Текст книги "Еще более дикий Запад (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 24. Где речь идет о планах и перспективах

Чарльз не удивился исчезновению Странника.

– Доброго утра, – хозяин дома, облачившись в простой домашний костюм, поверх которого он накинул атласный халат, дружелюбно оскалился. В зубах он держал очередную сигару, и дым её наполнял гостиную. – Мой дорогой племянник настоятельно просил вас дождаться его.

– А сам он где?

На завтрак была холодная буженина, сыр, хлеб и масло.

– Отправился навестить друзей, – Дэн поставил на стол еще пару склянок. – Варенье. Вроде бы. Но не уверен. В этом доме пора навести порядок.

– Вы сейчас о чем?

– Обо всем, обо всем… дела наши грешные… – он коснулся щепотью лба. – Извините, я не особо верующий, но иногда приходится. Так о чем мы?

– Ваш племянник.

– Вернется, – отмахнулся Дэн.

– Мы спешим.

– В спешке нет смысла.

– А в чем есть? – Чарльз почувствовал, как нарастает раздражение. Садиться завтракать? Вести светскую беседу?

Да у него жену украли.

И сестру.

– В голове, – Дэн постучал пальцем по лбу. – Вы молоды, как и мой племянник, хотя он, кажется, начал избавляться от своей прежней горячности. Каторга тому весьма, знаете ли, способствует.

Эдди молча опустился на стул.

– Вот скажите, как вы планируете действовать?

На них глянули с немалым интересом. И главное, такой интерес Чарльз уже видел в глазах одного своего хорошего знакомого, весьма увлекавшегося энтомологией. Вот на новые экземпляры чешуекрылых тот смотрел точно также, прикидывая, как бы половчее их зафиксировать.

И законсервировать.

Стало слегка не по себе.

– Ну… – Эдди почесал лоб. – Проберемся в этот их… дворец. Найдем Милли.

– Как?

– Как-нибудь найдем.

– А потом как-нибудь украдете и как-нибудь из здания выведете. Как-нибудь отобьётесь от преследования, которое всенепременно будет. И как-нибудь доберетесь… куда? Поезда заблокированы. Мосты разведены. Подземелья? Верхние выходы контролируются. К сожалению, этот старый засранец был неосторожен и факт, что за свою неосторожность он поплатился, мало успокаивает. Кроме того, даже если вы спуститесь, то сумеете ли пройти сквозь горы?

– Как-нибудь сумеем, – проворчал Эдди, правда, без особой уверенности.

– Как-нибудь, конечно. А дальше? Там пустыня. И прошу заметить, не самая простая. Тоже как-нибудь?

– И что вы предлагаете?

– Для начала – позавтракать, – остаток сигары отправился в высокий кувшин. – И дождаться моего дорогого племянника. А там уже подумать… к слову, я взял на себя смелость приобрести несколько пригласительных билетов.

– Куда?

– На сегодняшний вечер. Открытый прием. Приглашены все. Естественно, из числа людей, способных приобрести пригласительный билет и участвовать в аукционе.

– В каком? – Чарльз отломил кусок хлеба и вцепился зубами. Кажется, манеры его остались где-то там, на Востоке.

– В девичьем. Их так прозвали. Все, кто желает приобрести жену, должны за неё заплатить. Этот наш… Учитель – изрядный пройдоха, я вам скажу.

Чарльз заворчал.

А Эдди успокаивающе положил руку на плечо.

– Думаете, она там будет?

– Традиционно на аукционах присутствуют и сам Наставник, он же Учитель, он же Император, великий и могучий во всех ипостасях, и жены его, и невесты. Так что, если, конечно, ваша супруга поведет себя разумно, то она удостоится высокой чести.

– А если нет?

– Что ж… тогда дело осложнится.

Чарльз мрачно подвинул к себе буженину.

– Но в любом случае, спешить нам некуда.

Может, и так.

Но не думать о Милли не получалось.

Он ведь отвечает за неё. И не справился. Отвлекся. Отпустил. Упустил. Приволок девицу, которая оказалась вовсе не так невинна. И…

– Ваш племянник…

– Рассказал о вашей идее. Конечно, можно и через подземелья подняться, но в последние пару месяцев охрану башни усилили. И наняли действительно понимающих в охране людей. Так что, даже если вы доберетесь нижним путем, наверх придется пробиваться с боем. А это не разумно. Поэтому я и приобрел приглашения. В том числе и для него. В конце концов, ему действительно пора задуматься о женитьбе. Вдруг да глянется кто.

– Вы и он… вы вообще кто? – Эдди буженину отобрал, чтобы нарезать тонкими полупрозрачными ломтями. – Только не впаривайте, что простой обыватель.

– Не буду. Непростой обыватель, – Дэн расплылся в улыбке. – На самом деле когда-то давно еще мой дед взялся помогать человеку, за которым видел будущее мира.

– Родду?

– Ему самому. Знаете, магов ведь на самом деле немного. И с каждым поколением, если верить родовым книгам, их становилось все меньше. Причем не так важно, в Старом ли свете, в Новом ли. «Бархатная книга» за последнюю тысячу лет утратила больше трети изначальных родов. Кто-то потерял способности, кто-то вымер. И мой дед пришел к логичному выводу: рано или поздно, но магия иссякнет, а одаренность станет столь редка, что никак не сможет повлиять на мир. В связи с этим концепция Родда с ее приверженностью к естественной механике показалась ему близка. К сожалению, далеко не все были готовы принять её, тем паче, что сам Родд был человеком до крайности сложным, радикально настроенным. Поэтому пришлось его убирать из мира.

– То есть, он не погиб? – Чарльз мрачно жевал буженину.

– Едва не погиб. Его пытался убить его же ученик. И это убедило Родда в необходимости принять предложение моего деда. Место выбрали. Здесь уже было поселение. Вольные охотники, контрабандисты, все то отребье, которое сумело договориться с племенами. Деду тоже нашлось, что предложить.

– Город построили вы?

– Дед. И сочувствующие. Из числа тех, кто понимал перспективы развития мира.

– Тогда почему вы здесь, а не там? – это в голове не укладывалось.

– Возможно, потому что мне там не интересно, – пожал плечами Дэн. – У моего деда было трое сыновей. Старший остался в большом мире, приняв капиталы земли и родовые обязательства. Средний и младший отправились сюда. Мой отец занимался исследованиями. Как и младший брат. Я же… я абсолютно бесполезное создание, которому нравится вести тихую жизнь, как вы там выразились? Вот, обычного обывателя.

Он взмахом руки указал на плиту.

– Будьте любезны, сварите кофе. Признаться, я так и не постиг сию науку, хотя честно пытался.

– То есть ваш брат…

– Был казнен по обвинению в сговоре со внешниками. Второй отправлен на каторгу. Мне удалось его переправить во внешний мир, но он никогда не отличался здоровьем, а теперь и вовсе вынужден жить под присмотром целителей. Сюда уже вряд ли вернется.

– А ваш племянник?

– Тоже отправлен на каторгу.

– Но и он не доехал.

Дэн снисходительно улыбнулся:

– Так уж получилось, что в своей жизни я тоже обзавелся кое-какими знакомствами.

А ведь есть в нем, в человеке, что устроился напротив Чарльза, что-то донельзя знакомое. Не столько в чертах лица, сколько в движениях этих, ленивых да плавных, в характерном повороте головы, будто он норовит заглянуть за левое плечо.

В том, как держит он сигару.

Скрещивает руки, потирая палец о палец.

Где-то Чарльз видел подобное. Но где? У кого? И мучительно вспоминать, потому что не вспоминается. Он потряс головой.

Все одно не вспоминается.

Семья непростая. У простой не хватит ни связей, ни денег, чтобы вывезти опального мастера из столицы. Чтобы договориться с племенами.

Построить город.

Финансировать исследования.

– Чего вы хотите? – тихо поинтересовался Чарльз, потому что от догадки его по спине поползли мурашки.

– Я?

– Вас ведь не трогают. Вы можете жить и дальше. Но вмешиваетесь.

Легкий наклон головы. Насмешливый взгляд.

И догадка обретает плоть.

– Пока не трогают. Но это дело времени. Ему просто некогда. Он спешит укрепить ту странную власть, которую обрел, сам понимая, сколь она шатка.

И пальцы трут подбородок, окончательно подтверждая, что Чарльз не ошибся. Эту привычку он видел у одного человека. У того, кого не могло здесь быть.

– Но как только у него появится время, он займется…

– Конкурентами?

– Простите? – и насмешка уже явна. – Кто я, чтобы быть конкурентом самому Великому Учителю?

– Учителю – возможно, и нет. А вот Императору вполне можете.

Дэн хмыкнул.

– Отец говорил, что наше сходство весьма условно.

– Внешнее, – Чарльз вдруг совершенно успокоился. И не то, чтобы он понял, что им делать, поскольку и вправду план «как-нибудь» доверия не внушал. Скорее уж он обрел некую уверенность, что они не одни. – Но если говорить больше. Шире…

– Глубже, – не удержался Дэн.

Нехорошо именовать отпрыска великой семьи по имени. Хотя… если он инкогнито и сам разрешил, то, наверное, можно.

Матушка точно сказала бы.

Но матушки не было, а отпрыск великой семьи спокойно намазывал масло на ломоть хлеба. И действовал с немалой сноровкой.

– Я долго думал, кому это может быть выгодно, Чарльз…

– Что-то я ничего не понимаю, – проворчал Эдди, откинувшись на спинку стула. – Но послушаю.

– Кофе! Будьте так любезны…

Эдди поднялся.

– Так вот, относительно выгоды. Как я уже сказал, этому клоуну не позволят занять трон. Он слишком уж… претенциозен. Неуправляем. Искренне уверен в своем могуществе и непогрешимости. А это опасные черты. Нет, скорее всего его используют. Вот на роль пугала он годится как нельзя лучше.

Дэн наблюдал за Эдди с немалым интересом.

– Но вот кого посадят на место моего дядюшки?

– Дядюшки?

– Троюродного? Или четвероюродного? Признаюсь, генеалогия никогда не была моей сильной стороной. Как бы там ни было, но нашему дорогому Учителю позволят вырваться за пределы города и устроить маленький бунт. С покушением… думаю, ради него все и затевается. И даже императором себя объявить позволят. Чтобы ни у кого не возникло сомнений, кто виноват. А потом бунт подавят. Устроят расследование, заодно разберутся с теми, кто так или иначе лишний.

Эдди с плитой управлялся весьма ловко.

…приживется ли он на Востоке?

Огромен. И кровь орочья чересчур заметна.

Дикий.

И умный. Умнее многих из тех, с кем Чарльзу доводилось иметь дело. Спокойный. Уравновешенный. Готовый пойти до конца за своих.

Чужой.

Там. А ведь он понимает, но все равно поедет. Ради Милисенты и матушки, которой в этой дыре не место. Ради того, чтобы убедиться, что их не обидят. А их обидят. И Эдди вступится.

Все будет… адски сложно.

И главное, он, Чарльз, почти ничего не сможет сделать. Он будет пытаться, да только… замутило. И желание возвращаться отпало напрочь.

– Думаю, доказательства связи с этим… убожеством найдут для многих. И это позволит договориться с нужными людьми.

– Кто? – тихо поинтересовался Чарльз. – Вы ведь знаете?

– Предполагаю, – так же тихо ответил Дэн. – Я отписал своему дорогому дядюшке… или я ему дядюшкой прихожусь? Не важно. Предупредил. Однако не уверен, что он может доверять людям, его окружающим. Так что… лучше бы вам поскорее вернуться.

– Полагаете, мне доверять можно?

– С некоторой долей вероятности, – Дэн усмехнулся, продемонстрировав ровные желтые зубы. – Вы здесь. Вы отправились на край мира за сестрой. И полагаю, вам бы хотелось, чтобы она осталась жива.

– Возможно иное?

– Мне сообщили… скажем так, знакомые, что она ныне пребывает в интересном положении.

Чарльз почувствовал, как челюсти сводит судорога.

– Дышите глубже, – посоветовал Дэн.

– Воспитаем, – заверил Эдди, сунув в руки огромную кружку с кофе. И Чарльз выдохнул.

И вправду, что это он.

Воспитает.

Вырастит.

Как-нибудь.

– И все-таки дышите глубже. Проблема не в ребенке. Проблема в том, что не она первая понесла от… Наставника, – Дэн выплюнул это слово. – Но достоверно известно, что родить удалось лишь сиу. Родить и пережить роды. И то по слухам не известно, кто там на самом деле был отцом.

Зубы снова заболели. И Чарльз сделал единственное, что мог – глотнул кофе. Кофе был обжигающе горячим. Кипяток опалил и язык, и нёбо.

Ком горячей воды ухнул в желудок.

Спокойно.

Дело в крови.

Скорее всего, дело именно в крови. У Чарльза есть камень. И… как там Сассекс говорил? Проблемы начинают проявляться на поздних сроках. Тогда-то и нужны будут ритуалы. И… Августа ведь тоже из хорошего рода, и дар у неё имеется. А дар облегчает беременность.

В голове шумело.

– Так, – Эдди аккуратно забрал кружку. – Ты и вправду дышал бы глубже, что ли. И успокоился. Сперва заберем девочек. Свернем ублюдку шею. А там и разберемся, чего и как. В конце концов, Змей ведь камешек тебе отдал, верно?

Чарльз кивнул.

– Вот и ладненько. Так погляди, может, чего в нем.

– Аппарат нужен, – Чарльз слышал свой голос со стороны и удивлялся, до чего тот жалок.

– Аппарат найдется, – Дэн поднялся. – Раз уж моего дорогого племянника все еще нет.

Глава 25. О том, что жизнь – штука сложная

У кровати сидела Салли. Хрен его знает, первая или вторая, главное сидела, пялясь в никуда, и покачивалась. Она обняла себя и выглядела жалкой донельзя.

Темно.

Шторы задернуты так плотно, что ни полосочки света сквозь не пробивается. И невозможно понять, сколько сейчас времени. От темноты и холода зубы стучат. По спине мурашки. И ощущение такое… нехорошее.

– Салли, – шепотом позвала я.

Не откликнулась.

Даже не повернулась.

Только всхлипнула тихо-тихо. Это вообще нормально? Она уже свихнулась? Или пока только в процессе?

– Салли, – я села и подобралась к краю кровати. – Салли, ты спишь?

Она повернулась ко мне.

Какие глаза… огромные, широко распахнутые и пустые, как у куклы. В них я себя вижу. И еще безумие, которое притаилось на донышке.

Уже?

Они же говорили, что люди сходят с ума позже всех. Или этот угребок что-то не так делает? Второе вернее. Дело не в ней, дело в нем.

– Он меня любит? – спросила Салли свистящим шепотом.

– Конечно, любит, – поспешила заверить я. – Как он может тебя не любить?

– Да, – на её губах появилась счастливая улыбка.

Я вздрогнула.

– Сильно любит? – тут же уточнила она.

– Больше жизни.

– Я красивая.

– Красивая.

– А ты нет! – её лицо исказила гримаса ненависти. – Ты плохая!

– Да.

– Ты его не достойна! – она вскочила вдруг и повернулась ко мне. Э нет, так не пойдет. Она ж оберегать меня должна, а не это вот.

Салли вытянула руки. Скрюченные, с растопыренными пальцами, они походили на лапы падальщика. Она дышала громко, со свистом. Губа задралась. И в темноте ярко поблескивали зубы.

Может, она бешеная? Я слыхала, что с людьми и такое бывает.

– Не достойна, – подтвердила я осторожно. – Кто я и кто ты?

– Он посылал за тобой!

Не хватало мне в жизни такого счастья.

– Зачем?

– Он посылал за тобой! – повторила Салли, будто не услышав вопроса. – Но ты спала… он посылал за тобой, а ты спала! И никто не сумел тебя разбудить.

Счастье-то какое. Если опять провалюсь, скажу большое спасибо паре уродов, которые, сами того не зная, спасли еще от одной сволочи. Сомневаюсь, что меня призывали, дабы на чай пригласить.

– Зачем ты ему?

– Сама не знаю, – я сползла с кровати, потому как драться в ней на редкость неудобно.

– Он тебя не любит! Только не тебя!

– Почему?

Вот даже обидно стало, право слово. Это чем же я нехороша-то? Для нашего-то извращенца?

– Ты уродливая! Ты страшная! Ты не такая! – это она вскрикнула и бросилась на меня, попытавшись вцепиться в волосы.

Я перехватила руки.

И что делать-то? На помощь звать? А кого? И не станет ли хуже? Вдруг да Змееныш поймет, что я из сна выпала и решит знакомство продолжить? А оно мне надо? Оно мне совершенно не надо! Я попыталась удержать Салли, которая выла, но как-то тихо, верно, тоже не желая лишнего внимания.

Сильная, однако.

Или это потому, что свихнулась? Говорят, что ненормальные куда как покрепче обыкновенных людей будут.

Проверять не хотелось.

Я притянула Салли к себе.

– Уймись, – сказала ей. И она, тоненько взвизгнув, обмякла, разрыдалась вдруг. Слезы из глаз катились крупные, что бусины.

– Тише ты, – я руки-то убрала, но осторожно.

Не стоило расслабляться.

– Любит он тебя.

– Он меня не замечает!

– С чего ты взяла? – я осторожно приобняла Салли. – Садись. Конечно, он тебя замечает.

– Нет, – она шмыгнула носом. – Он на Салли три раза посмотрел! И на Келли два. А на меня ни разу!

– Или ты просто не заметила. Может, он смотрит, когда ты не видишь? – я тоже носом шмыгнула. Забитый какой-то. И где это я простыть-то умудрилась?

– Думаешь? – и столько надежды в голосе.

– Конечно. Если он будет смотреть на тебя все время, то остальные догадаются, – что за чушь я несу? Но главное, что Салли слушает. И внимательно так. На меня уставилась, не моргая. – Будут обижаться. А он ведь не хочет их обижать. Вот и скрывается. Мужчины всегда так. Чем больше им женщина нравится, тем меньше на нее смотрят.

Это я в каком-то романе вычитала. Помню еще, что тогда подумала, что я всем просто страсть до чего нравлюсь, если смотреть не хотят.

– Да, – она выдохнула с таким счастьем, что даже совестно стало. – Ты… ты права… спасибо.

– Не за что.

– Ты… не обижайся, хорошо?

– Не буду.

– Он всех любит. Совсем всех… но меня больше, чем других. Немножечко.

– А то, – я выдохнула. Что бы это ни было, приступ проходил.

– У тебя кровь, – Салли тронула мои губы. Я подняла руку. И вправду, мокро. Это от перенапряжения? От снов тех? Или от ненормальной? Или может вовсе от их счастливой кашки? – Какая яркая…

Пальцы Салли в темноте поблескивали.

И вправду яркая. Нарядная и поблескивает, будто золотом отливает. Охренеть просто.

– И пахнет, – Салли поднесла пальцы к губам и, прежде чем я успела рот раскрыть, лизнула их, чтобы счастливо зажмурится. – Земляникой пахнет… я целую вечность не ела землянику.

Сказала и осела мешком.

Вот тебе и… и куда её девать-то?

Я вытерла нос.

Все дело в крови? Так он сказал? И… и посмотрим, что будет. Все равно других вариантов не вижу.

* * *

Странник появился ближе к вечеру, когда Чарльз почти созрел для того, чтобы все-таки отправиться самому.

– Собирайтесь, – Странник пришел не с пустыми руками.

Три фрака, причем один чудовищных просто размеров, севший, однако, вполне по фигуре Эдди.

Белые манишки. Перчатки.

Цилиндры.

Платки и бутоньерки. Шелковые галстуки, которые особенно царапнули собственной неуместностью. И облачаясь в этот, привычный некогда наряд, Чарльз подумал, что предпочел бы остаться в старом. Пусть заношенный и, несмотря на попытку отчистить, грязный, а все удобнее.

– Маски, – Странник выложил три из темного атласа. – Не обязательно, но, на наше счастье, есть еще люди, ценящие анонимность.

Маска закрыла верхнюю часть лица.

Эдди вздохнул.

– Не поможет, – сказал он, покрутив в пальцах. – Я слишком здоровый. Буду бросаться в глаза.

– Ну, отчего так категорично, – Дэн наблюдал за переодеванием, устроившись в низком кресле. Он закинул ногу за ногу и теперь разглядывал, что Чарльза, что племянника. – Есть кое-какая штучка, которая помогает, скажем так, избежать излишнего внимания. Дорогой племянник, не окажете ли любезность?

– Вне всяких сомнений, дядюшка, – Странник изобразил поклон.

Штучкой оказался тонкий браслет, который едва сошелся на массивном запястье Эдди.

– И что теперь?

– Чарльз, скажите, что теперь.

– Ты… не привлекаешь внимания, – вынужден был сказать Чарльз. Он пытался разглядеть Эдди, но взгляд соскальзывал. Что-то мешало зацепиться. И вроде бы вот он, Эдди, но и не он.

Ниже?

Выше?

Незаметней.

– На людях, с вами близко не знакомых, сработает еще лучше. Так что идите смело, – Дэн вдохнул дым и прикрыл глаза. – А вот оружие я настоятельно рекомендую оставить.

Эдди заворчал.

– Во-первых, это все-таки вечер. Множество людей, совершенно к вашим проблемам не причастных. Половина из них – женщины. Вы сможете стрелять по женщинам?

– Нет, – Эдди с тоской посмотрел на кобуру, что лежала на диване.

– И мне так показалось. Во-вторых, оружие будут искать и весьма тщательно. Если малый артефакт пропустят, то оружие – нет.

– Пропустят ли, – с сомнением произнес Странник.

– Конечно. Многие пользуются «Очарованием» или чем-то подобным, вот и сочтут, что потенциальный жених решил повысить свои шансы.

Ворчание усилилось.

– В-третьих, помнится, вы и сами по себе оружие. Маг приличной силы… два мага, скажем так, и один шаман.

– Я еще не шаман, – вздохнул Эдди. – Я только учусь.

– Вот и будет повод учиться интенсивнее. На самом деле оружие вам не нужно, оно лишь расслабит, отвлечет внимание ложной надеждой.

Дэн поднялся и потянулся.

– Что ж… хорошего вам вечера. И постарайтесь не разрушить город. Он нам еще пригодится.

– Обратно… не уверен, – Чарльз поправил манжеты. И подумалось, что в этой маске Милли его не узнает. А потом подумалось, что маски могут быть не только на нем, что… что если он сам не узнает её?

От этой мысли похолодел затылок.

И во рту пересохло.

– Я уверен, – Дэн раздавил сигару в нефритовой чаше. – В конце концов, ключ на управление дирижаблем есть лишь у Наставника да у меня. У меня взять проще. Так что, возвращайтесь.

* * *

Салли все-таки очнулась. Я, признаться, задремала. Сидела, сидела, держала эту ненормальную за руку, и ждала, когда очнется. Пару раз даже по щекам хлопала, но без особого результата. В конце концов, все-таки придремала, а проснулась от шепота.

– Боже, боже, божечки мой… – Салли все еще сидела на кровати и обнимала себя. Она раскачивалась, а белый чепец упал на пол. Волосы её рассыпались по плечам золотой волной, а из глаз потоками текли слезы. – Божечки мой, божечки…

– Чего опять? – я широко зевнула и поскребла зудящую щеку.

Шторы я чуть приоткрыла, не в темени же сидеть. И свет, пробиваясь сквозь них, делал комнату серой. А главное, не понять, что там за окнами, рассвет, закат или еще чего.

– Божечки… – всхлипнула Салли, уставившись на меня огромными заплаканными глазищами. – Божечки…

– Да успокойся уже.

И что с ней делать-то?

– Я… я тебя помню! – сказала Салли, глядя на меня с суеверным ужасом. И что, спрашивается, я ей сделала?

– Рада за тебя.

– И себя помню. Как будто другой. Странно так, – она взялась за виски. – Голова болит. Так болит голова… это все не я! Мама, мамочка…

– Тихо, – я обняла её. Не хватало, чтобы на эти вопли кто-то да прибежал. – Успокойся. Ты, наверное, просто заболела.

– Заболела? – тихо спросила она с надеждой. – И брежу?

– Конечно, бредишь.

И уже давно, но об этом я говорить не стала.

– И это все не по-настоящему?

– Что?

– Все. Учитель этот… жены… боже, – она опять сжала голову.

– Боюсь, – я сглотнула. – Это как раз по-настоящему.

Салли испуганно пискнула.

– Тихо. А теперь послушай. Он тебя зачаровал. Ты это понимаешь?

Она робко кивнула.

– Сейчас чары спали. Но если вдруг кто-то это поймет, что будет?

– Меня накажут, – это было сказано шепотом, и Салли побледнела. – Я не хочу, чтобы… чтобы он… мамочки…

– Успокойся, – рявкнула я, холодея. Если эта дурочка себя выдаст, то выдаст и меня. А значит, у Змееныша возникнут вопросы. И чую, задавать их мне будут не в милой удобной комнате. – Мы выберемся. Ясно? Ты и я.

Она кивнула.

– Но для этого нужно сделать так, чтобы никто ничего не понял.

– Не поймут, – щека у нее дернулась.

– Думаешь?

– Знаю, – она потерла виски. – Все, как в тумане. Когда… раньше… я помню. То есть, почти все помню, но тогда, там, все как в тумане. Только и видишь, что его. И думаешь, что он сказал, на кого посмотрел и будет ли любить тебя. То есть, меня.

Понятно. Любовь мозгов не добавляет. Зато теперь ясно, почему мой флакон не отобрали. Похоже, Молли и вправду о нем попросту забыла. А Змееныш не спросил.

Как спросить, когда не знаешь, о чем спрашивать.

Девицы же, меня раздевавшие, не обратили на этакую безделицу внимания. Какой флакон, когда речь о большой любви.

Меж тем слезы унялись, сменившись сопением, а то стало все более сосредоточенным.

– Я… у меня жених был! – воскликнула Салли.

– Хорошо.

– А что с ним?

– Мне-то откуда знать? Выберешься, проверишь.

– Наверное, не важно… он ведь… никто не поверит, что я не сама… никто…

– Надо сделать так, чтобы поверили. А для этого дыши глубже. Ты помнишь, что должна была делать, когда я очнусь?

Кивок.

– Что? – этак я до утра её допрашивать буду.

– Позвать старшую жену… твою ж… – она выразилась витиевато и от души. И тут же устыдилась. – Извини.

– Ничего. Что ж, тогда возьми и приведи себя в порядок. Старшую – это которая сиу?

– Д-да… – она содрогнулась. – Она… я её боюсь!

– Хочешь жениха увидеть?

Салли кивнула.

– Тогда делай, что говорят. Потом что?

– Помочь собраться. И проводить к… к… – она побледнела.

– К учителю?

Я мысленно пожелала этому уроду сдохнуть в мучениях. Салли же опять кивнула.

– Зачем?

– За напутственным словом. Он… он всем говорит, что нужно сделать.

– И тебе?

Снова кивок.

– И что ты делала?

– Я… я… – она побледнела сильнее прежнего. – Я им… их… мне давали… один раз нужно было подлить что-то в бокал.

– Что?

– Н-не знаю… они дали. Перстень. Он поворачивается и оттуда порошок.

– И кому, тоже не знаешь?

Она помотала головой.

– Чужак какой-то. Не отсюда. Он на всех еще смотрел так, сверху вниз, как будто мы… мы дерьмо. И я еще подумала, что хорошо будет, если он умрет. Он ведь не умер?!

– Конечно, нет, – бодро соврала я. Ну или почти соврала. Может, действительно не умер, может, только собирается. – Колечко тебе сиу дала?

– Да. Она все делает.

Салли поднялась.

– Ты… ты не скажешь им? – спросила она и в глазах появилось что-то такое.

– Не скажу. Кого из девочек ты знаешь? Знала. Раньше. До того, как тут оказалась?

Салли задумалась.

– Мередит. Патрисию. Пруденс. Пруденс стервой была, но теперь… – на глаза опять навернулись слезы.

– Так, – я сжала её руку.

– Хоть стерва, а все равно не заслужила, чтобы вот так…

– Как?

– Ее учитель избрал не так давно. Она понесла. А потом… потом… она скинула дитя. И умерла.

Мда, что-то совсем нехорошая перспектива вырисовывается.

И что делать?

Дело в крови, так… но хватит ли крови на всех? И… и кажется, я знаю, кому задать вопрос. Только, надеюсь, что сработает. Если нет, будет нехорошо.

Очень нехорошо.