Текст книги "Аферистка и Майор Воронцов. Семейное древо (СИ)"

Автор книги: Екатерина Босс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Как Вы узнали о смерти Марка Альбертовича? – спросил майор, бросая быстрый взгляд на задумчивую Веронику Александровну, что все это время, на протяжении которого продолжался допрос, не сводила с девушки взгляда своих зеленых кошачьих глаз.

– Я проснулась, спустилась вниз, а в гостиной уже собралась почти вся семья. Женя обнял меня и рассказал о смерти отца, – печально вздохнула девушка, пытаясь сморгнуть слезы, хотя ее глаза были абсолютно сухие. – Через несколько часов приехал молодой мужчина и пошел осматривать тело, за ним Вы. Это все, что я могу Вам рассказать, – развела руками Софья.

Вероника нахмурилась, ей с самого начала показалось странным поведение девушки, вроде бы в нем не было ничего из ряда вон выходящего, но все-таки что-то заставила ее приглядеться к Софье получше. И вот первая нестыковка, если, по словам Евгения, он проснулся рано утром и обнаружил плачущую мать, то почему девушка узнала о смерти будущего свекра только спустя несколько часов. Конечно, можно было бы списать такой длинный промежуток на заботу Евгения о здоровом сне своей возлюбленной, но повод был слишком веским.

– Спасибо, Софья, – кивнул майор. – Вы можете идти.

Девушка улыбнулась Воронцову и встав на ноги легкой походкой вышла из гостиной, оставив майора и Веронику Александровну наедине. Олег выжидающе посмотрел на женщину, но та лишь молча уставилась на него в ответ. Молчание угнетало, да и больше никто не торопился самолично прийти на допрос.

– Мне кажется она врет, – заговорил первым Воронцов, смотря в кошачьи глаза Вероники Александровны.

– Вы ей понравились, майор, – усмехнувшись ответила женщина и, сделав многозначительную паузу, продолжила. – И, как психолог и, как женщина с уверенностью могу сказать, что это единственные искренние ее эмоции, которые она испытала за время допроса!

– В который раз убеждаюсь, Вероника Александровна, что Вы замечаете отнюдь не то, что нужно, – недовольно проговорил майор, поднимаясь на ноги, намереваясь пересесть на диван к женщине. Вероника в ответ лишь фыркнула и в ту же секунду мимо гостиной по коридору промчался Богдан Маркович.

– Я больше не намерен ни минуты здесь оставаться! – рявкнул он. Следом за ним шла недовольная Елена и медленно плелся мальчик-подросток, который не отрывал взгляда от экрана телефона.

– Богдан, я прошу тебя, успокойся! – воскликнула Елена Васильевна, но ее голос с каждой минутой становился все тише.

– Ты слышала, что он сказал? Как он вообще мог обвинить меня в смерти отца! Я…я всё делал ради благополучия этой семьи, пока от малевал никому ненужные картинки! – кричал мужчина, но этот монолог предназначался явно не жене.

Вероника и Олег вышли в коридор и с интересом наблюдали за тем, как Богдан безуспешно пытается отобрать у жены пальто и зонт, хоть и делал это мужчина, сказать по правде, очень вяло. Он больше был озабочен количеством зрителей, которые вышли посмотреть на его игру. Вероника, стоящая рядом с Воронцовым, усмехнулась, поняв, для чего Богдан Маркович все это делает. У нее было два варианта – либо мужчина где-то прокололся, и младший брат смог зацепится за больное место лучшего сына, либо у Богдана просто начали сдавать нервы, и он хотел как можно быстрее оказаться дома и переждать следствие подальше отсюда. Ведь, насколько Вероника успела понять, Евгения не интересуют права на романы отца и типография, а вот семью старшего сына, отнюдь, интересует лишь это.

– Ну и как мне остановить этот спектакль? – тихо спросил Воронцов, смотря на машущего руками Богдана Марковича и летящие во все стороны брызги слюней из его рта.

– Если Вы позволите…,– усмехнувшись протянула Вероника, бросая на майора лукавый взгляд.

– Ну попробуйте, Вероника Александровна, – пожал он плечами, показательно делая шаг назад, отдавая управление в ее руки.

Глава 7

Богдан Толстых был преуспевающим бизнесменом и семьянином. По крайней мере мужчина считал себя именно таковым. Уже более десяти лет он стоит во главе типографии, которую в начале восьмидесятых основал его отец. Дела не всегда шли так хорошо, когда-то у его семьи не было огромного особняка, приличного счета в банке и стабильного дохода от типографии. Богдан помнил времена, когда они жили в маленькой однокомнатной квартирке на окраине города и ели каждый день картошку. Счастливыми были дни, когда с картошкой подавалось мясо или кусок обжаренной колбасы. Они жили бедно – мать днем работала в магазине кассиром, а вечером мыла в том же магазине полы, пока отец отдавал себя творчеству. Мать, наверное, единственная, кто верил в его успех.

Прошло почти сорок лет с того момента, как они переехали в этот дом, тогда Богдану только исполнилось восемнадцать, и он поступил в Московский государственный институт, самое престижное образовательно учреждение в стране. Тогда ему казалось, что их с родителями прекрасная, безбедная и счастливая жизнь только начинается. Богдан оказался прав – карьера отца пошла в гору, мать ушла с унизительной работы и занялась воспитанием Жени, а Богдан посвятил себя науке, тогда он всерьез задумывался о докторской. Но жизнь не всегда складывается так, как нам бы того хотелось…

– Ты слышала, что он сказал? Как он вообще мог обвинить меня в смерти отца! Я…Я всё делал ради благополучия этой семьи, пока он малевал никому ненужные картины! – кричал Богдан, надеясь вызвать хоть толику раскаяния у брата, что находился сейчас с невестой в малой гостиной.

Рядом с ним стояла Лена, пытаясь успокоить его и сгладить конфликт, но мужчина был не в том настроении. Ему надоело вечно защищать младшего брата, кидаясь грудью на амбразуру, лишь бы бедный Женечка наслаждался жизнью, рисовал свои картинки и ни о чем не думал. Именно так, все сорок один год, после рождения брата, он и поступал – жертвовал своими интересами. Сначала не пошел в аспирантуру и начал работать с отцом, пока маленький Женечка ходил в школу и в художественную школу, кто-то ведь должен кормить семью. Потом, когда младшему брату взбрело в голову не поступать после школы в институт, а поехать путешествовать по стране. Родители поддержали Евгения, пока Богдан обязан был жениться, потому что, как сказал его отец «время пришло». Тогда старший Толстых уже встретил Лену, которая работала в бухгалтерии типографии и, решив не затягивать, сделал ей предложении. Конечно, он не любил ее, Богдан даже не уверен, что она хоть немного нравилась ему, просто он знал, что это правильное решение. Так было всю его дальнейшую жизнь, пока он принимал правильные решения в угоду окружающих, Женя жил своей свободной, не обремененной ответственностью и обязательствами жизнью. Но больше он не намерен с этим мириться!

– Ты не имеешь права заявляться спустя годы и предъявлять мне претензии, ясно! Ты ничего, ни-че-го не сделал ради отца, матери или типографии, живя в свое удовольствие! – кричал Богдан, размахивая руками. – Неблагодарный щенок!

– Прости, я совсем забыл, что идеальный сын не терпит, когда ему указывают на его ошибки, – усмехнувшись ответил младший брат, выходя в коридор с высоко поднятой головой. В его зеленых глазах не было ни капли сожаления – лишь злость.

– Богдан, я прошу тебя…,– прошептала Лена, но мужчина отмахнулся от жены и размашистым шагом направился к брату.

– Ошибки? – уточнил Богдан и засмеялся, будто услышал что-то поистине смешное. – Тебе ли, неблагодарный нахлебник, указывать мне на мои ошибки, – выплюнул он со злостью.

– Я не буду опускаться до твоего уровня, переходя на оскорбления, – протянул Евгений, складывая на груди руки. За его спиной, выйдя из комнаты, появилась Софья, что нервным взглядом оглядела всех присутствующих. Ей было некомфортно находиться в этом доме, в этой семье. – Просто предупрежу, что когда огласят завещание – то все, оставленное мне отцом, будет отдано на благотворительность. Включая акции типографии и его романы!

– Ты не посмеешь, – прорычал Богдан, готовый броситься на брата.

– Прошу прощения, что отвлекаю! – воскликнула еще незнакомая ему красивая молодая женщина, втиснувшись между мужчинами. – Богдан Маркович, сожалею, что отвлекаю Вас от разговора с братом, но мне срочно нужно с Вами поговорить, – прошептала она, чтобы слышал лишь он.

– Я…я…

Богдан не сразу смог сообразить, что происходит. В коридоре стало непривычно тихо и все смотрели лишь на них. Светловолосая женщина, взяв его под руку, наклонилась к его уху и прошептала:

– Есть укромное место, где мы можем поговорить? – спросила она, ведя его в противоположную от младшего брата сторону.

– Веранда? – предложил мужчина и, дождавшись кивка, повел женщину через просторную столовую с длинным овальным столом из красного дерева и небольшую кухню, где его мать любила экспериментировать с готовкой национальных блюд разных народов России, когда позволяло здоровье и время, на крытую веранду, оттуда открывался прекрасный вид на задний двор, усыпанный опадающей с деревьев листвой.

На веранде было тепло, пару лет назад Лена лично занялась ремонтом этой части дома и не только застеклила веранду, но и постелила пол с подогревом. Богдан включил фонари, большие плетеные шары, которые висели под потолком и, пройдя вглубь прямоугольной длинной комнаты, сел в мягкое плетеное кресло с подушками. Он не мог наглядеться на незнакомую ему молодую женщину, чей кошачий взгляд, не лишённый интеллекта, завораживал. С мужчиной редко такое бывало, возможно, потому что он редко встречал умных женщин, которые могли стать для него интересным собеседником.

– Я прошу прощения за ту сцену, свидетелем которой Вы стали, – с сожалением произнес он, не отрывая взгляда. Она медленным шагом подошла к стеклянному блоку и, смотря на голубое небо, ответила ему:

– Думаю, извиняться Вам нужно не передо мной, – мерно проговорила она, ее губ коснулась легкая улыбка. – У Вас прекрасный дом, – заметила молодая женщина, повернувшись. – Зимой здесь, наверное, безумно красиво.

– Большую часть времени я живу в Москве, – пожал Богдан плечами, не став заострять внимание на том, что дом пока ему не принадлежит.

– Мне жаль, что Вы поссорились с братом, – вздохнув проговорила темноволосая незнакомка, присаживаясь напротив мужчины в идентичное его кресло.

– Мой брат не умеет быть благодарным, – с сожалением произнес Богдан, пытаясь встретиться с женщиной взглядом, но та, словно нарочно, смотрела куда угодно, только не ему в глаза.

– Это не мое дело, – покачала головой она, лишь на секунду бросив на мужчину любопытный взгляд.

Богдану захотелось поделиться с ней, открыться, рассказать о чувствах, что гложут его уже долгие годы. Еще ни с одной женщиной ему не было так спокойно, даже с той, что, казалось бы, стало его спасением в последний год. Все эти годы мужчина мучил себя, выбирая между чувствами и разумом то, что было лучше для его семьи. Ему казалось, что он несет на своих плечах весь мир, пусть это было и не так. Сейчас, наконец-то поймав взгляд зеленых кошачьих глаз и увидев в них свое отражение…он вспомнил. Мужчина вспомнил вечер, что разделил его жизнь на «до» и «после».

Богдан почти не пил в тот вечер, но все равно все произошедшее помнил смутно.

Вот он говорит тост, поздравляя отца с юбилеем, по левую руку от него стоит Лена и ему просто невыносимо ее присутствие рядом. Снова фрагмент из воспоминаний – мужчина быстро поднимается по лестнице намереваясь поговорить с отцом. В кабинете, как и всегда, потрескивают дрова в камине, а отец, достает из серванта стакан для виски. Он улыбается и Богдана переполняет уверенность в том, что сегодня он сможет наконец-то сказать правду…

– Отец, мы можем поговорить? – спрашивает Богдан, стоя в дверях.

– Конечно, сын, – кивает Марк Толстых, беря в руки второй стакан. – Составишь мне компанию? – спрашивает, садясь в свое любимое кресло у камина.

Снова пробел в воспоминаниях. Богдана берет дрожь, когда он думает о моментах, что не отпечатались в его памяти. Что могло произойти? Что Богдан сказал отцу? Почему он почти ничего не помнит? В его голове было сотни вопросов, на которые он, к сожалению, не мог ответить даже себе.

– Этот роман, он о… о нас? – с негодованием спросил Богдан, вглядываясь в напечатанные строчки. – Ты хочешь выставить нашу семью на посмешище! – восклицает он, сжимая в руке стакан с виски.

– Это всего-то мои мемуары, последнее, что я напишу в этой жизни, – пожимает плечами Марк Альбертович, устало вздыхая. – Но не волнуйся, я не стану печатать их, это сделаешь ты, – тепло улыбнулся он, смотря на сына.

– Я никогда этого не сделаю! – в сердцах воскликнул Богдан с громким стуком опуская стакан на лакированную столешницу стола. – Я сожгу твои мемуары, сожгу этот чертов дом, но не позволю унизить эту семью, МОЮ семью!

Отец лишь усмехнулся, он смотрел на меня, как на несмышлёного мальчишку, что живет в мире, где я – главный герой. Герой, призванный спасать всех, но не способный спасти себя. Разве не комичен тот факт моей жизни, что я стремлюсь построить идеальную жизнь, в которой нет места для меня самого.

– И это говорит тот, кто хочет разрушить СВОЮ семью? – спросил Марк Альбертович, но его вопрос не требовал ответа. Богдан округлил глаза, он и помыслить не мог, что его древний отец, живущий так далеко от города и отвергающий все блага нового современного мира, способен узнать о его…интрижке? Нет, было бы предательством назвать так испытываемое им чувство любови к женщине.

– Богдан, Богдан? – позвала его женщина, с любопытством взирая на него своими кошачьими глазами.

– Прощу прощения, кажется, я попал в омут собственных мыслей, – усмехнулся, пытаясь вернуть себе самообладание.

Она улыбнулась, тепло и по-доброму, заставив его напрячься. Богдану казалось, будто это женщина могла прочесть его мысли, знала, о чем он думает и чего опасается.

«Но, разве это возможно?» – спрашивал себя мысленно, успокаивая тем фактом, что перед ним просто красивая женщина. Всего-то…

– Вы вспоминали тот вечер, не так ли? – спросила она, на этот раз не отрывая от него взгляда. – Что такого вы могли вспомнить, что смогло застать Вас врасплох?

– Как Вас зовут? – спросил мужчина, снимая очки и кладя их на маленький плетеный столик со стеклянной столешницей.

– Мои имя не поможет Вам ответить на вопрос, – пожала плечами женщина, снова улыбнувшись. – Думаю, оно лишь помешает. Знаете, гораздо легче открыться незнакомому человеку, чем тому, кого ты знаешь годами.

– Почему? – спросил он, хмурясь. Ему и вправду было интересно, ее голос будто гипнотизировал, заставляя раскрыть все тайны и секреты, что таятся в глубине души.

– Незнакомец не осудит, – пожала она плечами. – Да и если так, разве Вам важно мнение совершенно постороннего человека, которого Вы больше никогда не увидите, а может, даже и не вспомните? – задала риторический вопрос женщина, положив ногу на ногу и облокотившись на спинку кресла. – Я готова стать Вашим слушателем.

– Вероятность того, что мы с Вами еще встретимся, не обнадеживающе велика, – усмехнувшись заметил мужчина.

– Я не привыкла осуждать, – пожала она плечами.

Богдан задумался. Готов ли он рассказать незнакомой женщине, чьего имени он даже не знает то, о чем боялся говорить вслух долгие годы. Мужчина на протяжении долгих лет жил в клетке, дверка которой была распахнута настежь, но добровольно выпорхнуть их нее Богдан так и не решился. Возможно сейчас, после смерти отца, он наконец-то сможет выбрать себя, при этом не отказываясь от своей семьи.

– Вы когда-нибудь чувствовали себя обязанной кому-то? Чувствовали, что принимаемые Вами решения просто обязаны быть правильными? – спросил Богдан, смотря женщине прямо в глаза.

Она не стала говорить, лишь просто покачала головой, смотря на него в ответ. Мужчина не видел в ее глазах ни жалости, ни осуждения, лишь поддержку и это стало решающим. Ведь на протяжении многих лет он боялся сказать правду.

– Почти всю свою жизнь я чувствовал себя обязанным, искренне верил, что от принятых мной решений зависит будущее этой семьи, – проговорил Богдан, усмехаясь, будто смеясь над собственной нелепой жизнью. – Мне пятьдесят шесть лет, только вдумайтесь, пятьдесят шесть, а я и дня в этой жизни не прожил так, как мне бы этого хотелось!

– И Вы вините своего отца в этом? – спросила его женщина.

– Не только, – покачал он головой. – Безусловно, отец был для меня идолом, я любил его, всю жизнь стараясь найти одобрение в грозном взгляде зеленых глазах. А когда находил, делал все возможное, чтобы увидеть его еще раз!

– Получается, своей жизнью Вы обязаны отцу? – уточнила она, но Богдан лишь рассмеялся в ответ.

– Да, этим жалким подобием счастливой полноценной жизни я обязан ему, – кивнул он. – Сначала работа на его фирме, потом брак с Леной, место директора…,– перечислял Богдан.

– Но Вы все равно не были довольны своей жизнью…

– Когда каждый день встаешь в шесть утра, чтобы пойти на нелюбимую работу и ложишься вечером в кровать с нелюбимой женщиной – твоя жизнь отвратна и довольным ею может быть только идиот!

Женщина, сидящая напротив него, лишь пожала плечами и усмехнулась. Богдан начал злиться, он изливает ей душу, а она насмехается над ним! И в этот момент, неожиданно для самого себя, он почувствовал себя капризным ребенком, которому не дали конфетку, а он начал кричать и топать ногами. Но почему, почему ему так важно, чтобы эта посторонняя женщина поняла его, прониклась его историй. Богдану необходимо было получить ее одобрение…

– Вы никогда не задумывались, Богдан, что ни Ваш отец, ни Ваш брат и даже ни Ваша жена, которую Вы не любите, не виноваты в том, что Вы несчастны? – спросила она, сузив свои кошачьи глаза. Богдан нахмурился, он не мог понять к чему клонит эта женщина, о чем хочет попросить его задуматься. – Ваша потребность в одобрении, вот ключ проблемы, о которой Вы так много говорите, – пожала плечами незнакомка, поджав губы.

– Хотите сказать, что это Я виноват в том, что так и не смог стать счастливым? – нахмурившись спросил он, выпрямив спину. Он не мог принять, что все эти годы винил в своем несчастье кого-то другого, когда сам был истинной причиной. – Но…но разве я мог отказаться от своей семьи?

– Вам не нужно отказываться от своей семьи, Вам просто было нужно выбрать себя и свои потребности, – пожала плечами женщина, поднимаясь на ноги.

– Куда Вы!? – озадаченно спросил Богдан, ему хотелось продолжить разговор. Он был уверен, что именно она та, кто поможет разобраться ему в том клубке, в котором, как оказалось, он сам себя и запутал.

– Думаю, Вам стоит разобраться в том, чего Вы на самом деле хотите и в том, что мешает Вам жить той жизнью, о которой мечтаете, – ответила женщина, идя к двери, что вела на кухню.

– Мы сможем еще встретиться с Вами, чтобы поговорить? – спросил Богдан.

– Обязательно, – улыбнувшись кивнула женщина. – Но Вы должны понять, что исправить Вашу жизнь можете лишь Вы сами. Поверите в себя, и в то, что Вам не нужно чье-то одобрение, тогда сможете быть счастливым!

– Мне больше не у кого его просить, – прошептал мужчина в ответ, но шатенки с кошачьим взглядом уже не было на веранде.

Богдану и вправду больше не у кого было просить одобрения, он больше никогда не сможет увидеть его в зеленых глазах со светлыми редкими ресницами. На морщинистом лице больше не появится улыбка при виде него, а слабые руки больше никогда не смогут обнять. Почему-то только сейчас мужчина по-настоящему смог осознать, что его отца больше нет, теперь ему придется найти новый смысл жизни. Разница лишь в том, что в этот раз он сделает, пожалуй, последний в своей жизни правильный выбор, который позволит ему стать счастливым.

Глава 8

Вероника вышла из кухни в просторную столовую и удивленно приподняла бровь, увидев майора Воронцова, что все это время ждал их с Богданом, оседлав один из стульев. Мужчина не поменял ни позу, ни выражение лица при виде нее, он все еще был серьезен и собран. Она поймала себя на мысли, что работа с майором давалась ей не так легко, как она ожидала в самом начале. Обычно мужчин пугала ее бешенная сильная энергия, Вероника не привыкла останавливаться и всегда следовала своим желаниям. Воронцов же был полной ее противоположностью – серьезный мужчина с кучей тайн, закрытый человек, который не пускал в свою личную жизнь никого. Его личные границы были настолько узки, что, казалось, любая отвлеченная тема, не касающаяся работы, могла вывести его из себя или заставит закрыться еще больше. По правде, он напоминал девушке одно растение – «мимоза стыдливая», чьи листья свертываются при прикосновении к ним. Вот только майор, пожалуй, выпускает свои колючки.

– Долго ждете? – поинтересовалась Вероника, подходя ближе. Мужчина все еще сидел на стуле, уперевшись подбородком о ладони, которыми он обхватил спинку стула.

– Недолго, – пожал он плечами, все еще смотря на нее своими голубыми глазами. – Что Вам удалось узнать? Подробности того вечера? – задал вопросы майор, оставаясь сидеть все в той же позе.

– Возможно, но я не вправе говорить об этом с Вами, – пожала плечами в ответ Вероника, заправляя за ухо прядь карамельных волос.

– Это Вы сейчас так не смешно пошутили? – уточнил Воронцов с сомнением приподняв светлую бровь.

– Уверена, что как служителю закона Вам, майор, известно о статье тринадцать в Федеральном законе «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», – совершенно серьезно произнесла женщина, сложив на груди руки.

– Врачебная тайна, Вы сейчас серьезно это говорите, Вероника Александровна? – с сомнением уточнил Воронцов, поднимаясь на ноги и поправляя темно – синее пальто.

– Я рада, что Вам известен подобным термин и Вы, как я думаю, осведомлены о правилах получения от меня подробностей разговора с моим клиентом, – улыбнулась она, разведя руками. Вероника не стала бы отрицать, если бы ее конечно спросили, что выводить из себя майора Воронцова ей доставляет особое сатаническое удовольствие. Но, как бы ей не хотелось, она и вправду не могла рассказать подробности их с Богданом Марковичем разговора, Вероника все-таки была врачом, пусть и лечила не тело, а душу.

– Добровольное письменное согласие пациента, – сквозь зубы проговорил Воронцов.

– Верно, – улыбнулась она, подходя ближе к мужчине. – И, если Вы, конечно, не против, майор, я бы поехала домой. Моя здесь работа, как я понимаю, окончена? – уточнила девушка, чуть приподняв голову, чтобы смотреть Воронцову прямо в глаза.

– Против, – тихо произнес мужчина, наклоняясь чуть ближе к ее лицу.

Она затаила дыхание, смотря в его голубые глаза и не могла отвести взгляд. Майор словно загипнотизировал ее, но через считанные секунды чары рассеялись, когда мужчина снова открыл свой рот и протянул:

– Остался еще один свидетель, – проговорил Воронцов выпрямившись и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел к выходу из дома. Вероника поспешила за ним, звук ее каблуков заглушал толстый ковер с коротким ворсом. Ковры в этом доме были повсюду и возвращали девушку в воспоминание о детстве. Лето у бабушки, вишневые деревья с красно-бордовыми ягодами, которые росли в саду, деревянные качели, что специально для нее смастерил Полковник и ковры… Бабушка Люда просто обожала ковры, которые висели у нее даже на стенах. Наверное, она так отдавала дань почтения распавшемуся Советскому союзу.

– Куда Вы идете? – спросила Вероника, когда Воронцов открыл входную дверь и в дом проник поток холодного осеннего воздуха, заставив девушку поежиться от холода.

– На улицу, – пожав плечами ответил майор, стоя в коридоре и держа дверь открытой. – Вы идете? – усмехнувшись спросил он, словно издеваясь.

Как назло, именно сегодня в машине Вероники не лежало легкое пальто или пиджак, она оставила его дома. Девушка даже и помыслить не могла, что вместо теплой уютной гостиной ей придется гулять по огромной площади особняка под порывами холодного ветра.

– Могли бы просто сказать, что не справитесь без меня, – ответила она майору, гордо приподняв подбородок и вышла на улицу. Тонкий шифон блузки совсем не грел, но сдаваться так просто она не собиралась. – Нам обязательно вести допрос на улице? – уточнила Вероника, оборачиваясь к Воронцову.

– Свежий воздух полезен для здоровья, да и погода сегодня отличная, – пожал он плечами, сбегая по ступенькам вниз. – Только ветер слегка холодный, Вам так не кажется? – словно насмехаясь спросил Олег, стоя у подножия лестницы и смотря на продрогшую девушку.

– Ни сколечко, – сквозь зубы протянула Вероника, медленно спускаясь по лестнице из белого камня. – Показывайте куда идти.

Воронцов пожал плечами и пошел по дорожке, выложенной бежевой квадратной плиткой, в обход дома, туда, где он увидел в окне столовой высокую светловолосую женщину в белом пальто. Она все еще гуляла в саду меж деревьями и, казалось, специально пряталась от полиции. Олег пару раз обернулся, чтобы убедиться, что Вероника Александровна идет за ним. Так и было, девушка шла за Воронцовым, стуча своими каблуками по каменной плитке, ее карамельного цвета волосы отбрасывал за спину ветер, а сама она продрогло от холода. Мужчина не сомневался – еще пару минут и она сдастся, попросит его вернуться в теплый дом, но до тех пор он и слово не скажет, желая проучить высокомерную психологиню.

– Кто эта женщина? – озадаченно спросила Вероника, останавливаясь рядом с майором. Дальше дорожка заканчивалась и начинался газон, сейчас больше напоминающий огромный участок чернозема вперемешку с песком и травой.

– Сводная сестра Марка Альбертовича по отцу, – пожал плечами в ответ Олег Воронцов и шагнул прямо в грязь. Еще пару дней назад здесь прошли сильные дожди, поэтому грязи здесь было по колено. Но это не смутило мужчину, и он пошёл дальше, стараясь выбирать места, где не так много жидкой грязи.

– Вы что, издеваетесь? Я не собираюсь наступать сюда! – воскликнула Вероника, начиная злиться.

– Тогда сделайте мне подарок на все ближайшие праздники – напишите заявление на увольнение! – крикнул в ответ Воронцов, продолжая идти.

– Еще чего, – фыркнула девушка, не собираясь сдаваться так легко и, подумав немного, сбросила свои любимые небесно-голубые туфли и, закатав белоснежные штанины по колено, босыми ногами аккуратно наступила на грязь. – Ты будешь купаться в этой грязи, майор, – пообещала она сама себя и продолжила путь, как ни в чем не бывало.

Олег, увидев это, остановился и, удивленно уставившись на девушку, думал, не переборщил ли он с воспитательными мерами. Воронцов был поражен ее упорством или же сумасшествием и представить себе боялся, что его ждет дальше. А ведь он был уверен на миллион процентов, что ответочка не заставит себя долго ждать.

– Мы идем или Вы так и будете стоять и глазеть на меня? – усмехнулась Вероника, останавливаясь перед майором, ее ноги уже по щиколотку были в грязи.

– Принимаете грязевые ванны, Вероника Александровна? – спросил мужчина, хоть в его глазах и читалось сожаление. Но это, решила девушка, его все равно не спасет.

– Люблю быть на «ты» с природой, – едко ответила она, проходя мимо. Женщина в белом пальто, заметив их, остановилась под одной из яблонь и с любопытством наблюдала за парочкой. Таких безбашенных идиотов она давно не встречала, хоть и не могла похвастаться насыщенной событиями жизнью.

– Возьмите хотя бы пальто, – не предлагал, просил мужчина.

– Обойдусь, – хмыкнула Вероника и, откинув назад карамельного цвета волосы, продолжила свой путь. Воронцов быстро догнал ее и теперь они шли плечом к плечу.

Не лишенная красоты взрослая женщина, стоявшая под яблоней, чьи плоды только начали созревать, поглаживала кончиками пальцев с ярко красным маникюром кашемировый шарф в черно-белую клетку. Она растянула пухлые губы, накрашенные алой матовой помадой в усмешке, и приветственно кивнула, как только сумасшедшая парочка подошла к ней.

– Так сильно встретиться со мной еще никто не хотел, – заметила она, кивая на испачканные в грязи ноги Вероники.

– Вероника Александровна просто очень целеустремленная женщина, – ответил Воронцов, но еще одна представительница рода Толстых лишь громко рассмеялась.

– Возможно Вы и правы, молодой человек, но этим поступком она просто хотела поставить Вас на место, – пожала она плечами и подмигнула девушке. – И, кажется, у нее это получилось!

– Кхм, – кашлянул Воронцов, снимая свое пальто. – Нам бы хотелось поговорить с Вами о вчерашнем вечере, – проговорил мужчина, набрасывая на плечи Вероники свое темно-синее пальто.

– Конечно, но сначала, думаю, нам стоит вернуться в дом, – кивнула женщина, срывая несколько краснобоких яблок. – Веронике Александровне стоит принять душ, а Вам, молодой человек, заварить ей чай.

В доме наверняка было теплее, нежели на улице, но Вероника остановилась у подножия лестницы, держа в руках туфли. Ей не хотелось заходить внутрь в подобном виде. И нет, дело даже не в том, что о ней подумают новые коллеги и родственники умершего, девушке не хотелось доставить неприятности и испачкать хотя бы сантиметр чистых полов, большинство из которых были покрыты коврами.

– Вы не хотите зайти внутрь? – обернувшись поинтересовалась светловолосая женщина, остановившись на середине белокаменной лестницы. Воронцов предпочел остаться рядом с Вероникой и смотрел куда-угодно, но только не на нее.

– Не хочется портить ковры, – усмехнувшись ответила девушка, рассмешив своим ответом сестру Марка Альбертовича. На ней были высокие резиновые сапоги на тракторной желтой подошве, которая вся была вымазана в грязи. Обувь совершенно не подходила ее классическому пальто белого цвета, но женщину это не волновало, как и большие следы от грязных подошв, которые она оставляла после себя на белоснежных ступенях лестницы.

– Вы очень милая, Вероника Александровна, – протянула женщина, улыбаясь. – Не переживайте об этом, в конце концов можно купить новый ковер, – пожала она плечами и продолжила свой подъем, больше не останавливаясь.

– Может, Вы попросите кого-нибудь вынести мне хотя бы полотенце? – уточнила Вероника, а потом вскрикнула от неожиданности. – Что…что Вы творите! – воскликнула девушка, оказавшись на руках у майора, которому надоело стоять в одной рубашке под холодными порывами ветра. Мужчина, подхватив психологиню на руки, и понес в дом. – Сейчас же поставьте меня на землю!

– Как только донесу Вас до ванной комнаты, – ответил майор и даже глазом не повел, когда заносил девушку в дом. Сестра Марка Альбертовича любезно придержала дверь паре, кинув на Воронцова заинтересованный взгляд, хоть до последнего старалась скрыть свою настороженность.

– Гостевая ванная прямо по коридору, налево и до конца, – крикнула вслед майору женщина, улыбаясь, пока мужчина не скрылся за поворотом.