб духу вашего здесь не было! – И она погрозила им мощным кулаком.
– Мамаша… Мамаша… Только без рук… – Все трое встали и бочком стали продвигаться к выходу, а женщина стояла, скрестив на груди руки, и молча ждала. Один из парней воровато вернулся и подхватил со стола недопитую бутылку.
Наконец они ушли, и в ресторане повисла тяжелая тишина.
У Вероники в груди что-то разом разорвалось – уронив голову на руки, она безудержно зарыдала. Крик рвался у нее из горла, и она не могла его остановить… К счастью, поезд подъезжал к очередной станции и в ресторане в этот момент никого не было. Одна только женщина – ее спасительница – стояла рядом и, переглядываясь с официантками, качала головой.
– Истерика ведь у девки, ну-ка, воды простой принесите…
Молодая конопатая официантка послушно принесла стакан воды.
– На, выпей без разговоров, – строго сказала Веронике женщина и попыталась насильно напоить ее водой.
Однако Вероника совсем уже ничего не соображала.
– Оставьте меня! – закричала она, пытаясь вырваться. – Не трогайте вы меня… – И голос ее снова сорвался в плач.
Тогда хитрая женщина сменила тактику. Обняв Веронику за плечи, она принялась ласково, по-матерински гладить Веронику по спине и нашептывать ей на ухо:
– Ну не надо, моя рыбонька, ну успокойся, что же ты рвешься-то так? Будто горе какое у тебя приключилось… Ну, будет тебе, деточка… Шваль – она и есть шваль. Если на всяких подонков внимание обращать… Дай-ка я посмотрю, глаза-то у тебя целы? – Она за лоб приподняла лицо Вероники и заглянула в ее красные от слез глаза. В этот момент и Вероника разглядела свою спасительницу.
Лицо у нее было крупное, значительное. Темно-синие глаза, своевольного изгиба брови… Черные с проседью волосы гладко зачесаны со лба… Несмотря на возраст – судя по всему, она годилась Веронике в матери, – выглядела она моложаво. Заколка с черным бантом в белый горошек, джинсовая рубашка, длинная льняная юбка.
– Спасибо вам большое… – выдавила из себя Вероника, кусая губы, чтобы снова не заплакать.
– Не стоит… Я ведь ничего особенного не сделала, это бы любой на моем месте так поступил… Не обедала еще? – вдруг просто, по-обыденному спросила она.
– Что-то они не несут мне заказ. – Вероника украдкой вытерла нос и всхлипнула.
– Сейчас принесут… – И в этот момент конопатая официантка, словно услышав ее слова, выплыла из кухни с подносом.
Пока она расставляла блюда, женщина перенесла со своего стола приборы и сунула в передник конопатой толстухе десятитысячную купюру.
– Водочки нам принеси, – задушевно сказала она. – Только обязательно в графине. Терпеть не могу, когда водку из бутылок пьют… Ну и закусить что-нибудь.
Вероника молча сидела, уставившись на тарелку с супом. Аппетит у нее начисто пропал. Когда официантка принесла водку в стеклянном графине, тарелку с маринованными огурчиками и две чистые рюмки, женщина понемногу разлила и сказала:
– Ну что ж, давай знакомиться. Меня Галина зовут. А тебя как?
Вероника молчала, не зная, какое имя ей называть – настоящее или фиктивное. Потом решила, что случайная попутчица вряд ли станет проверять у нее паспорт.
– Вероника… – хмуро сказала она.
– Ну, что, Вероничка, за знакомство? – И Галина подняла свою рюмку.
– Но я никогда не пила водку… – растерянно сказала Вероника. – Она такая противная… Можно я не буду?
– Как это ты не будешь? За знакомство грех не выпить… Сколько тебе лет? Шестнадцать есть?
– Есть.
– Значит, можно. Это ничего, что противная, ты ее заглатывай быстренько, и все. Водку же не из-за вкуса пьют. Глотнешь, перетерпишь, зато потом увидишь, как сердце отпустит. Хорошая это штука – даже иностранцы нашу русскую водку признают. Ну, давай…
Вероника с опаской заглянула в рюмку, потом захотела поднести к носу, чтобы понюхать, но Галина остановила ее руку.
– Вот нюхать не надо, сразу пей. Лучше всего одним глотком, и потом сразу воды.
Вероника поняла, что отступать ей некуда – обидеть свою спасительницу она не могла. Тем более что от этой женщины веяло такой силой и уверенностью, что Веронике не хотелось никуда уходить…
Она зажмурилась и резко выдохнула воздух (она видела, что так делал папа, когда изредка, по праздникам, собирались гости и родители пили крепкую настойку золотого корня, которую мама готовила из медицинского спирта). Затем поднесла рюмку к губам и резко опрокинула ее. Не дав себе почувствовать вкуса этой отравы, она тут же схватила стакан с водой и запила.
– Ты просто профессионал! – похвалила ее Галина. – Теперь закусывай.
Вероника удивилась, насколько легко ей удалось справиться с водкой. В груди сразу потеплело, появился аппетит. Минут за пять она разделалась с супом и перешла к бифштексу. В это время Галина снова наполнила рюмки и предложила новый тост:
– А теперь, как говорил один мой знакомый хлопец, «за любов». Если уж садились с ним пить, так он обязательно этот тост говорил. Смачно так, по-хохляцки – за любов! А что это ты такая грустная сразу стала… – опешила Галина, глядя на Веронику, у которой снова вмиг увлажнились глаза. – Я что – не то что-то сказала, да? Слушай, может, у тебя неприятности какие, ты прямо белая вся… Господи… Знаешь что, ты пей водку-то, пей все равно… Неважно за что – во-от, так, давай-давай…
Вероника выпила еще одну рюмку. Потом еще одну. Голова ее начинала кружиться. Стоянка закончилась, и теперь в ресторан начали приходить посетители.
– Девушка, вам мороженое-то приносить? – громко спросила у Вероники конопатая официантка.
– Н-не… Не надо… – Вероника вдруг обнаружила, что язык плохо ее слушается. – И кофе не хочу…
– Ты давай, огурчиком лучше закусывай, – сказала Галина и налила себе еще. – Будешь?
– Пока нет… – промычала Вероника.
– Ты куда едешь-то?
– В Москву… Знаешь, я такая идиотка… – вдруг сказала Вероника и истерически расхохоталась.
Сидевшие за соседним столиком удивленно оглянулись в ее сторону.
– А где садилась? – продолжала спрашивать Галина.
– В Ванино. С Сахалина я еду… Ты слышала про наше землетрясение?
– Слышала… А ты, что же, с этого города?
– Дома сижу ночью, прикинь, телевизор с тумбочки падает… – Вероника икнула. – Это как раз был первый толчок… Потом вообще завалило все к чертовой матери…
– Постой… у тебя что, дом рухнул?
Вероника молча кивнула.
– Тебя прямо живьем завалило?!
– Ага, как видишь, еще жива.
– А родители?
Вероника пьяно махнула рукой.
– Они в рейсе.
– А они-то знают?
Губы Вероники вдруг сами собой скривились.
– Не знаю я ничего! Все как-то запуталось… И Максим… – Она замолчала, потом подняла на Галину полные слез глаза. – Мальчик такой был… Максим… – Она всхлипнула и замолчала.
– Что, погиб? – тихо, почти шепотом спросила Галина и приложила руку ко рту.
Вероника опять кивнула и закрыла лицо руками.
– Я никогда его не забуду! – замотала головой она. – Никогда! И никогда в жизни больше ни с кем! Ни за что! Я лучше в монастырь пойду!
– Ну тише, тише ты, успокойся… Не надо, Вероничка… На, лучше выпей еще. Тебе легче будет, выпей… Горе надо водкой заливать – это дело проверенное… Надо же, такая молоденькая… – Галина всплеснула руками.
На них оглядывались. Вероника, уже давясь, выпила еще одну рюмку и закусила маринованным огурцом. Когда она подняла глаза на Галину, то увидела, что лицо у той расплывается и двоится. «Господи, какая же я пьяная!» – подумала она и вдруг почувствовала, что ее мутит. Молча, схватившись за живот, Вероника встала из-за стола и, качаясь, пошла к выходу. На ходу она задела какой-то стул и точно бы упала, если бы не подоспевшая на помощь Галина.
– Э! Э! Куда это ты одна? Пошли… Пошли вместе… Вот так, потерпи – сейчас в туалет тебя заведу…
Заботливо, как мать, Галина стояла рядом все время, пока Веронику выворачивало наизнанку. Потом помогла умыться, достала из сумки чистый платок. Вывела Веронику в коридор и заставила постоять на сквозняке. Только когда Вероника окончательно пришла в себя, она проводила ее до вагона и проследила, чтобы та легла спать.
– Что же это делается… – ворчала она себе под нос, когда шла обратно. – Что же только на свете делается…
Глава 7
1
Поезд запаздывал. Они должны были прибыть в Москву в семь вечера, Вероника надеялась, что у нее еще останется время, чтобы поискать дом тети Тамары… Но теперь план ее трещал по швам.
Только к девяти вечера состав подполз к платформе Курского вокзала, и Вероника вышла в фиолетовый, освещенный лампами дневного света сумрак. Собаку она снова на всякий случай посадила в сумку – мало ли что?
После вчерашнего она целый день проспала, и теперь голова у нее гудела, как колокол. Чтобы она еще раз взяла в рот эту гадость…
Ее новая знакомая, Галина, заходила утром ее проведать. Извинялась, что ненароком ее споила.
– А ты зачем в Москву-то едешь? Да еще с собакой… – спросила она, когда они вместе вышли в тамбур, где Вероника кормила Тома.
– Собаку мне просто девать некуда. А в Москве работу собираюсь искать.
– О! Так идем к нам на рынок! – воскликнула Галина. – У нас там всегда продавцы нужны. И заработки хорошие.
– Да нет… Я не умею как-то… И вообще – рынок – это такое место…
– Место, конечно, то еще… – согласилась Галина. – Но мне не привыкать, – махнула рукой она. – Я еще и не такого понюхала… Веришь ли – в тюрьме ведь сидела. Целых два с половиной года усиленного режима.
– За что?! – не поверила Вероника.
– Статья сто пятая и сто шестая. Неосторожное убийство и превышение самообороны.
У Вероники внутри все перевернулось. Однако она быстро взяла себя в руки и спросила:
– На тебя кто-то напал?
– Ну да… – усмехнулась Галина. – Напал… Собственный муж…
– Ни черта себе… – покачала головой Вероника, изо всех сил стараясь не показать своего волнения.
– Как у меня крыша тогда не поехала, сама до сих пор не понимаю. Сын помог – он тогда маленький еще был. Пока я сидела, он у сестры был. Потом по амнистии вышла, сразу забрала. Только им одним и выжила. Теперь вот учиться его отправила. Не куда-нибудь – в Англию. Он у меня способный… Шустрый – весь в меня. – Лицо Галины засветилось гордостью.
– Это же дорого, в Англии-то учиться… – сказала Вероника. – Неужели ты на рынке столько зарабатываешь?
– А почему нет? Вот сейчас приеду, наймусь – сезон поработаю. Потом затарюсь – и обратно к себе, продавать. Вот так и набегают денежки-то… А ты говоришь – рынок такое место…
– А живешь ты где? У знакомых?
– Почему, квартиру снимаю. Я как все. Хочешь, со мной живи. У нас там жизнь веселая. Работа – водка. Работа – водка. Расслабляемся!
Такая перспектива Веронику совершенно не прельщала.
– Да нет, спасибо. У меня есть где ночевать, – вежливо отказалась она. – У меня тут тетка живет – дочка дедушкиной сестры…
– Ну, как знаешь. А то заезжай. Адрес запомни: рынок «Лужники», проще говоря, «Лужа». Золотая аллея, 18. Меня там всегда найти сможешь – с шести утра до четырех вечера.
Галина ушла, а Вероника еще долго лежала на своей полке и размышляла о том, как странно похожи и в то же время не похожи судьбы людей… Как удивительно тесен мир, настолько тесен, что они с Галиной встретились и стали хорошими знакомыми. Какая сила толкнула их друг к другу? Ведь там, в вагоне-ресторане, Вероника еще не знала, что Галина носит в душе тот же страшный грех, что и она… А Галина не знает про Веронику до сих пор. И никогда не узнает… Вряд ли они когда-нибудь еще встретятся. Каждая пойдет своей дорогой, и сохранится только та самая незримая ниточка, которая притянула их друг к другу в ресторане. Вероника верила, что в жизни не бывает ничего случайного. Каждая из них будет помнить эту встречу, а особенно Вероника.
Теперь, бредя по подземному переходу, Вероника изо всех сил старалась отбросить от себя мрачные мысли. Надо целиком сосредоточиться на поиске ночлега.
Тетя Тамара на сегодня отпадает… О том, чтобы отправиться на поиски бабушкиного дома прямо сейчас, на ночь глядя, не могло быть и речи. Вероника всего второй раз была в Москве, да и тот, первый раз, можно было не считать. Ведь тогда ей только исполнилось одиннадцать лет, и она везде ходила следом за мамой, как цыпленок за курицей. Конечно, что-то в памяти отложилось: красивая станция метро, на которой они выходили, чтобы попасть к дому бабушки Алевтины, прохладный фонтан в ГУМе, мостовая Кремля, куранты на башне, чизбургеры в «Макдональдсе»… Но главного она не помнила – названия улицы и точного адреса. Единственное, на что она уповала, это на бюро справок.
Вероника поменяла местами сумки – черную повесила на левое плечо, а синюю, на колесиках, потащила с правой стороны. Наконец, минуя переходы с длинными вереницами сверкающих киосков, она вышла в большой зал – подземный этаж Курского вокзала, который тут же закрутил ее, как огромный водоворот.
Со всех сторон на нее смотрели яркие витрины вокзальных магазинчиков, вывески кафе и закусочных. Из разных киосков, перекрикивая друг друга, неслись популярные мелодии. По залу во всех возможных направлениях сновали разномастно одетые люди… От этой пестроты у Вероники сразу зарябило в глазах. После унылого и серого пейзажа провинциальной России московский вокзал казался сплошным праздничным фейерверком.
Однако стоять и глазеть на все с открытым ртом времени не было. На зеленых электронных часах светилось уже полдесятого. Надо было срочно принимать какое-то решение. Вероника подумала, что самым лучшим будет зайти в кафе – перекусить, а заодно поразмыслить, что ей делать дальше. Она все больше склонялась к мысли, что первую ночь ей придется ночевать прямо здесь, на вокзале. Она знала, что людям приходится иногда так делать, например, если они ждут своего поезда, который уходит посреди ночи. В залах ожидания таких полно, так что она не привлечет ничьего внимания…
Кафе она выбрала самое неказистое. После всех затрат денег у нее оставалось не так уж много, и она решила начать экономить. В небольшом уютном помещении, обнесенном прозрачной стенкой, имелось несколько «стоячих» столиков и барная стойка, за которой можно было получить чашку горячего кофе, сосиску с кетчупом и белым хлебом и какой-нибудь пирожок.
– Скажите, пожалуйста, – обратилась Вероника к ярко накрашенной женщине, которая заведовала раздачей кофе, сосисок и пирожков. – Могла бы я переночевать на этом вокзале?
– У вас билет транзитный имеется? – не поднимая глаз от стакана, в который плескался из автомата кофе, спросила та.
– Если честно – нет, – ответила Вероника.
– Тогда не пустят, – спокойно сказала женщина, как будто сообщала что-то обыденное.
– А что же мне делать?
– Я-то откуда знаю, что тебе делать… Много вас тут таких… – ровным голосом проговорила женщина и поставила перед Вероникой пластмассовый поднос с едой. – Пятнадцать тысяч, – отрезала она.
Вероника расплатилась и растерянно прошла к самому дальнему угловому столику.
Вот так история. Получается, что ей совсем негде ночевать. Но нет, этого не может быть. Она прикинется овечкой, скажет, что ей всего на одну ночь, что завтра она найдет через бюро справок адрес и тут же уедет… «Надо еще заплести косички и завернуть их в виде баранок, тогда точно поверят…» – так обычно говорил в похожих ситуациях Максим.
– Как кофеек? – вдруг услышала Вероника голос над самым ухом.
Обернувшись, она увидела пьяную, давно не бритую физиономию, которая гнусно ухмылялась.
– Кофеек что надо! – с вызовом ответила она, на примере Галины усвоив, что с такими типами, как этот, надо брать инициативу в свои руки.
– А как насчет того, чтобы прогуляться до хаты?
– Это не ко мне, – спокойно ответила Вероника и повернулась к своей чашке.
– Ты по сколько берешь? – вдруг будничным тоном осведомился мужик.
Но и тут Вероника не растерялась. Она посмотрела на него в упор, давая понять, что с ней лучше не связываться.
– Папаша, иди лучше проспись, – сказала она тоном участкового врача. – Я телом не торгую. Все понятно? Или еще раз объяснить?
– Понял… Понял… – поднял руки мужик и опять ухмыльнулся своей гадкой ухмылочкой. – Ишь ты какая цаца… Телом, блин… Не торгует, блин… – продолжал бормотать он, отходя от столика, за которым стояла Вероника.
Что ж, можно считать, атака отбита. Но это весьма тревожный симптом… Значит, она попала в крутое и злачное местечко. Надо срочно подыскивать себе что-нибудь вроде медпункта или комнаты матери и ребенка. Но сперва она должна разыскать туалет.
Снова взвалив на себя обе сумки (Томке она, пока ела, успела бросить сосиску), Вероника направилась по указателям с нарисованной фигуркой в треугольном платьице. Почему-то она не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то следит. Когда же она пришла в женский туалет, подозрения ее подтвердились. Едва она вышла из кабинки и подошла к кранам, чтобы помыть руки, сзади ее обступили плотным кольцом несколько девиц. Вероника подняла глаза и сразу в зеркало разглядела, что это местные ночные бабочки.
– Какие-то проблемы? – повернулась к ним она и медленным, слегка прищуренным взглядом оглядела всю компанию.
Их было человек шесть. Высокие и низкие, худые и пухленькие, но все как одна, выбеленные гидропиритом. «Джентльмены предпочитают блондинок» – вспомнила Вероника название какой-то комедии с Мерилин Монро в главной роли. Однако сейчас ей было совсем не до смеха. Несколько пар злобных, подведенных черной тушью глаз смотрели на нее так, будто хотели прожечь насквозь.
– Ты откуда такая свеженькая? – прокуренным (как и положено настоящей проститутке) голосом проговорила самая длинная и крупная из них – видимо, главная. – На гастроли – али как?
Вероника перевела на нее глаза. Их взгляды встретились.
– Отвечать обязательно? – поинтересовалась она.
– Ишь ты, какие мы норовистые… – покачала головой другая – тоже из матерых. – Слышь, Мил, я ее от самой кафешки приметила. – Барыгу она грамотно отшила. Небось рассчитывает кого-нибудь посолиднее подцепить… Минет по туалетам делать, это пусть другие давятся. Она у нас только на «Мерседесах» ездить собралась. Как же, из такой дали с сумками перлась…
– Что в сумки-то понабила – трусов небось кружевных да презервативов? – И девица с прокуренным голосом вырвала у Вероники из рук синюю сумку – видимо, из соображений, какую побольше.
Вероника, разумеется, не сопротивлялась. По губам ее скользнула улыбка, и она, сложив руки на груди, стала наблюдать, что будет дальше.
Главная с довольным видом склонилась над сумкой, словно Кащей над сундуком с золотом. Однако когда она торопливо расстегнула «молнию», из груди ее вырвался хриплый гортанный вопль. Уж чего-чего, а оскаленную собачью морду она ожидала там увидеть меньше всего.
– Ой, мамочки… Девки! – закричала она. – Там у нее шавка сидит…
Остальные ее возгласы заглушил громкий и гневный лай Тома. Девицы тут же с визгом разбежались врассыпную. Вероника осталась стоять у зеркала и только беззвучно хохотала. Разумеется, Том не разобрался в деталях происходящего, но суть уловил безошибочно: его хозяйку опять обижали.
– Я честная девушка! – кричала им вслед сквозь смех Вероника. – Мне чужого не надо!
Впервые за последние две недели Вероника искренне смеялась. Однако когда она вышла из туалета и успокоилась, то поняла, что ничего радостного, собственно говоря, не произошло. Разборка с бригадой жриц любви говорила лишь об одном: оставаться на вокзале на ночь ей нельзя. Мало того, что чем ближе к полуночи, тем больше будет предложений со стороны мужчин… Ей еще наверняка предстоят новые встречи с путанами, а также их сердечными друзьями ментами. Уж об этом-то она начиталась в своей любимой «ну очень интересной газете»…
Нет, с вокзала надо уходить. Только вот куда? Может быть, в гостиницу? Наверняка здесь есть где-нибудь неподалеку отель для прибывающих на Курский вокзал. Но там ведь нужно предъявлять паспорт, без этого не поселят. А вдруг портье будет пристально рассматривать ее фотографию и обнаружит несоответствие? Тогда ее сразу же, без всяких разговоров, передадут на руки милиции. О том, что могло бы начаться дальше, окажись она в отделении, Вероника предпочитала даже не думать… Так как же ей быть?
И тут Вероника вспомнила про телефон, который оставил ей Роман – ее первый и единственный московский знакомый. Она порывисто засунула руку в карман и нащупала там заветный сложенный вчетверо листок из блокнота. Слава Богу, что она его не потеряла! Теперь эти семь цифр были волшебным шифром, который мог соединить ее с прежней жизнью. Той самой, где не было места ни грубым проституткам, ни циничным милиционерам, ни заросшим щетиной бомжам…
2
Вероника нежилась в роскошной постели, боясь спугнуть в себе это восхитительное, почти домашнее ощущение. Она так опасалась проспать, что проснулась даже раньше, чем должен был прозвонить будильник. Восточное солнце пробивалось сквозь белые, как перламутр, шелковые шторы. На резном, красного дерева старинном комоде бесшумно крутились, вспыхивая искрами, новомодные часы с красиво изогнутым золоченым маятником. Вероника разрешила себе еще немного поваляться – до момента, когда должен был прозвонить будильник…
Она лежала и вспоминала остаток вчерашнего вечера.
С вокзала она позвонила Роману – к счастью, к телефону подошел он сам, и ей хотя бы не пришлось объяснять его родителям, кто она такая. Разумеется, она не забыла, что для него и его семьи она – Настя.
Роман сразу же вспомнил ее и очень обрадовался. Когда же речь зашла о ночевке, трубку взяла сама Надежда Ивановна.
– Это Настя? – по-деловому начала она. – Здравствуй, здравствуй… Рома мне сказал, что ты в Москве и остановилась у тети. Молодец, что решила все-таки поступать…
– Понимаете, – перебила ее Вероника. – Я пока что не у тети…
– А где же твоя тетя? – В голосе Надежды Ивановны послышались нотки беспокойства.
– Вы знаете, я ее не застала, – звонким и честным голосом юного пионера ответила Вероника, вспомнив про косички в форме баранок. – Так получилось – я не стала слать телеграмму, обычно они все лето в Москве…
