Текст книги "Атради (СИ)"
Автор книги: Екатерина Осеннова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Он кивнул. Едва заметно дёрнулся вперёд, но сдержался. Ещё раз кивнул, развернулся, медленно побрёл в дом. А она стояла, молча смотрела, пока тёмный силуэт не исчез в дверях. Отвернулась, уставившись на луну. Почувствовала присутствие Таль раньше, чем услышала её голос:
– Ты можешь сделать так, чтобы он обо всём забыл.
– Могу, – согласилась Мира. – Но не буду, – обернулась. Скользнула взглядом по стройной фигуре матери, закутанной в облегающий красный брючный костюм с капюшоном. – Ты всегда подслушиваешь чужие разговоры?
– Ты всегда разгуливаешь полуголой по чужим террасам? – в тон ей ответила Таль.
Мира открыла рот, собираясь отпустить ещё одну колкость, но осознала, что мать не стала бы являться сюда просто так. Значит, что-то произошло. Сердце забилось сильнее, дыхание сперло.
– Ллэр?..
– Не пугайся. Всё закончилось. Почти, но ты уже можешь быть с ним, – Таль хитро прищурилась. – Если, конечно, не передумала.
Мира не ответила. Вцепилась в её запястье. Потом испугалась, отпрянула назад.
– Как… он? Ему больно?
– Уже нет.
– Он… доа?
Таль кивнула.
– Пойдём, – подхватила Миру под руку. – Сама увидишь.
Все окна были закрыты, двери в смежные помещения – тоже, задёрнуты плотные шторы. В комнате – душно и жарко, будто кто-то на всю катушку раскочегарил невидимую печку, врубил скрытые батареи или подогрев пола: даже мягкий ковёр казался тёплым.
Ллэр спал на животе, неуклюже подмяв под щеку подушку и натянув почти по самые уши толстое одеяло.
Ощущение нехватки воздуха усиливал странный запах, терпкий, сладковатый. Незнакомый. Лекарства не могут так пахнуть, впрочем, что она знает о том, какой дрянью пичкала его Таль? Хотя, чем бы не пичкала, главное, что помогло. Преобразование завершилось, Ллэр будет жить – по крайней мере так уверяла мать.
Мира опустилась на колени возле кровати. Она смутно помнила собственные метаморфозы на больничной койке, когда Таль колдовала с её кровью. Да и вряд ли они сравнимы с тем, что пришлось пережить Ллэру. Это ведь не просто активировать потенциальные способности, как было с ней, а, скорее вернуться с того света, пройдя все стадии умирания и воскрешения в минимально короткий отрезок времени.
Мира сдержанно вздохнула, с беспокойством оглядела Ллэра. Осторожно поправила упавшие на его лоб волосы. Нежно прикоснулась к щеке, отдёрнула руку, потому что в первую секунду кожа показалась глыбой льда – такой же гладкой и холодной. Потом всё-таки переборола страх и ласково прижала ладонь, надеясь, что своим теплом сможет хоть чуть-чуть согреть.
– Эль, милый, – прошептала она, опасаясь и в то же время желая разбудить, чтобы убедиться – он, правда, в порядке. Что Таль не обманула – самое страшное позади. – Ты слышишь меня, Эль?
– Слышу, – с закрытыми глазами пробормотал Ллэр. – Только шторы не трогай.
– Тебе холодно?
– Холодно… и светло, и… – он осёкся, один серый глаз уставился на Миру, второго не было видно из-за подушки. – Ты вернулась.
– Вернулась, – так же шёпотом отозвалась Мира. – Я могу помочь?
– Ты… уже, – Ллэр попытался перевернуться на бок, поморщился. Сглотнул. – Проклятье. Как мне всё это…
– Дай руку.
Он протянул. Ладонь оказалась горячей и влажной.
Мира крепко обхватила её, сцепляя свои пальцы с его в замок. Собралась перенести обоих, но в последний момент остановилась. В груди неприятно кольнуло – вдруг сделает хуже? И тут же успокоилась. Таль бы предупредила, если бы хоть что-то было опасно делать. Тряхнула головой, решаясь. В конце концов собственная интуиция ни разу не подводила, не подведёт и сейчас.
В следующий миг вокруг было темно, голые колени провалились в горячий песок, стало жарко. Ещё жарче, чем в комнате, зато не так душно. Пока глаза привыкали, за спиной вдалеке послышался шелест волн. Свежий воздух, сильная луна, которой не видно из-за плотных облаков, но чьи лучи проникают внутрь, позволяя впитывать, как губка, энергию доа, подальше от остальных, там, где их никто не найдёт, потому что в этот мир может войти далеко не каждый, тишина и покой – всё, что им так необходимо сейчас.
Рядом шумно выдохнул Ллэр. Пошевелился, садясь, не выпуская руку Миры и опираясь на неё. Давалось это с трудом – он едва не повалил её на песок, другой рукой ухватил за плечо. Больно сжал.
– Прости, – Ллэр ослабил хватку, только когда сел. – Воздух… И ночь.
– И я.
– И ты, – он выпустил её плечо, прикоснулся к щеке Миры. Мягко провёл. – Вернулась.
– Вернулась. И никогда не должна была уходить, – она перехватила его пальцы, поцеловала, снова прижала к щеке. – Прости.
Ллэр качнул головой.
– Ты не могла не пойти. Не попытаться исправить. Иначе мысли бы сожрали тебя.
– Я всё равно жалею, что оставила тебя. Ты, – она посмотрела в светящиеся глаза Ллэра, – важнее всего на свете.
– Нет, – он снова покачал головой. Оглянулся на море, улыбнулся чему-то, поднял глаза на Миру. – Нет. Сейчас – ты.
– Нет, сейчас уже мы, – она тоже улыбнулась, крепко сжала его ладонь двумя руками. – Знаешь, этот мир когда-то принадлежал тлай. Я нашла его, когда пыталась попасть на Фахтэ. Теперь здесь никто не живёт, никого не осталось, ничего не напоминает о былом могуществе. Только песок, темнота и океан. Так странно.
– Всегда темнота?
– Ага. Кажется, последствия возникновения доани. Одно из, за которое их и наказали. Только это всё равно не спасло тлай, – Мира помолчала. – Тмиора тоже больше нет. Они погибли. Не все, но много. Слишком. Я ничего не смогла исправить. Зато почти потеряла тебя, – голос дрогнул.
Мира замолчала, к горлу подступил комок. Пришлось чуть ли не до крови прикусить губу, чтобы не разрыдаться. Почему-то сейчас хотелось именного этого – уткнуться в горячее плечо Ллэра и плакать. Долго, навзрыд. Потому что не справилась, потому что чуть не погибла, потому что перенервничала, потому что сходила с ума от беспокойства, потому что, только оказавшись запертой в огненном кольце поняла, как сильно любит Ллэра и на что способна. Успокаивало только одно – всё это стоило пережить хотя бы для того, чтобы знать, чтобы помнить, чтобы ценить такую хрупкую и переменчивую смертную жизнь.
Неделю назад она отчаянно торопилась уйти. Опасалась не сколько того, что Эль передумает, сколько растерять собственную решимость под натиском его аргументов. Ведь так легко сдаться, позволив уговорить себя не рисковать. И чёткое понимание, что потом пожалеет и будет до конца жизни корить себя за слабость, растворялось, таяло под обеспокоенным взглядом любимых серых глаз. Но за секунду до смогла заставить себя убраться с террасы, исчезнуть, стереть след. Сбежать подальше, сюда, в древний мир тлай, чтобы впервые за это время позволить себе стать собой в полную силу. Поссорить двух внутренних Мир, столкнуть лбами, заставить принять друг друга.
Она не думала – действовала. Торопилась не успеть, боялась передумать, вернуться. Оказалось, что преодолеть барьер, отделявший Фахтэ от остальных Вселенных, совсем не сложно. Гораздо труднее – понять, как поступить дальше. Куда идти, что говорить, как убедить, заставить поверить. Невероятно трудно – узнать путь обратно. Почти невозможно – вернуться. Но это случилось уже потом, а в начале…
В начале Мира вряд ли могла объяснить, что именно произошло. Полностью потеряла ощущение времени. Не чувствовала – час, день, больше. Только потом словно прозрела. И вспомнила. Внезапно, сразу, всё. Как будто тоже получила доступ к капсуле памяти предков. Осознала, что внутренний голос на поляне принадлежал только ей, знала, что же так настойчиво пыталась добиться от Самара, угрожая уничтожить его мир, что хотела узнать, проникая в его память.
Самый древний атради сопротивлялся до конца, возводил блоки, снова и снова. Она – беспощадно ломала. А Гончие терпеливо ждали её сигнала. И эта борьба убивала не только Самара, но и её саму. Тот, кому в определённом смысле должна быть благодарна за своё рождение, оказался слишком сильным. Почувствовал в ней противоречие, нащупал доа, сумел надавить, вынуждая бороться с самой собой, тратить оставшуюся энергию на самоуничтожение. Каким-то чудом, будучи уже на грани, Мира всё-таки смогла выпустить тех, кто Самару не по зубам. Гончие послушно привели в исполнение смертный приговор, завершили начатое и погибли. Она – тоже почти умерла. И всё же сумела проникнуть в часть тайн создателя Тмиора, которые он так тщательно прятал от всех.
Ничего из этого не было её осознанным выбором. Ожившие инстинкты заткнули голос разума, навязали чуждые желания и стремления. И чем больше она разбиралась в себе, в том, что случилось и почему, тем больше крепла уверенность – Самар мог остановить закрутившуюся смертельную воронку. Мог изменить, мог договориться. Мог, но не стал. Предпочёл умереть, прекрасно зная, что тем самым погубит всех, кого так долго создавал и оберегал. И как бы парадоксально это не выглядело, именно она изо всех сил старалась спасти обречённых атради, готовая поставить на кон собственную жизнь ради них. Только это был уже её осознанный выбор, потому что тлай и бывшие доани не должны ненавидеть друг друга. Может быть иначе. И будет.
Потом, придя в себя, снова вернулась в Эннеру, уже с определённой целью. И появившиеся вокруг Тени, десятки, если не сотни мрачных бестелесных силуэтов, больше не пугали. Они теперь были частью плана. Необходимой частью, чтобы разрушить защиту, придуманную могущественными когда-то тлай. Мира активировала их всех, кого смогла обнаружить в Эннере. Невидимыми щупальцами притягивала к себе, вынуждая подчиняться. Меняла цель, корректируя программу. Гончие созданы уничтожать, но кто сказал, что это нельзя использовать во благо? Принести их знание и умение в жертву, чтобы пробить брешь в Клетку?
Мира прогнала воспоминания. Встретилась с Ллэром взглядом. Попросила:
– Эль, расскажи мне про Урсейю.
– Урсейю? – он нахмурился. – Она… Хорошо, только погоди. Что с атради?.. Ты смогла?..
– Не всех. Но те, кто выжил, уже на Эннере, – виновато посмотрела на него. – Можно, я тебе потом все расскажу? Сейчас ты… Или нет, подожди, – Мира улыбнулась, не выпуская из правой руки его ладонь, левой ласково провела по взъерошенным коротким волосам.
Ллэр только-только приходил в себя. Ослабленный болезненными метаморфозами организм продолжал бороться, сил не хватало, даже находясь под питательными лучами луны. Должно пройти много времени, прежде чем он по-настоящему окрепнет, станет доа. Но Мира не хотела ждать. Не умела и не собиралась учиться, потому что знала, как помочь, как ускорить.
– Я, конечно, не моя мать, – хитро прищурилась, крепче сжимая его руку. – Но тоже умею воскрешать. По-своему. Правда, есть только один способ поделиться энергией тлай, – она стянула пеньюар через голову, отбросила в сторону. – Подходит не для всех, – села ближе, нежно пробежалась пальцами по его обнажённой спине снизу-вверх. Слегка надавила на плечи, вынуждая Ллэра улечься обратно на песок. – Но тебе повезло, потому что с тобой я могу себе это позволить. И позволю, – осторожно, как будто своим весом могла раздавить, уселась сверху. Встретилась взглядом. – Доверишься мне?
Ллэр вскинул одну бровь, ухмыльнулся, ответный взгляд был красноречивее любых слов. Он лишь глазами, не спеша, скользнул по её телу, но всё остальное – предоставил ей.
Это была не просто физическая близость, не просто секс. Или не секс вовсе. Что-то иное, некий глубокий, значительный обмен энергией. Она ничего ни брала, только отдавала. Делилась силой, изучала каждую клеточку на теле Ллэра, наполняла собой. Неторопливо, бесконечно долго, пока у самой не осталось сил.
А потом они привычно лежали рядом, прижимаясь друг к другу. Молчали, купаясь в отголосках наслаждения.
– Помогло? – не вытерпела Мира. Приподнялась на локте, заглядывая в глаза Ллэра. – Учти, это мой первый раз, но я старалась. Очень.
– Надо подумать, – Ллэр покусал губу, – проверить… – нарочито шумно вздохнул, уставился в небо и вдруг повалил её обратно на песок. Выдохнул в самое ухо. – Может, закрепить?..
– Справишься?
– Сомневаешься?
– Провоцирую, – шепнула она, прикусывая мочку его уха и прекрасно зная, какая последует реакция.
***
Они сидели на песке, у самой воды – безграничный, спокойный океан мира тлай иногда начинал волноваться, и тогда мягкие волны подбирались к их ступням, мягко, словно чего-то боясь, касались, и снова откатывались прочь.
– У доа совсем другая чувствительность кожи, – задумчиво проговорил Ллэр, глядя на свою раскрытую ладонь, потом на тыльную сторону, сжимая в кулак и снова раскрывая. Его кожа ещё не светилась так, как у неё, но уже были заметны изменения. – Атради могут… могли, – хмыкнул, – могли не ощущать ни холода, ни жары. Если хотели.
– Разочарован?
– Ни в коем случае, – он усмехнулся. – Просто надо заново учиться, привыкать к обычным вещам. Будешь следить за тем, чтобы я тепло одевался?
– Угу, и лечить твой насморк, – Мира рассмеялась. И удивилась, как беззаботно это вышло. Как будто и не было всех пережитых волнений, как будто все страхи отступили разом, как будто плохое осталось позади. А впереди – совсем другая жизнь. Абсолютно незнакомая, новая, в которой они могут быть просто счастливыми, в которой обязательно найдется возможность осчастливить тех, кто рядом, кто дорог и важен. – Уже думал, чем собираешься заниматься?
– Неа. И вот знаешь, мне, наверное, впервые за долгие годы не хочется об этом думать. Может, сознание до сих пор не перестроилось… А ты? Чем хотела бы?..
– Собираюсь заключить выгодную сделку с матерью, – Мира загадочно улыбнулась. Теперь, когда она многое вспомнила, а главное, столько узнала от Самара, ей будет чем заинтересовать Таль, заставив согласиться на все условия. – Раз уж я так или иначе необходима для экспериментов, то хотя бы должна разбираться, что именно там происходит в этом её Институте крови. А ещё, – встретилась взглядом с Ллэром, – хочу, чтобы у нас с тобой был уютный дом. Только наш. Не замок. Подальше от всех. И чтобы мир… – снова рассмеялась. – Не важно, какой это будет мир. Но только наш.
Он ответил не сразу. Некоторое время смотрел ей в глаза, улыбался краешками губ, потом опустил голову.
– У меня есть на примете одно место. Дома там, правда, нет, но его всегда можно построить, – Ллэр задумчиво провёл ладонью по песку, сгребая и снова выпуская его. – Хочешь, чтобы было поменьше солнца?
– Хочу, чтобы там был ты, – она перестала улыбаться. Внимательно посмотрела на него. – Расскажешь?
– О месте? – он усмехнулся.
Мира повозилась, устраиваясь поудобнее. Сначала откинулась назад, уперевшись руками в песок. Тут же передумала, улеглась на спину, положив голову Ллэру на колени, перехватила его взгляд. Нежно коснулась щеки:
– Можешь начать с места, если так проще.
Некоторое время он просто смотрел на неё, ласково гладя по волосам. Потом тихо проговорил:
– Я обязательно всё испорчу. И не раз.
Мира испуганно застыла, сжалась. Уже испортил, пронеслось в голове. Но всё же заставила себя побороть страх, улыбнуться. Шутливо бросить, сделав вид, что уверена в его ответе, знает, каким он будет, и что после него обязательно на душе станет спокойно и легко:
– Думаешь, будет лучше или проще, если я сейчас исчезну? И мы никогда больше не встретимся?
– Нет, с чего ты?.. Нет… – он растерянно улыбнулся. – Просто предупреждаю, чтобы ты хоть примерно понимала, с чем будешь иметь дело. Потому что хочу, чтобы у нас получилось. Правда, я сам не вполне представляю, – качнул головой. – Не умею. Никогда не… – замолчал. – Я клинически упрям, когда у меня есть цель. Но вот сейчас подумал… Наверное, по-настоящему не верил, что найду способ вернуть всем нам смертность, – он хмыкнул. – Хотя технически, не я нашёл, но это неважно. Просто всё очень неожиданно. Ты – неожиданно. Даже больше, – Ллэр сглотнул. Глаза вновь смотрели серьёзно, с какой-то совершенно новой теплотой. – Помнишь, я сказал, что знакомиться с тобой не входило в мои планы? Помнишь, конечно. Не самое приятное, что мог ляпнуть в подобной ситуации. И прости. Но я могу объяснить. Попытаться. Это – хорошо. Что не входило, что не было частью замысла. Потому что когда я что-то планирую, рассчитываю – всё, что существует – это цель и средства. Так было всегда. И если бы я сразу собирался через тебя подобраться к Таль, я никогда бы не увидел в тебе – тебя. И я бы… Ты в моей жизни – это свет. Яркий. Ошеломляющий. И я боюсь, что он исчезнет. Я – эгоист и не умею быть с кем-то. Очень, очень хочу научиться. Если бы вместе с продолжительностью жизни можно было подправить и характер, а?
Он говорил, а ей хотелось одного – заткнуть уши, чтобы не слышать. Исчезнуть, убраться подальше, спрятаться в какую-нибудь тёмную нору, где никто никогда не найдёт, сжаться в комок, зажмуриться, вдохнуть и разучиться дышать.
Он говорил, а она чувствовала, как разрастается в горле ком, как по спине ползёт холодный, липкий страх, как медленно, глухо и безнадёжно стучит её сердце, словно отмеряет оставшиеся им вместе минуты. И сил – на одно дыхание.
Когда Ллэр, наконец, замолчал, осознала, какая же она идиотка. О чём думала? На что надеялась? Уютный дом всё равно в каком мире?! Дура! Наивная дура!
Мира сумела сесть, отодвигаясь. Подтянула к груди согнутые колени, обхватила их руками, отвела взгляд – нагота неожиданно мешала, смущала. Она прикусила нижнюю губу, чувствуя, как из глаз готовы хлынуть слёзы. Понимала, что Ллэр, может быть, впервые в жизни так откровенен, так искренен. Что не стал бы никогда делиться страхами, обнажать душу, если бы она, Мира, не имела значения в его жизни. Но боль от его слов затмевала всё – все мысли, чувства, желания, логику. Правильно или неправильно – уже не важно, всё рухнуло, утратило смысл. Смешалось, горело, выжигая в сердце дыру.
Ллэр молчал, а в висках по-прежнему стучали его слова.
Она не хотела быть светом. Ни ярким, ни ошеломляющим. Тем более светом, который исчезнет. Просто хотела быть, рядом, в его жизни, с ним. Без определений, без правил. Без инструкций на будущее. Какой в них толк? Нельзя жить по составленным заранее правилам, опасаясь что-то сделать не так. Нельзя любить, мучаясь сомнениями и боясь однажды всё испортить. Уж лучше не любить вовсе. Ненавидеть. Уж лучше не жить. Уж лучше бы она подохла на Фахтэ или ещё раньше, в том проклятом таксилёте.
Ллэр молчал, видимо, ожидая ответа. А Мира не знала, что сказать. Отвернулась, до крови закусила губы, боясь разрыдаться или, наоборот, наговорить гадостей, сорвавшись и выплеснув на него всю обиду и разочарование, всю боль.
А ведь её предупреждали. Говорили. Но она упрямо не хотела видеть, не хотела знать. Цеплялась за нежные слова, за горячие губы, за ухмыляющиеся глаза, которым не всё равно, за ласковые руки, которые не лгали. И вот получила! Поделом!
И вместе с тем отказывалась признавать. Не понимала, как это возможно. Он не умеет с кем-то быть, но разве она – просто кто-то? Он хочет научиться, но что это меняет, если она не умеет учить? Если сама не знает – как? Если верила, что у них получится, потому что это они. Вот так, легко, само собой.
И даже сейчас продолжала на что-то надеяться.
***
Ллэр смотрел на неё и молчал. Тоже кусал губу, хмурился. Вдруг поднялся. Отряхнул ладони от песка, протянул руку.
– Вставай.
Мира послушно выпрямилась. Почти прикоснулась к его ладони, потом отдёрнула руку и всё же в последний момент сжала горячие пальцы. Встала, не решаясь посмотреть Ллэру в лицо.
Он не настаивал, развернул её руки ладонями вверх, мягко сдувая песчинки. Оглянулся по сторонам.
– Одеться бы. Там прохладно.
– Там?..
– Там, – абстрактно подтвердил Ллэр. – Ну да ладно. Всё равно ни твой шикарный пеньюар, ни мои супер-штаны не спасут от комаров.
Мира встретилась с ним взглядом. Думала, шутит или издевается. Оказалось, говорит на полном серьёзе.
– Каких ко… маров?
Он улыбнулся.
– Мелких кровососущих насекомых. Хорошо бы, им не понравилась фиолетовая кровь. Ну что, идём?
Ответа он не ждал.
Мир в единый миг преобразился.
Вместо низких туч – тёмное, почти чёрное чистое, без единого облачка, небо, россыпь сверкающих звёзд и серпик луны. Вместо солёного океана – огромное зеркало круглого озера, вместо бескрайних песчаных дюн – пушистый лес, дальше – пики гор, светлеющих к вершинам. Наверное, там лежит снег, но до него – бесконечность.
Пахло травой, свежей. Густая, она мягким ковром подступала к самой кромке воды. Пахло молодой хвоей и чем-то терпким, кисловатым, но приятным. Тишину нарушали сверчки и гортанное, раскатистое «пение» кого-то ещё.
– Это лягушки, – объяснил Ллэр. – Звук… Лягушки. Мелкие, в общем-то, скользкие и противные твари. Точнее, земноводные. У вас их, кажется, нет. И в Эннере тоже нет, наверное, потому что нет пресных водоёмов.
– Красиво, – буркнула Мира. – Нет, правда, – торопливо добавила, понимая, как прозвучало. – И лягушки… тоже.
– Ага, – Ллэр хмыкнул. Улыбнулся. – Но я привёл тебя сюда не для того, чтобы наслаждаться концертом. Ничего не чувствуешь? Попробуй прочитать мои мысли.
– Не буду. Хватило слов.
– Мне не хватило. Твоих.
Мира всё-таки прикоснулась к его сознанию и поняла – бесполезно. Вторая попытка тоже ничего не дала. Да и с остальными способностями ничего не вышло, как будто исчезли все разом. Только выход из мира легко ощущался, но по-другому. Словно она попала в комнату, где кроме одной единственной двери, через которую вошла, больше ничего не было – голые чёрные стены.
И тогда Мира разозлилась.
– Не хватило моих слов, да? Настолько, что привёл туда, где ничего не смогу тебе сделать? Молодец, очень предусмотрительно. Отличное место для расставаний.
– Ещё! – потребовал он, пристально глядя в глаза.
Это подстегнуло. Заставило выплеснуть эмоции.
– Я верила, что возможно… Что ты и я – это возможно, понимаешь? Верила! Не хотела взвешивать все «за» и «против». Думаешь, не понимала, что ничего не получится? Что рано или поздно разочарую или наскучу, и ты уйдёшь? Всё я понимала. Всегда знала. Ещё в самом начале. Такие, как я… Не важно, – она тряхнула головой. – Я не хотела слышать, что ничего не выйдет. Это больно. Ещё больнее – убеждать остаться, уверять, что получится, что сможем. И я не пыталась. Я не буду. Не хочу жить с мыслью, что однажды ты всё испортишь. Или я испорчу, что скорее всего. Потому что я тоже не подарок. Потому что тоже не умею, потому что всегда порчу. Ты же знаешь, как я жила. Видел мой дом… там, – Мира неопределённо махнула рукой. – В Миере. Я никогда… – она запнулась.
Сейчас с уверенностью могла сказать, что не любила. Никого. Никогда. Привязывалась, привыкала, увлекалась, но не любила. Не собиралась любить. Взбалмошная, непостоянная, упрямая, она не искала домашнего уюта и тепла, хотела свободы, упивалась ей. Ценила независимость, ни в ком не нуждалась и не собиралась нуждаться. Но Ллэр… Он случился и…
– Ты всё изменил. Меня изменил, – Мира посмотрела ему в глаза. – Не Таль, не кровь Адана, не Плешь. Ты. Я больше не умею без тебя, – она прерывисто вздохнула, но взгляд не отвела. – И это не повод, чтобы ты остался.
– Мне не нужен повод. Я никуда не ухожу и не собирался. И тебе я тоже не позволю уйти. Потому что… Нет. Без «потому что». Просто не позволю. Я не сомневался, не думал, что возможно, а что нет, не взвешивал «за» и «против». Мне не нужны правила и инструкции, не нужно верить, я знаю и так. Всё знаю. Но мы не должны молчать. Не можем. Надеяться на телепатию и на что-то там, как-то там. Потому что оба скоры на радикальные решения. И мне нужно, чтобы ты знала – если… или когда я всё испорчу, я собираюсь починить, – он улыбнулся. – Не надо жить с этой мыслью. Просто знай.
Мира ошеломлённо хлопала ресницами.
– Я тоже постараюсь, – она сглотнула. – Починить. Но… лучше бы нам не пришлось никогда…
Он не дал договорить, обхватил её лицо ладонями. Поцеловал. Мягко, будто бы продолжая улыбаться. Отстранился.
– Никакого «бы». Справимся.
– Тогда не пугай так больше, – Мира обняла его, заглянула в глаза. Улыбнулась. Сначала осторожно, боясь поверить, что ошиблась, что просто не так поняла, что, как всегда, поторопилась и сделала совсем не те выводы. Потом смелее, облегчённо выдыхая. – Никогда не пугай так. И скажи уже, где мы.
– Это было моё любимое место в юности. Хотя всё выглядело не совсем так в те дни, но тем не менее. Вот там, – он кивнул на лес, – вела к основной дороге тропа. Идти через лес долго, несколько часов, но оно того стоит. Да и поэтому тут всегда было малолюдно. Дорога, кстати, грунтовая. Её часто размывало. Этот лес считался заповедником, над ним запрещалось летать, по нему не разрешали ездить на автомобилях. У нас не было таксилётов, карбиолётов и прочих подобных лётов. Та дрянь, на которой ездили наши машины… в общем, не то, о чём скучаешь, – он помолчал. – Приезжаешь, паркуешь машину на выезде, а потом – рюкзак на плечи и ножками с палаткой. Богатые бездельники вроде меня много, где побывали, но здесь… Здесь меня никто не стал бы искать, – он снова замолчал. Посмотрел на Миру. – Добро пожаловать на Нэшту.
***
– Этим гадким насекомым, как бы они не назывались, я нравлюсь определённо больше. Наверное, тлай вкуснее, чем доа, – пожаловалась Мира, отмахиваясь от очередного назойливого кровопийцы.
Наглости и упорству маленьких крылатых тварей можно было только позавидовать. Не спасала ни одежда, которую принёс из замка в Эннере Ллэр, ни умело разведённый им же костёр, хотя предполагалось, что плотная материя и едкий дым – лучшая защита.
Мира в который раз раздражённо и совершенно напрасно взмахнула руками, отгоняя летучих садистов. Ощутимой пользы от резких телодвижений не наблюдалось, как и от попыток унять зуд от укусов. Наоборот, чем больше чесала кожу, тем сильнее хотелось продолжать. Она обречённо выдохнула, мысленно признавая собственное поражение в неравной борьбе с фауной Нэшты. Укуталась в джинсовую куртку, натянув полы на согнутые и прижатые к груди колени до самых пяток. Пробурчала, покосившись на сидевшего рядом Ллэра:
– Неработающие способности – это какое-то последствие или вам всегда так везло?
– И то, и другое, – отозвался Ллэр. – Раньше вполне работало, хотя среди нэш крайне редко рождались люди с психокинетическим даром, кто его знает, почему. Может, те же доа постарались тридцать тысяч лет назад, шандарахнули первым экспериментом, зацепили. Может, природа посчитала, что так будет лучше. Нет, у нас, конечно, хватало всяких там экстрасенсов и гадалок, но в девяносто девяти случаях из ста они оказывались или шарлатанами, или умелыми психологами, досконально знашими язык тела, – он прихлопнул комара, щелчком пальцев отправил то, что от насекомого осталось, в темноту. – Кстати, у нас раньше существовали всякие мази-кремы-спреи и прочая химия, но, честно говоря, мне оно никогда не помогало от этой дряни.
– Ладно, буду фантазировать, что могла бы сделать с этими кусачими уродами.
– Не сдерживай полёт фантазии, – Ллэр ухмыльнулся. – Нам ещё повезло, что здесь сейчас осень.
– Осень?..
Он удивлённо вскинул брови, чертыхнулся.
– Время года. Здесь, на этих широтах – четыре времени года. Лето, когда тепло и даже жарко, всё зелёное, яркое, как было в Тмиоре. Потом – осень, когда становится холоднее. Листья опадают, трава желтеет, – он засмеялся. – Никогда не думал, что придётся объяснять подобное. В общем, потом идёт зима – когда мороз и снег. Ты ведь и о снеге не слышала?..
– Слышала. Представляю в теории. Он – белый. На вершинах гор, так? – Мира улыбнулась, встречаясь с Ллэром взглядом. – Неправильно? Лучше расскажи сам, раз уж мы именно здесь собираемся жить. Мне необходимо морально подготовиться к таким переменам.
– Про снег? Он холодный, ледяной. Он, кстати, есть и в Эннере, только далеко от Бэара. Могу показать. Чтобы подготовилась. Шубу придётся купить. Настоящую, тёплую, меховую, – Ллэр посмотрел на озеро. – Температура воздуха опустится настолько, что оно замёрзнет. И заметь, без вмешательства термостатов, запущенных на охлаждение. Страшно?
– Любопытно, – Мира проследила за его взглядом. Попыталась представить, как будет выглядеть замёрзшее озеро, но воображение отказалось помогать.
Слово «шуба» тоже ничего не говорило. Мира не стала спрашивать. Надо купить – значит купит. И шубу и всё остальное, потому что неожиданно для себя поняла: она хочет здесь остаться, хочет здесь жить. В этом мире. С поющими лягушками и настырными комарами. И со всем остальным, что ещё предстоит узнать о Нэште. Посмотрела на Ллэра.
– Ты когда-нибудь строил дом?
Он покачал головой.
– Здесь нет. Учти, он будет одноэтажным, потому что нагнать сюда многолюдную бригаду строителей не получится, да и… Высокие дома требуют глубоких фундаментов, а Нэшта не позволит вгрызться под землю, – Ллэр помолчал, будто подбирая слова: – Она находится в постоянной регенерации. Естественным процессам – да, искусственным – нет. Я не уверен, что хоть один из прибитых комаров по-настоящему сдох, а не воскрес где-то там в траве.
– Это как? – только и смогла выдохнуть Мира. – Опять вечность?
– Нет, нет. Нам – так точно нет. Мы здесь – почти как люди. Если не брать в расчёт редкие выходы-входы. Но природа… Вот, смотри, – он вытащил из охапки сваленного рядом хвороста длинную палку, сунул её в огонь. Подождал, пока та загорится. – Ветки – они как бы уже мертвы, я не ломал их, а только собрал в лесу. Поэтому они горят. Но если, – Ллэр пересел чуть в сторону, поднёс огонь к траве, – поджечь то, что ещё живёт… – стебли вспыхнули, легко, быстро, тут же потускнели, остались тлеть. А потом, стоило огню погаснуть, выпрямились и зазеленели снова. – Будет вот так. Начнём рыть яму для фундамента – итог не предсказать. Может выроем, и всё будет в порядке, а проблемы начнутся после, может – земля не даст сразу. А комары – сдохнут, когда придёт их час. Хотя… не знаю. Не ставил подобных экспериментов.
– Расскажешь про те, что ставил? И про Урсейю. Ты обещал, – напомнила Мира. Теперь она хотела знать про Нэшту всё.
Ллэр вернулся на своё место возле костра, помолчал. Потом шумно выдохнул.
– Урсейя… она была одним из тех экспериментов. Точнее – его последствием. Наш мир развивался совсем иным путём, чем Актарион или Эннера. Не думаю, что Нэшта когда-либо вышла бы за пределы своей реальности. Параллельные миры для нэш были вымыслом, слои, Надпространство – таких понятий вообще не существовало. Телепатия – сказки, телекинез – фантастические романы. Я говорил, у нас практически не рождались одарённые необычными способностями люди. Но всё-таки появился Алэй, а следом – я. Роми считает, что я сильнее него, и сейчас это так, но раньше… Ты же помнишь, я рассказывал, что он явился к моей матери уже после похорон? Думаю, она даже не понимала, как оно вышло. Сон, призрак, который дарит прощальное чудо. Если бы я не был так на него похож, наверняка поползли бы слухи, но ты сама видишь. В общем, он сделал то, что никто до него и никто после. Сумел зачать ребенка уже практически будучи атради. Бог его знает, может, уже тогда что-то в нашем мире изменилось. Может – было иным всегда и потому позволило. Но, как бы там ни было, это дало мне основания полагать, что раз я уникален, то могу пойти дальше. Мы – можем. Алэй не всегда был ярым противником экспериментов. Когда-то он тоже верил, что поскольку есть я, мы способны на … что-то, – Ллэр покачал головой. – Я иногда сам не могу понять, вспомнить, как, откуда эти мысли зародились в наших умах, в каком горячечном бреду я решил, что имею право попробовать. Не зная толком ничего ни о генетике, ни о биохимии, ни о мутациях или чем-либо ещё. На фига…
