Текст книги "Атради (СИ)"

Автор книги: Екатерина Осеннова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Вместо этого Роми упрямо последовала за Ллэром, пусть это означало наблюдать, как он любезничает с Мирой, организовывает ей полноценный ужин из трёх блюд, укладывает спать. Та бурчала в ответ что-то благодарное, а Роми подумала, что не так уж девчонка хочет, чтобы её оставили в покое и вернули к прошлой жизни. Разве будет в ней место настоящему чуду и исполнению любой прихоти?

Миру хотелось размазать тонким слоем по стенке. С самого первого мгновения. Даже, когда она полагала, что их знакомство продлится ровно столько, сколько необходимо, чтобы стереть девчонке память и отправить домой. Задолго до того, как на сцене появился Ллэр и дал Роми более-менее очевидный повод злиться.

И чем дальше, тем сильнее Мира раздражала её. Последующей истерикой, претензиями, заискивающим тоном с Аданом. Тем, что Ллэр опекает, уговаривает, успокаивает, нянчится с ней, как с маленькой, беспомощной и беззащитной, коей она вовсе не является. Тем, что Мира даже не пытается соображать и упростить всем задачу по выяснению, какого чёрта происходит и кому она мешала настолько, что её пытались убить, не особо заботясь о возможных свидетелях. В общем – всем, и это было глупо, но справиться с собой Роми не могла, поэтому вместо того, чтобы найти подход к девчонке, продолжала её провоцировать. А та в долгу не оставалась.

Ллэр эти выбрыки игнорировал и на берегу моря, и позже, в Замке, чем только добавлял масла в огонь. В оба огня. В конце концов, Роми не выдержала, ушла от греха подальше, но не слишком далеко – в соседнюю комнату. Ждать.

Она видела, что Ллэр не всё понимает, что у него масса вопросов. Кто-то пытался, и довольно успешно, переиграть его. Перехитрить. Кто, зачем? Кому-то мешают его затеи? По-настоящему мешают? Значит, он затеял что-то грандиозное или натолкнулся на что-то стоящее. Роми хотела быть частью этого.

Утром она была готова признать, как нелогично, чтобы не сказать по-идиотски, вела себя накануне. Вряд ли поможет, если предложит теперь Мире: «Давай начнем всё с начала – мы же не враги». Или: «Смирись, я никуда не денусь». Точно не станет лучше, но по крайней мере можно попытаться поговорить с Ллэром.

Все её поведение было такой несусветной глупостью, таким ребячеством, что Роми даже не стала искать вразумительное объяснение. В итоге просидела в эркере на диване, листая книги и перебирая записи. Раз за разом прокручивала в голове предстоящий разговор, продумывала вопросы, перебирала события дня, репетировала реплики, а потом – просто пыталась вспомнить, когда последний раз общалась с Ллэром или хотя бы находилась в одной комнате. Разговор обещал быть долгим. Или наоборот. Но при любом раскладе – тяжёлым, который рано или поздно скатится во взаимные обвинения.

Вспоминать – лучший способ заснуть, особенно, когда организм отключается от непривычной усталости. Может, и хорошо, что она вырубилась в совершенно не приспособленном для сна месте: переспав со своими вопросами и размышлениями, на свежую голову оглянувшись на вчерашние события, Роми вдруг поняла – давить на Ллэра и требовать ответов уже не хочется. Хотелось, чтобы разговор действительно стал разговором. Чтобы Ллэр рассказал об Адане. О доа.

Это название одновременно ни о чём не говорило и заставляло внутренне вздрагивать. Но не только из-за того, чему она уже была свидетелем. В ней словно оживали древние инстинкты, о которых Роми не знала или забыла, как забыла тот день, когда появилась на свет, как не помнила, где. Будто просыпалась генетическая память и говорила: держись от доа подальше. И в то же время толкала глубже в трясину. Что-то не давало остановиться, вычеркнуть случившееся из памяти – словно это тоже было частью давней программы, заложенной в ней.

Не раз за вчерашний безумный день Роми ловила себя на ощущении, что окажись на её месте любой другой атради, давно лишившийся любопытства, он бы тоже не смог остаться в стороне. Какая-то тайна, связанная с доа, не даст ему забыть. И что Ллэр всё это понимает, гонит её, но в то же время готов принять, готов ответить. Главное, подобрать правильные слова, чего Роми уже много лет не удавалось.

Тайна. Страх. Опасения… Такие неожиданные эмоции и чувства, которые не получалось игнорировать. Роми не находила объективных причин вмешиваться в дела Ллэра, и, вероятно, он был прав, говоря, что она лишь бестолково отвлекает, но если бы судьбе не было угодно её участие, карусель бы не завертелась именно в её, Роми, дежурство в Плеши. А значит, теперь она часть дела.

Роми закрыла глаза. Хотелось нырнуть обратно в сон, ненадолго убежать от бешеного поиска ответов. В этот момент Роми напомнила самой себе Миру. Девчонка тоже кричала, что хочет, чтобы ничего такого с ней не происходило. Чтобы всё было, как раньше. И вряд ли по-настоящему хотела.

Надо всё-таки просыпаться. Вернуться к себе, принять душ, одеться в конце концов. Если через пару часов всё начнет повторяться, если её вновь выжмут как губку, высосут всю энергию, потом попытаются утопить в ядовитом море, вытащат под незнакомое и в то же время почти родное солнце чужого мира, то пусть при этом она хоть выглядит вменяемо, а не как бездомная оборванка.

Роми села. Потянулась. Зевнула.

– Доброе утро, – послышалось из дальнего тёмного угла.

От удивления она моргнула. Надо же! Ллэр заговорил первым. Не удержалась:

– Тебе тоже ночь пошла на пользу?

Ллэр хмыкнул.

– Кофе?

– По твоему рецепту?

– Не моя идея была заснуть на моём диване.

Роми встала, поправила халат. Приблизилась к письменному столу, за которым сидел Ллэр.

– Ладно, давай уже свой кофе.

– И никакой благодарности! – он, ухмыляясь, протянул стакан. Светло-коричневый напиток оказался ледяным, абсолютно не похожим на кофе, но тем не менее вкусным и, главное, действительно бодрящим.

Несколько секунд она потягивала его, глядя то на Ллэра, то на разложенные по столу бумаги и книги, и даже заметила выглядывающий из-под вороха листов пластиковый угол чего-то, что вполне могло оказаться ноутбуком. Ллэр и техника? Вот это уже что-то новенькое!

Ллэр не сводил с неё хмурого взгляда.

– Ненормальная реакция Моря Истока, странное солнце Бэара, мёртвый наручник тайко. Доа Адан со всеми его непонятными способностями. Невесть кто Мира, светящаяся, как гирлянда, – неторопливо перечислила Роми. – Ты правда думал, что я просто уйду, если попросишь?

– А ты проснулась и сразу в бой, – пробормотал он.

– Конечно, я в бой. Ты втянул меня в какую-то хрень! – Настрой на конструктивный разговор улетучивался. Ллэр же оставался спокойным. – Верни наручник.

– Он не принадлежит тебе.

– О, конечно! Зато тебе – да?

– Рэм…

– Не называй меня Рэм.

– Ромиль, пойди к себе. Умойся. Прими душ, долгий и холодный. Переоденься. Поешь обычной еды. И приходи. Поговорим.

– И я застану тебя здесь?

– Мира ещё спит и будет спать некоторое время. Я никуда не денусь.

– Ты…

– Обещаю, – он не дал ей отпустить очередную колкость. – Ты заснула у меня в комнате. Я смирился, что от тебя не отделаться.

Роми фыркнула, залпом допила «кофе», шумно поставила стакан на стол, на какой-то листок. Кажется, пустой, судя по тому, что Ллэр никак не реагировал. За порчу его записей можно было вылететь из комнаты спиной в дверь. Но его неожиданное утреннее самообладение только сильнее раздражало.

– Зачем тебе нужна эта девчонка?

Ллэр не ответил.

– Всё не обязательно должно быть… так.

– Согласен, – он кивнул. – Не обязательно. Но ты знаешь, что будет. Потому что это ты и я. Мы по-другому не умеем.

– Ты собрался меня воспитывать?

Он хмыкнул:

– Ещё скажи – дрессировать.

Роми вспыхнула. Заехать бы ему сейчас! Но мешал стол. Она сжала руки в кулаки. Мысленно выдохнула и вдохнула несколько раз как можно глубже.

– Я – часть всего этого, Эль. Дай мне хоть что-нибудь! И я отправлюсь, как ты предложил, в душ.

– Ты не часть меня и не часть Алэя. Хочешь что-нибудь? Вот тебе что-нибудь: ты никогда не должна была приходить за ним. Отведённое Алэю время измерялось десятилетиями. Он знал едва ли не с рождения, что умрёт молодым. И потому был ярким. Неординарным. А потом появилась ты, и всё стало… иначе.

Такого Роми не ожидала. Ллэр никогда не пытался читать её мысли, это было табу, единственное, в чём он оставался верен себе всегда. А потому не мог знать, о чём она вчера думала. Угадал? Или сам думал о том же?

– Я стала его шансом.

– Ты стала его иллюзией. Ты дала ему пустоту. Он – не я. Он не умеет придумывать цель. Не умеет обманывать себя и идти вперёд только потому, что есть дорога, а значит, надо двигаться. Не умеет жить без смысла. Не умеет просто существовать, – Ллэр вдруг встал. Роми от неожиданности отпрянула, но он, кажется, не заметил. – А ты никогда не умела разбираться в людях. Алэй устал от вечной молодости уже за тридцать лет, и тогда тебя посетила другая гениальная идея.

– Я пыталась помочь! Не могла же я! Он!.. – Роми сорвалась на крик, осеклась. Заговорила почти шёпотом: – Ты вынуждаешь меня оправдываться. Опять. Как всегда. Чёрт бы тебя побрал, Эль. Не говори мне, что всё это из-за Алэя.

– Всё это из-за бессмысленности вечности, Ромиль. Из-за всех нас, уставших, скучных и скучающих, равнодушных ко всему атради. Это так… противоестественно, – он зажмурился, тряхнул головой. – Всё наше существование – ошибка. Бессмертие нам чуждо. Я не могу так больше. Простые слова – «надоело, устал» – и на десятую долю не описывают, что я чувствую на самом деле. Но я – не Алэй, я не сделаю того, что сделал он. Я слишком себя люблю, – Ллэр криво усмехнулся. – Но и так продолжаться не может. Не может! Хочешь быть частью всего этого? Хочешь по-настоящему помочь? Отлично. Будь. И помоги мне всё исправить.

– Исправить что? – она поискала глазами, куда бы сесть, не нашла, поэтому так и осталась стоять.

Когда-то Ллэр хотел вернуть атради всю их силу. Был уверен, что зависимость от солнца – болезнь, от которой можно вылечиться. Избавиться. Найти другие источники питательной энергии, найти способы остаться в Песочнице навсегда, обрести полный контроль над всем своим потенциалом. У него было столько теорий… давно, ещё в самом начале. Точнее, после первой сотни лет, когда одной вечной молодости и практически неуязвимости ему больше не хватало. Он наслаждался тем, кем стал, не понимал депрессию Алэя и, позже, её обиду и злость. Теперь он говорит – исправить.

– Ты же знаешь, это нельзя исправить, Эль. Нельзя, потому что ничего не сломано. Мы – особая ветка эволюции. Нестандартный способ поддержать популяцию. Наши дети… дети атради – такие, как вы с Алэем, люди с особыми генами из других миров. Те, кто в определённый момент выходит на новый уровень. Как Адан…

Роми замолчала. Как Адан? Действительно? Он был уверен в том, что кто-то с ним это сделал. Как-то подтолкнул. Может быть, ускорил развитие. Или даже искусственно вызвал. Роми тогда подумала, что если кто-то и мог сотворить подобное, то только Ллэр.

Плюс Мира. Странная Мира, которая ни то, ни другое. Но что-то среднее, или наоборот – большее. И которая каким-то образом связана с Аданом.

Вчера его будто осенило, когда они сидели на скале под солнцем Бэара. Он что-то вспомнил, бросился в Тмиор только затем, чтобы тут же помчаться дальше. Нашёл связь? Скорее всего.

– Ты заблуждаешься. Атради – не эволюция, а старый эксперимент, – нарушил молчание Ллэр.

Роми моргнула. Надо же как задумалась, почти забыла, где и с кем находится.

– Эксперимент?..

– Именно, – Ллэр кивнул. – Неудавшийся.

– Допустим. Тогда кто такие доа?

– Инициаторы.

– Инициаторы? – она задумалась. – Хочешь сказать… они наши предки? Истинные основатели?

– «Истинные основатели»! – передразнил Ллэр. – Какое громкое название. Истинные… Не было никаких Основателей, Ромиль. Чёрт вас разберёт, зачем вы себя так обозвали. Название «Песочница» возникло не потому, что там резвятся ваши дети, а потому что там резвились вы сами. Выросли, возмужали, и вам надоело. Вы захотели больше. Но вы ничего никогда не основывали. Никакими первоистоками не ворочали. Да, могли летать, лечить и молнии глазами пускать. Да, черпали энергию у небесных светил. Но это всё! А доа – самая древняя раса из известных, из живущих по ту сторону. Их почти не осталось, а те, что остались – уже не ровня своим предкам. Но среди них встречаются… интересные личности. Такие, как Адан. Вы… мы… атради – следующая ступень. Но ступень другого уровня, шаг – который был вызван искусственно, и поэтому нам нет открытого хода туда. В Песочницу.

– Ты… откуда ты всего…

– Нахватался? С людьми разговаривал. Книжки умные читал. Ты знаешь, это всё есть в нашей библиотеке. В Замке. Ну, не всё, конечно. Но многое. Я начал проверять, сверять данные. У меня было достаточно времени. Вы верите, что раньше солнце было бледнее, ваша связь – тоньше, а Приливы Моря Истока позволяли создать связь между атради и звёздами Песочницы. Кто-то считает миры той стороны вашими детьми, которых вы должны были оберегать, но кто-то вас наказал. Но у вас даже нет ни одного свидетельства, что это действительно было так. Вы всё забыли, вам больше нет дела. Вы привыкли и смирились с тем, что есть теперь. Самый древний атради и тот не помнит, чтобы когда-то было иначе. И не факт, что он самый древний.

– Ты нашёл Самара?

– Ага. Поразительно, чего можно достичь, имея вечность и упрямство.

Роми задумалась. Вечная жизнь отнимает способность удивляться. Привыкаешь, что рано или поздно произойдёт всё, что угодно. Потому что времени не просто много – оно бесконечно, и то, что кажется невозможным сейчас, будет доступно через тысячу лет. А потом начинаешь думать, что всё уже было, всё уже видели, всё пережили. И новые чувства на самом деле просто хорошо забытые старые, и тоже будут вскоре забыты. Проходит время, и так и случается. Как там говорят? Всё проходит – пройдёт и это.

Так зачем чувствовать? Зачем удивляться, зачем переживать? Зачем что-то создавать? Пусть этим занимаются другие. Те, чья жизнь быстротечна.

Такие неправильные чувства и мысли – такие привычные для атради. И всё же далеко не всех они затронули. Многие сородичи продолжают жить, делая вид, что им столько лет, на сколько они выглядят. Год за годом, век за веком обманывают себя и окружающих, путешествуют по Зрелым мирам, высовывают нос в Песочницу, чтобы быстро оттуда сбежать. Верят, что раньше были способны на большее. Но не в то, что их создали другие, такие же, как когда-то они сами, смертные.

– Не верю.

– Твоё право, Ромиль.

– Неужели кто-то так хотел бессмертия, что согласился на мир-клетку?

– Подозреваю, клетка – случайность. Побочный эффект.

– Как это?

– Тебе никогда не приходило в голову, почему Тмиор – такой? Почему в этом мире больше нет ни одной живой планеты, кроме него?

– Сейчас ты скажешь, что это искусственно созданная вселенная.

– Вряд ли созданная. Скорее, изменённая.

– Целиком, Ллэр?

– Да.

– У тебя есть хоть какие-то доказательства твоей теории? – Роми недоверчиво покачала головой. – Если кто-то был способен на такое… Бессмертие для них должно быть пройденным этапом. А оно максимум, что этот кто-то мог получить. Больше в нашем существовании нет ничего ценного.

– Доброе утро! – за спиной послышался голос Адана. Роми обернулась. Он стоял в метре от них, уже в другой одежде – в светлых джинсах и голубой рубашке с небрежно закатанными чуть выше локтя рукавами. На мгновение задержался на Роми взглядом, ухмыльнулся, скользнув глазами по её фигуре всё в том же халатике нараспашку, потом обратился к Ллэру. – Надеюсь, не помешал, и нам всё ещё по пути, потому что надо поговорить. Серьёзно поговорить.

***

Уже много лет она не просыпалась просто потому, что выспалась, когда никуда не надо спешить. Когда можно лежать, вытянувшись на приятно пахнущих цветами простынях в мягкой удобной кровати, забыть о времени, как будто впереди вечность. Думать лишь о том, что доставляет удовольствие. Например, что вчера здесь сидел Ллэр. И если дотянуться до подушки, можно снова почувствовать его запах. А потом представить глаза – серые, удивительные, безумные. Потрясающие. Как Ллэр смотрит в упор, как ухмыляется.

Мира окончательно проснулась и прислушалась. В смежной комнате кто-то разговаривал. Один из голосов без сомнения принадлежал Ллэру, второй – его рыжей подружке. Значит, Роми вернулась. А может, и не уходила вовсе. Почему бы и нет? От них вчера разве что искры не сыпались.

Приятная истома сменилась злостью. Мира порывисто села и только тогда заметила, что на коже вновь проступили искрящиеся вены. Страха, как вчера, не было. Гнев, обида, нависть, раздражение – всё, что угодно, но не страх. Ллэр говорил, что она должна оставаться спокойной несмотря ни на что. Что ж, можно попытаться.

Мира откинулась обратно на подушку, зажмурилась. С шумом втянула воздух, задержала дыхание, медленно выдохнула. Успокоиться не получалось. Перед глазами маячила ухмыляющаяся физиономия Роми, насмехалась и корчила рожи. И сразу захотелось вцепиться ей в горло, пусть это будет последнее, что она сделает в своей никчёмной жизни.

И Мира отчетливо поняла: вчерашнее внимание, терпение, обходительность Ллэра – не больше, чем простая предосторожность. Чтобы с ней не происходило вот такое, как сейчас. По крайней мере пока он не поймёт, что это, и не найдёт способ подчинить и контролировать. Она – всего лишь очередное исследование, чей-то неудавшийся опыт или наоборот удавшийся, от которого хотели избавиться, а Ллэр забрал себе, вытащив из таксилёта. На это намекала Роми. Для атради обычная актарионка и правда не важнее морской свинки. Нужна живой не потому что действительно нужна, а потому что Ллэр ещё не наигрался. А потом… Как он вчера сказал? Если она хорошо попросит, ей позволят умереть.

Несколько секунд ушли на бесполезную борьбу. Разум умолял не делать глупостей, что-то внутри сопротивлялось, в висках стучало. Стиснув зубы, Мира заставила себя встать с кровати и дойти до ванной. Открыла кран с холодной водой, плеснула в лицо. Затем выпрямилась, встречаясь взглядом с собственным отражением, и отшатнулась. Кожа уже не светилась, но глаза изменили цвет и были теперь ярко-фиолетовыми.

И опять, как вчера, на смену гневу пришло бессилие.

Она безвольно повисла на раковине, не удержалась, соскользнула на пол. Ванная покачнулась, желудок свело судорогой. Кое-как Мира доползла до унитаза и позволила наконец не сдерживать больше душивший рвотный спазм.

Постепенно в голове прояснялось. Получилось встать, умыться, почистить зубы нашедшимися на полочке новенькой щеткой и пастой, даже принять душ. Практически силой заставить себя снова посмотреть в зеркало. Глаза уже не блестели, зрачки сузились, но радужка осталась тёмно-фиолетовой.

Мира, шатаясь, подошла к тумбе, на которой стопкой лежала новая одежда. Не глядя, нацепила бельё, первые попавшиеся джинсы и футболку, влезла в валявшиеся на полу босоножки, вернулась в комнату, прислонилась к стене.

Адан утверждал, что плешь что-то с ним сделала, что после неё он обрёл силу и способности. Может, и Мира тоже? Что, если она способна на большее, чем просто светиться, как гирлянда? Просто ещё не знает, как. Не умеет. Но ведь может научиться. Ведь может же? Адан, наверное, сумеет ей объяснить.

Мира замерла, осознавая, что он гораздо ближе, чем она могла пожелать – в соседней комнате. Мира ощущала его присутствие, будто сама стоит там же. Не видит, но всё чувствует. И даже голоса за дверью звучали теперь отчетливо.

Первой мыслью было броситься туда, к нему. Мира шагнула, почти касаясь дверной ручки, но остановилась. Что, если ошибается? Что, если Адан – тоже враг?

– Я знаю, как мы с Мирой попали в плешь. Уверен, ты тоже. Я прав?

– Думаю, она вас втащила, – это уже был голос Ллэра. – Страх за свою жизнь спровоцировал её переход. Ты шёл комплектом. Я совсем немножко не успел.

Послышался смешок Роми:

– То есть всё-таки твой эксперимент?

– Не мой.

– Не его, Роми. Но он в курсе, как мы связаны с Мирой и кто стоит за всем этим. Не так ли?

Наверное, Ллэр кивнул в ответ, потому что Роми буркнула:

– Кто бы сомневался.

– Ты сомневалась, – в тоне Адана отчётливо звучал упрек. – Убеждала нас, что с ним говорить не стоит. Лучше бы сразу спокойно всё обсудили, чем…

Послышался чей-то вздох.

– Что ты знаешь про вирус, Ллэр? – спросил Адан.

– Немного. Редкое инфекционное заболевание. Она потеряла сознание прямо на улице, после чего её отвезли в больницу, а уже там проводили исследования. В том числе неофициальные.

Мира нахмурилась. Может, выйти к ним и заявить о своём присутствии, раз они так дружно обсуждают её персону? Она почти успела прикоснуться к ручке, когда снова заговорил Адан:

– Мы можем поговорить наедине?

– Не можете! – недовольно отозвалась Роми.

– Теперь от неё не избавиться, – сказал Ллэр и абсолютно точно ухмыльнулся.

– Роми, ты же её терпеть не можешь, а речь пойдёт именно о ней.

Мира довольно улыбнулась. Наконец кто-то признал очевидное. Значит, Адан на её стороне. Не то что Ллэр, которому то ли плевать, то ли его забавляют словесные перепалки. И ещё вопрос, что бы он сделал, если бы явился вчера на пляж чуть раньше. Не факт, что, встань Ллэр перед выбором, он выбрал бы её, Миру.

– Она, кстати, тоже не пылает ко мне страстной любовью, – заявила Роми.

– Прости, но вчера ты пыталась её убить. И меня заодно с ней, кстати. И вообще всё выглядит так…

– Адан, я не пыталась убить. Я же уже объясняла. Мира умничала, а я хотела поделиться с ней тем, что чувствую в тот момент. Чтобы она прозрела и поняла, что пора заткнуться. Когда не верят словам, мы используем другие методы. Возможно, море что-то сделало и с этими способностями.

– Море? – спросил Ллэр.

– Да. Море. Я пыталась вчера сказать, но тебе не до этого было, – Роми злилась, как всегда. – Оно устроило мне внеплановый прилив с усилением части, в которой хочется вспороть себе живот и простирнуть кишки в воде, только бы избавиться от боли. Есть этому объяснения?

– Смесь биополей, – пробормотал Ллэр. – То, что тебя опустошил доа. Близость доа. Что угодно. Можем вернуться и поэкспериментировать. Потом.

– Роми, – начал Адан, – я не обвиняю, пойми! Я сам… Не важно. Просто к морю привела нас ты. И кто может поручиться, что через секунду близость доа не вызовет у тебя очередное аномальное желание?

– Никто. Согласна. Но я не приводила нас в море. По крайней мере, сознательно. Я не хотела, чтобы ты шёл в замок. Я пыталась тебя остановить, а вышло иначе, и так тоже не бывает. Не списывай всё на меня. Мира, между прочим, не очень-то проста и безобидна, как выяснилось.

Мира зло усмехнулась. Сильнее захотелось, чтобы странное свечение оказалось малой толикой того, на что она способна теперь. Ну хотя бы капельку умений Адана. И вот тогда…

Она не успела развить мысль, потому что Адан снова заговорил:

– Мира не проста. И боюсь, вы даже не представляете, насколько. Никто не представляет. Но дело не в этом. Это не самое плохое. То есть даже не плохое. Есть вещи похуже.

– Насколько хуже? – нарушил молчание Ллэр.

Мира прижалась к двери лбом, затаив дыхание.

– Давайте по порядку. Мне так будет проще. Я могу сесть… там? – спросил Адан. Видимо, Ллэр выразил молчаливое согласие, потому что почти сразу послышались шаги, какая-то возня, звук отодвигаемого стула или ещё чего-то, потом снова голос Адана: – Не совсем понимаю, с чего начинать. Наверное, лучше с Таль. Она… В общем, мы познакомились в Бэаре. Несколько месяцев встречались. Так… ничего серьёзного, – из-за двери донёсся нервный смешок. – С ней было удобно и приятно… какое-то время. Потом мы расстались. Естественно, мне и в голову не приходило, что она из другого мира. Но, как выяснилось сегодня, я сильно заблуждался. Таль не просто из Актариона, она руководит целым проектом по изучению паранормальных способностей. Именно это исследование привело её в Бэар. Там она искала кровь для своих опытов. Особую кровь, которая поможет привить обычным людям всякие ваши… наши штучки. Наделять способностями. Или лишать их. В общем, добиться конвейерного производства Способных в рамках отдельно взятого Актариона. Пока в рамках. Не думаю, что это их конечная цель.

Мира готова была поклясться, что в этот момент Адан ухмыльнулся. Не так, как это делает Ллэр. По-другому. И в его глазах не было насмешки, вызывающей желание ляпнуть какую-нибудь обидную колкость в ответ.

Ну вот, опять. Почему не получается не думать о Ллэре? Даже сейчас, когда обсуждают её жизнь, может быть, её будущее. Прошлое уж точно. А она, как дура, представляет его. Как он сидит, как смотрит, как ухмыляется.

Интересно, а он может об этом знать? Вдруг чувствует? Ведь он может читать её мысли и… Например, вчера, когда…

Мира поняла, что краснеет. Какого чёрта?! Выкинуть его из головы. Выкинуть! Сейчас же и навсегда. Не думать, не чувствовать, да так, чтобы ему нечего было прочитать, когда влезет в голову в очередной раз. Чтобы только сунулся, а там красивым искрящимся почерком надпись: «Вали отсюда нафиг!»

– Моя кровь приглянулась, – продолжал рассказывать Адан. – Якобы доа – что-то такое этакое. Нечто особенное. Честно говоря, с трудом верится, потому что пока ощутимой пользы не быть человеком я не получил. Даже в собственном доме пришлось сидеть без электричества, да и… Ладно, как-нибудь разберусь, – тон снова стал серьёзным. – Ты была права, Роми. Способности у меня с рождения. Таль утверждает, что почувствовала, потом анализ подтвердил её теорию, и что она всего лишь хотела узнать, как их расшевелить. Я склонен ей не верить. Знаете, как-то слишком невинно для дряни, спавшей со мной только для того, чтобы воровать кровь для усиления собственных возможностей, – опять послышался смешок. – Хотя она утверждает, что не могла рассказать. Мол, я бы не поверил. Может, и не поверил, но уж точно не позволил проделать такое со мной. И точно не с Мирой. Она – случайная жертва, подвернувшаяся Таль под руку. У нас какая-то там генетическая совместимость. Была. Вернее, есть. А теперь, благодаря Таль, ещё и общее биополе.

– Ты хочешь сказать, в Акатарионе нашли ген, отвечающий за способности, и научились прививать обычным людям? – спросила Роми.

– Именно.

– Как ты умудрился не понять, что из тебя в буквальном смысле кровь сосут?

– Ты бы, конечно, сразу обо всём догадалась, да? Не сомневаюсь. Ни секунды. А я вот не умудрился. Представь себе, мне даже нравилось, как сосут, – хмыкнул Адан. И Мира снова почувствовала, как он усмехается при этом. Ещё бы… Таль такая… такая… Рядом с ней рыжая атради в своём коротком платьице из бара – никакущая уродина. Но обе одинаково бесючие, это факт. – Она, знаешь ли, способна не только к перемещениям и гипнозу.

– Я не говорю, что догадалась бы, но…

– Давайте не будем отдаляться от конструктивной стороны вопроса, – перебил Ллэр. – Что Таль известно о доа?

– Видимо, достаточно, чтобы захотеть получить одного такого в собственное распоряжение, – зло буркнул Адан. – По её словам, кровь доа похожа на вашу. И те возможности, которыми наделяет, сравнимы только с атради. В чём-то даже превосходят, хотя и не дают вечной жизни, как у вас.

Вечной жизни? Мира изумлённо моргнула. Вечным может быть только беспорядок в её комнате, а не люди. Ладно, пусть атради не совсем люди, но внешне же похожи. Две руки, две ноги, голова и всё остальное на своих местах.

– Получается, что результаты Таль подтверждают твою теорию, – в тоне Роми звучало искреннее недоумение.

– Какую теорию? – уточнил Адан.

– Ллэр говорит, что атради когда-то были доа, а потом устроили на себе мегаэксперимент. – Кажется, Роми не хотелось признавать, что она только что сказала.

– Результаты ничего не подтверждают! – воскликнул Адан. – У Таль не получилось. Она даже не знает, что Мира до сих пор жива. Опыты не дали никаких преимуществ. По крайней мере тех, ради чего всё затевалось. Никакой ощутимой пользы. Поэтому она и уничтожила Миру. То есть, пыталась. Усадила в таксилёт, внушила водителю взорвать его, а потом и квартира Миры взлетела на воздух. По-твоему, так поступают с удачным экспериментом? По-моему, нет.

Теперь всё встало на свои места. Её выписали, Таль проводила до стоянки, улыбалась. Уверяла, что больше не о чем беспокоиться, от страшного вируса не осталось и следа. Лечение было успешным. Да уж успешней просто некуда. Накачала какой-то дрянью, а потом… Мира похолодела.

– Возможно, нам всем повезло, что Таль пришла в голову идиотская идея убить Миру таким бестолковым способом. У меня появился шанс, – произнёс Ллэр.

– Таль заметала следы и очень торопилась, словно чего-то боялась. Официально Мира считается погибшей. И кажется, Таль не очень-то заботит, как ей удалось выжить, – продолжал Адан. – Но что-то у неё всё же получилось, потому что Мира не только себя, но и меня заставила оказаться в плеши.

– Ты знаешь, что конкретно Таль сделала с Мирой? – спросил Ллэр.

– Без понятия, – вздохнул Адан. – Если бы я хоть что-то в этом понимал. А она не очень-то объясняла. У неё теперь в связи с моим успешным превращением в доа появилась новая теория. И куча планов. Но это не проблема. С Таль я как-нибудь разберусь. Пока что не испытываю ни малейшего желания становиться донором для её новой особой расы. Так что, надеюсь, нам будет везти ещё долго. Но меня беспокоит Мира, потому что дело не совсем в том, что с ней сотворила Таль. Что она могла сделать? Видимо, вкачала в неё мою кровь, может быть, ещё чего-то намешала. От каких-то других рас, с определёнными способностями. Меня волнует, как на Миру повлияла плешь. Ведь если у неё моя кровь, Мира могла превратиться в доа?

– Могла, наверное. Особая кровь со спящими генами доа в сочетании с фиг его знает чем, некой инфекцией, вирусом, или что там было, – Ллэр, вероятно, на миг задумался. – Я не силён в биохимии, но если Таль – гений, и она каким-то образом повторила древний эксперимент самих доа, то получить она могла в итоге какой угодно незапланированный результат. Как и доа когда-то. Атради вышли не совсем такими, какими их задумывали.

– И что это теперь за собой повлечёт? Какие метаморфозы, если вообще, потому что, – Адан осёкся, и Мира почти физически почувствовала его волнение.

А может, это её собственное ощущение? Не каждый же день узнаешь такое о себе. Как-то слишком много для двух дней. Никак не сообразить, радоваться теперь или огорчаться? Или же начинать усиленно бояться чего-то… Или кого-то… Таль, Ллэра, Роми. Саму себя?

– Тот вирус, который у неё обнаружили, не вымысел. Его не смогли вылечить. Или не лечили вовсе. Мира смертельно больна. Поэтому Таль с ней не церемонилась, если, конечно, не врёт. Но не думаю, что врёт. Не вижу смысла.