Текст книги "Золотая нить (СИ)"

Автор книги: Екатерина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20

Вендела проснулась среди ночи. Небо за окном было полно звезд, значит, до утра было еще далеко. Хорошо, что она помнила не все, что случилось с ней вчера. Видимо, ничего хорошего, о чем явственно говорила боль между ног. И еще мучительно ныло когда-то давно укушенное Греттиром плечо.

Тогда, после помолвки, оно зажило очень быстро, остался только полукруглый рубец. Когда Вендела переплетала на ночь косы, она спускала бретельку рубашки и трогала его пальцами. Подтверждение их связи, знак принадлежности.

Теперь метка болела. Наверное, воспалилась. Если рана вскроется, и слюна Греттира выйдет вместе со свежей кровью, она сможет жить дальше без него. Хотела ли она этой свободы?

***

Вчера Греттир проследил, как ее красное платье невесты упало к ногам, затем, не дожидаясь окончания стриптиза, сбросил с себя рубашку и начал расстегивать брюки.

– Сорочку тоже снимай.

Он уже стоял у кровати голый и бесстыдно пялился на нее.

Вендела потянула тесемку под горлом. Тонкий лен сам соскользнул с плеч, но она успела поймать его и прижала к груди.

– Я сказал, снимай все. Хочу увидеть товар лицом.

По традиции под платье фасона тысячелетней давности лифчиков и трусиков не надевали. Только чулки, да и те чуть выше колен.

Она опустила руки и с вызовом посмотрела Греттиру в лицо. Затем глаза сами собой опустились ниже. Мама! Почему ты не предупредила меня? Разве можно засовывать такое в живую женщину? Это будет больно.

– Только не надо делать вид, будто никогда этого не делала.

А сам вовсю пялился на ее грудь.

– Кто бы говорил.

Греттир насмешливо поднял бровь:

– Просто я видал и получше. Кажется, переплатил.

Вендела с трудом сдержалась, чтобы не прикрыться от этого по-купеческому деловитого взгляда. В конце концов, ему предлагали больше, только бы отвязался.

– А Финну нравилось. И, кстати, у него тоже был побольше. Или у тебя еще не встал?

В один миг он оказался рядом и схватил ее за волосы. Больно, но удовольствие от того, что удалось задеть его за живое, заставило Венделу улыбнуться.

– Больше о нем ни слова. Ясно?

– Да.

Я буду думать о нем сегодня ночью. Ясно, псина ты драная?

Греттир разжал пальцы:

– Чулки оставь. Чтобы мне было не так скучно с тобой.

Он подхватил ее под бедра, поднял и, сделав несколько шагов кровати, упал на одеяло. Что-то давило ей между ног. Даже думать об этом было больно.

– Это по-твоему маленький член? Не хочешь подумать еще раз, чтобы я был поласковее?

Теперь Вендела понимала, почему раньше берсерки пили мухоморовку перед битвой. Смешанная со злостью отвага бурлила в ней, как молодая брага. В эту минуту она и целого-то Греттира не боялась, не то что его мелких анатомических подробностей.

– Да я его даже не чувствую.

– Не зли меня, дурочка, тебе же хуже.

– Слушай, если не уверен в себе, так и скажи. Бабушка пришлет травок…

Одно движение бедер, и он уже вошел в нее… метра на полтора, судя по ощущениям. Вендела вонзила ногти в мужскую спину:

– Мама!

– Теперь чувствуешь?

– Что… я… должна… чувствовать? – Боль, острая как копье, пробивалась сквозь наркотический дурман. – Прилетел комарик на воздушном шарике?

Греттир приподнялся на локтях и смотрел ей в лицо. Вендела зажмурилась, скрывая от него полные слез глаза.

– Много болтаешь, – сообщил он. – Но я знаю, чем заткнуть тебе рот, моя милая.

Он начал медленно выходить, и Вендела перепугалась, а вдруг не шутит?

– А каким местом детей делают, знаешь? Или подсказать?

Он коротко рявкнул и толкнулся снова, уже сильнее. На этот раз удержаться от крика ей не удалось. В отместку вцепилась ногтями в его спину поглубже и потянула вверх. Пусть будет больно не ей одной.

– Не спи, замерзнешь. Или ты уже все?

Он тихо выругался и снова ударил ее. И еще. И еще. Бабушка-а-а! Может быть, если не открывать глаз и попробовать представить себе Финна, будет легче?

Твердые пальцы больно сжали подбородок.

– Глаза на меня. При мне даже думать о нем не смей.

Тогда я буду считать. Одна овца, две овцы…

Когда овец набралось два стада, он схватил ее за макушку, вжался, словно хотел уйти в нее целиком, потом зарычал на ухо и навалился всем своим весом. В ту секунду, когда Вендела поверила, что вот сейчас умрет под этой каменной тяжестью, Греттир откатился в сторону и упал на спину рядом с ней.

Его дыхание все еще было тяжелым и надсадным.

– Никогда еще так хреново не трахался.

– Аналогично, – прошептала она.

– Всегда лежишь, как бревно?

А что я должна была делать? Скакать, как макака?

– Только в постели с дятлом.

Она повернулась на бок, подтянула к груди коленям и закрыла глаза.

– Надеюсь, ты залетишь как можно быстрее. – За ее спиной выпрямился матрас. Зашуршала одежда, звякнула пряжка ремня. – Не хочу тратить на тебя время.

***

Вендела еще долго лежала, прислушиваясь, не раздадутся ли в коридоре знакомые тяжелые шаги, но потом все-таки уснула. И проспала долго – остаток дня и половину ночи.

Греттира рядом не было. Пьет с друзьями? Или нашел себе другую женщину?

Думать тоже было больно, поэтому она решила поспать еще немного.

Глава 21

Греттир вошел в гостиничный номер в семь утра. Почти двадцати часов Венделе должно было хватить, чтобы выспаться и подумать, как ей приспособиться к новой реальности. В конце концов, она честно заслужила место наложницы хозяина дома – выше прислуги, но намного ниже хозяйки. Это будет справедливо. Кто выполняет условия договора, получает почет и уважение, а кто нарушает – только клизму.

Против ожидания, Венделы в комнате не было. И одежды ее тоже. Греттир набрал номер ресепшена.

– Молодая женщина в красном платье из номера 405, она спускалась вниз?

– Да, херр Валлин. От завтрака отказалась и ушла из гостиницы.

Чертова баба, выругался про себя Греттир, не может без фокусов. Ищи ее теперь по всему городу. Но, с другой стороны, самостоятельная и бойкая. Это неплохо. Греттир не хотел себе признаваться, но мысль вернуться в номер и застать Венделу плачущей, неприятно царапала изнутри.

– Я послал помощника с кухни проследить, – продолжал журчать в трубке услужливый тенорок, – она дошла до дома 7 по Инглинггатан.

Ага, этот дом снимали Турханды. Если Вендела решила побыть с матерью и бабкой, пусть. В конце концов, он же не крокодил какой и не собирался запирать свою женщину в четырех стенах.

Мысленно отметив оставить консьержу двойные чаевые, устало опустился на матрас. Все-таки отходняк от мескалина и ночь, проведенная в общении с бутылкой водки, требовали несколько часов отдыха.

Он сбросил туфли, откинул одеяло и… тупо уставился на темно-розовые пятна. Кровь. Много крови. Если бы он точно не помнил, что делал вчера, решил бы, что тут кого-то зарезали.

Ч-ч-ч-черт, это все меняло. Он же ясно видел, как ей больно. Вендела кусала губы и плакала, сама того не замечая. А он наслаждался этим. Убедил себя, что у мальчишки Финна был мизинчик между ног, и она просто не привыкла к настоящему мужчине. А у нее, оказывается, вообще никого не было. Ч-ч-ч-черт!

Проклятый мескалин, надо с ним завязывать. А еще надо было срочно посоветоваться с кем-то опытным. С кем-то, побывавшим в его шкуре. То есть с Орваром. Лучший друг в свое время тоже наломал немало дров со своей Хильд, но потом все же поладил с ней.

Во всяком случае, понять Греттира он сможет, сам там был.

***

Орвар в последнее время заделался семьянином и с гулянками до утренней зари покончил. Тем не менее, глаза у него были красные от недосыпа, а лицо усталое. А еще на столе перед ним стоял открытый ноутбук, и лежала пачка документов с карандашными пометками. Похоже, работал всю ночь.

– Проблемы? – Греттир ногой подвинул стул и упал на обтянутое кожей сиденье.

– Ну, да, – рассеянно ответил Орвар. – Было несколько нападений на наш квартал. Нанятая для охраны контора сообщила, что если дело и дальше так пойдет, они запросят двойную оплату. А поступления от недвижимости падают. И последний груз… Погоди-ка, – он медленно поднял голову и уставился на Греттира красными, как у кролика, глазами. – А что ты тут делаешь, молодожен? У тебя должны быть дела поважнее.

– Ну, я как бы… это…

Ответом ему была поднятая бровь.

– … накосячил.

– Сильно?

– Думаю, да. Больше, чем ты в свое время.

Орвар откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и прикрыл глаза. Вид у него был задумчиво-многозначительный – ни дать ни взять, бабуин с запором.

– Чего молчишь? – Разозлился Греттир.

– Любуюсь красотой полета бумеранга. Тихо. Не мешай.

Ну, это было, по крайней мере, справедливо. В свое время Греттир хорошо пропесочил другу мозги, когда тот наломал дров с Хильд. Правда, Орвар и после ее возвращения долго еще корки мочил. Греттир не собирался следовать его примеру.

– И что конкретно ты сделал?

– Ну-у-у, убил того мальчишку, что пытался украсть ее у меня.

– Знаю.

– Ну-у-у-у, отвел ее не домой, а в гостиницу.

– Тоже знаю. Не мычи, я о деле спрашиваю. Ты сделал ее своей насильно?

– Не совсем. Но близко к тому.

Греттир до сих пор не мог понять, когда ему сорвало крышу: когда он намешал дури в шампанское или когда увидел у нее на плече свою метку, вспухшую и уже сочившуюся кровью. Тело Венделы отвергало его, и это было самое обидное. В ту минуту от он действительно хотел ее боли, и теперь эта боль грызла его изнутри.

– Угрожал?

– Не то, чтобы…

– Шантажировал?

– Вроде того.

– Чем?

Греттир выложил на стол бусины. Камешки, как камешки, и почему Вендела так за них держалась?

Орвар, похоже, тоже ничего не понимал. Он рассеянно покрутил в руках янтарь, понюхал, лизнул, попробовал просунуть в дырку палец. Затем закрыл ноутбук и встал:

– Пойдем, спросим Хильд. Она должна что-то знать.

Точно! Греттиру показалось, что где-то далеко, где-то в конце туннеля, по которому катилась его жизнь, забрезжила искра света. Такого папы дочка обязательно должна что-то знать.

Хильд тренировала девочек на заднем дворе. Завидев гостей, она сунула деревянный меч под мышку и пошла к крыльцу.

– Не устала? – Заботливый муж протянул ей чашку горячего кофе.

– От чего? – Искренне удивилась Хильд. – Я же не носки штопала.

– И не надо, – согласился Орвар. – сам заштопаю. Вот тут у Греттира к тебе вопрос имеется.

– А-а-а, молодожен, – кажется, Хильд с Орваром думали синхронно, – что-то ты рано. Или что-то не получается?

Вот за что она его так не любит? Всего один-то раз напугал, теперь никогда не забудет.

– Пришел спросить, – Греттир поднял три многострадальных камешка на цепочке. – Знаешь, что это такое?

– Веретенные блоки, что же еще. И явно очень старые. – Хильд рассматривала бусины внимательно, но не прикасалась. – Откуда они у тебя? Ограбил музей?

– Нет. – Можно считать, ограбил, только не музей. – Они имеют какую-то ценность? И как ими пользоваться?

– Очень просто. Надеваешь бусину на острый конец веретена, и можно прясть. Работает, как грузик. И красиво, опять же. В моем детстве такими пользовались только богатые люди. А ценность зависит от того, кто тот блок подарил. Если жених или муж, то приятно, но ничего особенного. А если богиня, то совсем другое дело. С таким веретеном можно спрясть пряжу даже для волшебного знамени. Кто пойдет под ним в бой, обязательно победит. Так откуда ты их взял?

Пришлось признаться:

– Вот этот принадлежит Венделе, и эти ее матери и бабке. Я взял их как виру за нарушение клятвы.

Хильд беззвучно свистнула:

– Ну, поздравляю тебя, Греттир, ты идиот. Я слышала, что Освивр Турханд привез жену из Гренланда, а там женщины колдуньи, если не все, то через одну. С ними такие шутки не проходят. Верни и извинись. А потом принеси жертву Одину и попроси защиты.

Сосредоточенно сопя, Греттир застегнул цепочку на шее и убрал камни под рубашку.

– Спасибо, – развернулся и пошел прочь.

Он не собирался клянчить помощи у богов. Что сделано, то сделано. Что обещано, то будет выполнено. И будь, что будет. Сам отвечу за все, что сделал.

Глава 22

Проснуться рано утром и не увидеть рядом Греттира, было большим облегчением. Конечно, Вендела не заблуждалась на его счет, поэтому быстро вымылась (даже не стала дожидаться, пока вода в колонке нагреется), оделась (хорошо, что не дала Греттиру порвать платье) и сбежала из гостиницы. Окончательное осознание всего произошедшего настигло ее уже в городе.

И куда же она собиралась пойти? К матери Греттира? Здравствуйте, я ваша невестка… то есть не невестка, а не пойми кто.

К своим? Тогда бабушка точно заставит собрать вещички и бежать на край света в Гренланд. Вот только Дэгрун постоянно забывала, что эти покрытые вечным льдом скалы были родиной только для нее, а дом ее дочери и внучки находился здесь. Здесь были могилы отца и Тима, и никуда Вендела отсюда не уедет. Это ее земля. Это ее Стая. И раз уж им с Греттиром стало тесно в одной Стае, то уйти придется ему.

Куда же тогда? На двор к Конунгу? Пожаловаться на обиду? Конунг, может, конечно, назначить судебный поединок, но кто же выйдет драться с Греттиром от ее имени? После выпитого вчера снадобья рассуждать здраво она еще не могла. О! А это мысль!

Заходить в дом она не стала. Просто открыла дверь черного входа, сняла с вешалки старый бабушкин плащ и тихо закрыла за собой дверь. А потом пошла, почти побежала, вверх по улице по направлению к Королевским курганам.

***

Здесь, на прогретом солнцем склоне холма, было тепло и тихо. Вот только это была не та тишина, от которой звенит в ушах, кружится голова, и душа покидает тело. Нет, под низко опущенный капюшон долетали синичьи трели и шорох ветра в голом пока кустарнике. И еще вдали противными голосами переругивались две вороны.

А потом Вендела услышала шаги. Даже без доносимого ветром запаха она узнала бы, кто поднимается к ней из узкой ложбины между двумя холмами. Греттир шел неторопливо и специально хрустел мелкими веточками, давая ей знать о своем приближении.

Так как она не подняла головы и даже не пошевелилась, он сел рядом, на расстоянии вытянутой руки, и затих. Приготовился ждать.

Посылать мальчишку следить за Венделой было вовсе не обязательно – ее след обжигал носоглотку запахом боли и крови. Действие мескалина почти развеялось, и Греттир снова чувствовал запахи. Что не радовало.

От дома Турхандов Вендела направилась прямо к курганам и никуда не сворачивала. И вот она сидела здесь, прислонившись спиной к серому камню, с которого недавно содрали мох. Свежая надпись, заключенная в змеевидную ленту, гласила:

Гутрун поставила камень по Освивру, своему мужу. Он храбро сражался.

Что правда, то правда. А то, что не победил, значит, такой у него вирд[27]27
  Вирд – понятие судьбы в скандинаво-германской мифологии.


[Закрыть]. А его, Греттира, вирд заключался в том, чтобы иметь от дочери Освивра сильных сыновей, способных продолжить его род. И нечего ей увиливать от своего предназначения.

Они с венделой взрослые мужчина и женщина. Поговорят. Разберутся. Все уладят.

Он пошевелился и кашлянул. Вендела открыла глаза. Ничего у нее сегодня не получалось. То ли мало тренировалась с бабушкой, то ли отвлекала боль в плече, то ли запах Греттира мешал и беспокоил. Какой же он все-таки деревянный. Мог бы сесть и с подветренной стороны.

Она смотрела на него, ожидая, что он заговорит первым.

– Я хотел… – Греттир снова кашлянул, – … извиниться. За вчерашнее. Я был бы осторожнее, если бы знал, что у тебя еще не было мужчины.

– Разве это было не очевидно?

– Видимо, я был слишком зол, чтобы понять. Ты меня выбесила.

– Значит, это я виновата?

– Нет. – Он расстегнул цепочку и снял с нее хрустальную бусину. – Вот твой камень. Ты выполнила свое обещание. Я тоже. Назначь виру за твою обиду, я ее выплачу. Потом мы поженимся.

Вендела выпрямилась и откинула с головы капюшон. Взгляд ее слегка потеплел, и Греттиру во второй раз за этот день померещилось пятнышко света в конце темной норы, в которую затолкала его жизнь.

– Я хочу остальные камни. И никакого брака.

Упс. Свет в конце тоннеля оказался надписью «Выхода нет».

– Нет. Деньги, недвижимость, акции – бери, что хочешь, но ты останешься со мной и выполнишь сделку, которую мы заключили вчера вечером.

– Две жизни?

– Две жизни.

– Хорошо. Уговор в силе. Но тогда виру я возьму сама. Если до конца года мы еще будем вместе, то поженимся. По рукам?

– По рукам.

Это было самое странное рукобитие в жизни Греттира, и он уже догадывался, что этот год будет самым тяжелым в его жизни.

И, возможно, последним.

Глава 23

Дом, который семья Валлинов сняла в Уппсале, был слишком маленьким, чтобы выделить отдельную комнату для столовой, поэтому Маргрета накрыла стол в гостиной. Греттир, как старший (и теперь единственный в семье) мужчина, сидел во главе стола. Место по его правую руку принадлежало его жене, хозяйке дома, но когда Маргрета попыталась сесть слева, Вендела покачала головой.

– До конца года ты будешь сидеть на своем прежнем месте, мама, – сказал Греттир. – И ключ пока оставь у себя.

Мать вздохнула, но расспрашивать не стала. Впрочем, Греттир знал, что отвечать по всей строгости домашнего закона ему еще придется.

Так оно и получилось.

– Сынок, проводи Венделу наверх, а потом помоги мне с уборкой.

Насколько Греттир понимал в женщинах, Вендела должна была вскочить, предложить свою помощь и метнуться в кухню со стопкой грязных тарелок. А вот нет. Она чинно встала, разгладила складки платья и кивнула:

– Спасибо за гостеприимство, фру Маргрета.

А потом бросила взгляд «ну-чего-ты-ждешь?» на Греттира.

На втором этаже он распахнул перед ней дверь справа от лестницы:

– Сюда. Ванная в конце коридора. Устраивайся. Отдыхай.

Вендела молча шагнула в комнату. В ту же секунду дверь перед носом Греттира захлопнулась. Да, он действительно перестал понимать женщин.

Мать сидела на подоконной скамье, подложив под спину подушку.

– Оставь посуду, сын. Иди сюда.

Греттир сел рядом и по давно заведенной привычке взял ее руки в свои ладони. Пальцы Маргреты были холодны, как лед. И выглядела она плохо – бледная и похудевшая. Греттир с болью отметил, как быстро постарела мать после смерти отца и брата. Ей не нужно было надевать синее платье, чтобы подчеркнуть свою скорбь, все и так было ясно. И таких женщин сейчас половина Стаи, подумал он.

– Я найму прислугу тебе в помощь, мама.

– Нет, дорогой, никого ты уже не наймешь. Скрытый народец разъехался по домам, эйги из других стай тоже. А людей я в дом пускать не хочу.

– Тогда я попрошу Венделу.

– Это тоже невозможно. Она, насколько я поняла, здесь пока не хозяйка. Если девушка оказалась не честной, ты должен вернуть ее матери.

– Нет. Не могу. Она… она была девушкой.

– А теперь нет?

Их разговор длился не больше минуты, а Греттир уже вспотел так, словно камни таскал.

– Я разозлился, потерял контроль… в общем, нет… не девушка уже.

Взгляд матери жег его лицо. Кажется, пот уже начал выступить на лбу каплями.

– Мой сын поступил бесчестно, – тихо, словно сама себе сказала Маргрета. – Дай угадаю, ты поверил, что у твоей невесты было что-то с этим молодым Финном?

– Она сама сказала, что любит его. Она не должна была!

– Почему нет?

Теперь настала очередь Греттира во все глаза уставиться на мать.

– Как это нет? Она моя невеста. Наши отцы заключили договор.

Маргрета фыркнула и покачала головой, удивляясь глупости этого такого большого, такого сильного и такого наивного мужчины – своего сына.

– По договору Вендела Турханд должна была выйти за тебя замуж. И сохранить свое тело для тебя. Сердцу договор не указ. Ему вообще ничто не указ. Раз она любила этого юношу, значит, он того стоил. Глупо было мстить девочке за свое раненое самолюбие.

Спорить сейчас с матерью было еще глупее: Маргрета всегда читала своего младшего сына, как открытую книгу. И, конечно, видела его отчаяние, раз решила сжалиться:

– Но в этом есть и хорошая сторона.

– Разве?

До сих пор сердце было для Греттира просто одним из внутренних органов человека или зверя. Он мог вырвать его из груди голыми руками. Мог даже съесть, если понадобится произвести впечатление на врагов. Но то, что в этом куске мяса могли жить какие-то чувства? Что эти чувства заставляли идти против разума и здравого смысла? Нет, ничего хорошего в этом открытии он не видел.

– Вендела однажды послушалась своего сердца, и может сделать это снова. Просто надо сделать так, чтобы ее сердце вело ее к тебе.

– Мама, ты сама не понимаешь, что говоришь.

Если Вендела и придет к нему, то с ножом в одной руке и ядом в другой.

– Конечно, знаю. Думаешь, я любила твоего отца, когда выходила за него замуж? Да я его боялась до поросячьего визга. Я перед свадьбой все глаза себе выплакала.

– Что-о-о?

Нет, эти женщины сегодня точно решили свести его с ума. Сколько себя Греттир помнил, мать с отцом надышаться друг на друга не могли, а теперь оказывается… аж до поросячьего визга.

– А ты как думал? Мне было всего шестнадцать, а Кнуту тридцать. Он был такой большой и страшный. – Маргрета мечтательно улыбнулась и прикрыла глаза. – И еще я была влюблена в мальчика из нашей школы. А теперь даже не помню, как его зовут.

О! А вот это уже был деловой разговор.

– И как же отец расположил тебя к себе?

– Очень просто. Он был добр и нежен.

– И все? Так просто?

Греттир и с собаками был добр и нежен… когда они его слушались. Что-то подсказывало ему, что с Венделой все будет сложнее.

– А как именно нежен?

Мать встала со скамьи и принялась собирать со стола посуду.

– Подумай сам, – сказала она. – Включи воображение.

До сих пор воображение Греттира ограничивалось разнообразными способами причинения боли – традиционными и не очень. Быть добрым, наверное, будет очень не просто.

– Не надо, мама, я приберусь здесь. Иди отдыхать.

Помоет посуду, а заодно подумает, что значить быть добрым. И нежным. И заботливым тоже.

***

Огромная кровать занимала половину комнаты. Вторую ее половину занимал сундук с приданым. Затолкать его в маленькую гардеробную было невозможно. Захватив домашний халат и пижаму потеплее, Вендела отправилась в душ.

Все тело ныло, как избитое, но горячая вода хотя бы смыла зуд и ощущение липкости между ног. Как женщины могут терпеть такое? Как они при этом еще умудряются любить своих мужей? Мама сильно любила отца, но, конечно, папа не мог быть таким зверем, как Греттир. Этот псих просто деревянный до пояса, причем с обеих сторон.

И еще в ванной нашлась аптечка. Вендела заклеила сочащийся кровью укус на плече и критически оглядела свою работу в зеркале. Жаль, что обезболивающее, как и другие человеческие лекарства на эйги не действуют. Но ничего, бабушка привезла из Мальме кое-какие из своих трав, они должны помочь. Завтра.

Примерно через час Венделе начало казаться, что до завтра она может и не дожить. Можно было повернуться на другой бок, подложить подушку под плечо, убрать подушку из-под плеча – все эти меры приносили облегчение секунд на пять.

– Ы-ы-ы-ы…

Она села в постели и швырнула подушку в дверь. Дверь тут же открылась, и в светлом проеме возникла знакомая фигура.

– Ты зачем пришел? Я не звала.

– И не надо. Я здесь живу.

– Разве нет других комнат?

Греттир спокойно закрыл дверь и подошел к кровати.

– Вообще-то, нет. – Он сел и начал разуваться. – Дом маленький… – на пол упал один ботинок, – очень старый… – упал второй, затем звякнула пряжка ремня, – …в те времена в кровати спали вместе с детьми и даже слугами. Для двоих здесь места более, чем достаточно.

Рядом с ней упала подушка, Вендела схватила ее и прижала к груди. Греттир быстро взглянул на нее из-за плеча и принялся раздеваться дальше.

– Ложись и спи. Сегодня я тебя не трону.

Вендела свернулась калачиком под одеялом и зажмурилась. Матрас рядом с ней приподнялся.

– Я в душ.

Она высунула из-под одеяла нос и приоткрыла один глаз, как раз, чтобы успеть увидеть спину Греттира – мощную, с рельефными буграми мышц и глубокой ложбиной вдоль позвоночника. Так он, значит, чистоплотный? Или просто смывает с кожи грехи прошедшего дня, чтобы освободить место для новых?

Вернулся Греттир минут через пятнадцать, бросил полотенце на сундук и как привык, голым, забрался под одеяло. Вендела рядом с ним признаков жизни не подавала, но не потому что спала крепким сном. Затаилась.

Ну, молчать, не шевелиться и пялиться в потолок он тоже умел. Наконец, она попыталась перевернуться и коротко вздохнула. Греттиру не нужно было спрашивать, отчего ей не спится – в воздухе витал все тот же запах крови и боли.

– Ну-ка, иди сюда, – он резко повернулся и потянул Венделу к себе.

Она дернулась:

– Ты обещал!

– Раз обещал, значит, выполню. Где болит? Там?

– Нет! Убери руки, дурак!

– А где? Плечо?

– Да.

Он подцепил ногтем пластырь и быстро дернул. Вендела сжалась, но молчала. Да, метка выглядела хуже, чем он ожидал. Греттир провел по вспухшей коже кончиком языка.

– Не надо, – в голосе Венделы не было уверенности.

– Надо.

Он принялся зализывать ранку, постепенно усиливая нажим. Судя по тому, как расслаблялось в его руках тело Венделы, древняя терапия действовала. Греттир заурчал, одновременно успокаивая и укачивая ее. Нежная женская кожа словно таяла на языке. Очень хотелось подняться вверх по шее и сунуть нос в маленькую раковину ее ушка. А потом зарыться лицом в волосы. Но нельзя. Потому что обещал.

Лучше потом еще раз сходит в душ. Встанет под горячую воду и снимет напряжение быстро и аккуратно. А потом под холодную.

Уже сквозь сон Вендела почувствовала, как исчезло то большое и твердое, что упиралось ей в поясницу. Кошмар, такие вещи надо носить в футляре для винтовки, а не в штанах. Но хорошо, что не сегодня. Он обещал.