Текст книги "Золотая нить (СИ)"

Автор книги: Екатерина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 32

Греттир открыл дверь пинком, потому что руки его были заняты: всю дорогу от ратуши до дома он отказывался выпустить Венделу их своих объятий. Пусть Кьяртан, Боле и все остальные засранцы знают – это его женщина! Пусть не принюхиваются и не облизываются, пусть…

Едва переступив порог, он резко остановился и уставился на ворох белой ткани у подножия лестницы. Вендела соскользнула на пол и бросилась вперед:

– Маргрета!

Мать лежала с закрытыми глазами, такая маленькая в широкой рубашке и под шалью. Под слоями ткани невозможно было определить, дышит ли она.

Вендела прижала два пальца к шее женщины чуть ниже уха:

– Жива. – Затем проверила ее руки. – Холодные. Наверное, лежит так давно. – И обернулась к Греттиру. – Неси ее наверх, попробую согреть и разбудить.

Через десять минут Маргрета лежала в постели, обложенная бутылками с горячей водой, с грелкой в ногах, и ее щеки постепенно розовели, но глаза оставались закрытыми. Еще через полчаса она вся горела от жара и пыталась сбросить с себя одеяло. Дыхание женщины стало хриплым, и каждый глоток воздуха она втягивала в себя с тихим свистом.

Вендела распахнула шторы, впуская в комнату лунный свет. В отверстие веретенного блока была ясно видна петля, захлестнувшая тело поперек груди. Толстая, как деревенская пряжа нить, давила, не давая дышать. И неудивительно, учитывая, как сильно она была натянута. Достаточно было лишь коснуться ее пальцем, как где-то вдали загудел охотничий рог, и залаяли собаки. Она проследила направление нити.

– Что ты видишь? – Спросил Греттир.

– Твой отец ценил твою мать?

– Да, – ответил он. – Я не видел любви сильнее.

То, как уверенно он произнес это «любовь», поразило Венделу. Люди легко говорили о любви, они вообще могли разбрасываться своими чувствами направо и налево, но для эйги все было сложнее. Их было слишком мало, и их жизнь была достаточно трудна, чтобы идти на поводу у таких недолговечных привязанностей. Новые браки заключались ради укрепления рода, ради рождения здоровых детей, ради приобретения сильных союзников. Слишком крепкая привязанность была опасна, потому что давала возможность умершему супругу забрать с собой оставшегося в живых.

– Что с ней? Что ты видишь?

– Твой отец тянет ее за собой.

– Как?

– Дай руку. – Она положила его ладонь на пустоту. – Чувствуешь? Нити их жизней переплелись вместе. Теперь ни Маргрета ни Кнут не могут существовать друг без друга. Ни здесь, ни там. Думаю, она не переживет полнолуния.

Греттир сжал в кулак то, что ощущалось, как стальная проволока, и дернул изо всех сил. Бесполезно. Зато вдалеке, где-то в стороне Королевских холмов, взвыли собаки, да так громко, что услышал даже он.

– Что это? – Он вытер окровавленные пальцы о штаны и снова вцепился в нить жизни.

– Ты услышал? – Удивилась Вендела. – Это Дикая охота. Всеотец иногда выпускает ловцов на землю к живым. И они никогда не уходят без добычи.

– Когда это может случиться?

– Полнолуние будет длиться еще четыре ночи. В любую из них.

Вот, значит, как. Отцу не сидится спокойно в чертогах Одина, и он пришел забрать мать. Греттир не готов был отдать ее даже отцу. Маргрета была слишком молода, чтобы уйти, она еще даже не увидела своих внуков.

– Я обрежу эту чертову нить.

– Ну, попробуй.

Вендела села на край кровати и взяла Маргрету за руку. Пусть убедится сам, упрямая голова. Греттир старался долго, но меч или отскакивал от этой проклятой проволоки или проходил ее насквозь. Зато у него самого появился реальный шанс остаться без пальцев.

– Прекрати, – попросила Вендела. – Ты же видишь, ее не разрезать.

– Неужели нельзя ничего сделать?

Все-таки даже слабоумие способно вызвать уважение, когда сочетается с таким невероятным упрямством.

– Я могу развязать узел вот здесь, – Вендела положила руку на грудь Маргреты, и та тихо застонала. – Но тогда она не будет привязана ни к чему. Сам знаешь, как это бывает.

Греттир знал, видел однажды, еще в детстве, когда их соседка сошла с ума после смерти мужа. Люди иногда лечат повредившихся умом таблетками, гипнозом и всякими другими хитростями, только на эйги они не действуют.

– А ты не можешь ее привязать заново?

– К тебе?

Греттир почесал кончик носа. Да, вопрос не из легких. Зацикленная на своем взрослом сыне мать – перспектива жутковатая.

– А есть другие варианты?

– Ну, можно привязать ее к дому. Тогда она сможет жить, пока стоят опорные столбы вашего дома. Если ее тело износится раньше, чем упадут столбы, она станет фюльгьей-хранительницей[39]39
  Фюльгья – дух-хранитель, сопровождающий своего хозяина в облике животного или человека. Своим появлением может предсказывать важные события.


[Закрыть]. Такой вариант тебя устроит?

– Да. Что я должен сделать?

– Ты дашь мне свою силу, чтобы спрясть новую нить. А потом вернешься в дом и привяжешь ее конец к одному из столбов почетного сиденья.

Вендела смотрела на Греттира, ожидая ответа. Судя по выражению его лица, он понимал, о чем идет речь. Она собиралась взять часть силы, которая удерживала его волка. Его собственная нить жизни станет тоньше, и если зверь сорвется с привязи, он будет не сильнее человека.

– Ну?

Вместо ответа он вытянул из-под свитера цепочку с двумя большими бусинами и снял одну из них – янтарную.

– Вот, возьми. Я обещал вернуть тебе твой камень в обмен на одну жизнь. Надеюсь, твоя нить будет крепкой.

Вендела сжала в кулаке горячий кусок застывшей смолы, который только что лежал на его груди. Будет. Она наденет на веретено из лунного луча два кольца и совьет двойную нить. Возможно, на это уйдет вся жизненная сила Греттира, но если какой-нибудь неизвестный наследник сядет на почетное сиденье в доме Валлинов, он получит сильную хранительницу.

От мысли, что это будет не Греттир, вдруг так болезненно сжалось сердце, что даже слезы на глазах выступили.

– Что такое? – Испугался тот. – Ты поранилась?

Да, только не так, как ты думаешь.

– Все в порядке. Повернись ко мне спиной и сядь на табурет. Это не долго.

Кажется, Греттир уже начал привыкать к этому медленному ощущению потери себя. Было такое чувство, что его позвоночник становится тоньше, тает, как сосулька на февральском солнце, и вот-вот исчезнет совсем.

– Все. Дальше я сама.

Он встал и повел плечами. Встряхнул головой, чтобы справиться с недолгим головокружением.

– Все в порядке. Жить буду. – Обернулся и застыл. – Что ты делаешь?

Вендела с какой-то блестящей палкой в руке сидела на скамье под окном, и ее чудесные волосы покрывали ее плащом, как он уже видел однажды. Только этот плащ заканчивался теперь где-то на уровне колен.

– Зачем ты обрезала волосы?

Она сняла с лунного луча веретенные блоки и протянула ему искрящийся даже в полумраке клубок ниток:

– Держи. Этого хватит, чтобы доехать до дома.

– Зачем ты обрезала волосы?

Греттир не моргнув глазом, мог выдержать удар меча или пулевое ранение, но сейчас чуть не плакал.

– Тебе лучше ехать сейчас. Никто не знает, сколько у нас осталось времени.

Он взял клубок из ее рук, затем двумя пальцами поднял ее подбородок и наклонился. Его хватка была мягкой, а лицо приближалось долго, целую вечность. Вендела много раз успела бы отвернуться, но не могла отвести глаз. Она видела то, что не видела никогда – сердце Греттира Валлина. Мягкие губы коснулись ее рта в невероятно нежном поцелуе. Греттир не давил и не принуждал, он ничего не требовал. И, наверное, поэтому она почувствовала, что готова отдать ему всю себя.

Когда Греттир наконец отстранился, Вендела заботливым жестом любящей жены поправила перекрещенные у него на груди ремни ножен, затем подала куртку.

– Вернись целым, – пожелала она от всей души.

Греттир чувствовал ее взгляд и пока спускался по лестнице и пока шел через двор к машине. Чуть-чуть отпустило, когда он захлопнул дверцу и завел мотор.

***

Орвар с Хильд целовались на пороге дома, как две голодные гиены. Почему-то эта картина семейного счастья друга не бесила Греттира, как раньше. Во-первых, Орвар сам предложил ехать вместе в Мальмё, что по нынешним временам было делом небезопасным для отряда из двух эйги. Во-вторых, лежавший у Греттира на коленях моток ниток медленно, но неуклонно разматывался, причем нить не обрывалась и не провисала, а это значило, что дома в маленькой комнатке на втором этаже сидит на кровати девушка с золотыми волосами и держит в руках конец этой нити. И ждет его возвращения. И даже беспокоится о нем, наверное. Ощущение было незнакомое, но чертовски приятное.

– Я вижу, тебя простили.

– Да. – Орвар самодовольно погладил большим пальцем нижнюю губу.

– И ужином, небось, кормят?

– Да-а-а.

– И ты теперь у жены под каблуком?

– Да-а-а… то есть, нет! Хм… а если по-честному, то да. И ничего плохого в этом не вижу. Хильд ведет дом, решает, куда и как тратить наши деньги, а взамен разрешает мне выходить на охоту и убивать кого угодно. Честная сделка, а?

На взгляд Греттира, не очень. Хильд взяла на себя множество забот и хлопот, а Орвар, по сути, как был раздолбаем, любителем подраться и бабником, так им и остался.

Поправка: «бабника» зачеркиваем.

И все же, Греттир считал, что Хильд купила ослиный хер за конские деньги. Учитывая, сколько труда вкладывают женщины в домашний очаг, уважение, достаток и верность – самое малое, чем могли им отплатить мужья. А еще скоро она и сына родит. Вот за что этому долбодятлу такое счастье?

Чтобы не сдохнуть от зависти прямо здесь и сейчас, он спросил Орвара:

– Как думаешь, Вендела сможет когда-нибудь простить меня? Если я смогу искупить все, что сделал?

– Возможно. – Орвар смотрел в стекло, словно забыл о сидящем рядом побратиме, и взгляд его говорил больше, чем позволял словарный запас. – Засада в том, что все сказанное и сделанное никуда не денется. Так и будет лежать камнем на твоем сердце. Вот с этим и живи.

***

В Мальме было неспокойно, они почувствовали это сразу, как только въехали в Фози[40]40
  Фози – респектабельный район города Мальмё.


[Закрыть]. В воздухе висел запах гари, такой тонкий, что человек и не заметил бы, но эйги обладали звериным нюхом, и от этого неприметного признака беды, у обоих сразу поднялась шерсть на загривке.

Охранник у въезда сказал, что набеги на район в последнее время участились, а три дня назад даже сгорел домик на окраине, за механической мастерской.

– Сначала серебряные пули, – сказал Греттир. – Теперь пожар. Совпадение? Не думаю.

Орвар выругался, прихватил двух наемников и отправился вместе с ними ставить ловушки и капканы. Греттир заранее посочувствовал идиоту, который в них попадется. Сам он проехал к родному дому, на пороге порыбачил в кармане и выловил ключ.

В холле было темно и тихо, ни незнакомых запахов, ни звуков. Все на своих местах, даже скрытые метки, что он оставил на дверях и окнах оставались нетронутыми. В отсутствие хозяев здесь не появлялась ни одна живая душа.

Клубок пряжи в его руках был совсем маленьким – хватило только дойти до почетного сиденья за длинным столом в старом зале и обвязать тонкую золотую нить вокруг одного из резных столбов. Греттир провел пальцами по заветным рунам, высеченным на древесине лиственницы его далеким предком, сел в кресло с высокой спинкой и положил руки на ковровую скатерть.

И вздрогнул. На столе перед ним лежал нож с пожелтевшей ручкой из моржовой кости в ножнах, украшенных золотыми накладками. Главное сокровище семьи Валлинов, по легенде выкованное и украшенное карликами-нибелунгами[41]41
  Нибелунги – мифический народ карликов из германо-скандинавских легенд.


[Закрыть]. Он использовался только для жертвоприношений, и, уезжая в Уппсалу, Греттир оставил его в тайнике в одном из подземных ходов под домом.

Не было нужды спрашивать, кто смог найти потайную дверь в подземелье и открыть сложный замок сейфа, это было и так ясно. Всеотец заключил с Греттиром сделку и позволил выкупить жизнь Венделы. Видимо, пришло время платить.

Греттир взял жертвенный нож обеими руками и потянул его из ножен. И снова потянул. И еще раз. Безрезультатно: ножны словно срослись с клинком. Греттир с облегчением выдохнул и обтер рукавом внезапно выступивший на лбу пот. Значит, не сейчас. Значит, у него еще есть немного времени, чтобы обеспечить продление рода Валлинов.

Греттир собирался вплотную заняться этим сразу, как только вернется в Уппсалу.

Глава 33

Вендела не ожидала, что Греттир окажется таким сексуальным маньяком. Еще большей неожиданностью для нее стало то, что ей это нравилось. И с каждым днем все сильнее. А еще ей нравилось засыпать в его руках, таких надежных и сильных.

И просыпаться, как сегодня. Все последние дни их утро начиналось одинаково: Вендела открывала глаза, поворачивала голову и улыбалась. Греттир лежал рядом, положив голову на согнутую руку, и смотрел на нее, словно не мог насмотреться. Словно хотел запомнить навсегда. Словно видел в последний раз. Это ощущение «последнего раза» не исчезало, ни когда он целовал ее, ни когда они занимались любовью.

– На что ты смотришь?

Его взгляд скользнул ниже, он протянул руку к ее груди и обвел пальцем ареолу.

– Похоже на розовый бутон на снегу.

– Я думала, моя грудь тебе не нравится. Ты сам так сказал в первый раз.

Греттир широко ухмыльнулся:

– Я соврал. В жизни не видел ничего красивее. Когда ты забеременеешь, твои груди станут больше.

– Когда я забеременею, ты перестанешь вести себя, как мартовский кролик?

– Не обещаю. – Он уткнулся лицом в ее волосы и вдохнул в себя их запах. – Дай подумать. – Его губы скользнули к уху, зубы мягко прикусили мочку, отчего у Венделы сразу поднялись тонкие волоски на руках. – Вряд ли. – Он провел кончиком языка вниз по шее и наконец достиг соска. – Определенно нет. Ни за что. Эй, ты куда?

Вендела ящерицей вывернулась из-под него и метнулась в ванную:

– Мне надо.

– Тебе помочь?

– Нет!

Она закрыла дверь, уселась на унитаз и задумалась. С Греттиром происходило что-то странное. Он хоть и храбрился при свете дня, но выдавал себя ночью. В их соединении было что-то отчаянное, что беспокоило ее своей непонятной угрозой. И во сне он все время куда-то бежал. Его руки и ноги подергивались, сердце под ее щекой вдруг начинало бешено колотиться, он даже поскуливал иногда, как щенок. Вендела пыталась проникнуть в его сны, но в них был только туман, молодая трава под лапами, запах крови, приближающийся топот лошадей и рычание собак. Темно, мутно и непонятно.

Мама не смогла объяснить этих видений, а бабушка… с бабушкой в последнее время все было сложно, и Вендела предпочитала семь раз подумать и ничего не спросить.

***

– Иди мойся, а потом спускайся завтракать.

Вендела была такая красивая в полотенце и тяжелым узлом золотых волос на затылке.

– Лучше ты иди сюда.

Он откинул одеяло рядом с собой и похлопал по матрасу.

– Нет уж, хватит с тебя. Нам пора встать и заняться делами. Твоя мать, наверное, думает, что я совсем лентяйка.

Ничего подобного, на самом деле, Маргрета не думала. Несколько раз за ночь она просыпалась от стука спинки кровати в стену и засыпала со счастливой улыбкой. Ее сын и будущая невестка, не жалея сил, трудились над ее будущими внуками. Вот и молодцы.

Она точно помнила, как прошла ее болезнь. Однажды рано утром эта тянущая боль в груди исчезла, будто оборвалась невидимая леска, и железный крючок в сердце растаял, и она смогла, наконец, вздохнуть полной гудью. Уже засыпая, Маргрета подумала, что в постельное белье кладут мало лаванды, что в воздухе пахнет пылью, и надо будет перестирать занавески и хорошенько выбить ковер. И попробовать сделать домашний сыр по рецепту фру Сёренсен. И еще пора собирать и сушить мать-и мачеху, ее листья лучшее средство от грудного кашля. Сейчас, наверное, все Королевские холмы усыпаны этими цветами, как живым золотом.

Прости, Кнут, тебе придется подождать. Я еще нужна нашему сыну и внукам. И Вендела, кажется, хорошая девочка, ей тоже понадобится моя помощь.

Прости, мой дорогой муж.

***

Греттир точно знал, его ждет еще один счастливый день. Теперь каждый день его жизни был счастливым, и начинался он всегда одинаково. Стараясь не разбудить спящую в его постели женщину, он тихо вставал и шел в душ. Возвращался уже в чистом белье и так же тихо доставал из-под подушки старый нож с костяной ручкой. Глубоко вдыхал теплый, пахнущий ее волосами, воздух, затем тянул клинок из ножен.

Безрезультатно. И это было хорошо. Это значило, что у него есть еще один день с Венделой.

Уже полностью одетый, Греттир поцеловал Венделу в голое плечо. Она открыла глаза и сонно улыбнулась:

– Уже уходишь?

– Могу и остаться.

Она окинула взглядом всю его фигуру: потертую кожаную куртку, серые камуфляжные штаны, тяжелые ботинки. Широкие ножны за спиной и подвешенный к поясному ремню красивый нож могли показаться странным дополнением к этому костюму, но только не для женщины-эйги. Греттир многозначительно пошевелил бровями, словно говоря: «Ну, давай, соглашайся».

Ха! Она согласилась один раз, так Греттир ее потом продержал в постели до самого вечера, а Маргрета на следующий день улыбалась так многозначительно, что Вендела краснела до самых ключиц.

– Нет уж, иди. Мне надо собирать травы.

Это было единственным делом, которое Маргрета уступила ей. И терять драгоценные апрельские дни не хотелось. Именно сейчас надо было собирать листья брусники, пока целительная сила не перешла в цветы. И листья толокнянки. И корни девясила с лапчаткой. И вообще, Священная роща была настоящей сокровищницей для знающей травницы, а Вендела (спасибо маме с бабушкой) знала многое. И в какое время, под какой заговор собирать растения, как сберегать и хранить, каким сейдом усилить их природные свойства.

Она дождалась, пока шаги Греттира стихнут на лестнице, затем встала, накинула халат и пошла в ванную.

***

На кухне пахло корицей и кофе. Даже страшно представить, в какую рань вставала Маргрета, чтобы напечь к завтраку свежих булочек. И потом весь день крутилась по дому, как детский волчок: мыла, стирала, проветривала, гладила. И готовила, готовила, готовила.

– Пахнет замечательно.

Вендела налила себе кофе и села к столу, чтобы не путаться у хозяйки дома под ногами. Маргрета с большой деревянной ложкой отвернулась от кастрюли и посмотрела на Венделу.

– Правда? Ну-ка, попробуй.

Вендела подула на ложку и отпила глоток густого пряного соуса.

– Очень вкусно. Что это?

– Беф бургиньон.

Даже звучало это божественно, особенно после пяти лет на треске и селедке, которыми приходилось питаться в Гренланде.

– Греттиру понравится.

Вообще-то Вендела хотела сказать что-то приятное, но Маргрета почему-то пригорюнилась.

– Не уверена.

– Почему?

Сама Вендела до сих пор облизывалась, вспоминая вчерашние равиоли в грибном соусе.

– Мне кажется, он даже не замечает, что у него на тарелке. И все время просит какую-то морковку. – Маргрета прикрыла кастрюлю крышкой и тоже налила себе кофе. – Я ему и семгу под маринадом, и пирог морковный и запеканку… а он говорит, все не то. Прямо руки опускаются.

Вендела чуть не подавилась кофе. Морковку?

– Кажется, я знаю, чего он хочет. Я вас научу.

Ничего страшного не случится, если Маргрета выучит пару заговоров попроще. Теперь, когда она стала берегиней для своей семьи, использовать их во зло все равно не сможет.

Через час Вендела уже шла с корзинкой по солнечной стороне улицы, радуясь теплому ветерку, запаху молодой листвы, воробьиному чириканью. В корзинке лежали те самые булочки с корицей – две ей, остальные для Греттира. И горшочек с обжаренной в сливочном масле морковью. Маргрета попросила отнести все это на двор Конунга, где с утра до вечера мужчины тренировали молодняк. Хотелось глупо хихикать. Вылитая Красная шапочка, только идет не к бабушке, а к волку. И несет ему пирожки и горшочек сметаны (зачеркнуть) морковки.

Чтобы не проходить через весь дом, она вошла во двор через калитку из переулка. И остановилась. Хорошее настроение улетучилось, как разорванное ветром облачко дыма.

На тренировочной площадке крутилось несколько бойцов. Одним из них был Греттир.

Глава 34

Щенки были хоть и мелкими, но на редкость настырными и цепкими. Втроем они загоняли матерого волка почти до одышки. Хельги Левша отложил резной ковшик и долго и жадно пил воду прямо из ведра, затем обтер рукавом лицо и посмотрел на тренировочную площадку, где топтались три его ученика – пацаны лет одиннадцати-двенадцати. Щенкам уже разрешили драться настоящими мечами, и они аж поскуливали от нетерпения и желания затравить добычу.

– Цепкие, как комары. Не отмашешься. – С нескрываемой гордостью сообщил он Греттиру. – Хорошие вырастут бойцы.

Когда они еще вырастут. Греттир невольно вспомнил обгорелые бревна домов на окраине Фози. Бойцы Стае нужны были прямо сейчас. А еще лучше – вчера.

– Давай я их погоняю. Отдышись пока.

Хельги не возражал, а щенки просто взвыли от восторга, когда поняли, что будут драться аж с целым Греттиром Валлином. Вернее, выли двое, а третий, самый тонконогий и бледный, смотрел, стиснув зубы и не моргая.

– И побереги свои фамильные драгоценности, – крикнул вдогонку Левша. – Хильд уже обучила их всем подлым приемчикам.

Ну, раз так, Греттир прихватил с собой еще один меч, тренировочный деревянный, чтобы драться двумя руками. И они ему понадобились!

Шарик, Тузик и Мурзик неплохо спелись и уже освоили тактику отвлечения и нападения, передавая друг другу роль нападающего специальным зашифрованным тявканьем. Молодцы, про себя одобрил Греттир. Ну, раз так, надо выбить вас из колеи.

– Эй, Шарик, Тузик! Вы как меч держите? Это вам не грабли. Не тыкай! Не тыкай говорю, работай кистью и плечом! – Один за другим два меча разлетелись по углам площадки. – А я говорил, не тыкайте! Живо подняли и назад. – Те бросились выполнять приказ.

И в этот момент что-то ужалило Греттира в бедро.

– Мурзик! Решил драться со мной один на один?

Вместо ответа парнишка сделал еще один выпад. Греттир, конечно, отбил, но оценил старания будущего фехтовальщика. И с плечом и с кистью все было неплохо, сразу видно, что малец тренировался на манекенах. Зато нападал он не так как те два балбеса – сосредоточенно, с недетской целеустремленной злостью. И не издавал ни звука перед броском. И ответные удары сносил, не морщась. Греттир решил пошатать и его.

– И это все, на что ты способен? Тебе сколько лет, что ты такой слабый, а, Мурзик? Или твоя мамаша согрешила с пинчером?

Малыш оскалился и прыгнул на Греттира так неожиданно, что тот едва успел убрать меч. Пришлось действовать не по правилам: схватил парнишку за шиворот и поднял в воздух. Но тот все равно не сдавался, скалил зубы и пытался дотянуться ногтями.

– Точно, полукровка. – Глаза мальчика только издали казались светло-карими. В действительности их радужка была зеленой, с желтыми лучиками, расходящимися от зрачка. – Ну ладно, Мурзик, не горюй, натаскаем и тебя. Если будешь стараться, сможешь стать «свином».

– Я буду волком! – Голос у пацана был тонкий, как его руки и ноги. – Волком! И я убью тебя, Греттир, сын Кнута!

– Ой, какие мы гордые! – Греттир уронил пацана на землю, дождался, пока он поднимет меч и станет в боевую стойку. – Ну тогда покажи мне, как ты меня убьешь.

Отбил удар, еще раз отбил, а потом пропустил мимо и наподдал пинка. А чтобы не зазнавался. Молод еще угрожать взрослому бойцу.

– Учись уважать старших, Мурзик. А теперь иди к мамке. На сегодня хватит. Через неделю проверю тебя еще раз.

– Я не Мурзик! – Малец пятился к выходу. – И я все равно убью тебя. Ты за все ответишь!

– Бу! – Греттир сделал обманный выпад, и когда мальчишка попытался ответить, развернул его и от души еще раз шлепнул пониже спины. – Молод еще угрожать мне. Беги к мамке, я сказал.

И мальчишка побежал… мимо стоящей посреди двора Венделы.

Греттир убрал меч в ножны и пошел к ней.

– Привет, уже соскучилась? – Попытался поцеловать ее, но она отпрянула, как от змеи. Даже обидно. – Что случилось?

– Зачем ты так с ним?

– С кем? С Мурзиком?

Она вздрогнула, словно он ее ударил. А что он такого сказал? Обычные подколки, как принято среди мужчин.

– Он не Мурзик! У него имя есть! Или тебе мало того, что ты с ним сделал, надо еще и поглумиться?

Вендела швырнула в него корзинкой, развернулась и быстро пошла к калитке. Корзинку-то Греттир поймал, но больше ничего не понял.

– Что это было? – Повернулся к Хельги. – Я опять что-то не так сделал?

– Не то, чтобы не так… – Левша завладел корзинкой и заглянул внутрь. Выбрал пирожок порумянее и хищно впился в него зубами. – О! С мясом, мои любимые. Ты феерически облажался.

Вот и пойми этих женщин. Утром она явно не хотела отпускать его, а теперь готова была убить.

– В чем же?

Ой, какие мы нежные. Ну, назвал щенка Мурзиком, так это нормально среди мужчин. Они с Орваром много лет терпели всякое, пока не заслужили, чтобы их звали по именам. Сначала они были Тощим и Дохлым. И чё? Все правда. Затем стали Тупым и Еще Тупее. Сжали зубы и терпели… терпели… терпели, пока не вздули «наставников» так, что драться с ними с тех пор выходили двое-трое. И только тогда они стали Греттиром Сильным и Орваром Метким.

– Ну, подумаешь, Мурзиком назвал. Меня и не так называли.

И вообще, каких они только прозвищ не придумывали. Извращались изо всех сил. Подшучивали и подкалывали друг дружку постоянно. Это называлось «метать топоры». Причём обижаться было нельзя, это было признаком слабости и заниженной самооценки. Лучшая реакция: а ты хорош, подколол, могёшь, пацаны вообще ребята.

– Так это же младший Густавсон. – Хельги поднял крышку с горшочка и удивился: – Это что, морковка? А ничего так, пахнет хорошо. – И подцепил кусочек грязным пальцем. Надо же, вкусно.

– Какой такой Густавсон? И что в нем особенного?

– Это брат Финна Густавсона, которым ты отметил свою свадьбу.

Ой-й-й-й-й! Осознание сделанного навалилось на Греттира такой тяжестью, что он даже не обратил внимания, с какой скоростью Хельги поглощает морковку.

– И что теперь делать? Я, конечно, могу извиниться, но…

Но это будет глупо. И ничего не исправит.

Хельги заглянул в горшочек, словно раздумывая, не облизать ли его. Затем со вздохом закрыл крышку.

– Лучше приходи сюда завтра. И послезавтра. И потом тоже. Мальчишка тебя ненавидит, но от занятий не откажется. Научи его всему, что знаешь сам.

Да. Так он и сделает. И натаскает, и на след поставит, как своего брата. Или как сына.

А дальше пусть будет, что будет.

*

Еще утром Вендела думала: как я могу убить Греттира, когда он такой замечательный. И нежный. И чуткий.

И вот теперь, сидя у камня Финна на холме, она спрашивала себя: как я могу его не убить? Какой скотиной надо быть, чтобы смеяться над горем мальчика, потерявшего брата, и не имеющего сил отомстить? Греттир хоть и вырос здоровым, как лось, но не мог сообразить, что физическая слабость не является позором. Слабый не сдастся и не отступит, он не забудет и не простит. Просто ему придется научиться быть терпеливым, чтобы дождаться, когда враг лишится силы. И тогда придет его час.

А ее долг – этот час приблизить.

– …е-е-е… а-а-а.

Вендела вздрогнула и открыла глаза. На небе уже белела луна, похожая на чуть обтаявший с краю шарик козьего сыра. По влажной земле к ней бежал мальчик.

– Что такое? – Крикнула она, не дожидаясь. Пока он поднимется на холм.

– Фру… Густавсон… меня послала… Это Юхан… Он отправился ловить своего зверя и теперь не может проснуться…

Юхан? О, боги! Ему же одиннадцать лет! Слишком слабый, чтобы привязать зверя. Слишком юный, чтобы поймать его хитростью.

Вендела подобрала длинную юбку и опрометью бросилась в сторону города.