Текст книги "Найденыш (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Мэгими стала пунцовой. Она заскрипела зубами, но больше не издала ни звука. Просто развернулась и ушла. Оливетт рассмеялась:

– Полагаю, сегодня мы хорошо поработали в этом направлении. Ты видела, на кого она стала похожа?

Улыбаясь, Ромейн кивнула.

– Завтра я придумаю что-нибудь еще. Мне хочется, чтобы она по тысяче раз на дню жалела, что ей выпало присматривать за мной. Пусть ненавидит свое присутствие здесь сильнее, чем я.

– Мне кажется, она уже жалеет, – заметила девушка.

– Мало жалеет. Эта дрянь еще будет жалеть, что на свет появилась.

Почему-то Ромейн в этом нисколько не сомневалась. Если королева будет продолжать так, как начала сегодня, жалеть о своем появлении на свет Мэгими начнет уже завтра. В крайнем случае, послезавтра.

– Уже поздно, Роми, – произнесла королева, – пора спать. Иди к себе, но учти, завтра сразу после завтрака ты должна быть здесь. Или нет, до завтрака. Да, именно так. Возможно, у меня будет к тебе небольшое поручение. Главное, чтобы эта змея не догадалась об этом.

Пожелав Оливетт спокойной ночи, Ромейн отправилась в свою комнату. Ей все еще было немного жаль ее, но с другой стороны, королева повела себя достойно. Не рыдала, не закатывала истерик, даже почти не жаловалась. Вместо этого, она принялась активно портить жизнь своему соглядатаю. Это не могло не вызывать уважения.

Так что, Ромейн думала, что королеве удастся выйти из этой ситуации с честью. Разумеется, на это потребуется время, но сразу все и не делается. Поэтому, девушка легла спать спокойно.

Однако, выспаться этой ночью ей не удалось. Перед рассветом Ромейн проснулась от жуткой боли. Спросонья не понимая, что происходит, она села на постели, тяжело дыша и оглядываясь. Через пару секунд после пробуждения боль нахлынула с новой силой, только теперь Ромейн поняла, что именно у нее болит. Схватившись за левую руку, она стиснула зубы и застонала. Но боль была столь невыносима, что из груди девушки вырвался вопль. Она все еще понимала, что кричать нельзя. Нельзя привлекать к этому внимания, нельзя говорить, что у нее болит, а главное, показывать это другим.

Схватив подушку, Ромейн прижала ее к лицу и уже не таясь, закричала. Господи, это просто ужасно! Такое ощущение, что ей отпиливают руку тупой ржавой пилой.

Приступы боли продолжались около пятнадцати минут. Ромейн каталась по кровати, сбивая простыни и одеяло в один тугой жгут, сдавленно рычала, искусав до крови губы и измочалив подушку. Но постепенно боль стала проходить. Вскоре ее уже можно было терпеть и только тогда Ромейн решилась посмотреть на свое запястье.

Метка была ярко-красной и пульсировала в такт ее сердцу. На ней четко обозначились линии, глядя на которые девушка забыла о боли. На руке образовался ясный рисунок, изображающий сокола, силуэт которого оплетала витиеватая буква "Р".

– Рэйвенхилл, – хриплым голосом произнесла Ромейн, не сводя глаз с метки, – я – Рэйвенхилл.

Встав на дрожащие и трясущиеся ноги, девушка осторожно подошла к зеркалу, стараясь двигаться как можно медленнее и не упасть ненароком. Приступы боли вымотали ее так, что силы почти ни на что не оставалось. Отражение в зеркале подтверждало это. Оттуда на Ромейн глянуло бледное мокрое лицо со спутанными волосами и глазами, обведенными темными кругами.

Выпив залпом два стакана воды, Ромейн кое-как расправила постель и упала на нее. Итак, если вспомнить слова Меора, то получается, что сегодня ночью ей исполнилось шестнадцать. Поздравляю, замечательный день рождения получился. И в качестве подарка, огромное красное пятно на запястье и жуткая боль, выжавшая ее словно лимон.

Теперь она и не уснет, хотя усталость навалилась на нее подобно огромному кому. Слишком утомлена, к тому же в комнате очень душно. Невыносимо душно. Просто дышать нечем. Ромейн поморщилась и в следующее мгновение окно распахнулось, едва не сорвав створки с петель. В комнату ворвался ледяной порыв ветра. Он пронесся по помещению, с6расывая на пол вещи, вскружив бумаги на столе, выдув пепел из камина и даже волосы Ромейн поднялись дыбом.

Ей сразу стало холодно. Впрочем, окно тут же захлопнулось. Накинув на себя одеяло, девушка глубоко задумалась. Да что же это такое? Ей и раньше было сложно держать себя в руках. А теперь... Что это получается? Ей стоит только подумать о чем-либо и ее желание тут же исполняется. И как в этом случае себя контролировать? На какое-то мгновение Ромейн охватила паника, отчего графин на столе задрожал и завибрировал. Но девушка на удивление быстро взяла себя в руки.

Так, стоп. Главное, не паниковать. Сейчас это просто опасно. Еще опаснее, чем раньше. После оформления ее родового знака сила в ней стала рваться наружу. Но ее можно удержать. Она только что это сделала. Разумеется, можно главное, немного потренироваться. Если на то пошло, умеет же это делать Меор. В его присутствии вещи не ломаются, не падают и не взрываются. А раз умеет он, и она научится.

Забавно, но эта мысль очень помогла Ромейн взять себя в руки. Она еще немного полежала, прислушиваясь к собственным ощущениям и загоняя силу поглубже, почти поняла, как это делается и на полпути к осознанию этого заснула.

Наутро широкий браслет плотно охватывал руку Ромейн, скрывая оформившийся знак и сама она выглядела так, словно спокойно спала эту ночь. Словно и не было такого резкого пробуждения перед рассветом. Глядя на ее невозмутимое лицо, никто бы не догадался, что Ромейн нервничала и очень боялась сорваться. Ведь ее гнев будет куда более ужасным, чем гнев простого смертного. Пожалуй, слова Меора о разнесении замка по кирпичику не были преувеличением.

Оливетт встретила ее не в таком взвинченном расположении духа, как обычно в последнее время. Сегодня она выглядела спокойной, но все равно бросала в сторону Мэгими злобные взгляды. Да, Мэгими была здесь с самого утра. Должно быть, она и ночевала в этой комнате, только Ромейн не могла понять, где именно. Может быть, свернувшись клубочком в любимом кресле королевы? Как занятно. Кстати, "занятно" – любимое словечко принца Филиппа. Когда это оно успело к ней прилипнуть?

– Доброе утро, госпожа – поприветствовала девушка королеву, напрочь игнорируя Мэгими.

Та перекосилась, должно быть, ее терпение начинало давать трещину. Неудивительно. Удивительно, что этого не случилось раньше.

– Доброе, – проскрипела Оливетт, – ничего доброго в нем не нахожу. С самого утра, проснувшись, видеть перед собой это, – и она сделала пренебрежительный жест в сторону своей наблюдательницы.

Гримаса Мэгими не шла ни в какое сравнение с предыдущей. Просто любо-дорого глядеть.

– Надеюсь, хоть ты провела эту ночь спокойно, Роми, – королева шагнула к ней, – по крайней мере, вид у тебя цветущий. Впрочем, в твои годы это неудивительно.

И сказав это, Оливетт одним легким движением сунула ей в карман маленькую записку. Это вышло у нее непринужденно и незаметно. То есть, почти незаметно, потому что в следующее мгновение Мэгими оживилась и вскричала:

– Я видела! Ваше величество, я видела, что вы сделали. Вы передали ей письмо!

– Кажется, у нашей шпионки галлюцинации, – раздувая ноздри, заметила королева, – ей нужно показаться доктору.

– У меня не галлюцинации, – запротестовала девушка, – я только что видела, как вы положили записку в карман своей наперсницы.

– Да она больна, – упорно обращаясь к Мэгими в третьем лице, фыркнула Оливетт, – его величество приставил ко мне какую-то больную психопатку. В следующий раз она решит, что я затеваю государственный переворот.

– Ну уж нет! – Мэгими подлетела к Ромейн, – вам это так просто не сойдет с рук! Эта записка у тебя в кармане, слышишь, ты, подкидыш! – и она хотела, было, сунуть руку в указанное место, но Ромейн отступила на шаг назад.

– Эту дрянь пора научить хорошим манерам, – прошипела королева, – если она сию минуту не уберет свои грязные руки от моей наперсницы, ей точно не поздоровится. Куда еще ты хочешь заглянуть, паскудница? Может быть, за вырез? Или под юбку? Куда еще ты хочешь заглянуть, мерзавка?

– Вы только что передали ей записку, ваше величество, – стояла на своем Мэгими, – я это видела. Вам лучше забрать ее назад, иначе я немедленно доложу об этом его величеству!

– Ты доложишь, – протянула Оливетт таким тоном, что у Ромейн кровь застыла в жилах, – доложишь. О, я не сомневаюсь, что ты хочешь это сделать, гадина. Но у тебя ничего не выйдет.

Немного позже, припоминая эти события, Ромейн не могла утверждать с уверенностью, в какое мгновение в руках Оливетт появился тонкий стилет. Может быть, она давно сжимала его в руках, а может схватила со стола первое, что подвернулось ей под руку. С воплем: "Получи, мерзавка!", королева с силой ударила Мэгими стилетом.

Девушка широко раскрыла глаза и прижала руки к повреждению. Охнула и отняла их, подняв к глазам. Ее ладони окрасились кровью.

– О Боже, – вырвалось у Ромейн, – она ранена. Ваше величество, у нее кровь.

– Вот и хорошо, – безжалостно проговорила Оливетт, глядя на Мэгими так, как смотрят на какую-нибудь грязь, – если она сдохнет, я буду только рада.

Мэгими покачнулась и стала медленно заваливаться назад. Ромейн едва успела подхватить ее, но ее сил было недостаточно для того, чтобы удержать девушку на ногах. Поэтому, они обе сползли на пол. На лице Мэгими было какое-то обиженное и вместе с тем недоуменное выражение.

– Больно, – прошептала она, – больно.

– Господи, – отозвалась Ромейн в том же духе, – госпожа, ее рана очень серьезна.

– Чудесно, – заявила королева, – когда эта тварь подохнет, сделай милость, Роми, прикажи убрать эту падаль.

И с этими словами Оливетт ушла к себе в спальню и захлопнула дверь. Девушка проводила ее расширенными глазами и перевела их на Мэгими. У нее было мало времени, это девушка знала очень точно, хотя сама не понимала, почему.

– Господи, я умираю, – прошелестела Мэгими уже одними губами.

И была совсем недалека от истины.

– Молчи, – сказала Ромейн, – не говори ничего. Ты не умрешь. Только не шевелись, ладно?

Она отвела глаза от лица девушки и посмотрела на рукоятку стилета, торчащую в теле Мэгими, чуть повыше живота и немного левее. Плохая рана. Очень плохая рана. И доктор здесь не поможет. Она умрет.

Но раз она не собирается это допускать, то следует поторопиться. Одним решительным жестом Ромейн вытащила стилет из раны и бросила его рядом. Кровь тут же хлынула с новой силой. Девушка, преодолевая отвращение, она не переносила вида крови, приложила ладони к поврежденному месту.

Доселе Ромейн никогда не занималась лечением и даже отдаленно не представляла себе, что это такое, но сегодня смутное знание неизвестно каким образом возникло у нее в мозгу. Ее руки знали, что нужно делать и действовали почти без участия головы.

Ромейн закрыла глаза. Рана, эта ужасная, смертельная рана, она закрывается, она затягивается, она исчезает. Закрывается, затягивается, исчезает. Закрывается, затягивается, исчезает, оставляя только маленький тонкий порез, царапину.

От рук девушки исходило тепло, точнее, жар, такой сильный, что кожа на животе Мэгими покраснела. Правда, никто не обращал на это внимания. Температура в комнате, напротив, сильно понизилась, да так, что на оконном стекле образовались тонкие морозные узоры, которые через несколько минут начали таять и исчезать. Что-то звякнуло и дзынькнуло, а потом рассылалось

Мэгими закашлялась и пошевелилась. Ромейн вздрогнула и открыла глаза.

– Что там? – спросила бывшая наперсница, – серьезно, да?

Ромейн взглянула на свои руки и тут же убрала их. Потом осторожно раздвинула порез на платье. Раны не было. Только небольшая кровоточащая царапина. Правда, ткань промокла и потемнела от крови, да и руки Ромейн покрывали кровавые разводы. Но это, как говорится, были уже детали.

– Да нет, – после паузы отозвалась девушка, – ничего серьезного. Простая царапина. Жить будешь.

– Царапина? – недоверчиво переспросила Мэгими, – но мне было больно!

– Конечно, больно. Даже царапина, бывает, болит. Ничего страшного. Давай, вставай.

– Ничего страшного? – возмутилась та, – да она меня едва не убила.

– Она просто вышла из себя. Ты ведь прекрасно знаешь, что не надо ее злить.

– Совсем с ума сошла, – шепотом добавила Мэгими и поднялась на ноги.

Осмотрела себя с головы до ног, пощупала рану, поморщилась, а потом вскрикнула:

– Господи, я вся в крови! Столько крови из небольшой царапины?

– Я один раз порезала палец, – сообщила ей Ромейн отстраненным тоном, – так пока сумела остановить кровь, перемазала всю одежду и саму себя. Тоже была простая царапина.

– Мне нужно переодеться, – сказала Мэгими, направляясь к двери.

На полпути остановилась и обернулась к девушке.

– Что ты сидишь на полу? Тебе нехорошо?

– Сейчас встану, – отозвалась Ромейн и даже попыталась это сделать, но слабость, разлившаяся по телу, помешала.

– Да что с тобой? – Мэгими наклонилась к ней и взяла за руку, – поднимайся. Держись за меня.

– Мне плохо от вида крови, – сказала та, пытаясь хоть как-то оправдать свою слабость, – ничего, сейчас пройдет.

– Да, тебе тоже не мешало бы переодеться, – согласилась Мэгими, осмотрев ее платье, – и руки вымыть.

– Это верно.

Убедившись, что Ромейн ровно стоит на ногах, девушка помедлила, а потом сказала:

– Знаешь, мне нужно идти. Ты как себя чувствуешь?

– Нормально. Уже почти хорошо, спасибо.

Та слегка нахмурилась, раздумывая и произнесла:

– Это тебе спасибо. Ты гораздо лучше, чем я думала.

И она вышла за дверь.

Ромейн немного постояла, приходя в себя, а потом подняла с пола окровавленный стилет и сунула его в кувшин с водой. Вода тут же стала красной. Руки в ней мыть было противно, но девушка все-таки сделала это, после чего вытерла их о полотенце. Воду из кувшина она, недолго думая, вылила за окно. Нужно было поскорее избавляться от улик.

Собираясь положить стилет на стол, Ромейн заметила, что по нему разлита вода и капает на пол, а сам он засыпан осколками. Девушка не понимала, что произошло до тех пор, пока не вспомнила, что здесь стоял графин с водой. Значит, это он разбился.

Слабость уже не была всеобъемлющей и Ромейн могла надеяться, что ей удастся пережить этот день и не свалиться. Оказывается, лечение забирает много сил, куда больше, чем требуется для того, чтобы вызвать ливень или что-нибудь сломать.

Сделав шаг вперед, девушка, покачнулась и едва устояла на ногах, схватившись за край стола, чтобы удержать равновесие. Сейчас она слабее новорожденного котенка. Кажется, переломишь двумя пальцами.

Выдохнув из себя воздух, она медленно направилась к двери спальни Оливетт. Это нехитрое действие показалось ей сперва восхождением на высоченную горную вершину, но уже у самой двери Ромейн почувствовала себя лучше.

Пару раз стукнула в дверь, так и не придумав, что сказать королеве. Неважно. Выдумает на ходу, не впервой.

– Кто там? – спросила Оливетт капризным тоном.

– Это я, ваше величество. Можно войти?

– Конечно.

Девушка вошла в спальню и осмотрелась. Королева сидела на низком стульчике у окна, завешенного тяжелой портьерой, в полутьме. На, звук открывшейся двери она повернула голову.

– Господи, Роми, что с тобой? – ахнула она и вскочила.

– Все в порядке, – отозвалась Ромейн.

– В порядке? Да ты на себя не похожа.

Оливетт подошла к наперснице и взяла ее за подбородок. Повернула голову из стороны в сторону и заключила:

– Тебе нужно выпить вина. Там, кажется, еще что-то оставалось. Да, кстати, эта дрянь померла?

– Нет, – медленно ответила Ромейн.

– Нет?

– А почему она должна умирать? С ней все нормально. Ну, не совсем все. Так, легкая царапина, но в общем, все хорошо.

– Что-о? – Оливетт оттолкнула девушку от выхода и вылетела из спальни.

Разумеется, Мэгими в комнате не было. Правда, на полу подсыхали пятна крови, но во-первых, их было немного, а во-вторых, кровь не всегда указывает на наличие трупа.

Оливетт повела себя суетливо и бестолково. Она заметалась по комнате, зачем-то заглянула под стол, словно Мэгими могла там спрятаться, три раза брала стилет и клала его назад и вообще, выглядела ужасно изумленной.

– Легкая царапина? – бормотала она себе под нос, – легкая царапина? Нет, не может быть.

– Я осмотрела ее порез, госпожа, – сказала Ромейн, – и уверяю вас, там нет ничего опасного. Все обстоит именно так, как я сказала.

– Но ведь я вогнала в нее нож по самую рукоятку, – стояла на своем королева.

– Не думаю, что это так. Наверное, это было больше платье и нижние юбки. На ней вообще много одежды. Но не беспокойтесь, она жива и в целом здорова.

– Я беспокоюсь? Беспокоюсь об этой гадине? – взвилась Оливетт, – да, я хотела, чтобы она умерла! Понимаешь? Я была бы просто счастлива! О черт возьми! – и она с силой стукнула кулаком по столу, – как не повезло! Почему здесь вода?

– Я разбила графин, госпожа, – пояснила Ромейн, – случайно. Извините.

– Мне никогда от нее не избавиться, – злобно сказала королева, падая в кресло, – это просто рок какой-то. Позови Сэлли, пусть она приберет здесь. Эта лошадь рухнула прямо на ковер и изгадила его своей кровью. Кстати, почему она упала?

– Потеряла сознание. Не выносит вида крови.

– Надо же, какие мы нежные, – фыркнула Оливетт, – три капельки крови потеряла и в обморок рухнула. Вот безмозглая идиотка.

Судя по всему, тот факт, что Мэгими осталась жива, совершенно не обрадовал королеву. Ромейн про себя только диву давалась. Оливетт совершенно не подумала о том, чем это ей могло грозить. Она находилась во власти одной мысли: как поскорее избавиться от ненужного наблюдателя. И если для этого нужно ее убить, дело за малым, взять нож и ударить. А она-то, Ромейн, беспокоилась за нее! Ну и ну! Вот дура.

Ничего не сказав, девушка отправилась за Сэлли. Служанка пришла через десять минут. И хотя на своем веку ей доводилось видеть многое, к тому, что увидела в комнате, была совершенно не готова.

– Что здесь произошло, Господи? – ахнула женщина, не сводя глаз с пятен крови.

– Ничего особенного, – презрительно отозвалась Оливетт, – сделай милость, убери здесь поскорее. Эта дура случайно оступилась, ударилась об стол и расквасила себе нос. Тупая кретинка, даже на ногах стоять не умеет.

Сэлли, конечно, прекрасно поняла, что королева имела в виду, но истолковала по-своему. Ей совершенно не верилось в случайное падение Мэгими, а вот нрав своей госпожи она знала в совершенстве. Когда королева выражалась подобным образом, она была в бешенстве.

Именно поэтому Сэлли не стала надолго задерживаться. Она поскорее убрала стекло и вытерла пол, после чего ушла, даже не поинтересовавшись, нужно ли королеве еще что-нибудь. Правда, перед уходом служанка бросила на Ромейн сочувственный взгляд.

Ромейн, конечно, заметила это и слегка усмехнулась. Сэлли думает, что Оливетт сейчас начнет метать громы и молнии, а гнев ее, разумеется, падет на головы присутствующих. Глаза Сэлли ясно говорили: уноси отсюда ноги как можно скорее. Но девушку гнев королевы не пугал. Куда, сильнее ее беспокоил ее собственный. Но после лечения она была еще слишком слаба.

– Все против меня, – пробормотала Оливетт некоторое время спустя, – ничего не выходит, и все делают мне назло. Что же это такое! Роми!

– Да, госпожа, – девушка повернула к ней голову.

– Что ты стоишь, как столб?

– А что я должна делать, госпожа? – Ромейн приподняла брови.

– Найди принца. Мне нужно с ним встретиться. Мне просто необходимо с ним встретиться.

– Но где я его найду, госпожа? Вы ведь знаете, король прогнал его.

– Я знаю, – с огромным неудовольствием отозвалась королева, – но где-то же он должен быть. Ищи и найдешь, как говорили древние. Поговори с его слугой, как его там по имени. Не помню. Уж он-то должен знать, где его господин.

– Вы полагаете, госпожа, что он остался здесь? Мне кажется, что его высочество взял его с собой.

– Мне все равно, что там тебе кажется! – вскричала Оливетт, теряя самообладание, – мне нужно поговорить с принцем Филиппом и ты мне его найдешь! Тебе ясно, Роми? Где хочешь, там и ищи его, но он должен быть найден! Он должен быть тут! – она топнула ногой.

Ромейн смотрела на нее с удивлением. Кажется, королева перестала понимать, что происходит. Ее застали за неприятной сценой, опорочивающей ее репутацию, посадили под наблюдение, а она заявляет: предоставьте ей, мол, принца Филиппа! Каким образом?

– Мне привести его прямо сюда? – спокойным и даже каким-то будничным тоном осведомилась Ромейн.

Но Оливетт уже опомнилась.

– Нет, конечно, не сюда, – гораздо тише и спокойнее сказала она, – что с тобой, Роми? О чем ты думаешь? Я ведь нахожусь под арестом. Нет, нужно подумать, где именно нам можно встретиться, – Оливетт сдвинула брови и задумалась.

Думала она довольно долго, видимо, безопасных мест, где можно повстречаться с принцем в замке почти не осталось. Но, как совершенно справедливо говорили древние, кто ищет, тот найдет. Нашла и Оливетт.

– Неподалеку отсюда есть часовня, – проговорила она медленно, – я иногда хожу туда, чтобы помолиться. Там нам никто не помешает. Скажи принцу Филиппу, что завтра, с трех до шести я буду молиться в часовне, и он должен быть там в это время.

– Ваше величество, я все-таки скажу вам, даже рискуя навлечь на себя ваш гнев, – вздохнула Ромейн, – допустим, я найду принца. Но каким образом мне привести его в часовню? Он ведь не маленький мальчик, чтобы привести его за ручку. Что, если он не захочет пойти?

Королева взглянула на девушку мрачным и колючим взглядом.

– А это твоя забота, Роми. В обязанности королевской наперсницы входит беспрекословное выполнение приказов. Так вот, я приказываю тебе привести принца в часовню и меня не интересует, как ты будешь его убеждать. Ясно?

– Ясно, – Ромейн присела.

– И есть еще кое-что, о чем я хочу тебе напомнить, – приподняв голову, продолжала Оливетт, – помнить о своем месте весьма полезно. И не мнить о себе лишнего. Ты помнишь, кто я?

– Да, ваше величество

– И кто ты?

– Конечно, ваше величество.

– Так ступай и выполняй мой приказ.

Ромейн еще раз присела и вышла за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Оливетт проводила ее тяжелым взглядом и вдруг вздрогнула. В комнате раздался громкий звон, как будто что-то разбилось. Женщина вскочила и осмотрелась.

Треснуло оконное стекло. Одна его половина упала на пол и разбилась, а вторая еще держалась в раме.

– Проклятый ветер, – пробормотала королева, подходя к окну и задергивая шторы.

Посидев немного в кресле, Оливетт остыла и уже жалела, что разговаривала с Ромейн столь резко. Ведь если на то пошло, она была почти единственным человеком, находящимся на ее стороне. Она тепло к ней относилась, помня о прошлом, она выполняла все ее поручения и хорошо выполняла. А что касается ее слов, то ведь она была права, не так ли? Захочет ли принц видеть ее и говорить с ней после всего, что произошло? Нет. Он и раньше не горел желанием это делать. Может быть, хватит закрывать глаза на правду? Может быть, стоит признаться хотя бы самой себе в том, что принц никогда не испытывал к ней ничего из того, что она вообразила?

Оливетт стиснула кулаки и заскрипела зубами. Ну нет, она так просто не сдастся. Она сделает все, чтобы это оказалось правдой. В ее силах и возможностях принудить Филиппа к тому, что она так жаждет. Разве она не красива, не умна, не обаятельна? От одной её улыбки мужчины теряют головы. Да-да, Оливетт все замечала и знала нескольких, готовых на все ради ее благосклонности. К примеру, Генри Лукас. О да, она заметила, как он на нее смотрел, пожирая взглядом, этот любимчик короля и приятель принца. Так смотрел, что Оливетт чувствовала этот взгляд физически, спиной.

Так неужели, с такими возможностями она не сумеет вызвать расположение к себе у принца? Нужно время. Да, но вот времени-то у нее как раз нет. Ни времени, ни способа увидеться.

Однако, придумать, как повернуть ситуацию в свою пользу Оливетт не успела. Дверь с грохотом распахнулась и в комнату вошел король. Женщина едва не слетела с кресла от неожиданности и нахлынувшего на нее ужаса. Поднявшись на ноги, королева склонилась в глубоком поклоне. Только он, единственный человек в целом свете вызывал в ней такой страх, от которого она едва не теряла способность соображать.

Король пристально рассматривал ее и от его цепкого взгляда не укрылась ни одна мелочь. Эта женщина дрожит и трясется, боится поднять глаза – разве это не подтверждение ее вины? Несомненно.

– Я предупреждал вас, сударыня, – произнес он, нарушая долгое молчание, – о том, что бывает за неповиновение. Вы помните?

– Конечно, – поспешно отозвалась Оливетт, – я все помню, ваше величество, и я знаю, что это... этого делать нельзя.

– Раньше вы этого не знали, – съязвил король.

– О сэр, вы... вы слишком: плохо подумали обо мне. Вы неправильно поняли то... ту сцену.

– Да? – с сарказмом переспросил он, – тогда просветите меня. Что это было?

Пытаясь предать своему голосу былую уверенность, Оливетт заговорила.

– Я беседовала с вашим сыном, ваше величество, это был просто дружеский разговор. Дело в том, что он не считается со мной, как с матерью. Вот, я и... попеняла ему на это. Наверное, это вышло слишком... слишком...

– Неправдоподобно, – закончил за нее король, – и притом, жалко, смешно и нелепо. Вы разучились лгать, сударыня? Какая досада.

– Но я не лгу, клянусь вам!

– Не давайте ложных клятв, чтобы не сожалеть потом. Довольно лжи, сударыня. А что произошло сегодня? Вы знали, что моих приказаний нельзя ослушаться, но ослушались. Вы все не оставляете своих интриг.

– Но...

– Молчать. Что за записку вы передали своей наперснице? Кстати, где она?

– Не знаю. Я отпустила ее.

– Отпустили или отправили куда-нибудь? К примеру, выполнять поручение? Передать кому-нибудь письмо? Не так ли? Вы думаете, я шутил тогда?

Оливетт замотала головой.

– Значит, вы так не думали? А о чем вы думали, в таком случае? Вы хотите узнать, где заканчивается мое терпение?

Королева осторожно подняла глаза и посмотрела на мужа. Он сильно закусил губу, а широкие ноздри раздувались, глаза же смотрели так, что у Оливетт подкосились ноги. Она поняла, что король с трудом сдерживается.

– Вы это сейчас узнаете, – заключил он и с размаху ударил ее по лицу.

Удар был настолько силен, что королева отлетела назад. Она инстинктивно закрылась руками, но это не помогло. Следом за первым ударом последовал второй, третий, четвертый. А потом она и вовсе потеряла им счет. Упав на колени и заливаясь беззвучными слезами, женщина шептала:

– Нет, прошу вас, нет. Довольно. Не надо, пожалуйста.

Еще один крепкий удар, на этот раз ногой свалил ее. Оливетт упала на пол и крепко стукнулась головой. На мгновение все померкло у нее перед глазами. Господи, когда это закончится? Надо это выдержать, это просто необходимо выдержать.

Наконец, король напоследок пнул ее в бок и ушел, грохнув дверью.

После его ухода Оливетт несколько минут лежала на полу, бездумно глядя в потолок. Потом пошевелилась и попыталась подняться, но со стоном упала обратно. Все ее тело болело, но это было еще полбеды. Куда сильнее Оливетт переживала унижение. От одной мысли, что ее только что избили, внутри все переворачивалось.

8 глава. Записка

Ромейн даже не представляла, каким образом она сумеет выполнить поручение королевы. Даже не поручение – приказ, отданный ей столь безапелляционно. За столь длинное сегодняшнее утро девушка не раз и не два подумала, что королева слегка тронулась умом после пережитых волнений. Или не слегка, поскольку совершенно перестала реально смотреть на вещи. Ну, скажите на милость, где ей искать принца Филиппа? Никто не соизволил сообщить ей о том, куда отправил его король. Впрочем, в замке наверняка есть люди, знающие об этом. Нужно сделать две вещи: найти таковых и расспросить их. Да, это очень просто решить, но непросто сделать. Не будет же она расспрашивать всех подряд в условиях строжайшей секретности. Нет, это просто невозможно.

Но если подумать, есть еще одни способ и она уже применяла его. Нужно использовать магию. Один раз ей удалось вызвать магический указатель. Хорошая штука, но использовать ее можно лишь на небольшое расстояние. Однако, девушка прекрасно помнила, что король, велел сыну оставить замок. И где он теперь может быть? Что, если это очень далеко? Не пойдет же она туда пешком.

За всеми этими размышлениями Ромейн совсем забыла о том, что еще не завтракала. Не успела, а если быть совсем точной, не до того было. Тем более, что время завтрака давно прошел и наступает время обеда. Надо хоть пообедать перед тем, как заняться поисками принца вплотную.

Однако, на полпути к общей зале с Ромейн произошло еще одно происшествие. Завернув за угол коридора, она была схвачена крепкой рукой за талию, которая рывком потянула ее в сторону. Вторая же рука плотно зажала ей рот так, что девушка не сумела бы крикнуть, даже если бы и хотела. Неожиданное нападение было столь ошеломительно, что первые несколько секунд Ромейн не могла ничего предпринять. Зато потом на нее снова накатила ярость и она была готова испепелить того, кто это сделал, невзирая на последствия.

Руки нападающего разжались.

– Только не кричите, – произнес он знакомым голосом.

– Мистер Тернер, – прошипела Ромейн.

Да, именно он, собственной персоной стоял сейчас перед ней, прижимая палец к губам.

– Вы свихнулись? – осведомилась девушка убийственным тоном.

Она тяжело дышала, с трудом унимая рвущуюся на волю силу, Еще мгновение – и от этого идиота осталось бы одно воспоминание.

– Мисс Шиниз, простите, – прошептал Люк, озираясь, – но мне очень нужно с вами поговорить. Я искал вас по всему замку.

– Неужели?

– Да, и я рад, что наконец нашел вас.

– Это обязательно нужно было делать столь экстравагантным образом?

– Извините, пожалуйста, мисс Шиниз, я не хотел вас обидеть. Я просто хотел, чтобы нас никто не заметил.

– И вам это удалось.

– Ну, не сердитесь, – виновато проговорил Люк, – я, наверное, испугал вас.

– Еще немного – и я бы вас убила, – откровенно призналась ему девушка.

Он слегка улыбнулся.

– Каюсь, я это заслужил. Но думаю, вы меня помилуете, мисс Шиниз?

– Посмотрим. О чем вы хотели поговорить со мной, мистер Тернер?

– Ну, вы ведь знаете, что произошло, вы там были. Мой господин теперь изгнанник.

– А, вы хотели мне это сказать, – съязвила Ромейн, – спасибо, я в курсе.

– Нет не это. Видите ли, мисс Шиниз, его высочеству нельзя появляться в замке. Это ему строжайше запрещено. Впрочем, этот приказ распространяется и на меня, но далеко не все помнят, как выглядят слуги. Но я все равно пробрался сюда украдкой.

– С чем вас и поздравляю. Мистер Тернер, я очень сочувствую вашему положению, но не понимаю, чем я-то могу вам помочь?

– Мой господин хочет поговорить с вами, мисс Шиниз, – ответил Люк, – именно поэтому я здесь. Я приведу вас туда, где он укрывается.