Текст книги "Золотая нить (СИ)"

Автор книги: Екатерина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 14

Цвет траура у разных народов разный – черный, белый, пурпурный, даже красный. Для эйги цветом смерти был синий.

За спиной Освивра Турханда стояли три женщины в одинаковых темно-синих платьях. Издали их можно было принять за сестер, но уже за пятьдесят шагов становилась заметна разница между тремя поколениями женщин одной крови. Серебро, бронза и золото. Их заплетенные в косы волосы сияли, как отполированный металл.

С таким богатством и драгоценности не нужны, подумал Греттир. Драгоценностей и не было – ни самой тонкой цепочки, ни самой малой бляшки на поясе. Только странного вида плоские бусины, подвешенные к поясу на тонком ремешке – у старухи черная, у женщины янтарная, у девушки прозрачная.

Судя по хмурым лицом хозяев, в этом доме ему не были рады. Поэтому Греттир тоже решил не церемониться и сразу преступил к делу:

– Сегодня заканчивается отсрочка нашего договора, Освивр. Я пришел договориться о свадьбе.

Тяжело опираясь на подлокотники кресла глава семьи встал и выпрямился.

– Думается мне, ты рано говоришь о свадьбе. У нас траур.

Траур был почти в каждой семье Стаи, так что Греттир не считал нужным откладывать свадьбу еще на год. Даже на месяц отсрочки он был не согласен. Даже на день.

– Я сочувствую вашему горю. Думаю, из-за траура мы устроим скромную церемонию. Надеюсь, моя невеста на меня за это не обидится.

Невеста подняла голову и бросила на него быстрый взгляд. Греттиру показалось, что температура в комнате сразу поднялась градусов на десять. Эта новая Вендела слегка подросла и заметно округлилась по всех нужных местах, но глаза у нее остались прежние – два серо-голубых магнита.

– Ты меня не понял, Греттир. Я думаю, что траур в нашей семье из-за тебя.

Освивр, хромая, подошел к столу и бросил на него длинную ленту. Греттир узнал подарок Венделы, тонкий пояс, вот только красная нить на нем выцвела и золото сильно потускнело.

– Да, это мое, – он не собирался отпираться.

– Знаешь, откуда у меня этот пояс?

– Думаю, что с шеи твоего сына. Он добровольно принял свою судьбу. Это был лучший для него исход. У меня есть свидетели, они подтвердят.

– Знаю. – Освивр смотрел на будущего зятя исподлобья, как бык, готовый броситься в любой момент – Я говорил с Кьяртаном и Боле.

– Тогда ты понимаешь, что я спас твоего сына и честь твоей семьи.

– А ты в свою очередь должен понять, что теперь все между нами изменилось. Вендела не может выйти за убийцу брата. В Стае теперь много свободных девушек, ты сможешь получить любую.

Вот только ему не нужна была любая. Пять лет были достаточным сроком, чтобы подумать, и Греттир твердо решил, что хочет только Венделу. Он дал девушке время из уважения к ее семье, и в эту минуту уже сожалел о своей щедрости. Если бы они поженились пять лет назад, у него уже был бы сын, а может быть и двое.

– Мне нужна моя невеста. Такова воля моего отца. Я выплатил за нее вено, точно выполнил все свои обещания. Мы заключили сделку. Пришла твоя очередь исполнить ее, Освивр.

Старик поднял ладонь, словно отгораживаясь от доводов Греттира:

– Ты знаешь наш закон. Убийство есть убийство. И ничего тут не поделаешь.

Так оно и было. Глаз за глаз, кровь за кровь, смерть за смерть. Убийство было убийством, независимо от обстоятельств – что умышленное, что случайное – и Освивр имел право взять жизнь Греттира, как тот взял жизнь его сына. Вот только сил у него для этого не было. Он и так едва стоял, и Греттир видел бурые пятнышки крови просочившейся сквозь бинты и ткань синей рубашки.

Старик не жилец, подумал он. Обычно раны у эйги заживали быстро, почти не оставляя следов, но если кровь не останавливается, значит, конец уже близок. И ничего тут не поделаешь.

А, может быть, Освивр просит еще одну отсрочку, чтобы не отдавать собственными руками дочь убийце ее брата? Может быть, он надеется уйти к Хель с миром? Жаль, конечно, что ему не придется сидеть с Тимом за одним столом в чертогах Одина, но от судьбы не уйдешь. И с этим тоже ничего не поделаешь.

– Хочешь оскорбить меня, Освивр?

– Я не могу отдать тебе свою дочь, Греттир. Но могу выкупить твою честь. – Старик подвинул к краю стола костяной ларец и откинул крышку.

Греттир взял в руки лежащие сверху бумаги. Его собственный чек, подписанный им пять лет назад, так и не представленный в банк. Денежное обязательство семьи Турханд. Ого, сумма более чем щедрая. Но оттого не менее оскорбительная – как будто его можно купить за деньги. Под бумагами лежало золото: монеты и украшения. Греттир подцепил пальцем маленькую сережку, она была в ухе Венделы в день его сватовства. Вот, значит, как? Его невеста готова снять с себя последнюю цацку, лишь бы отделаться от него.

Под черепом словно огненный шар взорвался, на секунду перед глазами все заволокло красной пеленой. Греттир смял бумаги в комок и швырнул их поверх золота. Эти чертовы Турханды один раз уже развели его как… как чай в стакане! Больше этого не повторится.

– Я своей честью не торгую, Освивр. Я ждал свою невесту пять лет, и получу ее, чего бы это мне ни стоило.

– Только через мой труп.

– Как скажешь.

Греттир приблизил свое лицо к лицу Освивра. Ему казалось, что у него искры из глаз летят и дым из ноздрей валит – такой огонь жег его изнутри – но старик и глазом не моргнул.

– Но я не дерусь с калеками, Освивр. Если завтра ты не пришлешь приданое моей невесты на рассвете, встретимся у Конунга на дворе в полдень. Я все сказал, Освивир!

Старый ты сукин сын!

– Я тебя услышал, Греттир!

Сосунок ты паршивый!

Греттир повернулся, вышел из дома и хлопнул дверью.

Освивр устало опустился, почти упал в кресло. Жена присела рядом и поднесла к губам стакан с мутноватой жидкостью. Он одним глотком осушил горькое пойло, которым потчевали его уже второй день. Дрянь ужасная, но, по крайней мере, дает силы встать на ноги.

– Еще! – Он протянул стакан жене.

– Не могу, любимый, – Гутрун кусала губы, чтобы сдержать слезы. – Сердце не выдержит.

Мне бы хоть немного этого зелья, подумала Вендела. Пусть это глупое сердце не разрывается в груди, путь остановится навсегда.

***

Греттир быстро шел вниз по улице. Пара поворотов, и он замер, прислушиваясь к знакомому звуку. Поднял голову, на ветру покачивалась и скрипела в петлях знакомая вывеска: вырезанный из дубовой доски волк с оскаленными зубами. Облезлая позолота над мордой зверя позволяла прочитать буквы: «Пасть».

Погребок в Старой Уппсале, с первого дня облюбованный его кровными братьями. Свежее пиво, шестидесятиградусный снапс – это плюс. Все его братаны и друганы наверняка перебрались сюда после тризны на ратушной площади и красиво проводят время здесь – это минус. С другой стороны, можно будет начистить рыло Боле и Кьяртану за излишнюю разговорчивость. Плюсы однозначно перевешивали минусы, так что Греттир спустился по лестнице вниз.

Полутьма переделанного в таверну подвала встретила его густой смесью запахов пота, хмеля, сигаретного дыма и пьяного куража.

– А вот и наш ж-ж-жених! – Кьяртан-трепло-без-тормозов пьяно покачивался с полной рюмкой кристально чистой жидкости. – На свадьбу пригласишь?

Греттир выхватил у него рюмку и опрокинул в рот. Затем вернул хозяину.

– Еще одна такая шутка, и будешь улыбаться горлом.

К счастью, Кьяртан-даже-в-дымину-пьяный, знал, когда нужно заткнуться. Зато Боле не знал:

– Еще снапса нашему другу! Лей в пивную кружку, трактирщик. Похоже, невеста поставила нашего Греттира на лыжи и отправила грустить.

Греттир поднял к потолку глаза. Как, когда, откуда эти волкИ позорные успели узнать, что Турханды отказали ему? Думать об этом было слишком неприятно, поэтому он предпочел сосредоточиться на своем кулаке, летящем в челюсть Боле.

***

Поздно вечером, когда Освивир все еще сидел в кресле у окна, а Гутрун задремала на диване под пледом, в комнату вошла Дэгрун.

– А-а-а, друг мой теща, – тихо сказал он. – Садись, посидим напоследок.

Упрямый ты осел, с горькой нежностью подумала старуха. На ногах не держишься, языком ворочаешь едва-едва, а все никак не сдаешься. Хорошего мужа выбрала себе моя дочь. Весь в моего Сигурда. Это была высшая похвала мужчине, на которую была способна Дэгрун Рауда.

– Значит, ты решился? – Спросила она.

– Решиться-то решился, вот смогу ли?

Она протянула свою иссохшую руку и сжала его запястье:

– Сможешь. Я сварю тебе питье. У меня еще остались кое-какие травы. На пару глотков хватит.

– А мне больше и не нужно.

Глава 15

После победы Стаи над колдунами и их недоделанными оборотнями в городе больше не было проблем с жильем. Альпы, гномы, тролли и прочая нечисть из Старой Уппсалы убралась, а туристы еще не понаехали. Конунг перебрался в большой дом на ратушной площади с обширным задним двором, где к полудню и собралась вся Стая (вернее, то, что от нее осталось).

Беременную жену конунга и все еще бледную после больницы жену Орвара усадили на стулья на крыльце, но все остальные – мужчины, женщины, старики – стояли. Освивр Турханд тоже стоял, и со стороны могло показаться, что он крепко держится на ногах, но Вендела знала, чего это ему стоило.

Перед тем, как выйти из дома, он поцеловал жену и дочь, обнял тещу, и всем без слов стало ясно – это прощальные объятия. Освивр не планировал вернуться с тинга[18]18
  Тинг – народное собрание у скандинавских народов.


[Закрыть] живым.

– Я заявляю, что подписал брачное соглашение с Венделой Турханд пять лет назад. Родители дали согласие на брак, и невеста не сказала, что я не нравлюсь ей. Я полностью выплатил вено и сдержал все свои обещания.

Греттир с Освивром стояли плечом к плечу перед Конунгом, и не смотрели друг на друга.

– Это так? – Конунг посмотрел на Освивра.

Тот кивнул:

– Да.

– Я заявляю, что вчера пришел в дом Турханда, чтобы договориться о свадьбе, но мне отказали и предложили подождать еще год.

Освивр снова кивнул:

– Да.

– Я заявляю, что отметил Венделу Освиврдоттер своей меткой и имею законное право забрать ее из дома отца в любой момент.

– И это правда?

Освивр молчал.

– Мы можем, – предложил Конунг, – попросить женщин проверить невесту.

Вендела непроизвольно прикрыла рукой высокий ворот платья. Метка с ее плеча, конечно, никуда не делась, просто превратилась в полукруглый шрам от клыков Греттира. Оставленная им ранка давно зарубцевалась, что говорило о двух вещах: она не отвергла жениха, и к ней не прикасался другой мужчина. Сто лет назад любая девушка эйги гордо открыла бы плечо перед всей Стаей, но сейчас… эй, на дворе двадцать первый век! О гендерном равенстве слышали даже в забытом богами Гренланде. Вот уж не думала она, что Конунг такой же шовинист, как ее будущий-бывший-жених.

– Не нужно, – отец говорил с таким трудом, словно камни жевал. – Метка есть.

– Тогда, – Конунг поднял подбородок и обвел глазами всех собравшихся во дворе, – перед лицом Стаи я объявляю, что Греттир может забрать из дома Освивра Турханда любое его достояние, какое пожелает. Но только то, что сможет унести в руках за один раз.

По толпе прокатился тихий гул. Трактовать решение Конунга можно было двояко. С одной стороны, оскорбленный жених мог забрать все, что было ценного в семье Турханд. А с другой… Греттиру и думать было не нужно. В два шага он оказался рядом с Венделой и подхватил ее на руки.

– Ха! Держи крепче, а то сбежит!

Греттир нашел в толпе лицо Боле с огромным синяком под левым глазом, и пообещал себе поставить этому говномуту второй, под правым для симметрии. И тут Вендела в его руках дернулась.

– Тихо, – он сжал ее сильнее. – Не скандаль на людях, дома поговорим.

Она промолчала, только зыркнула на него своими невероятными глазами. Н-да, если бы взглядом можно было убить, он был бы уже о-о-очень мертвым.

И тут раздался раздался рев. Точнее, РЕВ. На Греттира с обнаженным мечом бежал будущий тесть. И на ногах он держался вполне уверенно, так и не скажешь, что вчера был готов отдать богам душу в любой момент. Греттир поставил Венделу на землю и задвинул за спину. Пока Освивр приближался, ему осталось времени только обнажить меч и вздохнуть. Как же трудно с этими Турхандами. Какие же они упрямые.

Даже еще упрямее! Освивр все никак не хотел падать. Он был уже весь в порезах, силы уходили из него быстрее, чем кровь, и все же он снова и снова бросался на меч Греттира.

– Перестань старик, ты же знаешь, что мы можем уладить дело, и никто тебя не осудит, – тихо, чтобы никто не услышал, процедил Греттир.

Освивр сделал еще одну неудачную попытку достать противника. Порезанный рукав рубашки – вот все, чего он добился.

– Я сам… себе судья, – прохрипел старик. – Мою дочь ты получишь только через мой труп.

И закашлялся. На губах выступила кровь с пузырьками воздуха.

Да он же еле дышит, внезапно понял Греттир. Наверняка легкие задеты, и это рана не сегодняшняя, а старая, которая так и не может зажить.

– Чего ты хочешь, Освивр? Чего добиваешься?

Глаза старика говорили больше, чем позволяла гордость. Они молили о… Боги, обреченно подумал Греттир, почему опять я? За что мне все это? И выставил клинок перед собой.

Треугольное острие вышло у Освивра между лопаток. Греттир медленно опустил меч, и тело, соскользнув с клинка, с глухим стуком упало на землю. Греттир отошел в сторону, давая возможно жене и дочери Освивра попрощаться.

Гутрун гладила лицо мужа, в надежде поймать его последний взгляд. Он посмотрел в небо и из последних сил улыбнулся. Хильд проследила за его взглядом и тоже подняла лицо к серым облакам.

– Они уже здесь, – сказала она.

Высоко в небе кружили крылатые посланницы, ее сестры. Видеть их могли только двое – она и тот, кто лежал сейчас на земле с красным пятном на груди.

– Зачем они плачут? – Спросила она Фрейю, ее лучшую подругу в Стае. – Он умер, как герой.

Фрейя смотрела на трех женщин у тела Освивра Турханда:

– Это плачет их человеческая половина. Они расстаются с ним навсегда.

А вот это была правда. Один успел забрать павшего героя первым, так что Освивир будет пировать в Вальгалле, и забудет свою жену и дочь. Если уж быть честной, Хильд не любила Вальгаллу. Одни драки, пьянки и безобразия. С утра герои садились за столы, затем, напившись в хлам, начинали задирать друг друга, потом ссоры переходили в кровавое сражение, и поубивав друга, наконец, все падали на землю. На следующее утро все повторялось заново. Дурь несусветная.

То ли дело в чертогах прекрасной Ванадис, тезки ее подруги Фрейи. Ее палаты стояли посреди луга вечной молодости. И туда могли войти верные и любящие жены! Те, которые взошли на погребальный костер вместе со своими мужьями. Хильд твердо решила, что если Орвар умрет раньше нее, их похоронят вместе. Чудесные травы вернут им молодость и силы, и они каждую ночь будут засыпать в объятиях друг друга среди цветов. Это был хороший план.

Греттир оглядел Стаю. Ни один эйги не покинул двор, все хотели до конца досмотреть трагедию. Увидеть, что он будет делать. Он был победителем. Более того, право было на его стороне, и он доказал это с мечом в руке. Он, наконец, мог забрать Венделу, но не мог заставить себя прикоснуться к ней. Не сейчас, когда у него руки по яйца в крови ее отца.

Это решение далось ему трудно. Ну, хорошо. Пусть она сама решает, как ей поступить. В конце концов, женщина тоже человек… то есть эйги.

Три женщины – старая, зрелая и молодая – стояли над телом Освивра и смотрели на него. Он подошел и точными взмахами меча срезал с их поясов каменные бусины. Судя по всему, этими дешевыми безделушками они дорожили больше, чем золотом и серебром.

– Вот твой утренний дар, Вендела, – он поднял кулак с зажатыми в нем бусинами, – думаю, ты захочешь его получить. Даю тебе три дня, чтобы принять решение. На четвертый ты либо станешь моей женой, либо выбирай себе, кого хочешь. А потом я займусь твоим избранником.

Глава 16

Вендела захлопнула крышку сундука. В нем, переложенные мешочками с лавандой, лежали ее лучшие платья и подаренная отцом шубка из голубой норки. Конечно, перевозить одежду в чемоданах или чехлах было практичнее, но Стая жила по законам, установленным сотни лет назад, и старинные обряды и правила исполнялись здесь с почти религиозным рвением. Этот сундук должен был возглавить свадебный поезд, который пойдет по улицам города от дома невесты к дому жениха.

Правда, Финн, друг детства, не забывший Венделу за пять лет разлуки, уже предложил ей выйти за него и даже уехать из Стаи, если она того захочет. И девушка испытывала большой соблазн поддаться на его уговоры, но… Но последние слова Греттира все еще звучали в ее ушах: выбирай себе, кого хочешь, а потом я займусь твоим избранником.

Все в Стае знали, с каким упорством Орвар Хорфагер со своими побратимами преследовали убийц его отца. Они годами шли по следу, пока не затравили свою последнюю жертву. «Только раб мстит сразу, а трус никогда» (5). Вендела покачала головой. Она не могла обречь Финна на такую жизнь – всегда в бегах, всегда с оглядкой. А сил выстоять против Греттира в поединке у него, у полукровки, нет.

Можно было, конечно, вообще не выходить замуж. Не иметь собственного дома, детей, доживать пустоцветом с двумя вдовами – матерью и бабушкой. Торчать живым упреком перед всей Стаей: вот, мол, из-за вашего упрямого дурака Греттира угасают два славных рода. И кому от этого станет легче? Греттир в конце концов женится (невест в Стае теперь мерено-немерено), а она так и будет сидеть в девках, как дура. И смотреть из окошка на его счастливую семейную жизнь.

А третий вариант казался даже хуже двух первых. Бросить все нажитое здесь, в Свеаланде[19]19
  Свеаланд – старинное название Швеции.


[Закрыть], и уехать в Гренланд. Бабушка, конечно, будет счастлива. Она уже закидывала удочку: вот, мол, Стая потеряла столько мужчин в битве на Королевских курганах, что не скоро оправится. Сможет ли она снова вернуться в Мальме? Хватит ли сил опять взять под свой контроль основу прежнего бизнеса: порт и перевозки в Данмарк[20]20
  Данмарк или Датская марка – старинное название Дании.


[Закрыть]? Дэгрун была уверена, что нет. Стаю ждет медленное угасание, бедность, вымирание.

Конечно, бабушка будет счастлива вернуться в Длинный дом Рауда, где стоят резные столбы от почетного сиденья самого Эйрика Рыжего, такие древние, что даже страшно. Но покрытые вечными снегами скалы Гренланда были родной почвой только для Дэгрун и Гутрун; для их внучки и дочери это были всего лишь чужие холодные камни.

Ладно, хватит жалеть себя, подумала Вендела. Пора узнать, что думают старшие женщины. Она придирчиво осмотрела себя в зеркало: темно-синее, почти черное, платье, туго заплетенная и закрученная в тяжелый узел на затылке коса, полная готовность решить свою судьбу. И спустилась по лестнице на первый этаж.

***

Две женщины в синих траурных платьях сидели за кухонным столом напротив друг друга. Перед ними стояли чашки и кофейник с давно остывшим кофе. Похоже, подумала Вендела, что они сидят так с самого завтрака. Готовятся к серьезному разговору.

Девушка обвела взглядом кухню. Все здесь – шкафы, полы, кастрюли – сверкало чистотой, как и всегда. Единственной необычной вещью был котелок, подвешенный над кучкой поленьев в камине. Огонь не горел, но котелок был полон до краев. Учитывая, что при обычных обстоятельствах готовили пищу и грели воду на плите, Вендела понимала, что это значит.

Окончательное решение, видимо, так и не было принято, и бабушка попытается увидеть их будущее в языках пламени и кипящей воде. Вендела села перед третьим свободным торцом стола и приготовилась выслушать, что скажут старшие. Молчание длилось не долго.

– Думаю, нам следует остаться, – сказала Дэгрун.

Серьезно? Вендела едва успела поймать падающую челюсть.

– Бабушка, ты не хочешь вернуться в Гренланд?

Стыдно признаться, но Вендела почувствовала облегчение, словно с плеч сняли половину ноши.

– Вернуться домой нищими, слабыми и беспомощными? Нет. – Дэгрун сжала руки в острые кулачки. – Наш враг этого не дождется.

Врагом, конечно, был Греттир, тут и спрашивать не требовалось.

– Когда ты получила свой веретенный блок, деточка, у меня была такая мысль. Три женщины одной крови – большая сила. Три сейдконы могут спрясть нити прошлого, настоящего и будущего и свить их в одну, такую крепкую, что свяжет даже два мира. По такой нити можно пройти в Хель или Вальгаллу и вернуться обратно. Можно даже привязать зверя к обыкновенному человеку! Понимаешь, что это значит, милая? Мы могли бы создать собственную Стаю! И возглавить ее, как это иногда случалось с женщинами в прежние времена. Да, в прежние времена знатные женщины, жены конунгов, имели свои корабли, собственное войско и даже водили викингов в походы. А не жарили мужу фрикадельки, как Фрейя Хорфагер. Вендела, ты можешь стать королевой Гренланда, сама выбрать себе мужа и сама сидеть на почетном месте в нашем Длинном доме!

Вендела не могла глаз оторвать от бабушки. Дэгрун словно помолодела на двадцать лет. Лицо ее разрумянилось, глаза сверкали, она и впрямь словно стояла на носу корабля, сквозь соленые брызги вглядываясь в очертания будущего королевства Рауда. И эти великие планы чертов Греттир Валлин перечеркнул одним ударом меча!

– И что теперь? – Спросила Гутрун.

– Мы должны получить свои камни обратно.

– Каким образом? Я знаю только один способ. Скажи мне, Дэгрун Рауда, что ты задумала? – В первые в жизни Вендела слышала, чтобы ее мама повысила голос на старшего в доме. – Скажи, что хочешь скормить мою девочку этому волку!

– Никто ее не съест! Ты сама видела, как Греттир смотрит на нашу Венделу. Будет с ним поласковей, и он ее в зубах носить будет.

– Полас-с-сковей? – Гутрун даже приподнялась с табурета. – Ты предлагаешь моей дочери быть ласковой с убийцей моего сына и мужа?

– Да! – Дэгрун наконец стукнула кулаком по столу. – Предлагаю! Я предлагаю ей выйти замуж за щенка Валлина, получить свой утренний дар и уехать из Свитьода.

– Но, бабушка, – напомнила Вендела. – Он так просто меня не отпустит. Мы даже через мост перейти не успеем.

– Вот почему ты убьешь его, деточка, – пояснила Дэгрун спокойно, словно речь шла о том, класть ли в джем корицу или обойтись так. – Ты можешь сделать это пятью разными способами. Зря, что ли, я тебя учила. В конце концов, не он первый, не он последний. Заодно и за отца с братом отомстишь.

В одном она была права: если в семье не оставалось мужчин, то месть за них становилась не просто правом, но обязанностью женщин. Вот, например, Сигню, дочь Вельсунга даже родила нескольких сыновей, чтобы один из них отомстил ее мужу за смерть ее отца и братьев[21]21
  Эпизод «Саги о Вельсунгах».


[Закрыть]. И если бы кто-то решил, что с тех пор нравы среди эйги стали мягче, то Вендела предложила бы ему подумать еще раз.

Если она послушается бабушку и выйдет за Греттира, то в Стае ей будут сочувствовать, даже жалеть, но уважать не будут никогда. Потому что хоть Греттир и герой, но закон есть закон, и ничего тут не поделаешь. Честь важнее. А если она сбежит, то ему не видать почета среди сородичей, пока он не вернет беглянку и не проведет ее по главной улице за косу, намотанную на его кулак. Вот и все – круг замкнулся.

– Хороший план, мама. – В голосе Гутрун уже не было злости, только горечь. – А вдруг Вендела понесет, прежде чем успеет убить Греттира? Что мы будем делать тогда? Заставим ее пить пижму или лавровый лист[22]22
  Абортивные травы.


[Закрыть]?

Дэгрун моргнула, словно перед ней вдруг возникла неведомо откуда взявшаяся стена. Видимо, она просчитала не все варианты.

– Что ж, если это будет мальчик, он унаследует состояние трех родов. А когда подрастет, сам решит, где он хочет жить. В конце концов, неважно, кто его отец, если ему суждено стать конунгом в новой Стае.

– А если девочка?

Дэгрун вздохнула и сразу стала похожа на себя прежнюю – усталую и старую:

– Не торопись, детка. Давай будем решать проблемы по мере их поступления.

Вот так, даже самая мудрая их женщин, Дэгрун Рауда, не могла ответить на все вопросы, что мучили сейчас Венделу. А что, если действительно будет девочка? Захочет ли ее Греттир Валлин, помешанный на сыне? Вендела сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу. Пусть только попробует отказаться. Тогда она точно убьет Греттира. А потом закопает. А потом пописает на его могилу.