Текст книги "Аферистка и Майор Воронцов. Семейное древо (СИ)"
Автор книги: Екатерина Босс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Наказание ли это божье, стечение обстоятельств, злой рок, проклятье, судьба…
Мужчина знал лишь одно – его вина, от которой нет спасения, его жизнь, что больше похожа на ад и его долг, который он выполнит ценой собственной жизни – это всё, что заставляет его просыпаться каждое утро и засыпать каждую ночь. Он умирает со светом луны и возрождается с лучами солнца. И это звучало бы поэтично, если бы не предательство, которое тяготит его уже долгие годы.
Она плакала, он видел, как красивая молодая женщина с золотистыми волосами, которые, будто в мгновение потеряли свой блеск, стояла у могилы мужа, а по её щекам текли тихие, безмолвные слезы. Её глаза говорили больше, чем слова, её слезы были водой, в которой она пыталась утопить свою боль. Боль, которую причинил ей самый близкий друг, крестный отец её сына, человек, которого она считала семьёй.
Они остались одни, все близкие, друзья, коллеги ушли, оставив жену в последний раз проститься с мужем. Мужчина был единственным, кто не смог сделать и шагу, его ноги будто вросли в землю. Казалось, что сама земля разверзнется, поглотит его и живьем похоронит рядом с другом, которого он убил.
– Прости меня, – прошептал Саша, аккуратно кладя руку на плечо Любы Воронцовой. Женщина медленно покачала головой, не отрывая взгляда от деревянного креста с металлической табличкой.
– Ты ни в чем не виноват, Саша, – прошептала она, положив свою холодную ладонь поверх его. – Он так хотел спасти всех, что не смог спасти себя…
«Он так хотел спасти всех, что не смог спасти себя», – слова, что стали его проклятьем, его кошмаром и виной, длиной во всю жизнь.
Капитан Воронцов погиб. Возвращаясь поздно вечером домой, его сбила машина. Несчастный случай – именно так сказали близким родственникам, коллегам и всем, кто задавался вопросом об обстоятельствах смерти лучшего человека, которого когда-либо знал этот мир. Правду знали лишь полковник Радов, его высшее начальство и трое мужчин, закопанных в лесу в безымянных могилах. Одного он убил в то же мгновение, когда увидел изувеченное тело друга на белом снегу, он остался сидеть за рулём той машины навечно. Другого спустя час погони, он остался навечно стоять на коленях перед ним с приоткрытым ртом, когда умолял его пощадить. Третьего Саша нашел двумя неделями позже, уже после похорон. Он остался навечно сидеть на берегу моря, держа в руках кружку красного пива.
Глава 15
Сегодня на улице было пасмурно. Небо заволокло серыми тучами. Холодные порывы ветра заставляли людей, стоящих на кладбище у могилы, уложенной красными розами, сильнее кутаться в вороты пальто. Тихие, скромные похороны маленького человека, что просто любил свою страну и дело, которым занимался – именно так просил проводить его в последний путь Марк Альбертович. Он уже не мог видеть свою жену, старательно пытающуюся не плакать, смотря на портрет мужа, выгравированный на надгробном камне, не мог видеть и своих детей, печаль на лицах которых была практически незаметна. Со стороны можно было подумать, что люди, стоящие у могилы писателя, посторонние, проходившие мимо и остановившиеся, чтобы почтить его память. Марк Альбертович умер три дня назад, его смерть была быстрой, но болезненной. Об этом знал только он, как и о том, кто был виновен в этом происшествии.
Майор Воронцов стоял у маленькой церквушки, стены которой были выкрашены в зеленый цвет. Мужчина издалека смотрел на семейство Толстых. Они образовали полукруг у могилы погибшего родственника. Здесь были все: Алевтина Дмитриевна, одетая всё в тот же черный балахон и шифоновый платок, покрывающий седую голову. На её плечи был бережно накинут теплый пуховик. Богдан Маркович с женой Еленой, что держала его под локоть и успокаивающе гладила по руке; Евгений, лицо которого исказила печаль, а зеленые глаза были полны слёз; Маргарита Альбертовна, стоящая суть в стороне в своём белоснежном пальто. Её руки в кожаных черных перчатках держали десять красных гвоздик, а по лицу женщины невозможно было прочесть её эмоции.
– Вы один из родственников? – спросил Олега высокий худощавый пожилой мужчина, останавливаясь рядом с ним. Он был одет в классический черный костюм и белоснежную рубашку с атласным галстуком черного цвета с узорами, вышитыми золотистыми нитями. На его длинном крючковатом носу держались маленькие очки в круглой тонкой металлической оправе. В руках незнакомец держал коричневый портфель с массивной застежкой-тумблером из крокодиловой кожи.
– Нет, – кратко ответил Воронцов, продолжая смотреть на членов семьи, которые по очереди начали прощаться с умершим и покидать кладбище.
– Я, так понимаю, Вы из полиции, – кивнул облысевший мужчина с седыми бакенбардами, убеждаясь в ранее сделанных выводах. – Шредор Вениамин Иосифович, адвокат семьи и, конечно, покойного Марка Альбертовича, – произнес он, поворачиваясь к Олегу и протягивая ему руку.
– Майор Воронцов, – кивнул мужчина, пожимая руку адвоката.
– Полагаю, Вы будете присутствовать на чтении завещания, – произнес Вениамин Иосифович, кивнув проходящей мимо Маргарите Альбертовне. Женщина первая простилась с братом и поспешила покинуть кладбище, желая скорее вернуться в дом. Она не любила долгих прощаний, ненавидела похороны и старалась находится в обществе так называемой семьи не больше, чем это предписывали правила приличия. Маргарита прошла мимо, лишь на секунду задержав взгляд на майоре Воронцове, этот мужчина зацепил её и она уже думала, как лучше подобрать время, чтобы получше с ним познакомиться.
– Маргарита Альбертовна.
– Вениамин Иосифович, – в тон ему произнесла женщина, проходя мимо.
– Если это не нарушает волю покойного, – произнес майор, как только сестра умершего отдалилась на достаточное расстояние.
– Не нарушает, – покачал головой адвокат.
С кладбища уже выходили Евгений и Богдан с Еленой, Алевтина Дмитриевна всё еще стояла у могилы мужа, не решаясь уйти. Это не осталось без внимания мужчины, и он поспешил к ней.
– С Вашего позволения, – кивнул Вениамин Иосифович и, не дождавшись ответа, оставил Воронцова.
Мужчина старался аккуратно ступать по грязным дорожкам с осенней листвой, приближаясь к вдове. Она почувствовала его, приятный запах одеколона защекотал в носу, но поворачиваться к нему не собиралась. Алевтина Дмитриевна скорбела и не желала ни с кем говорить об этом, её душевная боль, что с каждым днём становилась всё сильнее, была лишь её ношей.
– Приношу свои искренние соболезнования, – произнес Шредор, поравнявшись с сутулившейся женщиной.
– Ты даже цветы не принёс, – сказала она. Её голос звучал, будто сталь.
– Я принес кое-что получше, – усмехнулся адвокат, хлопая по кожаной стенки портфеля.
– Думаешь, я буду радоваться деньгам, что он мне оставил? – покачала головой Алевтина Дмитриевна. – Или дому, в котором тошно жить?
– Тебя удивит то, как он распорядился своим состоянием, – пожал плечами Вениамин Иосифович, большего он сказать не имел права.
– А разве мне есть до этого дело, – вздохнув ответила женщина. – Мои дети, словно голодные псы, вцепятся друг другу в глотки, как только ты огласишь завещание. Их жены, словно зрители в Колизее будут требовать больше зрелищ, лишь бы оторвать кусок побольше, – качала она головой, упираясь на трость и не отрывая взгляда от портрета умершего мужа. – Будь моя воля, я сожгла бы всё дотла, – прошептала она, принимая руку, протянутую Шредером. Они медленно двинулись к поджидающей их машине.
В большой гостиной стояла звенящая тишина, напряженную атмосферу только ухудшал, стоящий в дальнем углу комнаты майор Воронцов. Он пристальным взглядом своих голубых глаз оглядывал всех присутствующих, не оставляя без внимания нервное постукивание Богдана носом туфли по полу, капельки пота, выступившие на лбу Евгения, жевание нижней губы Елены, которая за последние пять минут съела всю помаду и полное спокойствие Маргариты Альбертовны. Женщина стояла у окна и медленно пила чай, её лицо выражало полное удовлетворение.
– Мы опоздали, очень просим нас извинить, – послышался скрипучий голос Вениамина Иосифовича, который зашел в гостиную, держа под руку Алевтину Дмитриевну. Он проводил женщину до дивана и помог сесть.
– Вы задерживаете не нас, а себя, – прокомментировала Маргарита Альбертовна, ставя блюдце с пустой чашкой на верхнюю каменную полку камина.
– Марго, совсем не понимаю, что ты здесь делаешь, – подала голос Елена, положив ногу на ногу. – Разве папа недостаточно содержал тебя при жизни, может, пора начать обеспечивать себя самой?
– Ни тебе говорить мне об этом, дорогая, – усмехнувшись ответила женщина, она даже не посмотрела в сторону жены племянника. – Если бы не Марк, Богдан был сейчас лабораторной крысой, а ты старой бездетной девой, – цокнула она языком.
– Ах ты су-у…,– прошипела Елена, но муж дернул её за рукав серого пиджака и она замолчала на полуслове.
– Мне кажется, мы можем начать, – произнесла Алевтина Дмитриевна, кивнув.
– Конечно, – согласился Вениамин Иосифович. Мужчина занял единственное свободное кресло, садясь так, чтобы все могли его видеть и слышать. Он положил к себе на колени портфель и, щелкнув замок, открыл его, доставая кожаную бордовую папку, внутри которой лежало нотариально заверенное завещание Марка Альбертовича Толстых. Подлинная и единственная копия. – В начале мне хотелось бы выразить свои соболезнования всем членам семьи, – откашлявшись произнес он, поднимаясь на ноги. – Мы потеряли прекрасного человека, доброго и великодушного, любящего и справедливого мужа, отца и брата, – говорил он, жестикулируя свободной рукой. В это время все присутствующие, включая майора Воронцова, еле сдерживали зевок. Всем хотелось быстрее услышать волю умершего и отправиться по домам. – Я помню время, когда Марк Альбертович был молод и здоров и впереди была, казалось, вся жизнь. Богдан, Женя, мне трудно понять Вашу боль, хоть я и сам потерял отца. Это было давно, но боль потери, тоска до сих пор со мной, – вздохнул он, доставая из нагрудного кармана платок, промакивая им сухие глаза. – Маргарита Альбертовна, – обратился Шредор к женщине, она перевела на него равнодушный взгляд. – Смерть единственного брата – большая потеря, надеюсь, мои искренние соболезнования смогут хотя бы на мгновение ослабить Ваши страдания!
– Безусловно, – протянула женщина, поджав губы, накрашенные алой помадой. – Вы даже не представляете, насколько Выши слова ценны для всех нас! – с чувством произнесла она, приложив ладонь к груди. Там, где в дневном свете переливалась брошь из драгоценных камней.
– Благодарю, – кивнул мужчина, принимая все слова женщины за истинную правду.
Вениамин Иосифович еще раз вздохнул, прочистил горло и, подняв папку с подушки кресла, раскрыл ее. Мужчина был готов прочесть завещание, все в комнате с предвкушением ожидали, когда адвокат начнет.
– Сегодня мы собрались здесь, чтобы…,– начал мужчина, но его перебил звонкий женский голос.
– Прошу прощение за опоздание, надеюсь, я ничего не пропустила? – спросила Вероника Александровна. Войдя в комнату, женщина улыбнулась, а на неё уставились шесть пар удивленных глаз. И только майор Воронцов готов был проклясть этот день и женщину, что всё еще не давала покоя его разуму и серцу.
Вероника сдержала ухмылку, когда на неё уставились шесть удивленных пар глаз и лишь одни, небесно-голубые, раздражительно прищуренные, сделали вид, будто её здесь нет. Женщине все еще не удалось разгадать майора Воронцова. Он был для неё задачкой под звездочкой, которая скрывала в себе очень много подводных камней. Но Веронику Александровну редко когда пугали опасные воды.
– А Вы вообще кто, позвольте узнать? – недовольно проговорил высокий худощавый мужчина с крючковатым носом, который напомнил Веронике индюка.
– Ладина Вероника Александровна – психолог-консультант, помогаю полиции с расследованием, – пожав плечами ответила женщина, проходя между диванами, на которых сидели члены семьи.
– Кхм-кхм, хорошо, – кивнул в ответ адвокат, как будто она спрашивала у него разрешения. Вероника прошла прямо в угол, в котором стоял недовольный майор, и встала рядом, чуть касаясь мужчину плечом. – Теперь, полагаю, мы можем продолжить, – вздохнул Шредор и, поправив очки, продолжил официальную часть.
– Вы, как всегда, не вовремя, – тихо проговорил майор, смотря прямо перед собой.
– Напротив, майор, – усмехнувшись тихо ответила ему Вероника Александровна. – Я всегда прихожу в самый ответственный момент!
– Мне кажется, Вы слишком преувеличиваете свою значимость, – холодно произнес Воронцов, складывая на груди руки.
– Вам всего лишь кажется, майор, – прошептала Вероника и через мгновение встретилась с холодными голубыми глазами. – Вы что-то хотите сказать? – уточнила она, хотя ей было очень трудно сохранить самообладание и не потерять мысль при столкновении с голубыми омутами, от которых пробежали мурашки по коже.
– Вы…
Начал было мужчина, но его перебил усилившийся голос Вениамина Иосифовича, которых перешел к главной части чтения завещания покойного Марка Альбертовича Толстых. Части, которую все присутствующие ждали с нетерпением.
– Исходя из последней воли покойного Марка Альбертовича, всё его имущество было разделено между его ближайшими родственниками, а именно…,– протянул мужчина и замолчал. Он обслюнявил подушечку пальца и попытался перевернуть страницу, которая поддалась лишь на третий раз. Шредор поправил очки и, откашлявшись, продолжил. – Семейный особняк, площадью триста сорок восемь квадратных метров с прилегающей к нему территорией, площадью четыре гектара земли, находящийся в деревне Позднякова, покойный завещал своей супруге Толстых Алевтине Дмитриевне с полным его содержанием. Марком Альбертовичем несколько лет назад был открыт счет на Ваше, Алевтина Дмитриевна, имя, на который были переведены средства.
В комнате стояла напряженная тишина, все, включая Веронику и Олега, ждали дальнейшего развития событий. Нет, мужчине и женщине было плевать на деньги, их мало интересовало наследство покойного, которое он разделил между своими неблагодарными детьми. Пару больше интересовало поведение присутствующих, их реакция, которой, пока, не последовало.
– Это и так было понятно, продолжайте, – поторопила Шредора Маргарита Альбертовна, её лицо отчетливо выражало усталость.
– Тебе вряд ли что достанется, Марго. Разве что пару сотен на первые месяцы, – хмыкнула Елена, всё еще помня про едкий выпад в свою сторону.
– Главное, чтобы твой муж получил хотя бы один процент акций, а то придется бомжевать, – не осталась в долгу сестра покойного.
– Сказала старая нахлебница, что годами сидела на шее папы, – парировала Елена, а все окружающие устало вздохнули. Вероника была, наверное, единственной, кого эта перепалка забавляла.
– Спешу напомнить, что ты старше меня почти на девять лет, дорогая, – засмеялась Маргарита Альбертовна, подмигнув рассерженной женщине, лицо которой исказила гримаса ненависти.
– Дамы, я могу продолжить? – уточнил Вениамин Иосифович, всем своим видом показывая недовольство данной ситуацией.
– Безусловно, – кивнула Маргарита и все снова перевели взгляд на адвоката.
– Квартиру в районе старого Арбата, площадью пятьдесят квадратных метров, в которой на данный момент проживает Маргарита Альбертовна Толстых, покойный завещает ей же, как и пять миллионов рублей, которые будут перечислены на её счет в течение двух дней, – произнес Шредор и Маргарита Альбертовна довольно улыбнулась. Женщина получила всё, на что рассчитывала, почти.
– Всё-таки оторвала себе кусок, тварь, – с ненавистью проговорила Елена, заставив мужа бросить в её сторону осуждающий взгляд.
– Не бойся, дорогая, жирных кусков хватит на всех, – усмехнувшись ответила женщина, заправляя за ухо прядь светлых волос, выбившихся их низкого пучка. – Хотя, если подумать, тебе лично вряд ли, что достанется, – задумчиво протянула она.
– Я сейчас выгоню Вас отсюда, дамы! – прикрикнул Вениамин Иосифович, но это не произвело на присутствующих должного эффекта.
– Ваше дело читать, Вениамин Иосифович, – ответил ему Богдан. – Так читайте!
– Квартиру, площадью двадцать семь квадратных метров в Одинцово, Марк Альбертович завещал своему сыну Евгению Марковичу Толстых, – продолжил адвокат. Евгений с благодарностью кивнул, хоть и был недоволен тем фактом, что денег ему отец не оставил. – Все оставшиеся свои сбережения, суммой в восемь миллионов семьсот восемьдесят тысяч рублей, покойный завещал благотворительной организации, направленной на сохранение и распространение русской литературы, а также десять процентов от этой суммы Союзу писателей Москвы, – в заключение сказал Вениамин Иосифович, переворачивая страницу. – На этом, с распределением денежных средств и недвижимости Марка Альбертовича, мы закончили.
Всё это время Вероника и Олег молча наблюдали за членами семьи Толстых, на лицах которых отражался весь спектр испытываемых ими эмоций. Только Елена и Маргарита Альбертовна не сдерживали себя в выражениях с помощью едких высказываний в сторону друг друга. От Вероники не ускользнула с какой отрешённостью на всё это смотрела Алевтина Дмитриевна, женщина равнодушна была не только к скандальным репликам, но и к тому, как умерший супруг распорядился своим состоянием. Богдан и Евгений, напротив, очень нервничали и безуспешно пытались это скрыть. Пока ни один из них не был доволен исходом.
– Пакет акций типографии «Вектор», которыми Марк Альбертович владел единолично, так же был разделен им соответственно, – прочёл мужчина и промокнул белоснежным платком чуть вспотевший лоб. – Кхм, по тридцать процентов получают Богдан Маркович и Евгений Маркович, а сорок процентов покойный завещал своему внуку Вадиму Богдановичу Толстых. До совершеннолетия, которое наступит в двадцать пять лет, его акциями будет управлять его мать, Елена Васильевна Толстых, – договорил Вениамин Иосифович и, подняв голову, столкнулся с удивленным, даже шокированным взглядом Богдана. Его жена, Лена, довольно улыбнулась и, выпрямив спину, села ровнее.
– А…
– Предвидя Ваш вопрос, Богдан Маркович, – кивнул Шредор, обращаясь к мужчине. – Акции невозможно продать или подарить, пока Вадим Богданович не вступит в права наследования.
– А ведь кто-то рассчитывал забрать себе всё, – с напускным расстройством протянула Маргарита Альбертовна.
– Заткнись, старая алкоголичка! – рявкнул Богдан, вскакивая с дивана. – Я единственный, кто заслужил эти акции, единственный!
– И мне снова приходится напоминать, что я моложе, – засмеялась женщина в ответ, разведя руками. – Как не стыдно, Богдан, завидовать собственному сыну, – поджав губы прокомментировала Маргарита. – А ведь он не рвал ж. у все эти годы, чтобы оторвать кусок пожирнее!
– У меня хотя бы дети есть, – осадил её разозлившийся мужчина, ударив по больному. Все в семье знали о трагедии, случившейся больше двадцати лет назад, но Богдан был слишком ослеплен ненавистью. Сейчас он ненавидел собственного отца за то, что тот даже после смерти оставил его в дураках.
– Что на счет правообладания всеми произведениями Марка Альбертовича? – спросила Елена, взяв мужа за руку и усадив его обратно на мягкую подушку дивана. Маргарита Альбертовна отвернулась на мгновение, чтобы смахнуть слезу и снова надела на лицо маску равнодушия. Сегодня Олегу удалось наконец-то увидеть хоть одну искреннюю эмоцию этой женщины.
– Безусловно Марк Альбертович позаботился и об этом, – кивнул Вениамин Иосифович и, закрыв кожаную папку, потянулся за портфелем. Мужчина достал запечатанный конверт. Все, в ожидание, следили за действиями адвоката, не отрывая взгляд от белоснежного прямоугольника. – Я зачитаю Вам письмо, последние слова покойного, откуда Вы узнаете его последнюю волю, – кивнул он, открыл письмо и, развернув его, прочел первую строчку. – Любовь к семье делает нас не просто слабыми, а уязвимыми…
Глава 16
Вероника и Олег удивленно переглянулись, они оба узнали то самое письмо, часть которого лежала на столе в ночь убийства и была забрана в качестве улики. Сомнений не оставалось – человек, знавший о письме заранее и, скорее всего, оторвавший его часть, и является убийцей. Вопрос лишь в том, кто это? Поможет ли исповедь Марка Альбертовича распутать клубок семейных тайн и интриг или запутает следствие еще больше.
– Любовь к семье делает нас не просто слабыми, а уязвимыми, – прочел первые строки Вениамин Иосифович и все присутствующие замерли в ожидании. – Мы пытаемся бороться, скрываем свою уязвимость от окружающих, но правда, как бы хорошо скрыта она не была, все равно настигнет нас. Моя семья, живущая так долго, за что уже стоит мне благодарить Бога, тоже не смогли убежать от правды, – после этих слов мужчина сделал паузу, поднимая взгляд на присутствующих. Все в тот же момент напряглись, ожидая, или опасаясь чего-то, майору так и не удалось понять. Неужели Марк Альбертович хочет раскрыть все их постыдные секреты, которых, к слову, у каждого из присутствующих в этой комнате, кто имел хоть какое-то отношение к семье, было больше, чем достаточно.
Богдан не выдержал первым, он дернулся, отводя взгляд в сторону, желая смотреть в окно или прямо перед собой, не встречаясь ни с кем взглядом. Веронику эту не удивило, у мужчины, в отличие от других, чьих тайн она пока не знала, было, чего опасаться. Любовница и еще не рожденный ребенок повисли на шее Богдана, словно тяжелый камень на веревке, что тянул его к одну. Он каждый день задавался вопросами, которым не было конца. Примет ли Милану с их ребенком семья? Как преподнести Лене его желание развестись? Останется ли у него хоть что-то после развода? Не обманывает ли его Милана?
– Осознание тленности всего, что меня окружает, настигло не так давно, – продолжил Шредор, поправив очки. – Я долго пытался переосмыслить свою жизнь и пришел к выводу, что прожил ее не так, как требовало того мое сердце. Поэтому, мне хочется попросить прощения не только у моей жены или детей, но и у человека, которого я лишил самого ценного – любви, которую она заслуживала, – мужчина снова замолчал, как будто в тексте были пометки, где было необходимо сделать драматическую паузу.
Вероника старалась внимательно наблюдать за реакцией окружающих. Евгений был следующим, у кого сдали нервы, он поднялся на ноги, чем притянул к себе удивленные взгляды окружающих, и на ватных ногах прошел к деревянному, покрытым лаком, комоду, на котором стоял графин с водой и стакан. Шредор замолчал, давая Евгению попить и вернуться, заняв своё место. Мужчина взял графин и налил себе воды, потом медленно, взял его в руку, которая немного дрожала, и одним глотком осушил весь бокал. Налил себе еще воды и вернулся со стаканом обратно.
– Рита, – продолжил Вениамин Иосифович и, услышав своё имя, Маргарита Альбертовна улыбнулась краешком рта. Для всех присутствующих, кто заметил её, эта мимолетная улыбка осталась загадкой. Что она означала, знала лишь сама женщина. – Я был плохим братом и другом, слишком поздно понял, что семья – это не штамп в паспорте или одна мать, которая вас родила. Семья – это твой дом, в котором тебя ждут и любят, только за то, что ты просто есть.
В ответ на это Лена лишь недовольно фыркнула. Нет, женщина не всегда ненавидела сестру человека, которого считала отцом. Её родители ушли рано, когда девочке было девятнадцать – папа умер от рака печени, он даже не захотел бороться, в чем Елена винила его даже сейчас, а мама спустя несколько месяцев, она угасла на глазах. Женщина всегда верила, что любовь должна выглядеть именно так, когда ты, прожив жизнь, уже не представляешь себя без другого человека. Тогда у нее осталась лишь бабушка, которая умерла от старости за год до её встречи с Богданом, которого она полюбила с первого взгляда. Рита же, на первый взгляд добрая и милая женщина, в первые годы с которой они были настоящими подругами, изменилась в одно мгновение. Она стала холодной, алчной и самодовольной, словно из её мира в один миг убрали все краски.
– Денежки утекают сквозь пальцы, словно вода, – усмехнулась в ответ Маргарита Альбертовна, она единственная из присутствующих, кто всё еще сохраняла равнодушие на лице и не выдавала эмоций, что бурлили внутри, словно лава.
– Сначала нужно дочитать письмо до конца, прежде чем делать выводы, – подал голос Богдан, у него все еще оставалась надежда.
– Пора бы принять тот факт, дорогой, что Марк видел в тебе лишь пешку, – пожала плечами женщина. – А, как всем известно, пешка не может стать королём.
– Так же, как и дворняжка не станет породистой сукой, – выплюнул в ответ мужчина, но Рита в ответ лишь рассмеялась.
– Я, с вашего позволения, уважаемые, продолжу, – недовольно проговорил Вениамин Иосифович, ему уже порядком надоела эта семейка, которая ведет себя на чтении завещания, словно торгаши на базаре. Он мысленно усмехнулся, ведь они даже не подозревают, какой сюрприз для них подготовил Марк Альбертович.
– Давайте уже быстрее закончим, – нервно произнес Евгений, доставая из кармана брюк платок и промакивая им выступавшие на лбу капельки пота.
– Это письмо – прощание, прощание с теми, кто сейчас находится в этой комнате и слушает мои последние слова. Мне хочется быть кратким, поэтому о своём решении постараюсь сказать в нескольких предложениях, – Шредор снова замолчал, откашлялся, и прочел оставшиеся пять строк. Три из которых повергли в шок всех присутствующих в этом зале, включая самого адвоката, который впервые читал это письмо вместе со всеми. – Никто из вас не достоин права владеть и распоряжаться моими детективами, которые я писал на протяжении всей жизни. Правообладателем моих книг с этого момента является Союз писателей Москвы, который имеет право издавать произведения, лишь на русском языке. После моей смерти останется моё последнее творение, роман, который я смог доверить лишь одному человеку – тебе, Рита. Я знаю, что ты единственная, кто действительно издаст его. Роман «Семейное древо»…о нас. С любовью, Ваш Марк Толстых, – прочел последнюю строчку писатель и в гостиной наступила тишина.
Все присутствующие перевели шокированные взгляды в сторону Маргариты. Она стояла, с высоко поднятой головой, и улыбалась всем без исключения. Ей не из-за чего бело грустить, ведь в это мгновение она стала очень богатой женщиной.
– Нет, это невозможно, – прошептала Елена, крепко сжимая ладонь мужа, на его колене. Богдан все еще был в шоке и не мог собрать мысли в кучу. – Это не то завещание, эта тварь его подменила! – воскликнула она, указывая пальцем на, стоящую у окна, женщину.
– Это исключено, Елена Васильевна, – покачал головой Шредор. – Содержание документов хранилось в строжащем секрете, даже я не знал содержания письма и имя наследника.
– Вы лжете! – воскликнула она. – Папа бы не оставил Богдана ни с чем!
– Хочу заметить, Елена Васильевна, – нахмурился Вениамин Иосифович. – Что Марк Альбертович завещал обоим своим сыновьям по тридцать процентов акций издания.
– Это ни что по сравнению с правами на авторство на написанные детективы и новый роман! – всё еще кричала женщина, размахивая руками.
– Боюсь, оспорить завещание у Вас всё равно не получится, – усмехнувшись заметил адвокат. – Ваш свёкор обо всем позаботился и прошел обследование. У нас на руках есть заключение врача о дееспособности Марка Альбертовича.
В комнате было тихо, за окном небо заволокло серыми тучами и капал мелкий дождик и надежды, что сегодня выглянет солнце, уже не было. Почти все разъехались по домам. Вениамин Иосифович отбыл первым, не став больше задерживаться. Евгений последовал примеру мужчины и, сев в свою старенькую Ладу серого цвета, поехал к Софье. Елену пришлось буквально выталкивать за двери особняка. Алевтина Дмитриевна, осуждающе качая головой, смотрела на то, как её сын тащит свою жену на выход, крепко ухватив чуть выше локтя. Маргарита уехала последней, она дождалась такси, с улыбкой на лице, слушая оскорбления и проклятия в свой адрес от женщины, с которой они когда-то были подругами. Алевтина не знала, что произошло в жизни молодой красивой тридцатилетней женщины, которая в один миг превратилась в колючего ежика, не подпускающего к себе никого.
– Простите за беспокойство, – послышался тихий красивый женский голос со стороны входа в гостиную. Женщина подняла взгляд и встретилась с зелено-коричневыми кошачьими глазами. Кажется, эта молодая девушка была помощницей того полицейского, что ведет расследование о смерти её мужа.
– Вы меня не побеспокоили, – лениво ответила Алевтина Дмитриевна, пожав плечами. Она сидела в небольшом кресле у камина, в котором потрескивали дрова, и наслаждалась тишиной. За последние несколько безумных дней, это был первый раз, когда ей удалось побыть наедине с собственными мыслями. – Ваш начальник уже уехал, если Вы хотели узнать об этом.
– Он не мой начальник, – усмехнулась в ответ девушка, заправляя за ухо прядь карамельных волос. – Но, если Вы позволите, мне хотелось бы побеседовать с Вами, – произнесла она и прошла вглубь комнаты.
На девушке был двубортный твидовый пиджак в зеленую и белую клетку с бронзовыми старинными пуговицами и белая водолазка с воротником стойкой, широкие длинные брюки насыщенного изумрудного цвета, которые почти доставали до пола, и из-за низа которых выглядывал заостренный нос белых кожаных ботильонов на высоком каблуке в форме конуса. Она улыбалась, в её глазах Алевтина Дмитриевна не увидела ни капли фальши, лишь искреннее желание поговорить. Женщина кивнула ей, указывая на стоящее напротив кресло. Девушка присела, сжав колени и лодыжки вместе отведя голени слегка в сторону, держа спину прямо, не касаясь спинки кресла.
– Не напомните своё имя? – спросила вдова Марка Альбертовича, положив руки на подлокотники.
– Вероника, – ответила девушка, слегка улыбнувшись.
– Раз тот мужчина не Ваш начальник, то кто же он? – полюбопытствовала Алевтина Дмитриевна, вопросительно приподняв тонкую светлую бровь.
– Я помогаю следствию, мы временные коллеги, если можно так выразиться, – улыбнулась Вероника краешком рта, пожимая плечами.
– Занимательно, – протянула женщина, рассматривая её, чуть наклонив голову набок. – О чем же Вы хотели со мной побеседовать, Вероника?
– О Вашей семье, конечно, – ответила девушка, наблюдая, как после ее слов Алевтина Дмитриевна напряглась, сжав ладони на подлокотниках кресла, нахмурилась. – К сожалению, нам с товарищем майором так и не удалось поговорить с Вами в первый день.
– Не бойтесь называть вещи своими именами, – поджав губы проговорила Толстых. – В день, когда убили моего мужа.
– Вы уверены в том, что его убили? – спросила Вероника.
