Текст книги "Мой сводный чёрт (СИ)"

Автор книги: Екатерина Котлярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 29

Родители вернулись в понедельник рано утром. Тамара Викторовна только пришла, а мы с Ромой завтракали.

– Здравствуйте, дети, – первым на кухню вошёл Олег Леонидович. Он был каким-то уставшим и бледным.

– Привет, батя, – Рома вернул бутерброд на тарелку, отряхнул руки и поднялся из-за стола, чтобы пожать отцу руку и хлопнуть его рукой по плечу. – Что-то не особо счастливым выглядишь. Ведьма все соки выжрала?

– Ром, – Олег Леонидович поморщился. – Сегодня у вас сколько уроков?

– Пять, – ответила, поскольку мужчина смотрел на меня.

– После школы в ресторан не хотите сходить?

– Зачем? – немного зло поинтересовался Рома.

– Я соскучился, сын, – пожав плечами.

– Да? – я вскочила и за спиной Ромы оказалась, сжав его руку. Парень осёкся.

– Мы только рады, – искренне улыбнулась. – Мы тоже соскучились, – подошла к мужчине и обняла, смущаясь.

Олег Леонидович выдохнул странно и сжал меня так, что я тихонько хрюкнула. Поцеловал в лоб. От этого прикосновения у меня на глазах навернулись слёзы. Это был отеческий поцелуй. Не нежный поцелуй матери. Не ласковое прикосновение любимого парня. А прикосновение, которое будто говорило, что он готов защищать меня от всего мира. Как отец защищает свою дочь.

Олег Леонидович разжал объятия, сам отступил, но я, тронутая его прикосновением, впервые почувствовав, что значит отцовская забота, привстала на носочки и робко поцеловала его в колючий подбородок.

Глаза мужчины странно блеснули. Он волосы взъерошил, отвернулся. И чрезмерно бодрым голосом сказал:

– Про подарки забыл. Минуточку.

Ушёл в коридор, а я к Роме обернулась. И тихо, чтобы из коридора слышно не было, попросила:

– Ромочка, родной, не хами отцу. Он старается очень воссоединить семью. Он любит тебя.

– Знаю, малыш, – облегчённо выдохнула, внутренне боясь, что любимый парень начнёт злиться. – Дело не в отце.

– В моей матери, – понимающе кивнула. – Она даже не пришла, чтобы поздороваться, – горько усмехнулась я.

– Они вернулись. Я хочу потребовать тест на отцовство у бати.

– Мне страшно, Ром, – я впилась пальчиками в его толстовку. – А что если мать не солгала?

– Вот и узнаем?

– И… И ты сможешь отказаться… От нас? – голос сорвался.

Парень не успел ответить, на кухню вернулся Олег Леонидович.

– Полина, заметил, что ты рисовать любишь. Масляные краски. Французские.

Он протянул мне, а я тихонько и восторженно запищала, бросившись к нему и повиснув у него на шее.

– Олег Леонидович! Это… Это… У меня слов нет! – я была в таком восторге, что хотелось петь. – Я всегда мечтала о таких красках… Но денег даже на один тюбик не хватало.

– Пиши, Полина, картины. Потом галерею откроешь, – мужчина щёлкнул меня пальцами по носу.

– Спасибо огромное! Я… Даже слов подобрать не могу, как благодарна!

Я прижала к груди коробочку с красками, уже представляя, как буду рисовать. Рому.

– А это тебе, сын, – Олег Леонидович протянул парню небольшую квадратную коробку.

– Спасибо, па, – Рома принял из рук отца подарок. Открыл. Выдохнул с восторгом и достал часы. – Летняя коллекция, – вскинул на отца глаза. Олег Леонидович кивнул. – Спасибо, батя.

Рома надел часы, застегнул на запястье, тряхнул рукой, убеждаясь, что они хорошо сели.

– Вас в школу подбросить? Пятнадцать минут до начала занятий осталось, – мужчина бросил взгляд на электронные часы на плите.

– Ой, – у меня вытянулось лицо, я даже не заметила, как пролетело время. – Да, пожалуйста.

Олег Леонидович подвёз нас. Мы с Ромой зашли в класс со звонком на урок. Я села на третью парту за Олей, и она тут же обернулась ко мне, злорадно улыбаясь.

– Как тебе мой подарочек? Понравился?

– В твоём духе, Оленька, – я ласково улыбнулась. – Подлость и трусость тебе к лицу.

– Тварь, – девушку затрясло от ярости. Староста отвернулась так резко, что её волосы хлестнули меня по кончику носа.

Я фыркнула недовольно, кинула взгляд на соседнюю парту и увидела недовольный взгляд Ромы.

– Всё нормально, – шепнула одними губами и улыбнулась.

Но я ошиблась. Стоило мне на перемене зайти в туалет, как тут же за спиной нарисовалась Оля.

– Слушай, а ты действительно наивно веришь в то, что Рома тебя любит?

Я выдохнула тяжело, выключая воду и оборачиваясь к девушке, считающей меня соперницей.

– Не имеет никакого значения, Оля, что я думаю и что я считаю. Чего ты добиваешься? Чего хочешь?

– Хочу, чтобы ты обратно в свою дыру свалила! – рыкнула Оля, приближаясь ко мне.

– Не выйдет, уж прости. Наши родители женились. Мы будем в любом случае жить под одной крышей.

– Его мамаша конченая была против меня. Она сдохла, теперь ты появилась.

До меня не сразу дошёл смысл её слов. Просто мне было сложно поверить в то, что кто-то может так отзываться о маме Ромы.

– До чего же ты мерзкая, завистливая и озлобленная, Оля, – задыхаясь от ярости, выплюнула ей в лицо. – Ты… Если ты любила его хоть чуть, то должна знать, как много для него значила его мама.

– Мерзкая тварь, которая была против меня. Как же хорошо, что она сдохла.

Я не осознала того, что моя рука взмыла в воздух и со всей силы опустилась на щёку Оли. Голова девушки мотнулась, нижняя губа треснула и на ней выступила кровь. Во мне бурлила ярость.

– Закрой свой грязный рот, – голос был высоким и звенящим от напряжения.

– Ты что… Ты меня ударила? – Оля прижала руку к щеке, смотря на меня с ужасом и неверием.

– Да. И ударю ещё раз, если ты хоть одно мерзкое слово скажешь в сторону мамы Ромы. Я не представляю, как можно быть такой… подлой. Отвратительной.

Оля взвизгнула, рванула вперёд и пальцами вцепилась в мои волосы. С такой силой, что мне померещилось будто по черепушке провели ножом. Зажмурилась от боли и попыталась вывернуться.

– Я тебя личико подпорчу, – она смеялась. Истерично. И настолько этот смех был невменяемым и страшным, что по коже холод прошёл. – Он больше никогда в твою сторону не посмотрит. Забудет о тебе, как его папаша о матери.

– Оля! Ты совсем больная! – дверь в туалет открылась и в помещении ввалились бывшие подруги девушки. – Отпусти Чижову!

Староста только толкнула меня со всей силы в стену, из-за чего я всем лицом впечаталась в холодный кафель. Послышался хруст. Из носа хлынула кровь.

В глазах потемнело. Всё, что происходило дальше, я воспринимала сквозь шум в ушах. Олю оттащили от меня. Она верещала, кричала так громко, что в ушах гул стоял. Прибежали учителя. Увидели развернувшуюся сцену. Олю куда-то увели, меня Аня и Виолетта подхватили под локти и помогли подняться.

– Сегодня медсестры нет, чёрт. Нужны хоть влажные салфетки. Кровь не останавливается.

– К Ольге Ивановне повели. У неё аптечка есть.

Девушки почти тащили меня на себе, потому что мои ноги заплетались. Мне хотелось поскорее положить куда-нибудь голову и закрыть глаза.

– Бог мой! – голос Ольги Ивановны был полон ужаса. – Что случилось? Что с Полиной?

– Оля ударила. Ольга Ивановна, аптечка нужна. И, полагаю, скорая. Кровь хлыщет. Скорее всего, перелом.

– Да, да, – в глазах всё плыло, но я видела, как мечется по кабинету классный руководитель. – Держи, Анечка. Я вызову скорую. И родителям нужно сообщить.

В дверь раздался стук.

– Ольга Ивановна, Вас вызывают к директору.

– Сейчас! Я занята.

В голове зашумело, а меня сильно затошнило. Я зажала рот руками.

– Чёрт! Полину тошнит. Ведро! Вита, дай ведро. Вот, Поль, я держу. Может, воды тебе?

– Нет, – пришлось разжать губы, потому что мотать головой было дико больно. – Сейчас пройдёт.

– Сейчас я приложу ватку к носу. Если будет больно или щипать станет, скажи.

– Хорошо, – я моргнула.

Было больно. Но так кровь перестала стекать по губам и пачкать белую блузку.

– Полина, твой отчим сейчас приедет. Он в больницу отвезёт. Будет быстрее.

– Ольга Ивановна, – снова тот же голос, – директор срочно требует Вас к себе.

– Вы не видите? У меня тут у ребёнка кровь из носа ручьём? Подождёт!

Хлопнула дверь. На миг повисла тишина.

– Нужно в столовую сбегать. Там замороженный кусок мяса попросить. Или чего-то холодного.

– Я сбегаю, – различила голос Виолетты.

– Кровь не останавливается, Ольга Ивановна, – с паникой в голосе сказала Аня.

Снова распахнулась дверь. Тот, кто её открыл, дёрнул с такой силой, что она грохнула о стену.

– Чертаков, – будто с облегчением выдохнула Ольга Ивановна.

– Скорую вызвали? – отрывистый голос.

– Нет. Ваш отец едет. Быстрее будет.

– Хорошо. Я отнесу в вестибюль. Одену.

Каждое слово сказано отрывистым голосом. Родные руки очень осторожно подхватили под колени, подняли в воздух. Я положила голову на грудь Ромы, наконец, чувствуя облегчение. Тело совсем ватным стало, и я провалилась в темноту.

Приходила несколько раз в себя и вновь падала в вязкую черноту. Когда окончательно пришла в себя, за окном было темно. На стульях сидели Олег Леонидович и Рома.

– Как ты, Поля? – мужчина тут же подорвался.

– Пить хочется, – прохрипела, не узнавая собственный голос.

Олег Леонидович тут же поднёс ко рту бутылку с соской на горлышке. Я успела сделать пару жадных глотков, как он убрал её.

– Много нельзя. Сейчас врача позову.

Мужчина вышел. Я скосила глаза на Рому. Хотела подняться, но он оказался рядом и положил руки на плечи.

– Тебе несколько дней нельзя будет вставать, – безжизненный голос. Пустой. – Лежи.

Я подняла руку и коснулась пальцами носа. На нём был наклеен пластырь, который маячил перед глазами. Раздражал.

– Так. Здравствуйте, Полина. Посмотрим. Какая у тебя фамилия?

– Чижова.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Когда родилась?

– Девятнадцатого апреля.

– Хорошо. Что последним помните?

Я замялась, силясь вспомнить.

– Как в школу утром собираюсь.

– Сегодня?

– Да. Мама и… папа приехали из Франции. Это ведь сегодня было? – посмотрела на Олега Леонидовича. Он кивнул.

– У девушки шок. Поэтому забыла основные события. Такое бывает. Что ж могу сказать, Полина. У тебя сотрясение и перелом носа без смещения. Два-три дня мы понаблюдаем, потом отпустим домой. Лекарства все уже отец Ваш купил. Выздоравливайте.

Врач ушёл.

– Кушать хочешь? – Олег Леонидович снова оказался возле меня.

– А где мама? – прикусила губу.

– У Светы токсикоз после перелёта, – лицо мужчины стало виноватым.

– Хочу. Булочку с яблоком, – отвернулась, пытаясь скрыть слёзы.

Она даже в больницу не пришла. Очередное доказательство того, что я ей совсем не нужна. Олег Леонидович ушёл.

– Я люблю тебя, Полина, – нарушил тишину в палате Рома.

От удивления я перестала плакать. Посмотрела на парня огромными глазами, не веря своим ушам.

– Люблю безумно. Никого и никогда так не любил, – парень не смотрел на меня. Его взгляд бегал по палате, будто он боялся, что я сейчас вскачу и убегу. – Я думал, что сердце остановится от страха, когда ты отключилась.

– И я люблю. Больше всех на свете.

– Я виноват. Из-за меня ты здесь.

– Не говори глупостей, – фыркнуть не получилось. – Я первая Олю ударила.

– Что? – в чёрных глазах увидела шок.

– Она… оскорбила меня сильно. Я дала её пощёчину. Что с ней будет?

– Меня это меньше всего интересует. Только знаю, что придушу её, если на глаза попадётся.

– Она влюблена в тебя. Нет… Она одержима тобой, Рома. Оля пойдёт по головам, только бы добиться тебя.

– Ты же понимаешь, что ей ничего не светит?

– Понимаю. Я. А она нет. Все будут виноваты вокруг в том, что вы не вместе. Все будут мешать.

– Малыш. Давай закроем тему, – Рома склонился и поцеловал мою руку. – Тебе нельзя много разговаривать.

– Рот уже затыкаешь, – шутливо надула губы.

– Я бы совсем другим способом заткнул, – шепнул на ушко, прикусив мочку.

Я вспыхнула, залилась краской. Услышала довольный смешок.

– Пирожок с яблоком. Ещё с картошкой и грибами. И с вишней.

Взволнованный Олег Леонидович вернулся в палату.

– Спасибо, – я улыбнулась. – Вы решили меня откормить.

Мужчина кивнул головой.

– Полина, что тебе из дома привезти? Расчёску, зубную щётку, одежду?

– Ой, – я растерялась. – Я так не скажу. Можно мне подумать?

– Да.

– Бать, езжай домой, мы сообщением напишем. Или позвоним. Ты после перелёта не спал.

– Как я оставлю…

– Я останусь, батя. Давай, мне не хочется потом, чтобы ты на соседней койке лежал.

– Да, Олег Леонидович, поезжайте домой. Мне пока ничего не нужно. Правда.

– Хорошо. Завтра утром приеду.

Он склонился и поцеловал меня в лоб. Пожал руку Роме и ушёл.

– Он выглядит несчастным, – заметила я, едва за мужчиной закрылась дверь.

– Осознаёт, видимо, на ком женился.

Я зевнула.

– Нужно закапать нос. По две капли в каждую ноздрю, – парень взял с тумбочки капли. – Давай я.

Я запрокинула голову, чувствуя, как неприятно течёт по носоглотке лекарство. Сначала стало дико больно. Потом я смогла немного втянуть носом воздух.

– Ложись спать. Тебе нужно побольше отдыхать.

Хотела возразить, сказать, что спать совсем не желаю. Но прислушавшись к себе, поняла, что клонит в сон.

– Люблю тебя, – пробормотала, прикрывая глаза.

– И я…

Глава 30

Из больницы меня выписали через три дня. За это время мать ни разу не пришла ко мне в больницу. Я не видела её десять дней. И после этого не представляла себе, как смогу общаться с ней. Как смогу верить её словам о любви и терпеть её объятия. Горькое разочарование и боль от осознания царапали острыми когтями сердце. Как бы мне не хотелось стать независимой, сильной, я всё равно любила мать. Всё равно ждала её одобрения. Её ласкового взгляда. И равнодушие матери больно ранило.

– Поля моя. Девочка золотая, – мать действительно выглядела паршиво, когда мы вошли в дом. – Как же я переживала.

Она двинулась ко мне, шаркая тапками, но я попятилась. К Роме прижалась. С губ сорвалось едкое:

– Настолько сильно переживала, что ни разу ко мне в больницу не пришла?

– Полина, – мать растерялась, замерла, кинула беспомощный взгляд на Олега Леонидовича, – мне плохо было. Токсикоз замучил.

– Хорошо, что перед поездкой во Францию он тебя не мучил, – вскинула подбородок и посмотрела на мать с презрением.

– Полина, прекращай со мной так разговаривать. Я тебя в детстве не лупила, но ничто не помешает мне это начать делать сейчас, – тут же разъярилась мать.

– Да. Не было нужды. За тебя это делал Николай.

– Хватит мне это припоминать. Я забрала тебя, ушла от него, мы уехали.

– Света, пойдём в комнату, – Олег Леонидович поставил мои сумки с вещами на пол и приблизился к жене, обхватывая за плечи и поворачивая к лестнице.

– Отпусти меня, Олег. Я не закончила разговор!

– Оставь девочку, Света.

– А, – мать истерично взвизгнула, – ты теперь на её стороне? Прекрасно, – всплеснула руками.

Сбросила ладони Олега Леонидовича в плеч и наверх по лестнице стала подниматься, шаркая тапками. Мужчина стоял к нам с Ромой спиной, но я увидела, как он сжал кулаки.

– Спасибо, Олег Леонидович, – поблагодарила мужчину, когда мать скрылась в комнате, хлопнув напоследок дверью.

Отец Ромы обернулся ко мне, хотел что-то сказать, взъерошил волосы, выдохнул и передумал. Покинул дом, не говоря ни слова.

– Мне кажется, что у них что-то не ладится, – заметила я.

– Я вчера видел батю в комнате мамы, – Рома неслышно приблизился ко мне со спины, положил руки на талию, привлекая к своей груди и позволяя откинуться на него.

– Он тоскует.

– Лечь не хочешь? Голова не кружится? – вновь ловко перевёл тему разговора.

– Нет. Всё уже нормально. Даже через нос дышать могу. Уже не так больно.

– Хорошо. Тамара Викторовна испекла муравейник. Будешь?

– Спрашиваешь? – оглянулась, чтобы в любимое лицо посмотреть. – Это же мой любимый торт.

– Знаю. Пойдём.

– Сегодня дождя нет, я хочу порисовать во дворе. Так и чешутся руки, хочется попробовать краски, которые твой отец подарил.

– Полина, – Тамара Викторовна всплеснула руками и тут же ко мне подошла, стоило нам с Ромой зайти на кухню, – я так переживала. Девочка моя, ещё сильнее похудела. Носик красный. Бедняжечка. Ту девушку наказали, надеюсь.

– Нет, – Рома фыркнул зло, словно ёжик.

– Почему?

– Потому что Полина не захотела подписывать заявление, – снова начал злиться, когда тема зашла об этом.

– Почему? – теперь возмущённый вопрос был адресован мне.

– Потому что у Ольги Ивановны были проблемы. И у Оли тоже. Я первая дала ей пощёчину, считайте, я начала драку. Зачем выносить это за пределы школы?

– Ты слишком мягкая, Полина. Нельзя же так! – Тамара Викторовна закипела от возмущения. – Сегодня она тебе нос сломала, а завтра что? Под автобус толкнёт?

– Она извинилась.

– Любой извинится, когда знает, что могут привлечь к ответственности. Поля, нельзя быть такой мягкой! Нельзя было такой спускать с рук. Сотрясение это не шутки! А если у тебя головные боли будут?

– Тамара Викторовна, – я улыбнулась мягко, чувствуя, что мне приятна забота этой женщины, – уже ничего не изменить. К тому же, Олю переводят в другую школу. Когда я выйду с больничного, её уже не будет в нашем классе.

– Всё равно, – уже тише заворчала женщина. – За что хоть подрались?

– Это… – кинула быстрый взгляд на Рому, стоящего у окна. – Это не имеет уже значения.

Я не могла сказать, что Оля оскорбила покойную мать Ромы. Это казалось мне кощунством. Нет необходимости им знать это. То, что произошло в туалете, наш разговор, так и останется там. К сожалению, позже все события всплыли в моём сознании.

– Ладно, как знаешь, – тяжело вздохнула домработница. – Садитесь за стол. Буду беляшами кормить.

– Я сейчас вернусь, – Рома покинул кухню, а я опустилась на стул, придвигая ближе тарелку с румяным пирожком с мясом.

Успела откусить только маленький кусочек, когда из коридора донёсся грохот. Громкий. Пугающий. Подавилась, закашлялась, но вскочила из-за стола, стоило услышать стон мамы.

– Боже! – Тамара Викторовна бросилась к моей матери, сломанной куклой лежащей у лестницы. – Светлана.

– Больно, – простонала мама.

Я бросилась к женщине, упав на колени и лихорадочно оглядывая её.

– Мамочка, что болит? Чем ты ударилась? – залепетала я, ощупывая родительницу.

–Я вызову скорую, – домработница подорвалась с пола и бросилась к городскому телефону.

Я с ужасом увидела, что под матерью стала образовываться лужа крови. Тут же затошнило.

– Мамочка, у тебя кровь.

Мать опустила взгляд вниз и заорала. Пронзительно. Громко. Страшно. Мне показалось, что я оглохла от её крика.

– Что случилось? Света, Боже! – Олег Леонидович ворвался в дом и тут же оказался возле женщины. – Чёрт, Света. Рома, сядешь за руль.

Мужчина бросил ключи парню, стоящему на ступеньках. Рома поймал их и сбежал вниз.

– Открой заднюю дверь. Быстрее, – мужчину заметно трясло.

Я бросилась следом за Ромой, держа дверь и помогая Олегу Леонидовичу опустить маму на заднее сиденье. До больницы доехали за пять минут. Мать тут же усадили в инвалидное кресло и увезли. Мы остались в приёмном покое.

Олег Леонидович привалился спиной к стене и медленно осел на пол, окровавленными руками закрывая лицо. Увидела, что он стал сотрясаться от рыданий. Хотела подойти, но Рома сжал мою руку и отрицательно качнул головой.

Я упала на жёсткую лавку и сжала пальцами виски. Голова начала разрываться на части. Каждая минута тянулась вечность. Казалось, что прошло несколько суток, когда в зал ожидания вышел врач.

– Чертаковы?

– Мы, – Рома поднялся.

– Мне очень жаль, но ребёнка спасти не удалось.

Я закрыла рот руками, беззвучно заплакав, а Олег Леонидович взвыл. Подорвался с пола и стал крушить всё вокруг.

– Батя. Успокойся, бать, – Рома попытался остановить отца, но тот громил всё вокруг.

Только прибежавшие охранники смогли его остановить, скрутив и утащив куда-то.

– Куда его повели? – глотая слёзы, спросила у врача.

– Ему успокоительное дадут. Отоспится.

– Можно мне к маме?

– Пока не могу пустить вас к ней. Больная спит. Приходите завтра в приёмные часы. А сейчас поезжайте домой, соберите вещи. Здесь вы ничем не сможете помочь.

– А во сколько можно завтра прийти? – Рома подошёл ко мне, сжал плечи, даря крохотную каплю успокоения.

– После двенадцати приходите.

– С мамой всё будет в порядке? – всхлипнула, но смогла сдержать слёзы.

– Да. Не стоит переживать. Через полгода ваша мать сможет ещё раз попробовать забеременеть.

Я кивнула, но при этом облегчения не испытала. Хотелось увидеть мать. Убедиться, что с ней всё в порядке. Но пришлось ехать домой, оставив машину Олега Леонидовича на парковке. У Ромы не было прав, поэтому обратно мы возвращались на автобусе. Рома ничего не говорил, только прижимал к себе и целовал в волосы.

Дом, который я успела полюбить всей душой, вдруг стал чужим и холодным. Я всю ночь не могла уснуть, хоть Рома снова спал в моей комнате. Смотрела в его расслабленное лицо, закрывала глаза, но видела лишь окровавленную мать на полу и слышала её крик.

А утро началось с прихода полиции. Мужчины что-то говорили, но из всего я смогла понять лишь то, что Рому задерживают. За покушение на убийство.

– Вы с ума сошли? – я бежала следом за мужчинами в форме, грубо скрутившими сопротивляющегося парня. – Какое покушение?

– Чертакова Светлана Юрьевна сегодня утром подала заявление. Чертаков Роман Олегович злонамеренно столкнул свою мачеху с лестницы, из-за чего произошёл выкидыш, – сухо сказал мужчина, одетый в гражданское.

– Это бред! Это ложь! Я знаю прекрасно. Он не мог это сделать.

– Вот мы с этим и разберёмся. Роман Олегович будет задержан до выяснения обстоятельств.

– Я хочу поехать с ним.

– Не положено, – обрубил мужчина.

– Да как вы не понимаете? Это всё ложь! Она постоянно лжёт! Я своими ушами слышала, как она наговаривала на Рому.

– Так, Чижова Полина, успокойтесь. Мы разберёмся, – мужчина вдруг смягчился и сжал мои плечи руками. – Откуда синяки на лице?

– С одноклассницей поссорилась, – не стала юлить.

– Ясно.

Мужчина покинул дом и сел в машину, которая увезла от меня Рому. Я смотрел ей вслед, мечтая оказаться возле Ромы. Сделать так, чтобы все узнали правду.

– Тварь! Ненавижу! – прорычала, сжимая кулаки, и топнула ногой.

Я развернулась и тут же увидела Тамару Викторовну.

– Вы всё слышали? – тихо спросила я.

– Да. Самолично глаза выколю! Прости, деточка, но твоя мать та ещё сволота.

– Даже возражать не стану, – я даже усмехнулась, совершенно неуместно для данной ситуации. – Я поеду в больницу, – тут же засуетилась я. – Я должна сказать обо всём Олегу Леонидовичу. И посмотреть ей в лживые глаза. Как? – я остановилась и взглянула на домработницу. – Как человек, который только потерял ребёнка, может придумать такое? Я никогда не поверю, что Рома мог её толкнуть. Да, он её ненавидит. Но не настолько! Рома никогда бы не поднял руку на женщину.

Не стала ждать ответа. Натянула первые попавшиеся штаны, свитер, кроссовки и помчалась в больницу. На часах было только девять утра, но мне было наплевать, что вчера доктор сказал приезжать после двенадцати.

– Где лежит Чижова… Чертакова Светлана?

– Девушка, ещё нельзя к ней, – медсестра ручкой указала на табличку, где были написаны часы приёма.

– Мне плевать. Я её дочь. Мне срочно нужно её увидеть, – нервы были напряжены до предела.

Я могла терпеть, когда обижали меня. Молча проглатывать. Но, как оказалось, за любимого парня я готова рвать глотки.

– Девушка, а мне плевать, кем вы приходитесь пациентке. Есть правила, которые нужно соблюдать, – медсестра недовольно посмотрела на меня. – Покиньте здание.

– Лариса, что происходит? – раздался знакомый голос за спиной.

– Михаил Витальевич, – прочитала имя врача на бейджике на груди, – мне срочно нужно к матери.

– Девушка, я вчера ведь сказал, чтобы вы приходили после двенадцати, – раздражённо цокнул языком.

– Ну, полицию вы пропустили, и меня пропустите! – взорвалась я. – Она подала заявление на человека, который не трогал её. Его могут посадить. Пустите!

Михаил Витальевич хмуро смотрел на меня несколько секунд, потом махнул рукой.

– Пойдём, провожу в палату. Бахилы наденьте. И халат. Кричать перестаньте, не нужно беспокоить моих пациентов.

– Простите, – тут же покраснела и стала говорить тише. – Спасибо.

Быстро натянула бахилы и натянула протянутый медсестрой халат. Последовала за мужчиной по длинному коридору в самый конец, где были расположены платные палаты. Успела изучить, как расположено всё в этой больнице, пока лежала несколькими этажами выше. Благодаря Олегу Леонидовичу я лежала в платной палате одна. И мой лечащий врач, Игорь Артёмович, позволил Роме ночевать со мной в одной палате.

– Чертакова, к вам посетитель, – Михаил Витальевич коротко постучал в дверь.

Мужчина пропустил меня в палату и закрыл за мной дверь с другой стороны.

– Полина? Ты что здесь делаешь? – мать не выглядела несчастной. Она будто лучилась самодовольством.

– Это я тебя хочу спросить… Что ТЫ, мать твою, делаешь? – я приблизилась к её койке и сжала с силой железное изножье. Хотелось наброситься на мать и хорошенько исцарапать её лицо. – Ты какого чёрта заявление подала? Совсем из ума выжила?

– Не ори на меня, – мать тут же переменилась в лице. – Этот щенок сядет.

– За что? За то, что тебе не нравится? За то, что мешает?

– Хотя бы за это, – мать рассмеялась словно безумная.

– Ты больная, – я покачала головой. – Что он тебе сделал? Зачем ты так с ним?

– Эта тварь забрала моё восемнадцать лет назад, – поняла, что речь пошла о матери Ромы. – Я должна была выйти замуж за Олега. Я! Я видела, что нравилась ему! А эта с*ка хвостом махнула, ноги раздвинула и залетела от него. Мой Олег женился на ней. Не на мне! – мать трясёт. – А у него на меня даже не встал, когда он пьяный был. Я избавилась от неё и избавлюсь от её убл*дка.

– Ты ненормальная, – зашептала я, мотая в ужасе головой. – Ты… Ты совсем больная.

Я вылетела из палаты, жалея о том, что не записала всё на диктофон. Так было бы легче рассказать обо всём отцу Ромы. Да и полиции доказать, что Рома не виновен. Но, увы, до моего возбуждённого мозга не дошло.

Увидела Михаила Витальевича и подбежала к нему.

– Простите, пожалуйста. Я снова к Вам пристану. Подскажите, пожалуйста, где Чертаков Олег Леонидович.

– Домой ушёл.

– Спасибо. Большое спасибо.

Поблагодарила мужчину и поспешила на выход из больницы. Достала телефон, который подарил мне отец Ромы, но он оказался разряженным. Из-за всех событий, произошедших за такой короткий промежуток времени, не успела зарядить его.

– Что же такое? – расплакалась, бегом спеша к остановке.

Создавалось ощущение, что весь мир отвернулся от меня. Как назло нужного мне автобуса не было. Повезло, что не сломался по дороге. И что деньги я взяла и смогла расплатиться с кондуктором, и меня не высадили.

Когда домой добралась, он оказался пуст. Ни Олега Леонидовича, ни Тамары Викторовны. Поставила телефон на зарядку, включила, набрала номер телефона Олега Леонидовича, но он оказался вне зоны доступа. Выругалась. Снова набрала. Снова механический голос сообщил, что аппарат абонента выключен.

Села на пол в коридоре, схватилась за голову, не зная, что делать. Моя жизнь стала походить на кошмар. Я не знала, что мне делать. Куда бежать. Как спасти Рому. Как сообщить Олегу Леонидовичу всё то, что я услышала.

Услышала, как за спиной провернулся в замке ключ. Обернулась и зарыдала от облегчения.

– Ромочка, – налетела на парня, обвив руками и ногами. Уткнувшись лицом в его плечо и, больно ударившись носом, зарыдала. – Тебя отпустили. Я так рада.

Обхватила его лицо ладонями и стала лихорадочно целовать прохладную после улицы кожу.

– С тебя сняли обвинения? – голос дрожал.

– Да. Там мужики нормальные оказались. Задавали одни и те же вопросы сначала, пытались добиться признания. Полина, я клянусь тебе, что не толкал её.

– Ты дурак? – я даже плакать перестала. – Ты действительно думаешь, что я могла в это поверить?

В груди не к месту расцвела обида.

– Не знаю. Просто мне важно, чтобы ты верила.

– У меня даже на миг мысли не возникло, что ты мог толкнуть беременную женщину. Да и вообще…

Потянулась и поцеловала Рому в губы. Нежно, вкладывая всю любовь.

– Я не могу дозвониться до Олега Леонидовича, – встрепенулась я, когда эйфория от близости Ромы немного отошла на второй план.

– Он в участок приезжал, потом в больницу поехал. К твоей матери. Он был в ярости.

– Он должен знать кое-что… Мне кажется… Я могу ошибаться, но, кажется, моя мать как-то причастна к гибели твой мамы. Я не поняла толком, что она имела ввиду, но фраза была странной.

Сказала и зажмурилась.

– Нужно сообщить об этом бате, – голос парня был глух.

– У него выключен телефон. Тогда я поеду в больницу. Он должен знать правду! Она… Она ненормальная, Рома. Я боюсь её.

Парень устало выдохнул, уткнулся лбом мне в плечо.

– Поехали. Когда уже это безумие закончится? Я будто стал героем какого-то триллера. П*зд*ц на п*зд*це.

В этот раз повезло, и автобус приехал почти сразу. Второй раз за день ехала по одному и тому же маршруту. С тревогой смотрела на бледного и разбитого Рому, сжимая его руку. События последней недели вымотали всех.

– Остановите автобус, – вдруг рявкнул Рома, вскакивая и бросаясь к дверям.

Я не поняла, что произошло, но выпрыгнула следом, всучив водителю деньги за проезд. Меня сковало ужасом, когда увидела груду металла у обочины.

– Боже, за что? – я не могла пошевелиться. Не могла даже вдохнуть, потому что боль сковала каждую клеточку тела.

В груде металла я узнала машину Олега Леонидовича. Рома разговаривал с сотрудником полиции. Я даже подойти не могла, чтобы услышать их разговор. Я боялась. Боялась услышать, что Олег Леонидович погиб. Меня шатало от ужаса.

– Девушка, вы сейчас упадёте, – меня подхватили под локоть.

– Что… что с водителем?

– Жив. Забрали в больницу. Передавило ноги.

У меня будто камень с души упал. Жив. Остальное не важно. Главное, что жив.