Текст книги "Жаркие объятия разлуки"

Автор книги: Екатерина Вересова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Неожиданно Анатолий почувствовал острую нежность к этой девушке. Он легонько похлопал ее по щеке и шепотом окликнул:

– Вероника! Вероника! – Но она не отзывалась.

Тогда он приподнял ей пальцем веко – открылся белок закатившегося глаза. Нет, девочка не разыгрывала его – с ней действительно случился обморок. «Бедняга», – подумал Анатолий и ласково погладил ее по золотистым волосам…

6

Уже второй раз за сегодняшний день Вероника возвращалась из бессознательного состояния к реальности. Но на этот раз возвращение было более приятным.

Вместо обшарпанной больничной палаты Вероника увидела роскошный интерьер отделанной по европейским стандартам квартиры. Она полулежала на мягком уютном диване, под спину была заботливо подложена расшитая золотыми нитками велюровая подушка.

Огромная комната показалась ей светлой и какой-то полупустой. Потом она поняла: здесь не было привычной для большинства квартир монолитной «стенки». Стены и высокий потолок были оклеены простыми белыми обоями. Возле одной стены стоял небольшой изящный шкаф с застекленными полками – содержимое его составляла посуда и бутылки со спиртным. В другой стене в нише был устроен узенький открытый стеллаж, на полках которого теснилось множество мелких безделушек – видимо, сюда ставились сувениры, привезенные из разных стран. Кроме этого, в комнате имелся телевизор с видео и музыкальный центр. Скупость обстановки немного оживляли картины на стенах: оранжевые фигуры крутобедрых обнаженных женщин в разных позах. Вероника пригляделась и обнаружила, что художник забыл нарисовать им лица. Когда Анатолий зашел в комнату с подносом в руках, Вероника лежала и меланхолически переводила глаза с одной картины на другую.

– Нравится? – спросил он. – Это рисовал один мой знакомый художник. Кстати, он тоже родом с Сахалина – твой земляк.

– А почему у него такая странная подпись – Хо? – слабым голосом спросила Вероника.

– Он кореец. – Анатолий поставил поднос на низенький лакированный столик. – Хо – это часть его имени.

– Понятно… – Вероника опустила глаза, а потом снова подняла взгляд. – Слушай, ты извини меня, что все так получилось. Я тебе потом как-нибудь объясню…

– Не нужно ничего объяснять, – сказал Анатолий, присаживаясь к ней на диван. – Лучше выпей. Это кофе с коньяком, как я и обещал.

Вероника послушно приподнялась на локте и залпом выпила обжигающий напиток.

– Ну вот и отлично, – сказал Анатолий. – Еще хочешь?

– Хочу, – честно ответила она, и Анатолий тут же протянул ей чашку, которую приготовил для себя. Вероника выпила и ее, после чего в изнеможении откинулась на диван.

– Хочешь спать? – спросил Анатолий. – Постелить тебе?

– Нет, нет – что ты! – поспешно воскликнула она. – Я сегодня ночую у тетки. У меня там вещи. – И она встревоженно посмотрела на часы. Было уже одиннадцать.

– Как хочешь, как хочешь… – сказал Анатолий, поднимаясь с дивана. – Уговаривать не собираюсь…

– Может быть, я пойду? – осторожно спросила Вероника и тоже привстала с дивана.

– Да будет тебе известно, это невежливо, – заметил Анатолий. – Значит, выпила кофе с коньяком – и сразу за дверь. Больно ты хитра.

– А что – я теперь должна с тобой переспать? – ледяным тоном осведомилась Вероника.

– Это, наверное, было бы неплохо, только я не имею привычки ложиться в постель с малознакомыми женщинами. Тем более с припадочными… – И Анатолий, покачав головой, усмехнулся.

– Сам ты припадочный! – воскликнула Вероника и направилась к двери. – Где моя сумка? – устало спросила она.

Анатолий медленно подошел к ней и слегка приобнял за плечи.

– Дурища, я же пошутил… – сказал он, но Вероника вдруг почувствовала, как на глаза ей наворачиваются слезы.

– Идите вы все в задницу с вашими шутками! – пробормотала она и попыталась вырваться из его объятий. Но Анатолий еще крепче сжал ее в своих сильных руках и тихо сказал:

– А вот теперь ты сядешь на диван и все мне расскажешь. Я же вижу, что с тобой творится. Ты вся как неразорвавшаяся бомба. Давай, садись – и разрывайся.

Анатолий вдруг легко подхватил ее на руки и отнес обратно на диван. Вероника села, подтянув колени к подбородку и накрыв их джинсовым сарафаном. Когда она говорила, то смотрела не на Анатолия, а куда-то в сторону, на одну из оранжевых картин.

– Я даже не знаю, с чего начать… – сказала она.

– Ну тогда я буду задавать тебе наводящие вопросы, – предложил Анатолий. И сразу же взял быка за рога. – Вопрос первый: давно ты больна клаустрофобией?

…В тот вечер Вероника рассказала Анатолию почти обо всем. Она утаила от него только убийство.

«Об этом не узнает никто и никогда на свете», – решила она.

Глава 12

1

На входе в общежитие Максима остановили одетые в камуфляж охранники.

– Пропуск, молодой человек, – «блатным» голосом сказал один из них, перекрикивая шумную музыку, которая неслась из стоящего на пропускном столе магнитофона. Кажется, они тут вовсю соединяли приятное с полезным…

– Слушайте, ребята, – поднял на них печальные зеленые глаза Максим. – Я тут человечку одному документы везу. С самого Сахалина еду. Представляете – девчонка во время землетрясения попала в завал, потом ее из медсанчасти выкрали… А теперь я должен ее в Москве найти и отдать ей документы, которые нашел в завале… – Чем дальше рассказывал Максим, тем сильнее вытягивались лица охранников. История их явно заинтриговала.

– А как она оттуда вылезла?

– А кто ее выкрал?

– А как же она без документов добралась до Москвы?

Охранники начали наперебой задавать Максиму вопросы, а тот, что постарше, с пышными усами, даже приглушил звук магнитофона.

– В том-то все и дело, что я понятия не имею! – пожал плечами Максим. – Вот найду – тогда все и узнаю…

– А она что – здесь у нас, в общежитии?

– Да нет… Здесь дружбан мой живет – Илюха. Он тоже с Сахалина… На второй курс перешел…

– Факультет какой? – явно смягчившись, спросил тот, что с усами.

– Почвоведение.

– А комнату знаешь?

– Только этаж. Кажется, четырнадцатый… – Максим прищурился, припоминая.

Его подкупающая, почти детская искренность, как всегда, возымела свое действие.

– Ладно, давай проходи… А комнату там спросишь… – разрешили охранники. – Потом покажешь своего «человечка», – усмехнулся в усы старший, – когда найдешь. Девчонка-то хоть из себя ничего?

– Была бы страшила – не искал бы, – улыбнулся Максим, старательно источая флюиды мужской солидарности.

– Лифт направо. Средняя кнопка не работает… – участливо сообщили охранники.

Максим вызвал лифт и принялся читать вывешенные рядом на стенде объявления. Чего тут только не было! «Кто нашел лекции по микробиологии почв, умоляю – верните!!! Комната 1326». Или: «Уважаемые дамы! Кто хочет приобрести чарующее нижнее белье, обращайтесь в комнату 1012». И нечто уж совсем веселое: «Девушкам. Гадаю по руке, по ноге и другим частям тела. С собой иметь чистую простыню и белые тапочки. Комната 1506, Лелик».

Наконец лифт приехал, и оттуда вышла черная, как расплавленный шоколад, негритянка в шортах, которая держала за руку такую же черненькую девочку с косичками. «Номер налево снимает малаец…» – улыбнулся про себя Максим и шагнул в просторную кабину. Нажал на кнопку четырнадцатого этажа, однако лифт не трогался с места.

– Подождите! – вдруг услышал он истерический возглас совсем рядом.

В ту же секунду в лифт влетела девушка в очках. «Девица…» – почему-то подумал про нее Максим. Слово «девушка» к ней совершенно не подходило.

Она вбежала, нажала на ту же кнопку четырнадцатого этажа, заметила, что она уже нажата, чертыхнулась и яростно надавила на кнопку внизу, которая тут же загорелась зеленым. «ХОД», – прочитал на кнопке Максим. Значит, чтобы лифт поехал, ему еще надо придать третью скорость! Таких лифтов на Сахалине не было. А в Москву Максим приехал в первый раз…

Пока ехали, он от нечего делать рассмотрел девицу в очках получше. Высокая, крупная, с широкими бедрами – почти как у женщины с железной коробки индийского чая, которая стояла у них дома в буфете… Одета в черные джинсы и короткий голубой – тоже джинсовый – топ. Темно-каштановые волосы пострижены под «французского мальчика» и уложены гелем… Шея – тонкая и длинная, нос немного вздернутый и в мелких веснушках… «Совсем как у Вероники», – почему-то подумал Максим.

В этот момент лифт вздрогнул и остановился. Девушка в очках вышла, и Максиму ничего не оставалось, как последовать за ней. Дверь, в которую они свернули, вела в длинный коридор, расходящийся направо и налево. Пока девица не успела выбрать направление, Максим остановил ее вежливым вопросом:

– Извините, вы с этого этажа?

– Нет! Не с этого! – недовольным тоном ответила девица и уже собралась идти, но Максим решил испытать последнюю возможность:

– А вы случайно не знаете, не живет ли на этом этаже Илья Крашенинников? Он со второго курса почфака…

Девушка резко повернулась к Максиму. На стеклах ее очков блеснули отражения лампы дневного света.

– Так ты к Илье?

– Ну, в общем, да… – пожал плечами Максим.

– Нормально… – отреагировала девица, после чего протараторила: – Ну тогда пошли со мной!

И она решительно, виляя бедрами, зашагала по коридору. Комната Ильи располагалась в самом конце. Из-за двери доносилась музыка – играла любимая Илюхина Милен Фармер. Девица громко постучала в дверь и смачно крикнула:

– Эй вы, козлы, откройте!

Не открыли. Тогда она принялась стучать ногой. Максим участливо склонил голову:

– Помочь?

– Не надо! – рявкнула девица.

В этот момент дверь открылась, и за ней показался какой-то незнакомый долговязый парень. Из-под его черной банданы торчали светлые, сильно вьющиеся волосы.

– Нестор! – вскричала провожатая Максима. – Вы что так долго не открываете – с ума сошли, что ли?! Сколько мне можно здесь торчать под дверью? Именины называется… Лучше бы не приглашали… – Эта девица с истерическим голосом была как непрерывно фонтанирующий источник энергии. Она бурно жестикулировала и говорила отрывистым и театрально развязным голосом. При этом было видно, что в любой момент она готова элегантно перевести весь скандал в шутку.

Тот, кого она назвала Нестором, все время, пока она его отчитывала, стоял, закатив глаза к потолку, с видом усталого мученика.

– Ты закончила? – корректно осведомился он, улучив момент, когда она на пару секунд замолчала.

– Да!!!

– Ну, тогда заходите. Не имею чести знать, как зовут твоего кавалера…

– А это вовсе и не мой кавалер… Ха-ха! – И девица, вильнув пышными бедрами, прошла в общежитский блок.

– Я к Илюхе, – с улыбкой пояснил Максим, заходя в небольшой коридорчик, из которого вело три двери – в ванную и в две комнаты. Дверь одной из них была распахнута, гремела музыка, слышались громкие веселые голоса, среди которых теперь особо выделялся голос очкастой девицы.

– Илюха, это к тебе! – перекрывая шум, крикнул Нестор.

Максим в три шага преодолел коридорчик и нос к носу столкнулся с Ильей.

Сцена встречи двух друзей была бурной: они увлеченно хлопали друг друга по различным частям тела, порывисто и мужественно обнимались, показывали друг другу всякие жизнеутверждающие знаки с помощью рук и пальцев… Максим даже потрепал Илью по отросшей светло-рыжей шевелюре.

– Ага, хвостище отпустил… – одобрительно заметил он.

После этого Илья провел Максима в комнату и в своей обычной скромной манере представил его присутствующим:

– Ребята – это Максим. Он только что приехал с Сахалина… Можно сказать, из самого эпицентра землетрясения…

– Ура-а-а! – грянула сидящая за столом пьяная компания, не дав ему закончить.

– За стол его! Штрафную ему! – загалдели девицы.

Когда Максима усадили за длинный стол, сооруженный из двух сдвинутых общежитских, положили ему на тарелку неизменный салат оливье, сдобрив его тремя шпротинами, и сунули в руку рюмку с водкой – поднялся еще один парень, с бритой налысо головой и черной испанской бородкой. Судя по тому, как он покачивался, ему было уже хорошо.

– Нестор, сделай-ка потише музыку. Ну что?! – проревел он неожиданным для такого тщедушного тела басом. – Продолжаем пить за Маринок! Маринки! Стройсь!

Присутствующие девушки дружно отдали честь, кроме экзальтированной незнакомки из лифта. Всего их было три, и каждая пыталась компенсировать свою невзрачность преувеличенной веселостью.

– Нет уж, Васильич, мы еще не выпили за вновь прибывших… – жестом остановила одна из них бородача. – Человек, можно сказать, с другого конца земли сюда добиралси-и… Терпел, можно сказать, лишения…

– Правильно! – подхватил идею Илья. – А потом еще раз за Маринин день.

– Ну тогда пьем простой классический тост – за приезд! – пробасил бородатый Васильич и, охнув, опрокинул в себя содержимое рюмки.

Все последовали его примеру.

Максим пил водку только раз в жизни – с дворовыми ребятами в подвале, тайком от родителей. Слава Богу, его тогда не тошнило, как большинство других мальчишек, но ощущения в памяти остались не очень приятные. Тем не менее, чтобы не уронить себя в глазах компании, Максим поднес рюмку к губам и, не нюхая, одним глотком выпил. Затем он тут же положил в рот одну шпротину и сделал глубокий вдох через нос. Ему показалось, что никто не заметил его короткого замешательства.

– Как там мои? – спросил Илюха, наклонившись к нему через стол.

– Твои нормально. Икру тебе передали. И письмо.

– Икру давай на стол. А письмо потом почитаю.

Пока Максим разбирался с гостинцами для Ильи, компания затеяла какую-то игру. На стол установили маленькую круглую электроплитку, вокруг которой, очевидно, и должно было сконцентрироваться основное действие.

– Все, что мне потребуется – это небольшой казан, сыр, чеснок… Еще – порезанный, как для гренок, белый хлеб и белое вино, – сказала очкастая девица (как и всех присутствующих в комнате дам, ее звали Марина). – Ну и, если найдете, – мускатный орех, – добавила она, сделав изящный жест маленькой ручкой в серебряных перстнях.

– Найдем, – уверил ее бородатый. – Нестор, глянь – там на полке есть немецкий набор специй. Так как называется твое швейцарское блюдо?

– Фон-дю… – по слогам сказала очкастая девица, аппетитно выпятив накрашенные губы. – Это блюдо швейцарской молодежи.

Когда ингредиенты были на столе, она натерла чесноком стенки казанка, мелко порезала сыр и залила его вином. После этого поставила казанок на плитку и, когда сыр расплавился, добавила туда тертый мускатный орех.

– Вот теперь наступает самый ответственный момент, – сказала она. – Все садятся вокруг плитки в кружок, натыкают на вилки кусочки хлеба, окунают их в фондю и затем отправляют в рот.

– Очень ритуально, – заметил Васильич.

– Но это еще не все… Если у кого-то «фондюшный» кусочек не удержится на вилке и упадет на скатерть, то…

– Все сделают вид, что ничего не заметили.

– А вот и нет! Не перебивай! – гаркнула на бородача девица в очках. – То тогда, если уронившее лицо – мужчина, он бежит за вином. А если уронившее лицо – женщина, то она должна…

– Что она должна? – оживились юноши.

– Не бойтесь – не раздеться.

– А что же?

– Просто поцеловать по очереди всех присутствующих мужчин…

– Лучше уж я за водкой пойду, – отвернулась одна из Маринок – светленькая.

– Неужели мы такие противные? – обиделся Васильич. – Прямо-таки и за водкой…

– А я знаю способ лучше, – улыбнулся Илья. – Надо просто не ронять кусочки.

– Смелое решение, – похвалил Васильич. – Только у меня после вчерашнего так трясутся руки, что можно прямо сразу за вином.

– Ладно, хватит разговоров, – объявила главная зачинщица. – Начинаем!

Может быть, после дорожной сухомятки, но швейцарское блюдо показалось Максиму удивительно вкусным. Горячее, ароматное, тягучее… Впрочем, сильно расслабляться он себе не позволял – слишком уж неохота было после всех мытарств (черт знает сколько времени он искал это общежитие) бежать куда-то за вином.

Сначала все шло гладко – хитро поглядывая друг на друга, все окунали кусочки хлеба в кипящую на медленном огне смесь и с наслаждением отправляли их в рот. Но тут последовала первая оплошность – ее допустил Васильич.

– Ну вот, я же говорил… – развел руками он.

В ту же секунду на скатерти оказался еще один кусочек. Судя по раздавшемуся визгу, его уронила Марина в очках. Все радостно загалдели.

– Кажется, теперь справедливость восстановлена, – сказал Васильич, натягивая на худые плечи джинсовую куртку. – Эффект бумеранга сработал отлично. Пока я еще здесь – пользуйся, моя крошка… – И Васильич картинно подставил ей щеку для поцелуя.

Марина сняла очки – видимо, целоваться в очках она не привыкла – и запечатлела на впалой щеке Васильича звонкий дружеский поцелуй. Затем она подошла к Илье и чмокнула его, потом – к Нестору и в конце, когда всем уже стало неинтересно, дошла до Максима. Нежно и прочувствованно дотронувшись губами до его щеки, она села рядом и близоруко посмотрела на него глаза в глаза.

– А где ты был во время землетрясения? – вдруг без всякого перехода спросила она.

– На улице, – ответил Максим. – Просто шел по улице.

– Насколько я слышала, землетрясение-то было ночью – ты что гуляешь по ночам?

– Возвращался поздно…

– И что?

– Мне повезло – накрыло электрическим проводом. Очнулся уже в больнице, в реанимации.

– Значит, самого землетрясения ты и не видел… – разочарованно протянула Марина.

– Выходит, что так…

– Жаль. А я уже надеялась послушать рассказ очевидца. – И Марина, потеряв интерес к разговору, повернулась к Нестору.

Воспользовавшись заминкой, Илья обнял друга за плечи и увел его в другую комнату. Там работал сам для себя маленький японский телевизор. Илья с Максимом уселись на пружинную кровать и принялись обсуждать дела – когда ему лучше ехать в деканат, к кому обращаться со справкой, где взять направление…

И вдруг Илья переменился в лице и стал молча показывать пальцем на экран. Максим сначала ничего не понял, а потом посмотрел и тихонько присвистнул. На экране крупным планом было печальное и усталое лицо Вероники! А рядом с ним – большой круглый микрофон, в который она что-то говорила. Первым опомнился Максим.

– Сделай погромче! – крикнул он.

Илья нащупал на кровати пульт и увеличил громкость. Затем вскочил и пинком прикрыл дверь.

«Я бы с удовольствием никого не обманывала, – говорила Вероника на экране. – Но вот не получается».

«А вас – когда-нибудь обманывали?» – Это был голос журналиста за кадром.

«Ну разумеется. По мелочам, наверное, всех обманывали…»

Камера отъехала, и стало видно, что Вероника стоит на улице, и к ногам ее жмется одетый в намордник Том.

– Где она? – схватившись за голову, воскликнул Максим. – Посмотри скорее – где она?

«А по-крупному? – продолжал свой допрос журналист. – Обман любимого вам уже довелось пережить?»

Вероника на экране опустила глаза. «Это не корректный вопрос», – сказала она.

«И все-таки», – настаивал корреспондент.

«У меня нет любимого».

– Смотри! И Том с ней! Они заловили ее прямо на улице? И задают такие вопросы?

– Кажется, это Старый Арбат, – сказал Илья, изо всех сил вглядываясь в экран.

«Как же это возможно? У такой красивой девушки – и нет любимого?»

«Да, у меня был любимый. Но совсем недавно он погиб».

– Погиб? Что она несет? – удивился Илья. – И, кажется, не стебется – на полном серьезе… Чего это она вдруг? Посмотри, да на ней лица нет. Вся бледная, худая…

Максим спрятал голову в руки и сидел так некоторое время. На экране уже показывали какого-то другого прохожего.

– Про кого она сказала – погиб? Разве у нее был кто-то еще? – спросил Илья.

– Не знаю. Я искал ее по санчастям. И представляешь – мне сказали, что ее кто-то оттуда забрал – какой-то мужчина в камуфляже. Неужели она скрывала от меня…

– Не может быть. Она же ясно сказала – погиб.

– Значит, она видела мое имя в списках погибших, – мрачно сказал Максим.

– А как оно туда попало?

– Неважно. – Максим был сам не свой от волнения. – Значит, она точно в Москве. Завтра же я еду в гости к ее тетке…

2

Максим так сильно хотел увидеть Веронику, что решил отложить поездку в университет. Сначала он найдет ее – свою маленькую Веруню, – а потом, уже вместе с ней, поедет куда угодно… Он достал из кармана пакет с ее документами, раскрыл паспорт на третьей странице и в который раз полюбовался на фотографию. Такая серьезная, трогательная… Девочка-отличница. Максим вспомнил ее всю – как он обхватывает ее руками, как прижимается к ее стройному нежному телу… Его молодой, жаждущий любви организм тут же пришел в возбуждение. Еще ни разу они не удовлетворили свою страсть. Все время им что-то мешало. Смешно сказать – когда Максим шел к Веронике, уже с твердым намерением разорвать этот порочный круг, и она ждала его одна в пустой квартире – тут и случилось землетрясение. Именно в этот момент – ни часом позже, когда, может быть, им было бы уже все равно… Максим читал, что некоторые испытывают в постели такое блаженство, что после этого готовы умереть, потому что дальнейшая жизнь представляется им жалкой пародией на этот удивительный миг счастья.

С утра Илья отправился в университет на практику, а Максим вооружился бумажкой с адресом и вскоре уже стоял на станции метро «Новослободская» и любовался цветными витражами. Улицу он нашел быстро – его мальчишеская непосредственность была способна растопить даже холодные сердца москвичей. Кроме того, Максим прекрасно чувствовал людей и умел правильно выбрать в толпе человека, чтобы спросить у него дорогу. По внешнему виду, по походке и выражению лица он мог запросто определить, приезжий перед ним или местный, в каком он настроении и даже, предположительно, чем он болен.

С бьющимся сердцем приближался он к дому, где, по его расчетам, должна была жить Вероника. Сейчас утро. Если она устроилась на работу, возможно, ее нет дома. Но, может быть, хоть кто-нибудь скажет ему, во сколько она придет. Если нужно, он будет сидеть и ждать ее хоть до ночи. А может, ему повезет – и дверь откроет сама Веруня. Только бы она не упала в обморок! А что – такое бывает. Если она уверилась в его смерти…

Максим запрещал себе думать о том, что еще могло произойти в случае, если Вероника уверилась в его смерти. Нет, она не такая. Она не могла так скоро его забыть. Ведь еще совсем недавно, какой-то месяц назад, они доверяли друг другу, как самые близкие друзья. У них не было друг от друга тайн.

Вот и дом ее тетки. Кусты жасмина перед подъездом. Она здесь! Сердце подсказывало Максиму, что Вероника была здесь совсем недавно. Он словно чувствовал разлитую в пространстве нежную ауру, которая всегда оставалась после того, как она прошла.

Широкие лестничные пролеты, обитая дерматином дверь – кажется, это здесь. Максим позвонил. Тишина. Он позвонил еще раз. Никого. Значит, все на работе.

– Молодой человек, вы кого ищете? – спросила у него какая-то бабуля, когда он проходил по четвертому этажу.

– Веронику, – просто ответил Максим, ничего не объясняя.

– Ах Веронику… – отвела глаза старушка. – Уехала Вероника. Вчера еще уехала.

– А куда? – спросил Максим, не в силах скрыть своего разочарования.

– Да вроде как квартиру себе нашла.

– А адреса она не оставляла?

– Мне-то не оставляла…

– А тете Тамаре?

– Так ты и Тамару знаешь?

– Знаю, правда, по фотографиям.

– А ты сам-то откуда будешь? – Во взгляде старушки впервые сверкнул интерес.

– С Сахалина. Вчера приехал. Я ей документы привез – в завале откопал.

– С Сахалина… Это всякий может сказать – с Сахалина… А сам – аферист какой.

– Да что ты, бабуля, я не аферист, – снисходительно улыбнулся Максим. – Запугали вас здесь совсем.

– А ну отвечай тогда без запинки – как отца Вероники зовут? Ф.И.О полностью…

– Так бы сразу и сказали. Губернаторов Александр Борисович. Еще вопросы будут?

– Будут. Собаку ее как зовут?

– Том. А у нее еще кошка была, Царицей звали. Но она сорвалась с балкона…

– Про кошку не знаю, а пес у нее точно Томка. Пестрый такой, забавный. Ну ладно, тогда заходи ко мне чай пить. – Бабуля явно смягчилась. – Я как раз свежие бублики прикупила. Сахалинского-то грех в гости не зазвать… Я ведь Бореньку – деда Вероники – всю жизнь вспоминала. Какой человек был – кремень! Это же надо такую гордость иметь – на Сахалине остаться и прожить, посчитай, всю жизнь…

– Извини, бабуль, спешу я очень, – смущенно сказал Максим, чувствуя, что старушка хочет затянуть его в сети воспоминаний об ушедшей молодости. – Мне бы узнать хоть что-нибудь про Веронику… А где, кстати, сама тетя Тамара?

– На массаж поехала с младшеньким. Вернется часа через два – не раньше. Как раз бы и подождал…

– Да нет, спасибо. А скажите, Вероника одна уезжала?

Старушка опустила глаза и одернула скромное голубое платье.

– Не хотелось мне тебя расстраивать, больно уж ты парень симпатичный…

– Ничего, расстраивайте. У меня нервы крепкие, – вымученно улыбнулся Максим.

– Мужчина у нее был. Ладный такой, статный, в костюме. Лет сорока. Из соседнего дома, а там, между прочим, сплошные артисты и эти – «новые русские» – проживают. Уж кто он есть – не знаю. С собачками они вместе тут прохаживались. А потом и уехали вместе. Он ей еще чемоданчик в багажник закинул. И машина у него, видно, дорогая – вся блестит.

– Значит, прямо вчера она и уехала? – уточнил Максим.

– Ага, днем. Часиков в двенадцать. Попрощалась и говорит: «Я к вам в гости приезжать буду». Хорошая девушка, воспитанная. А какая красавица… Вся в деда…

Распрощавшись со словоохотливой старушкой, Максим вышел во двор и уселся на детские качели.

Впервые в жизни он испытывал настоящее бешенство. Ему казалось, что если он увидит того самого мужчину в костюме, то просто бросится на него и перегрызет горло…

3

– Да хватит тебе, Макс, ей-Богу! Бабки – они вечно всякие сплетни распространяют. Может, это просто таксист был, частник. Договорилась она с ним, что он ей вещи на квартиру перевезет. А у бабок ведь как: если в машину к мужику села – значит, скоро родит.

Максим хмуро сидел над очередным стаканом с водкой и молчал. Илья ходил по комнате из угла в угол и, как мог, пытался утешить приятеля. Время от времени в комнату стучали, но он никому не открывал.

– Пусть даже у нее роман с этим мужиком, предположим! Она же совсем девчонка, к тому же она думает, что ты умер…

– Месяц! – поднял палец Максим. – Всего один месяц! Это гадко… – Он зажмурился и одним махом опрокинул почти полный стакан водки. После этого он впихнул в себя несколько ложек жареной картошки с луком и вздрогнул всем телом. – Брр!

– Хватит тебе уже пить… – лениво заметил Илья и убрал почти пустую бутылку в холодильник. – Лучше пошли на дансинг. Сегодня что, четверг? В холле обычно бывает дискотека. Бар работает. Найдешь себе там какую-нибудь девицу. Знаешь, сколько здесь красивых телок? Это тебе не Сахалин. Самые отборные со всего Союза съезжаются. К тому же еще не тупорылые и кое в чем опытные…

– Ты, я гляжу, тут тоже опыта поднабрался, – еле ворочая языком, проворчал Максим.

– А что – смотреть, что ли? К тому же, если сами на шею вешаются.

– Что, правда?

– Да тут, в общаге, еще и не такое бывает… Недавно прибегает девица одна – с четвертого курса, – ее всю трясет, глаза заплаканные. «Что такое?» – спрашиваю. А она говорит: «Прихожу к Виталику (это парень ее, год уже вместе), в комнате никого нет, а в ванной вода шумит… Ну я туда сунулась, а там стоит Шура (это другой парень из их же группы), и Виталик делает ему минет…»

– Тьфу! Ты бы хоть к столу такое не рассказывал! – сказал слегка протрезвевший Максим. – Ладно, пойдем на твою дискотеку. Надеюсь, мужики там не пристают?

– В случае чего отобьемся, – уверил его Илья.

– Ну что – пошли?

– Ты что, так и пойдешь? В этой позорной рубашке?

– А у меня другой нет. Плевать… Рубашка – это не главное. Пойду умоюсь чуть-чуть, чтобы водкой не так несло…

Через десять минут с мокрой головой и красными от многочасовой пьянки глазами Максим, покачиваясь, стоял у лифта. Рубашка его была залихватски подвязана над пупком. Рядом, пытаясь заботливо поддержать его под локоть, суетился Илья, но Максим упрямо от него отпихивался.

– Да не трогай ты меня! Что ты меня хватаешь? Я тебе девушка, что ли? – пьяным голосом ругался он.

– Только попробуй мне свались… – грозил ему в ответ Илья.

На дискотеке было невероятно шумно и душно. В спертом воздухе витал неистребимый запах марихуаны. На высокой полукруглой эстраде располагался источник звука и различных световых эффектов. Крутили техно-ремиксы старых шлягеров, как будто тупыми ударами вытряхивали пыль веков из слежавшихся подушек.

– Может, пойдем сперва по пиву? – предложил Максим. – А то меня эта музыка не вдохновляет.

– Кому по пиву, а кому и по соку… – сурово заметил Илья, но все же отвел друга в бар.

Здесь за большими столами сидели шумные компании студентов, некоторые умудрялись в потемках резаться в карты, другие о чем-то громко спорили, третьи то и дело взрывались хохотом… В баре от дыма было и вовсе нечем дышать. Впрочем, веселую молодящуюся буфетчицу в открытой футболке это ничуть не смущало. С неизменной сигаретой в уголке рта, она быстро и приветливо отпускала заказы и, поплевывая на пальцы с ярко накрашенными ногтями, считала тысячи.

Когда Илья и Максим стояли у стойки, из затемненного зала их вдруг кто-то окликнул.

– Эй! Мужики! Давайте сюда!

Сквозь дым они не разглядели, кто их зовет, но, когда получили свое пиво и сок, решили принять приглашение. Максим с трудом узнал в девице с оголенными плечами давешнюю очкастую Марину. На сей раз она была без очков (как потом он узнал, она иногда пользовалась контактными линзами), и глаза ее возбужденно блестели. Голова ее была перехвачена по лбу кожаным ремешком, открытые загорелые плечи матово золотились в полумраке зала. В этот раз – может быть, с пьяных глаз – она показалась ему даже красивой.

– Эй, чудища, хоть бы кто-нибудь догадался подвинуться! – прикрикнула она в своей манере на сидящих за столом, и один из юношей жестом показал Илье на свободную половинку стула. Максиму места по-прежнему не было.

– Ничего, я м-могу и постоять… – Он махнул рукой и изобразил на лице подобие галантной улыбки.

– А по-моему, у тебя это не особо получается, – сказала Марина, смерив взглядом его шатающуюся фигуру. – Лучше давай так: ты садись на стул, а я к тебе на колени. По крайней мере, будет нечто устойчивое…

– Это хорошая мысль, – согласился Максим, и они тут же воплотили ее в жизнь.

Держать на коленях девушку, да еще малознакомую, да еще с оголенными плечами было непривычно и довольно приятно. Через минуту Максим уже только и думал, что о преступной близости ее пышных бедер, обтянутых шелком свободных летних брюк, и о гладком голом животе, который ему невольно приходилось обхватывать.

Да, эта Марина вела себя более, чем смело… Она же отлично знала, во что она одета. Когда-то это называли верхней частью нижнего белья. Теперь, стараниями современных модельеров, сия деталь раскрашивалась в разнообразные цвета и носила гордое название «топик». При этом, по существу, она продолжала оставаться простым лифчиком, прикрывающим лишь самое необходимое.