Текст книги "Еще более дикий Запад (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава 34. О том, что действительность не всегда соответствует ожиданиям

Августа открыла глаза.

Несколько мгновений она просто лежала, такая бледная, хрупкая, с неестественно огромным животом, который за последние дни увеличился, и Чарльз крепко подозревал, что это – совершенно ненормально. Но она открыла глаза.

И лежала.

Слушала.

– Здравствуй, – тихо произнес Чарльз, осторожно коснувшись руки. Сквозь пергаментную кожу проступали сосуды, и казалось, что, стоит надавить, и кожа эта лопнет.

Синеватые ногти.

Синеватые губы.

Ублюдок умер слишком быстро после того, что он сделал.

– Здравствуй, – эхом отозвалась Августа. Шепот её был тише голоса ветра за окном. Но Чарльз услышал. И улыбнулся.

– Это ты? – столь же тихо спросил он.

– Ты пришел за мной? – Августа повернула голову к нему.

– Да.

– Зачем?

– Чтобы спасти.

– Я не просила меня спасать.

– Ты… помнишь?

– Помню.

– Что?

– Все помню, – её безмятежная улыбка пугала. – Помню, что жила. И любила. И была счастлива.

По спине побежал холодок.

– Помню, что меня тоже любили.

– Не только тебя.

– Не только. Но он бы понял. Уилл. Рано или поздно, но он бы понял, что ему нужна лишь я. И отослал бы прочих. И мы жили бы втроем. Он, я и наш сын.

– Или дочь?

– Сын. Ему нужен сын, – она попыталась сесть, и Чарльз поспешно сунул за спину подушку. От Августы пахло болезнью и… безумием?

А оно имеет запах?

Похоже, что так.

– Что ты мне дал? – поинтересовалась она. – Сиу намешала? Еще та тварь… нелюдь… знаешь, Уилл заставил бы их склониться пред его величием.

– Украв артефакты?

– Он не крал. Они сами принесли, – Августа откинулась на подушки и погладила живот. – Они присягнули бы на верность. И он был бы милостив к своим подданным. Ко всем подданным.

– Ты встречала деда?

– Конечно. Он приходил. Самоуверенный козел.

Это какая-то другая Августа. Та, прежняя, его сестра, в жизни не опустилась бы до того, чтобы обозвать кого-то.

– Тоже думал, что умнее всех. Решил воспользоваться Уиллом… ты его убил?

– Не я.

– Не важно. Он бы все равно умер. И остальные… все, кто мешал нашему счастью. И не понятно только, почему ты жив?

Она поглядела так требовательно, что даже стало неудобно.

– Августа…

– Я бы стала императрицей.

– А я бы умер?

– Возможно. Или занял бы достойное место у трона.

– Служа самозванцу?

Странный разговор. Разве о том надо? Надо спросить о самочувствии. И заверить, что теперь-то все закончилось, что они скоро отправятся домой, всего-то пару дней нужно, порядок навести и заправить баки дирижабля летучим газом.

А там…

– Он не был самозванцем, – глаза Августы блеснули. – Он был драконом! Возрождавшимся! А ты… ты его убил!

– Не я.

– Конечно, твоя потаскуха…

– Замолчи.

– Она пришла. Обманула… и убила! Ты и она… будьте вы прокляты!

Этот визг ударил по ушам. И мрачноватого вида сиделка, присланная Дэном, поспешно перехватила руки Августы.

– Не шали, девонька, – сказала она неожиданно мягким низким голосом. – О ребеночке подумай.

– Он… он родится!

– Обязательно, – сиделка была крупной и грубоватой женщиной, до того некрасивой, что и смотреть-то на неё было неприятно. – Обязательно родится.

– Сын.

– Может, и дочка.

– Сын нужен! – заспорила Августа, неожиданно успокаиваясь. – Уиллу нужен сын!

– Будет и сын.

– Наследник!

– А то.

– Он родится… он вырастет. Я расскажу ему все. И он вас убьёт! – радостно завершила Августа, откидываясь на подушки. – Пить хочу.

– Сейчас, детонька. Водички? Или вот бульончику? Бульончик хороший, бульончик силы даст. Давай-ка ложечку… вот умничка… у такой красавицы…

Сиделка ворковала, успевая и подушки взбить, и одеяло поправить, и удержать Августу, обжигающий взгляд которой не обещал ничего хорошего.

– Чтобы детки сильными были, и матушка должна быть сильной.

И Чарльз поднялся. Может, лекарство не подействовало? Или… или не подействует вовсе? Что, если дело не в привороте, что если именно эта любовь, она настоящая?

Он вышел и прикрыл за собой дверь.

Прислонился к створкам, закрыл глаза. Боги, как он устал… и от Запада, и от всей этой истории.

– Не помогло? – Милисента подпирала стену.

– Не знаю. Я боюсь, что и не поможет. Что дело не в нем, а в ней самой.

– И что дальше?

– Понятия не имею, – вынужден был признаться Чарльз. – Я как-то не думал. Я… я ж считал, что и вправду нужен. Что приду. Спасу. И мы уедем. Она очнется.

Он подавил вздох.

Милисента взяла за руку и осторожно заглянула в глаза.

– Может… ей надо время?

– Может.

Только Чарльз начал подозревать, что время не поможет, что… и вправду, что дальше?

– Надо отвезти её домой. Там врачи. И целители. Здешнему я как-то не особо доверяю, – признался он. Пальцы жены были холодны. И сама она, наверное, замерзла. В этих башнях как-то слишком уж зябко. И он обнял Милисенту.

Просто взял и обнял.

– Есть те, кто занимается душами… не знаю… про них всякое говорят. Я не отдам её в…

– В дом призрения?

– Лечебницу, – поправил Чарльз. – Хотя есть очень хорошие, но все одно не отдам. Поместье… небольшое и тихое. Найму кого-нибудь, чтобы присматривали. Опять же… может, это от беременности? Я слышал, что беременные женщины часто разум теряют.

– Может и так.

– Не особо на это надеешься?

– Не знаю, – честно призналась Милисента. – Я её вообще боюсь. Но постараюсь как-нибудь привыкнуть. Мы ведь родственники теперь? Или как?

– Родственники.

От неё пахло травами.

А дверь стоило бы запереть. И без присмотра Августу оставлять нельзя, хотя с ней сиделка, но все одно сказать надо, чтобы не отлучалась. Вдруг да Августа решит наложить на себя руки?

Почему-то эта мысль не напугала.

Напротив, та, кого он увидел, не станет убивать себя. А вот эта мысль уже напугала. Но не настолько, чтобы выпустить жену.

– Значит, план имеется, – сказала та.

– Имеется.

– И это хорошо. Эдди… в общем, сказал, что дирижабль почти готов, что можем вылетать, как соберемся.

Наверное, стоило порадоваться.

Скоро все и вправду закончится, пусть и не так, как ожидал Чарльз. Но… главное, скоро закончится. И он вернется, наконец, домой.

Или нет?

– Когда ты много думаешь, то становишься слишком серьезным, – сказала Милисента. – Голова не болит?

А глаза у неё все еще золотые.

И волосы темные, непослушные. Смуглая кожа. Резкие черты лица. Удивительные черты, которыми нельзя не залюбоваться.

Тянет коснуться.

И Чарльз касается.

Сердце замирает. А потом отмирает.

– Ты удивительная, – больше не хочется думать ни о чем.

О плохом.

О хорошем тоже.

Хочется стоять вот так, вдвоем. Вечность. Или две. Две вечности всяко лучше одной. И ловить улыбку на её губах. Наверное, это нехорошо.

Категорически.

Нужно помнить… плевать на все, что нужно помнить, в том числе и на приличия. У него жена есть.

– Я соскучился, – признаваться в этом легко.

– Когда успел?

– Вот только что.

Она смеется, тихо и от этого смеха кровь закипает, а глаза становятся еще более желтыми.

Золото.

У него сокровище, такое, которое Чарльз никому не отдаст.

– Идем, – его тянут за руку.

– Куда?

– Куда-нибудь. Отсюда.

Да.

Отсюда.

Прочь от двери, только запереть на ключ. Совесть? Молчит, проклятая. Или нашептывает, что Чарльз имеет право отдохнуть, что за Августой присмотрят. Что с сиделкой ей даже лучше…

– Идем.

Эхо собственного голоса тонет в коридоре. Шаг переходит на бег. Главное, руки не выпустить. И пусть сердце обрывается, а в висках стучит кровь, но главное – не выпустить её руки. И Чарльз справляется.

Перед дверью он задерживается.

– Ты… – в золотых глазах переливается пламя. – Будешь моей женой? По-настоящему?

– Ох ты и бестолочь…

Пламя того и гляди выплеснется, и тогда Чарльз сгорит. От любви и страсти, и может, еще от чего-нибудь. Он не слишком-то разбирался в переполнявших его чувствах. Главное, что сгорит.

– Будешь?

– Буду. Куда я денусь. И… кажется, я тебя люблю.

Она произносит это так тихо.

И Чарльз повторяет эхом:

– Люблю.

И снова смеется. Точно, бестолочь. Разве так себя ведут? Не так. Главное… главное, что огня становится вдруг так много, что Чарльз понимает: он не справится с ним один.

Но оказывается, огонь прекрасно можно разделить на двоих.

* * *

Что сказать?

В книгах, оно как-то иначе все было. Даже не могу сказать, в чем иначе, но точно не так. И это вот странное чувство, когда вроде и все хорошо, но страсть до чего стыдно, как от него избавиться?

И вообще… что надо делать?

Ну, дальше?

Лежать? Вставать? Говорить чего? А чего? Поэтому и лежу тихо-тихо. И он лежит. Муж, стало быть. Теперь-то нас ни один суд не разведет, а я не могу понять, хорошо это или нет. И потому гляжу.

Разглядываю.

Пятна поблекли чутка и вообще уже не выглядит он таким потрепанным, как прежде. Волосы вот отросли и торчат иголочками. Я не удержалась и потрогала.

– Ты как? – тихий такой вопрос.

Пожимаю плечами.

Обыкновенно.

Или нет?

– Не поняла еще, – подумав, добавила. – Повторить надо. Ну… потом.

– Потом повторим.

Серьезный опять.

…сиу дала мне шкатулку. Длинненькую, вроде той, которую я храню, но еще не нашла, как открыть. Теперь вот буду две хранить. Только та, что от сиу, легко открывается. Внутри – крохотные склянки числом дюжина.

На всякий случай.

– Я не знаю, дозволено ли мне будет вернуться, – сказала она.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты умерла.

Я ответила совершенно искренне, а сиу склонила голову.

…Дэн обещал поднять документы, те, что сохранились, потому как и вправду с работорговлей в городе все строго было. И стало быть, записи должны остаться.

А по записям и человека найти можно.

…если будет кому искать.

– Если ты не вернешься, – я коснулась её руки. – Пусть вернется твоя сестра. Если захочет. Пусть найдет меня. И я помогу. Чем смогу.

…Дэн сказал, что местные не стали бы рисковать, покупая сиу. И скорее всего, искать мальчишку нужно там, на Востоке.

Вот и поищу.

Или попрошу Чарльза.

– А если нет, то… я постараюсь перевезти твоего сына сюда. Если он захочет.

Сиу умели улыбаться так, что не создавалось ощущение, будто тебе вот-вот горло перережут.

– Спасибо.

– Не за что.

– Это сок темной травы, – она коснулась первого флакона. – Она растет в Мертвом городе, и брать её можно лишь при свете луны. Тогда она сохранит силу. Капли будет довольно, чтобы подарить безумие. А две дадут покой.

– Вечный?

Она слегка кивнула. И коснулась второго флакона.

– Вытяжка из костей мертвеца…

…двенадцать флаконов. Две дюжины ядов. И надо бы сказать о таком подарке Чарльзу, а я вот молчу. Лежу, разглядываю его.

И думаю.

Что могу убить человека двенадцатью способами. И никто ничего не поймет. Скорее всего. Пара капель… и самой становится жутко.

Я же не всерьез?

Или…

– Сиу кое-что дала мне, – я давлю в себе саму эту мысль, до того пугающую, что пальцы холодеют.

…семейная жизнь может быть слишком сложной.

Так она сказала.

И еще, что мне нужно будет что-то, чтобы защитить себя.

И…

– Не хочу говорить о сиу, – Чарльз протягивает руку и наматывает на палец тонкую прядь. – И думать тоже. Ни о сиу. Ни об орках. Ни о некромантах… ни о ком. Только ты и я, ладно?

– Ладно.

Я потом скажу.

Обязательно.

И… и не собираюсь я никого убивать! Ядом так точно. Понадобится, просто пристрелю. Так оно как-то честнее, что ли.

– Расскажи… – просит Чарльз.

– О чем?

– Какой бы ты дом хотела?

Я? Не знаю. Наверное… наверное, все равно. Или…

– Счастливый?

Почти эпилог

Причальные мачты поднимались над округлым, похожим на огромную раковину, зданием вокзала. На поле за ним медленно виднелись огромные туши дирижаблей, уже опустившихся или готовых подняться. Чем-то они китов напоминали, тех, с картинок.

Я смотрела.

На дирижабли. На суету внизу. Люди крохотные, что муравьи. Смешные. Только не до смеха. Во рту пересохла, сердце колотится.

И…

И позади осталась мертвая пустыня, как и городок, в котором нам не слишком обрадовались. Но, главное, с матушкой все в порядке было.

Доусон только женился.

На вдовушке, которая с Востока приехала. За вдовушкой приехали сундуки и стадо тонкорунных овец. Он честно и признался, что давно уж с ней в переписке состоял, а матушку обхаживал, стало быть, чтобы землю она продала. Земли-то у нас еще осталось, а не пользуемся. Эдди, тот, конечно, обиделся и морду ему набил. За матушкины порушенные надежды. Но потом договорились, не без Чарли, сказавшего, что вот так землю продавать не стоит, как знать, чем оно обернется, а вот аренда – дело другое.

Ну и заключили договор.

Матушка же вещи собрала. Правда, собирать было немного и… не обрадовалась она возвращению. А от Эдди отмахнулась, мол, еще не время рассказывать.

Что?

Понятия не имею.

Эдди настаивать не настаивал, матушку он всегда уважал безмерно. Вот мы и погрузились на дирижабль опять. И полетели… и летели, летели… тоска смертная, если честно. Мамаша Мо и та со мною согласилась, что тоска и есть.

Так вот, летели и прилетели, стало быть.

– Волнуешься? – Чарльз подал руку.

– Волнуюсь.

Узкая лесенка протянулась к башне. Я ступила и замерла, оглядываясь. Все то же поле. Туши дирижаблей вверху, и там, ниже, тоже. Узкая полоска залива. Вода издали кажется серой и злой, не таким я представляла море.

А город?

Город где?

– Дальше, – Чарльз указал куда-то в сторону, где небо сливалось с землей, растворяясь сизым туманом. – Пристань сделали в стороне. На всякий случай. Ничего, скоро прибудем. Тут своя железная дорога.

И зачем-то добавил:

– Нормальная.

Наверное, это хорошо. Но… я все равно волнуюсь!

Порыв ветра сорвал мою шляпу, потянул, закрутил и выкинул куда-то в зеленые гривы кустов. Почему-то в этом увиделся дурной знак.

Хотя…

Я же дракон.

Справлюсь. И с ветром. И с городом. И с остальным тоже.

А внизу нас ждали.

– Чарли! – женщина в изысканном черном платье протянула руки. – Господи, Чарли! Ты вернулся!

Чарльз же вдруг споткнулся и… смутился?

– Мама? – он потянул меня, пряча за спину. – Что ты здесь делаешь?!

А я подумала, что, если разобраться, то потерянная шляпа – это так, мелочи. Из всех примет наихудшая – мама твоего мужа, готовая удушить тебя в крепких любящих объятьях.

Конец второй части