Текст книги "Золотая нить (СИ)"

Автор книги: Екатерина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 17

Свадебный поезд медленно двигался по улице Старой Уппсалы. Шествие открывал большой дубовый сундук с медными полосами и бляшками. Везли его на платформе, прицепленной к лимузину. Обычаи обычаями, а на дворе все-таки двадцать первый век.

Вендела ехала следом в открытом экипаже, запряженном четверкой белоснежных лошадей. Перед ней равномерно покачивалась спина облаченного в бархатный кафтан кучера. Видимо, конюшенный[23]23
  Конюшенный – домовой, живущий в конюшне.


[Закрыть], решила она, судя по холеным бокам и гривам лошадок. Эта упряжка явно не катала туристов по улицам города, на ней мог ездить только важный господин. Как ее жениху удалось раздобыть такую красоту, оставалось только догадываться.

Дальше следовало еще несколько машин, а остальные гости шли пешком. Их оказалось на удивление много, особенно если учесть, что подруг среди женщин Стаи у Дэгрун и Гутрун особенно не было. Зато были семьи, благодарные за лечение детей, помощь в родах и даже за предсказание судьбы.

Только сейчас, пройдя полный курс науки у бабушки, Вендела осознала, насколько тонким и сложным искусством является сейд. И как важно иметь в Стае хоть одну сейдкону. А сейчас их было целых три. Греттир даже не догадывался, на что покусился, когда отобрал у них веретенные блоки. Он дорого за это заплатит. За все заплатит.

А сердце все ныло и ныло, не желая соглашаться с решением разума. Сколько раз женщины эйги были вынуждены ненавидеть своих мужей из чувства долга перед кровной родней? Мстить любимым мужчинам за гибель отцов и братьев? Семейные саги полны таких примеров. А чем все это заканчивалось? Та же Сигню после убийства мужа отказалась вернуться под родной кров, так и сгорела вместе со своим непутевым Сиггейром в его доме, бедняжка.

Кто знает, вдруг и Венделу ждала такая же судьба?

Вчера они с бабушкой и мамой все же смотрели в котел. Что там увидели Дэгрун с Гутрун, они не сказали, а Вендела успела разглядеть лицо Греттира. Он глядел на нее с такой тоской и печалью, что…

Коляска вдруг резко накренилась, и девушка чуть не упала на бок. Кто-то схватил ее за руку и резко дернул. Потом мир перевернулся, и она сообразила, что видит над головой мостовую, потому что болтается вверх ногами на мужском плече. Она заколотила кулаками в широкую, обтянутую черной кожей спину:

– Пусти, идиот. И шутки у тебя идиотские.

Конечно, случалось, что друзья жениха, чтобы показать удаль, пытались украсть невесту. Потом они же сидели за праздничным столом с разбитыми носами и синяками на лицах – и не обижались. Что за свадьба без драки? Но Вендела была не расположена участвовать в этих глупых розыгрышах.

– Икоту на тебя нашлю, дубина, пусти сейчас же.

Как бы не так! Ее уже тащили куда-то переулками, от бесконечных поворотов кружилась голова. Ну, ладно, сам напросился:

– Конь в мыле, железо в горниле…

Где-то вдали сигналили машины, свистели гости.

– …дух пылает, а … эй, как тебя там?

Наконец-то ее поставили на ноги.

– Финн?

Последнее слово проклятия застыло на губах. Ох, это была вовсе не шутка.

– Финн, что ты натворил? Уходи сейчас же! Я попробую запутать след, но тебе надо уехать срочно!

Как только Греттир поймет, что ее украли не в шутку, начнется настоящая травля. Что будет дальше, и подумать страшно.

– Я без тебя никуда не уйду, Вендела. Ты не можешь выйти за него.

– Он тебя убьет, Финн!

– Пусть попробует. – Финн улыбался во все тридцать два зуба. – Вендела, ты всегда была моей. Без тебя мне жизни нет, а смерти я не боюсь.

Ну и дурак, хотелось крикнуть ей, еще и твою смерть после брата и отца я не выдержу. Не железная я, в конце концов! А где-то из-за ограды сада уже слышался вой и азартное тявканье.

Она схватила Финна за руку и потянула в узкий проход между двумя старыми зданиями. Кажется, они вышли на окраину туристского городка. Еще немного, и они выберутся к Кафедральному собору. Эйги инстинктивно опасались мест, где совершали свои обряды люди, так что устраивать кровопролитие под крестом они не станут. А если повезет, даже в храм не войдут. Там она поговорит с Финном серьезно. Соврет, если понадобится, пообещает что-нибудь, лишь бы ушел.

Волчий вой раздался совсем близко, они шарахнулись от него, но тут же остановились, потому что ветерок ударил в лицо свежим запахом волчьей метки. Еще несколько минут они кружили среди переделанных под музеи и гостиницы старинных лабазов и складов, пока не сообразили, что их отжимают к курганам. Там, на склонах холмов они будут как на ладони.

– Стой. – Вендела потянула Финна за руку. – Теперь закрой глаза и молчи. Что бы ни случилось, молчи. И глаз не открывай.

***

След оборвался в переулке, как будто линию на бумаге стерли ластиком. Справа и слева возвышались стены – высокий, сложенный из булыжников, фундамент и бревенчатые стены. Ни дверей, ни окон, ни лестниц. Взобраться на крышу по этим серым от времени бревнам могла разве лишь белка, а Вендела белкой не была.

Принюхиваясь и оглядываясь по сторонам, Греттир пошел в конец переулка. Тот выходил на тихую улочку. Машины здесь, видимо, не ездили. Пара припаркованных возле сувенирной лавки велосипедов, да старуха с котом на табурете под окном дома. Он знал, если свернуть направо, улица выведет на кольцевую дорогу вокруг туристической площади, а налево – вниз, к кишащей людьми современной Уппсале. Это был бы разумный ход, вот почему за поворотом уже ждали Кьяртан с Боле – ветер доносил до Греттира их запах.

А запаха Венделы не было. Либо она научилась ходить по воздуху, либо… на этом полет его творческой мысли останавливался. Оставалось надеяться, что она не превратилась в невидимку. Ну, бабка, на тебя вся надежда.

Древняя, как камень, троллиха даже не подняла на него глаз.

– Никого не видела. Да и делов мне нет ни до кого. – Говорила она, словно железом по стеклу скребла. – Ходют тут всякие… а потом лисапеды пропадают.

О! Это мысль! Они действительно могли взять велосипеды. И, раз Кьяртан так и не подал голоса, беглецы повернули назад в Старый город.

– Спасибо, фру.

Старуха только опустила голову ниже. Греттир уже развернулся и собирался терпеливой волчьей трусцой двинуться за своей добычей, как вдруг за его спиной раздалось:

– Ик… – а потом еще раз: – … ик… – и низким мужским голосом: – … чччерт.

Греттир быстро повернулся и шагнул к троллихе, схватил ее за подбородок и заставил поднять лицо. На него смотрели знакомые глаза цвета старого льда. Дет вар сом фан[24]24
  Det var som fan – Охренеть, шведское ругательство.


[Закрыть]! О чародейках, способных превращаться в животных или отводить глаза он читал только в лживых сагах, которые у людей назывались сказками. И помнил, как в этих сагах боролись с ведьмами.

Греттир скинул пиджак и набросил его на голову Венделе, а для верности еще и завязал рукава.

– Не трогай ее!

Молодой мужчина поднял голову с колен Венделы и одним прыжком вскочил на ноги, уже держа перед собой обнаженный меч. Греттир смерил соперника тяжелым взглядом. Так вот кто захотел украсть у него невесту, Финн Густавсон, полукровка и вообще слабак. Нет, надо отдать ему должное, парень хорошо показал себя на Королевских курганах и, несмотря на слабую кровь, как-то умудрился привязать волка, но против Греттира все равно был, что сопля на заборе.

– Не трогай ее! Она тебя не хочет.

Наглая сопля.

– А тебя, значит, хочет?

Греттир чувствовал, как ворочается и рычит где-то под ребрами его волк.

– А тебя, значит, хочет? – Повторил он, уже ощущая вкус крови во рту.

– Она пошла со мной по своей воле. Мне не пришлось убивать ее отца и отбирать ее достояние.

– Финн! Не надо! Уходи, Финн!

Вендела отчаянно барахталась под пиджаком. Остатками человеческого разума Греттир сообразил, что не надо бы ей слышать то, что произойдет дальше.

– Давай-ка отойдем, – сказал он Финну.

***

Когда Венделе удалось наконец избавиться от тряпки на голове, все уже было кончено. В двадцати шагах от нее на брусчатке лежал длинный черный сверток, а над ним стояли трое мужчин – Греттир и два его приятеля.

Пошатываясь, она подошла ближе. Из свертка торчали ноги в армейских ботинках и джинсах. Все эйги были без пиджаков, в белых рубашках. Их мечи уже были убраны в ножны за спиной.

– Финн? – Позвала она.

Из всех троих на нее посмотрел один Греттир.

– Стой, где стоишь, Вендела, – приказал он. – Не подходи.

Она поднырнула под его протянутой рукой и упала на колени перед свертком. Это было невозможно. Всего несколько минут назад Финн дышал и двигался, а теперь лежал неподвижно и от него так страшно пахло железом и смертью.

– Нет!

Надо было отнести его домой. Бабушка умела лечить самые страшные раны. Она научила Венделу заговаривать кровь. Еще не поздно было поймать и связать ускользающую нить жизни. Девушка попыталась поднять Финна с земли и сама повалилась под его тяжестью.

– Ну, хватит! – Ее схватили за плечи и дернули вверх жесткие руки. – Все кончено. Он ушел.

Она смотрела на свои ладони, они были в крови. Крови было так много, что она насквозь пропитала пиджаки, прикрывавшие тело Финна, и уже просачивалась в щели между камнями мостовой.

– Ты не должен был! – Закричала она в лицо Греттира. – Он был слабее тебя!

– Должен, – холодно ответил тот. – Никто не может взять то, что принадлежит мне. Ты моя, я за тебя заплатил.

Мое, моя, мне! Вендела смотрела на него, словно видела в первый раз. Словно тот Греттир, которого она любила, умер у нее на глазах, и остался вот этот… вот это. Выжило только его тело.

– Я тебя ненавижу, – тихо и медленно произнесла она.

Теперь она действительно могла его ненавидеть.

Глава 18

Маргрета Валлин в темно-синем, как у большинства женщин Стаи, платье стояла на пороге своего временного дома, ожидая прибытия свадебного поезда. На свадебных столах под серебряными крышками остывало угощение. Вдоль стен выстроились скучающие официанты. Буфетчик, наверное, уже раз в третий перетирал белоснежным полотенцем бокалы.

А невесты все не было. И Греттира тоже. И его друзей. И гостей. Происходило что-то странное, явно незапланированное.

Маргрета устало прикрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы стоять прямо. Она обязательно должна была дождаться молодую жену Греттира и передать ей большой ключ, висящий сейчас у нее на поясе. И тогда тяжесть, которую она несла со дня смерти сына и мужа, хоть немного уменьшится.

Гутрун со своего места справа от двери наблюдала за будущей сватьей. Опытная в лечении физических и душевных недугов, она ясно видела признаки болезни, разъедающей изнутри Маргрету Валлин. И дело было не в резко поседевших волосах, у Гутрун и самой косы стали серыми, как пакля – словно пепел мужа опустился ей на голову и прилип к золотистым прядям. Мать Греттира исхудала, словно не ела недели, если не месяцы. На спине проступали позвонки, а фамильные серебряные и янтарные украшения стали явно тяжелы для костлявых плеч.

Когда-то люди называли эту болезнь разбитым сердцем, затем депрессией, но эйги, умевшие чувствовать мир за пределами того, что можно было измерить, взвесить или засунуть в пробирку, ближе всех подошли к понимаю природы этого недуга. Тоска.

Кто-то из ушедших, то ли муж, то ли сын, не мог отпустить Маргрету доживать ее дни с миром среди живых и тащил за собой. Мир был заполнен невидимыми нитями, соединяющими людей, оборотней и даже животных. Любовь, ненависть, благодарность, ожидания, надежды и еще много и много чего. Опытная сейдкона могла укрепить или, наоборот, оборвать эти связи, но вот беда – без своего веретена она была бессильна. Ну, что ж, подумала Гутрун, значит, такова твоя судьба, Маргрета Валлин. Это твой сын лишил меня возможности ворожить, пусть на себя и пеняет.

Она подошла к Маргрете и встала рядом. Нашла спрятанные в складках юбки холодные пальцы и сжала их, пытаясь согреть.

– Я соболезную твоей утрате, Гутрун. Я знаю, каково это – потерять близких. И я сожалею, что наши мужья не рассказали нам вовремя о своем соглашении. Тогда мы могли бы встречаться чаще и дать нашим детям возможность узнать друг друга. Думаю, тогда все сложилось бы иначе.

– Возможно. Но теперь уже ничего не изменишь.

И ни с кого уже не спросишь. Виноватые лежат в могиле, а нести груз их решений придется детям. И вдовам. Вот так оно и бывает: мужик избу подпалит, а баба ее тушит; он коня упустит, а она потом лови, да на скаку останавливай.

– Поднимайся к себе, Маргрета, и отдохни. Я присмотрю тут. Думаю, сегодня мы наших детей не увидим.

***

Вендела заговорила только один раз:

– Я могу идти сама, – сказала она, и Греттир отпустил ее руку.

– Попробуешь отстать, понесу на плече, – пообещал он и добавил: – Как овцу.

То, что девчонка гордая, как индюк, он уже заметил. Она ноги собьет в кровь в своих тонких туфлях, но позора не допустит.

Каблучки упорно цокали по булыжнику за его спиной, так что через пару поворотов он смилостивился и немного сбавил скорость.

– Не устала?

Вендела только выше задрала подбородок. Хорошо, кажется, его сыновья получат неплохую наследственность.

По дороге он успел сделать пару звонков. Через полчаса они остановились перед стеклянными раздвижными дверями. Вендела подняла голову и прочитала золотые буквы над входом: «Прекрасная Маргрете». Гостиница? А как же брачная чаша, пир для гостей, передача ключа новой хозяйке?

Судя по прищуренным глазам и язвительной усмешке, Греттир ждал ее вопросов. Не дождешься, решила она про себя.

– Почему стоим? Кого ждем? – Поинтересовалась она.

Греттир отступил в сторону, и она, все так же высоко держа голову, вошла внутрь.

Похоже, гостиница получила свое название в честь Маргрете Датской, дочери короля Вальдемара Аттердага[25]25
  Маргрете Датская – 1353–1412 г.г. Королева Дании, Норвегии и Швеции.


[Закрыть] – на стене висела копия портрета королевы в золотой раме. Страшная, как моя жизнь, с тоской подумала Вендела.

Их уже ждали.

– Мы без вещей, – бросил Греттир консьержу с острыми ушками (явно не обошлось без крови альпов), и тот засеменил перед ними к лифту, показывая дорогу.

Номер оказался чистым и красивым, но обычным. Такой снимают для первой ночи молодожены их небогатых семей. Со свалившимся на Греттира богатством семьи Валлинов, он мог бы раскошелиться и на что-то поприличнее. Хотя, шампанское в ведерке со льдом и два бокала уже ждали на прикроватном столике.

– Хочешь что-то спросить?

– Хочешь что-то сказать?

Греттир, не спеша, расстегнул пиджак и повесил его на спинку стула. От него не ускользнул взгляд, который Вендела бросила на его забрызганную кровью рубашку – ярость, боль, но ни капли страха. Да, это кровь твоего Финна, сказал он про себя. И если душа этого ублюдка еще не улетела туда, куда ей полагается, то пусть посмотрит, как я заберу то, что вы оба пытались у меня украсть.

Он подошел к двери справа и приоткрыл ее.

– Здесь ванная. На раковине лежит тест на беременность. Когда закончишь, дай мне посмотреть.

Глава 19

И ведь смотрела на него так, словно он задавил ее котенка. Этими своими невозможными глазищами. А от самой просто разило этим Финном, хоть топор вешай.

– Зачем?

– Не хочу растить чужого ублюдка, разве не ясно.

Вендела сглотнула.

– Я не беременна.

Гретир прикрыл глаза на секунду, но этого времени хватило, чтобы вновь увидеть сидящую у стены Венделу и голову этого мальчишки у нее на коленях. Лгунья, какая же она лгунья.

Дверь ванной комнаты хлопнула так, словно из пушки выстрелили. И у этой дряни еще хватает наглости обижаться. Во рту чувствовался вкус крови, наверное, вылезают клыки. Надо было срочно стравить пар, пока крышу не сорвало. Убивать Венделу в его планы не входило. Во всяком случае, пока.

Греттир пошарил во внутреннем кармане пиджака. Ага, вот он – волшебный порошок. Неизбалованные предки не брезговали отваром из мухоморов, но их потомки умели ценить дары цивилизации. Чистый мескалин был одним из них.

Он высыпал половину содержимого пакетика в бокал, добавил шампанского и выпил половину. Сейчас… сейчас попустит. Снова долил шампанского, но пить больше не стал, поставил бокал на тумбочку.

Вендела вышла из ванной, прошла к кровати и села в ногах.

– Надо подождать десять минут.

– Знаю.

Он приоткрыл окно и присел на подоконник. Здесь запах чужого самца почти не чувствовался.

– Хочешь знать, какими были последние его слова?

– Нет.

– Почему? Сомневаешься, что он в свою последнюю минуту думал о тебе? Или пожалел о том, что сделал?

– Я думаю, что в твоем исполнении даже самые красивые слова прозвучат грязно.

– Грязно брать чужое!

– Я не вещь! Меня нельзя забрать.

– Твой отец обещал тебя мне.

– Вот и женился бы на моем отце.

– А ты не возражала, когда мы заключали помолвку.

– Я было молодой и глупой. Я не разбиралась в мужчинах.

А теперь, значит, стала разбираться? Греттир дернул воротник рубашки. Надо было срочно выпить еще.

Он опрокинул в рот остатки шампанского, затем повторил процедуру с порошком и выпил еще. На дне бокала оставалось немного, чуть больше глотка. Вендела выхватила у него бокал и допила.

– Не важно. Все сказано и сделано. Теперь ты моя, пока я сам тебя не отпущу.

Она улыбнулась блестящими от вина губами:

– А если я все-таки ношу ребенка Финна? Что тогда?

Похоже, последняя надежда на ее порядочность рассыпалась в прах. Дочь Освивра Турханда все-таки была шлюхой. Дерзкой, лживой, упрямой шлюхой.

Греттир подошел к ней почти вплотную и, преодолевая отвращение, наклонился так, что кончики их носов почти соприкоснулись. Вендела не дрогнула, даже не моргнула, смотрела в глаза все с тем же дерзким вызовом.

– Тогда я на твоем месте молил бы богов о легкой смерти.

И снова ни проблеска страха, только радужка стала светло-зеленой, как ледник под солнцем.

– Десять минут истекли, Греттир Валлин. Можешь проверить тест.

Он медленно выпрямился.

– А ты не хочешь посмотреть?

– Нет. Это твоя затея. Сам играй в свои глупые игры.

Греттир вышел в ванную и пропал. Он что заснул там, или глазам своим не верит, с раздражением подумала Вендела. Язык пощипывало от мескалина, но не так сильно, как бывало обычно от настойки мухомора. Дэгрун Рауда не признавала этих новомодных средств, и питье для полета души готовила по старинному, веками проверенному рецепту. Жаль только, что после бабушкиной мухоморовки ужасно болела голова и во рту словно кошки нагадили. Чтобы прогнать неприятный вкус Вендела налила и опустошила еще один бокал шампанского. На дне бутылки плескалось жидкости еще на два пальца. А, ладно. Она допила все до капли.

Греттир вышел из ванной сосредоточенный и какой-то неприятно довольный. Волосы его были мокрыми, а на груди белой рубашки расплывалось пятно воды.

– Тест отрицательный.

Знаю, идиот.

– Жаль.

Он сощурился:

– Жалеешь, что не залетела от любовника? От полукровки?

– Да, жалею. Он был настоящим эйги даже с половиной крови. И от него были бы сильные дети.

Она бы помогла. С тремя-то веретенами можно было спрясть такую нить, хоть Фенрира[26]26
  Фенрир – в скандинавской мифологии ужасный волк, который в последней битве богов и чудовищ убьет бога Одина.


[Закрыть] связывай.

– Наши дети будут сильнее.

– Какие еще «наши дети»?

Вендела, конечно, должна была убить Греттира, но собиралась сделать это тихо, чисто и аккуратно, без вот этого средневекового хоррора и треша из старинных саг. Никогда не надо впутывать в родовую месть детей.

– Которых ты мне дашь. И до свадьбы я должен убедиться, что ты не бесплодна.

– И как же ты собираешься убедиться?

Греттир ухмыльнулся так, что захотелось запустить в него бутылкой, только боялась не попасть, потому что он, хитрый, все время раздваивался.

– Я знаю только один способ. А ты?

Да что у него в голове? Полтора таракана? Ни один эйги не предложил бы порядочной девушке такую унизительную сделку.

– А я ухожу.

Как ни странно, он не попытался ее задержать. Отступил, давая дорогу.

– Только учти, что второй раз предлагать не буду. Тебе сильно повезло, что я все еще хочу тебя после всей этой истории с мальчишкой Густавсоном.

– Мне повезло? Если это шутка, то не смешная.

– Какие шутки? После сегодняшнего твои шансы выйти замуж – ноль. Никто не захочет взять за себя порченую девку.

– Не очень то и хотелось!

Финн умер, Греттир оказался гадом, остальные, видимо, не лучше. Слава богам, в наше время, муж не единственный свет в окошке для образованной современной девушки.

– И вся Стая будет тыкать пальцами в вашу семью.

– Наплевать.

Все равно бабушка предложила уехать. В конце концов, где-нибудь в деревне тоже жить можно. Скучно, конечно, но зато воздух чистый, и природа и все такое.

– Отлично. Я пришлю тебе приглашение на мою свадьбу.

– Не утруждайся.

– Надеюсь, моей молодой жене понравится мой утренний дар.

Плечо над ключицей вдруг прострелило такой болью, что Вендела едва не вскрикнула. Хорошо, что успела прикусить губу.

– Какой дар?

Греттир насмешливо поднял бровь:

– Уже забыла?

И дернул рубашку так, что пуговицы брызнули по всей комнате. На мощных плитах грудных мышц лежали три бусины, хрустальная, янтарная и гагатовая, нанизанные на толстую цепочку. Вендела замерла, зачарованно уставившись на светящиеся даже без солнца камни.

– Ты отдашь их мне?

Она непроизвольно облизнула губы. Греттир сглотнул.

– Да. Но условия сделки изменились. Хочешь узнать?

Греттир бросил взгляд на бутылку. Пустая. В горле пересохло, то ли от страха, то ли от надежды. Может быть, он и дурак, но вдруг Вендела все же любила этого мальчишку? Тогда она повернется и уйдет. Не могут же эти дурацкие побрякушки стоить столько, чтобы поступиться ради них гордостью и честью.

Пусть решает сама.

– Говори.

– Вот этот камешек получишь завтра утром. Если останешься. Остальные два – за рождение сыновей.

Вендела моргнула:

– Но это два года, как минимум. Я столько не выдержу.

– Серьезно? – Он улыбался, а глаза были холодны как камень: – Тогда можешь идти. Тебя никто не держит. Но помни, ты должна мне две жизни. Другой платы я не приму.

Вендела изо всех сил пыталась сосредоточиться. Перед глазами плыло, плечо горело, пол под ногами равномерно то поднимался, то опускался, как палуба большой лодки.

– Ладно.

– Что?

– Я сказала, что остаюсь.

Его сердце сжалось, а затем заколотилось, как бабочка на стекле.

– Повтори условия сделки. Я хочу быть уверен, что ты все поняла.

Она сделала глубокий вдох.

– Я пересплю с тобой сегодня. И дам тебе две жизни. Устраивает?

– Вполне. – Радость, смешанная с разочарованием и презрением – странный коктейль чувств. – А теперь раздевайся. Совсем. Если через минуту не будешь стоять передо мной голая, твои тряпки полетят в окно.