Текст книги "Еще более дикий Запад (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 28. В которой рассказывается о балах и кладбищах

Я как-то вот сразу осознала, что на балах мне не блистать.

Шумно.

Людно.

Что-то там играет, гудит… нервно переминаются невесты, все до одной одинаковые, и только дрожащие пальцы Салли – интересно, это её настоящее имя? – обхватывают мою руку. Я бы хотела сказать, что все будет хорошо, но они, невесты, молчат.

И я молчу.

Оборачиваюсь. Едва заметно киваю.

И совестно, потому что я сама не уверена, выйдет ли хоть что-то из нашей затеи. На корсаже поблескивает синими камушками цветок незабудки. Салли сказала, что это незабудка, и я поверила.

А у меня голова болит.

Ну нельзя вот так с живым человеком! Час мучили. Драли, чесали, выплетали чего-то, скалывая булавками, и еще поверху мазали чем-то донельзя липким и пахучим. Оно, схвативши волосы, что клей, застыло. И теперь эта вот, наклеенная, голова, здорово раздражала. А еще не отпускал страх. Вдруг да они и останутся такими, клееными?

Или вовсе отойдут.

И буду я лысой.

Красавицей, мать её.

– Девушки, – перед нами появилась женщина в темном платье, окинувшая нас строгим взглядом. А ведь она не завороженная. Точно. Я уже научилась различать. У этих, которые стоят со мной, глаза будто туманом подернутые. А распорядительница иначе смотрит.

Придирчиво.

Раздраженно.

Вот она хлопнула в ладоши, и невесты вздрогнули.

– Идите и помните, что вы должны сделать!

И она отступает, а мы… мы идем. В первое мгновенье я совершенно теряюсь. В книгах балы другие. Распрекрасные. Правда, хоть убей, не помню, чего же в них на самом деле прекрасного, но вот писали же ж.

Тут…

Пахнет людьми. Нет, не потом. Скорее уж той тяжелой смесью запахов, которая случается, когда смешать многие ароматы вместе.

Улыбаться, Милли.

Взгляд мой скользит, отмечая.

Вот Змееныш.

Золото. Много золота… все-таки драконья страсть?

Августа в алом платье. Сидит, возложив руки на живот. И вид гордый, что у королевы. Определенно, она мне не нравится, ну да не важно, как-нибудь уживемся.

Надеюсь.

Сиу.

Стоит за спиной Августы, возложив руки на спинку кресла. И рядом с нею орчанка. На ней алое платье смотрится нелепо. Но кто скажет?

Не я точно.

Уж больно мрачное у нее выражение лица.

Неужели…

Сиу никогда не любили орков. Насколько я знаю. Но людей они не любили еще больше, что уж говорить об одном конкретном, на которого орчанка поглядывала так, будто примерялась, как половчее раскроить его больную голову.

Улыбаюсь.

Музыка.

Люди. Сколько людей. Я столько разом и на ярмарке не видела! Или нет, все же на ярмарке больше было, только они там попроще. А тут… если мы в белых платьях с цветочками в волосах, то эти все до одного при фраках. Фраки черные. Перчатки белые.

Маски опять же.

Как понять, где там Орвуд? Или Чарли? Я едва не сделала шаг назад, поддавшись панике. Как я найду мужа-то? Или…

Взгляд зацепился за высокую фигуру орка.

Конечно! Орвуд! Где Разбиватель голов, там и Орвуд будет, а с ним уже и потолковать можно. Некромант показался мне человеком здравым.

Поможет.

И я решительно направилась через толпу. Пришлось и локтями поработать.

– Доброго дня, – сказала я некроманту, которого все-таки узнала. Тянуло от него мертвечиной, не в смысле запаха, скорее уж силы.

– Скорее уж вечера, – он поклонился.

Я присела, как матушка когда-то учила, хотя у нас, в городе, никто такой дурью не мается. Но матушку не хотелось обижать, и вот, выходит, пригодилось умение.

Кто бы знал…

– Несказанно рад вас видеть! – воскликнул некромант, локоток оттопыривая. А я… я вдруг поняла, что Чарли рядом.

Вот где-то здесь.

Близко.

– Не стоит столь активно вертеть головой. За вами наблюдают, – сказал Орвуд.

– Кто? – я в ручку вцепилась.

– Понятия не имею. Но я бы наблюдал.

Ну да, умные все вокруг.

– Мне вас приворожить велено, – призналась я.

А Эдди где? Я тоже его чувствую, знакомую родную силу, но увидеть не получается. И как увидишь, если гляжу только на некроманта и улыбаюсь изо всех сил.

– Что-то подобное я и предполагал. И думаю, зелья нестандартные. Стандартные на мне не сработают.

– Сиу делала.

– Это да… их творения изучены столь же мало, сколь и сами сиу. Не хотите ли потанцевать?

– Нет.

– А придется, – меня перехватили и как-то так, что прямо пнуть захотелось. – За нами все-таки наблюдают. Я чувствую внимание.

– Это Чарли.

– И не только. Ваш супруг почти готов вызвать меня на дуэль.

Почему-то слышать такое было приятно.

Дуэль.

Сразу видно интеллигентных людей. Наши только морды били. А тут… дуэль.

– Спину держите прямо и голову чуть поверните. А выражение лица… представьте себе что-нибудь приятное.

– Что?

– Откуда я знаю, что для вас приятно?

– А вы что обычно представляете?

– Кладбище, – музыка заиграла, и некромант потянул меня куда-то. Я и пошла, правда, едва не споткнулась, наступив себе на юбку.

– Приподнимите их, да, второй рукой. Дама одной рукой опирается на кавалера, а второй придерживает юбки, чтобы не мешали.

– Кладбище, значит? – я вцепилась в хрустящую от накрахмаленного кружева ткань.

– Тихое уютное кладбище. На таких очень спокойно. И думать приятно. Не так высоко.

– Что?

– Юбки не так высоко задирайте, это может быть воспринято несколько… превратно.

– Ага, – я руку опустила и наступила Орвуду на ногу. – Извините.

– Ничего страшного. Но учителя танцев нанять стоит.

Еще и танцев.

– На Востоке довольно много значения придают умению танцевать. Постарайтесь просто расслабиться и не думать.

Я постаралась.

И снова наступила. Так, кладбище… тихое уютное кладбище, где я похороню Змееныша, из-за которого сейчас чувствую себя полной дурой.

– Вот так, все хорошо… кружимся. Милисента, не сопротивляйтесь.

Я пытаюсь. Но он то влево тянет, то вправо! То вообще на месте поворачиваться заставляет. Я может вся изнервничалась, пытаясь понять, куда мне все-таки идти. А что ноги оттоптала, так сам виноват, если определиться, влево или вправо, не может.

– В вас есть врожденное изящество, и чувство ритма неплохое, – попытался утешить Орвуд, – нужно лишь немного практики и, уверен, все получится.

Мне бы его уверенность.

– А теперь сделайте вид, что вам дурно.

Это как?

Я закатила глаза…

– Не до обморока, просто веер раскройте и помахайте.

Веер?

А, точно! Повесили на пояс и такую штуку. Еще подумала тогда, что матушке бы понравилось, кружевной, хрупкий.

Я сняла, хоть и не с первого раза. Все-таки с револьверами проще, чем со всею этой красотой.

– Вот так, обопритесь на мою руку и говорите…

– О чем?

– О чем хотите.

– О кладбищах? У нас тоже есть.

– Они везде есть. Улыбайтесь, но так, будто очень устали.

Я и вправду жуть до чего устала, что от музыки, которая нервы мои мотала, что от танцев, что от лицемерия этого.

– Сейчас я выведу вас на балкон и оставлю ненадолго, скажем, схожу за пуншем.

– Пунш пить не стоит, – на всякий случай предупредила я и подумала, что как-то этот момент мы с сиу упустили. Ладно, на завороженных моя кровь подействует, а на остальных?

Если тоже подействует?

И каким образом?

– Не буду.

Балконы здесь были, узенькие и тесненькие, что ласточкины гнезда. И доверия им никакого. Я глянула. Город и земля терялись в темноте, внизу, и мелькнувшая была мыслишка сбежать, попросту спустившись вниз, сразу утратила привлекательность.

– Не скучайте, – некромант откланялся. А я… я осталась одна. Правда, ненадолго. Я… я и вправду узнала его. Даже в маске. Маска ему идет.

И этот фрак.

И…

– Теперь ты и вправду на графа похож, – сказала я первое, что пришло в голову. И почему-то покраснела. Прямо чувствую, как всю в жар бросило.

– А ты на графиню.

– Смеешься?

– Нисколько. Ты красивая.

– Это ты просто одичал здесь, на западе, вот и отвык от нормальных женщин, – я протянула руку и коснулась человека, который… который стал близок?

А он поймал мои пальцы. И странно чувствовать его тепло даже сквозь тонкий шелк перчаток.

– Тогда хорошо.

– Что хорошо? – спросила я почему-то шепотом. А он… это на балконе места мало.

– Что отвык. Привыкший, я бы тебя, возможно, и не увидел бы. И жил бы дальше дурак дураком.

Мы близко друг к другу.

Это балкончик тесный. Именно. И… и я просто беспокоилась.

– Я испугался.

– Я тоже.

– Молли?

– Она… в общем, там сложно все. И тут тоже. Мне приказали тебя искать.

– Тогда ты нашла.

– Он думает, что я – как они. Он привык, что любую может заморочить. Вот и… даже сомнений не возникло. Повезло, да?

– Повезло.

Он осторожно касается моего лица. И тепло вновь же будоражит. Это уже бабочки в животе или еще пока гусеницы? Главное, неспокойно так.

И стыдно.

Страшно самую малость. Хотя что может быть плохого в том, чтобы целоваться со своим мужем? Особенно, когда никто не видит.

А заговоры… заговоры обождут.

Никуда они не денутся.

И потом мы просто стоим, я опираюсь на него, он… он обнимает меня. Молчим. Наверное, надо что-то сделать, сказать и рассказать… скоро здесь воцарится хаос или, наоборот, ничего не произойдет. И тогда как? Мыслей в голове слишком много, а я просто стою и стараюсь запомнить это мгновенье.

То, чем пахнет от его костюма.

И от него самого.

Его тепло. И дыхание. И то, как бьется сердце. Силу, которая такая родная, близкая. А время тянется, тянется, словно сочувствуя.

И я вздыхаю.

– Все будет хорошо. Мы… что-нибудь придумаем.

– С чем?

– Со всем.

Тогда ладно, если что-нибудь. Что-нибудь – это веский аргумент. И я киваю. Верю. Придумаем. Обязательно. Пальцы касаются треклятой незабудки.

– Твоя сестра… она велела отдать тебе вот это. И еще сказать, что будто она ждет. Что… выведет нас, но это неправда.

Мне вдруг становится страшно. Вдруг он решит, что я вру?

Или что ей можно поверить.

– Это от броши. Я заказал её на шестнадцатилетие. Взял её акварель и отнес ювелиру, а тот сделал брошь. Только она сломана, – Чарльз нежно погладил цветы. – Куда мне нужно уйти?

– Никуда.

– Не бойся, я ведь все-таки маг.

А я дракон, ну хотя бы там, во снах. И моя кровь способна помочь, только судя по всему ничего не происходит.

– Извините, – Орвуд откашлялся, и я дернулась было, но Чарльз лишь крепче обнял.

– Знаешь, – сказал он презадумчиво. – Мне очень хотелось сломать тебе руку. Или сразу обе.

Орвуд почему-то рассмеялся.

Все-таки странные они люди, некроманты.

– Ты ведь понимаешь, что идет игра?

– Мне она не нравится.

– Она никому не нравится, но игра началась. Знаешь, кого я встретил? Правда, он сделал вид, что меня не узнал.

– Кого?

– Блайдена. Старшего. И вряд ли он явился сюда за женой. Помнится, он счастливо женат. И детьми его боги не обидели. А вот старшенькому как раз время подошло.

– Это тот, который…

– Седьмой в очереди на престол. А еще его род славится верностью, что навевает вовсе уж нехорошие мысли.

Чарльз выругался.

А я ничего не поняла, только почувствовала, как крепнет желание все тут разнести. Стояли себе тихонько, никому не мешали, но надо же ж…

– А еще ходили слухи, что дочь Блайдена вынуждена была покинуть город. То ли в пансионат отбыла, то ли здоровье поправлять.

Чарли опять выругался.

– И что делать станем?

– Хороший вопрос. Я думал, что мог бы уйти, но…

– Не уйдешь.

– Девочка не сама уехала, как и помолвку расторгла отнюдь не по своей воле. Так что я по-прежнему несу за нее ответственность.

Чарльз склонил голову.

– Я её не видела, – сказала я. – Но я видела не всех. А Салли говорила, что некоторые девушки исчезали. Кто-то умирал.

Я осеклась.

Смолчать?

Это неправильно. В корне неправильно.

– Что-то с беременностью не так было.

– Я знаю, – Чарльз ответил тихо. – И знаю, как помочь. Теперь знаю.

Хорошо. Аж дышать легче стало. Августа мне все еще не нравится, уж не знаю, почему, потому как она-то не виновата, она вообще не соображает сейчас, как не соображала Салли и сиу тоже. Но не нравится и все тут.

Ревную?

Наверное. Может, невесте Эдди, если такая все же случится, я тоже не понравлюсь. Пускай. Главное, чтобы ей Эдди нравился. Ну и она ему. А что до Августы, то смерти ей я точно не желаю.

– Хорошо. Значит, надо дождаться, когда она уйдет. И… пунш уже пьют?

Ответом на мои слова стал протяжный женский крик.

Кажется, началось.

Глава 29. О ревности, тайных комнатах и неожиданных встречах

Кричала девушка.

В белом платье. С белыми тряпичными цветами в волосах. Еще недавно хрупкая и восторженная, она стояла в центре зала, сжав подол платья в кулачках, запрокинув голову так, что видна стала шея с тонкими прожилками сосудов.

Голос ее звенел.

И перекрывал, что музыку, что шепот. Мужчина, стоявший рядом, державший девушку за руку, растерянно смотрел на неё.

Кто-то подошел и выплеснул в лицо девушке стакан воды.

Крик оборвался.

Она поднесла ладони к лицу. Коснулась его, будто не веря, что это собственное её лицо. А потом мешком осела на пол.

Вот тебе и чудо возвращения.

Раздался еще один вскрик. И снова обморок.

Змееныш привстал, пытаясь разглядеть, что там происходит.

– Это… это… убери свои руки! – резкий окрик разрушил воцарившуюся тишину. – Твою ж…

А милые девы в белых платьях и выражаться способны, так, с душой, наглядно демонстрируя всю глубину постигшего их разочарования. Еще мамаша Мо говаривала, что опасно разочаровывать девиц.

Я почесала кончик носа.

А дальше-то что?

– Ты! – визг резанул по ушам. – Это… это он все!

Ропот.

И ропот нарастает. Взвизгивает скрипка, чтобы замолчать на полуноте.

– Прошу прощения, – сказал Змееныш. – Произошло что-то… непредвиденное.

А то, предвиденное не произошло бы.

– Я прошу прощения…

– Он! – визг заставил типа в черном фраке подпрыгнуть. – Это… это он виноват!

И через зал полетела туфля. Женская.

– Идем, – я схватила Чарльза за руку. – Сейчас самое время…

– Боюсь вынужден просить всех гостей покинуть дом, – туфля упала, не долетев до трона. Но этого засранца туфлей не зашибешь, тут что-то посерьезней надо бы. – Мы продолжим в другой раз и уверяю.

– Сволочь!

Вторая туфля почти долетела.

– Скотина…

– Идем же, – я дернула Чарльза, который крутил головой, пытаясь разглядеть, а сама подумала, что пунш в этот раз получился отменным.

* * *

В белоснежном платье и с венком в волосах Милисента выглядела на удивление красивой. Настолько красивой, что сердце заныло, а в душе колыхнулась черная пелена ревности.

Вот она идет.

Улыбается кому-то. Не ему. Вот ищет взглядом. Его ли?

Останавливается.

И принимает руку Орвуда, шагнувшего навстречу. Позволяет вывести себя в танец. Танцует она не слишком хорошо, сказывается явный недостаток практики, который не заменить природной грацией. А движения у Милисенты плавные, текучие.

На них хочется смотреть.

На неё.

А Орвуду руки оторвать. Но танец останавливается, и он, согласно договоренности, выводит Милисенту на балкон.

Там, над городом, кажется, что ничего-то нет. Ни прошлого, ни будущего, ни забот, ни тревог, но лишь Чарльз и Милисента.

Губы её пахнут прериями.

И Чарльз теряется. Он совершенно не представляет, что говорить или делать, и потому молчит. Молчание длится, длится, но его не хватает, потому что мир возвращает их обратно.

Суета в зале нарастала.

А Милисента тянула куда-то в сторону, вглубь.

– Августа…

– Сейчас она рядом со Змеенышем, – она втащила Чарльза в узкий коридор. – Надо кое-что забрать. Вернуть. То, что он украл. И твою сестру тоже. Если не ошибаюсь, эта сволочь сейчас попытается спрятаться.

Она смахнула прядку, выбившуюся из прически.

– А стало быть, и сестру свою приберет. Она же ему нужна.

Милисента огляделась.

– Черт. Забыла.

– Что?

– Где у него кабинет… погоди… сперва пойдем ко мне. Ну, туда, где меня поселили. А оттуда уже я выведу.

– Не стоит, – Орвуд смахнул с рукава пылинку. – Я прекрасно представляю, где находится указанное вами место.

Его еще не хватало.

– А… – Милисенда огляделась. – Эдди?

– Был со мной, – сказал Чарльз. – Но потом отошел, а куда… я потерял его.

– Потерял Эдди? – вот теперь она удивилась.

– К сожалению. На нем один артефакт, поэтому и вышло…

– Здесь он, – орк огляделся. С его появлением в коридоре стало тесно. – Там. Чую. Слушает.

– Что?

– Все. Говорит, что старый ваш знакомый велел спускаться до подвалов, что верх перекрыт будет. И чтоб, стало быть, поспешали. А он подсобит пока.

Орк медленно повернул голову влево, потом вправо.

– Вы-то поспешайте, а я ту…

– Нет, – Милисента вновь подула на прядку. – Вы тоже нужны. Вы ведь сможете услышать… ну, почуять вашу вещь?

– А то. Веди.

Вел Орвуд. Решительно так, с видом человека, которому не единожды случалось проходить по этим вот узким и прямым коридорам.

– Башня была построена по личному проекту Родда, – он шел и говорил, а Чарльз не мог отделаться от мысли, что болтает некромант лишь потому, как эту тишину слушать вовсе невозможно. – Так мне сказали при встрече. Типовые блоки. Типовые этажи. Они все повернуты на единообразии. И остальные башни такие же. Унификация. Так это назвали. В теории унификация позволяет снизить затраты на строительство. А еще организовать города.

Местный был организован, мягко говоря, странно.

– При возведении кварталов из отдельных одинаковых домов можно сэкономить приличные деньги. И само жилье станет дешевле. Это даст возможность расчистить города и победить бедность.

Милисента хмыкнула.

– Здесь же есть лучи-коридоры, которые смыкаются в центре. Через всю башню проходит шахта, в которой движется кабинка на веревках.

Чарльзу уже не нравилось, как это звучит.

– Механизм надежный. И прелюбопытный. Я хотел приобрести чертежи. Полагаю, будет весьма удобен для подъема на колокольни.

Вот только о колокольнях сейчас и думать.

Где-то далеко раздается грохот, и все молча переходят на бег. Милисента подхватывает юбки, тихо матерясь. Ноги её в темных чулочках чудо, до чего хороши.

И…

– Тут! – она указывает на дверь. – Я вспомнила!

– Там, – прикрыв глаза, кивает орк и лицо его меняется, оно словно окончательно утрачивает всякое сходство с человеческим. Проступают иные черты, резкие, злые. – Есть. Зовет.

Чарльз вот ничего не ощутил, кроме, разве что…

– Погодите, – он встал перед дверью, по которой протянулась вязь защитного заклятья. Первый уровень. И делал его мастер. Стало быть, скорее всего артефакт, причем настроенный на кровь и силу. Взломать его… можно, но на это понадобится время.

– Вижу, – Орвуд щурится. – К сожалению, здесь я бессилен. Мои способности несколько иного плана.

А вот Чарльз…

Взломать не выйдет, но если поглотить… артефакт вряд ли настроен на уничтожение. Если Чарльз правильно понял, то Змееныш жадноват.

Мягко говоря.

Нет, он не стал бы рисковать.

Или вредить.

Он…

Чарльз протянул руки, осторожно коснувшись пальцами нитей. Главное, не потревожить. Вот так. Его собственная сила отзывается, пытаясь выплеснуться, стереть преграду, но это снова не то.

– Милли, обними меня, пожалуйста.

Просьба невозможная почти, но его обнимают.

– Я буду поглощать силу, но не уверен, что моего резерва хватит. Твой выше.

– И что делать?

– Тяни. Столько, сколько сможешь. Но сначала я…

Заклятье тревожно подрагивает. И наверняка, Змееныш скоро получит сигнал. А стало быть, не до церемоний. Чарльз делает вдох и на выдохе тянет эту чужую, искусственную силу, в себя. Она сперва сопротивляется, но стоило появиться первому разрыву, и силовой поток установился.

Ну же.

Наверняка используется накопитель.

Грохот внизу повторился.

Не отвлекаться. Не…

Накопители бывают нескольких видов по емкости. И если бытовые Чарльз мог опустошить, то на более сложный его не хватит. Не хватило бы. Если он правильно понял, то ныне его способности изрядно выросли.

Тянуть.

Сила горькая, как чай, который пил старый дворник и Чарльза потчевал, когда удавалось улизнуть из классов. Дворник не рассказывал о жизни, он и вовсе разговаривал мало, но просто наливал чай в гнутую жестяную кружку и бросал тулуп поверх старого ящика.

Там, в дворницкой, было тесно и странно пахло.

Сила колыхнулась.

И пошла волной. Первая? Первую Чарльз поглотил без остатка. Но нити не лопнули. Стало быть, запас еще имеется. Ну же, быстрее.

В дворницкой он почему-то гораздо меньше тосковал по дому. И проблемы, такие серьезные, неразрешимые почти, вдруг переставали волновать.

Вторая волна.

И… он почти на пределе. Сила наполняет. Переполняет. Сила выходит с кровью, которая вновь из носа хлынула. Смешная слабость. Все в его классе были куда как крепче Чарльза. А он вечно, чуть перенапряжется, и кровью паркет заливает.

Это злило.

Ничего, потерпит. Немного уже осталось. Рывок. И…

Сила уходит, проходит сквозь него, как вода сквозь песок. Дышать становится легче. А руки в тонких белых перчатках – Милисенте не идет белый, ей нужны яркие цвета, такие, как она сама – раскаляются. Они уже не руки, но угли, готовые прожечь костюм.

Чарльз отступает.

Его покачивает. И нос, снова этот нос.

– Возьмите, – Орвуд протягивает платок. – И был бы благодарен, если бы вы взглянули. Подозреваю, что ловушка здесь не одна.

Не одна.

По полу пролегла нить, но её Чарльз просто переступил. А вот Милисента присела, коснулась и… нить исчезла.

– Вот как ты это делал, – задумчиво произнесла она. – Теперь понятно. Там еще есть.

И здесь.

Он был параноиком, Уильям Сассекс-младший, Наставник, Император и просто ублюдок. Чарльз держал платок у носа, думая, что до чего же он все-таки жалок. А Милли гасила нить за нитью и, кажется, получала от этого немалое удовольствие.

– Осторожно, – голос звучал на редкость гнусаво. – Это может быть опасно.

– Я знаю, – она посмотрела снизу вверх, подбирая капли чужой силы. – Но… это даже не я.

– А что?

– Вот, – Милли вытащила нитку, на которой висел знакомый флакон. – Он голодный. Очень голодный.

Странно, но Чарльз не ощущал во флаконе ничего-то необычного. Древний. Красивый, пожалуй. Но обыкновенный. Впрочем, стоило Милли склониться над очередной сторожевой нитью, которая уходила куда-то в стену, как флакон вспыхнул.

А в стене появилась трещина.

Вертикальная.

– Я не нарочно, – сказала Милисента, сжав флакон в ладошке. – А это что?

Тайная комната.

Ну конечно, какой приличный злодей обойдется без тайной комнаты?

Чарльз осторожно коснулся створок. Ничего не случилось. Если и было сторожевое заклятье, оно сгинуло, растворенное Милисентой. Створки молча распахнулись.

Комната.

Именно, что комната. И довольно просторная. Стены обтянуты алой тканью, на которой поблескивают золотом короны и королевские розы. На полу – красный же ковер, толстый и темный. Стол, чьи львиные лапы утонули в ковре. Сам стол солидный, из тех, что не стыдно заводить в приличном доме. И стопка бумаг, и серебряная чернильница в виде быка, и лампа с золотым абажуром лишь добавляли солидности. Портрет Змееныша в императорских регалиях. За портретом, надо полагать, обнаружится сейф. Но сейчас Чарльза беспокоил не император.

Сейчас Чарльза беспокоил человек, который сидел за столом. И, кажется, нисколько не удивился появлению Чарльза.

Во всяком случае, человек этот поднялся, расцепил руки и, опершись на стол, сказал:

– Какой же ты неуемный… внучок.